I.

Записка неизвестного автора о Соловецком монастыре. ²

[Нет перевода]

* * *

Из письма Джона Мерика и Ф. Черри к Борису Годунову. ³

1602 г. Октября 7.

Джон Мерик доносит Государю Борису Федоровичу в письме своем (которое подписано им и Францом Черри), что он поднес Королеве Елисавете посланные с ним Царские грамоты, и что онпредставлял Королеве о милостях, оказанных Его Величеством как ему, так и Англинским в России купцам;– что Королева поручила ответные свои грамоты доставить агенту Бари у для вручения Его Величеству или кому от него приказано будет, искренно желая заключить с ним теснейшую дружбу. Уведомляет о совершенном разбитии шести Гишпанских галер, шедших из Голландии и Зеландии на помощь Кардиналу против сих провинций, которые находятся под покровительством Англии, и что малое число людей, которые спаслись, освобождены Королевою;– что Английской флот нынешним летом взял близь Гишпанских берегов несколько Гишпанских кораблей, возвращавшихся с грузом из Индии, простирающимся до полумиллиона фунтов стерлингов; – что дела Королевы в Ирландии имеют счастливый успех; что убито несколько Гишпанцев, а те, которые взяты в плен, отправлены восвояси; что Испанцы и все недоброжелатели Королевы страшатся ей силы, и ожидать должно выгодного мира между Англиею и Испаниею.– В конце оба представляют свои услуги Его Величеству, как верные рабы его и своей Государыни, желая притом первому долголетнего здравия, благополучия и победы над неприятелями.

Грамота к Царю Борису Федоровичу от Англинского гостя Ивана Мерика о врученных им Королеве Елисавете Царских грамотах, о желании ее вступить в теснейшую с Царем дружбу и о военных происшествиях между Англиею и Испаниею. [197]

Письмо Д. Мерика к А. Власьеву по поводу ожидаемого прибытия в Россию английского посла.

1604 года 5 июля.

Многоуважаемый Афанасий Иванович, великий думный дьяк при Великом и сильном Государе, Царе и Великом Князе Борисе Феодоровиче всея России; Джон, сын Вильяма Мерика низко кланяется Вам со всякою покорностью. Может быть, Вам приятно узнать, что после моего приезда в крепость Архангельск, несколько дней тому назад, прибыли сюда два Английские корабля; давно ожидали их здесь, но они долго плыли по причине противных ветров. Через них я получил письма, в которых пишут, что Его Величество Иаков, Божиею милостию, Король Англии, Шотландии, Франции и Ирландии, поставленный на мирное владение этими Королевствами, после своей коронации не упустил удобного случая назначить своего Королевского посла к сильнейшему Императору, Государю, Царю и Великому Князю Борису Феодоровичу всея России.

Мы ежедневно ждем приезда этого посла, назначенного с следующим кораблем. Я знаю, что достопочтенный Король наш, перед моим отъездом из Англии, с необыкновенной любовию хотел поддержать и сохранить союз, любовь и дружбу, которые столько лет соблюдались между Великим Государем всея России и, блаженной памяти, Королевой Елизаветой.

Руководствуясь данными мне из Англии наставлениями заранее объявить о приезде нашего Королевского посла, я уведомил здешнего воеводу Тимофея Матвеевича Лазарева и Рахманина Воронова; не смотря на то, я счел своею обязанностию, согласно с прежними наставлениями, уведомить Вас о том и со всевозможною поспешностию послал к Вам нарочного с этим письмом. От Вас зависит известит об этом Его Величество, Государя всея России; я надеюсь, что Вы, по получении этого известия, тотчас же сделаете распоряжения, ибо пока Вам не угодно будет выслать наставления об этом, посланник должен остаться здесь, потому что здешний воевода ничего не сделает без Вашего приказания.

Далее, многоуважаемый Афанасий Иванович, прошедшей зимой, в Ваше отсутствие, я получил в Москве повеление от Его Величества Государя выписать из Англии архитектора для надзора за [198] работами, для составления планов и строения каменных зданий и еще двух искусных мастеров. По приказанию Его Величества я писал в Англию к гостям, к купцам моим товарищам, прося их отыскать и выслать лучших мастеров, каких только можно найти для этого дела; но человек, которого я из Москвы послал, так медлил, пока я получил его ответ, что корабли, которые прибыли сюда, отъезжали, как он только прибыл в Англию, так что архитектор и мастера не успели выехать с ними, но будут здесь с следующим кораблем. Я ежедневно ожидаю их и надеюсь, что они скоро приедут.

Считаю нужным уведомить Вас, что воевода Тимофей Матвеевич и Рахманин Воронов по приезде вышеназванных мастеров не пустят их далее, пока не придут об них распоряжения из Москвы.

Нового в нашей стране так мало, что не стоить писать. Благодаря Бога, в Англии все спокойно и мирно; два Испанских посла живут там теперь для переговоров о мире, а так как в Испании еще не было Английского посла от нашего Короля, то думают, что Франция и Испания едва ли долго останутся в мире. Долгом считаю уведомить Вас, что со времени моего приезда сюда Директор таможни Димитрий Болотников и его товарищи требуют и берут пошлины со всех наших товаров, противясь льготе, данной нам Его Императорским Величеством по великой милости и доброте его. Они говорят, что их обязанность брать пошлины, и берут. Умоляю Вас, так как было желание Его Величества, Государя, дать нам эту льготу и избавить нас от требуемых здесь пошлин, то не угодно ли будет Вам прислать сюда приказ. Не ценность денег важна, а важны великие милости и щедрость Его Величества Государя всея России, которые он всегда нам оказывал.

Остаемся в совершенной покорности, всегда готовые к услугам, если только какая-нибудь малая услуга наша достойна быть оценена и заслуживает воспоминания. Умоляя Всемогущего Бога благословить Вас, смиренно остаемся покорнейшие слуги и верные холопы Его Величества во всю жизнь.

Июля 5-го дня 1604 года.

Готовый к услугам Вашей милости
Джон Мерик. [199]

Нотификация Д. Мерика Борису Годунову о смерти английской королевы Елизаветы и вступлении на престол Иакова I.

24 июля 1603 года,

Славнейший, Великий Государь, Император и Великий Князь Борис Феодорович, всея России повелитель; Джон, сын Вильяма Мерика, всегда покорный Вам, припадает к стопам Вашего Величества.

Я думаю, Вам уже известно о смерти нашей Государыни, блаженной памяти, Королевы Английской Елизаветы, любезной сестры Вашего Величества, и о том, что Богу угодно было поставить на мирное владение этим Королевством Иакова, Божиею милостию, Короля Англии, Шотландии, Франции и Ирландии, законно дошедшим до Него правильным наследием по смерти Ее Величества. Король прибыл в Лондон, столицу Англии, за четыре недели до моего из нее выезда, Его Величество, извещенный дворянством нашей страны о приготовлениях к отплытию в наши владения, приказал написать свою грамоту к Вашему Величеству. Король велел мне, хотя недостойному, быть подателем этой грамоты, полученной мной из собственных Его Величества рук. Еще назначил Он меня своим агентом или главным купцом, для управления торговлею и обменом товаров с купцами Вашего Величества, как было доселе, по великой милости Вашей. Теперь, с Божиего помощию, я прибыл в наши владения, в крепость Архангельск и известил здешнего воеводу Тимофея Матвеевича о своем приезде и о данном мне поручении к Вашему Величеству.

Ныне осмеливаюсь уведомить Вас, дабы узнать волю Вашего Величества: спешить ли мне к Вам с этой Королевской грамотой? Я готов всякий час исполнить Ваше желание, хотя я имею приказание приобресть здесь некоторые вещи для нашего Короля, однако, отложив всякое другое дело в сторону, я теперь же готов ехать в Москву и принять наши приказания, ибо мой Король велел мне исполнить Вашему Величеству все достодолжные услуги, которые я сам обязан исполнить, потому что я привержен Вам, холоп [200] твой Господарев, до конца моих дней ⁴, за различные милости, которые еще прежде Вам угодно было оказать мне, хотя я недостоин даже быть известным своему Королю. Всемилостивейший Государь, слава которого гремит по всему свету, я замечаю, что наш Король необыкновенно любит Ваше Величество, с искренним желанием поддержать и продолжить ту же дружбу и союз, которые до сих пор поддерживались между Вами и нашей Королевою Елизаветою; дружба эта никогда не разорвется; я с своей стороны этого желаю, также как и всякого благополучия Вашему Величеству.

Всемилостивейший Государь, я счел нужным уведомить Вас, что в Англии делаются большие приготовления для коронации Короля, назначенной 25-го текущего июля месяца, в депь рождения Его Высочества. К этому времени ожидают туда Короля Датского ⁵, ибо он присылал в Англию своего посла для объявления об этом. Еще приехали туда многие послы из чужих стран от Императора Германии, из Франции, Италии, от Короля Иснанского, от Альберта Эрц-Герцога Австрийского, Кардинал из Нидерландов и от всех Германских Курфирстов, дабы пожелать Королю всякого счастия и вступить в переговоры о продолжении дружбы и союза, потому что теперь Король наш со всеми христианскими Государями в мире, который несомненно продолжится. Далее, Вашему Величеству приятно будет узнать, что Ирландия укрощена и покойна, а страшный бунтовщик, по имени Тирон, волновавший ее в царствование нашей Королевы, теперь привезен в Англию Лордом Манжой, бывшим Депутатом от этой страны.

Всемилостивейший Государь! покорнейше прошу простить меня, что я осмелился написать Вашему Величеству это недостойное письмо и что я донес Вам о событиях, случившихся в Англии перед моим отъездом оттуда; умоляю Ваше Величество, если я ошибся, простите по обыкновенной милости Вашей к мне, Вашему покорному слуге, которым Вы повелевать можете, как мой Государь. Желаю, чтобы всякая служба моя была принята Вами, а я буду также [201] верен, скромен во всю жизнь, умоляя Всемогущего Бога благословить Ваше Величество и потомство Ваше во веки. Желаю Вам здравия, победу над всеми Вашими врагами, бесконечное веселие и торжество в этом мире и вечность в грядущем.

В крепости Архалгельске, 24 июля, от Рождества Христова 1603 года.

Покорнейший и готовый к услугам холоп
Вашего Величества
Джон Мерик.

* * *

Посольство в Россию сэра Томаса Смита.

Письмо Д. Мерика к А. И. Власьеву о приезде Т. Смита.

Достопочтенный Афанасий Иванович, великий канцлер высокого и могущественного Государя, Царя и Великого Князя всея России Бориса Федоровича; Джон, сын Вильяма, Мерик покорно приветствует Вас, желая всякого благополучия.

Недавно я осмелился писать к Вам и известить Вашу милость об ожидаемом сюда, после Королевского Величества к могущественному Государю, Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всея России. Теперь этот посол прибыль сюда в крепость Архангельск, зовут его сэр Томас Смит ⁶, он дворянин и один из главных тайных королевских камергеров. Король очень благоволит и расположен к нему; свита его состоит из 43 человек, из коих 8 придворные, некоторые из них еще не прибыли и находятся еще в пути и мы ежедневно их ожидаем.

Согласно поручению, данному мне Его Величеством Государем, прошедшей зимой в Москве, в ваше отсутствие, выписали архитектора для руководства, составления планов каменным зданиям [202] и еще опытного и искусного в своем деле каменьщика, уведомляю вас, что оба они приехали и теперь находятся в крепости Архангельске. По донесению к мне, архитектор очень умный человек и опытный в своем деле так же, как и каменьщик в своем ремесле. Я знаю, их не отправили бы, если бы они не были люди опытные и искусные, так что я не сомневаюсь в том, что они выполнят работы к полному удовольствию Его Величества Государя, чему, если Богу угодно, я и сам не мало буду радоваться. Здешний воевода Тимофей Матвеевич Лазарев и Рахманин-Воронов сделают распоряжения к отправлению их, как можно скорее, в Москву.

В последнем письме моем, многоуважаемый Афанасий Иванович, я осмелился упомянуть о здешней таможне; по приезде моем сюда, таможня известила меня, что ей должно получить пошлины с наших товаров, но не задолго после отправления того письма благоугодно было Сильнейшему Государю, Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всея России прислать свою Государеву грамоту в крепость к обоим воеводам и таможенным надсмотрщикам. Его Величество избавил нас по великой доброте своей от пошлин, уплачиванных за товары, согласно нашей прежней Государевой (грамоте), каковыми милостями и благорасположением к нам, не только ныне, но и в прежнее время я сам пользовался и никто другой не может так сказать более о прежней Его Величества доброте (к нам), как это я могу, и посему я, Его Величества покорный холоп, и мои товарищи, лучшие торговцы в Англии, считаем себя слугами особенно обязанными Его Высочеству, которыми он повелевать может во всяком деле, производимом нашими слабыми средствами, столь достойному Государю; эта служба, продолжится, пока продлится наша жизнь, чтобы эта малая наша служба была принята Его Величеством, который увидит, что мы продолжим ее до конца также верно, правильно и честно, умоляя Всемогущего Бога благословить навсегда и сохранить Его Королевское Величество и Царское Его Потомство в совершенном здравии, счастии и в столь великом благополучии, какое только может вообразить сердце.

Теперь я нижайше расстаюсь с Вашей доброй милостью, уповаю не убавлять и не уменьшать Вашего прежнего [203] благорасположения по отношению к нам, вверяя Вашу милость попечению Всевышнего. Июля 29 в крепости Архангельске.

Вашей милости

всегда готовый к услугам

Джон Мерик.

* * *

Распоряжения, касавшиеся приезда Т. Смита в Москву. ⁷

Посольский приказ собирает сведения о русских людях, у посла находящихся.

I.

Лета 7112 августа в 7 день по Государеву Цареву и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Русии указу память Костянтину Ртищеву, ехати ему от Москвы до Вологды и до Устюга Великого и до Колмогор и до Архангельского города в стречю аглинского посла, и где Костянтин аглинского посла встретит, и Костянтину пришед к послу молыти речь, обослався толмачом или приставом, которой с послом.

По повелению Великого Государя Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Русии самодержца и многих государств Государя и обладателя и его Царьского величества сына, Великого Государя Царевича Князя Федора Борисовича всеа Русии, их Царьского величества приказные люди велели мне тебя аглинского Якуба Короля посла встретити и в приставех у тебя быти и корм давать.

Да будет аглинского посла заедет на Двине у Архангилского города или на Колмогорах, а он еще к Вологде не отпущен, и Костянтину взяти у приканных людей, у Тимофея у Лазарева да у подьячего у Рохманина Воронова, под посла под дворян и под их люди и под рухлядь суды, как мочно поднятца, и гребцов, да ехати к Вологде и корм послу з дворяны и с людми давати по росписи, покупая по цене, а питья вина, и меду, и пива, что давати послу в поденной корм, взяти ему в дорогу, сметив по росписи, в колко день мочно поспеть до Вологды; да и в запас послу что давати по его запросу, медов взяти, сколко пригож; а про людей [204] меду и пива взяти ему до Устюга, а на Устюге взяти про людей меду и пива, сметив до Вологды, да итти с аглинским послом в судех к Вологде; а на Двину в Архангилской город о посолском отпуске и о питье к Тимофею Лазареву да к Рохманину Воронову о всем от Государя писано. А будет Костянтин встретит аглинского посла в котором месте в дороге, и Костянтину, обослався с послом и пришед к нему, молыти речь по сему ж Государеву наказу и итти с аглинским послом к Вологде и корм послу з дворяны и с людми давати по росписи, какова ему дана за приписыо диака Афонасья Власьева. А как с аглинским послом к Вологде подъедет, и Костянтину, не доезжая до Вологды за стан, обослатися со князем Михайлом Вадбалским, чтоб князь Михайло велел под посла и под дворян и под него Костянтина изготовити лошади добрые, взяв в Прилутцком монастыре сколко пригож, на чем послу и дворяном ехати от судна на двор. А седла б князь Михайло на лошади положил свои и держал лошади наготове. Да как посол к Вологде приедет и учнет ис судна выходить на берег, и у них бы в то время на Вологде у судов и на посаде в рядех, и на площади и по улицам тем местом, которым ехати послу, и до двора было людно и урядно по посолскому обычею, а рухлядь посолскую и дворянскую и людцкую велети перевести ис судов на подводах. И будет посол учнет говорити, чтоб ему на Вологде передневати и пособратца, и Костянтину дати то послу на волю. Да как посол изготовитца, и Костянтину взяв на Вологде у князя Михайла Вадбалского под посла и под дворян и под люди и под рухлядь их и под себя и под толмача подводы, как мочно поднятца, и ехати с аглинским послом и з дворяны к Москве, а к князю Михайлу Вадбалскому о подводах от Государя писано; и береженье к послу в дороге и на станех держати великое, чтоб ему ни от кого обиды и бесчестья не было, и иноземцы б и руские никакие люди к послу и к дворяном и к посолским и к дворянским людем не приходили, и ни о чем с ними не разговаривали, и корм послу з дворяны и с людми давати по росписи, покупая по тамошней цене, а денги за корм велети кормовщиком платити; а питья, вина и меду и пива, что давати послу в поденной [205] корм, взяти ему на Вологде в дорогу до Ерославля, сметив по росписи, в колко ден мочно поспети. А из Ярославля взяти ему про посла и про люди питья до Ростова, сметя, в колко ден мочно поспеть. А в Ростове взяти питья у приказных людей, сметив до Москвы. Да и для запросов в дорогу питья в тех городех имати, что будет пригож. А к приказным людем в те городы о том от Государя писано. А корм послу з дворяны и с людми давати по росписи, емлючи у всяких людей, а за корм денги велети платити по цене, как где что купят, а за корм денги учнугь платити в городех приказные люди. А где что аглинскому послу корму даст и что за тот корм кормовщики дадут денег, и Костянтину то писати в книги ж и привести к Москве, и отдати в Посолском Приказе диаку Офонасыо Власьеву; а будет у них тех денег, что с ним послано на корм, не станет, и Костянтину аглинскому послу корм имати у всяких людей без денег, да то записывати в книги.

А где Костянтин аглинского посла встретит и что с ним посол поговорит и сколко с послом дворян и всяких людей, и какого чину посол и дворяне, и что под послом и под дворяны и под их людми и под рухлядью подвод с Вологды пойдет, и что поденного корму и питья учнут имати, и ему о том отписати к Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Русии к Москве, а отписки велети отдавати в Посолском Приказе диаку Офонасыо Власьеву. А как придет в Ярославль и в Ростов и как почает с послом быти к Москве, и Костянтину потому-ж отписывать к Государю с нарочными гонцы.

А нечто аглинской посол учнет Костянтина спрашивати про какие дела, и Костянтину говорит послу, что он человек служилой, Вологотцкой помещик, живет в царском жалованье у себя в поместье, а на Москве не часто бывает, и тех дел, о которых его спрашивает, слышати ему не лучилось.

А что с ним посол едучи учнет говорите в розговоре, и ему о том отписывати к Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичю всеа Русии к Москве, а отписки велети отдавати в Посолском Приказе дияку Офонасью Власьеву, и во всем к аглинскому послу и к дворяном Костянтину береженье и честь держати, и в кормех бы и в питье послу и дворяном и посолским и дворянским людем нужи никоторые не было. [206]

II.

Лета 7113-го сентября в 24 день по Государеву Цареву и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Русии указу память Костянтину Ртищеву. Писал еси к Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичю всеа Русии, что пришол еси с аглинским послом в Ростов сентября в 22 день. И как к тебе ся память придет, и ты-б с послом шол потише. А как придете в Переславль, и ты-б с послом в Переславле передневал дни два до тех мест, как Государь Царь и Великой Князь Борис Федорович всеа Русии придет от Троицы от Сергиева монастыря к Москве; а послу-б еси к его речи, любо вспросит, говорил, что в Переславле стоишь его для, что он поистомился и ему-б тут опочинуть. А идучи-б еси дорогою послу береженье держал по Государеву наказу, чтоб ему во всем было честно и в кормех бы, в естве и в питье недостатка не было.

III.

113-го октября в 16 день дияку Офонасью Власьеву сказывали аглинского посла Томоса Фомина приставы, князь Володимер Мосалской да дьяк Федор Болтин, что приехали с аглинским послом к Москве 6 человек руских людей: Васка Кузмин, Ивашко Семенов, Тимошка Зиновьев, Жданко Ермолин, Ивашка Игнатьев, Тренка Степанов, и ныне-де те люди живут на Посолском дворе.

И того ж дни дияк Офонасей Власьев велел их привести в Посолской Приказ и роспрашивать их, откуды они и для чего с немцы к Москве поехали и где они по та места жили, и явяся ли они приказным людем и приставом с немцы поехали.

И Васка Кузмин сын Котелников сказал: отец его жил на Колмогорах на посаде, а тому годы с 4, отшед он от отца жил на Колмогорах на Гостине на аглинском дворе у аглинского гостя у Томаса Ульянова сына Бебина. А как в 111-м году Ульян Бебин пошол за море, и после Ульяна жил он у аглинского гостя у Рыцеря Юрьева. И как пришол на Колмогоры аглинской посол князь Томас Фомин, а с ним гостя Томаса Бебина брат Фрянчик Ульяновь сын Бебин, и он с тем Фрянчиком поехал к Москве и ныне живет на Посольском [207] дворе у того Фрянчика, и приставом он на Колмогорах Максиму Юрьеву, а на Устюге Костянтину Ртищеву про собя сказывал, что он русской человек. А как почел он на Колмогорах жить у аглинских гостей, и Колмогорским приказным людем про то, что он живет у аглинских гостей, не сказывать спроста,

Ивашко Семенов сын сказал: родом Мосвитин, отец его был портной мастер; а после отца он остался мал, а жил на Москве у портного мастера у Гриши Новгородца. А в 112-м году в Филипов пост сьехал он с Москвы аглинского гостя с ЬІвановым с человеком Ульянова з дядею своим з Бориском на Вологду кормитца. А на весне он сьехал на Колмогоры с аглинским гостем с Елизарьем Федоровым, а приказным людем на Вологде не явяся, и жил на Колмогорах у того Елизарья. А как тот Елизарей пошол за море, и он Ивашко после его жил у агличенина у Рыцеря Иванова сына Петухова и к Москве он приехал с тем Рыцарем и ныне живет на Посольском дворе у него, а приказным людем на Колмогорах про то, что живет у немец, не объявил спроста-ж. А приставы Максим Юрьев и Костянтин Ртищев про то ведали, что он русской человек.

Тимошко Зиновьев сказал: отец его и он жили на Колмогорах, а был отец его конской мастер, а тому лет с 10 отца его не стало. А после отца жил он у матери; да как обнищали, прокормитися нечим, и он учал жить на аглинском дворе у аглинского гостя у Рыцеря Анкина варил есть. А приказным людем не явяся, потому что и иные русские люди у аглинских гостей на дворе живут, не явяся ж приказным людем. Да как пришол на Колмогоры аглинской посол, и он поехал к Москве аглинского посла с человеком с Копитаином, и ныне он живет на Посолском дворе у того немчина Капитаина; а приставы Максим Юрьев и Костянтин Ртищев про то ведали, что он русской человек.

Жданко Ермолин сказал: родом он Москвитин, отец его был торговой человек, торговал в Ветошном ряду, а тому лет з 20 отца его не стало, а он после отца жил на Москве, торговал орехи и ягодами. А в 111 году в великой мясоед пошол он [208] с Москвы на Соловки к чюдотворцом молитца, а с Соловков пришед, жил в Архангилском городе на сотникове на Богданове дворе Неелова у дворника у Офонки Кореленина. И как учали на аглинского посла суды наимывать ярыжных, и он нанялся на судно до Вологды. А на Вологде он, доложа пристава Костянтина Ртищева, поехал с Вологды аглинского посла с людми, стряпал у них в поварне. А ныне он живет на Посолском дворе, у посольских же поваров в поварне стряпает.

Ивашко Игнатьев сказал, что отец его был на Москве пушкарь, а тому лет с 8 отца его не стало, и после отца жил он у вотчима своего да у матери. А в 112-м году в Великой пост сшол он с Москвы на Устюг Великой в нищем образе кормитца, а на Устюге он жил у протопопа у Тимофея. Да как шол к Москве аглинской посол Томас Фомин, и он, доложа пристава Костянтина Ртищева, поехал к Москве с аглинского посла людьми, а едучи стряпал у них, суды поваренные мыл. А ныне живет на Посольском дворе, стряпает в поварне, а з двора его приставы спустить не велят.

Тренка Степанов сказал: родом он Каргополец, отец его жил в Тихвинской волостке во крестьянех, а тому лет с пол-40 отца его не стало. А после отца своего жил он на Соловках 2 года кормился, делал всякое монастырьское дело. А с Соловков пришед, учел он жить на Колмогорах на Гостине на аглинском дворе, наимывался у аглинских немец всякия работы работать и х конатному делу пеньку прял с ыными русскими с наемными людьми. А тому лет з 20, как пришол из за моря на Колмогоры аглинской гость Иван Ульянову и он Тренко учал жить у того Ивана на Колмогорах и на Вологде, варил на него и на товарыщев его есть. А как он учал жить на Колмогорах у Ивана Ульянова, и про то всяким людем на Колмогорах было ведомо. Да и не один он у Ивана русской человек. А за море он с Иваном и с ыными немцы не езживал. А как пришол в Архангильской город аглинской посол князь Томас Фомин, и Иван Ульянов послал его Трепку к аглинскому послу стряпать в поварне; и он Тренко с послом приехал к Москве, варил есть, и ныне живет на Посолском дворе, а приставы Максим [209] Юрьев и Костянтин Ртищев про то ведали, что он русской человек.

И дияк Офонасей Власьев Костянтина Ртищева роспрашивал, как он встретил аглинского посла, и те русские люди Васко Кузмин сын Котельников с товарищи, которые приехали к Москве с аглинским послом, ему Костянтину сказывали ли про собя, что они русские люди и для чего он их не оставил на Устюге или на Вологде, и аглинскому послу говорил ли он, чтоб посол тех русских людей от себя отослать велел и с собою их вести не велел, и Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичю всеа Русии о тех людех отписал ли.

И Костянтин Ртищев сказал, как он аглинского посла встретил на Устюге и увидел того Васку Кузмина с товарищи, говорил им, для чего они русские люди едут с аглинским послом, и они-б от посла шли прочь, не ехали с ним. И Васко с товарищи сказали, что они русские люди, а живут у аглинских гостей у Ивана Ульянова с товарищи. И он говорил Колмогорскому приставу Максиму Юрьеву, что то за люди едут с англинским послом, и почему он им велел с послом ехать, для чего их от посла не отошлет. И Максим ему говорил: поехали те люди с послом из Архангельского города, а в Орхангильском городе говорил он Максим об них Тимофею Лазареву, что едут с послом русские люди, и Тимофей-де о том посылал к аглинскому послу, чтоб он тех людей от себя велел отослати, потому что они русские люди. И посол де об них приказал, что то люди аглинских гостей Ивана Ульянова с товарыщи, и отсылать их от себя не велел.

А на Вологде он Костянтин аглинскому послу говорил, чтоб он тех русских людей велел от себя отослать, и им говорил, чтоб они с послом не ехали. И посол их от себя отослать не велел, а они его Костянтина не послушали, от посла не пошли.

А на Устюге его Костянтина Ивашко Игнатьев не докладывать, чтоб ему Ивашку с послом ехать к Москве, то на него тот Ивашко сказал ложно. А того, сказал Костянтин, не упомнить, писал ли он к Государю о тех людех о Васке Кузмине с товарыщи, или не писал. [210]

И в отписках Костянтина Ртищева в Посолской Приказ о тех людех не писано.

И того ж дни Васко Кузмин с товарищи отосланы на Кормовой двор к Онтипе Рубцову, а велено их подержати до Государева указу. Да сказывад про то диак Афанасей Власьев вверху бояром.

И октября в 29 день бил челом Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Русии Аглинской гость Иван Ульянову чтоб его Государь пожаловал, велел ему отдати руского человека Тренку Степанова, которой взять у аглинского посла. И по Государеву Цареву и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Русии указу диак Офонасей Власьев того Трепку Степанова велел отдати аглинскому гостю Ивану Ульянову, а Ивашко Кузмина сына Котелникова, да Ивашко Семенова Москвитина, Тимошку Зиновьева, Жданко Ермолина, Ивашко Игнатьева велел дати Василью Бартеневу на поруку, что им к послу и к посольским людем не приходити.

И ноября в 5 день в Посолской Приказ к диаку к Офонасью Власьеву Василей Бартенев по Ивашке Семенове да по Жданке Ермолове да по Ивашке Игнатьеве принес запись поручную, а по Ивашке Кузмине сыне Котелникове да по Тимошке Зиновьеве записи поручные не принашивал, а сказал, что они на Кормовом дворе у Онтипы Рубцова.

А Онтипа сказал: взял у него Тимошку Зиновьева Посолского Приказу немецкой толмач Еремей Еремеев, а велел де ему того Тимошку взяти диак Офонасей Власьев в Посолской Приказ.

И толмач Еремей Еремеев взял того Тимошку с Кормового двора не по Офонасьеву приказу, самоволством и не сказав про него в Посолском Приказе, вскоре после того поехал на Углеч, а на Углече велено ему быти для Государева дела у Густава Королевича, и про того он Тимошку потому и не распрашивал, что поехал вскоре.

А про Васку Кузмина Онтипа сказал, что тот Васка у него на Кормовом дворе.

Да подал Антипа в Посолском Приказе диаку Афанасью Власьеву записку, а в записке писано: [211]

Присланы из Посольского Приказу на Ямской двор 6 человек, что были у аглинских послов: Васка Кузмин сын Котелников, Ивашко Семенов сын, портной мастер, Тимошка Зиновьеву Жданко Ермолин, Ивашко Игнатьев сын пушкарев, Тренка Стенанов.

И по приказу дьяка Афанасья Власьева даны на поруку Ивашко Семенов портной мастер, Жданко Ермолин, Ивашко Игнатьев, а поруку по них збирал Посолского Приказа сын боярской Руженин Василей Бартенев. А Тренка Семенов Каргополец отдан аглинскому гостю Ивану Ульянову, взял человек его Куземка Дмитреев. А Тимошку Зиновьева взял Офонасьевым словом Власьева в Посолской Приказ толмач Еремей Еремеев. А Васка Кузмин ныне на Ямском дворе, а зовет его к себе служить доктор Христофор... (т. е. Рыхтингер).

* * *

Письмо сэра Томаса Смита лорду Сесилю. ⁸ [212]

Я сообщил Вашей достопочтенности о моем благополучном, прибытии в Архангельск в прошедшем июле, а также о распоряжениях Государя для моего путешествия по реке. По пути ⁹ оттуда в Москву я встречал ранных гонцов, которые привозили указы об облегчении мне проезда и о снабжении меня продовольствием в дороге. При моем прибытии в окрестности Москвы для сопровождения меня в столицу были высланы князья и бояре и до 5000 всадников, они провожали меня до моей квартиры, которой был лучший дом во всей Москве. Через 8 дней я был [213] приглашен на аудендию к Государю, он восседал в большой палате на золоченом троне, с Императорской короной на голове, со скипетром и многими другими регалиями. ¹⁰ Я вручил Его Величеству (кредитивную) грамоту, подарки и изложил обстоятельства, вызвавшие мой приезд; затем Государь и его сын, сидевший подле него, спрашивали о здравии моего Короля и пригласили меня обедать с ними; за, обедом сервиз был истинно царский и весь из золота; Государь и Наследник сидели за одним столом, я же и моя свита за другим, князья и бояре за другими столами. ¹¹ Государь присылал ко мне мясные блюда и бокалы с напитками, в середине же обеда позвал меня к себе и поведал мне, как он любил покойную Королеву английскую, как свою собственную жизнь, ¹² так как она была расположена к нему, и так как я привез любезное послание от моего Короля, его брата, он благожелательно (lovingly) принял таковое и хотел бы в течение всей своей жизни [214] оставаться его любезным братом. В конце обеда он снова подозвал меня, дал мне кубок вина из собственных рук, и всем лицам моей свиты, и затем отпустил меня. Как мне сообщали – я должен был вскоре иметь (еще) аудиенцию для разрешения служебных дел, но в этот промежуток времени тому помешало известие о каких то мятежниках, поднявших оружие на границах с Польшей, и вот я должен оставаться здесь и возвращаться тем путем, каким (сюда) прибыл ¹³.

Февраля 25, 1604 г., в Москве. [216]

* * *

Письмо Горсея к Б. Годунову, полученное Т. Смитом перед выездом из Москвы.

Славнейщий, могущественнейший Государь Борис Федорович Царь всея России, Великий Князь и повелитель всех царств, владений (княжеств) и областей подвластных. Иероним, сын Вильгельма, со всей покорностью бьет челом до земли к стопам Вашего Высочества. Высочайший и славнейший Государь! Господь да продлит надолго вашу жизнь и на многие годы ваше царствование в любви и расположении ваших добрых подданных. Благороднейший Государь, если я вспомню и подумаю о благорасположении и милостях, оказанных ко мне Вашим Императорским Величеством в течение многих лет – не могу не считать, что Всемогущий Господь достойно одарил вас, (тем качеством), что, несмотря на расстояние места и разность времени, у вас остается еще некоторое привычное вам царское благорасположение к мне, и я долгом своим почитаю на веки со всей покорностью сердца о том засвидетельствовать. Поэтому, благороднейший Государь, я осмелился писать Вашему Величеству (за что я покорно у Вашего Высочества прошу прощения) в виду того, что в вашем последнем, хотя давно уже написанном, царском письме, окончание которого отвечало вашей обычной царской доброте, было угодно Вашему Императорскому Величеству уверить меня о (дальнейшем) продолжении вашего царского ко мне расположения и вашем желании, чтобы, если мне нужны будут деньги, я о том написал Вашему Высочеству, и Ваше Величество прикажет послать мне деньги из казны Вашего Величества. На самом деле комфорт, довольство, которыми я прежде пользовался, по (моей) скромности не позволяли мне докучать Вашему Величеству такого рода просьбой. Теперь я покорно прошу [217] Ваше Величество приказать, чтобы это ваше царское вспомоществование было прислано к мне, дабы насколько возможно поддержать мое нынешнее состояние. Я знаю, что Всемогущий Господь сделал вас Государем обширнейших владений, величайшего народа и казны богатешней, чем какого-либо другого монарха в мире, поэтому и очень малая дача из вашей царской казны будет много значить сама по себе, и будучи малой – очень поддержит и поможете мне и моей (семье). Некогда Вашему Императорскому Величеству угодно было предложить мне многие предметы (т. е. подарки), которые я по деликатности отказался принять, полагая, что я никогда не лишусь вашего царского расположения; основания моего (такого) доверия, достославнейший Император и милостивый Государь, исполнив свой долг со всей покорностью, я нижайше вверяю на ваше высочайшее и милостивое усмотрение ¹⁴. Если бы я не знал хорошо но опыту вашу великую милость, вашу княжескую доброту и в высшей степени царское расположение (ко мне), я бы не осмелился умолять (о пособии) Ваше Величество, ибо, какова бы ни была нужда, я хотел бы сохранить чистое сердце, которым я некогда любил вас, ту богобоязненную, честную совесть, с которой я некогда служил вам, буду стараться и почитать вас до конца дней моих и только хотел бы еще раз, пока вы живы, видеть наши царские очи. Высочайший и могущественнейший, великий и славнейший Государь! всепокорнейше умоляю вас – предайте забвению ¹⁵ и простите по вашему княжескому благорасположению и милосерднейшей милости – мои проступки и мои смелые безрассудные действия.

Иероним Горсей.

Из славного города Лондона 10 июня от Р. Хр. 1604 г.

(Оригинал среди грам. в английских делах Моск.. Арх. Мин. И. Д.). [218]

* * *

Сношения и переговоры Т. Смита с боярами и дьяком Власьевым. ¹⁶

Правосилный Кесарь и правовелеможный Государь Борис Федорович, великий Государь Царь и Великий Князь всея Русии (и прочая – полный титул). Прислан я к вашему славному величеству от Королева пресветлого величества, моего премилостивого Государя Якова, великого Короля Аглинского, Шкотцкого, Францовского, Хибирского, оборонителя веры, Короля острова Веихта Ярнзы Джарзы Манна Англеся и многих островов Оркадеских, Государя сиверные и полуденные земли Вялсы Князя Карнавальского Ланкастерского и Оркского, Государя и великого владателя Уских Морев и держателя розных крепких городов и устей в Недорлянской земле Флюшина Брилля и Рамеркинся и с ыными многими королевствы, княжествы и государствы. Сей великий силный Король учинився над семи многими королевствы по подлинному наследству после исхождения сродицы своея Елисавет Королевны, славные памяти, вашего величества любительные сестры, покаместа она жива была, слыша славы вашего величества и пространство вашего государъства и множество ваших поданных и о вашей милости и справедливости и всей иной благодати в вашей славной парсоне и памятуючи ту великую любовь, как ваше величество любили младого Государя Датцкого, его величества брата, которого не стало в сей земли, и выразумев о той великой любви, которая утвердила сердца вашего величества и имянованные Королевны, желает, чтоб такая ж любовь зачати и вперед держати меж вашего славного величества и его; а у него многие друзи и сродычи, как ведомо всей вселенной, толко свыше всех ищет вашего величества дружбы окроме того, что он в приятельстве с Королем Датцким и с великими Государи и Князи Ерманскими и Францовскими. Подлинно мне мочно известите, что все Государи Юропские так его имеют, что нет Государя и власти, которые-б не прислали к нему имянитых послов, объявляючи великую дружбу и все иное, что к тому пристоит, и силы Его не менши иных, потому что он владеет воинскими людми болши иных крестьянских Государей, и в том он пресчастьлив, [219] что не токмо его подлинно послушают, но и возлюбляют и удивляютца все его люди и люди его добре благословлены, что у них Король полон милости и разума владети над ними, и ему-б подаровал Бог многое изобилие. Сей великий и силный Король объявляючи се свое хотенье, как он сперва все свое королевство пришол и преж того, как он не был корунован, посылал к вашему величеству свое Государьские грамоты от чести с слугою своим с Ываном Мериком; а у него в нынешнее время великой сьезд думати о соединеньи многих его королевств; поволил меня от того отослати, где было мне по достоинству моему тут же быть, послал меня к вашему величеству с чесным посольством прошати всякие братцкие любви и докончанья и соединенья, чего все Государи и властели Юропские у него просили, а он ни у кого не просил развее у вашего величества. И со мною его величество и Королевна Анна Фредрикова дочь прислали челобитье и поздравленье к вашему славному величеству к Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичю всеа Руссии и к Государыне Царице и Великой Княгине Марье Григорьевне всеа Руссии и к славному и силному Государю Царевичю Князю Федору Борисовичю всеа Русии и к благочестивой Царевне и Великой Княжне Аксинье Борисовне всеа Руссии. И молить его величество, чтоб вам принята от них великую радость со всякою Божиею благодатию [его] Государьское сердце желает да ещо ¹⁷… ….та Государъская братцкая любовь… …ныне зачелась держати крепко, [покам]еста свет стоить ¹⁸ меж вашего величества и его и ваших наследников. А после того велено мне подати до вашего величества Короля Государя моего Государь[ское]… …о том известно будет от Царского величества, не ведаючи Царского величества на то мысли, потому что ее не стало.

О содержанье торговле, что меж обеих государствах подданных держано, и объявити о взысканье о ходу о торговле через Царского величества государства в Персиду и восточную Индею и о [220] взысканье Китая, а от того Царскому величеству и его подданным будет прибыль великая, а Король мой инако не хочет, развее свыше к умноженью и к прибавленью чести и к добру Царскому величеству, а той болшие статьи, о которых мне велено говорити, и яз о том написал вкоротке ¹⁹.

А как Царское величество изволит и прикажет с кем говорити о сех делех, и я по его Царского величества изволенью готов, а иного дела у меня нет, а прислан я к Царскому величеству, а ни х какому к иному Государю.

* * *

Грамота Иакова I Б. Годунову, ²⁰ привезенная Т. Смитом.

Якуб Божиею милостию Король аглинской шкоцской францовской и хибирской Оборонитель веры тому правосильному и велеможному Государю Борису Федоровичю великому Государю Царю и Великому Князю всеа Русии… к любви и к дружбе, и то мы хотим держати с вашим величеством по прежнему, как и по ся места держано. Да мы-ж ещо ему приказали объявити вашему величеству о ходу через вашего величества государства в Персиду, и мы мыслим, что вашему величеству мочно учинити ход в торговле в Индею и во все восточные страны крестьянства мочнее иных великих государей и годнее того, как ныне есть ход долгой и трудной морем около носа Бона Эсперанца. И о том мы приказали нашему послу розсказати вашему величеству, как вы повелите ему у себя быти, и мы вашему величеству бьем челом, чтоб вы его жаловали и верили в том, о чем он учнет до вас доносити и извещати о нашей любви, а мы хотим того, чтоб то было крепко, как издавна меж вашего величества, и нашие бывшие сестры, славные памяти, было или о торговле или о прибавленье торговли, а то мы вашему величеству объявляем ни для чего, развее для умноженья вашие славы и к добру вашим подданным. [221]

Но тому приказу есмя во всеи государской любви к вашему величеству и послали с сем нашим послом знамя нашей любви и бьем челом вашему величеству, что вы то любително приняли. Буди ваше величество в сохраненье Всевышнего. Писана в нашем дворе в Оитхал Июня в 1 день, от Рождества Христова 1604, нашего счастливого владения 2-го году аглинского и францовского и хибирского, шкотцкого 37 А внизу грамоты припись, Королева рука:

Якуб Король.

* * *

Правочестнейший думный Офонасей Иванович. Яз был в великой надеже, что было мне с кем поговорити о делех до моего отпуску, и прошал у вас, чтоб известили Царскому Величеству и учинити время, как о делех поговорити, о чем есми прислан. Толко о том, как изволит Царское Величество, то и мне годно. Бью челом вашему честнейшеству, чтоб почли сего письма, что в сей грамотке заверчено. Буди ваше честнейшество в сохраненье всемогущего Бога. Писано марта в 9 день (1605 г.). А на исполи написано:

Ваш многолюбительный и надежный друг Томас Смит.

Да в той же грамотке заверчен лист:

Говорити было мне о содержанье любви и о соединенье меж великого Государя Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Русии Самодержца и великого Короля Якова британского францовского и хибирского и иных, да и о содержанье торговли меж обеих государств подданных и в прежнем моем писме о том писано.

Да прошу яз того, чтоб Его Величество пожаловал велел свои прежние жаловалные грамоты, которые даны Короля моего большим гостем, переписати изънова и написати, что дано по прошенью и для любви Короля моего, и чтоб тем гостем поволно было торговати в Персиду и в Китай и в иные государства ездити через Царские великие государства. А приходити по прежней жаловалной грамоте, которая у них ныне есть, к Архангелскому устью. Да в прошлом году взято Государя моего гостей с ефимков пошлины четыреста, рублев, и Царское-б Величество пожаловал велел те деньги им отдати, а Королю моему то будет в великую любовь. [222]

* * *

Английский перевод грамоты Бориса Годунова, данной Томасу Смиту при отъезде его из России. ²¹

[Нет перевода]

* * *

Отъезд Смита из Москвы. ²²

Сокращенный список с грамоты, данной Смиту от Бориса Годунова английскому королю Иакову I.

Милосердия ради милости Бога нашего в них же посети нас восток свыше во еже направити ноги наша на путь мирен, сего [226] убо Бога нашего в Троице славимого милостию, от Великого Государя Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Русии Самодержца… и нашего Царского величества сына от Великого Государя Царевича Князя Федора Борисовича всеа Русии Якубу Королю Аглинскому и Шкотцкому и Францовскому и Хибирскому и иных.

Присылал еси к нам Великому Государю и нашего Царского величества сыну к Великому Государю Царевичю Князю Федору Борисовичю всеа Русии посла своего князя Томаса Фомина о дружбе и о любви, и мы Великий Государь Царь и Великий Князь Борис Федорович всеа Русии Самодержец и нашего Царского величества сын Великий Государь Царевич Князь Федор Борисович всеа Русии, оказуючи к тебе нашу Царскую любовь, послу твоему Томасу наши Царские они велели видети вскоре и грамоту вашу приняв любительно выслушали, и о которых делех к нашему Царскому величеству ты Якуб Король писал в своей грамоте и что по твоему приказу посол Томас говорил речъю и подал писмом, и на те на все дела послу твоему ответ велели есмя учинити бояры нашими, боярином и дворетцким и наместником Псковским Степаном Васильевичем Годуновым с товарыщи; и нашего Царского величества бояре с послом твоим со князем Томасом Фоминым о тех делех говорили и писменой ответ на его речи велели дать. А что еси к нашему Царскому величеству писал в своей грамоте, что послал ты того посла своего нас Великого Государя навестити и здоровье наше видети и о счастном пребыванье себе известити и себя на своих королевствах в счасливом владенье обестити и желаеш того, чтоб тебе с нашим Царским величеством вперед быти в содержанной любви и в докончанье по томуж, как меж нашим Царским величеством и славные памяти сестры нашей любительной Елисавет Королевны издавна держано было, и мы Великий Государь Царь и Великий Князь Борис Федорович всеа Русии Самодержец от тебя Якуба Короля то приимуем в любовь, что к нашему Царскому величеству прислал посла своего наше Царское здоровье видети, и против того к вам Якубу Королю любовь свою и дружбу и доброхотенье объявляти хотим и желаем вам от Бога на ваш их государствах долголетного и счастливого владенья и хотим с тобою в дружбе и в любви-ж быть и в ссылке по тому, как [227] наше Царское величество были в дружбе и в любви с сестрою нашею любительною с Елисавет Королевною. А что посол твой князь Томас писмом своим объявил от вас о аглинских гостех, чтоб нам Великому Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичю всеа Русии Самодержцу для вашего прошенья их пожаловати велети приходити в наши государства и торговати с нашими торговыми людми всякими товары попрежнему, и наше Царское величество, оказуючи к тебе свою любовь и дружбу, купетцких людей вашие аглинские земли пожаловал и поволили им приезжати в наши государства х Колмогорам х карабленой пристани и в ыные места и торговати повольною торговлею всякими товары беспошлинно по томуж, как было при сестре нашей любительной Елисавет Королевне, а об ыных делех по нашему Царскому повеленью бояре наши послу твоему в ответе объявили, и писменой ответ велели есмя дати и отпустили его к вам со всем любовным делом и своих послов к тебе послали. Писана в государствия нашего дворе царствующего града Москвы лета от создания миру 7113 г. Марта месяца ²³.

* * *

Грамота Димитрия ²⁴, данная Т. Смиту.

Надписано: Перевод с грамоты, отправленной сэру Т. Смиту от Государя русского Димитрия Ивановича.

Димитрий Иванович Великий Государь, Царь и Великий Князь Всероссийский повелел Гаврилу Самойловичу Салманову ехать на Вологду, а оттуда к Архангельску, или где он застанет английского посла – и там объявить послу через переводчика о своем прибытии и также засвидетельствовать послу, что Государь Царь и Великий Князь Димитрий Иванович всей Руси Самодержец послал к нему своего придворного ради дел его величества, а по прошествии часу или двух ехать Гаврилу к послу и держать Государеву речь следующего содержания:

Мы Велшсий Государь, Царь и Великий Князь Димитрий Иванович всей Руси Самодержец, также многих других государств Государь и Обладатель повелели тебе Томасу (Смиту), английскому послу объявить Иакову Королю Англии, Шотландии и Ирландии, что, по Божескому праведному суду и всемогуществу, мы взошли на престол наших прародителей и вступили в управление великих и славнейишх государству Владимирского и Московского, также царств Казанского и Астраханского и Сибирского и всех государств Российские земли великих Государей и Великих Князей Самодержцев России. А наиболее мы вспоминая переписку, любовь и дружество, которые имелись прежде между нашим родителем Великим Государем Царем и Великим Князем Иваном Васильевичем, достославной памяти, также между нашим братом Великим Государем Царем и Великим Князем Федором Ивановичем, Самодержцем всея России, и их сестрою английскою Королевою Елизаветою, мы равным образом имеем намерение отправлять посольства, содержать с вашим Королем Иаковом доброе соглаеие и дружество и утвердить оное еще больше, нежели как было прежде. В доказательство сего намерены всем его [230] подданным в нашем государстве оказывать всякую милость, и им даровать большие привилегии, нежели какие они поныне имели, и тебе его послу повелели мы отправиться без всякого задержания и препятствия. Итак желаем, чтоб ты своему государю, Королю Якову, обьявил любовь нашего величества, и сказал бы ему, что мы не преминем, как скоро Бог благоволит наше коронование и мы восприемлем царскую корону наших предков по нашему обряду и достоинству, тогда мы, Великий Государь Царь и Великий Князь Димитрий Иванович всея России Самодержец, отправим к нему наших послов для взаимного поздравления по-прежнему обыкновению. Что же касается до грамоты, которая тебе дана была Борисом Годуновым, то мы требуем, чтоб ты ее отдал нашему придворному служителю Гаврилу, когда он тебя о сем известить, чтоб ты отослал его обратно в Москву. Подписано дьяком Афанасием Ивановичем Власьевым ²⁵.

* * *

Письмо Джона Мерика из Москвы гр. Солисбюри. ²⁶ [232]

Достопочтенный!

Я не сомневаюсь, что Вашей чести через с. Томаса Смита, бывшего недавно послом в этой стране от Его Величества нашего Короля, почти (уже) известно о большой перемене, случившейся в этом русском государстве, а именно о смерти Государя (Emperor) Бориса и воцарении благородного Князя Димитрия Ивановича, несомненного сына ²⁷ престарелого Государя Ивана Васильевича, ныне единственного наследника всех этих обширных государств.

В настоящее время я осмелился сам писать к Вашей достопочтенности, почитая своим долгом и достойным довести до Вашего сведения о той великой любви, какую имеет к нашему [233] милостивейшему Королю этот достойный Государь; дружбу и благорасположение (Короля) он предпочитает всем государям в христианском мире и желает это засвидетельствовать как милостивой грамотой, присланной мне по возвращении из путешествия к морскому берегу сюда в Москву, так равно при моем прибытии пред лицом Его Величества в его царской стоянке ²⁸, где он трижды повторял перед своими боярами, как сильно он желает пользоваться любовью нашего благородного Короля, для засвидетельствования которой он не только посылал своего служилого человека к королевскому послу, но решил также в этом году отправить в Англию своего царского гонца. Он хотел, чтобы я приготовил судно для его (гонца) путешествия, что было исполнено, но позднее время помешало осуществлению этого намерения и помянутый гонец должен был отправиться сухим путем, но разные соображения побудили отложить это отправлеиие до ближайшей навигации и Его Высочество намеревается послать (гонца в Англию) с отходом первых судов.

Затем позвольте (сообщить) Вашей достопочтенности, что прибыв в последнее время в Москву (со всей поспешностью будучи вызван Государем) я имел аудиенцию у Его Величества, который меня сначала спрашивал о добром здоровьи нашего Короля, а потом повторял о своей великой любви к нему, говоря при этом своим боярам, что во всем свете нет такого просвещенного Государя, как наш весьма известный Король, и что он сам видел какую-то книгу, изданную Его Величеством вместе с разными его (Короля) речами, в то время сказанными; из чего видно, как высоко он ценит благорасположение такого достойного Короля и несомненно ради Его Высочества мы купцы Его Величества пользуемся здесь ежедневно многими преимуществами, что указываете на его предупредительную (regardfull) благосклонность к Королю, ибо кроме нового подтверждения наших привилегий, столь обширных, он разрешил нам торг с Персией, и что еще важнее – выразил желание, чтобы я непосредственно к нему обращался во всякое время и мне не будет отказано в моих ходатайствах. Его Величество дал также паспорт за Его Величества печатью, чтобы он мог удобнее [234] путешествовать без всякого затруднения, и все эти милости служат важным доказательством особого расположения Его Величества к нашему Королю, что, я знаю, Вашей достопочтенности всего лучше известно, и чего бы я когда-либо ни просил у этого благородного Монарха (по делам) Русской Компании, он тотчас удостоивал своим согласием при сильном своем желании вступить в согласие и дружбу с нашим благородным Королем. Таким образом, я отчасти исполнил свой долг, доведя ближайшим образом до сведения Вашей достопочтенности дела такой выдающейся важности (как лица), для которого такие дела имеют особое значение.

Его Величество очень желает, чтобы из Англии были высланы ему различные мастеровые, которым он обещает не только содержание, но предоставляет им оставаться здесь, или возвратиться на родину, о чем я, хотя подробно писал Компании, считал подходящим довести до сведения Вашей достопочтенности для того, чтобы этим людям был разрешен приезд сюда, что доставило бы большое удовольствие этому достойному Государю.

Засим, умоляя о продолжении Вашего достопочтенного покровительства Русской Компании, в чем, мы признаем, Вы никогда ей не отказывали, покорно остаюсь, желая чтобы Всемогущий долго поддерживал и возвеличивал Вашу честь Вашей достопочтенности

Джон Меррик.

На обороте: подать это Его достопочтенности лорду графу Солисбери главному секретарю Его Величества английского Короля.

* * *

Привилегии, дарованным Димитрием англичанам.

Список ²⁹ з жаловалные грамоты Великого Государя Цесаря и Великого Князя Дмитрея Ивановича всеа Русии Самодержца. Бог наш Троица, иже преже век сый Отец и Сын и Святый Дух, утверди нас скифетр держати православия и благоволи нам особ царствовати к благоугодию земле и к потребе людем в месть врагом в похвалу добродеем.

Мы наяснейший и непобедимый Самодержец Великий Государь Дмитрей Иванович, Божиею милостию Цесарь и Великий Князь всеа Русии и всех татарских царств и иных многих государств Московские монархи подлеглых Государь Царь и облаадатель, пожаловали есмя аглинские земли купцов: сер Томаса Смита ³⁰ книта, сер Джана Спенсера книта, сер Хомфрея Оилда, Роберта Дова, Роберта Чанбарлена, Ульяна Гарава, Джана Харбея, Рыцеря ³¹ Стаперса, Джана Мерика, Рыцеря Врита, Рыцеря Кокса, Томоса Фаринтона, Рыцеря Вичта, Жоржда Болса, Бартоломея Барнса, Рыцеря Бодлера, Джана Касленя, Едварда Чери, Томоса Александрова. Поволили им приходити на караблех нашего государства в Двинскую землю к Арханилскому городу и на Колмогоры со всякими товары и торговати повольною торговлею и от морские пристани ходити водяным и сухим путем в наши великие государства до цесарствующего града Москвы и в Великий Новгород и во Псков и по всем городом государства нашего и торговати всякими товары также, как аглинские купцы пажалованы были при прежних Великих Государех, блаженные памяти, при отце нашем Великом Государе Цесаре и Великом Князе Иване Васильевиче всеа Русии Самодержце и при [236] брате нашем Великом Государе Цесаре и Великом Князе Федоре Ивановиче всеа Русии Самодержце, и пошлин с их товаров таможные и замытные и свалные и проезжие и судовые з голов и мостовщины и явки и перевозов и всяких пошлин имати есмя не велели. Аглинским гостем чюжих товаров с собою за свои товары в наши государства не имати и не продавати, и нашим людем от них их товары не торговати, и закладчиков им наших людей за собою не держати и закупщиков своих по городом не посылати, а где в которой город сами приедут, и им торговати свои товары продавати и руские товары покупати повольно; а коли приедут в наши государства в Великий Новгород и во Псков или в ыные в которые городы нашего государства с своими товары торговати и исторговався похотят ехати к Москве или в аглинскую землю, и наши бояре и воеводы и всякие люди по сей нашей Цесарской грамоте отпущают их неиздержав, а пошлин с них и с их товаров не емлют; а где они поедут с торгом проездом, а товаров не купят и своих не продают, и в тех городех с них никаких таможных и всяких пошлин потомуже не емлют. А торговати аглинским купцом в нашем государстве и товары свои на руские товары меняти месным делом сукна кипами и поставы, а камки и бархаты поставцы, а не в аршин, а на рознь и в розвес и в аршин товаров не продавати ни меняти и весчего товару всякого в розвес в золотники не продавати, а вино фрязское продавать бочками, а в ведра и в стопы и в чарки в рознь не продавати; а торговати им своими товары и меняти самим, а руским торговым людем от них их товары не торговати ни меняти ни чюжих товаров за свои товары нигде не провозити. А будет аглинские гости и купцы похотят товар свои продавати на Колмогорах и на Двине и на Вологде и в Ярославле, и они товар свои продают повольно. А с товаров с их по всем нашим городом во всем нашем государстве бояре наши и воеводы и всякие наши приказные люди тамги и всяких пошлин не емлют по сей нашей Цесарской жаловалной грамоте. А под товары им свои во всех наших государствах по городом наймовати извощиков и суды и гребцы повольно Потомуж, как нашего государства купецким людем. Также аглинские гости и купцы похотят ехати из нашего государства в [237] ыные государства, или в свою землю пойдут, а похотят в нашем государстве покупати и в свою землю отвозити узорочные товары, и им те товары покупати поволно же, и свои узорочные товары, которые годны к нашей Цесарской казне, потому же приносити к нашей казне поволно же. А с тех их узорочиых товаров по всем городом приказные наши люди пошлин никаких не емлют же и пропускают их без задержанья. А как аглинские гости исторговався с Москвы поедут, и они явятца в Посольском Приказе думному диаку Ивану Курбатову сыну Грамотину. А будет судом Божиим аглинские земли купцов на море розобьет карабль и принесет тот карабль х которому месту нашего государства, и по нашему Цесарскому указу в тех местех, где тот карабль принесет, приказные наши люди животы аглинских купцов сыскивают ³² в правду и отдают аглинским людем, которые в то время будут в нашей земле, а не будет в то время аглинских купцов в нашем государстве, и те животы собрав положити в одном месте, а как придут аглинские земли купцы, и по нашему Цесарскому указу те животы отдадут аглинские земли купцом ³³. А что аглинские земли у гостей и у торговых людей по прежним жаловалным грамотам прародителей наших Великих Государей Цесарей Росийских двор на Москве у Максима Святого за торгом, и аглинским гостем и торговым людем жити на том дворе попрежнему, а держати им на том дворе одново дворника русина или своего немчина, а иных руских людей не держати никого. Да у них же аглинских гостей дворы по городом: двор в Ярославле, двор на Вологде, двор на Колмогорах, да двор у пристани в Арханильском городе, и те им дворы за собою держати по нашему Цесарскому жалованью попрежнему, а с тех дворов податей и оброков и всяких пошлин имати есмя не велели, и с посадцкими людьми ничем им не тянуть. А на тех дворех в Ярославле и на Вологде и на Колмогорах и в Арханельском городе держат они дворников своих немец или руских людей молотчих [238] не торговых людей по человеку или по два, и товары они свои на тех дворех кладут, и продают свои товар с тех своих дворов кому похотят по сей нашей Цесарской жаловалной грамоте, а дворники без них их товары не торгуют никакими. А у карабельной пристани приставати им попрежнему с своими товары и с караблей свои товары выкладывати и рускими товары нагруживати карабли своими наемными казаки, да и своими суды перевозити в новой Арханильской город на свой двор. А сколько у них будет каких товаров, и тому у них нашим приказным людем… головам и целовальником их товаром и руским товаром, что их товару придет и пойдет, имати росписи за их руками, а самим их товаров не пересматривати и кип не розвязывати нигде и пропускати их везде не издержав по сей нашей Цесарской жаловалной грамоте. А как похотять аглинские земли гости и купцы из нашего государства послати в свою землю людей своих сухим путем через иные государства, и им своих людей посылати с нашего Цесарского Величества повеленья волно без товаров, а грамоты проезжие дают им в Посольском Приказе. А кому будет до них каково дело в торгу или в обиде, и по нашему Цесарскому указу судит их дашь посолской думной диак Иван Курбатов сын Грамотин. А где будет им и их людем во всех наших государствах в котором городе ни буди в торговых и в обидных делех лучитца чего искати или будет на них кому искати какова дела в торгу или в обиде, и нашего государства во всех городех бояре наши и воеводы и приказные люди их судят и управу меж их чинят в правду.

Дана сия наша Цесарская жаловалная грамота в государствия нашего дворе цесарствующего града Москвы лета от создания мира 7114 ³⁴ декабря месяца. А подписа Великого Государя Цесаря и Великого Князя Дмитрея Ивановича всеа Русии Самодержца думной диак Иван Курбатов сын Грамотин. [239]

* * *

Копия с письма г. Плессена ³⁵ 3 сентября 1605 г. ст. стиля.

[Нет перевода]

(Извлечение).

Сообщают важные новости из Пруссии и Польши, а именно, что какой-то Димитрий, именующий себя сыном великого князя Московского Ивана Васильевича при помощи панов и духовных сановников Польских завладел значительной частью Московского государства, и что 1-го прошлого июля он должен был быть коронован в столице Москве, великий же князь Борис, его жена и дети – скончались, или в плену.

Этот Борис хотел выдать замуж свою дочь за брата Датского короля, который несколько лет тому назад умер в Москве прежде, чем вступить в брак с царевной. Затем он хотел выдать ее за сына курфирста Бранденбургского. Король Польский также втайне помогал помянутому Димитрию отчасти, чтобы угодить Папе, отчасти ради своей выгоды и (ближайшим образом) для того, чтобы получить возможность когда либо возвратить себе свое королевство Шведское, в которое можно сделать вторжение со стороны Московского государства, и при том весьма легко, не переходя рек, в особенности зимою, но нужно быть хорошо одетым из опасности подвергнуть нос, ноги и уши (действию) того страшного холода, который там бывает. Уже давно святые отцы работают над тем, чтобы подчинить Московию Римскому престолу, отчасти действуя благосклонностью, убеждениями, отчасти силою. Там был долгое время при папе Григории XIII иезуит Поссевин и он действовал в этом деле то под шкурой лисицы, то в образе льва при Стефане Баторие, короле Польском, с которым папа Сикст V по сему предмету поддерживал тесные сношения.

Утверждают, что помянутый Димитрий в награду за помощь, оказанную ему королем, духовными сановниками, палатином Сандомирским и другими панами Польскими дал обещание ввести папизм в Московии ³⁶, водворить там иезуитов, из коих некоторые уже [242] состоят в его свите, но я не знаю, удастся ли ему это, ибо Московски народ – невежественный, необразованный и до сих пор он до крайности ненавидел папизм, каковый они называют в Московии латинской верой. Они же исповедуют греческую веру; названный же Димитрий будет, может быть, пользоваться симпатиями и расположением знати, которой, бывшей в прошлом в наибольшем в мире подчинении и рабстве, он, взамен того, обещал свободу (как говорят) и привилегии польской знати, которые очень важны и весьма обширны. Папы же, по-видимому, желают обращения и подчинения Московии для того, чтобы оказать более сильное противодействие Турку, которого может тревожить и напасть на него великий князь Московский, могущий выставить в случае надобности 150 (тысяч) войска, как я всегда полагал и разговоры с итальянцами ясно то указываюсь, что… ³⁷ побудить короля Польского и Московию, чтобы они соединенными силами изгнали всех еретиков из Ливонии и Швеции и, затем, чтобы, удерживая в своей власти морской берег от Данцига до Дании – они не распространяли далее своего господства, привлекая лишь на свою сторону кроме Датского короля 5 ганзейских или восточных городов, обещая им свободу и льготы от уплаты налогов и чрезмерных пошлин, каковые они ныне вынуждены уплачивать помянутому королю Датскому. Затем (если верно, что он овладел скипетром, и водворил иезуитов) для более тесной связи Димитрия с королем Польским не преминуть устроить ему брак в Польше, хотя бы с сестрой этого же короля, если бы она не была пожилой, ибо ей около 40 лет.

На этих основаниях папы и их сторонники строят планы других предприятий, далеко простирающихся, даже (касающихся) Великобритании, если бы они только могли захватить Зунд, от которого зависит главный источник доходов короля Датского. Вам известно, что помянутому королю испанцы предлагали значительную сумму денег, чтобы он закрыть проход для судов Голландии и Зеландии, доставляющих хлеб и другие предметы торговли в Ливонию, Пруссию, Московию, и прочие восточные страны. [243]

Подтверждают также смерть великого канцлера Польского, который был также коронным гетманом ³⁸. Это был враг Австрийского дома, который, без сомнения, очень радного смерти. В приложенной записке вы найдете некоторые подробности, касающиеся его погребения и его завещания. Это не был обыкновенный шляхтич, но лицо очень выдающееся и достойный называться королем, каковым он был в действительности и по своей власти.

* * *

Записка о России Вильяма Скотта ³⁹, адресованная благородному графу Солисбюри. [248]

Достопочтенный!

Вследствие поразительных событий (поразительных до необычайности), происходивших в России в этом году во время переговоров сэра Томаса Смита, и в виду разнообразных о сем мнений и слухов мне кажется достойным труда хотя несколько выяснить и осведомить мир о столь важном событии, вносящем действительно перемену (правительства) и другие изменения в этом государстве, пространство территории которого равняется третьей части Европы, и в то же время охватывает части Европы и Азии; по неограниченной же власти своего правительства (я думаю) оно превосходить все другие и по богатству (особенно бояр) оно не уступает самому могущественному государству; торговлей же и промыслами кроме того оно приносит пользу всем христианским странам; (я считаю это) своим долгом перед Вашей достопочтенностью, как государственным лицом вместе с некоторыми вашей достопочтенности родственниками; я разумею тот несчастный дом из Кента, о котором можно сказать:

Heu domus antiqua! quam iniquo domino dominaris!

Эти соображения наставляют меня с подробностями представить перед глазами Вашей достопочтенности свое сочинение, с ошибками и недостатками, коих мое старание не могло избежать, и кои Ваша милость исправит, как происходящие от лица, всеми лучшими качествами своего ума посвятившего себя службе и благоволению Вашей достопочтенности, которого если бы я удостоился в какой-либо степени – я считал бы свой труд и время достойно вознагражденными, а не потерянными (напрасно), будучи (как я могу сказать о себе) еще новичком в мире, не посвященный и не приобщенный к высшей власти, и это (первый) юношеский труд моего путешествия, первые плоды применения моего учения к (житейской) деятельности. [249]

Предмет и содержание моего изложения – это очерк посольских переговоров, описание страны, территории и земель, прилегающих к Российской Империи (т. е. к Русскому государству), характтер нравов, партий, и наконец изложение последних двух перемен в правлении или скорее правителей; из всего этого (трактата), посвященного, в частности, Вашей достопочтенности, пока большое сочинение можно будет переписать – я нашел подходящим составить нижеследующее краткое изложение главных или важнейших событий, происшедших в числе этих перемен (отвечая Вашему желанию, выраженному через сэра Томаса Смита).

После смерти Царя и Великого Князя Московского и вслед затем, когда умерли его сыновья и жена – проявилась эта смута. Через каких-нибудь двенадцать дней после приезда в Московскую столицу сэра Томаса Смита, и через четыре дня после блестящего его приема на аудиенции – из дома Бельского (?) об этом новом претенденте Димитрии Ивановиче (как он называется), считавшемся умерщвленным, доходит к двору удручающее известие, что он вторгнулся в пределы (Московского) царства со стороны Литвы, при поддержке 3000 поляков и в соединении с 6000 русских козаков (как они называют этих людей, живущих на берегах Волги в диком состоянии добычей от диких зверей, а по временам и торговлей) и несколькими незначительными татарскими племенами. Против этого претендента Великий Князь отправляет 100 или 200 тысяч человек; было два сражения; (первое) перед Рождеством Христовым, когда Борис находился в самом дурном состоянии – было дано с умыслом недалеко возле осажденной крепости, из которой была сделана вылазка к неприятельским траншеям и в пылу битвы неприятель почувствовал наступление с тыла, что придало сражению несколько благоприятный, чем сомнительный исход, а потери (с обеих сторон) были почти одинаковы; эта вылазка была делом Петра Феодоровича Басманова (о котором будет упомянуто ниже).

Вторая битва была после Рождества Христова, в коей претендент был сломлен и окончательно разбит, восемь с половиною тысяч его армии (у него никогда не было более 17 тысяч всего войска) пало и взято в плен; вся артиллерия и почти все запасы захвачены, и все было бы истреблено, если бы не (жадность) к [250] добыче и усталость воинов, продолжавших преследование врага и разивших его на протяжении 8 верст или мили.

После этого наш почтенный посол имел почетную отпускную аудиенцию и мы предприняли наш путь обратно (т. е. в Англию) зимой, на санях почти перед Пасхой, считая при том это предприятие делом иезуитов (коими так кишит Польша), которое, вероятно, скоро кончится; но мы ясно видели, что Великий Князь поражен, как громом (этим событием), и много говорил об этом; ближайшая весть, достигшая к нам в течение (этих) трех недель была смерть Бориса. Peior est, mortis modus ipse, morte / Conscivit sibi mortem (Род смерти хуже самой смерти сам выбрал себе смерть, т. е. сам лишил себя жизни).

Удивительное дело! без новых потерь, или приключения, армия налицо вся и ни одного знатного еще не пало, не было завоевано и части территории, имеющей какую-либо цену, враг в оборонительном положении, опирающийся только на укрепленные места, снести стены коих ничего не стоило бы, в это время он отравил себя и только лишь из страха измены других он потерял веру в себя и в свое царство и лишил всякой цены свое доброе имя и славу своей мудрости…

Но Государю наследует Цесаревич, а его мать помогает ему в эти переходные времена; бояре и народ присягнули ему, благородный военачальник князь Мстиславский возвращен домой и помилован, ранее помянутый Петр Басманов (оказавший выдающиеся заслуги в этой войне, его наградил Борис и почтил званием советника и Псковского наместника) был отправлен в свой лагерь несколько дней спустя, этот то Петр (Басманов) совершил измену и передался врагу вместе с 50 или 60 тысячами воинов и артиллерией, затем (следовало) обычное одно или два волнения в Москве, в котором очень многие из бояр подверглись нападение, Князь и его мать даже были насильственно заключены и разобщены впредь до того времени, пока станет известным желание приближавшихся победителей; тем временем Князь и мать были отравлены (только сестра избежала яда) и их трупы были выставлены [251] на показ, как бы виновных в своей собственной смерти, затем вместе с трупом Бориса, вырытым из его могилы, недостойно, позорно были закопаны в землю.

Каким образом достиг царского трона Димитрий Иванович, всей Руси самодержец, и было бы верным сказать о нем – veni, vidi, vici – я могу ответить, что он выступил претендентом, настоятельно (я должен это признать) домогался ⁴⁰, пришел и завладел. Узел разногласия и трудности заключается в том, есть ли это правящее лицо действительный или предполагаемый наследник, или он – самозванец, дело это такой высокой важности, чтобы его можно было быстро выяснить, или ответить на него как-нибудь одним или двумя словами, чтобы дать хоть руководящую нить, дабы вывести Вашу достопочтенность из темного лабиринта к свету, оно таково (по своему характеру), что (одно) время его ясно выяснит.

Престарелый Иван Васильевич, находя, что царская кровь (его дома) угасаег, и продолжая хотя по-турецки свой образ жизни, на этом пути скончался – оставил двоих только детей после себя, старшего Феодора взрослого, вступившего уже в брак при его жизни, и самого младшего Димитрия, одного года, от шестой жены. Старший сын – мягкий. Простоватый умом, веледствие чего Борис (его шурин) был призван к двору (он и его под не имели значения и власти во все царствование Ивана (Грозного). Его призвали стоять у кормила правления Богдан Бельский и ІЦелкаловы, чтобы противодействовать боярам, которые теперь (как это бывает в такие времена в государствах) приподняли свои угнетенный плечи и стали бряцать своими цепями, и таким образом произошло то, что во время коронации Борис (ранее частное лицо) является лицом ближайшим к Царю или Великому Князю, на правой его стороне, несет его скипетр и проч.; вслед затем он пожалован советником, конюшим, управителем его дома (а в действительности государства), князем Казанским, ему пожалованы земли, поместья по Волге, обширные как целое графство (в Англии), дающие около 20 или 30 тысяч марок годового дохода. Но перед коронацией или этим [252] возвышением Бориса Димитрий, как подобает отроку Великого Князя, был отправлен в отдаленное место за 250 верст вместе с матерью и воспитателем из фамилии Нагих. Здесь отрок на шестом или седьмом году (насколько мне помнится) царствования Феодора был убит; замысел открыт, и дитя, которое суждено было видеть впоследствии при удивительных обстоятельствах – теперь рассказывают это (или как говорит о том общая молва) прежде, чем было увезено – было подменено, другое положено было и убито в его комнате; это дело также вышепомянутого Богдана (Бельского); он еще жив; Андреем же Щелкаловым и Петром Клешниным, управителем (оба ныне померли) дитя было увезено в Польшу и теперь через двадцать лет восстановлено (в своих правах); если спросят, почему случилась такая скорая перемена прежде, чем явились у Бориса (виновного в смерти) какие-либо честолюбивые замыслы, как его могли увезти в какое либо время из этого государства, из которого и муха не вылетит без позволения, как его содержали, пока он не открыл себя в течение трех лет,– на эти длинные расспросы поляки отвечают: он был им известен, ранее находился в услужении, нуждался ⁴¹; как же его не признавали, почему никто из знанных к нему не присоединился пока все не полилось на него (как из дождя) волей божественной судьбы и промысла, а не самого Богдана (Бельского), который действовал сообразно (с предначертаниями) сего последнего, на эти вопросы трудно отвечать. Если же перемена случилась (т. е, если его действительно подменили), отчего претенденту не благоприятствовали, не узнали его, зачем люди разрушают (изводят) себя такими тяжкими испытаниями. В действительности вид и характер всего этого ведут людей к торжеству военной силы ⁴² и vox populi не vulgi (глас народа, а не черни), а universi (всего народа) идет всегда одним путем: только victrix causa Diis placuit, они действуют так, как угодно Богу, и между ними нет упрямых Катонов, я же не желаю быть тем, который оправдывал бы дело Помпея, когда Цезарь является победителем.

Обо всем этом я многое мог бы еще сказать, но это все, что [253] в кратких чертах ⁴³ могу представить для высокого суждения Вашей достопочтенности, которая более чем я может извлечь из него этого краткого очерка столь выдающегося события, придать ему более совершенную форму, я же покорно представляя его Вашей милостивой критике, (остаюсь) со всей покорностью недостойный преданный слуга Вашей достопочтенности

Вильям Скотт.

Последние дошедшие к нам новости – это измена одного из Шуйских (из дома высокого происхождения), и его помиловаиие, в чем принимало участие духовенство; говорят и думают – это подготовление к перевороту. Какой-то купец казнен за выражения о личных нравах обладателя; Григория Микулина (бывшего в последнее время в Англии) предположено отправить в Польшу по делу о браке, а Петра Басманова с войском против турка, а может быть сражаться с герцогом Карлом (Шведским), который (как говорят) недавно предупредил русских, завладел Ивангородом, чтобы обеспечить за собою Нарву; он действительно настороже и говорить также находится перед Ригой (?).

(На обороте)

Благородному графу Солисбюри.

(Другой рукой)

От Вил. Скотта к лорду (Солисбюри) относительно России.

(Пометка карандашом)

Россия, царств. Иакова I, перед смертью гр. Солисбюри.

* * *

Донесение Брюса ⁴⁴ в Англию о событиях в России. [254]

Доктор Брюс к Сесилю. 5 августа 1606. ⁴⁵

(через Ельбинг).

Достопочтенный и добрейший лорд! С того времени, как я в последнем моем письме к Вашей достопочтенности через некоего Симона Питманна представил краткий очерк положения Польши, Венгрии, Германии и Московии – мы получили некоторые известия с подробностями о смерти Димитрия, умерщвленного в 27 день мая, что случилось через 10 дней после его бракосочетания благодаря заговору некоего Василия Ивановича Шуйского, соперника помянутого Димитрия и военачальника при нем (т. е. служившего ему) при низложении прежнего Государя Бориса Феодоровича. Хотя (Димитрий) был извещен (о заговоре) и мог бы предупредить этот кровавый замысел, но его разубедил его тесть Сендомирский воевода, уверяя, что опасения и подозрительность недостойны великого Государя и [255] поэтому он успокоился, что и помогло делу заговорщиков, ибо этот Шуйский начальствовал над солдатами и быстро неожиданно напал на его дворец, причем Димитрий, видя, что ему изменили, убежал во внутренние покои, имея за собой 5 запертых дверей, каковым изменническая партия взломала, и заставила его из страха броситься в окно, отчего он (упавши) сломал себе ногу. Вслед затем он был умерщвлен, обезображен, и пролежавши на рынке 3 дня, в нагом виде, он был предан огню; царица и отец ее воевода заключены в тюрьму, много польской шляхты убито; этот же Шуйский избран Государем и, как писали из города Риги в Ливонии в город Данциг, он почти сговорился с герцогом Карлом Шведским вторгнуться в помянутую Ливонию.

* * *

Из Пруссии 4 сентября 1606 года. ⁴⁶ [257]

Мы имеем здесь через письма из Вильны и Кракова подтверждение известий о смерти Димитрия с разными подробностями.

Но в общем они сходятся в том, что главою помянутого заговора был Шуйский, ныне Великий Князь Московский, ранее наместник Полоцкий, важный и опытный военачальник, который когда-то был прислан сюда для заключения договора между покойным Великим Князем и Королем Стефаном Баторием; ему не нравился образ действий Димитрия с самого начала, (в особенности) несчастная гибель последнего Великого Князя с его родными, за исключением лишь одной дочери, которую Димитрий, обесчестив, прогнал и заключил в монастырь. Этот (Василий) Иванович и жители страны, видя недостойные деяния, заметили кроме того о (готовившейся) перемене их веры согласно желанию иезуитов, которые сейчас же получили какой то храм для своего богослужения; затем Димитрий имел намерение установить новый порядок управления страной вопреки ее привелегиям, который дал бы волю полякам, всей их распущенности через господство женщин, (и привел бы) к другим несправедливостям. Между тем Великий Князь (т. е. Димитрий) очищал сундуки казны для того, чтобы наполнять (их сокровищами) сундуки своего тестя, который таким образом получил возможность уплачивать долги, выкупить свои имения, которые он прежде заложил.

Все это было причиной того, что русские, оскорбленные столькими обидами, решились вместе с Шуйским отделаться от Димитрия и с этой целыо пустили слух, будто бы татары с оружием намереваются вторгнуться в Московское государство; таким образом Шуйский подготовляется с войском к тому, чтобы неожиданно напасть и умертвить Димитрия, и он привел в исполнение этот план, утром 27 мая 1606, в тот момент все люди еще спали и тревога была поднята с такой великой яростью, что Димитрий, видя себя атакованным неожиданно, стал искать спасения в бегстве до 5-ой комнаты (своего дворца), затем выбросился из окна вниз, отчего сломал себе ногу; его тотчас же схватили и умертвили русские; затем изуродованный, нагой он лежал три дня. Узнали за достоверное, что он не был потомком великокняжеского происхождения, но [258] что он чародей, ставленник иезуитов, что его мнимая мать, сыном которой он себя именовал – вовсе не хотела его признавать ⁴⁷. Наконец его труп предали земле, по так как несколько дней спустя после этого стали появляться ужасные видения, его вырыли и, отняв руки и ноги, бросили в воду.

Как и он (Димитрий), убиты большая часть иезуитов и поляков, исключая некоторых более простых, которых выслали к польской границе. Супруга (Димитрия) и отец ее отправлены много дней (назад) внутрь страны и содержатся в заключении. Новый Великий Князь отправил посольство в Польшу для того, чтобы вытребовать пересланные туда Димитрием сокровища, что может вызвать новую смуту в этом государстве.

Из Данцига пишут, что герцог Карл Шведский осадит Ригу.

* * *

Донесение о современом состоянии Польши, Венгрии, Московии и Германии, а именно:

[Нет перевода]

Извлечение. ⁴⁸

* * *

Д-р Вильям Брюс к лорду Солисбюри. Данциг, сент. 5, 1607.

[Нет перевода]

(Извлечение).

Сообщают за достоверное, что после Шуйского последним узурпатором Московским является какой-то Димитрий Петрушка родственник последнему убитому Димитрию, и что благородный король Карл Шведский тайно ведет переговоры с германскими князьями, предлагая им свое содействие к тому, чтобы Пруссию и Лифляндию воссоединить с империей, как это и было в давние времена, ибо он видит, что у Швеции не хватает силы, чтобы защитить Лифляндию от поляков и, вероятно, что к тому склоняются большие города этих двух стран, тяготящееся польским управлением. [260]

* * *

Новости о польских делах. [261]

Извлечение.

Данциг 19 и 24 сент./ 3 окт. 1606 г.

«Иезуиты стараются изо всех своих сил воскресить своего Димитрия новыми рассказами и сказаниями, произвольно сочиненными, но новый Великий Князь Шуйский так уже похоронил его в землю, что это ничего им не сулит в будущем, кроме опасностей и общего стыда».

«Воевода Сендомирский вместе с дочерью все еще находится в заключении в городе Москве. Многие друтие паны и шляхтичи польские высланы, как пленные, даже в Астрахань в татарской земле. Герцога Карл делает большие приготовления к ливонской войне и к своей коронации, для чего пригласил ангальтских принцев и других знатных особ».

* * *

Состояние Русского государства по смерти последнего претендента Димитрия. ⁴⁹ [263]

Настоящий Государь Василий Иванович (Шуйский), достигнув власти по праву наследования, и затем в силу подтверждения избранием его боярством, дворянством и общиною города Москвы, вскоре после смерти Димитрия и торжественного своего коронования начал смещать и назначать воевод и начальников во всех областях и городах своих владений, и между прочим послал воеводу в важный город, называемый Путивль, и отправил немедленно вслед за ним дворянина привести к присяге население этого города на верность ему. Этот дворянин, встретивши одного особенно близкого сторонника покойного Государя по имени Шаховской ⁵⁰ (который, [264] спасшись туда, отклонил многих дворян и солдат тех мест от признания нынешнего Государя) также перешел на их сторону под впечатлением того великого угнетения, какое терпели от Москвы окраинные места и отдаленные части России, (что выражалось) во 1-х, в том, что они умертвили своего Государя, а затем выбрали нового Царя, не дав им знать о причинах низложения первого, и не спрашивая их согласия в избрании последнего; и вот при своем уважении они воспользовались случаем, чтобы отвергнуть верноподданническую присягу, и решили потребовать у Москвы отчета о прежних деяниях; и они поступили так еще более потому, что Димитрий, за особые ему заслуги, освободил эту область от всех налогов и податей в течение десяти лет, что безусловно было потеряно с его смертью. Новый воевода, противодействовавший этому заговору, был убит, а для большего успеха своих предприятий они пустили слух, что Димитрий еще жив и просил их восстановить его на царство. Этот слух среди недовольного и мятежного люда имел такой поразительный успех, что очень многие города в тех местах отказались присягать нынепшему Государю и принесли новую присягу предполагаемому в живых Димитрию; это заставило нынешнего Государя собрать силы и выставить армию, а мятежники привлекли всех недовольных в тех частях и в скором времени силы возросли настолько, что они скоро выступили в поход во главе с 60,000 человек и явились перед Москвою на расстоянии трех английских миль. Наличность такой армии вместе со слухами, что Димитрий еще жив, так смутила умы населения страны, что оно недоумевало, что ему делать, ожидая разграбления Москвы, большая часть которой была осаждена, другая же часть города,– я не знаю в силу какого-то ослепления,– была оставлена открытой, так что могла получать подкрепления людьми и припасами, и пока слишком поздно они не спохватились, чтобы обложить город, но были дважды отброшены с большим уроном. Несмотря на это, они продолжали осаду, стали писать письма к рабам в город, чтобы они взялись за оружие против своих господ и завладени их имениями и добром; этих людей почти также боялись, как и внешних врагов, и даже более, в виду того, что они состояли из низшего класса населения, недавно деморализованного грабежом поляков, очень непостоянного и [265] готового волноваться при всяком слухе, лишь надеясь разделить добычу города вместе с мятежниками. В виду этого, одного из них посадили на кол, а он при смерти постоянно твердил, что покойный Государь жив и находится в Путивле. Наконец мятежники написали в город письма, требуя по имени ранных бояр и именитых граждан, чтобы их выдали как главных виновников смерти прежнего Государя. Эти бояре и лучшие горожане, видя в каком крайнем положении они находились, употребили все свое влияние и средства, чтобы поддержать Государя, и убедили его, что не было другого средства спасти себя от опасности такой, как дать сражение.

Так и случилось, а между тем, среди двух главных начальников разбойничьего лагеря возникли несогласия, один из них старый вор и разбойник на Волге по имени Болотников ⁵¹, а другой Паска ⁵², и вот этот последний оставил сторону (мятежников), перешел и подчинился Государю с 500 своих приверженцев. Через него Государь узнал о положении дел в неприятельском лагере, а также и то, что слух, будто бы Димитрий жив – был ложным вымыслом. Неприятель, ослабленный вследствие ухода одного из главных их вождей, терзаемый раздорами, подвергшись нападению (Шуйского), в конце концов предался бегству. Болотников бежал с теми, которые ушли в Калугу, город в 100 милях или более от Москвы, где он укрепился и три месяца выдерживал осаду благодаря изобилию этой области, лежащей между рек – Доном и Днепром. Исход (борьбы) пока не известен.

* * *

II.

Бумаги посольства Г. Англера в Швецию, Данию, Бранденбург и Австрию. [267]

Копия.

Арвиду Тенесону, Ионсу Нильсону и Самуилу Нильсону относительно вестей от москвичей. Эребру 5 февраля 1606 г.

Наша милость и благодатная воля и доброжелательность согласно Божию Провидению и пр. Мы получили ваше письмо, верные слуги, и вместе с тем узнали и о тех новостях, идущих теперь из России, которые кажутся нам очень чудными, потому что мы из них можем вывести только одно заключение, что или старый Великий Князь Борис Феодорович и его сын Феодор Борисович еще живы или же случилось какое-нибудь другое знаменательное и великое внутреннее возмущение. И как сообщил нам Баптиста Безелер, в тот день, когда он оставил Выборг, там распространилось срочное известие, что Димитрий Иванович также скончался. Если это правда, то нам кажется, что русские лишили его жизни, потому что он исповедывал папистскую религию и, как уверяют взаправду, вскоре в начале своего царствования велел казнить и лишить жизни несколько правосланных монахов. И поэтому весьма возможно, что, если он действительно умер, они спорят из-за правительства, так как никто из наиболее знатных не остался в живых, ни Борис [268] Годунов и его род, ни какой нибудь другой, который мог бы сесть на престол и дерзнуть захватить правление в свои руки. Но если Димитрий Иванович еще жив, то восстали против него, может быть, из-за религии и хотят прогнать его. И то обстоятельство, что святой Патриах и Митрополит наложил налог на монастыри, чтобы защитить свою веру, а также и то известие, что Димитрий отошел на киевскую границу, чтобы свататься за дочь воеводы, это довольно определенно указывает на то, что ему пришлось уступить и, может быть, вновь искать поддержки киевского воеводы. На основании этих соображений Вам надо будет стараться раздобыть новые и точные сведения и дать знать через доверенных вестников русским, что ести кто-нибудь из них захочет найти у нас прочной службы, то они получат у нас свободное место, как они сами, так и жены их и дети. И сообщите им также и то, что вам хорошо известно, что у них происходит распря, и что если им нужна наша помощь, то мы согласны притти к ним на подмогу с первым наступлением весны, как с туземным так и иноземным войском. И вы также можете показать или вручит им список той копии, которую мы вам посылаем. Мы хотим также, чтобы вы написали воеводе в Кексгольме и Нетеборге в том духе, в каком мы вам присылаем копию, и приказываем вам не упустить ни одного известия, а постоянно сообщать нам о случившемся. Дано и т. д. [269]

* * *

Копия.

Письмо Арвида Тенесона к воеводе в Кексгольме и Нетеборге. Согласно письму и т. д.

Державнейшего высокородного Князя и Государя, господина Карла и пр. назначенный наместником на Его Кор. Beл. владении и великой крепости Выборге. Я, Арвид Тенесон в Чьюстербю, сообщаю тебе N.N. начальнику в Нетеборге, что мой державнейший Государь писать мне, что твой Великий Князь Димитрий Иванович скончался и что в России теперь господствует суматоха и большое возмущение, вследствие чего вопреки заключенного навеки мирного договора, состоявшегося в Тесе N.N. года, задерживается письмоносец и почтальон моего державнейшего Короля Фридерик Татц. Поэтому мой державнейший Государь писал мне, чтобы я писать тебе и попросил бы разъяснения, жив ли твой Великий Князь и желает ли он сдержать заключенный навеки мирный договор. Если же он скончался, как упорно говорится, то мой державнейший Государь готовь притти на помощь со своим великим войском тем, кто имеет право на Московское царство и кто согласен сдержать заключенный навеки мирный договор, состоявшийся с N. в Тесе. Пиши поэтому ответ, жив ли твой Великий Князь и кто вообще является твоим Великим Князем, и содейсгвуй тому, чтобы почтальон и письмоносец моего державнейшего Государя опять возвратится согласно условию мирного договора и пр. пр. [270]

* * *

Копия.

Арвиду Тенесону о московских известиях. Дело см. выипе. Карл и пр.

Мы извещаем вас, Арвид Тенесон, что мы узнали, что в России происходит опять большая распря, и поэтому наверно и задерживается наш письмоносец и почтальон Фридерик Татц, которого мы отправили к Царю и Великому Князю над всеми россиянами. Поэтому мы повелеваем вам написать начальнику в Нетеборге и Кексгольме, и дать ему понять, что вы желаете узнать, из-за какой [271] причины наш почтальон и письмоносец задерживается, и кто там собственно является Великим Князем, так как здесь распространился слух, что Димитрий Иванович, Ивана Васильевича сын, уже отозван от земной жизни смертью, и кроме того дать им понять еще то, что, так как они спорят там в стране между собой, им может бьги нужна наша помощь, и в таком случае мы при первом открытии водного пути приедем со Шведским, финским и другим иноземным войсками на помощь тому, кто является законным наследником московского царства и согласен сдержать вечный мир, заключенный в Тесе в N.N. году. Пишите обо всем этом начальнику в Нетеборге и Кексгольме и познакомьте их с нашим мнением и потребуйте, чтобы возвратился напт письмоносец и почтальон. Поступайте согласно этому предписанию. Писано в нашем королевском дворце в Стокгольме, как выше.

Что вышеизложенным три письма верно списаны из находящейся здесь Государственной регистратуры удостоверяет:
Стокгольм, Государственный архив 10 мая 1907 г. Пер Сонден, архиварий. [273]

* * *

Копия.

Памятная записка для Эрика Иерансона и Кастена Гренельвальта, о чем им нужно спросить и беседовать с русским толмачем Гансом Англером, задержанным теперь в Гринсгольме. Дано в Стокгольме 17 ноября 1605 г.

Во-первых, после того как будет выяснено и установлено, на основании сперва письма Ганса Англера из Або Великому Князю Борису Феодоровичу и затем того письма, которое недавно было отправлено отсюда из Стокгольма в Россию, что он был послан сюда в Швецию более в качестве шпиона, он должен сказать правду, какое ему тогда было дано приказание Великим Князем Борисом Феодоровичем и какие интриги тогда имелись в виду против Швеции.

Во-вторых, так как в письме того самого Ганса Англера упоминается о том, что он слышал в Финляндии, что одна партия не была верна и доброжелательна Кор. Вел. нашему милостивейшему Королю и Государю, то пусть он сознается, было ли ему приказано Великим Князем следить за этим и разузнавать это, и что у Великого Князя в это время было на уме против Его Кор. Вел. в Швеции; кроме того он должен объявить и сообщить, через кого он мог узнать о таких вещах в Финляндии, и назвать тех, которые могли бы быть неверными, в чем может открыто сознаться, тем более что Борис скончался и вследствие этого он не связан присягой, и так как ему нечего думать о том, что он вновь может возвратиться в Россию и т. д.

В-третьих, так как Ганс Англер был в Дании в то время, как там находились русские посланники, он должен открыть нам правду, в чем состояло их дело и какой они получили ответ и отпуск, и не был ли тогда заключен союз или не сговорились ли русские и датчане против Швеции.

В-четвертых, так как вышеупомянутый Ганс Англер долго жил в России, а также и в то время, когда Димитрий, сын Великого Князя Ивана Васильевича, лишился жизни, как говорили, то он должен сказать правду, как это случилось, и является ли тот [274] Димитрий, который теперь стал правителем России, тем же самым кровным сыном Ивана Васильевича или нет, и как вообще следует понимать его дело.

В-пятых, так как Великий Князь Борис Феодорович в своем последнем письме к Его Кор. Вел., нашему милостивейшему Королю и Государю, утверждал, что первый Димитрий умер и был погребен в Угличе, и что другой, по названию Гриша Отропье, выдал себя на его место за сына старого Ивана Васильевича, как уже сказано, то поэтому Ганс Англер должен дать ответ, кто такой этот самый Гриша Отропье, а также и об его делах, откуда он явился и пр.

Наконец, он должен просить Арвида Эриксона, чтобы он написал польскому королю самым жалостливым образом, что если шведские пленники не будут освобождены, то это будет стоить ему жизни и благополучия и пр.

Верно списано из находящейся здесь Государственной регистратуры под 1605 г., что удостоверяет:
Стокгольм, Государственный архив, 10 мая 1907 г. Пер Сондси, архиварий.

* * *

Грамота Бориса Годунова Фридриху Курфюрсту Бранденбургскому.

Божиею милостию от Великого Государя Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Русии Самодержца ⁵³, Владимерского Московского Новгородского, Царя Казанского, Царя Астраханского, Царя Сибирского, Государя Псковского, Великого Князя Смоленского Тверского Югорского Пермского Вятцкого Болгарского и иных, Государя и Великого Князя Новагорода низовские земли, Черниговского Резанского Ростовского Ярославского Белоозерского Лифляндского Удорского Обдорского Кондинского всея северные страны Повелителя и Государя Иверские земли Грузинских царей и Кабардинские земли Черкаских и горских князей и иных многих [275] государств Государя и Обладателя. Ефиму Фредерику Марграфе Брандеборскому Римские реши (Reich) Арцыкоморному и Кухвистру Великому Арцику ⁵⁴ в Прусех в Штатине в Поморе в Кашубах Вендейскому и в Шлязвицах Крошенскому Бургграфу Нюренбергскому и Князю Риенскому и иных. В прошлом 112 ⁵⁵ году посылали есмя к приятелю нашему и соседу к Дацкому Християнусу Королю посланника нашего и думного диака Офонасия Власева, и по Крестьянусову Королеву велению говорил посланнику нашему канцлер Яган Фриз, что Жигимонт Король Польский владеет вашего пристоинства вотчинных и иных... с Прусскрю землею, которое издавна было Немецкие реши да вашего маркграфства Бранденборского. И нам бы Великому Государю оказуючи Крестьянусу Королю и к вам Ефиму Фредерику и к всему вашему Бранденбурскому дому любовь свою послать к Жигимонту Королю послов наших с иных государей послы на съезд о том говорити, чтоб вам по праведному суду прямо своего достоинства доступити. И быти ей вперед по прежнему в Немецкой реше к марграфству Брандеборскому.

И мы Великий Государь Царь и Великий Князь Борис Федорович всеа Русии Самодержец и нашего Царского величества сын Великий Государь Царь и Князь Федор Борисович всеа Русии для приятельские любви Крестьянуса Короля и оказуючи к вам Ефиму Фредерику нашу Царскую любовь писали к Жигимонту Королю, чтоб он в том вашему пристоинстве любовью и по праведному суду учинил. И Жигимонт Король никоторого сходительства и ответу нам в том не учинил, а хочет того, чтоб Прусская земля была к Польше, а вам бы прямым отчичем днесь вперед пристоинства не было; и вы Ефим Фредерикус о том к нам Великому Государю ведомо учинил, на которой мере у вас з Жигимонтом Королем о Прусской земле стало, и вперед тебе своей прямой вотчины Пруские к марграфству Брандеборгскому и к Немецкой реше доступати ли и коим обычаем и о кою пору промышлять и хто вам в том помогать учнет, чтоб нам о том подлинно ведать, как вам з Жигимонтом Королем о Прусской земле вперед быти, и мы по тому [276] смотря к тебе любовь свою объявить хотим. Писана в государствия нашего дворе царствующего града Москвы лета от создания миру 7113 ⁵⁶ ноября месяца ⁵⁷.

* * *

9 марта 1605 г.

Дело Тайного государственная архива в Берлине R XI, Россия 2 с. ⁵⁸

Предъявлено [в] Цоссене, 10 марта 1605 г. Иероним фон Дискау Курфюрсту Иоахиму Фридриху Бранденбургскому.

Светлейший высокородный Курфюрст, да будет Ваша Курф. Мил. уверены в моих всеподданнейших покорнейших услугах с преданным рвением. Милостивый Государь, как только фон Мингерода и я прибыли сюда, мы послали к господину Д. Брукману и Писторису и просили их явиться к нам. По Д. Брукман уже отправился в Бренсло на срочный суд, Писторис же тотчас явился и доложил нам между прочим о приезде московского посланника.

Чтобы узнать, что это за личность и что у него за кредитивная грамота ⁵⁹, мы тотчас же призвали к себе Андреса Линдгольца, через которого он заявил о себе Д. Брукману. Он-то и сообщил нам, что он урожденный москвич, по его предположению от немецких родителей, хорошо известный приличный человек, с которым он познакомился более десяти лет тому назад в Праге и [279] Регенсбурге, что он хорошо владеет немецким языком, такт, как неоднократно был прикомандирован к московским послам ⁶⁰, что он путь держит через Швецию и Данию и что у него есть доверенность от своего Великого Князя к Вашей Курф. Мил., но хотел бы изложить свое дело устно, что он приехал в простом сообществе и что находится здесь самтреть.

После этого мы велели Линдгольцу пойти к нему и передать ему что Ваша Курф. Мил. предвидели его приезд и отправили нас, Ваших советников, приветствовать его и просить его терпеливо дожидаться приезда Вашей Курф. Мил. через несколько дней. Так как в этот день уже было поздно (было уже после пяти часов), то мы-де не могли его беспокоить в этот вечер, но решили представиться ему на следующее утро и исполнить то, что нам было приказано. При этом Линдгольц должен был как бы про себя пытаться узнать, когда он выехал от Великого Князя, какой он выбрал путь, что у него за письмо Вашей Курф. Мил. и куда он думает ехать дальше. Теперь же после семи часов Линдгольц опять явился ко мне и указал, что он очень обрадовался нашему приезду, что узнал о задержке с терпепием, но просил только об одном, так как ему приказано как можно больше спешить со своей поездкой, чтобы Ваша Курф. Мил. выслушали его по этой причине при первой возможности. Он провел десять недель в пути, и путь его шел через [280] Лапландию, Швецию и Данию. У него паспорт от своего Великого Князя, от шведского герцога Карла и датского короля, который он и предъявил немедленно Линдгольцу, а тот принеся, его мне. Паспорт москвича снабжен великой печатью с золотыми буквами, а датская печать находится под 22 февр. Дальше он намерен отправиться в Прагу.

Так как по всему этому видно, что здесь нет никакого обмана, и так как у него так мало провожатых, то я сделал распоряжения, чтобы ему отведено было помещение во дворе Вашей Курф. Мил. и хотим во избежание лишних расходов в гостиннице завтра, если Богу угодно, согласно точному приказанию приветствовать его и перевести его во дворец. А Ваша Курф. Мил. Приедет по Вашему милостивейшему благоусмотрению и возможности, чтобы дать посланнику аудиенцию.

Он полагает, что Великий Князь выставит против Польши 180.000 человек и назначил им явиться в воскресенье второй недели поста. Равным образом он ожидает также участия 80.000 татар.

Это то сообщить Вашей Курф. Мил. и оказать Вашей Курф. Мил. всеподданнейшие покорные услуги я считаю своим долгом и искренним желанием.

Дано в Берлине ⁶¹ 9 марта 1605 г.

Собственноручное письмо. [281]

* * *

15 Марта 1605 г.

Дело Тайного государственного архива в Берлине R. XI, Россия, 2 с.⁶² [282]

Свидетельство, выданное московскому агенту Гансу Англеру.

От светлейшего высокодержавнейшего Князя и Государя, господина Бориса Феодоровича, Императора и Великого Князя всей России самодержца во Владимире, Новгороде, Царя в Казани, Астрахани и Царицыне, господина Пскова и Великого Князя в Смоленске, Твери, Ингрии, Перми, Вятке, Болгарии, и низменных областях Чернигова, Рязани, Ростова, Ярославля, Лифляндии, Белоозерской, Удора, Обдора и Кавдинии, и властителя северных краев, а также и Государя Иранских областей, Грузинских царей и Кабардинского владычества, и Государя и властителя еще многих других областей, нашего милостивейшего Государя предъявитель сего, придворнослужител своего высокодержавного Императора, Ганс Англер, представился и передал светлейшему высокородному Князю и Государю, господину Иоахиму Фридриху, Маркграфу бранденбургскому (cum toto titulo), нашему также милостивейшему Государю, письмо адресованное от его высодержавнейшего величества их Курф. светлости, вчерашнего дня от помеченного числа в собственные руки их Курф. светл. здесь в резиденции Курфюрста и в его дворе, которое их Курф. светл. приняли подобающим образом и в ближайшем будущем вновь просмотрят для услужливого письменного ответа его величеству Великому Князю. Между тем упомянутому придворнослужителю Гансу Англеру выдана эта доверенность в знак хорошо исполненного представления и передачи с печатью их Курф. светл. Мы остаемся той же Курф. светл. по милости Курфюрста постоянно преданными. Подписано в Берлине 15 марта 1605 г.

Приказал господин фон Дискау и составил
Заведующий канцелярией.

Список. [283]

* * *

10 марта 1605 г.

Дело Тайного государственного архива в Берлине R. XI, Россия, 2 с. ⁶³ [285]

Предъявлено [в] [Цоссене,] 11 марта 1605 г.

Иероним фон Дискау Курфюрсту Иоахиму Фридриху Бранденбургскому.

Светлейгаий высокородный Куфюрст, да будет Ваша Курф. Милость уверены в моих всеподданнейших покорных услугах с преданным рвением. Милостивый Государь, я не сомневаюсь в том, что Ваша Курф. Мил. изволила всемилостивейше выслушать чтение отправленная мною вчера вечером письма.

Вслед за этим я не считаю себя вправе оставить Вашу Курф. Мил. всеподданнейше в поведении о том, что сегодня в воскресенье около девяти часов фон Мингерода и я пригласили посредством господина Писториса и шести юнкеров упомянутого московского посланника из гостинницы во двор Ваш. Кур. Мил.

Потом мы в указанном ему помещении обратились к нему со словами, что передаем милостивый привет Вашей Курф. Мил. и что вежливо просим его дожидаться приезда Вашей Курф. Мил. с указанием на совпавшее обстоятельство, что Ваша Курф. Мил. Не находится теперь в этом дворе. На это он всеподданнейше глубоко благодарил за приветствие и еще раз повторил, что он послан с письмом от своего великодержавнейшего Князя к Вашей Курф. Мил., а также и с приказом устного воздействия в том смысле, о котором подробно излагается в его письме. Но так как он один из малейших слуг Великого Князя, и от него получил приказание не выдавать себя за знатного, а держаться по возможности тихо и скрыто, то он молит Всевышнего, чтобы его избавили от больших почестей и недолго задержали, чтобы главным образом он мог оправдываться перед своим господином, а также и перед Римск. Имп. Вел., так как Великий Князь его придает особое значение письму, которое он должен отвезти в Прагу.

Когда мы сослались на данное нам приказание и указали ему на то, что все это устроено Вашей Курф. Мил. в честь Великого Князя, то он наконец согласился на почетный прием и вел за столом много разумных бесед и речей. Из последних мои спутники и я заметили то, что он не простой человек, но находится у Великого Князя в большом почете и, вероятно, ценится как [286] человек искусный в своем деле ⁶⁴, и что он много раз бывал в посылках ⁶⁵. Одет он запросто по-немецки, один из его слуг носит московскую одежду, а другой также немецкую. Хотя я и слышал вчера от Линдгольца, что он московский уроженец, но я все-таки узнал от него самого, что он лифляндец и на четвертом году своей жизни вместе со своими родителями прибыл в Москву, уже во взрослом возрасте был послан в Германию и с тех пор все время провел на службе у теперешнего Великого Князя. Говорит он по-немецки вполне хорошо.

Хотя нам и не приличествовало спросить об его поручении, но во время беседы он сам высказался в том смысле, что он должен докладывать великое и важное дело Вашей Курф. Мил. и что его приезд является началом великой дружбы. И если бы настоящие беспорядки (о которых он, как я вчера писал Вашей Курф. Мил., рассказывал точно такими же словами и прибавил еще то, что полякам придется возиться более трех лет, раньше чем они вновь успокоят его господина) не возникли, то на этот раз были бы отправлены знатные посланники к Вашей Курф. Мил., что однако у нас возбуждает разного рода сомнения. Господину Писторису же он еще раз повторил, что его письмо написано на русском языке.

Это-то сообщить всеподданнейше на извещение Вашей Курф. Мил. и оказать всеподданнейшие покорнейшие услуги Вашей Курф. Мил. я и считаю своим долгом и своим искренним желанием.

Дано в Берлине 10 марта 1605 года.

Собственноручное письмо. [289]

Письмо Курфюрста иоахима Фридриха Бранденбургского Царю России Борису Федоровичу ⁶⁶. (Отпуск).

Светлейший державнейший Государь и высокочтимый друг. Ваше Императорское Величество и Любезность да будет уверено в наших дружеских услугах и во всем прочем приятном и хорошем, что только зависит от нас. И считаем мы своим долгом по службе и дружбе уведомить при сем Ваше Имп. Вел. и Люб., что милостивое и дружеское письмо Вашего Имп. Вел. и Люб., которое Ваше Имп. Вел. и Люб. изволили повелеть приготовить уже в ноябре прошлого года в Вашем великом и во всех странах широко известном городе Москве и в котором Вы милостиво и дружественно выражаете желание узнать, в каком положении находятся теперь дела о герцогстве Пруссии между нами и царстве Польском, исправно передано придворнослужителем Гансом Англером, а вместе с тем и принято и получено нами со всем подобающим почтением.

Принимая во внимание прежде всего выраженную в письме по долгу службы и дружбы великую милость, а затем и то обстоятельство, что Ваше Имп. Вел. и Люб. изволили беспокоиться вследствие милостивого и дружественного вмешательства и просьбы также светлейшего Князя господина Христиана IV, Короля Дании, Норвегии, Готтов и Вендов, Герцога Шлезвиг-Гольштейна, Стормара и Дитмарша, Графа Ольденбурга и Дельменгорста, нашего любезного сердечно-дорогого господина брата, сына и кума, осведомляясь о положении этих наших высоковажных неотступных дел, мы со своей стороны при сем милостиво и дружественно заверяем Ваше Имп. Вел. и Люб. во всей своей милости и любви. Благодарим, считаем себя поэтому обязаны Вашему Имп. Вел. и Люб. службою и дружбою, чтобы заслужить и удостоиться таковых всеми приятными услугами и дружбою согласно лучшему нашему пониманию; что мы всегда будем памятовать более доказать делом, чем расхваливать словом.

И желаем вместе с тем также Вашему Имп. Вел. и Люб. и Вашему молодому господину продолжительное и постоянное здоровье [290] тела, Вашему Имп. Вел. и Люб. также счастливое правление, победу и торжество над Вашими врагами, которые в то же время суть и враги христианства. Просим также сверх всего изложенного по долгу службы и дружбы Ваше Имп. Вел. и Люб. сохранить и не изменить и впредь подобную же милостивую и дружественную привязанность и любовь по отношению к нам.

Что же касается нашего Прусского дела, то мы не считаем возможным скрывать от Вашего Имп. Вел. и Люб., что нам до сих пор по этому поводу были оказаны и сделаны всевозможные неприятности; но так как дело само по себе правое и основано на ясных пожалованиях, договорах и подобном, так что каждый беспартийно может убедиться в том, что нет оснований отказать нам в наследстве этого княжества после смерти слабоумного Герцога Пруссии, наконец, благодаря оказанию Божьей помощи, на недавно состоявшемся Варшавском рейхстаге решили в том направлении, что Его Кор. Вел. Польши р. наш милостивый Государь, также любезный дорогой дядя и зять, назначает и утверждает нас попечителем и опекуном слабоумного Герцога и некоторым образом наполовину согласен также на наследетво.

Засвидетельствуя еще раз Вашему Имп. Вел. и Люб. справедливую благодарность за оказанную о нас заботливость, мы равным образом еще раз предлагаем при сем всевозможные приятные Вашему Имп. Вел. и Люб. услуги и остаемся и пребываем в дальнейшей милостивой и любезной любви и преданности Вашего Имп. Вел. и Люб. не менее услужливыми и старательными.

Дано в нашем дворе в Берлине, в первый день месяца мая, в 1605 году после рождения Христа нашего Господа и единственного Спасителя.

* * *

Грамота Бориса Годунова к Императору Австрийскому Рудольфу. ⁶⁷ [292]

Краткое содержание: Вследствие объявления войны Турцией Цесарю – Годунов для того, чтобы засвидетельствовать ему свое расположение, отправил к Запорожцам своего посланника Ивана Солонину с богатыми подарками и оружием с тем, чтобы они вторглись в пределы Турции и этой диверсией задержали бы их дальнейшее на Австрию наступление. Вследствие этого старшина Запорожский Симеон с войском из 3700 казаков совершили набег через Черное море в Турцию, захватили 10 болъших турецких кораблей, пленников; казаки доходили даже до Цареграда и в расстоянии одного дня пути от него сожгли города Кюстендже и Манголию и многие другие, многих жителей умертвили, а русских пленных освободили из неволи и (вообще) причинили много вреда.

Комментарии

2. Составлена в конце царствования кор. Елизаветы (Лонд. Гос. Apx. Russia, св. I), в виду какой-то тайной экспедиции с целию захвата, или временного занятия монастыря. Запас провианта автор советовал сделать на 6 месяц., хотя путешествие могло быть окончено в 3 или 4 месяца. Для пути необходимо взять кроме провианта достаточное число солдат (не менее 5000, так как гарнизон монастыря, недавно, лет 12 тому назад укрепленного, состоит из 1500 чел.), достаточно пушек, пороху, техников. Соловецкий монастырь автор считает богатейшим в мире, а здания по пространству в окрестности вдвое больше Лондонского Тоуера. Источники доходов: записи царей, высоко чтящих своего небесного покровителя Николая Угодника, частные пожертвования от паломников (guests), стекающихся сюда со всех концов России, и дачи от подчиненных Соловецкому монастырю обителей, числом до 30. Какова могла быть задача подобной экспедпции?

3. Англ. дела Моск. Арх. М. И. Д. 1603–1605 гг.

4. В оригинале holop tvoi hospodarev to the end of my days. Мерик любил употреблять русские выражения.

5. Иаков был женат (в 1589) на принцессе Анне, дочери короля Датского Христиана IV (1588–1648).

6. Сэр Томас Смит рыцарь вместе со своей свитой 10 июия 1604 года откланялся королю Иакову I в Гриниче, будучи представлен ему статс-секретарем гр. Солисбюри; 11 июня он был у наследного принца, 12-го получил инструкцию, а 13-го утром перешел на судно «Джон» под командою адмирала Френсиса и отплыл в Россию. Июля 22 дня 1604 года судно «Джон» бросило якорь в расстоянии мили от Архангельска (др. подроб. см. у Purcbhas His Pilgrims, III p. 748, London 1625).

7. Англ. дела 1604 Моск. Арх. Мин. Ин. Дел, № 3.

8. Ориг. в Арх. маркиза Солисбюри (Hatfield House, Hatfield, Herts.), часть док. коего уже описана, ср. Catalogue of the Cecil, pap. comp, by С. J. Stewart (рукоп.) v. iv. 47.

9. Смит двинулся в путь 6 авг., от Устюга (27 авг.) его сопровождал пристав Конст. Ртищев; 7 сентября они прибыли в Вологду, Смиту была отведена квартира в доме Строганова, и они пробыли там 6 дней. 19 сент. посольство достигло Ярославля, 22 – Ростова, затем по данной инструкции (приставу Ртищеву) путь продолжали медленнее и 2 окт. прибыли в Братошино. 4 окт. Смит имел торж. въезд в столицу, на встречу ему был высланы князь Влад. Андреевич Масальскин, Казарин Давидович Бегичев и дьяк Федор Болтин и 100 бояр. детей. Посол ехал через дерев. город, рынок, мимо церкви Пречистей Богоматери Гребневской и через Илыинские ворота в англ. посольский дом. Его встречал также и Д. Мерик, как агент англ. компании. При въезде в столицу посол по обычаю вышел из кареты и пересел на верховую лошадь, богато убранного скакуна, присланного Годуновым. Масальский произносил приветственную речь, спрашивал о здоровье англ. короля и впоследствии ежедневно, по приказанию Годунова, приходил утром навещать Смита.

10. В четверг 11 октября Смит имел аудиенцию у Государя, его провожали пристав, князь Масальский и дьяк Болтин, а во дворце встречал его и ввел в палату окольничий Петр Федорович Басманов. При входе посла Царь встал и стоя спрашивал о здоровьи короля и королевы. Годунов был одет в кафтан из малинового бархата, украшенный золотом и драгоценными камнями, на шее у него также была цепь из драгоценных камней. По правую сторону трона на пирамидальной подставке, такой же высоты как трон, стоял крест, к которому Государь поворачивался, прежде чем что-либо говорить, и крестился. Тут же недалеко стояла чашка и кувшин с водою для омовения, что делал Годунов часто в течение дня. Наследник сидел на «другом троне» (in another Throne), костюм его был похож на отцовский, но не такой богатый, на голове шапка из чернобурой лисицы, в руках золоченный посох с крестом (a golden staff....wih the likenesse of a cross at the top). В подобных же шапках, в золотых персид. одеждах, кругом на скамьях сидели бояре, числом до 200. Пол палат был покрыть тканями, материями и коврами.

11. Были приглашены и другие англичане Д. Мерик, Черри и др., Смит сидел напротив Государя на расстоннии 20 футов. За обедом сидели и позванные бояре – Государева Дума (Privy Counsell). Посла поражало богатство сервиза русских царей, множество блюд и лиц прислуживавших за царским столом. По словам Пурхаса за государевым столом прислуживало 200, за княжеским 100 боярских детей, в возрасте не свыше 20 лет. Для питья кроме пива и вина подавали превосходные сорта меду (excellent kindi of mead). Когда провозглашался тост за здоровье англ. короля – посол подходил к Государю, получал бокал при приветствии из рук Государя и все присутствовавшие вставали с своих мест.

12. Он говорил это почти со слезами на глазах (almost in a weepiing passion).

13. Впоследствии Смит и его свита с восторгом вспоминали о том видающемся приеме, какой был им оказан Царем русским (Purchas, His pilgrims III, 749). Известие о появлении Димитрия и его походе пришло в Москву на четвертый день после аудиенции Смита и произвело удручающее впечатление. Пришлось думать о грозящей опасности – и всякого рода другие дела были отложены, в том числе и представление Смита. Борис стал замкнут, Смит долгое время его совсем не видал, даже в крестном ходе 21 ноября (1604 г.) не было Бориса, а выезжал его сын Федор Борисович «в сопровождении двух татарских принцев, двух молодых князей, и 200 саней следовали за ним». Только 8 февраля 1605 г. Смит получил аудиенцию у Годунова, после того, как пришло известие о победе над войсками Димитрия. В Москву прибыли пленные числом до 300, привезли 17 знамен и 11 барабанов, отнятых у неприятеля, но в глазах англичан эти трофеи производили скорее впечатление парада, чем действительной победы (brought in with more glorie then victorie). С большой помпой, блестящей свитой въехал в Москву и Басманов, обласканный Годуновым и возведенный им в звание думного советника (Privie Consellor), он был хотя и молодой человек, по на которого тогда во всей стране Государь возлагал большие надежды. Не веря, чтобы военное счастье русских было продолжительно, Смит (с половины февраля 1605) стал готовиться к отъезду из Москвы.

14. Т. е. Вы одни знаете причины моего доверия к вам, и мне об этом нечего и распространяться.

15. Письмо было переслано Годунову через посредство других лиц, и потому многое в нем неясно и оно не все договаривает. Смысл, по-видимому, такой: я виноват перед вами, я сделал то, чего не имел права сделать – теперь в виду исключительных обстоятельств (нужды, болезней, старости), помня вашу прежнюю доброту к мне – я решаюсь просить вспомоществования у вашей милости. Письмо было получено Т. Смитом около 20 марта (1605 г.), т. е. когда он уже откланялся Царю, и потому Смит переслал его Годунову через пристава князя Владимира Масальского.

16. Из англ. дел 1604 г. Моск. Арх. Мин. Ин. Дел, № 3.

17. Уже во времена Стриттера подлинные акты грамот, с которых он списывал эти копии – были повреждены и в них не доставало нескольких листов.

18. Обычная средневековая формула, встречающаяся на западе (в выражениях: usque ad finem saeculi donee mundus steterit) и у нас, в договоре Игоря с Греками (945 г.).

19. Другими словами, это – важнейшая часть инструкции, кратко лишь им изложенная. Ответ Бориса Годунова см. ниже.

20. Из англ. дел 1601-5 гг. Моск. Арх. Мин. Иностр. Дел № 3; ср. списки, записанные Стриттером (в 1784 г.) в его Verhandlungen zwischen Russland und England (л. 548–549).

21. Лонд. Гос. Apx. St. P. For. Russia с. № 2.

22. 10-го марта Т. Смит имел у Государя царскую отпускную аудиенцию. Прием и отношение Годунова отличались скорее сдержанностью, прежней любенности (representing rather constraint, then former cheerfulnesse) уже не было. Затем посол удалился для деловых переговоров с боярами в особую комнату во дворце. Переговоры происходили через переводчика в присутствии четырех думных бояр, о ходе переговоров сообщал Годунову лично думный дьяк (Власьев). После переговоров Смит опять отправился к Государю. Послу было передано от лица Государя, что Государь очень желает продолжения прежних дружественных сношений с Англией, с ее королем Иаковом I, как то было при королеве Елизавете, что для дальнейших дел Государь отправит посольство в Англию для принесения также поздравления королю Иакову I с восшествием его на престол. Будет дана за золотой печатью новая жалованная грамота англичанам, подтверждающая их прежние привилегии. Затем Государь звал посла и его свиту к руке и пожелал им счастливого пути. После аудиенции провожал посла кн. Ив. Ив. Курлятев. Послу был прислан обед из множества рыбных яств постной пищи (до 300 блюд), много пива, меду в массивных сосудах. 18-го марта Василий Григорьевич Телепнев принес послу отпускную грамоту, 19-го марта были присланы послу и свите подарки от Государя, 20-го – посол, торжественно сопровождаемый боярскими детьми, выехал из Москвы в царских санях. За городом посол пересел в свой возок, а свита продолжала путь в санях, проезжая в день от 50 до 60 верст. По дороге к Архангельску Т. Смит остановился в Вологде, здесь вскоре он получил известие о скоропостижной смерти Бориса, его уведомил об этом Д. Мерик. Тогда Смит, извиняясь перед Власьевым, что он вследствие якобы подагры не может приехать сам в Москву (April 20, 1605: upon the hearing of this sorrowful news I would have come to the Mosco presently, but yet I have been visited with the Goute, since I come to Vologda), просил его о новой грамоте и подтверждении привилегий англичан Федором Борисовичем, и затем вскоре выехал в Архангельск. Грамота (несохранившаяся) была дана ему на свободный проезд в Англию от 18-го июия 1605 года. В Англию Т. Смит прибыл с грамотою от Димитрия, который предварительно потребовал от Смита возвращения грамот, данных ему Годуновым.

23. Список рус. грамоты (Моск. Арх. Мин. Иностр. Дед) более краткий, чем англ. список; в последнем говорится о том, что англичанам отказано в их попытке завязать сношения с Персией: затем Государь повелел возвратить англичанам из пошлин с них взятых 586 рублей.

24. Из Лонд. Гос. Арх. (Russia св. I). Перевод грамоты сделан Д. Мериком; важен ее стиль, обороты для ближайшего изучения языка Мериковых бумаг. Так, «Димитрий» он переводит не Demetrius (как Россель и др.), a Dmeetree, приноравливаясь к произношению имени русскими (ср. также и другие его письма и грамоты).

25. Перевод был еще напечатан у Щербатова (Ист. России т. VII, ч. III. С. Петербург 1791, стр. 3–4), но с некоторыми пропусками.

26. Лонд. Гос. Арх. (Publ. Rес. Off. St. p. For. Russia № 1). Письмо это, собственноручно писанное Мериком, замечательно во многих отношениях, и между прочим следует обратить внимание на его стиль, на особенности языка Мерика, как он передает русские имена, приспособляясь к тому, как их произносили по-русски.

27. Эта мысль Мерика – основная идея всей работы Маржерета в его Estat de l’Empire de Russie (по изд. 1855 г. стр. 106 и passim).

28. Или лагере, т. е. в Туле.

29. Грамота хранится в Оксфорде в кол. Королевы (Queens college), англ. перевод ее см. у Пурхаса (Pilgrims, v. III, 757), она отправлена была в Англию с купцом и членом Компанин Ляйссетом. Паспорт ему был дан на лат. языке с подп. Demetrius Imperator (28 дек. 1605 г.), напечатан у Тургенева Hist. Russiae Monum. II, 408.

30. Это были: S. Thomas Smith, John Spencer, Humpfrey Wild, Robert Dove, Robert Chamberlaine, Wil. Garaway, John Harvey, Richard Stapers, John Merrick, Richard Wryht, Richard Cox, Thom. Farrington, Rich. Wych, George Bowles. Bartholomew Barnes, Richard Bouldre, John Casten, Edvward Cherry, Thomas Hicks.

31. Т. е. Ричарда.

32. Береговое право было отвергнуто Русью еще по договорам с греками (Олега – 911, Игоря – 945). Договор Олега требует помощи от русских греческим кораблям, потерпевшим кораблекрушение.

33. Т. е. без уплаты особого вознаграждения («десятая выть») за спасение судна или груза. Ср. у Иванова, Характ. межд. отн. Казань 1874, стр. 113, прим. 2 и 3.

34. 1605

35. Лонд. Гос. Apx. St. p. For. Germany (States) v. 9. О личности Плессена не удалось собрать в Архиве каких-либо данных.

36. Т. е. римско-католическое исповедание веры.

37. Рукопись разорвана, слова пропущенные, вероятно, выражали мысль, что намерение пап было...

38. Ян Замойский, канцлер и вел. гетман (1541 – умер 3 июня 1605), один из образованнейших и выдающихся государственных люден Польши, отличался прямотой и резко оеуждал внешнюю политику Сигизмунда III. Ср. Хрон. Пясецкого (Kr. Р. Piaseckiego, Krakow 1870, 187).

39. О В. Скотте известно мало; Стриттер по актам, к нам недошедшим, описывая отпускную аудиендию Т. Смита 10 марта в золотой палате, прибавляет, что посол со свитою прибыл во дворец на санях; затем его и свиту представлял царю окольничий Петр Никитич Шереметев. Царь спрашивал посла о здоровье. После ответа посла Царь предложить ему сесть, и помянутый окольничий (т. е. Шереметев) представил ему за сим корол. дворян В. Скотта и других (stellte darauf dem Zarr die koeniglichen Edelleute William Skott und die uebrigen vor), которых также Годунов и его сын спрашивали о здоровье.

40. В подлиннике challenged, от challenge (стар. фран. challenger), т. е. требовать чего либо, на что есть известное право, или притязание.

41. Эта мысль проходит во многих актах, исход, от Димитрия, указывавшего, что он – человек, испытавший много несчастий.

42. В подлиннике не ясно: arye вместо array (боевой норядок).

43. Точнее: быстро, на скорую руку.

44. Доктор Брюсь был шотландец по происхождению, служил сначала, англ. торговым агентом, а затем консулом в Польше.

45. Лонд. Гос. Арх. Польша (Poland), св. II.

46. Лонд. Гос. Apx. Foreign Russia. № 1.

47. Это та версия, которую пустил Шуйский после смерти Димитрия, а ранее первого заговора он называл его польским королевичем, как об этом свидетельствуют польские акты (в Библ. гр. Рачинских в Познани).

48. Того же содержания, что и донесение от 4 сент. 1606 г., только более краткое. S. P. For. Poland. Bundle II.

49. Лонд. Гос. Арх. Russia, св. I (1606–1607).

50. В оригинале: Mutcham – очевидно, перепутано.

51. Изборник, изд. А. Поповым, стр. 332; Никон. VIII, 83.

52. Известный Пашков.

53. Слова, набранный здесь в разрядку, писаны золотыми буквами.

54. Т. е. Герцогу.

55. Т. е. 7112–1604.

56. Ноябрь 1605 г., так как год считался с 1-го сентября, по нашему счету это будет ноябрь 1604 г.

57. Из Берл. Тайн. Гос. Арх. К. ХС Russland. Die Sendung des Russen Haus Angeler an Kurfuerst Joachim Friedrich 1604–1605.

58. Acta des Geh. Staatsarchivs zu Berlin. R. XI. Russland. 2 c.

59. Т. е. в каком характере, с какими полномочиями он прислан – в зависимости от этого определялись церемониал его аудиенции и порядок его содержания.

60. Ср. Цес. дв. 1544–1596 гг. № 6 л. 46 (в Моск. Арх. Мин. Ин. Д.): перевод с грам. Рудольфа из Регенсбурга «с немчином с Анцю с Ондресвым» (такт, называли Англера в Москве), июля 20 1594 г.: «и мы приговорили того же Варкача с надобными делы и с наказы о всех делех отпустити». Посольство Англера в Европу при Б. Годунове было обставлено и сохранялось в глубокой тайне (в рус. арх. о нем нет никаких следов), но иностранцы (Петреи и особенно Масса) узнали об отправлении Англера, несомненно, через переводчиков Посол. Приказа, которых подкупали и с которыми вели тайн. сношения иноземцы, не исключая и англичан. Масса (Сказания Массы и Геркмана о Смутном времени, С. Петербург 1874, 110) пишет: «Борис послать немецкого переводчика, по имени Ганса Ангеляра в Швецию, Германию и другие государства с тем, чтобы узнати, что говорят и думают об этом Димитрие (и это совершенно верно, потому то Англера и инимали в Швеции за шпиона), и в случае крайности поискать какого-нибудь принца, который бы принял начальство над московским войском. Но Ганс не возвратился из Швеции. Говорят, что король Карл посадил его в темницу и казнил неизвестно за что». Утверждение Массы и Костомарова (См. вр. 1883, 195) неверно: Англер возвратился в Россию, и по записке Кенигсбергского архива (дела Пол. сейма 1605–1607, стр. 18) в числе убитых (17 мая) назван и Англер (Ans Aller Niemczj, т. е. Ганс Англер немец).

61. В оригинале Coeln an der Sprehe, т. е. Кельн на Шпре, так назывался в то время Берлин.

62. Acta des Geh. Staatsarchivs zu Berlin. R. XI. Russland. 2 c.

63. Acta des Geh. Staatsarchivs zu Berlin. R. XI. Russland. 2 c.

64. Т. е. в посольском деле.

65. Т. е. в иностранных государствах.

66. На адресе уже запечатанного письма находится пометка: «Примечание. В то время, когда должны были отправить это письмо, пришло известие, что Великий Князь скончался».

67. Вен. Гос. Арх. д. 1604 г., стр. 73. Не была ли эта грамота переслана в Вену с Г. Англером?

Текст воспроизведен по изданию: Материалы по Смутному времени на Руси XVII в., собранные проф. В. Н. Александренко // Старина и новизна, Книга 14. 1911