Обзор рукописных и печатных памятников, относящихся до военного искусства в России, по 1725 г.

Военная литература наша, достигнув в настоящее время значительной степени развития, невольно заставляет интересоваться временем начального своего образования и постепенным ходом своих успехов. Действительно, чтобы оценить то, что мы имеем теперь, необходимо заглянуть в эпоху для нас довольно отдаленную, когда были посажены только первые отпрыски военных наук в России, еще слишком молодой по образованию, сравнительно с государствами западной Европы. Проследя с любовью и улыбкой первые, неопытные шаги наших предков в теоретическом изучении военного дела, мы будем в состоянии легко сблизить две крайния его точки, разделенные двумя с половиною веками, и тогда, с особенным удовольствием, остановимся на состоянии науки в настоящее время.

Из чего же родилась наша военная литература и при каких обстоятельствах, вот вопрос, который [2] кажется довольно интересным. Постараюсь разрешить его, сколько позволяют то мои знания и любовь к этому делу.

Сделаем сначала краткий обзор истории избранной нами отрасли литературы и укажем, какой именно отдел ее сосредоточивает наше внимание. История эта, рассматривая письменные и печатные памятники, относящиеся до военного искуства, в хронологическом порядке их появления, может быть разделена на 5 периодов.

К 1-му принадлежат рукописные сочинения, которыми началась у нас наука. Они большею частью относятся к XVII веку, содержат в себе первые теоретические сведения, по различным отраслям военного дела, отличаются неточностию, неопределенностью понятий и отсутствием систематического порядка в изложении предметов. Число их не велико. Сюда же должно включить единственную печатную книгу XVII столетия, «Учение и хитрость ратного строя пехотных людей», вышедшую при Царе Алексие Михайловиче.

2-й Период принадлежит царствованию Императора Петра I. Время с 1696 по 1725 год справедливо можно принять за исходную точку нашего образования; трудами Великого Государя были положены прочные основания главнейшим из военных наук; отсюда они начинают правильно развиваться и, с каждым годом, делаются достоянием большого числа людей; русский ум уже проявляется в некоторых оригинальных сочинениях; ученью иностранцев перестают верить слепо и рассмотрение этого периода приведет нас невольно к заключению, что взявшись, [3] с этих пор, за дело сериозно, с толком, мы должны были достигнуть результатов самых удовлетворительных. Оригинальных сочинений (печатных) к этому времени относится 10, переводных 13 ¹.

3-й Период от 1725 по 1761 год, то есть до конца царствования Императрицы Елисаветы Петровны, к сожалению гораздо беднее предыдущего. С кончиною Петра I, новые военные книги становятся явлением редким; на каждые 6 лет, едва приходится по одному переводу и по одному оргинальному сочинению. Объяснить это можно только тем, что трудами Петра было заготовлено слишком много пищи умам наших предков; нужно было время, чтобы усвоить себе все, что уже напечатали у нас о военном деле, постигнуть начала его совершенно и тогда тронуться вперед более уверенным шагом.

4-й Период, к которому принадлежат царствования Петра III, Екатерины II и Павла I, замечателен по вновь пробудившейся деятельности в нашей военной литературе. Относительно собственно науки, мы еще пользовались преимущественно трудами иностранцев, заимствуя у них то, что было открыто их умом, приобретено их опытностию; переводя и переделывая все лучшие сочинения являвшиеся за границей. Оригинальные же наши сочинения, большею частию, касаются русской военной истории, а не теории искусства. Число их простирается до 37-ми, а переводных до 44-х. [4]

Наконец, с царствования Императора Александра I, начинается новый (5-й) период в нашей литературе. Научившись всему, что нужно, дабы хорошо понимать и знать сущность дела, мы уже двигаемся вперед не чужими трудами, а собственным своим умом. Число оргинальных сочинений с каждым годом все более и более увеличивается, наше военное образование приводится в систему, и в основании своем несет не затверженные мысли иностранных авторов, а истины открытые русским толковым разумом. Нет никакого сомнения, что учреждение, в нынешнее благополучное царствование, Военной Академии, имело огромное влияние на развитие у нас теории военного дела; литература в этом случае служит лучшим тому доказательством. В настоящее время мы уже можем насчитать до 60-ти превосходных сочинений, которым в особенности придает цену отсутствие двух важных недостатков: легкой критики и ученой запутанности. Первую, столь свойственную французским авторам, мы избежали по природной нашей привычке быть слишком строгим к себе, и, напротив, весьма снисходительными к другим. Вторую, постоянную спутницу трудов почти всех немецких писателей, устранили из своих сочинений по весьма простой причине: русский человек, чем глубже что поймет, тем проще то выразит, без всякого притязания сделать истину ученою и недоступною. Не было бы ничего легче как подтвердить сказанное примерами, но не назовут ли это пристрастием? Лучше выставим факты, которые сами по себе красноречиво будут свидетельствовать об оригинальности, достоинстве и развитии нашей [5] военной литературы; они подтвердят справедливость нами написанного. Во 1-х, с 1801 по 1852 год, переводных сочинении вышло в России 72, оригинальных 193: эти цыфры кажется довольно знаменательны. Во 2-х, все вероятно согласятся, что в настоящее время мы имеем превосходные руководства по части Стратегии, Тактики, Артиллерии, и весьма хорошие по фортификации. В 3-х, периодические издания всегда служат доказательством развития литературы какой бы то нибыло, а у нас с 1808 года началось издание Артиллерийского журнала, и с 1808 же, Военного журнала, приобретшего известность под редакциею учредителя его Рахманова. Издания эти, прерванные временно 1812 годом, с 1826 г. начинают выходить постоянно; к ним еще присоединились Инженерные Записки, а также сюда следует отнести и военную газету нашу, Русский Инвалид с 1813 г. Наконец, в 4-х, лучшим выражением общей нашей литературной деятельности служит Военный-Энциклопедический Лексикон, составленный трудами русских военных писателей, под редакциею покойного Барона Зедделера.

Вот краткий очерк нашей военной литературы; проследить последовательно развитие ее, от самого начала до нашего времени, было бы конечно чрезвычайно интересно; но разобрать совестливо до 400 одних печатных сочинений ², из коих некоторые мне до сих пор известны только по заглавиям, есть дело слишком трудное. К тому же можно ли [6] говорить что либо о сочинениях настоящего времени, не навлекая на себя упрека в пристрастии, и потому то здесь, где интерес каждого сосредоточивается в полной своей силе, историческая критика принуждена молчать: необходимо время, которое, отдалив произведения от лиц их писавших, даст наконец ей право сказать, сколько очевидной пользы принесли они общественному образованию и какое на него имели влияние.

Возвратимся же теперь к основной нашей мысли. Новейшая военная литература более или менее знакома каждому военному человеку; следовательно — чтобы сравнить ее с начатками нашей деятельности по этому предмету, достаточно разобрать первые два из нами обозначенных периодов. Сюда принадлежат все писменные и печатные памятники относящиеся до военного дела по 1725 год. Материалов довольно в этом отношении доставили мне: Императорская Публичная Библиотека, Румянцовский Музей, древнехранилище М. П. Погодина ³, а также библиотека графа А. С. Уварова, предложившего мне воспользоваться нужными для меня рукописями из приобретенного им знаменитого собрания И. Царского. Благодаря этому позволению и пользуясь указаниями заведывающего манускриптами Императ. Публичн. Библиотеки А. Ф. Бычкова, известного своими библиографическими сведениями, я мог сделать, сколь возможно, полный обзор началу нашей военной литературы. Удовлетворителен ли он? Это [7] другой вопрос, в решении которого мне известно только одно: и в этом труде есть ошибки и недосмотры связанные с каждым первым исследованием по какому бы то нибыло предмету.

ПЕРИОД I

КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР ВОЕННАГО ДЕЛА В РОССИИ ДО ПЕТРА ВЕЛИКАГО. ПОЗДНЕЕ ПОЯВЛЕНИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ СОЧИНЕНИЙ ПО ЭТОМУ ПРЕДМЕТУ; ОБЩИЙ ИХ ХАРАКТЕР. РАЗБОР ДРЕВНЕЙШИХ ПАМЯТНИКОВ НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ, ОТНОСЯЩИХСЯ ДО ВОЕННАГО ИСКУССТВА; МАТЕРИАЛЫ, КОТОРЫЕ СЛУЖАТ ПОЯСНЕНИЕМ ЕГО РАЗВИТИЯ В РОССИИ: АКТЫ, ГРАМОТЫ И ДОКУМЕНТЫ. РАЗРЯДНЫЯ КНИГИ. — КОШИХИН.

Военное дело, сколько нам известно из сочинений Греческих писателей (Прокопия, Маврикие, Георгия Синкела, Георгия Амартола (многогрешный), Георгия Кедрина, Константина Багрянородного и Льва Дьякона) было знакомо всем Славянам, хотя и не отличавшимся страстию к завоеваниям, но защищавшим мужественно и упорно свои земли от [8] неприятельских вторжений ⁴. Разрозненность племен впервые населявших Русь, беспрерывные ссоры, господствовавшие между ними, вынудили их наконец призвать к себе из заморя Варего-Руссов, которые внесли с собою в жизнь Славян новый элемент Норманский, и влияние его преимущественно отразилось на нашей военной деятельности. Стремление первых князей Русских, распространить пределы своего государства на юг, по-ближе к славной и богатой Византии, неприязненно столкнуло их с племеменами населявшими обширное пространство между Великим Новгородом и Киевом. Меч, проведя князей наших до второй столицы России, сделал Олега, Игоря и Святослава грозными соседями Византийской Империи, и войска ее не раз трепетали перед Нормано-Славянской дружиной. Но с Ярослава I-го, в истории России является новое начало: дробление ее на уделы и споры за обладание Великокняжеским столом. Занятые внутренними смутами, предки наши забыли о Царьграде, оставили в покое своих соседей, дали возможность им усилиться и наконец сами подверглись их нашествиям. В это время были конечно [9] частные походы в Польшу и Литву, в земли северовосточных Финских племен, и несколько против Половцев, но эти предприятия слишком мало замечательны в военном отношении. Внутренние смуты были наконец причиною порабощения России Татарами в начале XIII века.

Вот вкратце история почти 4-х-столетнего существования России; к сожалению, материалы, из которых можно было бы составить нечто целое о военном деле того времени, весьма недостаточны и отрывочны: летопись Нестора, долженствующая служить здесь главным основанием для наших суждении, мало его поясняет ⁵. Материал же, от которого мы [10] могли бы ожидать более подробных военных сведений — «Слово о полку Игоря» — тоже не удовлетворит нас. Из следующей выписки мы убедимся, что там, кроме исчисления оружия, коим владели наши предки, можно заметить только, что физическая сила и одиночные схватки были главными действователями в битвах. Возмем из помянутой песни именно те строки, которые ближе подходят к нашему предмету ⁶. «И сказал ему буйный тур Всеволод: один брат, один свет ты, светлый Игорь! Оба мы Святославовы дети; седлай брат своих быстрых коней, а мои тебе кони готовы, оседланы у Курска впереди; а мои-то Куряне лихие наездники, под трубами пеленаты, под шлемами взлелеяны, концем копья выкормлены; дороги им известны, овраги им знакомы, луки у них гибкие, колчаны открытые, сабли наточены, только и знают что рыскать как серые волки, в поле, ища себе чести, а князю славы». Описание первой битвы Игоря с Половцами ограничивается лишь следующим: «Рано в пятницу они смяли поганые полки Половецкие; и рассыпавшись стрелами по побоищу, помчали пригожих девок половецких, а с ними злато, парчи и [11] дорогие аксамиты». За тем вторая битва, которой предшествуют различные предзнаменования, описана так: «О Русь, уже ты спустилась под гору! Чу ветры, Стрибоговы внуки, дуют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы! Земля дрожит, реки мутно текут, пыль по полем стелется, знамена скрыпят, Половцы идут от Дона, и от моря, и со всех сторон окружили полки Русские. Дети бесовские криком поля оградили, а храбрые сыны Руси загородили богряными щитами. Ярый тур Всеволод! ты стоит в передовых, прыщет на воинов стрелами, стучит по шлемам их мечами булатными; где тур проскакал своим золотым шлемом сверкая, там лежат поганые головы половецкие; раздроблены шлемы аварские твоими закалеными саблями, ярый тур Всеволод. Какой раны побоится тот, братцы, кто отказался от почести, от жизни, от города Чернигова, отцовского золотого престола, от свычая и обычая своей милой супруги — прекрасной Глебовны? Прошли века Трояновы, миновало время Ярославово, не стало полков Олеговых — Олега Святославича!».

Выписка нами сделанная конечно слишком мало поясняет наше военное дело в древности, но если мы позволим себе маленький произвол и, основываясь на том что в XIII веке славянские племена были еще чрезвычайно сходны и сродны друг с другом, обратимся к одной Чешской рукописи то, может быть, дойдем до результата более удовлетворительного. Помянутый нами Чешский источник есть знаменитая Краледворская рукопись, открытая в 1817 г. В. Ганкою, наделавшая много шуму во всем Славянском [12] мире и действительно достойная полного внимания. Вот небольшой ее отрывок из «Ярослава», показавшийся нам весьма интересным собственно в военном отношении ⁷.

Татарами было выиграно уже две битвы над христианами; наконец около Ольмуца, сборные христианские дружины вступили в последний, решительный бой.

Бьются день, другой, дерутся крепко;
Ни куда не клонится победа.
Вот неверных рати разрослися,
Будто тьма вечерняя под осень.
Посредине их рядов нечистых
Колебались христиан дружины,
Продираясь ко святой часовне,
Где светился чудотворный образ.

«Ну! за мною, братья!» Так воскликнул,
В щит мечем гремя, Внеслав могучий,
И хоругвь над головами поднял.
Все метнулись как едино тело,
На татар ударили жестоко,
И, как пламень из земли, пробились
Вон из полчищ нехристей поганых;
На пятах они поднялись в гору, [13]
У подошвы развернули рати
А в долину стали вострым клином.
Тут, покрылись тяжкими щитами,
Справа, слева, и большие пики
Взбросили на могутные плечи
Друг-ко-другу: Задние передним.
Тучи стрел летели в босурманство.
Только ночь остановила битву,
Разостлавшись по земле и небу;
Тем и тем она закрыла очи,
Что враждой раскалены горели.

Той порой, во мраке, христиане
Навалили под горою насыпь.
Как заря блеснула на востоке:
Зашумели орды супостатов
И кругом ту гору обступили;
Не видать конца полкам несметным!
…
Собралися в кучу все их силы
К одному они шатнулись боку;
И полезли по горе на наших
Оглашая криком всю окрестность,
Ажно дол и горы загудели.
Христиане поднялись на насыпь
Божья матерь силу в них сложила:
Натянулись их тугие луки,
Их мечи булатные сверкнули —
Отступили от холма татары.

Разъярился народ некрещеный;
Закипело сердце хана гневом;
На три полчища разбился табор
С трех сторон облавили ту гору.
Тут скатили христиане бревна, [14]
Двадцать бревен, сколько там их было,
И за валом их сложили в кучу.

Побежали к насыпи татары,
В облака ударились их вопли
И хотели вражьи дети насыпь
Раскидать, но бревна покатились —
Как червей приплюснуло тут погань,
И еще давило их в долине.
Те и те потом рубились долго.

Христиане отбивались целый день, к вечеру измучились жаждой, но когда помолились Божьей Матери, пошел дождь, они освежились, а на другой день прибыл Ярослав с дружиной и довершил победу ⁸.

Вероятно многие согласятся со мной, что стихи эти, превосходные сами по себе, имеют еще особую цену в глазах военного человека, по некоторым подробностям; жаль только, что другой, подобной сей рукописи, мы уже более не находим: Монголы испепелив Россию из конца в конец, опустошив земли юго-западных ее соседей, уничтожили весьма многие памятники относящиеся к рассматриваемому нами предмету ⁹.

Борьба с Татарами имела несомненное влияние на наше военное дело: во 1-х, многочисленность их кавалерии, против которой трудно было действовать [15] пешим русским ратникам, заставила и у нас увеличить число конницы; во 2-х, деление Монголами войска на несколько частей вызвало и у нас подражание: наши армии с этого времени начали делиться на головной отряд или передовой полк, центр или большой полк, правое и левое крыло, или полки правой и левой руки, и наконец на резерв, или сторожевой полк. В последствии, передовой отряд стал называться сторожевым полком, а место сего заменил засадный.

В продолжении двух-векового ига Монгольского, Россия, кроме смут внутренних, должна была бороться с новыми врагами. На северные ее пределы нападали Шведы; северозападные служили постоянною целию походов Ливонского ордена, а западные — Литовцев и Поляков. Только один Александр Невский торжествовал над этими врагами; после же него, западная часть России постепенно, по частям, отделилась от восточной Руси и еще более усилила наших опасных соседей.

Не останавливаясь над Куликовской битвой, где замечательно однакож употребление резерва Владимиром Андреевичем Храбрым, пропустим историю освобождения России от татарского ига, и обратим внимание наше на следующее обстоятельство.

В княжение Иоанна III-го Великого, впервые проявляется мысль учредить у нас постоянные войска: следовательно им было сознано, что с войсками набираемыми в минуту необходимости, необученными и плохо вооруженными, нельзя надеяться на успех в борьбе с соседями, от которых мы должны были вернуть все потерянное во времена невзгоды. Первом [16] делом Иоанна III-го было раздать поместья дворянам, обязавши их постоянно являться на службу с известным числом ратников. Во 2-х — образовать небольшой отряд, в две тысячи человек, из иностранцев, которым за их службу платилось жалованье. В 3-х, создать хотя какую нибудь артиллерию и обучить ее так, чтобы она могла при случае оказать некоторую пользу; наконец в 4-х, для инженерного дела выписать Розмыслов, которые в состоянии были бы передать свое искусство Русским. Сими благоразумными мерами положено было первое основание нашей военной системе. С этого времени, Московское Государство могло, в случае нужды, выставлять без больших затруднений сильное войско, которое, состоя из людей часто являвшихся на службу, постепенно свыкалось с военным ремеслом и тем более, что число постоянных из них, особенно по сформировании Стрелецких полков в царствование Иоанна IV, становилось все более и более.

Казанский и Ливонские походы Грозного, до сих пор хотя еще слишком мало разработанные, не оставляют однакож сомнения, что в действиях наших стало проявляться военное искусство. К сожалению, во времена смут, оно снова упало, и если его можно еще подметить в походах Скопина-Шуйского, то это явление, слишком кратковременное, следует считать исключением из общего состояния дел.

Со вступлением на, престол Михаила Феодоровича, преобразование войска сделалось решительно необходимым. Государство, окруженное совсех сторон врагами, готовыми посягнуть даже на его самостоятельность, нуждалось в силах правильно [17] организованных; регулярное войско одно только могло поддержать его. Отряд, состоящий из иностранцев, в общей массе не мог иметь никакого значения, да и в охранении лично особы государя вряд ли можно было на него положиться, потому что ему недоставало главного качества: любви к Государю и Отечеству — иностранцы служили из за денег. В следствие того, царь Михаил Феодорович приступил к набору регулярнаго войска. Нельзя было требовать чтобы разом у нас явилась целая армия подобного состава; это было невозможно, как по смутности времени, так и по недостатку свободных людей, образованием которых можно было бы заняться: все служилые люди находились тогда, или по границам государства, в войне против врагов внешних, или внутри, по городам, для содержания гарнизонов и усмирения разбойничьих шаек, бродивших по России. Оставалось значит обучать тех только, которые находились в распоряжении правительства, и из них-то сформировали 6-ть солдатских полков, в устройстве которых принимали деятельное участье два полковника из иностранцев, Фан-Дам и Леслий. Офицеры для сих войск преимущественно были выписаны из за границы ¹⁰.

В царствование Алексея Михайловича, число регулярных полков еще более увеличилось. Старание этого [18] государя развить наши военные силы начинало увенчеваться успехом; постоянные его заботы о том, чтобы иностранцы обучали наше войско неоплошно, довели его наконец до того, что оно умело порядочно владеть мушкетом; явились даже весьма хорошие артиллеристы и литейщики из русских, так что иноземцы стали отзываться о них с некоторою похвалою. Но при царе Феодоре Алексеевиче и во время правления царевны Софии, все это пришло в совершенный упадок, и Петру I достались только жалкие остатки тех учреждений, над которыми столько трудились родитель и дед его.

Теперь, когда мы показали вкратце развитие военного дела в России до Петра Великого, посмотрим, с которых пор начали у нас являться сочинения относящиеся до этого предмета.

Вряд ли можно было ожидать большой пользы от военных книг в то время, когда у нас не было еще постоянного войска. Собираясь только по временам, в минуту потребности, войско едва успевало несколько привыкнуть к тому строю, который ему назначали воеводы; явившихся на службу обучать было некогда; их распределяли по полкам, указывали всякому известное место, остальное же предоставлялось собственному искусству каждого из них. В подобных войсках физическая сила и ловкость были важнее всяких теоретических сведений. К тому же эта общая масса, с большею частью своих начальников, состояла из людей неграмотных; следовательно как ни была бы хороша книга, влияние ее простиралось на весьма небольшой кружек, который обходился и без нее, руководствуясь собственною [19] сметливостью и навыком в военном деле, коими отличались многие из наших воевод.

Но с большим распространением огнестрельного оружия и с введением новой тактики, которой обучались регулярные войска, потребность в некоторых технических и теоретических сведениях сделалась весьма ощутительною. Уже в царствование Василия Иоанновича Шуйского появилась Воинская книга, переведенная по его повелению придворными Немецкими переводчиками Михаилом Юрьевым и Иваном Фоминым ¹¹. Она заключает в себе довольно подробное изложение о приготовлении пороха, сиречь зелия для стреляния, делание которого объяснено просто, без точных пропорций составных частей его, с искаженными химическими названиями; впрочем — все это описано достаточно верно, чтобы приготовить порох годный к употреблению. Здесь помещены также необходимейшие правила, как стрелять из пушек и пищалей. Конечно эта рукопись имеет весьма мало значения в теоретическом отношении, но она важна как древнейший памятник по этому предмету, до ныне сохранившийся.

Следующая за сим книга заслуживает гораздо большого внимания, но перед тем, чтобы начать разбор ее, мы считаем не лишним указать, на некоторые общие черты, коими отличалась большая часть первых теоретических сочинений явившихся в России.

По духу своему и направлению, они должны были [20] во многом разниться от настоящих; разница эта состояла в том, что они заключали в себе те нравственные начала, которые в настоящее время уже укоренились в войске; о них теперь говорить не приходится; тогда же это было необходимо. Войско должно составлять одно целое, в котором все связаны неразрывно общим духом верности, и только достигнув этого единодушия, дела его могут быть велики и славны ¹². Но дойти до этого не легко. На основателях нашего войска лежала великая обязанность, объяснить ему эти начала, убедить каждого солдата в том, как высоко и благородно звание воина, как священны его обязанности, на исполнении которых основывается благосостояние Государства; внушить каждому из них преданность службе, которая, для ограждения блага народного, может от воина потребовать, иногда исполнения труда самого легкого, а иногда, пожертвования самою жизнию. По этому-то первые уставы наших Государей, превосходно понимавших всю важность сего дела, заключают в себе, кроме правил относящихся чисто к обучению войск, правила или наставления как себя вести каждому воину и исполнять свои обязанности. Вот эта-то постоянная смесь двух элементов, нравственного и учебного или практического, характеризует первые выходившие у нас сочинения по военному искусству. [21] Иностранцы, во множестве призываемые в Россию, принесли с собой свои книги и уставы, принялись обучать по ним наше войско, а распорядительностию правительства, часть их, или переделывалась, или просто переводилась на Русский язык.

________________________________

Между подобными сочинениями, первое место, по времени, принадлежит книге под заглавием «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки, состоящий из 663 указов или статей. В Государствование Царей и Великих Князей, Василия Иоанновича Шуйского и Михаила Феодоровича, всея Руссии Самодержцев. В 1607 и 1621 г. Выбран из иностранных книг Онисимом Михайловым» ¹³.

Рукопись эта найдена в Москве, в Мастерской и Оружейной палате в 1775 г. и издана Рубаном в 1777 и 1781 годах. До сих пор многие сомневались в ее подлинности, причиною чему отчасти был сам издатель, позволивший себе изменить некоторые слова и не придерживавшийся со всею строгостию подлинника ¹⁴, а отчасти и то, что она, в целом составе, сохранилась едвали не в единственном экземпляре; списки же с нее, весьма редкие, большею частию не имеют первоначального листа и носят заглавие: «Воинская книга о всякой стрельбе и о огненных хитростях по Геолмейтрийскому прямому обычаю и проразумению; сиречь по Землемерному делу, [22] прироженного подвигу великою силою, вверх далече и близко направляемо бывает стрельбою и бросанием, со всякими теми надобными составы и что к тому годно, воинские и потешные наряды готовить, салетру делать и лютровать на чисто, и серу готовить и порох пушечной и все по чину делати и блюсти, и как вооруженных бережение ко всему имети, и как великие полки воинские устраивать и ими воинскими справами по статьям росписанным владети; и все то урядно объявлено во всяком воинстве искреным и разумным в память, такоже и градодельцем и иным мудрости любительным людем к великой потребе сложается ведать.

Книга эта чрезвычайно интересна во всех отношениях, и желающий познакомиться с некоторыми частями военного искусства того времени найдет в ней много любопытного. По ее содержанию можно сказать, что если она была написана не для регулярного войска, то для людей уже достаточно свыкшихся с военным делом. Правила, в ней изложенные, вполне дают понятие о тогдашнем способе ведения войн. Так как они состояли из походов, предпринимаемых большею частию для защиты или осады какаго нибудь города, редко имея целью вступить в непосредственный бой, то и главное внимание, в этом сочинении, обращено на правила касающиеся похода войска и осады городов. Походные движения того времени сопряжены были с чрезвычайными затруднениями, по многочисленности обозов шедших с армиею. Как следовать этим обозам, во время переходов; как устроивать их в случае нападения неприятеля или прихода войск на место отдыха: вот [23] вопросы над которыми много думали в то время, а потому первые статьи устава посвящены этому предмету, и мы извлечем из них то, что нашли более замечательным. Причина громоздкости и многочисленности обозов происходила от того, что армия, выступая в поход, забирала с собой и везла все необходимое для осады города: и многочисленную артиллерию, и множество запасов, которые всегда отпускались правительством в избытке, и наконец, кроме нужнейших вещей для самого войска, на повозках же возилась часть его оружия — именно копья, уложенные, или совершенно готовыми, или по частям, древки отдельно от железок ¹⁵. Обоз этот шел не сзади армии, а непосредственно с войсками. Войско двигалось между двух линий повозок, так что, в случае нападения неприятеля, оно останавливалось и устроивало из них четыреугольник или полукруг, смотря по удобству местности, при чем в промежутки ставились козлы и быки (статья 13). Вообще в этой книге преподаны правила, как следовать войску в недружней земле, просторными, низкими и тесными местами.

Далее — идут наставления об устройстве войска во время боя. Прежде всего, надо было хотя несколько ознакомить вновь собранную армию с тем видом строя, в каком ему могло прийтись сражаться; для сего уже заранее избирался какой нибудь примерный порядок, сообразуясь с многочисленностью и [24] вооружением войска; а чтобы каждый знал свое место, в станех или лагерях делали всполохи (тревоги) и приучали людей действовать в строю. Выбор начальников для войск, судя по этому уставу, был довольно строг; от них требовались следующие качества: искусство в военном деле, благоразумие, опытность, добросовестность и снисходительность к подчиненным. Главнейшими начальными лицами были: воевода большого полку, полковой маршалек, большаго чина Окольничий и большого чина воинский пристав. Воевода большого полку был первым лицем в армии, главным мыслителем и распорядителем; от него зависел весь ход войны; ему были подчинены все чины армии. Полевой маршалек, сколько можно судить по обязанностям на него возлагавшимся, был в роде начальника штаба; ему принадлежала власть распорядительная, конечно соответственно планам главного воеводы. Окольничий был первым лицем исполнительным, а пристав заведывал интендантскою частью, заботился о военных потребностях армии и о доставлении запасов для продовольствия войск. В этом только одном уставе, сколько нам известно, встречается звание маршалка, очевидно заимствованное с иностранного; в последующих, мы его уже более не находили. Да и в войсках едвали он когда существовал; штаб наших действующих армий состоял из дьяков разрядных, находившихся с одной стороны в ведении воеводы, а с другой — в непосредственной зависимости от Разряда. Одною из обязанностей воеводы было также одушевлять войска перед боем, чему посвящена особая статья (25), О указе как воинских [25] людей перед напуском против недругов славы увещати. Она состоит из напоминаний им любви к царю, отечеству, православной вере и к защите правого дела. Впрочем — о самом бое вообще говорится мало; замечательно, что здесь особенное внимание было обращено на то, чтобы войска постоянно сохраняли порядок, преимущественно же при отступлении. Это показывает, что и в то время понимали всю трудность ретирад, облегчить которые можно только поддерживая в рядах порядок.

Далее, идут указы, как в осаде в городех сидети. Они состоят из простых наставлений, как предохранять себя от нечаянных нападений, высылая вестовщиков и лазутчиков, в какое время выходить из города в загон на добычу, как делить ее, и наконец как производить вылазки во время самой осады.

Теперь мы дошли до главной части книги, откуда начинается ряд указов: О взятии городов или посадов, и о пушкарском деле. Число этих указов весьма значительно, но они помещены в таком безпорядке, заключают в себе так много отрывочных сведений и мелочных подробностей, что проследить их в том виде, как они изложены в книге, решительно нет возможности, а потому мы ограничимся общими выводами, которые дадут понятие о их сущности.

Войско, приходя к городу, облегало его со всех сторон, окапывалось лагерем, расставляло баттареи и открывало траншеи, или, как говорили тогда, вело шанцы. В следствии этого и указы относятся преимущественно: 1) к осадным работам и 2) к [26] производству стрельбы. Первые изложены в подробности и согласны с правилами, какие для сего существовали на Западе, так что если их хорошо приводили в исполнение, то можно остаться довольным состоянием у нас этой части искусства — конечно по тому времени. Второе, то есть производство стрельбы, при всех усилиях помочь этому делу, было еще слишком несовершенно. Статьи, содержащие в себе правила самой стрельбы и показывающие способы измерять расстояния до места цели, мало толковы и не ясны. В них интересны описания различных пушек и пищалей в то время употреблявшихся ¹⁶, а также приготовление множества полезных и бесполезных снарядов. Из них, с особенным удовольствием можем обратить внимание всех на ядро которое попрядовало бы (ст. 364); это был снаряд чрезвычайно похожий на нынешние картечные гранаты, именно: брали ядро пустое внутри и сыпали в него на каждый фунт пороха по горсти крупного дробу, наполняли его таким образом до верху, вставляли в отверстие трубку с особым составом, зажигали ее, вкладывали снаряд как можно скорее в орудие и стреляли по [27] полковым людям и шанцам, при чем замечают, что подобные ядра великий вред и тревогу чинили.

Обязанности Пушкарского Головы, Пушкарского приказа и самих пушкарей изложены тоже довольно подробно.

В нескольких статьях говорится о ведении подкопов и о том — как узнавать, где ведет подкопы неприятель. Далее — об устройстве и содержании оружейного дома, а в нем всякого рода оружия и запасов, также о всяких чинах мастеровых людей.

Наконец — в последних статьях, подробно изложено приготовление селитры, серы, угля и делание самого пороха.

Как ни интересна эта книга, в ней есть важный недостаток: это в высшей степени сбивчивость системы, которая была причиною, что, при обзоре нами сделанном, мы должны были выпустить много любопытных подробностей, которые и в самой рукописи помещены как бы случайно. Сюда относится приготовление различных огненных хитростей, совершенно бесполезных, но забавлявших наших мало образованных предков; так напр. они трудились над тем, чтобы приготовить самопальный порох, который бы громко и прытко грянул (подмешивая для сего к четырем частям пороха, одну часть сушеных и истолченных листьев травы медвежье ухо, ст. 534), или потешались, как чинити омальчивую стрельбу которая не гремит, и проч. (ст. 439). Впрочем эти подробности придают еще более занимательности книге, характеризируя отчасти военное образование того времени и взгляд наших предков на искусство. [28]

________________________________

Если мы ограничились бы разбором только чисто теоретических сочинений, то отдел этот вышел бы весьма беден, и тем более, что тогда мы должны были бы умолчать о таких сочинениях, которые могут быть полезны, как источники свидетельствующие о развитии нашего военного ремесла, а потому мы разсмотрим здесь все книги касающиеся его в каком бы то нибыло отношении.

________________________________

В следствие сего считаем не лишним упомянуть об одной рукописи относящейся к этому времени. Заглавие ее «Описная книга пушек, пищалей и военных снарядов во всех городах Российских в царствование Царя Михаила Феодоровича» ¹⁷. Она интересна в военностатистическом отношении; в ней можно найти некоторые данные, для того, чтобы судить о степени развития артиллерийского искусства в то время, о деятельности правительства по этому предмету и самые полные сведения о состоянии материальной или технической части в царствование Михаила Феодоровича. К сожалению рукопись значительно пострадала от времени.

________________________________

Здесь мы должны на время прервать разбор рукописей и, в следствие хронологического порядка нами избранного, обратиться к единственной печатной книге этого периода «Учению и хитрости ратного строю пехотных людей».

Со времени основания в Москве первой русской типографии, т. е. с 1553 года, около века в ней печатались исключительно только церковные книги, и она с [29] трудом успевала удовлетворять требованиям на евангелия, псалтири, минеи и проч. В эту эпоху, теория военного искусства была у нас в совершенном еще младенчестве; сочинений по этому предмету являлось слишком мало и никому в голову не приходило печатать их. К тому же и самое типографическое искусство распространялось в России весьма медленно: предки наши неохотно оставляли прежнюю свою привычку списывать книги, да и иностранцы, кажется, старались задержать развитие у нас этого изобретения. И так, в продолжении почти столетия, типографии нисколько не способствовали распространению знаний по военному искусству в нашем Отечестве; ни одна военная книга не вышла из типографских станков и только в половине XVII века явилась первая из них.

В продолжении 30-ти лет царствования Алексия Михайловича, которое было предтечею царствования Петра Великого, многое было начато, многое кончено и кончено со славою для Государя. В числе дел, совершенных в это царствование, обращают на себя особенное внимание: Уложение; увеличение числа регулярного войска и наказ, или устав данный этому войску. Учение и хитрость ратного строя пехотных людей есть первая военная книга напечатанная на Русском языке, в Московской типографии, в 1647 г.

Устав этот есть перевод устава Карла V-го с весьма незначительными переделками; не будучи сочинением собственно русским, он однакоже должен быть разобран по возможности подробно: во 1-х, чтобы показать, какие именно мысли о военном деле вообще впервые были переданы нашим предкам. Во [30] 2-х, чтобы ознакомиться с теми чисто уставными правилами, которые были действительно приняты в нашем войске, и на основании коих оно обучалось и действовало в продолжении почти 50-ти лет.

В предисловии к добродетельному читателю, говорится, что сие сочинение содержит в себе 8 книг.

I-я Книга: Настоящая мудрость пехотных людей.

II Книга: Первые начала и основания конных людей.

III Книга: Будет ратные мудрости учити ополчения, о 4-х до 80-ти тысящ, как та ополчения конными и пехотными людьми устроивати.

IV Книга: Наука пушечного наряду, и укреплениями как крепости делати.

V Книга: Как, нам в нынешнее жалобное время остерегатися и исправлятися к содержанию.

VI Книга: От последнего солдата до начального человека как всякому подобает научену быти, и как воинские крепости в смиренное время всяким надобием и запасы запасати.

VII Книга: О корабельной ратной науке.

VIII Книга: Всякие разговоры и надобные вопросы, которые во многих ратных делех бывали и еще вперед прилучиться могут.

«И всякая книга будет с надобными печатными чертежами... для того, которые прочитати неумеют и тем мочно по добрым фигурам ученье знати и видети». Чертежи продавались также отдельно от [31] книги «чтобы каждому солдату то можно и за малые деньги купити и носити».

Из этих 8-ми книг переведена была только первая, и «Государь, Царь и В. К. и проч. Алексий Михайлович... своим бодроопасным рассмотрительством повеле, напечатать сию книгу...». Заметим, что в начале ее сказано: «ратная мудрость есть единая и прямая мудрость, которая опричь Богословия паче и превыше всех иных мудростей».

В виде общего введения к книге, говорится о 3-х начальных чинах, кои суть: 1-й вучительный (духовный) чин, 2-й оборонительный и 3-й промышленный чин. За сим опровергается мнение, что несть спасения в войне и доказывается, что «ратному чину уставитель и сотворитель есть сам Бог Всемогущий, иже начало и вина всему добру,.. и первые ратные люди были Патриархи: Авраам, Моисей, Аарон, Иисус Навин воины велии и ратные полковники были… И приходили воины к Иоанну Крестителю, спрашивая что делать, чтобы Богу приятным быть и рекл им: никому насильства и неправды не делайте и довольствуйтесь оброки своими; тем обычаем он и в новом завете ратный чин добрым и богоприятным чином почел... и потому как Бог по учительном чину сам глава есть, и яко в промышленном чину сам созидатель и начальный муж пашни, такоже Он и в оборонительном чину сам начальный полевой воевода». Далее идет речь о том что есть междуусобные войны «и где такие войны восстанут и тут начальный большой полевой воевода Господ Бог не повелитель». В пример гибельности таких войн, приводятся междоусобицы [32] Римлян, «как они почали такие войны вести, как надостали, Помпеем и Юлием Кесарем великие смуты в монархии вселися и главы, которые дотого вдоброе соединение владели и за один стояли, меж собой друг на друга восстали, и дошло, до того что то, что во многая лета великими трудами и работою и мечем и оружием добыто было, и то, не во многие дни, как есть вода, разделилось и истекло и в землю пошло, раздралося и исторжено стало». К законным войнам отнесены те, которые ведутся против «недругов кои Божии чести и слова Его ищут попрати,.. кои есть враги имени Христову, как Турки, Татаровя языки и варварские люди». И наконец «когда един Государь от другого ищет землю осилети и отняти».

Потом автор переходит к нравственным началам войска, каким ему следует быть, и в пример противного рассматривает состояние Германских войск того времени. «А что ныне в воинах деется, а особливо в Германских региментах сиречь полкех… Коль скоро кто в войну итти похочет и первое то он в сердце имеет: аз де хочу красную жену имети, а иные когда они в своей земле, в городе, или в месте где, бояся от начала наказания, и они помыслят: пойдем на войну, там нам того не закажут… До наших времен воинское житие был угол всяких чувственных дел... и когда ныне регимент ратных людей наймет 3 тысящи голов, и тут тотчас явится 4 тысячи таких бездельных людей, которым нигде места нет, и те все в войну бегут... И меж такими людьми услышит такое проклинание, клятвы, свары, и брани, кражу и грабеж, и всякие бездельные меры, которые наперед [33] сего и языческие воины в страх ставили. И я тебе не одно что язычников укажу, посмотри днесь Турской ратной наук и обычай, и тут увидиш, что они многим мернее чернцов живут». После сего в сочинении изложена необходимость обучения войск в мирное время. Говорится, что «люди Израилевы всегда в мирное время учились ратному строю и в том навыкали... и Римляне в смиренное время сильно ратному делу училися и о том летописец Фиетиус (Vegetius) пишет... а славный Кесарь Феодосиус, Фалентианус да и Аркадиус приказывали головам по вся дни солдатов своих учити... и Сенеца писец написал, в 18 послании: когда мы в добром пребывании и тогда нам нравы свои извыкати к тяжким мерам...». Далее о том же из Тертулиана и как «Фиетиус писал про Плутарха Катонского, что он сам сына своего учил стреляти, на конех ездити, в збруе держатися и оружьем штурмовати, жар и студь терпети и чрез воды плавати, и все то они училися и извыкали в мирное время».

В след за этим говорится о жаловании: оно высчитано на флорины, а в русском рубле три флорина. Полагается: простому солдату 7 фл. в месяц, барабанщику 10, сержанту 18, капралу 10. Капитану 180, поручику 50, прапорщику 45, полковому станоставцу 60, полковому судьи с товарыщи 60, секретарю 35, полковому попу 30, полковому профосту с товарыщи и с поденными 100, дозорщику над запасы 25, над телегами 20, над жонками 15. Писарю да лекарю по 13, полковникову поручику (т. е. полк. адъютанту) за его поручество столько же сколько и капитану по [34] 180, и обоего ему с полковым поручиским платежем 360. Да полковнику: капитанского 180, да полковнического платежу 655 фл. и того в месяц 835». Следовательно жалованья на полк в месяц 28 000 фл. «Сверх 3 000 человек клади еще 30 чел., а на них 180 фл. в месяц, которые тоже идут полковнику, и всего полковнику, с его капитанским платежом, дойдет до 1 000 фл. Да полковнику на начальный чин, на полкового сторожеставца 100 фл.». При этом излагается, как существовали войска, получая жалованье только на время похода, как они грабили и обирали окрестных крестьян, чтобы припасти себе чем жить в продолжение зимы, и как, в следствие сих грабежей, «окрестные земли, которые близко угорские земли, лучше хотят за турским нежели за христианскими государями жити, как есть седмиградская земля и иные места». Это общее введение к 1-й книге заключается разбором злоупотреблений бывших в войсках от покупки чинов; бездельники попадали в капитаны, а добрые опытные люди служили по десяти лет простыми солдатами.

Теперь перейдем собственно к уставной части. Глава I. А в ней написано про урядников одной роты или знамени, как той роте урядниками, способленной быти. Мы выберем из нее те места, которые дадут ясное понятие о полном ее содержании.

«Всякая рота или знамя имеет капирт свою, сиречь главу имени капитана, которому по прямому цесарскому языку имя аупман, сиречь голова, а францужским языком — канет, голова, и по капиту — капитаном именуется... и потому как голова [35] началнейшее есть, и всем владеет, и по главе все составы ходят и исправляются, такоже надобно всем иным урядникам и составам по приказу и владению головы и капитана исправляти... А подле капитана поручик его... и всякий разумный капитан, когда он добрую роту имети хощет, начально о том печется чтобы, ему извычного и искусного, честного и удалого, и учтивого мужа имети, кому без него в его месте быти». Как капитану так и поручику «надобе у солдатов обычаи знати, каков у кого обычай, и чтобы и они его обычай знали; чтобы ему в извычное время солдатов своих против недруга приводити, и мужественно на них взирати, и сердце свое и смельство им оказывати и солдатство обоим в послушание вводити и страх давати... а на бою, смельство давати боязливым и страшливым, — страх чтобы они бились... А прапорщику солдатами не владети,.. и лишь ему знамя свое знати. Во ополчении знамя в середках, а около его людьми оставити, а иного дела ему тут нет опричь того, что знамя свое держати и щурмовати и солдатом смельства наговаривати... И также он на стравках, солдатов на недругов не приводит, но паче и не отводит, а тобы не складное дело было, только бы прапорщику солдатами владети на повороте от недруга, назад отводом...». Лучшим выражением этой главы служат следующие строки: «И то есть правда, и та рота есть гораздо устроена, когда капитан печется о своих солдатах, а поручик мудр и разумен, а прапорщик весел и смел. Да три тщательные сержанты, бдящие капралы и товарищи их да шутливые барабанщики. [36]

Во 2-й, 3, 4, 5, 6, 7 и 8 главах, изложены правила владения мушкетом. Здесь помещено 20 приемов cтояния с мушкетом, 80 изготовки к стрельбе, 9 как на карауле стояти, 14 как на карауле стоя стреляти, 21 как на карауле стоя изготовиться.

Часть II. Учит тебя когда рукохватания мушкету ведаешь и сам един собою горазд, и тебе надобно ведати как подленных солдатов, в шеренгах и в рядах и на стравках против недруга и во ополчении на битву и во всяких мерах, прибыльно и поспешно имети и какося держати. В этой части 4 главы, в коих объясняется, что есть шеренги, ряды и как производить оными пальбу.

Часть III. О копейном или пикном учении. «Перед сим ты накоротке выразумел что мушкетеру подобает, разумей же и то как копейщику которому двойной платеж идет копьем владети, и красно и угоже держатися». Прежде всего здесь рассматривается вооружение копейщика, и говорится, что, кроме копья 5-ти пядей длины, с оковками из железных полос, «ему надобно полные латы, только бы не очень тяжелы, как в старину бывало, что ему осля под латы надобно, на чем латы вести. Ошейник бы был легок и не тяжел, а латы по мере, чтобы не ниже пояса были, и везде плотно к телу было, а не так как в прежние времена, с великими брюхами делали, которые больше беременным женам нежели солдатом пригодны. А наручи чтоб не очень долги были... и пригодны они против конных, что мочно от сечения щититися; а латы, которые от пояса до колена не долги же были, чтобы на ходу и на бегу и скочити не мешали... Да копейщикам [37] подобает железные шапки носить от посеку». В этой части, заключающей в себе только одну главу, помещены 21 прием владения копьем.

Часть IV. Указует тебе, как мушкетеров и копейщиков своих рукохватанию, как в чертеже напечатано, подлинно и справчиво и гораздо научил, и потом кажет как тебе их ко учению приводити и учити, и то надобная статья ротного ученья написана. В 4-х главах, составляющих эту часть, изложены командные слова «почему всем повороткам и перевороткам исполненным быти», и правила шереножного ученья.

Часть V. Учит как некоторые добрые, красовитые ополчения на битву одною ротою строити. В каждой роте, из 300 человек, полагалось 180 мушкетер и 120 копейщиков; 10 глав этой части занимаются устройством такой роты в самые замысловатые боевые порядки, входя в мельчайшие подробности скольких мушкетер или пикинер куда именно ставить. Большею частью здесь принято копейщиков ставить в несколько шеренг в середине, а мушкетер, поровну, на обоих флангах. Заметим только, что в построении «которое к тому годно, как многажды бывает, что недруг тебя на ровном месте вытеснит и около тебя обойдет отчего тебе зло может быти», мушкетеры огораживают копейщиков в две шеренги, стреляют по конным людям и потом уходят под копья.

Часть VI. А в ней написано о регименте сиречь о полку солдатов. Прежде всего определяется, как велика должна быть численность полка... «А сколь людей полку доведется быти, и то я всякому даю на [38] волю... Есть места где только тысящу человек в полках строят и в ротех по сту человек, инде по 1 500, инде по 2 000, а у больших по 3 000 в регементе и по 300 в роте... Есть пресветлейший и предражайший ратный воин, князь Моурицыус Оранский и у того во всех его полкех недерлянских, наемных людей всего по тысящи человек и немногим больше, и большая доля рот по 30, 50 и по 100 чел.; а у всякой меншой роты сия последственные урядники; 1-е капитан, 2-е поручик, 3-е прапорщик; два или три сержанта, 3 капрала и проч. и некоторые люди похотят ведати для чего то так ведется что урядники полны, а солдатов мало... и мочно бы вместо тех урядников которые влишке, кажется за теже деньги больше солдатов держати; только буде тебе то ведомо что тот высокорожденный князь того не почитает что великие и людные роты имети, как инде ведется, но он таков смел что он полком своим, в котором всего тысяща чел., на недругов полк, в котором 3 000 человек идет; и сколькижды он полком сим своим на недругов не ходил, то он их побивал и одолел... и то кажется не статное дело чтобы одному человеку мочно больше трех сделати однако то знатно и явно есть, что так делается, а сверх того как у тебя меньше солдатов и больше урядников то солдаты твои во всем лучше научены будут. А я стану писать про регимент в котором 3 тысящи человек. В нем 1 200 коп. 1 500 мушк. 100 челов. алебардников и 100 чел. рондисиров сиречь щитников».

Все построения полка, как и следовало ожидать, [39] чрезвычайно сложны, раздроблены, и самое простейшее из них, которое в уставе выставлено в пример для скорого и легкого исполнения, едва в ? часа учинити мощно было. Весьма удачно назвал переводчик части полка, отделяемые от него в различных построениях, полчками; это выражение мне кажется лучше, чем введенное у нас с иностранного — баталионы. Обратим внимание на 5-ю главу, где... «я тебе покажу как целым полком ополчение устроити которое осми граней и кругло... Вели мушкетерам всех рот итти по шести человек в шеренге, а копейщикам по десяти, и придя на место возми копейщиков восьми знамен (т. е. рот) и устрой их на 4 грани (от 2-х рот копейщиков в каждой), а остальные две роты копейщиков раздели на двое, и раздели оба по полам и постави всякую половину на углы или в пазухи (так чтобы заполнились углы и образовался бы осмиугольник); огороди тех копейщиков 8-ми рот мушкетерами по 6-ти в шеренге, а достальных мушкетеров 9-го и 10-го знамени поставь в середке на четыреугольном порожнем месте... а 10 знамен с барабанщики поставь в середке же... А как ты ополчение свое так устроил и ты вели им всем хребтами внутрь, лицом на вонные стороны стати и ты увидиш како кругло и сколь красно сие боевое ополчение сказуется; и откуда с которой стороны зайдет и тут перед и лице того ополчения. И у сего ополчения ни начала ни конца нет, ни сторон, ни заду ни переду, а осми граней, кругло и четвероугольно; и мощно тебе таким ополчением от 6-ти тысящ или от 8-ми и больше конных людей боронитися... И примечай сие; как на тебя [40] конные люди напустят и ты таким ополчением хочеш оборонитися и ты прикажи: первое, двум передним шеренгам кругом, правым коленом на землю припасти и на-пережних им стреляти не вели; а вели сперва 3-й и 4-й шеренге через них по недругам выстрелити, и им также на колени присести вели. А потом вели 5-й и 6-й шеренге через передние 4 шеренги выстрелити и тем же обычаем на колени присести, и заражати и готовитися... А копейщикам прикажи, чтобы они все около перед себя копия свои уставили так чтобы им выше конских грудей копия свои не уставливати, а задним концем копие, правой ноги под подошву, крепко в землю уперети ¹⁸, и левой локоть в которой руке копие на левое колено поставити, а в правой руке вели им боковое оружие шпаги или сабли наголо держати и как передние шеренги из оружья выстрелили, со установленными копьями лежати; и ты вели тем мушкетерам которые в середке за копейщиками стоят по конным людям через копейщиков и через передних мушкетеров стреляти... А передним двум шеренгам, которым всегда на коленех сидети, из мушкетов стреляти не вели, но до тех мест на готове быти, как конные люди на копейщиков придут и тогда вели им: мушкеты лошадям, которые проломиться хотят, дулами прямо на глотку, где горло внутрь идет, поставити и стреляти; и от того лошадь не только спускается но и такую шкоту учинит, что та раненная лошадь в ока мгнение на землю упадет... и как ты сию статью гораздо [41] вымыслишь и выучити и ты узнаешь что тебе великое супротивление против рейтар чинити мощно».

Часть VII. Учит как итти походным уставом и как на станех ставитися одним полком.

В первой главе изложены меры предосторожности и порядок следования войск на походе. Начальнику поручается знать «кого можно ожидать на встречу пеших или конных нападение, и ровным ли или гористым или болотным местом итти. А с каждой роты берется по 10 человек, к ним капитан, да поручик и два барабанщика и идут впереди... и от каждой роты быть там по два плотника, которые дороги и проходы расчищают... А в каждой роте надо быть по 4 человека плотникам... Ротам итти впереди по очередке как по жеребьям доведется... и на походе у всякой роты вдва барабана бьют, и то рассуждаючи по местам и временам тихими барабаны итти, а особно когда недруг близко... И призор держать чтобы солдаты в сторону на шарпанье не ходили». За полком следовали опять мастеровые, чтобы исправлять дорогу для обоза, а за сим шел задний сторожевой полчек во 100 человек или больше.

Во второй главе говорится о том как полку опочинути. «Когда с полком идеш на походе, и до стану, на половине пути, устанут солдаты и захочеш солдатам дати опочинути, полковому сторожеставцу надобе знати не только что годно есть как опочивати, но и то надобе ведати: буде недруг на него в то время, и ему бы мочно было в ополчении готову быти и с недругом битися... и когда солдаты устали и полковой сторожеставец около полку [42] полковыми телегами обоз обдернет и особно в таких местах где недруга чает и в таком деле надо гораздо остерегательну быти». Относительно места для стана упоминается чтобы оно было при реке «дабы людям и лошадям вода была».

3-я глава говорит о бережении станов; заметим в ней только, что «вестовым стрельцом быть на лошадях с мушкетом».

В 4, 5, 6 и 7-й главах изложены правила расположения войск различными станами.

В 8-й разобран стан в деревне. Здесь «телеги с ратные запасы, на которых ядра, порох, фетили и иные разные запасы стоят, в деревне ставити не вели, потому что ратные запасы всегда от пожару и от иного страху на поле свободнее и надежнее нежели в деревне». В заключение сей статьи даются наставления, чтобы войска в деревнях не бесчинствовали и не грабили, а то хотя и гвоздем прибити то отдерут.

Часть VIII. Тут написано про отводные сторожи и караулы и про круговой ход по караулам, и про всполошные места одного регимента. Из 14-ти глав этой части заметим, что, в 3-й, круговые обводчики ищут того, чтобы у всякого отводного сторожа под оружие подкрастися и только он то учинить может и ему вольно у сторожа оружие отнять и на головную сторожу принести» или «и то ему вольно того сторожу до улогу бити и оружие ему оставити». Второе было даже выгоднее для виновного, потому что, в первом случае, он попадал в руки полкового профоста, который расправлялся с ним весьма сериозно. [43]

В 6-й гл. говорится: «как полковой сторожеставец придет к стану, ему вначале озретися чтобы где угожее сполошное место было; чтобы на нем полком, в сполошное время, ротами стати мощно... и то место ему сержантам указати... Да всякому солдату за смертною казнью заказывают чтобы даром без надобья сполоху не чинити».

В 8-ой перечисляются необходимые ратные запасы. На первом плане стоят конечно деньги, столь много чтобы стало на такое время как ты мыслишь ратных людей держати. «2-е, оружие; 3-е, ратные запасы, зелье, пулки, фетили... И всякому мушкетеру на месяц по фунту пороху, да по фунту свинцу, да фетилю довольно давати... Да у полку же солдатов надобе: лопаты, ломы, кирки, секиры, топоры, тележек, всякой статьи числом по 200».

В 9-й главе «Буде ты на поле похощеш от недругова приходу упрепитеся то надо полковому сторожеставцу стан свой, у себя имеющимися телегами, как есть городом укрепитися... А буде телег нет, и тебе велети около стану вал 6, 7 или 8-ми ступней, урядно с очищением сделати, которое в нужное время добре скоро учинити. А буде ты в деревне стоиш и тебе мочно все дороги и приходы к деревне телегами заставити, и пригодно тебе огороды около деревни себе к прибыли заняти».

В 12-й гл., говорится «про учение скакальщиков...». «Я тебе уже некоторые образцы предков наших вспомянул и про Римлян в ратном деле сколь высоко они искали учения; когда мы про ратный извычай и добростройный устав Римлян пообмыслим и нам от неволи правдою сказать доведется что они [44] такие великие государства не счастием но своими драгими чувствами доставили и добывали... А Синеца писец тоже написал что солдаты в мирное время валы и шанцы и рвы и дороги делали и к тем валом и шанцам прибегати, и оберегати и со оружием через реки скакати училися, а почему в мирное время и нашим солдатам надлежит тем обычаям извыкати».

В 14-й гл., трактующей про урядничье оружие как им то носити, между прочим сказано, «когда урядник солдатов на погребенье ведет тогда он также алебард, вислою рукою поворотя, острым концем назад несет».

Этим мы окончим обзор Учения и хитрости ратного строя. Может быть нас упрекнут в значительном количестве сделанных выписок, но иначе трудно было бы дать хотя некоторое понятие о значении разобранной нами книги; теперь же каждый легко может себе представить, какое впечатление должны были производить на наших предков толки о Помпее и Цезаре, Валентиниане и Аркадие, Вегецие и Сенеке; много ли поняли Русские люди из этой Немецкой мудрости, что именно заучили, как потом хвастали своими знаниями и ученостью; сколько трудов надо было употребить, чтобы выучить войско зарядить и выстрелить из мушкета по 94-м приемам, построить его так, чтоб не было видно ни начала ни конца, ни переда, ни зада; возможно ли было на войне следовать сим правилам и удивительно ли после этого, что все учение, вбиваемое солдатам в мирное время, исчезало с первым появлением неприятеля; солдат забывал эти 94 приема, которыми так [45] гордился на учебном месте, и для отражения врага прибегал к бердышу или алебарде, хотя и тупым иногда, но всегда опасным для неприятеля в руках русского человека. Не будем более распространяться здесь к чему привело это немецкое ученье наши войска; грамоты, которые будут помещены в сем же периоде, и рукопись Посошкова, отнесенная нами в следующий отдел, выскажут красноречивее нас и о старании правительства образовать наше войско, при посредстве иностранцев, и о том, чем увенчались эти старания.

Обратимся теперь опять к рукописям. Следуя хронологическому порядку, мы должны рассмотреть следующую Подлинную опись, 1641 года, острогов и находящихся в них боевых снарядов в Ефремове, Черни, Усерде, Дмитрове, Одоеве, Воронеже, Владимире, Боровске и Мценске ¹⁹. Эта опись составлена в разряде из донесений воевод помянутых городов; в ней подробно описан каждый острог; каких мер все строения, башни, ворота и острожные прясла (т. е. забор); сколько где медного, железного и прочего запасу; какие именно находятся по этим острогам пушки, пищали; сколько к ним ядер, гранат и зелья; как велико количество ручного холодного и огнестрельного оружия и сколько в тех острогах считается служилых людей. Для истории инженерного дела в России столбец сей (длиною около 60 арш.) чрезвычайно важен и интересен, потому что в описи показаны не только размеры всех [46] решительно, даже мелочных вещей, но и какой именно где употреблен материал. Для примера, нам очень хотелось бы поместить здесь описание, хотя одного острога, но и это потребовало бы слишком много места, а сократить оригинал — значит лишить его интереса, преимущественно заключающегося в подробностях.

В царствование Феодора Алексиевича (?), было переведено на русский язык знаменитое сочинение Pluvinel’я «Instruction du Roy en l’exercice de monter a cheval», написанное для Людовика XIII в 1624-м году и изданное в Париже в 1629. Наш переводчик назвал эту книгу: «Учение како объезжати лошадей». «Се есть художество о яждении, умершего господина Антониа де Плувинела, королевского Французского начального конюшего, думного статского каморника и подгубернатора».

В ней говорится «о истинной мере и всех подлиннейшем подобии и искусстве лошадей учити, и во кратком времени к послушанию всадника привести; и како всаднику то художество добре изрядно и лепотно употребляти подобает во всех школах, частях и обучениях: се есть како низко при земли во круг ездити, скоком, прыганием, топотом, стулом, ристанием, плясанием, такожде прямо и красно к колцу и примерам бегати и копия через перила ломати, и мечем на коне боронитися и во иных рыцарствах достойных обучениях поступати подобает».

Положим, что последняя часть сей книги, о турнире и рыцарских боях, написанная собственно для французской знати, не годилась русским людям; но [47] надо думать, что правила ухода за лошадью, ее выездки и особенно верховой езды, могли бы быть для нас полезны. А между тем, существование единственного экземпляра сей книги, именно поднесенного переводчиком Царю Феодору Алексиевичу (?), и неимение ни одного ее списка, служат ясным доказательством, что она была пропущена в России без внимания; а это вероятно произошло от того, что в нашей кавалерии не думали еще употреблять объезжанных лошадей и вводить однообразие в посадке и умении владеть лошадью; иначе сочинение Плювинеля заинтересовало бы собой весьма многих и конечно было бы напечатано ²⁰.

____________________________________

Второй половине XVII века принадлежат также две книги Пушкарского Приказа. Первая из них, писанная в 1680 году, имеет на заглавном листе надпись: Пушкарского Приказа Книга, скрепа Дьяк Артемий Волков ²¹. В ней говорится «о приходе всяким пушечным запасам и о расходе полковым пищалям, и железным ядрам, и железу, и свинцу, и олову, и меди, и зелью, и всяким пушечным запасам; и что взято с Тульских и Коширских оружейных заводов всякого железа и ратных припасов, и за те всякие ратные припасы, что из которого приказу по памятям из Рейтарского приказу дано иноземцу Крестианину Марселису денег». [48] Разбирать сию книгу в подробности, считаю излишним, тем более что из приведенной нами выписки ясно видно ее содержание и более она ничего в себе не заключает. Рукопись эта может дать богатые материалы тем ученым, которые целию своих изысканий поставят проследить историю артиллерийского искусства в России.

Вторая книга подобного же содержания под заглавием: «Дела Московского Пушкарского Приказа с 1681 года Ноября 30-го по 1685 года Генваря 1 день ²², заключает довольно любопытные факты о деятельности по литейному и оружейному производству на первых наших заводах: Тульском, Коширском и Олонецком. Как главными мастерами на сих заводах были два иностранца, Христиан Марселис и Андрей Бутенант, то и книга заключает в себе обстоятельства преимущественно до них касающиеся, именно: челобитья их о найме работников для разработывания железной руды и о неправильном завладении Фоимогубцем Дорофеем Тимофеевым, приписанными к Олонецким их заводам землями; жалобы помянутых иностранцев на причиненные им и их людям насильства разные и побои на Олонецких же заводах. Несколько указов Царей Иоанна и Петра Алексиевичей о заготовлении на сих заводах чугунных досок и разного железа для постройки моста в Кремле, для покрытия крыш и мощения полов в нескольких соборных церквах и монастырях; Указ об отправлении в Украинский город [49] Белополье, для осторожности от неприятельских людей, с тульских заводов пяти пушек железных и к ним по сту ядер ²³. Наконец, расписку о приеме от заводчика Марселиса изготовленных им пищалей, ядер и гранат, и о выдаче ему за оные денег 1 363 р. 30-ти алтын. Эта книга, как и предыдущая, может служить материалом для истории артиллерийского дела в нашем отечестве ²⁴.

Отдел рукописей этого периода может быть заключен книгой: «О предуготовлении вещей к войне надобных» ²⁵, которую следует отнести ко времени до Петра. В ней материальная или хозяйственная часть смешана с тактическою. Так наприм., она начинается указанием лиц необходимых для войска (хорошо предуготовление вещей к войне надобных?); сперва говорится о начальниках, а вслед за ними о мастеровых и ремесленниках. Далее помещены мысли о войске вообще, почерпнутые из [50] сочинений Вегеция, Тертулиана, и других; за ними же изложено приготовление пороха, ракет и разных воинских снарядов. Потом следуют правила для стрельбы из орудий и делания подкопов. После этого, автор опять переходит к войску, бросает краткий взгляд на производство высадок и вообще на помощь, какую могут оказать суда в военных операциях и наконец заключает книгу описанием обороны городов и крепостей. Во всем здесь изложенном, так мало основательности, чтo едва ли подобная книга могла принести пользу даже в то время, когда всякая, хотя и общая, поверхностная идея, имела огромное значение. По этим словам можно судить о достоинстве сей рукописи...

Теперь, когда мы окончили обзор собственно военно-литературных памятников русской письменностей того периода, выведем о них общее заключение. Будучи представителями нашего военного образования в XVII веке, они, к сожалению, показывают только его неудовлетворительность. Мысли и правила, заимствованные у иностранцев, передавались Русским почти без всякой предварительной обработки; кажется, мало думали о том, что именно могло быть понятно нашим людям, и что действительно было им необходимо. Но кого винить в этом? Первыми руководителями нашими были западные Европейцы, у которых, у самих, военное искусство и его теория находились еще в хаотическом состоянии, ибо ясные и здравые суждения о них проявляются лишь со времен Колиньи, Генриха IV и Густава Адольфа. К нам же все усовершенствования переходили гораздо позднее, и мы, по необходимости, питались до 1700 [51] года идеями XVI века, плохо сознаваемыми самими нашими учителями и без всякой связи и системы нам переданными. Но если именно это свидетельствуют наши памятники, то они прекрасно характеризуют свою эпоху: младенческое состояние нашего образования, основанное на общих, отрывочных, бессвязных и неполных военных идеях. Могли ли мы и ожидать чего-либо лучшего? Начало всякой науки заключает в себе только необработанные материалы, которые лишь по тщательной возделке составляют стройное, систематическое целое. В них является наука еще в зародыше, но за то — каждый шаг который она будет отселе делать, поведет ее все ближе и ближе к совершенству.

Из этого разбора рукописных памятников, мы можем также заключить, что если остановиться только на них для суждения о развитии военного дела в России до конца ХVII века, то приговор наш едва ли будет справедлив: оснований для него слишком мало. Приведенные нами рукописи никаким образом не могут дать полного понятия, хотя о какой-либо части нашего военного искусства, ни об устройстве войска, ни о нашей военной администрации вообще. Чтобы восполнить этот важный недостаток, взглянем на материалы, к счастию, сохранившиеся, которые, по тщательном научении, могут дать положительные сведения о сих предметах. Не распространяясь о сочинениях иностранцев, касавшихся иногда состояния военного дела в России, обратим внимание наше на Акты, Грамоты и документы, частью уже напечатанные Археографическою Коммиссиею, [52] частью же остающиеся в рукописях; на Разрядные книги и на сочинение Кошихина ²⁶.

В 12-ти томах Актов, Грамот и документов, изданных упомянутою Коммиссиею ²⁷, есть конечно чрезвычайно много любопытного в военно-историческом значении и относительно некоторых частных отраслей военного дела в России. Разбирать эти памятники все, без исключения, и оценивать их достоинство или важность, дело почти невозможное ²⁸; исчислять же их без разбора — было бы бесполезно; а потому ограничимся указанием только на те из них, кои имеют более близкую связь с нашею администрациею, устройством войска и общим ходом его обучения, тем более, что о богатстве материалов, собственно в военно-историческом отношении, гораздо лучшее и полное понятие дадут нам Разрядные книги.

К числу древнейших документов находящихся в «Актах» надо отнести Разрядный и разметный списки о сборе с Новагорода и Новгородских Пятин [53] ратных людей и пороха по случаю Казанского похода. ²⁹ С 1 111 белых не тяглых дворов приказано было взять 370 человек, с 8 013 тяглых дворов —1 603 челов. итого 1 973 челов. на конех. С Новгородских посадов взять 2 000 челов. пищальников, половина их на конех, а другая пеших. «Чтобы у каждого по пищали было, а на пищаль по 12-ти гривенок безменных зелья и по столькожу свинцу на ядра, и на всех тех людех однорядки, или сермяги, крашены». В 1545 году последовали указы к пополнению сего набора и между прочим в одном из них сказано, что «прислав Князь Великий грамоту, а велел наряжать с ружных попов, с 6-ти попов по человеку да две гривенки зелья, а с не ружных попов приказано было взять с 10 человек одного попа и две гривенки зелья».

За сим следует царская грамота в Соловецкий монастырь, ³⁰ о наборе с монастырской отчины 100 человек вооруженных людей для военных действий с Шведами в Каянеборском уезде, свидетельствующая, как далеко простирались правительственные распоряжения, что и самые северные части нашего Отечества несли по раскладке общую служебную повинность. Год 1589.

Царский Наказ князю Василию Звенигородскому Семену Безобразову, ³¹ в 1595 г., о заготовлении материалов для строения Смоленской крепости, важен как памятник трудов и заботливости нашего правительства о сем городе, игравшем в продолжении [54] нескольких веков чрезвычайно значительную роль, во всех военных действиях происходивших на западной границе России.

Следующую грамоту 1604 года мы приведем в пример того, что и тогда уже считалось, по духу и понятиям наших предков, одною из самых высоких военных наград. Грамота эта есть Царское жалованное слово князю Федору Ивановичу Мстиславскому и другим воеводам за сражение с Самозванцем при Новгороде-Северском. ³² «Да государь, царь и великий князь Борис Федорович всея Русии, и сын его царского величества царевич Федор Борисович всей Русии жалуют тебя (т. е. Мстиславского): велели о здравии спросить».

Как замечательный факт, должна быть нами приведена «Отписка (1609) Соликамского старосты Елисеева, Пермскому воеводе Акинфову, об отпуске им ратных людей на подводах и о препятствиях в том со стороны Вильвенских крестьян». ³³

«В нынешнем государь 117 году генваря 10-го числа, писали вы Федор Петрович и Наум Романыч, к нам в Соле с нашим Усольским жильцом с Степаном Холкою, и по челобитью по нашему, послали к нам для ратных людей в додачю им в наем 60 рублев денег, и взяти нам те деньги у Степана Холки и отдати их от Соли ко государю на помощь тотчас». Люди из Соли с выданными на подводы деньгами, действительно были отпущены, но в [55] Вильве, не только подвод им не дали, но и побить хотели; в описи сей помещены отговорки Вильвенских деятелей, почему они подвод не дали и людей побить хотели. Нам именно показалась здесь замечательною доставка служилых людей, из отдаленных городов к месту действий, на подводах. Конечно, этого одного документа слишком мало, чтобы судить как часто, и в каких размерах, употреблялась у нас перевозка служилых людей, но все же он заслуживает полного внимания.

Следующие за сим грамоты относятся ко времени царствования дома Романовых и исполнены еще большого интереса.

Как пример попечительности Правительства, выставим царскую грамоту (1633 г.) Псковским воеводам князю Елецкому и Воейкову о производстве раненным на войне людям жалованья на лечение. ³⁴ Воеводам было приказано, чтобы они «которые на нашей службе (т. е. на царской) в посылках на боях ранены, осматривали сами какова чья рана... и по осмотру велели им наше жалованье на лечбу ран, на зелье давати, во Пскове из нашие казны, смотря по ранам, рубли по два, по три, по четыре рубли человеку. А больше 4-х рублев на лечбу ран, на зелье по нашему указу не дают... А в послужных списках велели б есте их раны писати, именно: кто из чего ранен, из пищалиль, иль из лука, или саблею сечен или копьем кто ранен, и по которому месту и каковы чьи раны, больноль ранен иль слегка, тоб есте велели писати именно». [56]

К 1639 году относится царская грамота Углицкому воеводе Собакину о наборе людей в драгуны и солдаты. ³⁵ После подробного наставления, когда и как набрать людей для сей службы, в грамоте сей написано: «А нашего жалованья велел бы им сказывать всем: на платье по 3 рубля, да поденного корму по 8 денег, а мушкеты и всякую ратную сбрую драгуном и солдатом, по нашему указу, дадут из нашея казны, да драгунам же лошади и седла и узды дадут наши же».

Как свидетельство о заботах наших Государей добыть себе хороших оружейных мастеров, упомянем о следующей царской грамоте (1661 года) Астраханским воеводам князю Черкасскому, Волынскому и Дашкову. ³⁶ «Указали Мы Великий Государь в Астрахани тебе боярину, и воеводам нашим, князю Григорью Сунчелеевичу с товарищы, признать и прислать к Нам Великому Государю, Черкас, пансырного дела самых добрых мастеров, да булатного сабельного дела сварщиков, самых же добрых мастеров... и их мастеров, нашею Государскою милостью обнадежить: как они будут у нас Великого Государя на Москве и Мы Великий Государь, их мастеров пожалуем; велим им учинить свое Государево годовое жалованье и корм большой; и в дорогу тем мастерам указали Мы Великий Государь дать поденного корму, пансырного дела мастеру по 8 алтын по две деньги, а булатного сабельного дела сварщику по пяти алтын». [57]

Теперь нам предстоит разобрать три документа, в высшей степени интересные, которые прольют ясный свет на обучение нашего войска. Они докажут, как строго должно было правительство смотреть за тем, чтоб иностранцы исполняли свои обязанности добросовестно, учили бы действительно солдат, а не пускались бы в торговлю запрещенными товарами, и не брали бы посулов с русских людей за дозволяемые им различные упущения по службе.

В 1649 году дан был следующий Наказ воеводе Иванису Кайсарову об управлении Старорусского уезда Сумерской и Старополской волостей крестьянами, назначенными к обращению в оседлые солдаты. ³⁷ Прежде всего говорится, чтобы Кайсаров ехал в те волости с полуполковником Фанзарненом и принял казну от Дмитрия Мякинина. Потом... «Иванису Кайсарову велеть быти к себе на стан Сумерские волости и Старополья старостам и целовальникам и крестьянам, скольким человеком пригоже... и им всем вслух сказать: Великий Государь, Царь и Великий Князь Алексий Михайлович всея Русии, по своему Государскому рассмотрению, послал в Сумерскую волость и Старополье его Иваниса, да с ним иноземцев начальных людей, полуполковника Индрика Фанзарнена с товарищы; а велел Сумерские волости и Старополья крестьян, всех устроить в солдатскую службу. А для тое службы пожаловал Государь, Царь и Великий Князь Алексий Михайлович своих Государевых данных и оброчных денег, что они платили на перед сего с участков своих в [58] Государеву казну, имати с них не велел, вместо своего Государского жалованья: и они б ту Государскую милость себе ведали и по его Государеву указу в солдатской службе были, а жилиб на прежних своих участках и пашни пахали и угодьи владели и Государеву службу служили». Далее идет речь о составлении им росписей и пересмотре по росписям. А пересмотря написать их всех в книги… и взяти из них в солдатскую службу с двора по человеку, а с иных дворов где семья большая взять человека два и три смотря по семье, добрых, лет в двадцать... а старее 50 лет и увечных и худых не имать... И велеть их иноземцам начальным людям учить солдатской службе стройно и безленостно и мушкеты им и шпаги, каковы с ним Иванисом посланы с Москвы, раздать; а для того ученья дати по фунту зелья да по фунту свинцу... И Иванису смотреть чтоб начальные иноземцы крестьян не обижали, училиб их неоплошно и наказ учинить им крепкой чтоб у зарубежских людей вина и табаку не покупали и на товары не меняли и вином бы и табаком не торговали, отнюдь, ни которыми делы… А буде начальные люди учнут в Государевых делех ослушаться, или учнут у зарубежских людей или у кого ни есть вино и табак покупать и тем вином и табаком торговать и иное какое воровство от них будет, и Иванису тем начальным людем говорить чтоб они от всякого воровства унялись и в том на себя Государевы опалы не навели».

За сим следует роспись начальным людям прибывшим с Кайсаровым, именно: «Полуполковник Индрик Фанзарнен; кормовых денег ему дают [59] носорскую статью по 14 рублев в месяц. Капитану Григорей Фельде, корму 11 рублей в месяц. Поручики: Петр Ланг, Александр Грим, корму по 8 рублей с гривною. Прапорщик Христофор Иванов сын Бунин, корму 5 рублев 13 алтын 2 деньги. Сержанты: Мартын Зом, Роман Пиблис, корму по два рубля с полтиною».

Далее идет 2-я роспись: с Иванисом Кайсаровым ружья и иного солдатского строю 1 000 мушкетов, 1 000 шпаг, бандолеров столько же, 25 пуд. зелья пищального, 20 пуд. пулек, 30 пуд. свинцу, 10 знамен и 10 барабанов.

В заключение приложена «Запись целовальная, почему приводит к крестному целованию солдат» весьма интересная, но слишком длинная.

Второй из помянутых нами документов принадлежит 1650 году; это есть «Память Олонецких воевод Чеглокова и Елагина, капитану Гамильтонова полка Горну, о солдатском ученье» ³⁸... «Велено было Заонежан учить солдатской службе повседневно, а ныне Государь Царь и Великий Князь Алексий Михайлович всея Русии пожаловал, велел им польготить и учить их перед прежним с большею легостью, в неделе день или два чтоб им от пашни и от промыслов не отбыть. И как к тебе ся память придет и тыб... всех Лопских погостов солдат учил солдатские службы против нынешнего Государева указа с большею легостью, для пашенного времени, в неделе день или два, а в ученье тем солдатам велел приходить, одиноким людем в 3-ю неделю, а [60] двойником против тогож, а семьянистым людям в которой семьи солдата по 3 и по 4-ре... велел бы в ученье приходить по недельно переменяючись; а налогиб и насильства тем солдатам ни какой не чинил... а вновь без Государева указа сверх солдатской росписи, солдатов и барабанщиков и трубачев и сержантов не выбирал, чтоб тем солдатом налоги и продажи не было».

Наконец третий документ, принадлежащий 1658 году, есть: Отписка Сергия Малово о произведенном им смотре солдат в Новгородском и Ладожском уездах. ³⁹ «Государю было донесено что солдатского строю начальные люди (сиречь иноземцы) в Ладоге и на Лавуе, и на Сяси и на Воронове и на Паше и на Сермаксе, солдат, которые собраны с Новгородского уезду, пятый человек, и отосланы к ним начальным людям для ученья, об ученьи их не радеют, и тех солдат с твоей Великого Государя службы отпускают по домам, недели на две, на три, и на месяц и больше, а от того емлют с них посулы; а сошным, государя, всяких чинов людем от тех выборных солдат, в наймех чинятся убытки великие потому, государь, что они сошные люди наймут их промеж себя самою дорогою ценою, а найму дают им солдатом на год по 20 и по 25 рублев, да сверх того, государь тем же солдатом дают твое государево жалованье, из казны кормовые деньги, а они государь, от твоей государевой службы у начальных людей откупаются а иные бегают»... в следствие чего конечно начальные люди тянули с сошных людей [61] новых солдат. По этому донесению, государем был отправлен для ревизии Сергий Малово, которому, как видно из Отписки, был дан следующий наказ: «И мне холопу твоему велено у воевод и солдатского строя у начальных людей, взяти сказки за их руками, сколь давно у них тех солдат нет, и будет (буде) государь начальные люди в сказках своих напишут что тех солдат отпустили они по домам собою, и мне холопу твоему Сережке, тех начальных людей, кто солдат отпустил, за их воровство бить кнутом на козле и в проводку безовсякие пощады, чтоб на то смотря иным начальным людям впредь так воровать было не повадно». Когда солдаты будут отысканы, приказано их опрашивать: «Да что, государь, они солдаты на тех начальных людей, какие дачи скажут и мне холопу твоему то все на тех начальных людех, кто у них от того отпуску имал велено доправить вдвое и отдать тем солдатом которые ото отпуску им что давали». В заключение, Малово доносят, что сей указ им вполне приведен в исполнение, относительно, действительно оказавшихся виновными, начальных иноземных людей.

К этим трем грамоте, отписке и памяти, надо еще прибавить не напечатаную грамоту Алексия Михаиловича (1668 г.) к Стольнику и воеводе Венедикту Змееву в Тамбов: ⁴⁰ чтобы он собрал ушедших со службы рейтар полка Артамона Сергеевича Матвеева, унесших с собой «казенные мушкеты а также сукно выданное им на кафтаны»; обратил бы сих людей в драгунскую службу и прибрал бы к ним [62] еще 2 000 человек «и одноконечно приказал бы начальным людем учить их пешему солдатскому строю неоплошно, и чтоб до пашные поры они к тому строю извычны были».

Теперь обратимся к другому источнику, соединяющему в себе огромное количество материалов, относящихся до военного дела в России, преимущественно же до оружейного производства. Они собраны Н. Лебедевым, бывшим чиновником Московского главного архива иностранных дел, и размещены им по хронологическому порядку в нескольких томах, которым дано заглавие Материалы для военной истории Московского государства ⁴¹. Многочисленность и разнообразие их, придающие им еще большую цену, препятствуют нам, однакож, разобрать эти рукописные памятники хотя с некоторою подробностию; но, может быть, нам удастся сделать краткий им очерк, который даст должное понятие, к чему именно они могут быть полезны. Так например:

Несколько разрядных записей, из коих особенно замечательна полная 138 года (1630), послужат важным пособием в военно-исторических трудах. Превосходное и богатое собрание рекомендательных писем ⁴² иностранцев, поступавших к нам для артиллерийского, инженерного, литейного, сабельного [63] и других дел, свидетельствует, какими достоинствами хвастали эти люди, ⁴³ как каждый из них непременно выставлял себя изобретателем какой нибудь невиданной еще штуки, обещал принести правительству необыкновенные прибыли, и все это с совершенно бескорыстными целями, ради одного желания быть ему полезным. Конечно, некоторые из сих людей действительно оказывались дельными, и тогда, по окончании службы, отпускались на родину щедро награжденные, с самыми одобрительными аттестатами: таких документов тоже есть весьма много в этих 2-х томах Материалов. [64]

Несколько грамот наших Государей к иностранным дворам, с просьбою отпустить в Россию знающих людей для различных ремесл и искусств, а также о доставке нам пушек, пищалей, ружей и холодного оружия. Из числа таких грамот особенно замечательна грамота царя Михаила Феодоровича (1631 г. 29 Января) к Шведскому королю Густаву Адольфу, отправленная с посланником, стольником Племянниковым, о дозволении, по случаю предпринимаемой войны против Польского короля Сигизмунда III-го, нанять в Швеции и в иных государствах отправленному из России старшему полковнику Александру Лесли 5 000 пехоты охочих людей солдатов и купить для них в Швеции же 1 000 мушкетов добрых с заряды. За сею грамотою следует в «Материалах», роспись, что «по Государеву Цареву и Великого Князя Михаила Феодоровича всея Руссии указу, отпущено с Москвы из Государевы большие казны, в Свею с стольником с Федором Племянниковым, на наем ратных людей и на покупку мушкетов и шпаг» именно дано: золотых 13 т. эфимков 10 т. В этой же росписи упоминается об отписке Племянникова, по которой значится «что он купил в Свейской земле в городе Стекольне 107 мушкетов а за них 222 эфимка, 156 шпаг, а за них 50 золотых да 268 ефимков с полуэфимком». К этому делу приложено также ответное письмо Густава Адольфа к Царю Михаилу Феодоровичу, в котором он (т. е. Густав Адольф) на все соглашается с особым удовольствием.

Чрезвычайно много описей о хранящихся, в разных городах русских, пушек и пищалей; памятей об [65] уплате иностранным мастерам денег, за выработанное на наших заводах, или за доставленное из за границы, оружие. Эти описи и памяти показывают что в чужих краях, очень часто изготовлялись орудия для нас, по заказу, по нашим собственным чертежам, с русскими гербами и с такими же надписями. Орудия эти из Англии, Голландии, Германии, Пруссии, Дании, Швеции, Гамбурга и Любека доставлялись обыкновенно в Архангельский порт; примером тому может служить следующая грамота Царя Михаила Феодоровича в Архангельский город стольнику и воеводе князю Василию Петровичу Ахамащукову Черкаскому... «Прислал нам Голстинский Фредрик князь посла своего Отто Брюга, и тот посол объявил нам на посольстве от государя своего, в поминках 12 пушек медных, с ядры и с станки, и со всем пушечным нарядом, что к ним ведется; да и пушкарь Немчин а посланы те пушки на кораблях к Архангельскому». В конце грамоты сказано, чтоб те орудия со всем их нарядом и с Немчином послалиб есте в судне водою в Вологду.

Наконец — в этом сборнике Материалов, обратим особенное внимание на роспись ясакам, грамоту Алексея Михайловича князю Черкасскому об искоренении злоупотреблений в войске и на записку о бывшем смотре артиллерии при Алексее Михайловиче в Москве.

I. В царском указе, в разряд Государев, писанный из стану против города Борисова, в 1655 г. помещена следующая роспись ясакам:

1-е, Как учнут бить по большому набату тихим обычаем, то поход нам Государской.

2-е, Как учнут бить по большому набату скорым [66] обычаем без перестани, и то всполох. А головы, услыша тот набат, и с сотнями былиб на указное место.

3-е, «Как учнут трубить в сурну, и то посылка; а головы б без сотен тотчас были к нашему Государеву шатру для сказки, где быть посылке».

4-е, «Как учнут трубить в две трубы, да бить по литаврам маханье, да по двоим накрам ⁴⁴ и то изволит государь на смотр или в город или с поля для какого дела итти; а головам услыша сей ясак, тотчас быть очередным четырем человекам с сотнями, к нашему Государеву шатру».

5-е, «Стрелят возле нашего Государева двора трижды с пищали, то за милостью Божиею и Пречистые Богородицы победа на Поляков; и головам слыша сей ясак, нам Великому Государю, как выход будет, приехав и с сотнями, здравствовать с доброю победою».

6-е, «Как стрелят из пищали 5 выстрелов, и то за милостию Божиею, город сдался; а буде стрелят из пищали 8 выстрелов, то, за милостию Божиею, город взяли; а буде 15 выстрелов, то, за милостию Божиею, самая большая победа».

II. От Царя и проч. Алексия Михайловича князю Черкаскому с товарищи. (1655). «Как к вам ся, наша, грамота придет, и вы б своих полков, нашим ратным всяких чинов людям, велели сказать, всем вслух, и заказ учинили крепкой, под смертною казнью; чтоб с сего числа впредь, в загоне сел и деревень не жгли, и не разоряли, людей не секли, и в полон отнюдь нигде не имали, и не продавали. Краткая сия [67] выписка свидетельствует, однакож, об ужаснейшем зле, таившемся в наших войсках, доходившем даже до торга пленными людьми. К счастью — правительство, как видно, принимало против этого, самые строгия меры.

III. Записка о бывшем смотре артиллерии и пушечной стрельбе, в присутствии Государя Алексия Михайловича в Москве на Воганкове, куда были приглашены: Датский резидент, Персидский посланник, Юргенский посол, Мугальские посланцы и Донской атаман Фрол Миняев с казаками.

«Резидент говорил что пушек и меньших гранатов видел много а таких больших гранатов не видал» и что «еслиб де из тех гранат была стрельба ночью, далечеб лучи показались и хвалил что порох добрый. Да резидент же спрашивал большие де гранаты кто делает? и ему сказали: прежде сего делали такие гранаты Немцы, а к нынешней стрельбе гранаты делали русские люди, и служат те гранаты лучше у русских людей нежели иноземцев». Все присутствующие тоже дивились стрельбе и пушкам и единогласно согласились, «что таких больших гранат еще никогда не видывали, хотя меньших видали довольно». «А атаман просил чтоб им на Дон таких пушек прислали для разбития Азовских стен». Заметим между прочим, что «Атаман смотрев голанок и меньших пушек что на станках хвалили их и говорили что хорошего мастерства и на голанках прочитали подписи сколько пушки и ядра к ним весу».

Можно было бы сделать еще много выписок из сего собрания материалов, но это слишком увеличило бы объем нашего сочинения, и потому перейдем к [68] разрядным книгам, этому новому обильнейшему историческому источнику, к которому обратились только в весьма недавнее время. В 1849 году, г. Беляевым, во Временнике Императорского Московского Общества Истории и древностей, были помещены для образца три книги разрядов за 1615, 1616 и 1617 годы. Они возбудили в высшей степени интерес всех любителей русской истории, а зная как важны эти книги в военном отношении, я дозволю себе распространиться о них с некоторою подробностию.

Разрядными книгами, ⁴⁵ на нашем древнем административном языке, назывались вообще те книги, в которых записывались все распоряжения по службе в том порядке, как они делались правительством в продолжении целого года, с 1-го сентября до 30-го августа включительно. Время появления разрядных книг положительным образом определить невозможно. По всему вероятию это был конец XII и начало XIII века. До нас дошли с них списки, относящиеся ко второй половине XIV века, а в летописях есть указания на разряды и более древние. Да и самое устройство государства, где служба была в тесной связи с родовыми счетами, по необходимости очень рано должно было развить потребность в таких книгах, которые могли бы служить опорою, для соблюдения строгого порядка в служебных назначениях. Первоначально, разрядные книги заключали в себе почти только одни росписи лиц, назначаемых на службу; но потом, с [69] постепенным развитием государственного устройства, характер их изменялся, и в них стали вносить целиком все акты, относящиеся до войска или до военных действий, так что книги сии сделались некоторым образом официальною, деловою, историею правительственных распоряжений.

Ведение разрядных книг и всех росписей по службе производилось сначала дьяками Великого Князя, при его дворе, потому что все распоряжения по службе проистекали прямо от Государя и его Думы: Великий Князь жаловал чинами и должностями, и на его дворе, и даже в его комнатах, сказывалось это жалованье. Когда же делопроизводство по управлению Государством усложнилось и сделалось более разнообразным, когда все ветви администрации, прежде сосредоточенные при дворе Государя, составили, каждая, отдельное, более или менее самостоятельное ведомство, с своим особым кругом занятий, с своими правами и обязанностями, тогда и дела по распорядкам службы вообще, также образовали отдельное ведомство, получившее название Разряда. К обязанностям его отнесено было ведение разрядных книг или росписей по службе вообще, все дела относительно служебного благоустройства и способов содержания служилых людей, и даже разбор частных дел между лицами состоявшими на службе.

Когда именно образовался разряд как отдельное целое, пока еще не известно, но можно почти безошибочно сказать, что он отделился от непосредственного ведения самого Государя позднее многих других ведомств, потому что распорядки и назначения по службе, еще в позднейшее время, зависели [70] прямо от Государя, и только ему принадлежала власть давать звание бояр, окольничих, стольников, воевод, наместников и проч. На более близкую и непосредственную зависимость разряда от Государя, указывает также и то, что разряд состоял в ведении дьяков, а не бояр и окольничих, как это было в других приказах и ведомствах. Эта неподчиненность разряда боярам ясно говорит, что главою его был сам Государь; и действительно, по самому ходу дел, настояла необходимая потребность подчинить разряд непосредственно Государю, потому что боярам было бы обидно принимать назначения на службу от себе равных: это не согласовалось с духом местничества, столь могущественного в старину.

Образовав особое ведомство, разряд получил огромную силу и значение, и занял первое место в группе Московских Приказов, потому что ему подчинилось все Государство в служебном отношении. Как в Москве служба Государю стояла на первом плане, и в глазах правительства была мерилом и оценкою достоинства и значения всех лиц, то, по необходимости, разряд поставил от себя в зависимость все другие приказы и ведомства, посылал к ним указы, назначал начальников, делал взыскания по службе, наряжал следствия и чинил суд над лицами неоправдавшими доверенности начальства. Таков был круг деятельности разряда в отношении к службе гражданской, придворной и посольской; влияние же его на военную службу было особенно обширно и важно. Здесь от него непосредственно зависели все пограничные города с их населением; в его ведении находились все крепости с их воеводами и [71] осадными головами; он вел книги всем служилым людям в Государстве, с означением у кого какой поместный оклад, и какое денежное жалованье, и как кто конен, люден и оружен выходит на службу; он увеличивал или уменьшал, смотря по службе, поместья служилых людей, повышал или понижал их из одной статьи в другую. Он вел все счеты и очереди военной службы, а посему от него зависело назначение количества войск для того или другого похода; он же делал и первые общие распоряжения относительно содержания войск во время службы, а также выдавал деньги полковым казначеям или воеводам, для выдачи тем служилым людям, которые получали денежное жалованье; наконец, как через разряд приводились в исполнение все высшие распоряжения по службе, как через него доставлялись Государю все донесения и отписки воевод, и в нем же разбирались все отчеты предводителей войска и начальников крепостей, то по сему туда поступали с одной сторопы, все государевы грамоты и приговоры Думы, в которых подробно излагались причины предпринимаемой войны, а с другой, отписки и донесения воевод о ходе военных действий, об успехах и неудачах, о разных случаях непредвиденных в начале войны и о замыслах и намерениях неприятеля, если ими на столько изменялся ход военных действий, что наказы, данные воеводам при начале действий, делались недостаточными или неудобоисполнимыми. По этим обоюдным данным, получаемым и от правительства, и от исполнителей правительственных распоряжений, в разряде составлялись подробные наказы войскам, делались [72] разные им передвижения, смотря по ходу войны, посылались подкрепления, назначались новые воеводы, иногда с новыми войсками и новыми наказами, иногда — для смены старых.

По этой обширной деятельности, которая сосредоточивалась в разряде по управлению военному, его можно отчасти сравнить с настоящим Военным Министерством, и как обильны и богаты материалами архивы Министерства, в отношении устройства войска, Военной Истории и Истории военного искусства нашего времени, так точно должны быть для нас драгоценны и книги разрядные, как источники для истории военного дела того времени.

Но оффициальных разрядных книг, в полном составе за все годы, не сохранилось. В следствие многочисленных пожаров и разорений Москвы тогдашними нашими врагами, значительная часть этих материалов утрачена; тем не менее однакож из уцелевших, как оффициальных книг, так и списков с них, сделанных частными лицами, есть еще возможность восстановить вполне текст разрядов. Издание их в свет пополнит нашу отечественную историю с Иоанна III до Феодора Алексиевича включительно, особенно в военном отношении.

Показав значение и круг деятельности разряда вообще, скажем теперь несколько слов о тех его книгах, которые имеют прямое соотношение с военным делом.

По обширной и многосторонней деятельности разряда, в нем было несколько видов книг, из коих в каждую вносились распоряжения по какому нибудь отдельному ведомству. Книги собственно [73] разрядного стола, в которых записывались все служебные назначения и распоряжения, представлявшие собой результат всей нашей администрации, имели также несколько подразделений, так наприм., были книги Московского стола, Владимирского, Севского, Белгородского и проч.

Основанием или первообразом этих книг служили книги Московского стола; в них записывались общие распоряжения по службе по всему Московскому Государству, из которых за каждый год составлялась особая книга, или несколько книг, смотря по количеству бывших распоряжений. Относительно военных дел в разрядных книгах, помещались не только назначения воевод, их товарищей, полковых или сотенных голов, но показывалось и число войск для какой-либо службы, с означением, каким городам и каким полкам выставлять людей, и где им собираться. За распоряжениями следовали наказы воеводам, с подробными наставлениями, как действовать во все продолжение похода; а если которому воеводе доверялось и ведение переговоров о мире, то в наказе прописывалось — как вести переговоры, чего требовать и что уступать. После наказов, помещались отписки воевод с изложением хода военных дел; впрочем, эти отписки заносились в книгу тогда только, когда они требовали каких-нибудь новых распоряжений, которые вслед за ними и помещались. Сюда же вносились общие распоряжения, наприм. ежегодная высылка полков на Украинскую границу по известным городам, назначение городовых воевод и к ним дьяков, осадных и письменных голов, наряд объезжих голов по разным улицам [74] Москвы и проч. Наконец, в конце книги, записывались дела по местничеству и решения оных Государем.

По образу книг Московского стола составлялись разрядные книги и других столов разряда, занимавшихся также назначениями и распорядками службы и составлявшими как бы отделения Московского стола. Таковы были книги разрядов Владимирского, Украинского, Белгородского и других, не редко временных, учреждавшихся на данные случаи, то есть на время какой-нибудь сложной и продолжительной войны. Эти разрядные книги составлялись уже по общим распоряжениям, записанным в книгах Московского стола; в них развивались общие распоряжения в частностях, сообразуясь с местными обстоятельствами.

Другой вид разрядных книг составляли разрядные книги, которые велись при главном воеводе, с коим всегда посылался разрядный дьяк и при котором устроивалось особое походное отделение разряда, носившее название разрядной избы; a когда отправлялся в поход сам Государь, то при нем находилось несколько разрядных дьяков. В этих книгах записывались все распоряжения и назначения делаемые самим воеводою. Книги эти, из коих можно было видеть, более или менее, весь ход войны со многими подробностями, по окончании похода обыкновенно представлялись в разряд, вместе c отчетами по управлению и содержанию войска.

Далее следовали виды разрядных книг Приказов Пушкарского, Иноземного и некоторых других, которые велись по росписям присылаемым из разряда и заключали в себе частные распоряжения по своему ведомству и назначения подведомственных тем [75] приказам служилых людей. Они на древнем административном языке Московского Государства назывались Статейными списками служилых людей.

Наконец, последний вид разрядных книг представляют разрядные книги частных лиц, имевших по своему значению право считаться службою предков. Они составлялись по росписям, выдаваемым из разряда воеводам и другим начальникам, назначаемым на какую-нибудь службу; в них обыкновенно помещались только те службы, в коих участвовали их хозяева или составители, или их родичи, или вообще те лица, которыми они могли утягиваться в делах местничества. И так как книги сии, составлялись единственно с тою целью, чтобы составителям на них основывать свои права в родовых и служебных счетах, то, и при записке в сих книгах, нужных для составителя служб, помещались только одни неполные росписи служилых людей и челобитья по местничеству, и притом нередко с значительными искажениями, против настоящих официальных разрядов; все же распоряжения разряда, как не нужные, вовсе выпускались.

Обнимая собой столько различных отраслей государственной деятельности и за такое огромное пространство времени, разряды представляют неисчерпаемый источник материалов для военного дела в Московский период. До сих пор, мы имели мало определенное понятие о тогдашнем русском войске; теперь история его явится в совершенно новом виде; догадки, предположения, намеки, заменятся данными совершенно точными и полными, основанными на [76] фактах. Мы увидим, что военное искусство, в этот период, стояло у нас вовсе не на такой низкой степени, как некоторые думают; что люди, заседавшие в разряде и писавшие наказы воеводам, были часто люди весьма умные, конечно незнакомые с стратегиею, но иногда по здравому рассудку составлявшие планы походов, заслуживающие полного внимания. Военная администрация наша, хотя имела систему чрезвычайно запутанную, несовершенную, за то была в отличном порядке. При сложности состава нашего войска, нужна была удивительная исправность в делах, чтобы в случае какого-либо похода знать откуда взять войско, где собрать его и к какому времени; а если припомнить, что сбор войска производился по весьма дробным частям, и что с городов, сел и деревень, выставлялось иногда по 2, по 10, по 50, и редко по 200 человек, то невольно удивляешься, как успевало правительство, со всех сторон окруженное неприятелем, постоянно выставлять против него армии и поддерживать их, в продолжении всей войны, беспрестанными резервами. В этом и заключается разгадка — почему Михаил Феодорович, вступивший на престол в самую ужасную, бедственную пору для России, а за ним и Алексей Михайлович, находившиеся в постоянной борьбе с врагами внешними и внутренними, кончили со славою успокоение нашего Отечества. Действительно надо отдать полную справедливость распорядительности той власти, которая двигала в эту эпоху всеми нашими силами, по непосредственному указу государей. Разъяснение того, что до сих пор оставалось как бы недосказанным, заключается в разрядных книгах, и, [77] рассматриваемые с этой точки зрения, они являются в высшей степени интересными.

В настоящее время, когда отечественная история сделалась для всех предметом особенной важности, когда стали разработывать всевозможные материалы, чтобы пролить на нее свет истины, и когда заботливое правительство наше прилагает все старания к их обнародованию, подобные драгоценные памятники, каковы разрядные книги, не могли остаться без внимания. По Высочайшему повелению, с 1849 года началось издание Дворцовых Разрядов; их вышло уже три тома, и в 1-м особенно интересен поход против Лисовского, при Михаиле Феодоровиче. Военные разряды, или просто разряды, тоже печатаются; 1-ый том уже вышел и начинается теми же тремя книгами, которые были изданы Г. Беляевым для образца ⁴⁶. Чтобы ознакомиться с этими книгами, следовало бы хотя одну из них выписать в полном составе, но не имея возможности это сделать, мы, по необходимости, ограничимся лишь несколькими о них словами, хотя и знаем, что по ним решительно нельзя будет оценить, как следует, важность и значение разрядов.

Разрядная книга 7123 года (1614/15), по заведенному порядку, заключает в себе распоряжения правительства с 1-го сентября по 30-е августа. В ней подробно изложены все меры, какие принимались для усмирения шаек казаков, грабивших и разбойничавших внутри России. Действовать с одной стороны кротостью [78] и убеждением, а с другой — силою, было мудрою политикою Государя. В следствие того, в большую часть округов, были посланы воеводы, с достаточным войском и с подробными наказами — как действовать и уничтожать зло, с возможно меньшими потерями; казаков стараться усовещивать и обращать на службу царскую, а которые будут противиться, тех ловить, переписывать, приводить к присяге и иметь под наблюдением. В тоже время были высланы воеводы против Литовцев, Шведов и Черкас. А в следствие слухов, что Крымцы и Нагайцы угрожают походом на Тулу, приняты самые деятельные меры к ограждению сего города и к снабжению его всем нужным для выдержания осады. Распоряжения правительства в сем случае отличаются особенною предусмотрительностью и заботливостию. Послан указ, чтобы служилые люди быстрейшим образом собрались в Тулу; матерям детей своих, а женам мужей — не удерживать, а если будут детей удерживать, а мужья от службы отказываться, то отбирать их и сажать на время в тюрьму. Градским властям дан подробный наказ приготовить все необходимое и распределить войска заранее, чтобы каждый солдат и пушкарь знал свое дело. Вестовщикам назначены места, с которых бы они могли без замедления уведомить о приближении Татар. А в случае если кто из наших попадется в полон, то приказано говорить им неприятелю, если будет спрашивать, что в Туле войска много, что со всех сторон спешат к ней подкрепления и что сам царь вскоре прибудет.

В том же году сделаны распоряжения к походу [79] против Лисовского, под начальством князя Дмитрия Михайловича Пожарского и Степана Иванова сына Исленева. План похода начертан отчетливо; многие из случаев заранее предвидены и даны инструкции как поступать, если неприятель пойдет туда-то или туда. Сбор, при этом, армии, вверенной князю Пожарскому, заслуживает особенного внимания. Он отправляется в поход с незначительным отрядом, и, следуя путем ему предписанным, присоединяет по дороге различные войска, так что подходя к Брянску имеет уже значительную армию состоящую из соразмерного числа пеших и конных людей.

А лишь только узнал Государь, что под Псков идет Король Свейский — и против него тот час составлен план кампании, приготовлены войска, назначены воеводы, под начальство коих должны поступить полки, и сделаны распоряжения о заготовлении для армии всего нужного.

В конце книги помещены случаи местничества, происшедшие от назначений Царем на службу, иногда невполне согласных с достоинствами какие приписывали себе бояре. Тут же изложено, каковы были решения по сим делам Государя.

Разрядные книги, за следующие годы, заключают в себе подобные же правительственные распоряжения, но кроме того, как военные действия начали уже развиваться, то мы находим здесь и отписки воевод с изложением хода дел, ответы на оные Государя, и наконец награды и взыскания, смотря по заслугам лиц. В конце же каждой книги помещены: роспись воеводам по городам, наряд служилым людям на [80] службу, а также бывшие случаи местничества, вместе с решениями оных.

Критически исследовать разряды и сделать о них общее заключение, пока они не будут изданы в полном составе, еще нельзя. Но по совершении сего важного труда, разработка этих материалов представит чрезвычайно много любопытного для военных писателей. Разрядами значительно пополнится тот недостаток памятников, который до сих пор лишал нас возможности иметь вполне отчетливое понятие о военном деле русском, в эпоху происходивших в нем перемен, для исследования коей, рукописи, нами вначале разобранные, могут служить только слабою опорою и помощию.

______________________________

Как о материале, который, до сих пор, за неимением лучшего, служит почти основным источником наших сведений, относительно устройства русских войск в этот период, мы должны упомянуть о сочинении Кошихина «Россия во Царствование Алексия Михайловича» ⁴⁷.

Из этого сочинения, две главы должны обратить на себя наше внимание, именно 7-я и 9-я.

В 7-й разбираются наши Приказы: в числе их весьма удовлетворительно говорится и о тех, которые ведали ратное дело, каковы были: Посолской ⁴⁸, Разрядной ⁴⁹, Стрелецкой ⁵⁰, Казанского Дворца ⁵¹, Пушкарской ⁵², Иноземный ⁵³, Рейтарский ⁵⁴, Оружейной ⁵⁵ и наконец Приказ Малые России ⁵⁶. [81]

В 9-й говорится о воинских сборах. Выведем из нее некоторые заключения. 1-е «Как бывает с окрестными государствы нелюбье и война, и в то время Царь... учинит полки бояром, и околничим, и ближним людем, по своему рассмотрению». Следовательно постоянных начальников не было, значит — не было в войске и дисциплины. Действительно, при малейшей неудаче, ратные люди расходились по домам, никто не мог остановить их, а самые начальники возвращались в Москву, где часто получали назначение совершенно к другому месту и к другим войскам. По моему мнению, после местничества, это было важнейшее зло в нашем войске. 2-е «А бывают в царском и боярских полкех, на службе, стольники и стряпчие и жильцы росписаны посотенно. [82] А учения у них в бою против рейтарского не бывает и строю никакого не знают, кто под которым знаменем написан и по тому и едет без устрою». Следовательно они были по обязанности, и по охоте, являлись во множестве на службу, но увеличивали собою только нестройные массы и потому не приносили пользы. 3-е «Да из стольников же, и из стряпчих, и из дворян, и жильцов выбирает царь из своею полку добрых людей с 1 000 человек, которым быти всегда к бою и не к бою при нем самом». Очевидно, что, как в древности дружина при князе, так и здесь 1 000-ный отряд при Государе, составлял его гвардию. «4-е, Да в то ж время как бывает у царя смотр всех ратным людем перед войною: и в время то у стольников и у стряпчих и у дворян Московских и у жилцов росписывают, сколько за кем крестьянских дворов, напишут за ними быти к бою людей их со всею службою, всяких чинов за человеком человек по 5, и по 6, и по 10, и по 20, и по 30 и по 40, смотря по их животам и по вотчинам, кроме тех людей которые с ними бывают за возами. А как прилучится бой, и тех их людей от них не отлучают; и бывают с ними вместе под одним знаменем». И так надзор за служилыми людьми имели помещики, которым они принадлежали; мера эта, которая по видимому была полезна,едвали говорит в пользу благоустройства нашего войска. 5-е. «В рейтарские полки выбирают из жильцов, из дворян городовых, и из дворянских детей, недорослей и из детей боярских, которые малолетные или беспоместные и царским жалованьем денежным и поместным не верстаны... Да в рейтары ж емлют с [83] Патриарха, с митрополитов, с архиепископов и с епископов и с монастырей... А прибираючи тех рейтар полные полки отдают иноземцом и Русским людем полковником и бывает им ученье... Полки солдатские старые, издавна устроены житьем на порубежных местех, острогами, в двух местех к границе Свейского Государства, Олонец, Сомро, погостами и деревнями... и в воинское время емлют их на службу... а когда войны не бывает и тогда с них берут подати что и с иных крестьян. А будет тех солдатов не малое число. Новые полки, и в те полки прибирают солдат из вольных людей и из Украинных и из Понизовых городов и проч… А прибираючи солдатов разные полки, отдают начальным людем против того ж что и рейтар и бывает им ученье... Драгунские полки; старые драгуны устроены вечным житьем на Украйне к Татарской границе против того ж что и солдаты к границе Свейского государства; а вновь драгунов берут с Украинных городов и с волостей, с торговых людей и крестьян... исполнивая полки придают их к рейтаром в полки. А служба их, конная и пешая». Вот наше поселенное войско, которое можно назвать регулярным, потому что ему производилось ученье. 6-е. «Казачьи полки, старые ж; a устроены те казаки для оберегания порубежных мест от Польские границы, и тех казаков было до войны с 5 000, а ныне их не многое число; а учинены они в казаки из служилых людей, из рейтар и из солдатов, после прежних служеб, и даны им дворы и места, и земля пахотная; а оброку царю и податей не платят никаких». Следовательно, это был [84] совершенно особый вид наших военных колоний.

7-е. «А для нынешнея Польские и Свейские войны сбирано со всего ж Московского государства... сперва 20-ю денгу, потом десятую денгу не по один год... Таким же обычаем и в прежние воинские времена, десятая ж денга сбирана со всего Московского государства... Да для войны ж ратным людем собирают... служилые хлебные запасы, рожь, муку, сухари, толокно, крупы... А мясо, соль, и вино посылается с Москвы с царского двора на подводах...». Как видно, все это делалось в минуту потребности; заблаговременно ничего изготовлено не было, собиралось более или менее, чем нужно, и войско, снабженное сначала всем в изобилии, по истощении запасов, должно было терпеть нужду, по случаю медленной их доставки, хотя бы правительство и употребляло все усилия к ее ускорению. 8-е. «А когда лучится царю итти самому в войну и бывает с ним в его полку всякого чину людей с 30 000; да в полкех у розных бояр и воевод бывает тысяч по 20, 15, 10 и по 7 в полку. Да для войны ж и приступов бывают с царем и с бояры в полкех пушки проломные, и полковые, и гранатные, со всякими наряды и с запасы: в царском полку с 200 пушек всяких, в боярских по 50 и 80 пушек всяких, которые в стрелецких, в солдатских и в драгунских полкех. А возят те пушки и всякие пушечные запасы, и запасное всякое воинское ружье, на царских домовых лошадях... да для приступов же и подкопов и осадного времени, за пехотою возят топоры, заступы, кирки и иные угодья...». Отсюда можно заключить, что нашу армию сопровождала всегда [85] многочисленная артиллерия, средним числом по 7 орудий на 1 000 человек, что орудия возились не на наемных лошадях, как в других государствах, а на собственных государевых: это обстоятельство весьма замечательно. 9-е. «А когда от войны бывает престатие: и тогда ратным людем, рейтаром, солдатом, драгуном, казаком и атаманом, Мордве, Черемисе, бывает роспуск всем по домам, кто где преж сего жил... А иноземцам начальным людем бывает после службы указ: буде кто похочет остаться в вечной службе и им жалованье месячный корм дается до веку их, а буде похотят ехать прочь в свои государства и им дав жалованье на отпуске отпущают... А которых людей будучи на службе ранят тяжелыми ранами, и тех людей, иноземцев и Русских, которым идут кормовые денги, также и рейтар и драгунов, велят лечити докторам и лекарям царским безденежно; да им же, за раны, Русским людем и иноземцам, небогатым, за рану и за службу дается царского жалованья по 5 рублев человеку». И так, войско по окончании службы сейчас же распускалось, и может быть оно от того желало, чтобы служба кончилась скорее, и смотрело на нее как на кратковременную обязанность. Это тоже слабая сторона его устройства. За то — попечение о раненых доказывает, что правительство о нем сильно заботилось. Вот вкратце обзор статьи Кошихина о военных сборах. Не смотря на недостатки, которые мы заметили в снаряжении нашего войска, очевидно также, что оно в основании своем имело много хорошего и что только фронтовая его сторона не могла быть вполне удовлетворительною. Ни [86] правильного строевого подразделения, ни правильного командования, а следовательно и обучения у нас не было, и в особенности последнее должно было требовать со стороны правительства особых деятельных и трудных распоряжений. Мы опустили из этого разбора исчисление жалованья разным войскам, их вооружение, а также и о Донских казаках, потому что желали сделать его по возможности кратким и общим; для желающих ближе ознакомиться с этим предметом, страницы 102-110 сего сочинения дадут подробные сведения.

(Продолж. впредь).

Комментарии

1. Составляя, собственно для себя, русскую военную библиографию, я конечно старался о возможной ее полноте; цыфры сочинениям мною здесь выставленные взяты именно оттуда; я не хотел округлять их, потому что от этого они едвали сделались бы вернее.

2. Трудно выставить цыфру рукописным сочинениям, потому что многие из них рассеяны по частным библиотекам, из коих некоторые мало доступны, а другие совершенно неизвестны.

3. Собрание Погодина приобретено Его Императорским Величеством для Императ. Публичн. Библ, в которую передано также значительное число военных рукописей из Эрмитажа, но они большею частью принадлежат новейшему времени.

4. Таков был действительно общий характер первобытных Славян любивших заниматься земледелием и различными промыслами. Если же у Греческих писателей и упоминается о частых нападениях Славян на придунайские земли, то это преимущественно относится к тому времени когда предводителями нашими сделались Норманы. Заметим, что только один Иорнанд (Лат. пис. 6 века) говорит, будто Славяне были неудачливы и невежественны в военном деле; у Маврикие напротив находим, что они на войне отличались не только личным удальством и храбростью, но и здравым рассуждением и особою ловкостию в воинском искустве. См. Шафарика «Славянские древности» том III, стр. 288.

5. В 3-м томе «Исследований, замечаний и лекций о русской истории» М. П. Погодина выбраны все места из Нестора, относящиеся до древнего военного дела Славян; вот вкратце результат, который можно было из них вывести. Оказывается, что общее название для войска было вои, что главную важнейшую часть вои составляла дружина, что она составляла совет князя, что все вои имели право на участие в добыче и в особенности дружина. Что дружина пользовалась полною свободою, поступала как хотела во всех случаях кроме службы. У каждого князя была своя дружина; воеводы имели также свои дружины и отроков. Начальником воев, по князе, был воевода. Относительно образа ведения войны, известно, что война объявлялась; оружие состояло в мечах, копьях, стрелах, ножах, саблях, бронях и щитах. Войско перед сражением выстроивалось «ставшими обема полкома противу себе», состояло из 3-х частей: средины, правого и левого крыла. Сражение начинал князь; оно состояло наиболее в схватках; противники секлись мечами. Стан, где воины останавливались, окапывался, по крайней мере иногда. В крайности, слабейшая сторона запиралась в городах. Осады были известны; город иногда брался приступом «взя град копьем». Известный строй «свиная голова» был принесен к нам Норманами и назывался свиньей, «Новгородцы же сташа в лице железному полку противу великой свиньи» (1268 г.). Из Льва Дьякона известно, между прочим, что «Тавроскифы, сомкнув щиты, копья, на подобие стены, ожидали их на месте сражения». Щиты были длинные до самых ног. При отступлении, наши закидывали щиты за спину. «Вышли из города, построились в твердую фалангу и простерши копья свои решились итти на подвиг». При обозах были особые отряды. Из Эймундовой Саги известно, что «воины были расселены и собирались в город к князю получив ратный приказ, что они употребляли ставки или палатки, имели знамена (стяги), из которых одно при князе и носилось перед ратью». В летописях наших, о числе войска почти никогда не упоминается, а говорится просто «собра вои многа»; у Греков же оно всегда преувеличено, так что их показания не стоят никакого достоверия.

6. Я пользовался здесь переложением Дубенского.

7. В. Ганка, библиотекарь Прагской библиотеки, открыл эту рукопись в городовой церкви Кралева Дворца и в сделанном им в 1825 г. издании сей рукописи, под заглавием Polygolla kralodvodvorckho ruikopisu, поместил все переводы ее на различных языках. Для русского Ганка выбрал переложение Берга, которое весьма многими считается превосходным, как по близости к подлиннику, так и по чистоте и красоте языка. «Ярослав» по рукописи относится к 3 кн. 26-й главе. Это есть исторический рассказ о поражении Татар Чехами и Моравами при Ольмуце в 1241 году. Упоминаемый здесь Ярослав есть предок известной в Чехии фамилии графов Штернбергов.

8. Как в этом сказании, так и в Слове о полку Игоря, переименовывается почти одно и тоже оружие, но в обоих случаях переименование это не полно; лучшим же материалом по сему предмету может служить отлично составленное г. Висковатовым «Историческое описание одежды и вооружения Российских войск».

9. Весьма много литературных Чешских и Моравских памятников истреблено в войны Гусситов и Тридцатилетнюю.

10. Этих русских регулярных войск было слишком недостаточно, и правительство по необходимости должно было завести несколько солдатских и драгунских полков из иностранцев, но учреждение наемных регулярных войск, прекрасное как временная мера, нельзя однакоже считать шагом вперед в отношении собственно русского военного образования, наша народная сила, составляющая главную основу государства, оставалась по прежнему невежественною и мало устроенною.

11. Скорописная рукопись, in fol. Экземпляр ее хранится в Импер. Публ. Библ. Он содержит в себе 76 листов.

12. Пагубный обычай местничества служит ясным доказательством отсутствия того нравственного начала, которое одушевляет войска в настоящее время. В минуту даже нападения неприятеля, воеводы ссорились за старшинство, не принимали начальства над войском и проигрывали битвы. В рядах же самого войска творились бесчинства, грабежи и крамолье, как мы это увидим в последствии из грамот.

13. Список с подлинника хранится в Импер. Публ. Библ. Он писан полууставом на 548 лист. Заглавного листа и последних 13 статей недостает.

14. Я именно заметил это, сличая текст печатной книги с списком хранящимся в Импер. Публ. Библиотеке.

15. Что часть оружия действительно возилась на подводах, в этом доказательством служит 28-я статья: О указе что доведется на тридцать тысяч пеших людей оружия возити.

16. Пушки и пищали, как известно, назывались, не по калибрам, а по именам. Напр. верховые пушки (т. е. мортиры) назывались так: свинья, мужик, обезьяна, вол, дикий муж и проч. Они со своими снарядами возились на 17-ти лошадях каждая. Пищали назывались также именами, напр. василиск, соловей, певица, змеянота, пол-змейноты и проч. Это происходило от чрезвычайного разнообразия материальной части нашей артиллерии. Заказывая и покупая орудие в чужих землях, трудно было соблюсти какое либо однообразие; почти к каждой пушке были свои собственные снаряды, и по этому необходимо было всякому орудию дать какое нибудь особое названье.

17. Скоропис. рукопись in fol. на 128 лист. Экземпляр Императ. Публич. Библиотеки.

18. Правая нога отставлялась назад, а левая сгибалась в колене; на нее то и упирались левым локтем, правая же рука была свободна.

19. Скорописная рукопись разных почерков, ибо как были подлинные донесения, так они и склеены в один общий столбец. Из собрания М. П. Погодина.

20. Подносный экземпляр перевода сего сочинения, поступивший в Импер. Публ. Библиот. из собрания Погодина, написан великолепно; к нему приложено до 100 гравюр, взятых из подлинника, превосходно исполненных. Книга имеет формат in fol.; в ней 274 стр.

21. Экземпляр сей рукописи, принадлежащий к собранию Царского, находится теперь в Библ. Графа Уварова.

22. Подлинник, хранящийся в Румянцовском Музеуме, состоит из расклеенных столбцев, переплетенных в книгу, составившую 289 листов разной величины.

23. Указ 1684 г. Марта 14.

24. Кроме приведенных нами 3-х книг Пушкарского Приказа, в Импер. Публ. Библ. есть около 300 столбцев ему принадлежащих; из них до 200 поступило туда вместе с собранием Г. Погодина. Между сими последними «Дело о Засеках и Засечной службе», хотя и не относится непосредственно к военному искусству, может однакоже заинтересовать собой весьма многих. Вообще надо сожалеть, что Архив Пушкарского Приказа не сохранился в целости; многие бумаги его разсеяны по частным библиотекам, так что собрание Импер. Публ. Библ. заключает в себе только часть их. А Пушкарский Приказ, как известно, играл весьма важную роль в числе наших военных ведомств; ему подлежали все дела по выделке пороха, снарядов и оружия, а иногда и самые распорядки службы.

25. Белорусская рукопись, писанная скорописью, на 90 листах, in fol. хранится в Импер. Публ. Библ.

26. Мы не говорим о знаменитых сказаниях наших, о Мамаевом побоище, о Походе Царя Иоанна IV под Казань, об осадах Троицкой Лавры и Пскова, о Смоленском походе Шеина и проч., во 1-х потому что они всем известны, и во 2-х, потому что собственно в военном отношении они мало удовлетворительны, хотя и интересны.

27. Первые четыре тома этого издания имеют заглавие «Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи, Археографическою экспедициею», изд. 1836 г. Следующие 4 томы известны под названием «Исторических Актов» и наконец последние 4 суть «Дополнения к Историческим Актам».

28. Если и не совсем невозможное, то покрайней мере требующее отдельного обширного труда.

29. Актов, том I, № 205.

30. Акты, том I, № 345.

31. Тоже, № 365.

32. Акты, том II, № 27.

33. Акты исторические, том II, № 135.

34. Акты, том III, № 234.

35. Акты, том III, № 287.

36. Акты исторические, том IV № 155.

37. Дополнение к Актам, том III № 65.

38. Акты исторические, том IV, № 39.

39. Дополнение к Актам, том IV, № 147.

40. Грамота эта поступила в Импер. Публ. Библ. из собрания Погодина.

41. Материалы эти заключающиеся в списках, совершенно верных, с подлинников, обнимают собой также время гораздо позднейшее 1725 года; из них первые два тома именно относятся к рассматриваемому нами периоду. Принадлежат они Графу А. С. Уварову.

42. Ко многим из сих писем приложены списки с современно им сделанных переводов.

43. Как любопытный факт — до какой степени иностранцы были смелы в своих обращениях к нашему правительству, даже в позднейшее время, именно тотчас после кончины Петра Великого, приведем следующее письмо, поданное Императрице Екатерине I: «Ж. Б. Менес, происходящий от благородной фамилии города Брисселя и считающий себя в числе вернейших и благороднейших слуг Вашего Царского Величества, дерзает повергнуть к Вашим стопам тайну им недавно изобретенную; и если Ваше Величество удостоите ее принять, то он надеется посредством этой тайны сберечь половину издержек употребляемых ныне в артиллерии. Она состоит в следующем: можно поставить две пушки малого калибра на один и тот же лафет; план и обращик такого лафета имею честь представить Вашему Царскому Величеству, и смею уверить что я могу это сделать с такою удобностью как бы на нем находилась одна пушка. Следствием такого изобретения будет сбережение лошадей, т. е. две пушки обыкновенно возятся 8 лошадями; посредством же моего изобретения достаточно будет только 5, и таким образом из 800 лош. можно будет сберечь 300, и за всем тем действия артиллерии будут производиться с большею удобностью, как во время похода, так и в дефилеях. Способ же каким образом можно стрелять вдвойне или за один раз из одной и той же пушки есть следующий: маленькую железную петельку надо наложить на обе затравки, и когда нужно выстрелить из одной пушки, то стоит только ее отнять; если же потребуется выстрелить из обеих вдруг, то опять наложить... Я надеюсь что вы найдете его (т. е. изобретение) весьма необходимым для артиллерии, льщу себя надеждою получить благоприятный ответ, и проч.».

44. Металлические тазы обтянутые кожею.

45. Сведения о разрядных книгах мною почерпнуты из предисловия Беляева к помянутым 3-м книгам разряда, а также из предисловия к 1-му тому дворцовых разрядов.

46. Изданные теперь Разряды напечатаны с подлинных оффициальных книг, тогда как Г. Беляев пользовался лишь списками с оных.

47. Кошихин был подъячим Посольского Приказа, бежал около 1664 г. в Швецию и там написал это сочинение.

48. В сем приказе ведомы Донские козаки.

49. «Ведомы всякие воинские дела и городы строением и крепостьми и починкою и ружьем и служивыми людьми». «И кого куды лучится послати на службу, в войну и в воеводства в городы и во всякие посылки и за службу о жалованье и о чести и о прибавке денежного жалованья указ в том же приказе».

50. Ведомы Стрелецкие приказы Московские и городовые... А бывает на Москве стрелецких приказов всегда больши 20, и в тех приказах стрельцов по 1 000 и 8 000 чел. в приказе. Из тех приказов один приказ выборной первой, словет стремянной, потому что бывает с царем и царицею во всяких походех, для оберегания.

51. Ведомо воинское дело и опасение от Турской и от Персидской границы и от Калмыков и Башкирцов.

52. Ведомы пушечные дворы, и казна и пушкари и всякие пушечные запасы и сборы.

53. Ведомы иноземцы всяких чинов служилые люди.

54. Ведомы рейтары. А бывает рейтарам сбор из дворян, жильцов, детей боярских, малопоместных и без поместных, из недорослей и из вольных людей.

55. Ведомы дворы где делают оружие.

56. Ведомо войско Запорожское казаки. А приговорено войску быти всегда готову, против царских неприятелей и для оберегания городов, по 60 000 человек.

Текст воспроизведен по изданию: Обзор рукописных и печатных памятников, относящихся до военного искусства в России, по 1725 г. // Военный журнал, № 4. 1853