ИЗ ПОМЕСТНОЙ ПРАКТИКИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

Обнаруженный в столбцах Поместного приказа и публикуемый ниже отрывок являет собою редкий образец делопроизводства органов управления боярского правительства во главе с князем Д. Т. Трубецким и И. М. Заруцким, находившегося в 1611–1612 гг. под Москвой и выступавшего альтернативой столичной власти интервентов ¹. На сей раз перед нами не просто документ той эпохи, представление о которых мы имели ранее, а целое дело, создающее хорошую фактическую почву для сравнения и оценки деятельности бюрократического аппарата, его связи с исполнительной властью на местах, а также знакомящее нас с чаяниями и заботами рядового провинциального дворянства во время гражданской войны и интервенции. Публикуемое дело представляет немалый интерес и для изучения истории поместного права, поскольку отражает ряд весьма любопытных составляющих этого важнейшего института средневековой Руси.

Найденный отрывок сохранился в столбцах Поместного приказа по Мценску в составе дела 1625–1627 гг., инициированного подьячим приказа Иваном Ларионовым и мценским сыном боярским Трофимом Ползиковым, которые добивались передачи им якобы «утаенной» части поместья Степана Рудакова сына Лобова в Мценском уезде ². По ходу дознания тот, называя обвинения в свои адрес ложными, припомнил, что попытки оспорить права семьи Лобовых на эти земли имели место и ранее, но тогда дело решилось в пользу его матери. Это заявление, сделанное ответчиком еще до майского пожара 1626 г, позволило приказным обратиться к материалам предыдущей тяжбы, в результате чего в дело попала обширная выписка из «дач» 1611/12 г. В пожаре, происшедшем 3 мая 1626 г. и уничтожившем большую часть архивов московских приказов, дело Лобова не пострадало, видимо, по тому, что в тот момент находилось дома у одного из приказных, ответственных за его исполнение. Так до нас дошла уникальная выписка из давно утраченных поместных столбцов Смутного времени.

Сделанная приказными выписка заключает в себе изложение тяжбы 1611–1612 гг. между Иваном Старухиным и вдовой Натальей Лобовой о сорока четвертях поместной земли в деревне Сиротья поляна, располагавшейся на речке [397] Крапивенке в Меньшом Городском стане Мценского уезда. Начало делу было положено в декабре 1611 г., когда Иван Старухин, будучи в ставке боярского правительства под Москвой, бил челом о даче ему бывшего поместья его двоюродного деда Данилы Старухина. Из его челобитной и других материалов дела мы узнаем довольно интересную предысторию вопроса. После смерти Данилы его поместье в соответствии с хорошо известной и ставшей к тому времени уже традиционной нормой материального обеспечения вдов, а также недорослей и вышедших в отставку служилых людей, было оставлено за его вдовой Анной «на прожиток», чтобы та могла в нем спокойно доживать свой век. Одновременно со вдовой это же поместье было пожаловано родному брату Данилы и деду просителя Нелюбу Денисьеву сыну Старухину в так назваемый «пожид».

«Пожид» или, как говорилось несколько ранее, «пожданье» – это довольно редкая форма пожалования, которая означала, что жалуемое лицо могло воспользоваться своим жалованьем не сразу же, а только по истечении какого-либо времени. Судя по сохранившемуся корпусу источников, подобная практика получила развитие в период кризиса кормленной системы в середине XVI в, когда правительство пыталось таким способом решить острейшую проблему распределения объектов кормлений между постоянно растущим числом претендентов на них. Получив кормление «в пожданье», служилый человек мог наехать на него лишь после того, как реализовывались права пожалованных перед ним, причем сроки такого ожидания доходили до трех, четырех и более лет. По всей видимости, в силу примерно тех же причин эта норма кормленной системы со временем перешла в поместную практику.

Получить поместье «в пожид» означало, что жалуемый мог стать его владельцем сразу же после смерти прежнего помещика или, например, ухода того в монастырь. Такая «дача» оформлялась все той же ввозной грамотой, в формуляр которой вписывались статьи об условности пожалования. В частности, сохранилась ввозная грамота, выданная 31 января 1610 г. дьяку Филиппу Голенищеву на прожиточное поместье вдовы Марии Теряевой в Костромском уезде, где форма пожалования «в пожид» раскрыта именно таким образом: «Пожаловали есмя тем вдовиным Марьиным Ивановы жены Теряева прожиточным поместьем диока нашего Филипа Голенищева <...> в поместье со всеми угодьи под нею в пожид, как она замуж пойдет, или пострижетца, или ее не станет <...> И как вдова Марья Иванова жена Теряева замуж пойдет или пострижетца, или се не станет, и вы б, все крестьяне, которые в том вдовине в Марьине поместье живут, диока нашего Филипа Голенищева слушали, пашню на него пахали и доход ему помещиков платили. А покаместа вдова Марья Иванова жена Теряева на том поместье живет, и Филипу тем ее поместьем не владеть, а владеть вдове Марье» ³. Отметим, что Голенищев умер, так и не успев реализовать свои права в отношении поместья вдовы, поэтому 25 сентября 1612 г. оно было дано на тех же условиях его родственнику по линии жены дьяку Федору Лихачеву ⁴. Как выясняется, такая же участь ждала и Нелюба Старухина ⁵. [398]

Вдова Анна Старухина оказалась вполне практичной женщиной, умевшей не только устроить свою жизнь, но даже извлечь выгоду из своего, казалось бы; незавидного положения. Спустя какое-то время после смерти мужа она нашла себе нового спутника жизни, но перед тем, как вновь выйти замуж, она распорядилась своим прожиточным поместьем, причем таким образом, что ближайший претенденты в лице родни ее первого мужа оказались не удел как бы на вполне законных основаниях. Дело в том, что Анна сдала поместье своему родному брату Рудаку Лобову, сделка была зарегистрирована в Поместном приказе, и в мае 1608 г. тот получил на него отдельную выпись.

Вопрос о так назывемой сдаче, как одной из форм отчуждения поместий еще не достаточно изучен. Известно, что подобные сделки, о котрых мы знаем примерно с конца XVI в., оформлялись частными записями договорного характера, где прежний владелец отказывался от своих поместных прав в пользу нового, затем по челобитью обеих сторон акт сдачи регистрировался в Поместном приказе, после чего новый владелец получал на это поместье официальный документ – ввозную грамоту или отдельную выпись. Внешне дело выглядело так, будто бы поместье отдавалось безвозмездно. Но при внимательном рассмотрении обстоятельств таких сделок и, в особенности, самих сдаточных записей, включавших статью о выплате прежним владельцем некой суммы в случае не выполнения им условий договора, можно понять, что на самом деле сдача поместных земель происходила не бескорыстно. Условием сделки могло быть пожизненное материальное обеспечение сдающей стороны (как правило, одинокой вдовы) или выплата соответствующих отступных, что по сути было равнозначно акту купли-продажи ⁶. В целом это отвечало логике развития поместного права, когда границы условного владения землей постепенно размывались, а тенденции к прямому наследованию поместий и относительной свободе распоряжения ими со временем нарастали, что, как известно, в конечном итоге привело к ликвидации поместной системы как таковой. Сказанное по поводу сдачи поместья отчасти подтверждается материалами дела. Так, Иван Старухин, излагая историю искомых поместных земель, однажды прямо заявил, что вдова Анна их «продала».

Итак, бывшее поместье Данилы Старухина, оставленное после его смерти за его вдовой Анной «на прожиток», в мае 1608 г., минуя семью Старухиных, оказалось в руках ее родного брата Рудака Лобова. Спустя три года Лобов был убит черкасами под Мценском, и спорное поместье перешло к его вдове Наталье, которая осталась «сама сема» с сыном-подростком Степаном (ответчиком по делу 1625–1627 гг.) и пятью малолетними дочерьми. Такова была ситуация на декабрь 1611 г., когда Иван Старухин хлопотал об этих землях. 18 декабря он получил на руки указную грамоту на имя мценского воеводы Судака Мясного, предписывавшую тому отобрать спорные земли у вдовы и отделить их Старухину. 1 января 1612 г. Иван Старухин прибыл в Мценск и передал грамоту воеводе. Как видим, расстояние примерно в триста километров он преодолел менее чем за две недели, из чего можно заключить, что дорога на Мценск в тот момент была свободна от сил, враждебных боярскому правительству. Доставка [399] просителями указных грамот на места была характерным явлением не только для Смутного времени, но и в целом для XVI-XVII вв., именно поэтому многие из них затем попадали в частные архивы.

Дальнейшее развитие событий выходило за рамки существовавших тогда юридических норм, что, как показывают и другие примеры, было весьма характерным для Смутного времени, в условиях слабости или даже отсутствия как таковой центральной власти. Мценские дворяне «всем городом» заступились за вдову Наталью Лобову и не позволили воеводе выполнить указание боярского правительства. Насколько можно понять, позиция мценских дворян сводилась к следующему, дед просителя – Нелюб Старухин никогда с ними не служил, и вообще они его не знали, в то время как Наталья была вдовой их погибшего товарища, у которой к тому же на руках остались малолетние дети. В итоге справедливость «по-мценски» восторжествовала, 3 февраля 1612 г. боярское правительство пересмотрело свое решение и направило в Мценск соответетвующу грамоту об отделе спорного поместья вдове Наталье Лобовой с детьми. Так представители семейства Старухиных дважды не смогли реализовать свои права на пожалованные им поместные земли. Сначала им помешало несовершенство поместного законодательства, где вопрос о сдаче поместий не нашел должного отражения. Затем они стали жертвой безвластия, образовавшегося в стране в период Смуты.

Возвращаясь к делу 1625-1627 гг., отметим, что кроме названных материалов в нем есть выписки о поместьях Лобовых и Старухиных из мценского «земляного списка» 1600/01 г, а также мценских дозорных и писцовых книг 1613/14, 1616/17 и 1619–1621 гг., согласно которым, они владели деревней Сиротья поляна пополам, то есть были соседями ⁷. Их семьи, породнившись, несомненно, хорошо знали друг друга, может быть, вместе ходили в церковь, праздновали и скорбили. Но это не помешало им затеять тяжбу, хотя могли бы решить дело полюбовно, как говориться, не вынося сор из избы. На сколько эта ситуация была характерной для общества в целом – сказать трудно. Однако, нельзя не отметить, что свою лепту в разжигание подобных споров вносило государство, многие образцы земельного законотворчества которого, в особенности за XVII столетие, всячески поощряли судопроизводство, тем самым провоцируя конфликты. Для наглядности, приведем первый поземельный указ времен правления царя Михаила Федоровича, текст которого, в отличие от указной книги Поместного приказа, в нашем деле точно датирован и не искажен:

«А в боярском приговоре за приписью думного дияка Сыдавного Васильева 121-го году, маия в 18 день написано: Приговорили бояре князь Федор Иванович Мстиславской с товарыщи: Которые столники и стряпчие, и дворяне московские, и дворяне, и дети боярские из городов и всяких чинов люди учнут бить [400] челом государю о помесьях, а в Поместном приказе старых их вотчинных и поместных дач сыскать будет не по чему, и тем челобитчиком велети к скаскам руки свои прикладывати, за кем в котором городе сколко вотчин и поместей чети за ним в дачах. Да хто за собою поместей и вотчин не скажет, или скажет да не сполна, не столко, сколко вотчин и поместей чети за ним в дачах, и хто челобитчик про те утаеные поместья и вотчины обыщет, и те утаеные поместья и вотчины отдати ему бесповоротно, взяв лутчее, в ево оклад» ⁸.

Что касается делопроизводственной практики органов управления боярского правительства во главе с князем Д. Т. Трубецким и И. М. Заруцким, то в целом она выглядит вполне традиционно. Вместе с тем, реалии жизни все же внесли определенные коррективы в деятельность приказных. В частности, они не могли использовать архив Поместного приказа, который остался в занятой интервентами Москве, поэтому им ничего не оставалось делать, как довериться показаниям просителей. Отсюда повысилась роль местных органов управления и дворянских городовых корпораций, которые знали истинное положение дел и, как мы видели, контролировали решения бояр.

1611 г. декабря – 1612 г. февраля. – Дело Поместного приказа (земского) по тяжбе между Иваном Елизаровым сыном Старухина и Натальей, вдовой Рудака (Ивана) Селянинова (Семенова) сына Лобова, о поместном жеребье д. Сиротья поляна на рч. Крапивенке в Меньшом Городском ст. Мценского у.

/Л. 280/ И в даче 120-го году написано:

Бил челом бояром мецнянин Иван Елизарьев сын Старухин, велено де за ним поместья учинити на 200 чети, и за ним де поместья во Мценску 50 чети, что дано ему деда ево Нелюбово поместье Денисьева сына Старухина, да деду ж де ево Нелюбу дано в пожит брата ево Данилово помесье Старухина 40 чети, а не додано де ему в оклад 150 чети. И что де дано на прожиток Данилове жене до тех мест, как /Л. 281/ она пострижетца или ее не станет, и ныне де та Данилова жена вдова Анна пошла замуж, а то свое поместье здала мецнянину Рудаку Лобову. И Рудака де не стало, а после ево остался сын лет в десять, а поместья де за ним осталось опричь того прожиточного помесья 90 чети. И бояре б велели ему дати то деда ⁹ ево Нелюбово поместье Старухина сорок чети, что дано деду ⁹ ево в пожит Данилово поместье Старухина.

И декабря в 18 день послана грамота во Мценск к воеводе к Судоку Мясному, а велено ему во Мценской уезд в Меншой Гороцкой стан деда ево в Нелюбово помесье Денисьева сына Старухина, что дано ему в пожит брата ево Данилово поместье Старухина во вдовино Аннино поместье, что она здала сыну боярскому [401] Рудаку Лобову, послать ково пригож, да то помесье 40 чети велено отказать Ивану Старухину в поместье со всеми угодьи ко мценскому /Л. 282/ ево поместью к 50 четям, в его оклад в 200 чети. И крестьяном ево велено слушать во всем.

Да в даче прошлого 120-го ж году написано:

Бил челом Иван Елизарьев сын Старухин, в прошлом де во 119-м году сидел он в осаде во Мценску от литовских людей и от черкас. И того ж де города сын боярской Рудак Лобов с ними в осаде не сидел – бояром и всей земле изменил, из осады побежал, и ево на дороге литовские люди убили. А поместья де было деда ево выслуга Нелюба Старухина, что было дано вдове Анне Данилове жене Старухина на прожиток 40 чети, и та де Анна пошла замуж, а то свое прожиточное поместье тому Рудаку продала. И о том де поместье после его бил челом бояром он, Иван, и ему на то поместье дана отказная грамота на Судоково имя Мясново, а велено де ему по той грамоте то помесье отказати в его оклад в 200 чети к старому ево поместью к 50 четям. И Судок де того поместья не отказал, норовя /Л. 283/ Рудакове жене з детми. А за Рудаковою де женою з детми опричь того поместья есть 90 чети.

Да била челом бояром вдова Наталья Рудакова жена Лобова, а сказала, муж де ее Рудак служил по Мценску, и его де убили черкасы на земской службе подо Мценском в прошлом во 119-м году. А после его осталось поместье во Мценском уезде в Меншом Гороцком стану 40 чети. И о том де мужа ее помесье бил челом мециянин Иван Елизарьев сын Старухин, а сказал, бутто за Рудаком поместье опричь того есть 90 чети. И за Рудаком де было отца ево поместье 6 чети, а не 90 чети, и в том де ево поместье осталась мать ево з двема сыны. А то де поместье бутто сестра ево Анна Даниловская жена Старухина, 40 чети, продала. ^10-А то де поместье ^-10 сестра ево Анна Рудаку здала на Москве в Поместном приказе перед дьяки, тому 6-й год. А тот де Иван во Мценску не верстан.

/Л. 291/ И генваря в 27 день писал к бояром нзо Мценска воевода Судок Мясной, а под отпискою прислал отказную выпись да вдовы Натальину челобитную за руками. И в отписке пишет:

Генваря в 1 день привес к нему от бояр грамоту ливенец Иван Елизарьев сын Старухин, а велено де во Мценску поместье отказати Рудаковой жены ¹¹ Лобова Натальи, что дано было деду его Нелюбу и после Нелюба дано было Данилу Старухину, и Данила де не стало, а после ево осталась жена его Анна, и та Данилова жена Анна пошла замуж, а то свое поместье здала брату своему мецнянину сыну боярскому Рудаку Лобову на Москве перед бояры, и тому де ныне 6-й год, а тово сына боярсково Рудака Лобова убили на земской службе на выласке, как ко Мценску черкасы приступали, а ныне в том ево помесье живет жена ево, Рудакова, вдова Наталья, сама сема, с сыном Степаном, а сын ее 15 лет, /Л. 292/ да пять дочерей девок. И он де, Судок, прочол боярскую грамоту. И мецняне де дворяне и дети боярские пришли к нему всем городом о той вдове Рудаковой жене, что тот Иван Старухин на то ее поместье бил челом ложно, а служит де он с Лив[е]н, а не со Мценска, а что он сказал, дед[а] ево было ¹⁰ поместья Нелюба Старух[и]на, и Нелюб де был ржевитин сын боярской, служил со Ржевы Володимеровы, а со Мценска он не служивал, и не знали ево во Мценску. А она, вдова Наталья, з детми принесла и выпись к нему и челобитную за руками.

И в выписи, какову выпись с книг дал вдове Анне в прошлом во 116-м году, маия в 6 день, написано:

Губной староста Неустрой Алисов отказал мецнянину сыну боярскому Рудаку Лобову во Мценском уезде в Меншом Гороцком стану сестры ево Аннино [402] Даниловы жены Старухина прожиточное помесье, что она здала брату своему Рудаку Селянинову сыну Лобову, пашни и перелогу 40 /Л. 277/ четвертей.

И бояром Иван Елизарьев сын Старухин бил челом, чтоб ево пожаловали, того старинного поместья, родителей ево выслуги, отымати у него не велели и велели б ему на то помесье дати грамоту.

А вдова Наталья Рудакова жена Лобова бояром била челом, чтоб ее з детми бояре пожаловали, того поместья, мужа ее выслуги, отымать у нее не велели.

Комментарии

1. Образцы поместного делопроизводства последней см.: Сухотин Л. М. Земельные пожалования в Московском государстве при царе Владиславе 1610–1611 гг. М., 1911.

2. РГАДА. Ф. 1209. Столбцы по Мценску, № 25/40403. Л. 264-292, 390-398 (листы дела перепутаны, начала и конца нет).

3. РГАДА. Ф. 1455. № 5911 (акт и печати).

4. Там же. № 5916 (акт в печати).

5. Запутывающий и без того сложные поместные отношения «пожид» был упразднен в 1621/22 г. (см.: Законодательные акты Русского государства второй половины XVI– первой половины XVII века. Л, 1986. С. 108. № 109).

6. См.: АСЗ. М., 1998. Т. 2. № 52, 97, 105, 139, 372, 475. Богатый в фактическом плане материал об аналогичных сделках более позднего времени содержат столбцы Поместного приказа.

7. РГАДА. Ф. 1209. Столбцы но Мценску, № 25/40403. Л. 278, 279, 273,274. Приводим две наиболее ранние из них: «А во мценском в земляном списку, каков делан для земель во 109-м году, написано: Рудачко Семенов сын Лобов, поместья за ним по даче 99-го году вопче з братом ево з Богданом, на его половину 54 чети» (Л. 273, 274); «А во мценских книгах писма и дозору князя Михаила Волконского да подъячего Григорья Микифорова 122-го году в Меншом Гороцком стану в номесьях написано: За Степаном Рудаковым сыном Лобова да за Иваном Елизарьевым сыном Старухина в деревне в Сиротье поляне на речке на Крапивенке, а в ней пашни паханые и перелогу и дикого поля добрые земли 80 чети в поле, а в дву по тому ж, по 40 чети за человеком» (Л. 278).

8. РГАДА. Ф. 1209. Столбцы по Мценску, № 25/40403. Л. 265; ср.: Историко-юридические материалы, издаваемые МАМЮ. Вып. 1: Указная книга Поместного приказа / Подготовил В. Н. Сторожев. М., 1889. С. 34, 35; Законодательные акты... С. 79, 80. № 65.

9. В ркп. ошибочно: дяди.

10. В ркп. вписано над строкой.

11. В ркп. на конце слова вместо гласной «ять».

Текст воспроизведен по изданию: Из поместной практики Смутного времени // Русский дипломатарий, Вып. 7. М. Древлехранилище. 2001