СВЕДЕНИЯ О ЗЕМЛЕВЛАДЕНИИ РУССКИХ ДВОРЯН КОНЦА XVI — НАЧАЛА XVII ВЕКА В ДОКУМЕНТАХ ЛИТОВСКОЙ МЕТРИКИ

В последние десятилетия резко расширился круг сведений о землевладении русского дворянства, как за счет ретроспективного анализа писцовых книг конца XVI — первой половины XVII в, так и за счет выявления таких документов в архивных коллекциях и фондах московских государственных учреждений XVII в. (прежде всего Поместного приказа). Цель настоящей статьи — показать, какие возможности для сбора данных о русском феодальном землевладении конца XVI — начала XVII в. дают архивы главного западного соседа — Речи Посполитой — архив Великого княжества Литовского (Литовская метрика) и архив канцелярии, ведавшей украинскими землями в составе Польского королевства (так называемая Русская метрика). Разумеется, речь должна идти о землевладении русских детей боярских в тех западных уездах, которые по Деулинскому перемирию 1618 г. отошли к Речи Посполитой.

Когда королевские войска в 1609-1610 гг. постепенно стали занимать пограничные русские территории, король Сигизмунд III стал передавать их своим «дворянам». Так, например, 6 июля 1610 г. одному из этих «дворян» С. Зеновичу был передан «замок» Стародуб «со всей волостью» ¹. Все это были распоряжения об установлении временного военно-административного управления, а настоящая судьба этих владений должна была решаться после заключения мира. В грамоте от 22 октября 1613 г. подкоморию мстиславскому Селицкому на «замок» в Рославле прямо указывалось, что после окончания войны он может быть передан другому лицу ².

Правда, еще до заключения мира имели место и отдельные пожалования в настоящем смысле. Так, 4 июня 1616 г. подкоморию киевскому С. Горностаю за заслуги в войне с Россией было отдано в держание «zamek i maisto» Чернигов с двумя городищами, «Слабенем» (?) и Шестовицким ³. Но такие пожалования, пока продолжалась война, были все же чем-то исключительным ⁴. [404]

Власти избегали делать пожалования на присоединенных землях еще в течение некоторого времени и после заключения мира. Когда один из главных лиц: «русского» двора Владислава, его «печатник» В. О. Янов просил средств на содержание его вместе с «челядью», король 15 апреля 1619 г. приказал выделить ему на содержание земли в Могилевской экономии ⁵.

Раздачи земель на Смоленщине начались в следующем, 1620 г. Назначенные королем в 1619 г. комиссары должны были проверить правильность претензий лиц, претендующих на награды, и выделить для них соответствующие владения. Комиссия приступила к работе весной 1620 г. ⁶ и продолжала действовать еще в августе 1622 г. ⁷ Первые акты пожалований пришлись на июнь 1620 г., основная их масса падает на декабрь 1620 — январь 1621 г., а затем, на протяжении 1621, начала 1624 г. имели место лишь отдельные единичные пожалования. Всего за это время из королевской литовской канцелярии было выдано свыше 250 документов, оформлявших пожалования разным лицам на территории Смоленщины, вошедшей после заключения мира в состав Великого княжества Литовского. Какому кругу лиц достались розданные земли на Смоленщине и на каких условиях, обстоятельно выяснено в специальном исследовании С. В. Думина ⁸.

Для темы данного исследования важно, что ряд серьезных обстоятельств заставлял власти Речи Посполитой не медлить с земельными раздачами. По окончании войны перед этим государством постоянно вставал вопрос о выплате войску жалования, которое оно задолжало за прошлые годы, и о должном вознаграждении офицерам и солдатам за их военные заслуги. Чтобы получить то, что ему причитается, войску неоднократно приходилось устраивать «конфедерации», силой занимать королевские имения и присваивать себе их доходы. Земельные раздачи могли, если не устранить полностью, то заметно приглушить недовольство, лишив недовольных возможных руководителей.

Имел значение и другой фактор. Учитывая напряженные отношения с Россией, власти Речи Посполитой были заинтересованы в том, чтобы скорее создать на присоединенных территориях новый господствующий класс, который стал бы на них опорой новой власти.

В таких условиях власти Речи Посполитой не могли ждать, когда будет проведено новое земельное описание, все находящиеся на присоединенной территории объекты будут точно измерены и установлены границы между ними. Поэтому государство прибегло к раздаче сел и деревень, не указывая их, а приводя в актах пожалований лишь их названия и административную принадлежность. Очевидно потому, что названия поселений даже на одной ограниченной территории могли дублироваться, в актах пожалований систематически указывалась их бывшая владельческая принадлежнось. Вероятно, предполагалось, что в [405] случае возникновения споров можно будет установить истину либо путем опроса местного населения, либо путем обращения к писцовым книгам московского времени, где соответствующие сведения имелись. Когда было проведено новое земельное описание, пожалования при их передаче стали точно измеряться в принятых в Великом княжестве Литовском земельных единицах — «волоках», а указания на бывших владельцев в текст грамот перестали включать. Отмеченные выше особенности 250 актов о пожалованиях, сохранившихся в составе книг 93, 96, 97 и 99 Литовской метрики, делают их важным источником по истории землевладения западных уездов России конца XVI — начала XVII в. Сразу следует отметить, что эти данные нельзя рассматривать как исчерпывающие.

Государственные власти Речи Посполитой исходили из того, что права тех или иных владельцев на их земли могут быть подтверждены лишь в том случае, если те располагали жалованными грамотами великих князей литовских, полученными до присоединения Смоленска к Русскому государству ⁹. В этих условиях лишь некоторые монастыри, имевшие такие жалованные грамоты XV — начала XVI в., могли рассчитывать сохранить свои владения. В итоге власти Речи Посполитой могли располагать по своему усмотрению почти всем земельным фондом, расположенным на присоединенных землях, и черносошными и дворцовыми, и поместными, и вотчинными, и церковными землями.

Однако, как установил в своем исследовании С. В. Думин, Сигизмунд III оставил значительную часть этих земель под своей непосредственной властью, и эти земли пошли в раздачу уже при его преемнике, когда появилась необходимость награждать за военные заслуги участников Смоленской войны ¹⁰. Так, обращает на себя внимание, что для земельных пожалований почти не использовались находившиеся на этой территории черносошные и дворцовые земли. Лишь в одном пожаловании упоминались земли в Катынской волости, которые «за Москвы державе дворцовой кгосподарской належали» ¹¹. Возможно, такие же земли использовались и для ряда других пожалований в той же волости, где в тексте грамот в отличие от обычной практики перечислялись только села и деревни без указания их бывших владельцев ¹². Еще в двух документах упоминалось о пожаловании земель из «деревень подклетных» ¹³, а в одном случае в составе пожалованных земель упоминался «починок подклетный» ¹⁴.

В ряде случаев объектом пожалований были земли, принадлежавшие церквям, монастырям и смоленской кафедре ¹⁵. Такие факты важны, как свидетельство того, что государственная власть распоряжалась по своему усмотрению и церковной собственностью. Но следует иметь в виду, что церковные земли как [406] объект пожалования упоминаются не более, чем в двух десятках грамот, и сами пожалования, как правило, невелики по размерам. Очевидно, большую часть земель, отобранных у православной церкви, Сигизмунд III сохранил за собой. Лишь обширные владения Болдина Дорогобужского монастыря были целиком переданы Смоленской коллегии иезуитов ¹⁶.

Таким образом, для земельных раздач были использованы почти исключительно поместные и вотчинные земли. При этом, разумеется, нельзя исключить, что часть этих земель Сигизмунд III также удержал под своей властью, и грамоты о пожалованиях не дают исчерпывающих сведений о владениях упомянутых в них русских землевладельцев ¹⁷. Однако, учитывая крайнюю отрывочность сведений о землевладении русских дворян западных уездов конца XVI — начала XVII в. и отсутствие писцовых описаний первой половины XVII в, которые можно было бы использовать для составления картины землевладения более раннего периода, грамоты о пожалованиях следует рассматривать как источник первостепенной важности для выявления состава землевладельцев этих уездов, размеров и местоположения их владений.

Хотя среди грамот о пожалованиях встречаются отдельные документы, где перечисляются села и деревни без указания на их административную принадлежность, в подавляющем большинстве этих документов указывается уезд и более мелкая административная единица, в состав которой входят пожалованные земли. В документах фигурируют земли, расположенные в уездах Бельском, Дорогобужском, Красногородском, Невельском, Почаповском, Рославском, Себежском, Серпейском, Смоленском и Стародубском. Для пожалований на земли в Почаповском и Стародубском уездах характерно, что грамоты обычно ограничиваются указанием на уезд, по отношению к другим уездам постоянно указываются более мелкие административные единицы — станы и волости. Если в Смоленском уезде указываются владения, расположенные как на территории волостей, так и на территории станов, то в пожалованиях на земли Бельско го уезда указываются только волости, а в Рославском уезде только станы. Ряд грамот на земли в Дорогобужском уезде позволяют более полно представить территориально-административную структуру этого уезда. Здесь станы, на которые делился уезд, в свою очередь делились на волости, например, в грамотах упоминаются Соботницкая и Боблиновская (Боговиновская ?) волости в Лучинском стане ¹⁸, волость Карабовщина в стане Дмитровец ¹⁹. В некоторых случаях в качестве таких волостей могли выступать отдельные крупные владения. Так, Семейковская волость в Мстиславском стане целиком была поместьем князя Ивана Васильевича Голицына ²⁰, а Вороновицкая волость в Лучинском [407] стане — поместьем князя Михаила Кашина ²¹. На территории Невельского уезда дважды отмечена такая особая единица как «Рапынский десяток» ²².

Эти особенности грамот позволяют положить на карту административную структуру названной группы уездов, особенно, если учесть, что во многих грамотах местоположение поселений определяется не только по административной принадлежности, но и по близости к таким природным объектам, как реки, озера и другим. Задача эта может быть облегчена тем, что в нескольких грамотах отмечено пограничное положение упомянутых в ней поселений, например: «од границы Велижской», «при рубежу Серпейском», «на границы Вяземской» ²³.

Для получателей владений первостепенное значение имело хозяйственное состояние объектов, которые теперь переходили в их руки. Неудивительно, что в грамотах постоянно отмечается, передается пожалованному лицу село, деревня, починок, или наоборот — селище дворище, пустошь. Для ряда крупных владений отмечается местонахождение «двора» бывшего владельца и церкви. Лишь специальное исследование может ответить на вопрос, черпались ли эти сведения комиссарами из старых писцовых книг или собирались путем непосредственных наблюдений и опроса населения. Учитывая острую заинтересованность новых владельцев в объективном положении дел, второе представляется более вероятным, за это говорят и некоторые сведения в самих грамотах. Так, в грамоте на комплекс владений сына боярского Клима Чихачева и его сыновей в Еленском стане Смоленского уезда, названном в документе «Чихачевщиной», отмечено, что здесь только 7,5 оседлых деревень, а в остальных 12 «zadnego chlopa ani budowania nie masz» ²⁴. Такие формулировки следует рассматривать, скорее, как результат непосредственных наблюдений.

Для темы настоящего исследования представляет интерес, какие из этих владений были вотчинами, а какие поместьями. Однако сразу следует отметить, что никаких систематических сведений по этому вопросу грамоты не содержат, так как ни власти Речи Посполитой, ни их новых владельцев прежний правовой статус владения не должен был интересовать. И поэтому в грамотах, казалось, не должно было быть никаких сведений на этот счет. В действительности, дело обстоит не совсем так. Хотя постоянно такого рода сведения в грамотах не встречаются, в них все же можно обнаружить некоторое количество упоминаний о том, что прежнее владение было «поместьем». Всего их насчитывается 25 на 250 документов. Возможно, имело значение то, что новые владения были также условными, и поэтому чиновники великокняжеской канцелярии подчас находили нужным отметить, что передаваемая земля и ранее была условным владением. Что касается «вотчин», то упоминаний о них в грамотах нет вообще. Правда, в ряде документов земли, передаваемые владельцам, определяются как «ojczyzna», «ojca iego». Такие формулировки встречаются в актах пожалований наиболее видным русским приверженцам королевича Владислава, которые, ссылаясь на это, добивались передачи им тех или иных земель. Однако [408] знакомство с материалом убеждает в том, что эти отсылки свидетельствуют лишь о принадлежности данных владений отцу соответствующего лица. Так, обращает на себя внимание, что это определение встречается в некоторых актах пожалований смоленским дворянам ²⁵, а в Смоленском крае вотчинного землевладения не было. В грамоте сыновьям Михаила Глебовича Салтыкова их «отчизной» называется село Бабиново Дорогобужского уезда, но в грамоте на это село Фабиану Борку оно названо «поместьем» Михаила Глебовича ²⁶.

В 115 из 250 грамот фигурируют пущенные в раздачу земли в Смоленском уезде. Состав землевладельцев этого уезда в годы Смуты известен достаточно хорошо благодаря опубликованной В. П. Мальцевым смоленской десятне 1606 г. ²⁷, однако о владениях смоленских дворян сохранились лишь отрывочные сведения. Данные о владениях смоленских дворян в документах Литовской метрики могли бы дать важный материал для реконструкции землевладения смоленских дворян в первом-втором десятилетиях XVII в. Правда, если учесть, что смоленская дворянская корпорация насчитывала в 1606 г. около 1200 человек, то станет ясно, что одних данных Литовской метрики для решения этой задачи недостаточно. Важные дополнительные сведения может дать изучение опубликованного в четвертом томе «Актов, относящихся к истории Западной России» реестра пожалований короля Сигизмунда III 1610-1611 гг. В то время, когда обсуждался вопрос о возведении королевича Владислава на русский трон, а затем он в августе 1610 г. был действительно избран русским царем, многие смоленские дворяне (как и ряд дворян других западных уездов) обращались к отцу будущего монарха с просьбой о подтверждении их прав на владения, и король охотно шел навстречу их пожеланиям. Думается, сопоставительный анализ данных этих двух источников мог бы продвинуть вперед реконструкцию светского землевладения на территории Смоленского уезда в годы Смуты.

Что касается других уездов, то в их отношении сохранилось гораздо меньше документов. О пожалованиях земель на территории Бельского уезда речь идет в 29 документах, Дорогобужского — в 37, Красногородского — в 8, Невельского — в 25, Почаповского — в 18, Рославского — в 2, Себежского — в 7, Серпейского — в 51, Стародубского — в 12 документах. Разумеется, там, где территории уезда касается всего лишь несколько документов, о реконструкции светского землевладения вряд ли может идти речь, но там, где мы имеем дело с не одним десятком документов попытка решения такой задачи совсем не представляется бессмысленной.

Особо следует сказать о тех сведениях, которые содержатся в документах по Дорогобужскому и Бельскому уездам. Если на территории других уездов мы имеем дело почти исключительно с землевладением рядовых служилых людей то в этих двух уездах располагался целый ряд владений представителей высшего слоя дворянского сословия ²⁸. В иной связи уже упоминались крупные поместья на территории Дорогобужского уезда, принадлежавшие князьям И. В. [409] Голицыну и М. Кашину. В Бельском уезде находились владения князя Ивана Хованского ²⁹, князя Семена Татева ³⁰, князя Андрея ³¹ и Василия Тюменских ³², «боярщина», принадлежавшая одному из Воронцовых ³³.

Насколько представительны данные документов Литовской метрики для реконструкции землевладения этих уездов Русского государства, можно попытаться выяснить, сопоставив содержавшиеся в них сведения с данными других источников. В настоящей статье будут сопоставлены такие сведения, относящиеся к Дорогобужскому уезду.

В боярском списке 1602/03 г. сохранился список выбора по этому уезду из 31 человека (незаконченный) ³⁴. К этому списку следует добавить четырех князей Звенигородских — в начале XVII в. они были уже московскими дворянами, но ранее служили по Дорогобужу ³⁵. В росписи войска 1604 г, кроме того, упоминаются дорогобужские владения еще ряда представителей дворянской верхушки: князя В. И. Бахтеярова Ростовского (владел поместьем), Ф. Т. Вельяминова, князя И. В. Голицына, Д. Исленьева, П. Г. Колединского, князя И. И. Курлятева, А. Р. Плещеева, Ивана, Авраама и Палеолога Дмитриевых детей Селунского, князя Р. Ф. Троекурова ³⁶. Таким образом, по этим источникам мы располагаем сведениями о 46 землевладельцах Дорогобужского уезда начала XVII в., принадлежащих к верхнему слою русского дворянства.

Сопоставление показывает, что из 47 землевладельцев Дорогобужского уезда, упоминаемых в документах Литовской метрики (см. Приложение) лишь 8 фигурируют в опубликованных А. Л. Станиславским и С. П. Мордовиной документах. В совокупности данные источников дают нам сведения о 85 землевладельцах Дорогобужского уезда начала XVII в. К сходным результатам приводит сопоставление данных этих двух источников с реестром пожалований Сигизмунда III — записями о пожалованиях русским дворянам (будущим подданным царя Владислава), которые делались в королевской канцелярии под Смоленском на протяжении 1610 первой половины 1611 г. В королевской канцелярии либо подтверждали права прежних владельцев, либо передавали земли «изменников» другим лицам. Хотя лишь в редких случаях в реестре воспроизводилось полностью содержание выдававшегося документа, в записях, как правило, отмечалось, в каком уезде находится владение, и в большинстве случаев указывались основные населенные пункты и статус владения (поместье или вотчина). Изучение реестра позволило выделить в нем сведения о 70 землевладельцах Дорогобужского уезда, имевших здесь земли до похода Сигизмунда III на Смоленск. Сопоставление данных источников, опубликованных С. П. Мордовиной и А. Л. Станиславским, и сведений, извлеченных из документов Литовской метрики, с данными реестра показывает, что из 70 лиц, отмеченных в реестре, 6 обнаруживается в материалах, [410] опубликованных С. П. Мордовиной и А. Л. Станиславским, и 9 в документах Литовской метрики (лишь одно лицо — Докучай Васильевич Засецкий упоминается одновременно во всех трех источниках). Таким образом, 55 землевладельцев Дорогобужского уезда, которые упоминаются в реестре, неизвестны двум другим источникам. Тем самым количество известных нам землевладельцев Дорогобужского уезда начала XVII в. увеличивается до 140, и лишь владения 47 из них пошли в раздачу в 20-х гг. XVII в. Это сопоставление наглядно показывает, что Сигизмунд III достаточно скупо использовал для земельных пожалований фонд земель, оказавшийся в его распоряжении. Таким образом, на основании одних материалов Литовской метрики восстановить дворянское землевладение уезда в полной мере невозможно, но вместе с тем эти материалы оказываются весьма полезным пособием для такой реконструкции, существенно дополняющим данные других источников.

Вместе с тем было бы неверно думать, что столь малая степень совпадения между данными источников связана с тем, что Сигизмунд III раздавал преимущественно земли, которые принадлежали представителям средних и низших слоев дворянства. В раздачу пошли владения и целого ряда представителей княжеских родов, таких, как князь Федор Лыков, князь Федор Татев, несколько Ростовских князей.

Важная особенность документов Литовской метрики связана с тем, что они сообщают конкретные данные о владениях тех или иных лиц. Несомненно, ценность этих данных очень различна. Так, весьма вероятно, что Семейковская волость (о которой уже говорилось) была главным владением князя И. В. Голицына в Дорогобужском уезде, но две пустоши, принадлежавшие князю И. М. Катыреву Ростовскому ³⁷, составляли, судя но всему, лишь небольшую часть его поместья.

Но в отношении отдельных лиц документы Литовской метрики содержат целые комплексы сведений, позволяющих наглядно представить характер их владений. Примером могут служить сведения о Григории Григорьевиче и Гавриле Григорьевиче Пушкиных. Судя по данным Боярского списка 1602/03 г., они принадлежали к самой верхушке дорогобужского дворянства — Григорий с окладом в 650, а Гаврила — 550 четей ³⁸. Сведения документов Литовской метрики позволяют конкретно представить их владения в этом уезде. Здесь в Лучинском стане Дорогобужского уезда находилось «поместье» Гаврилы Григорьевича Пушкина — село Соботники, к которому тянули 10 деревень, 13 пустошей и 2 починка ³⁹. До своего запустения это было, очевидно, достаточно крупное владение. В другом стане того же уезда, Биятинском находилось владение Григория Пушкина — село Пушкино с церковью Покрова, к которому тянули 6 деревень и починок ⁴⁰. С. Б. Веселовскому, который в своей работе «Род и предки А. С. Пушкина в истории» специально писал об обоих Пушкиных, касаясь их деятельности в годы Смуты, эти сведения о их дорогобужских владениях остались неизвестными.

В некоторых случаях сведения, содержащиеся в документах Литовской метрики, могут способствовать пониманию поведения отдельных политических деятелей в годы Смуты. [411]

Члены московского боярского рода Салтыковых в источниках по истории двора конца XVIначала XVII в. никогда не выступали как землевладельцы Дорогобужского уезда. А. П. Павлову, специально изучившему землевладение Салтыковых в конце XVI — начале XVII в., удалось найти лишь сведения о вотчинах в Дорогобужском уезде, принадлежавших М. М. Салтыкову ⁴¹. Между тем, судя по данным документов Литовской метрики, на территории Дорогобужского уезда находился комплекс владений, принадлежавших разным членам этого рода. У главного представителя рода в годы Смуты Михаила Глебовича в Лучннском стане этого уезда было село Бабиново, к которому тянуло 7 деревень, 43 починка и 2 пустоши ⁴². Ивану Никитичу Салтыкову в Биятинском стане того же уезда принадлежало село Борисово с деревнями ⁴³. В том же Биятинском стане находились владения Панкратия Яковлевича Салтыкова, центром которых было село Бизюково с церковью Воздвижения Честного Креста, к которой тянуло 17 деревень и 3 починка. Еще в одном стане того же уезда — Ведровском Михаилу Михайловичу Салтыкову также принадлежало крупное владение — село Озерище с церковью Успения Богородицы, к которому тянуло 6 деревень, 3 починка, 4 пустоши и сеножати по реке Уже ⁴⁴.

Учитывая неполноту данных источника, о которой выше была речь, не исключено, что этим владения Салтыковых в Дорогобужском уезде не ограничивались. М. Г. Салтыков был одним из очень немногих членов боярской Думы, которые перешли на сторону Лжедмитрия II ⁴⁵. Возможно, желание вернуть родовые владения, окозавшиеся к этому времени под властью Самозванца, сыграло определенную роль при принятии такого решения.

Южная часть земель, уступленных Речи Посполитой по Деулинскому перемирию, вошла в состав не Великого княжества Литовского, а Польского королевства. Соответственно упорядочением земельных отношений здесь должна была заниматься особая комиссия, назначенная польскими властями. Эта комиссия приступила к работе, по-видимому, позднее, чем литовская, так как первые грамоты на владения, относящиеся к этим территориям, датируются декабрем 1620 г. Копии этих документов фиксировались в книгах особой канцелярии, где сосредотачивалась документация, касавшаяся «русских земель» — Волынского, Киевского и Брацлавского воеводств, вошедших после заключения Люблинской унии 1569 г. в состав Польского королевства. В настоящее время большая часть книг этой канцелярии также хранится в РГАДА в составе фонда Литовской метрики; интересующие нас документы входят в состав книг 208 и 209 этого фонда. Как и в случае с Великим княжеством Литовским основная масса пожалований приходится на декабрь 1620 — январь 1621 г., а позднее имели место лишь единичные пожалования. Всего в составе обеих книг насчитывается 45 таких документов ⁴⁶. [412]

Хотя документы составлялись по тому же формуляру, как и документы, вышедшие из литовской канцелярии, им присущи некоторые особенности. В них как правило, указывалось, в каком уезде (Новгород-Северском или Черниговском) находятся пожалованные владения, но какие-либо более мелкие административные образования не упоминались. Лишь в нескольких документах отмечено, что земли находятся в Подгородном стане Новгород-Северского ⁴⁷ или Черниговского ⁴⁸ уезда. В одном документе упомянут Домыслинский стан Черниговского уезда, который в другом назван Домыслинской волостью ⁴⁹. Очевидно, что по данным этого рода установить административную структуру Новгород-Северского и Черниговского уездов невозможно, и это, несомненно, затрудняет локализацию владений, упоминаемых в документах данного комплекса.

Знакомство с документами показывает, что в данном случае в раздачу пошли исключительно честновладельческие земли. Лишь в двух документах упоминаются «городище» Житне и селище Rhoscz, которые входили ранее в состав земель черниговского «замка» ⁵⁰.

При характеристике пожалований объектов использовались те же традиционные термины, что и в книгах литовской канцелярии: село, деревня, селище, пустошь, но ни разу не было использовано слово «починок» и, напротив, появилось слово «слобода», которое в литовских документах не встречается. В качестве объектов пожалований на этой территории наряду с селами и деревнями неоднократно выступают «острова» ⁵¹ и «городища» ⁵². В документах более или менее аккуратно указываются владельцы розданных новым хозяевам земель, при этом указания на бывший статус этих земель полностью отсутствуют.

Для реконструкции светского землевладения Черниговского и Новгород-Северского уездов такое количество документов может показаться малозначительным, однако, следует учитывать, что эти территории были краем мелкого землевладения. В документах постоянно упоминаются деревни, бывшие в совместном владении нескольких помещиков. Поэтому, желая наградить своих офицеров и солдат, правительство Речи Посполитой передавало им неоднократно во владение земли, принадлежавшие целам группам владельцев. Наиболее ярким примером может служить пожалование Ивану Никитичу Салтыкову и трем его сыновьям — Владимиру, Василию и Павлу на земли в Черниговском уезде ⁵³. Пожалование было скромным по размерам, включая в себя два пустых «городища» и две деревни, но одна из них — деревня Колчов принадлежала ранее 7 владельцам, а другая — деревня Блистовичи — 13 владельцам. Это — крайний случай, но случаи, когда получатель грамоты наследовал сравнительно небольшие по размерам земли, принадлежавшие 4-6 владельцам, не были здесь [413] редкостью. Учитывая почти отсутствие русских документальных материалов, касающихся этих уездов, данные о земельных владениях десятков местных помещиков следует расценить как источник первостепенной важности. Лишь в небольшой степени эти сообщения могут быть пополнены данными реестра Сигизмунда III: деятельность королевской канцелярии почти не касалась территории этих уездов.

Помимо значения этих сведений для истории светского землевладения в юго-западных районах Русского государства следует отметить, что некоторые из них могут быть использованы для характеристики деятелей Смуты, связанных по своему происхождению с этим районом. В качестве примера можно указать на деревню Шальгино в Новгород-Северском уезде, принадлежавшую Юрию Беззубцеву ⁵⁴.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Перечень русских землевладельцев Дорогобужского уезда, упомянутых в документах Литовской метрики (РГАДА. Ф. 389. Оп. 1).

Безобразов Торуснна (?) — Кн. 97. Л. 59

Голицын Иван Васильевич, кн. — Кн. 97. Л. 210

Горский Кирилл — Кн. 96. Л. 351 об.

Засецкий Афанасий Дмитриевич — Кн. 97. Л. 57

Засецкий Докучай Васильевич — Кн. 97. Л. 133

Засецкий Михаил Докучаев сын — Кн. 99. Л. 59

Звенигородский Семен, кн. — Кн. 97. Л. 19

Исленьев Степан — Кн. 97. Л. 19

Кашин Михаил, кн. — Кн. 97. Л. 195

Квашнин Афиноген — Кн. 97. Л. 19

Кодединский Иван Григорьевич — Кн. 97. Л. 337

Колединский Петр Григорьевич — Кн. 97. Л. 337

Левонтьев Данила Юрьев сын — Кн. 97. Л. 105

Лыков Федор, кн. — Кн. 99. Л. 535

Мисков Василий — Кн. 97. Л. 21

Митков Яков — Кн. 97. Л. 105

Неелов Иван Владимирович — Кн. 97. Л. 12

Неелов Иван Елизарович — Кн. 97. Л. 23 об.

Неелов Иван Никитич — Кн. 97. Л. 155 об.

Неелов Петр Владимирович — Кн. 97. Л. 12

Неклюдов Иван — Кн. 97. Л. 105

Облязов Василий Петрович — Кн. 97. Л. 35 об.

Облязов Никита — Кн. 97. Л. 35 об.

Парнеин Захар — Кн. 97. Л. 270 об. [414]

Плещеев Алексей — Кн. 97. Л. 23 об.

Пушкин Гаврила Григорьевич — Кн. 97. Л. 183, 187, 191, 248 об.

Пушкин Григорий — Кн. 97. Л. 43 об.

Ржевский Иван Александрович — Кн. 97. Л. 105 об.

Ржевский Иван Крюков сын — Кн. 97. Л. 12

Ржевский Лань (?) Александрович — Кн. 97. Л. 105

Ростовская Соломонида, кнг. — Кн. 97. Л. 267

Ростовский Иван Михайлович Катырев, кн. — Кн. 97. Л. 46

Ростовский Федор Иванович Копырин (?), кн. — Кн. 97. Л. 12

Салтыков Иван Никитич — Кн. 97. Л. 43 об.

Салтыков Михаил Глебович — Кн. 97. Л. 23, 187, 191, 229

Салтыков Михаил Михайлович — Кн. 97. Л. 23

Салтыков Панкратий Яковлевич — Кн. 97. Л. 23 об.

Сверчков Иван Григорьевич — Кн. 97. Л. 108 об.

Сверчков Яков Григорьевич — Кн. 97. Л. 177

Супрунов Андрейчина — Кн. 97. Л. 112

Тараканов Иван — Кн. 97. Л. 122 об.

Тараканов Никита — Кн. 97. Л. 122 об.

Татев Федор, кн. — Кн. 97. Л. 348

Тихонов Степан — Кн. 97. Л. 221 об.

Толстой Григорий — Кн. 97. Л. 267

Толстой Иван Андреевич — Кн. 97. Л. 38 об.

Челюсткин Василий — Кн. 97. Л. 370 об.

Комментарии

1. РГАДА. Ф. 389 (Литовская Метрика). Оп. 1. Кн. 89. Л. 205 об. См. также аналогичную грамоту «дворянину» Богушевскому относительно Брянска от 29 июня 1611 г. (там же. Л. 307 об.) и «привилей» Яну Невядовскому от 18 октября 1611 г., в котором упоминается, что он «маючи от нас замок Белую в земли Московское и порученью, на ним ее верне и пилне справует» (там же. Л. 382).

2. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 91. Л. 203.

3. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 206. Л. 138.

4. Можно отметить еще подтверждение «чернеговцу» Ивану Васюковичу его прав относительно «острова Улановского в дубравах Черниговских» (Там же. Л. 137, 137 об.).

5. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 96. Л. 112 об., 113.

6. См. грамоту от этого числа, где король предписывал комиссарам проверить правильность сведений, которые сообщал о себе сын боярский «Krystoph Sila» (Там же. Кн. 96. Л. 131 об., 132).

7. См. грамоту Сигизмунда III комиссарам о выделении заслуженным солдатам «боярщин» в Стародубском уезде от 12 августа 1622 г. (Там же. Кн. 93. Л. 333).

8. Думин С. В. К истории развития лепного землевладения в Речи Посполитой в XVII веке (Смоленское дворянство в земельной политике династии Вазов). // Советское славяноведение. 1986. № 2.

9. См. грамоту Сигизмунда III комиссарам от 27 апреля 1620 г., в которой отмечалось, что сын боярский Василий Халиусин просил о возврате вотчин в Рославском уезде, но «zadnego dokumentu ani od prodkow naszych, ani od nas samych nie pokazal» (РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 93. Л. 296).

10. Думин С. В. К истории развития... С. 48.

11. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 97. Л. 132.

12. Там же. Л. 223 об., 268 об., 273, 278.

13. Там же. Л. 333 об., 372.

14. Там же. Л. 7 об.

15. См. об этом: Флоря Б. Н. Положение православного населения Смоленщины в составе Речи Посполитой // Revue des etudes slaves. LXX/2. Paris, 1998. P. 335.

16. Там же.

17. Так, при описании границ владений, которые в 1622 г. были переданы М. Госевскому упоминается, что эти земли доходят до бывшего поместья князя Ивана Шуйского (см.: РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 96. Л. 385 об.), но никому из новых владельцев земли, входившие в состав этого поместья, не были отданы.

18. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 97. Л. 183, 187, 229.

19. Там же. Л. 279 об., 384. Волость, очевидно, полностью запустела, так как двум получателям грамот не жаловалось на ее территории никаких деревень, а разрешалось занять столько пустой земли, сколько могут обработать десять крестьян.

20. Там же. Л. 210.

21. Там же. Л. 195. Не исключено, что подобная административная структура существовала и на территории Смоленского уезда. См. упоминание в двух документах о Белицкой волости Еленского стана: там же. Л. 290, 368.

22. Там же. Л. 99, 199.

23. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 96. Л. 385 об.; Кн. 92. Л. 19 об., 59.

24. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 99. Л. 315.

25. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 97. Л. 242 об., 360.

26. Ср.: Там же. Л. 23 и 229.

27. Мальцев В. П. Борьба за Смоленск. Смоленск, 1940. С. 364–398.

28. Такие владения могут быть обнаружены и за пределами этих двух уездов. Так, в Мощенском стане Серпейского уезда находилось 22 деревни, 2 починка, 3 пустоши, луга и сосновый лес – владение князя Андрея Андреевича Хованского (РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 97. Л. 67, 69, 70, 149). Но там такие владения были чем-то исключительным.

29. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 97. Л. 27, 231 об, 278 об.

30. Там же. Л. 256 об.

31. Там же. Л. 372.

32. Там же. Л. 217.

33. Там же. Л. 11.

34. Боярские списки последней четверти XVI  – начала XVII в. и Роспись русского войска 1604 г. / Подг. С. П. Мордовина и А. Л. Станиславский. М., 1979. Ч. 1. С. 243, 244.

35. Боярские списки... С. 172, 256.

36. Боярские списки... Ч. 2. С. 27, 29, 30, 40, 44, 74, 90.

37. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 97. Л. 46.

38. Боярские списки... Ч. 1. С. 243.

39. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 97. Л. 183, 184, 191, 248.

40. Там же. Л. 43 об.

41. Павлов А. П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С. 193.

42. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 97. Л. 23, 187, 191, 229.

43. Там же. Л. 43 об.

44. Там же. Л. 23, 23 об.

45. См.: Тюменцев И. О. Смута в России начала XVII столетия. Движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999. С. 283.

46. Не исключено, что часть пожалований была вписана также в книги Коронной метрики, находящиеся в Главном архиве древних актов в Варшаве.

47. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 209. Л. 159, 163 об.

48. Там же. Л. 220 об.

49. Там же. Л. 177 об., 193.

50. Там же. Л. 184 об., 196 об. Надо, однако, отметить, что в 8 документах говорится о передаче земель без указания их прежних владельцев, правда в некоторых случаях речь идет о пустых городищах, но в других упоминаются деревни и слободы.

51. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 209. Л. 177 об., 193, 217 об. На территории Великого княжества Литовского «острова» упоминаются лишь в грамотах на земли Стародубского уезда.

52. Там же. Л. 184 об., 209 об. 214, 215-217.

53. Там же. Л. 215 об. 216.

54. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 209. Л. 186.

Текст воспроизведен по изданию: Сведения о землевладении русских дворян конца XVII - начала XVII века в документах Литовской метрики // Русский дипломатарий, Вып. 7. М. Древлехранилище. 2001