НА РЕЦЕНЗИИ И КРИТИКУ

«ЗАМЕЧАНИЙ» ОБ ОСАДЕ ТРОИЦКОЙ ЛАВРЫ.

Что касается до Аврамия Палицына, то если я представил его, как Историка, не вполне заслуживающим доверия, этот взгляд не есть новый. Так судили об нём еще в прошедшем столетии Татищев, Миллер, Новиков и Елагин, а в наше время Г. Берх ⁷⁴.

Антикритик Москвитянина, приступая к возражениям на мои замечания, умолчал о первом отделе их, относящемся до истории Лавры и её укреплений прежде осады, может быть потому, что не счел его достойным внимания, а может быть и по другим причинам. Он обратился прямо ко второму отделу, где я заметил, что Историки мало обратили, или совсем не обратили внимания «на цель и характер как главных начальников, так и самого войска, осаждавшего Троицкую обитель, которое они как будто не различают от Польских коронных войск, бывших тогда же со вторым Самозванцем, под начальством Князя Рожинского, Зборовского и других». О числе войск, бывших под главным начальством Сапеги под Троицею, я не говорил, хотя и приводил показанья, что в одно время их было тысяч с десять ⁷⁵, а в другое 21.500, кроме 4.300, пошедших на добычу даже за Белоозеро ⁷⁶. Описавши согласно с приведенными мною современными актами и историками, цель и характер Сапеги и его войска, или товарищества, которое современник и соотечественник его, Гетман Жолкевский называет упрямым, своевольным и дерзким, я вывел, что это товарищество или шайка, продававшая [351] свои услуги тому, кто даст более денег, могло быть страшно в открытом поле, в набегах, но не способно брать приступом и временные полевые укрепления, в подтверждение чего и привел слова Жолкевского, что Поляки не знали, что делать с временными полевыми укреплениями, которыми стеснял их Скопин, и что огнестрельный снаряд, бывший с Сигизмундом при осаде Смоленска, не в состоянии опрокинуть столь толстой стены. «Легко себе представить», сказал я, «в какой мере эти слова могли быть отнесены к войску и орудиям, с коими Сапега и Лисовский осаждали Троицкий монастырь», разумея под сим, что невозможно шайку, собравшуюся с общей целью грабежа и распутств, ставить наравне с Польским коронным войском.

Антикритик, приступая к опровержению положений моих по частям, сначала выводит число и состав войска Сапеги по свидетельству Бера и журнала Сапеги, и говорит: «таким образом с Сапегою было более двадцати тысяч конных и пеших воинов. К сему надобно присовокупить толпы Русских изменников», и наконец заключает, что «нет ничего невероятного в показании пленных, сообщаемом Палицыным, что с Сапегою и Лисовским было до 30.000, «кроме черни и полоняников» ⁷⁷.

Постановивши на столь нетвердом основании число осаждавшего войска, Антикритик Русский защищает, не только против меня, но и против Жолкевского, Польского Гетмана и Историка, воинские способности сподвижников Сапеги, и говорит: «чтобы в числе 30.000, назначенных для осады монастыря, не было вовсе [352] способных к осадным делам, это невероятно; да и на деле того не видим».

Я доказывал, что войско Сапеги по составу своему, цели, характеру, и по тем орудиям, какие могли при нём быть, не способно было брать приступом крепкие твердыни. Антикритик, возражая на это, говорит, что он на деле не видит того, чтоб в 30.000 не было способных к осадным делам. Зачем же было заменять мое выражение ясное и точное, каким-то произвольным и неопределенным? — Осадные дела, такое выражение, которого я никогда не употреблял, нигде не встречал, и не знаю, что оно значит. Известно, что осада крепости может заключать в себе различные способы овладеть ею, как напр. метание ядер (бомбардирование), требующее искусных артиллеристов, хороших осадных орудий, и в особенности выбора для них места, взятие приступом (штурм), при котором требуется не только высшей степени храбрость и самоотвержение в начальниках и подчиненных, но и строжайшая дисциплина и точность в исполнении сделанных распоряжений. — В действиях Сапеги мы на деле того не видим! Сюда же отнести должно и подкопы, делаемые с тою целию, чтоб взорвав часть укреплений, сделать пролом, сквозь который осаждающие могут ворваться в крепость, и засыпать обломками взорванной части крепостной ров. Тут нужны не только искусство, деятельность, но и величайшая осторожность, дабы осажденные не могли узнать направления подкопа, и противодействовать ему или его разрушить. Наконец к осаде может принадлежать и облежание (блокада), имеющее целию отнять у осажденных все способы к получению извне продовольствия или боевых снарядов, и к сношениям с тем войском, от которого они могут получить подкрепление. Здесь менее [353] всего требуется искусства, и часто превосходство в числе осаждающих, может заменить ту нравственную способность, которой им недостает. Тесное облежание, будучи крайне тягостным для осажденных, которых голод и недостаток в снарядах, особенно при утрате людей от болезней и неприятельских орудий , может принудить к сдаче, — есть для осаждающих легчайшее из средств овладеть крепостию. — Если Антикритик под осадными делами разумеет и облежание (блокаду), то спрашиваю: когда и где я говорил о неспособности войск Сапеги к облежанию?

Любопытно видеть, какими историческими доказательствами Антикритик подкрепляет заключение свое о способности воинов Сапеги к осадным делам. Сначала он приводит слова Летописи о мятежах: Сапега многими промыслы под монастырь промышляше и пр. Но к чему подтверждение летописи о мятежах, когда те же известия о промыслах, подкопах, огненных ядрах и приступах мы находим в современных актах? Далее свидетельство Смоленского лазутчика в Марте 1609: «Сапега и Велемовский и Лисовский монастыря Троицкого конечно добывать уже мают через штурм и педарды дубовые три железными обручами обитые, уместо пушек больших наготовили, пяти сажен», и пр. «А копали се семь недель под мур и то чернцы доведались» и пр. Наконец показание пленника Маковского, 8-го Марта 1609, «видел есьми в Лисовского полку, поделаны щиты на четверых санех рублены, бревна вдвое, и окошки поделаны, по окнам стрелять, а везти щиты к городу на лошадех» и пр. — Неужели в самом деле можно, иначе как иронически, приводить в доказательство воинских способностей приготовление, вместо пушек больших, каких-то деревянных [354] орудий, по 15 аршин длиною, в которые заряды пороха меряют даже не четвериками а осминами, или то, что копали се семь недель над подкопом, не более 250 сажен длиною, подвигаясь таким образом на 15 шагов пространства в день, и то чернцы доведалась, и наконец, что против каменных стен в 6 и 7 сажен вышиною и в три сажени толщиною, с трехъярусными бойницами и пушками, готовясь весною идти на приступ, поделаны щиты на четверых санех рублены, и пр.? После этого Антикритик замечает, что «в наклонности войск Сапеги к грабежу не могло быть препятствия к овладению Троицким монастырем». Это бесспорно, и я не поставлял никогда этой наклонности прямым препятствием со стороны Поляков; но Сапега очень видел, что добыча Троицкая для него трудна и неверна, а между тем посылал отряды для легчайшей добычи посредством грабежа. Конечно Антикритик не докажет, чтобы Сапега, умаляя войско свое посылкою этих отрядов, тем не затруднял себе возможность овладеть монастырем.

По поводу слов Гетмана Жолкевского Королю Сигизмунду под Смоленском «что огнестрельный снаряд, у него находящийся, не в состоянии опрокинуть столь толстой стены» и пр. ⁷⁸, приведенных мною не по отношению их к осаде Смоленска, а в доказательство того, что если опытный полководец Польский так думал об артиллерии, бывшей при коронном войске, предводимом лично Королем, то в большей мере то же должно полагать об орудиях Сапеги, — Антикритик в опровержение мнения моего о составе и характере войск сего последнего, делает следующее сравнение осады Смоленской с Троицкою, особенно замечательное, [355] потому что оно показывает, до чего может дойти историческая критика когда она хочет быть пристрастною. Привожу подлинные слова:

«Трудность осады Смоленской нельзя равнять с неудобствами Троицкой. Жолкевский пишет, что «по переписи, как оказалось впоследствии, в Смоленске было разных людей, старых и молодых, более двухсот тысяч людей; что в том числе было более нежели 40.000 способных к бою. Полагаясь на крепость стен, приготовление и военные снаряды, которые были немалы, на триста почти пушек, кроме других орудий — достаточное количество пороха, ядер и множество съестных припасов, осажденные не хотели входить ни в какие переговоры». Ни таких приготовлений, ни такого множества орудий не было в Лавре ⁷⁹».

Я прежде имел случай заметить, до какой степени представляется странным, что Палицын, бывший довольно долго свидетелем Смоленской осады, во время посольства своего к Сигизмунду с Митрополитом Филаретом, и в летописи своей говоривший о многом, об этой осаде не говорит ни слова и даже не упоминает имени Шеина. Странно желание возвысить одно происшествие, и без того довольно знаменитое, на счет другого, тоже составляющего венец отечественной славы и доблести Героя Русского. Еще страннее, когда в наше время, при изобилии современных актов и сведений, такое происшествие представляется в виде превратном, умаляющем славу его. — Восстановим текст Жолкевского, не вполне представленный Антикритиком, и мы увидим, до какой степени он может быть принят доказательством. [356]

«Сперва мы посылали», говорит Жолкевский «письма, желая их склонить к сдаче замка, но это было напрасно; потому что Михаил Борисович Шеин, тамошний Воевода, не хотел входить с нами в переговоры и совещание; правда, что немало Бояр и Стрельцов вышло с Князем Яковом Борятинским к войску Скопина, и что Борятинский, оставив в Белой несколько сот Смоленских стрельцов, с Боярами присоединился к войску Скопина, под Торжком, там, где Скопин имел с Зборовским первое (счастливое для наших) сражение. Но несмотря на то в Смоленске осталось также немалое число Стрельцов и Бояр. Всего же по переписи было там разных людей старых и молодых, как оказалось после, более двухсот тысяч. Перешел в Смоленск негодяй, один переметчик из Могилева или из Орши, который сказал им что при Е. В. Короле нет восьми тысяч войска. Они говорили между собою: у нас есть более нежели сорок тысяч способных к бою, выступим и поразим их. Это пересказывали нам те, которые впоследствии переходили к нам из крепости. Полагаясь на сию крепость стен», и пр. ⁸⁰

Из этого открывается: 1) что известие о 40.000 способных к бою Жолкевский приводит как разговор между собою осажденных, пересказанный Полякам впоследствии переметчиками. 2) Что это известие никак не может быть соглашено с предыдущим о 200.000 людей старых и молодых, бывших будто бы в Смоленске по какой-то переписи, ибо не естественное дело, чтоб на 40.000 способных к бою было 160.000 старых и малолетных, разумеется кроме женщин, о коих здесь речи нет. 3) Это известие не сходится с [357] словами самого Жолкевского, что за отбытием из Смоленска Бояр (детей Боярских) и Стрельцов с Князем Борятинским к Скопину, в Смоленске осталось также не малое число стрельцов и Бояр. Так не говорят о десятках тысяч. 4) Невероятно, чтоб Сигизмунд решился с 8.000 войска осаждать укрепленный город, в котором было до 40.000 способных к бою. Ибо хотя впоследствии, как говорит Жолковский, и прибыл к Королю Олевченко с 30.000 Запорожских Козаков ⁸¹, но такая конница во время осады мало могла принести пользы, и Гетман после её прибытия не переставал напоминать Королю о недостатке орудий и пехоты, которой было весьма немного ⁸². 5) Эти известия не могут быть соглашены и с тем, что говорит сам Жолкевский в другом месте: «на валах, где прежде было множество людей, теперь, по причине недостатка их, видна была только редкая стража; как после говорил и сам Шеин, что «не оставалось всего на все и двух сот человек годных к обороне» ⁸³. Бер говорит, что при взятии Смоленска нашлось не более 300 или 400 здоровых людей, которые уже не могли защищать его обширных укреплений, имевших целую милю в окружности». ⁸⁴

Если, следуя примеру Антикритика, мы примем за основание приводимое Жолкевским, т.е. что в Смоленске осажденных было способных к бою более 40.000, с тремястами пушек; а осаждающих Поляков при начале осады не более 8.000, то конечно должно будет согласиться, что Смоленская осада представляла Полякам не неудобства, а трудности. Вместе с тем должно будет [358] перенести весь позор долговременного безуспешного стояния под Смоленском от Поляков к Русским, и признать достойным посрамления Шеина, не умевшего с сорока тысячами отразить 8.000 войска с скудной артиллериею. Но прежде решения, столь невыгодного для славы отечества, спросим: почему в деле такой важности ограничиваться показаниями врагов России?

Любопытны и драгоценны для нас современные известия Жолкевского, Бера, Паерле, даже Маржерета, и других чужеядных пришельцев, искавших счастия в России, и не перестававших смотреть на нее враждебным взглядом, потому что они открывают нам многое, чего Русские того времени знать не могли; но, неужели там, где идет дело о самых известных событиям, мы должны предпочитать эти сказания иностранцев современным Актам, не подверженным сомнению? Разве нет в числе этих Актов достоверных известий о войске, защищавшем Смоленск? — Они есть, и, благодаря попечению Правительства, изданы в свет, и напечатаны во II Томе Актов Исторических, где Антикритик не мог не видать их, видевши там Акты, относящиеся до осады Троицкой. Посмотрим, подтверждают ли они его выводы. —

Первый из этих Актов, по порядку времени, есть роспись 18 Авг. 1609-го, о сборе даточных людей с Смоленского уезда, «для осадного времени с сохи по 6 человек, с пищальми и с топоры» ⁸⁵, всего 507 человек.

Второй, роспись 1609 Августа 28-го, росписание дворян и детей боярских по городу, воротам и башням для осадного времени. Оно оканчивается так: «и всего по городу, по воротам, и по башням и по стене, [359] 39 человек, дворян и детей боярских, да с ними посадских торговых людей 48 человек; а с ними у наряду, подъемных и пленных людей, с ружьем, посадских всяких людей, и Загороденские слободы слобожан, и Смоленского яма охотников 1862 человека ⁸⁶.

Третий, того же времени, отрывок росписания боевых снарядов и к ним пушкарей и стрельцов, с означением величины орудий и зарядов ⁸⁷. В этом отрывке означены последние четыре башни и двое ворот. По ним можно судить, о числе орудий на прочих.

Четвертый, 1609 Сент. 23, распросные речи Немца, взятого в плен в Смоленске: «и тот Немчин «сказал: Король деи под Смоленском, а Неметцких людей пеших тысеча четыреста, а Литовских людей 6.000; а пушок болших 4, ядро у них в голову, а всех пушок тридцать» ⁸⁸. Это показание совершенно сходится с словами Жолкевского, по коим у Сигизмунда при начале осады было не более 8.000 пехоты.

Пятый, 1609 в конце Сентября, отписки Смоленских жителей к дворянам и детям боярским и служилым людям, находившимся в Москве и с Скопиным-Шуйским, вероятно к тем самым, кои в Мае месяце были посланы из Смоленска с К. Яковом Борятинским и Семеном Одадуровым ⁸⁹. Первая отписка начинается так:

«Господам, города Смоленска голове Стрелетцкому Федору Михайловичю, и дворяном и детем боярским, и стрелцом и всем служилым людем Смоленского города, из Смоленска, земские старостишки Лучка Горбаков да Юшка Огопянов, и все посадцкие люди и пушкари, и воротники, и стрелцы и затинщики, от мала до велика, челом бьют. В нынешнем во 118 году Сентября в 16 день пришел под [360] Смоленеск Литовской Король со многими с Литовскими и с Неметцкими людми; и мы, для Королевского приходу, посады все выжгли, а сели в осаде в городе; а Литовской Король с воинскими людми к городу приступали великими приступы, и Днепровской мост весь выжгли, и по городу из снаряду бьют беспрестанно и огнянными пушками. И листы от Короля и от панов к нам присланы, чтоб нам быти под Королевскою рукою». Особенно замечательны следующие слова: «А Смоленского, Господа, уезда «ваши жены и дети в осаду, в город приехали со всем досадным запасом, до Королевского приходу, здорово. И вам бы, Господа, как даст Бог победу на врагов Государю нашему Царю и Великому Князю Василью Ивановичю всеа Русии, Государю об нас бити челом, и самим бы вам вскоре к нам ехати, и Литовским бы людем жен своих и детей и всего православного хрестьянства не выдати» ⁹⁰. Эта драгоценная черта, достойная древних Спартанцев, не должна пропасть для Русской Истории. Она служит доказательством факта, доселе едва ли замеченного, что Русские, садясь в осаду, жертвовали отечеству не только головами своими, но и привозили в осажденную крепость жен и детей своих, вероятно в залог верности и усердной службы. В другой отписке должно заметить слова: «а бьет (Король) по городу беспрестанно огненными пушками, и по хоромом бьет, и нам от него теснота великая; и подкопы ведет: а оборониться некем, ратных немного; а из города не дадут и выгленуть. И вы бейте челом Государю, чтоб вскоре помочи подал» ⁹¹.

Шестой, 1609 Октября 9-го, челобитная Царю Смоленских жителей: ...

«Да Октября ж, Государь, в 6 день прислал ты, Государь Царь и Великий Князь Василий Иванович всеа Русии, свою Царьскую Грамоту в Смоленск, с Ивановым человеком Ленина с Ивашком Молчановым, с своим Царьским милостивым словом: [361] «и мы, твоя Государева сирота, твоей Царьской Грамоте обрадовались. А из уезду, Государь, волостные крестьяне, в осаду, в город не пошли и даточных людей не дали; а Король их прелщает волностью. А ратных, Государь, людей здесь у нас, в Смоленску, мало; а Литовской Король стоит под Смоленском со многими с Литовскими и с Немецкими людми, а промышляют над городом всяким злым у мышленьем и подкопы» ⁹².

Седьмой, отписка Смоленского жителя к служилым Смольнянам в Московские полки:

«Господам моим Леонтею Кузмичю да Петру Григорьевичю с товарыщи, Смолняны, и которые вас берегут, Васка Денисов челом биют. Здравствуйте многи лета, а про меня вспросите, и я жив Октября в 8 день. А в Смоленске мы дворы свои все пожгли на посаде, потому что нашего изможенья в остроге не стало стоять, а с Королем наряду много, снаряд всё болшой; а людей у нас ратных мало, и сами вы ведаете, а все люди схожие, и нам вылазки учинити не с кем, потому что мы все по стене росписаны; а нас на вылазку боярин не пущает, что города покинути не на кого, а прихожим людем не доверивает. А уже у нас в Богословской башни верх сбили, бьют по исподнему бою; как собьют, и у нас будет болшой приступ, и тут кому Бог пособит. И вам бы, помня своих родителей, безотступно Царю челом бить, чтоб нам помочи подал; а мы, прося у Бога милости, хотим крестное целованье свершить, и королевскими прелестными Грамотами никак не прелститься. А в город Король пишет прелестные грамоты почасту, а по городу биет безотступно..... А я вам, своим господам, мало пишю да много челом бию. А Левонтею Кузмичю пожаловати, либо каков грех станется, кто ребятенок останется не покинути»..... ⁹³

Этн Акты , более двух веков пропадавшие для пас в Шведских Архивах, представляют совсем в ином виде трудности Смоленской осады, но не в отношении [362] к Полякам, а к храбрым Русским воинам; и потому нам Русским не следует заслонять их словами Польского Гетмана, который, сам находившись некоторое время под Смоленском, естественно должен был стараться скрыть позорную беспечность Короля и его войска, преувеличением числа осажденных и их снарядов и запасов.

Посмотрим теперь, справедливо ли, чтоб осада Лавры представляла врагам не более как неудобства.

Во всех Историях, во всех описаниях Лавры, описываются стены её огромной вышины и толщины, с трехъярусными бойницами, (верхний бой, средний и подошвенный), башнями и воротами. Но все писатели, не отрицая существования укреплений, как предмета всеми видимого, не сознают вместе с тем, чтобы Троицкая Лавра была крепостию, подобно некоторым другим монастырям.

Котошихин, живший лет двадцать или тридцать после Девулинского мира, говорит:

«А когда лучится быти у Московского Государства с иными Государствы войне, и для воинского времени во всяких городех у монастырей и у дворян устроены осадные дворы; и в воинское время на те дворы, со всеми животами и с запасами и с женами и детми, живут в городех. А крестьян из сел и из деревень велят со всеми их животы, высылать для осады в городы ж — и те крестьяне, в осадное время, с посадскими и с иными людми бывают по городу на стороже, с ружьем своим или с царским.

А которой город попортится, или за старостию развалится: и на строение городов, для починки и вновь, казну собирают того города с торговых посадских людей и с уездных крестьян, повытно, смотря по городовому строению; а чего не достанет в строение тое сборные казны, и на такое строение велит царь имати из своих царских доходов, А мастеров каменщиков, и плотников, [363] и иных работников, емлют в том же городе и уезде и из иных городов.

А пушки, и пушечные запасы, и всякое воинское и осадное оружие, посылается в те городы с Москвы, смотря по городу.

Также в больших каменных монастырех, для осадного времени, пушки и пушечные всякие запасы и всякое осадное оружие царское, и в иных монастырех для оберегания городов от воинских людей устроены стрелцы и пушкари; а где стрелцов нет, и в тех монастырех устроены, слободами, торговые люди и крестьяне.

А будет в Московском Государстве построенных каменных городов, кроме монастырей, с 20 городов, или мало болши, а досталные деланы все деревянные, на земляных валах и просто на земле; и для Войны насыпают те городы песком и каменьем, а для крепости тех городов копаны кругом глубокие рвы и бит деревянной чеснок, а в иных рвах пущена кругом вода». ⁹⁴

В Истории Российской Иерархии сказано между прочим, что ограда Троицкого монастыря строена была в XVI столетии монастырским иждивением, при большом впрочем вспомоществовании от Царей ⁹⁵. В историческом описании Лавры мы видим что «в 1550 году Игумен Серапион уже просил Царя Иоанна Васильевича, чтобы крестьяне Троицкие, в уездах Переяславском, Дмитровском и Радонежском, не были занимаемы никакими работами, относящимися до укрепления городов в тех уездах, но все были обращены на поддержание укреплений Троицкого Сергиева монастыря» ⁹⁶.

Там же приводится грамота Царя Феодора Иоанновича, 3-го Сентября 1593, о возобновлении оказавшихся непрочными монастырских укреплений.

«В нашем де Богомолье, у Живоначальные Троицы стена городовая от погреба к Келарской — своды провалились И стена сыплется, [364] впредь ей без поделки быти не мочно; и в Келарской на крыльце и в сушилех своды испровалились, а на другой де стене к конюшенным воротам от Келарские и от конюшенных ворот до наугольные башни не в одном месте своды испровалились: людям ходити по городу и наряду ставити нельзя. И по всему де городу многие седовины; и без поделки де городу быти не мочно. А извести де у них в монастыре к тому городовому делу нет; а в Троицкой де (вотчине) камени на известное сжение уломати негде же, а есть де такой камень у тебя Ивана в поместье, которой пригодится на известное сжение, в селе Богородском, на реке на Куньеме. И ты де им того камени на известное сжение, без нашего указу, ломати не дашь. И мы Троицкого Архимандрита с братиею пожаловали, велели им в монастырь к каменной поделке на известное сжение камень ломати у тебя в поместье ⁹⁷. И как к тебе ся наша грамота придет, а Троицкой Архимандрит Киприан с братиею к тебе в поместье, в село Богородское, того камени, ломати пришлют слуг своих и крестьян: и ты бы им тот час дал в своем поместье к Троицкому городовому делу камень ломати на известное сжение, сколько им надобеть в монастырь, и тот камень к Троице велел возити безо всякие зацепки». ⁹⁸

Из этих свидетельств следует: 1) что Троицкий монастырь был в числе тех больших каменных монастырей, которые, вместе с двадцатью неизвестными нам городами, составляли линию крепостей Московского Царства. 2) Что в 1593 году, после нашествия Хана Казы-Гирея, но гораздо прежде осады Польской, заботились о возобновлении частей оказавшихся непрочными, с той именно целию, чтоб укрепления могли в случае нужды соответствовать своему назначению. На это указывают слова: людям ходити по городу и наряду [365] ставити нельзя. 3) Что попечение о сохранении укреплений в прочном виде было в обязанности монастырских властей, ибо Царская грамота Алферьеву последовала по донесению Архимандрита Киприана с братиею. 4) Что огромные издержки и работы на устройство и поддержание монастырских укреплений, делались, хотя и с помощию Правительства, но большею частью на счет монастырей. Это доказывается свидетельством Истории Рос. Иерархии и словами грамоты Алферьеву, того камени ломати пришлют слуг своих и крестьян.

Исследование этого обстоятельства особенно важно для Русской Истории вообще, приведением в известность той линии крепостей, которою защищалось Государство от нападения врагов, в частности, для военной истории, указанием — в чём состояла крепостная оборона в России прежде XVIII века, для церковной истории — доказательством той пользы, которую приносили Государству монастыри, владевшие значительными имениями, с коих доходы употреблялись не только на содержание и обогащение монастырей, но и на огромные издержки для безопасности Государства. Тем важнее историческое исследование в этом смысле, что даже во всеобщем введении в Историю монастырей, которым начинается вторая часть Истории Рос. Иерархии, об этом совсем не упоминается.

Следуя тому же историческому описанию Лавры мы видим, что «на башнях находились 90 огнестрельных орудий различной величины. Между ними были полонянки, вероятно отбитые у неприятеля. Кроме того 20 орудий лежало под навесом. Из них семь или более куплено уже после осады. На водяной башне находился медный котел во сто ведер: в нём варили смолу во время осады». ⁹⁹ Там же находим, что [366] в конце XVI столетия упоминается между живущими в подмонастырском селе Клементьевском Немчин Гриша Феодоров, зелейник, вероятно занимавшийся приготовлением пороха». ¹⁰⁰ Из сего можно заключить, что и самый порох для Лаврских орудий приготовлялся близ самого монастыря, в принадлежащей ему слободе или селе Клементьеве.

Теперь мне надлежало бы сказать о числе монастырских сидельцов или гарнизона, но обязан будучи следовать в защищении моих «Замечаний» порядку, принятому Антикритиком при возражении на них, я должен отложить это и перейти к другим предметам. — Замечание, коим Антикритик заключает параграф: «когда Скопин начал теснить Сапегу построением укреплений или городков, тогда у Сапеги не было ни прежнего числа войск, ни прежнего духа после поражений» совсем не отвечает тому намерению, с каким я привел слова Жолкевского о деревянных городках, с коими Поляки не знали что делать. Я указывал не на число и дух Польских войск, а на недостаток искусства в осадной войне, на которое жаловался Гетман Жолкевский.

Антикритик, опровергая мою мысль, что с целию Сапеги и Лисовского, как пришедших не с намерением поддержать одну известную сторону, а только нажиться грабежами, совершенно сходствовало то, чтобы продолжать осаду как можно более — приводит между прочим слова Польского пленника Маковского, взятого 8-го Марта 1609 — «а у Сапеги давно де та дума: как послышит людей, и ему бежать в большие таборы». Антикритик заключает из этого «что Сапега имел желание взять монастырь; но видя, что прошло более пяти месяцев, и все покушения исполнить сие [367] остаются без успеха, стал помышлять о снятии осады». ¹⁰¹ Если через пять месяцев после начала осады у Сапеги давно уже была дума бежать в Тушино, то с какими мыслями он стоял под монастырем остальные одиннадцать месяцев?

Я сказал между прочим, что если бы главною целию Сапеги и Лисовского было, то, чтоб взять приступом Троицкий монастырь, тогда бы они, сосредоточив около него все свои силы, направили их к одной цели. Напротив того, мы видим, что едва Сапега успел начать осаду в исходе Сентября, как уже в Октябре или Ноябре послал отряд для кормов на рать на Белоозеро, а 29-го Ноября, другой отряд со многими паны и детьми боярскими пришел разорять Вологду. Это я основал на двух современных Актах, указанных мною, и помещенных в Актах Исторических и собранных Археогр. Экспедициею, и сверх того выставил время отправления и число войск, посыланных Сапегою по нескольку тысяч за раз. Антикритик решительно отвечает: «отряды были рассылаемы, но немногочисленные», и потом, не обращая внимания на приведенные мною свидетельства, противопоставляет мне сказание Бера, что Сапега отрядил только небольшую дружину под начальством Испанца Крузати для покорения окрестных сел и городов. Чему больше верить, подлинным ли современным Актам или Беру, и даже дневнику Сапеги, который впрочем говорит, что 15 (25) Октября уже прибыли в стан его козаки, посланные для приведения в подданство Самозванцу Ростова и окрестных крепостей, а не селений? Для этого скорее могли требоваться значительные отряды, нежели малая дружина, да и невероятно, чтоб Сапега послал Козаков под начальством Испанца Крузати. [368]

В доказательство предположения моего, что Самозванец понимал невозможность, может быть ненадобность, а может быть и нехотение Сапеги овладеть Троицким монастырем, я привел письма Самозванца к Сапеге, помещенные в Сборнике Муханова, из коих в одном от 24-го Июля сказано: «мы не раз писали уже, напоминая, что не должно терять времени за курятниками» и пр. Антикритик, вместо возражения, объясняет, что это было после того, как осада продлилась без успеха за девять месяцев, и что тогда уже не к одному Сапеге, но и в другие места Самозванец стал писать о немедленном сборе войск в Тушино. Я не думал доказывать, чтобы отозвание войск ограничивалось одними теми, кои осаждали Лавру, но указывал на то, что за семь или восемь месяцев до снятия осады, Самозванец считал ее менее для себя нужною, нежели сосредоточение войск на ином пункте.

«Царь старался об усилении войск, защищавших Лавру». Эти слова мои Антикритик выставил для возражения, но, вместо того, исчисляя все те Акты, из коих видно, что с Декабря 1608, Царь заботился об усилении войска под Троицким монастырем, мимо которого они должны были идти из Ярославля, Антикритик говорит: «но рать поморская была только в приготовлении. Собравшиеся в Ярославле сами должны были защищаться от Лисовского. А Понизовская, к которой должен был присоединиться и Владимир, долго медлила в Нижнем Новгороде с Шереметевым. — «Через месяц Царь снова писал о походе в Троицкий монастырь в Ярославль. Но до 19-го Октября никаких пособий не получала обитель, исключая присылки Сухана Останкова с козаками и слугами монастырскими 16-го Февраля». ¹⁰² [369]

Неужели всё это сказано с намерением доказать, что Царь не старался об усилении войск, защищавших Лавру? Неужели из прочитавших возражения Антикритика никто не читал и не прочитает этих любопытных Актов, где несчастный Венценосец, постепенно покидаемый Царедворцами и Воеводами, обращает слезное моление о вооружении и защите к тем, которых испытал верность, и к тем, которые быв прельщены Самозванцем, возвратились на путь истинный? Неужели всё сказанное им о приближении рати поморской и понизовской, и просьбы и приказания идти под Троицкий монастырь, всё ложь и обман? Не знаю справедливо ли сказание Палицына, что Поляки, убеждая Самозванца приступить к осад Лавры, говорили ему еще в Сентябре 1608: «слух же истинен всем нам возвестися, яко ждут Князя Михаила Скопина с черными ,псы, с Свийскими Немцы, и Федора Шереметева с понизовскими людьми, и тако вкупе вси собравшеся и твердыню сию занявше, могут над нами победители показатися». ¹⁰³ Но нет никакого сомнения, что в Марте 1609 в стане Сапеги знали уже о походе рати и поморской и понизовской, от чего и была у Сапеги давно та дума, чтоб бежать в лагерь к Самозванцу. Правда, что Царь кроме посланных им из Москвы в Феврале 1609 с Атаманом Останковым 60 человек Козаков, не мог усилить войска Лавры до приходу туда Давыда Жеребцова, присланного на помощь Скопиным в Октябре 1609, но не о большем или меньшем успехе, зависевшем от обстоятельств, а о старании Царя говорил я то, что Антикритик отвергает.

(Окончание в следующем №)

Комментарии

74. См. Берха Цар. Мих. Феод. Ч. I предув., стр. IV.

75. См. Акты собр. Арх. Эксп. Т. II. стр. 186.

76. См. акты Истор. Т. II. стр. 201.

77. Москвитянин 1842, № 12. стр. 407.

78. См. Рукоп. Жолк. стр. 51.

79. Москвитянин 1842. № 12, стр. 408

80. Рукоп. Жолк. стр. 49, 50.

81. Рук. Жолк. стр. 55.

82. Там же, стр. 56.

83. Рук. Жолк. стр. 212.

84. См. Сказ. соврем. о Самозв. Бер. стр. 148.

85. Акты Истор. Т. II. стр. 301.

86. Акты Истор, Т. II. стр. 307.

87. Акты Истор. Т. II. стр. 311.

88. Акты Истор. Т. II. стр. 314.

89. Акты Истор. Т. II. стр. 162, 273.

90. Акты Истор. Т. II. стр. 317.

91. Акты Истор. Т. II. стр. 310.

92. Акты Истор. Т. II. стр. 319.

93. Акты Истор. Т. II. стр. 421.

94. См. Котошихина, о России, стр. 101, 102.

95. Ист. Рос. Иер. Ч. II. стр. 60.

96. Ист. Опис. Лавры М. 1842. стр. 6.

97. Прим. Здесь должно заметить, что безмездная ломка камня Царским указом разрешалась не в вотчине, а в поместье, которого сын Боярский Алферьев, с него служивший, был только временным владельцем.

98. Ист. Опис. Лавры, стр. 82.

99. Истор. Опис. Лавры. стр. 10.

100. Истор . Опис. Лавры, стр. 82.

101. Москвитянин 1842 № 12, стр. 419.

102. Москвитянин 1842, № 12, стр. 412.

103. Сказ. Палиц. изд. 2. стр. 69.