ДОКУМЕНТЫ О НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЕ В РОССИИ В 1612-1613 гг.

События, происходившие на территории Русского государства в начале XVII в., освещены в литературе порой лишь эскизно. Одна из причин этого состоит в том, что если по истории одних районов сохранились значительные комплексы документов, то о других, не менее важных территориях, приходится иногда судить по немногим упоминаниям в нарративных источниках.

Между тем крупные публикации делопроизводственных документов по истории Смутного времени, осуществленные в начале XX в., далеко не исчерпали богатств наших архивов, и лишь приток новых документов может дат), достаточное представление о составе и целях участников тех или иных движений и партий, роли земских миров, особенностях правительственной политики и т. д. В настоящей публикации собраны документы о Земском соборе 1613 г. и других событиях 1612-1613 гг., происходивших как в центре, так п на окраинах Русского государства.

Несколько публикуемых документов относятся к внутриполитической борьбе в Казани в начале XVII в. «Дело» казанского дьяка Никанора Шульгина — одна из самых темных страниц Смутного времени, и главная трудность в его изучении заключалась в чрезвычайной скудости известных источников.

Еще в середине XIX в. возникла полемика двух популярных-русских журналов в связи с освещением в исторических трудах позиции Казани и роли Н. Шульгина в событиях Смутного времени. Журнал «Современник» утверждал, что «Казань была постоянно за Москву» и «своими прекрасными грамотами поддерживала дух единства и бодрости в областях», а поведение «одного Никонора Шульгина, не хотевшего уступать первенство вождям Нижегородского ополчения, ничего не доказывает». В свою очередь, «Отечественные записки» полагали, что в Казани существовали партии «московская» и «туземная», на последнюю и опирался Н. Шульгин, который, возможно, не был «чистый русский» ¹. [241]

Большинство дореволюционных историков (С. М. Соловьев, С. Ф. Платонов, Н. П. Загоскин), следуя в основном за Новым летописцем, критически относились к роли Н. Шульгина в земском движении 1611-1612 гг. ² В то же время П. Г. Любомиров полагал, что автор Нового летописца возвел несправедливые обвинения на дьяка только потому, что знал «о какой-то не вполне ясной для нас "измене" Шульгина по воцарении Михаила». ³

Никанор Михайлович Шульгин происходил из незнатных детей боярских Луховского уезда, где ему принадлежали поместья (около 250 четвертей земли), пожалованные позднее боярину кн. Б. М. Лыкову. В том же уезде владели поместьями и несколько родственников дьяка ⁴. В Казани Н. Шульгин в качестве первого дьяка служил с начала царствования Василия Шуйского. С того же времени в Казани находились второй дьяк С. Я. Дичков (из местных детей боярских) ⁵ и воевода боярин Б. Я. Бельский. Позднее в 1608 г. к ним прибавился боярин В. П. Морозов, ставший главой казанской администрации ⁶.

По мнению С. М. Соловьева и С. Ф. Платонова, назначение Б. Я. Бельского в далекую Казань было фактической ссылкой, связанной с близостью этого деятеля к первому самозванцу ⁷. В то же время И. И. Смирнов полагал, что царь Василий сменил скомпрометировавшего себя в Казани воеводу С. А. Волосского «более надежным лицом» ⁸. Данные об отписке у Б. Я. Бельского вяземского поместья села Каменец (200 четвертей земли) к о пожаловании его в 1607/08 г. кн. Ф. Ф. Волконскому ⁹ свидетельствуют в пользу первой точки зрения.

Уже в царствование Василия Шуйского Н. М. Шульгин выполнял обязанности, выходящие за рамки компетенции [242] городового дьяка, и возглавлял в походах против сторонников Лжедмитрия II крупный отряд казанских стрельцов ¹⁰.

После пострижения царя Василия и принятого в Москве решения о признании королевича Владислава русским царем (грамота боярского правительства в Казань об этом событии датирована 30 августа 1610 г.) Казань присягнула Лжедмитрию II ¹¹. Произошло это уже после смерти самозванца в январе 1611 г. В марте 1611 г. польский король Сигизмунд II писал в Москву, что «ныне Казань и Астрохонь и черемиса и Полевые городы и Подбельские и Сибирские городы и Пермь и Вятка наших грамот ни в чем не слушают и доходов к Москве не везут» ¹².

По словам Нового летописца, Б. Я. Бельский сопротивлялся признанию Лжедмитрия и был за это убит по приказу Н. Шульгина. На третий день после этих событий в Казань из Калуги приехал Алексей Тоузаков с известием о смерти «вора», после чего «казанские люди убойцы раскаяшася» ¹³. Долгое время историки не сомневались в достоверности этого рассказа ¹⁴. Однако П. Г. Любомиров обратил внимание на то, что в крестоцеловальной записи и в январской грамоте из Казани в Вятку о признании Лжедмитрия ¹⁵ Б. Я. Бельский все еще фигурирует как казанский воевода, и датировал его смерть весной 1611 г. Л. А. Дубровина пошла еще дальше и отнесла убийство Б. Я. Бельского к началу 1612 г., предположив, что он сопротивлялся «отложению» Казани от Москвы ¹⁶. Вопрос о времени смерти Б. Я. Бельского проясняет современная летописная запись, сохранившаяся в одном рукописном сборнике: «119-го марта в седьмой день, пятая неделя великого поста в четверг воевода в Казани Андрей Богдан Бельской убиен и наутрие погребен внутрь града каменного в монастыре Живоначальныя троица Ефремом митрополитом казаньским и священным собором. И во 122-м году положен в Ярославле в монастыре у Святого спаса» ¹⁷. Вместе с Б. Я. Бельским был сброшен «с роскату» местный дворянин Ф. 3. Люткин ¹⁸. Анонимное сочинение по [243] истории Казани, составленное в начале XVIII в., скупо сообщает, что «боярин Богдан Яковлевич Вельской от воровских людей убит в Казани» в 1611 г. ¹⁹

Поскольку смерть Б. Я. Бельского в марте 1611 г. никак не могла быть связана с признанием или непризнанием Лжедмитрия, мы должны искать иные объяснения конфликту в Казани, который столь трагически закончился для бывшего оружничего Ивана Грозного. Не имея пока возможности установить причины конфликта совершенно точно, можно высказать на этот счет некоторые предположения. Конец 1610 — начало 1611 г. — время организации Первого ополчения. 8 февраля 1611 г. к Москве уже выступила нижегородская рать ²⁰. Не знать об этих событиях в Казани не могли, однако достоверно известно, что к земскому движению казанцы примкнули только в мае 1611 г., когда они присягнули по записи, присланной из-под Москвы ²¹. Из-за отношения к земскому движению, скорее всего, и разгорелась в Казани внутренняя борьба в марте 1611 г., и, вероятно, в этой борьбе первоначально проиграла партия, выступавшая в поддержку ополчения, которую возглавлял Б. Я. Бельский.

Убийство под Москвой П. П. Ляпунова казаками 22 июля 1611 г. было использовано в Казани в качестве формального предлога для выхода из повиновения руководителям ополчения. В конце августа или начале сентября 1611 г. казанские дьяки Н. Шульгин и С. Дичков писали в Пермь, что казанцы «сослалися с Нижним Новым городом и со всеми городы Поволжскими и Горными и с Луговою черемисою» и приговорили, «что нам... воевод и дияков и голов и всяких приказных людей в городи не пущати и прежних не переменяти, быти всем по прежнему... до тех мест, кого нам даст бог на Московское государство» ²². Поскольку воевод в Казани в это время не было (В. П. Морозов к середине 1611 г. уже покинул город) ²³, такое решение означало, что вся полнота власти в Казани на неопределенное время остается в руках казанских дьяков. Попытки кн. Д. Т. Трубецкого и И. М. Заруцкого вновь установить контроль над Казанью не имели успеха: присланный в 1611/12 г. от «бояр» из-под Москвы с грамотами П. И. Полоченинов (его племянник Максим позднее бежал с Заруцким на юг) был в Казани убит ²⁴.

В августе 1612 г. Д. М. Пожарский в грамоте, обращенной к иностранным наемникам, писал: «Государство Московское было в розни — Северские городы были особе, а Казанское и [244] Астраханское царства и Понизовные города были особе же, а во Пскове был вор» ²⁵.

Если руководителей Первого ополчения со второй половины 1611 г. казанцы просто не признавали, то их отношения со Вторым ополчением были более сложными. Во второй половине декабря 1611 г. стряпчий И. И. Биркин выехал из Нижнего Новгорода в Казань для сбора рати. Хотя этот сбор сильно затянулся (по данным летописца, И. И. Биркин вступил в Казани в «недобрый совет» с Н. Шульгиным) ²⁶, казанский отряд во главе с ним весной 1612 г. присоединился к ополчению в Ярославле. Там И. И. Биркин, по-видимому, вступил в борьбу за власть с кн. Д. М. Пожарским, но потерпел неудачу. Что касается казанцев, то, опять-таки по сведениям Нового летописца, почти все они «по приказу» Н. Шульгина, не оказав никакой помощи ополчению, возвратились из Ярославля в Казань ²⁷.

По другим данным, в начале 1612 г. Казань как будто действительно искренне поддерживала дело К. Минина и Д. Пожарского. В грамоте от 9 февраля 1612 г. в Курмыш казанские дьяки от имени всех казанских «служилых и жилецких людей» потребовали, чтобы курмышане незамедлительно выступили в Нижний Новгород на помощь Второму ополчению «наперед казанской рати», угрожая, что в случае дальнейших задержек они расправятся с курмышским воеводой С. Елагиным: «И мы, не ходя в Нижней, со всеми ратными людьми придем в Курмыш и тебя, Смирнова, взяв, отошлем в Казань или в Нижний Новгород» ²⁸.

Во взаимоотношениях Казани с властями Второго ополчения имеется еще один неясный момент: 29 июля 1612 г., выступая к Москве, кн. Д. М. Пожарский направляет в Казань игумена Саввино-Сторожевского монастыря Исайю, с тем чтобы митрополит Ефрем поставил его в крутицкие митрополиты. Однако о дальнейшей судьбе звенигородского игумена ничего не известно, а крутицким митрополитом был поставлен уже в 1613 г. игумен Переяславского Данилова монастыря Иоан, исполнявший обязанности главы русской церкви до возвращения из плена в 1619 г. митрополита Филарета ²⁹.

Формально распоряжения ополчения (по крайней мере, некоторые) в Казани выполнялись: так, 15 января 1612 г. (во время пребывания в городе И. И. Биркина) Н. Шульгин и С. Дичков «по указу Великого Российского Московского государства и всее земли бояр» выдали ввозную грамоту на поместье в Казанском [245] уезде ³⁰. Вместе с тем земельные дела в Казани вершились, очевидно, и без санкции «бояр». Так, в 1613 г. Казанский Преображенский монастырь жаловался царю Михаилу, что в 1611/12 г. Н. Шульгин и «земский» староста Федор Обатуров «без боярского приговору, самовольством» передали вотчинное монастырское сельцо Борисоглебское казанскому посаду ³¹. В приписках к писцовой книге Казанского уезда 1602-1603 гг. отмечен целый ряд земельных пожалований 1611/12 г. «по приговору дьяков Никанора Шульгина и Степана Дичкова» ³². 30 апреля 1612 г. по собственной инициативе и по приговору «всяких людей Казанского государства» Н. Шульгин и С. Дичков «отпустили» в Орду нагайских послов, не известив об этом земское правительство ³³.

Даже если Новый летописец ошибается в частностях, в целом усиление сепаратистских тенденций в Казани в период земского движения 1611 — 1612 гг. отмечено в нем совершенно правильно и подтверждается документальными источниками. К тому же еще один писатель XVII в., Иван Наседка, бросает в адрес казанского дьяка аналогичные обвинения, упоминая о грамотах, писанных настоятелем Троице-Сергиева монастыря Дионисием «в Казань к строителю Амфилохию, который заблудился с сватом своим Никанором Шульгиным, и они сделались было изменниками владычеству московскому» ³⁴.

В своей сложной политической игре Н. Шульгин опирался на довольно разнородные силы. Прежде всего, это определенная часть казанского посада во главе с посадским старостой Ф. Обатуровым. Роль казанского посада в начале XVII в. резко возросла, и его представители активно участвовали в управлении не только городом, но и уездом ³⁵. В декабре 1611 г. дозор в связи со спорным земельным делом русской помещицы А. Барсуковой и крестьян-чувашей производили казанский дворянин Н. К. Желнырев, «земский человек» Еремей Овощник и площадной подьячий Ж. Одинцов ³⁶. На стороне Н. Шульгина была также какая-то часть казанских служилых людей и духовенства, однако высший церковный иерарх Казани митрополит Ефрем, по-видимому, не сочувствовал его планам и в конце 1612 г. был остранен от управления. В упомянутом сочинении XVIII в. о Казани [246] говорится, что «во 120-м году в приговорех писали имя Ефрема митрополита и дьячьи имена и всей, земли Царства казанского, а во 121-м же году в приговорех написаны дьяки Никанор Михайлович Шульгин да Степан Яковлевич Дичков со всею землею Казанского государства» ³⁷. Пытаясь привлечь на свою сторону казанских стрельцов, Н. Шульгин распорядился в 1612/13 г. выдать им денежное жалованье за службы под его началом еще в годы царствования Василия Шуйского ³⁸.

В конце 1612 г. Казань была близка к открытому мятежу. Казанские служилые люди, возвратившиеся в город после освобождения Москвы, были в Казани арестованы ³⁹. Но наиболее ясное представление об измене Шульгина дает даже не Новый летописец, а грамота Земского собора П. Шульгину 1613 г. и челобитная дьяка Ивана Поздеева 1627 г.

Грамота Никанору Шульгину (док. № 1) сохранилась в копии конца XVIII в. ⁴⁰, сделанной для кн. Гаврилы Петровича Гагарина. Документ был неправильно озаглавлен переписчиком. Кроме того, неточно воспроизведена дата источника. В копии документ датирован 22 февраля 1613 г., в то время как из текста самой грамоты явствует, что она составлена не ранее 9 марта того же года. Позднейший срок ее появления может быть определен 15 марта 1613 г. В этот день земское правительство получило от Н. Шульгина известие о выступлении 7 марта войска назад в Казань ⁴¹. По содержанию же публикуемого документа видно, что в момент его написания в Москве еще не знали об этом событии.

Челобитная Ивана Поздеева (док. 2), относящаяся к маю 1627 г., но описывающая его службу на Вятке и конфликт с Н. Шульгиным в 1612 г., сохранилась в составе дела о пожаловании дьяка окладом. В этом деле, кроме публикуемой челобитной, имеется еще одна — более ранняя, поданная не позднее 3 февраля 1627 г. По своему содержанию она принципиально ничем не отличается от майской ⁴². Однако сохранность ее не совсем удовлетворительна. Этим главным образом и объясняется выбор [247] для публикации второй челобитной ⁴³. Рассказывая о своей службе на Вятке, И. Поздеев вспоминает, что в период организации земского избирательного собора Н. Шульгин и Ф. Обатуров «без мирского ведома» прислали к ним своих представителей, чтобы вятчане не отправляли делегатов на Земский собор, а налоги в дальнейшем присылали не в Москву, а в Казань. Поскольку грамоты о созыве собора рассылались по городам с 10-х чисел ноября 1612 г. ⁴⁴, прибытие казанских посланцев на Вятку (вероятно, в Хлынов) следует отнести к декабрю 1612 г. После отказа жителей Вятки подчиниться ⁴⁵ 500 казанских стрельцов с «вогненным боем» во главе с казанским дворянином Н. Анучиным ⁴⁶ силой собрали с Вятки «многие доходы», вятского дьяка и наиболее решительных сторонников Москвы отправили в Казань, где И. Поздеев был посажен в тюрьму, а 12 вятчан повешены.

На протяжении долгого времени в Вятском крае (окончательно он вошел в состав Русского государства лишь в конце XV в.) сталкивались интересы русских князей и татарских ханов, и в 1612 г. Н. Шульгин фактически попытался осуществить то, чего не удалось сделать Казанскому царству в период его расцвета. Центром Вятского края был Хлынов, где в 1629 г. находились 50 церковных дворов, дворы дьяка, подьячих, десятильника и городового приказчика, 5 дворов пушкарских, 6 — россыльщиков, 2 — бобыльских и 82 — нищих ⁴⁷. Таким образом, служилых людей в Хлынове почти не было и оказать хоть какое-то сопротивление казанцам здесь не могли. Требования Н. Шульгина и Ф. Обатурова в какой-то степени опирались на практику начала XVII в., при которой власть казанской администрации распространялась и на Вятку. Характерно, что в сентябре 1612 г. Н. Шульгин и С. Дичков решили в пользу Вятского Успенского монастыря его спор с дворцовыми крестьянами ⁴⁸. Показателен и такой пример: грамота о сведении приказчика с земель того же монастыря в мае 1613 г. была послана не на Вятку, а в Казань воеводе Ю. П. Ушатому ⁴⁹.

Что касается Казани, то ее представители на избирательный собор так и не прибыли. Их отсутствие, по-видимому, сильно [248] беспокоило земские власти, и в Казань, как видно из соборной грамоты Н. Шульгину, выехала особая делегация в составе архимандрита Костромского Ипатьевского монастыря Кирилла, келаря Ярославского Спасского монастыря Порфирия Малыгина и владимирских дворян И. Зловидова и М. Лутовинова. Их миссия, однако, успеха не имела, причем в Москву из Казани даже не сообщили о причинах задержки. По словам той же грамоты Н. Шульгину, избрание собором царя надолго задержалось именно из-за отсутствия митрополита Ефрема и выборных из Казани. Утвержденная грамота 1613 г. дает иное объяснение переноса даты избрания царя с 7 на 21 февраля: отсутствие в Москве боярина Ф. И. Мстиславского «с товарыщи» и необходимость узнать, «кого хотят государем царем на Московское государство во всех городех» ⁵⁰.

Столь сурово покарав непокорную Вятку, казанские власти не только продолжали поддерживать формальные отношения с земским правительством, но и выслали в конце 1612 — начале 1613 г. более 4600 свияжских татар на помощь рязанскому воеводе М. А. Вельяминову, который вел военные действия против отрядов И. М. Заруцкого ⁵¹. Около этого времени и сам Н. Шульгин по требованию земского правительства выступил из Казани против И. М. Заруцкого во главе основной казанской рати, вероятно превышавшей по численности и Первое и Второе ополчения.

По словам И. Поздеева, Н. Шульгин вел свое войско «умышленьем добре мешкотно». По дороге он сместил в Курмыше воеводу Смирного Елагина и поставил на его место Саввина Осипова ⁵². Затем казанское войско остановилось в Арзамасе.

Как и Вятка, Арзамас не был в это время вполне независимым от Казани. Арзамасский воевода Григорий Андреевич Очин-Плетцеев, в прошлом видный воевода Лжедмитрия II ⁵³, активно поддерживавший руководителей Первого ополчения и присягнувший «Псковскому вору», после разоблачения последнего и перехода Арзамаса под контроль Второго ополчения (последний раз Г. А. Плещеев упоминается воеводой в Арзамасе в июне 1612 г.) ⁵⁴ был арестован, отправлен в Казань к Н. Шульгину, где и умер в тюрьме (док. № 6). В ноябре 1612 г. Н. Шульгин получил от боярского правительства грамоту на поместье в Арзамасском уезде, предварительно казнив его владельца С. Нетесева ⁵⁵. [249]

О пребывании войска Н. Шульгина в самом Арзамасе известно мало ⁵⁶. В конце февраля 1613 г. из Москвы в Арзамас, где находилось казанское войско, отправилась еще одна делегация Земского собора в составе игумена Бежецкого Антониева монастыря Кирилла и дворян А. И. Зубова и И. И. Баклановского. Другая соборная делегация выехала в Казань к митрополиту Ефрему (док. № 1). По Новому летописцу, Н. Шульгин отказался от присяги Михаилу Романову («Без казанского совета креста целовати не хочю»), однако войско присягнуло царю и без согласия своего предводителя ⁵⁷. Сам дьяк, напротив, сообщил в Москву, что он привел к кресту и «шерти» ратных людей, но что запасы, взятые на три месяца, подошли к концу и 7 марта по приговору «казанских всяких служилых людей» войско выступило обратно в Казань. Правительство приняло объяснение Шульгина и даже обратилось к нему с новой просьбой — отобрать 600 лучших всадников и послать их в Рязань против И. М. Заруцкого ⁵⁸.

Весть об избрании Михаила дошла до Казани раньше, чем туда возвратился Н. Шульгин. В городе произошел переворот: Федор Обатуров, родственники и сторонники дьяка и посадского-старосты заняли в казанской тюрьме место прежних заключенных. На случай прихода в Казань войска из Арзамаса жители приготовились к осаде: «Город заперли и стали на городе своими головами» (док. № 2) ⁵⁹. Эти предосторожности оказались излишними, так как, по-видимому, даже в войске Н. Шульгин не имел прочной поддержки. В Свияжске высланный к нему навстречу из Казани отряд арестовал дьяка ⁶⁰.

Во главе новой казанской администрации встали казанский дворянин Г. Веревкин ⁶¹ и дьяк С. Я. Дичков, не пострадавший после смещения Н. Шульгина. Три дня в Казани колокольным звоном отмечалось избрание нового царя. Не ранее 12 апреля 1613 г. Г. Веревкин и С. Дичков обратились с грамотой к жителям Царева Санчурска, призывая их последовать примеру казанцев и присягнуть Романовым ⁶². Последний раз Г. Веревкин и С. Дичков я качестве лиц, управляющих Казанью, упоминаются в источниках 28 апреля 1613 г. в связи с отправлением гонца в [250] Нагайскую Орду ⁶³; 6 мая в Казани находился уже новый воевода Ю. П. Ушатый ⁶⁴. После переворота казанская делегация во главе с митрополитом Ефремом выехала в Москву, где казанцы поставили свои подписи на Утвержденной грамоте.

В окружении нового царя долго не знали подробностей о событиях в Казани, хотя митрополит Ефрем уже находился вместе с Михаилом Романовым в Троице-Сергиевой лавре. Приехавшие из Казани 25 марта и 5 апреля А. Образцов «с товарищи» и И. Дичков не смогли объяснить причину ареста Н. Шульгина ⁶⁵. Расследование дела было поручено 10. П. Ушатому, служившему в 1609-1610 гг. в Свияжске и хорошо знавшему обстановку в Казанском крае ⁶⁶. Неизвестно, когда Н. Шульгин был привезен в Москву, но находился он здесь до 8 августа 1618 г. Буквально накануне подхода к русской столице войска королевича Владислава важного преступника сослали в Тобольск в сопровождении его холопа и приставов. Об этом свидетельствуют документы (док. № 4, 5), извлеченные из книги, в которую для лучшей сохранности и наведения справок в XVII в. поместили копию переписки «о опальных» между тобольской администрацией и Приказом Казанского дворца за 1614-1624 гг. ⁶⁷ В сибирской тюрьме Шульгин и умер ⁶⁸. Ссылке подвергся и его ближайший сподвижник. В пошлинной книге Печатного приказа в записи от 12 января 1622 г. читаем: «В Сибирь в Туринский острог. По челобитью Федора Оботурова велено его отпустить в Мангазею». В Сибири еще долго помнили о «деле» Шульгина, и в 1648 г. самовластного тобольского воеводу И. Бунакова обвиняли в том, «что он, Илья, хочет Сибирью завладеть так же, как и Никонор Шульгин завладел Казанью» ⁶⁹.

С социально-политической борьбой в Казани в начале XVII в. связано, по-видимому, появление так называемого «Казанского сказания». В него вошли «Плач о пленении», повествующий о сожжении Москвы в марте 1611 г., заметки [251] неизвестного лица и некоторые документы, присланные в Казань в начале XVII в. По мнению М. Н. Тихомирова, «Сказание» возникло в Казани в 1611-1612 гг. ⁷⁰ Оно свидетельствует об остром интересе казанских жителей к общерусским событиям и вышло, скорее всего, из «промосковской» партии.

Ряд ценных фактов, относящихся к другим малоизученным аспектам истории Смуты, содержится в материалах судного дела Л. С. Плещеева и Ф. Дементьева о беглых холопах (док. № 5- 7). В течение 1622-1624 гг. тяжба по разным причинам разбиралась в Холопьем приказе, в Московском судном, во Владимирском судном, в Приказе приказных дел. Когда и почему столбец оказался в Разрядном приказе, неизвестно, начало и конец его утеряны, многие листы перебиты.

Особый интерес представляют расспросные речи Л. С. Плещеева (док. № 7). Не исключено, что в прошлом он имел отношение к лагерю второго самозванца (его родственник Г. А. Очин-Плещеев, убитый Н. Шульгиным в Казани, был известным тушинским воеводой). Возможно, поэтому к нему и обратились в Торжке в марте 1613 г. казаки с предложением принять над ними командование. Острог на границе Новоторжского и Новгородского уездов был тогда, по всей видимости, центром земель, взятых ими в самовольное «приставство». Вскоре отряд Л. С. Плещеева соединился с правительственными войсками кн. С. В. Прозоровского и Л. А. Вельяминова, направленными в апреле 1613 г. сначала под Псков, а затем (после неудачных попыток пробиться туда) «в Устрецкие волости и к Тихвину» ⁷¹. Попутно выскажем еще одну вполне вероятную догадку: это была та казачья масса, которая приняла активное участие в восстании 1614-1615 гг. ⁷²

Не менее важными являются данные, приводимые Л. С. Плещеевым о составе и работе центрального аппарата «при боярех». Оформление кабальных книг в конце 1612 г. осуществлялось в ведомстве, па которое были возложены «многие дела судные, и розбойные, и татиные, и холопьи, и всякие земьские дела». Оно не имело конкретного названия и обозначалось по имени руководителя: «Сиденья князь Федора Волконскова» (док. № 7). Федор Иванович Волконский — видный деятель начала XVII в., активный участник Первого, а затем Второго земских ополчений. Многообразие вопросов, находившихся в его компетенции, и нечеткое их определение свидетельствует о том, что приказная [252] система переживала стадию постепенного восстановления после разрушительных лет Смуты ⁷³.

Комментарии

1. Современник. 1850. № 7. Отд. 3. С. 17-26; 1851. № 4. Отд. 6. С. 225-232; Отеч. зап. 1851. № 1. Отд. 8. С. 72-80.

2. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн. IV. С. 664; Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. М., 1937. С. 416; Загоскин Н. П. Казанский край в Смутное время. Казань, 1891. С. 88-89 и др. Впервые в нашей историографии рассказ Нового летописца об измене казанского дьяка был изложен В. Н. Татищевым. См.: Татищев В. Н. История Российская. Л., 1968. Т. VII. С. 152.

3. Любомиров П. Г. Очерк истории Нижегородского ополчения 1611-1613 гг. М., 1939. С. 78-80.

4. ЦГАДА. Ф. 1209. Поместный приказ. Кн. 680. Л. 12-14 об., 22 об.-23, 78-82, 205-207, 268, 300 об. Даже в дьяческой среде Н. Шульгин занимал очень скромное место. В перечне дьяков в боярском списке 1610-1611 гг. он записан 28-м по счету (Сторожев В. Н. Материалы для истории русского дворянства. М., 1909. Вып. II. С. 85).

5. В кормленой книге Галицкой четверти 1613-1617 гг. с окладом 10 руб. значится казанец Игнатий Дичков (Сухотин Л. М. Четвертчики Смутного времени (1604-1617 гг.). М., 1912. С. 112).

6. Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. М., 1975. С. 151, 585; Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею имп. Академии наук (далее: ААЭ). СПб., 1836. Т. II. С. 98, 216.

7. Соловьев С. М. Указ. соч. С. 464; Платонов С. Ф. Указ. соч. С. 231.

8. Смирнов И. И. Восстание Болотникова, 1606-1607. Л., 1951. С. 96.

9. ЦГАДА. Ф. 1209. Кн. 10822. Л. 147.

10. ОР ГБЛ. Собрание Пискарева. Д. 185. Л. 286.

11. ААЭ. Т. II. № 165.

12. Русский исторический сборник, издаваемый Обществом истории и древностей российских. М., 1913. Т. 142. С. 236.

13. Полное собрание русских летописей (далее: ПСРЛ). М., 1965. Т. 14. С. 105.

14. Например, см.: Загоскин Н. П. Указ. соч. С. 84, 180; Дмитриев В. Д. Крестьянская война начала XVII века на территории Чувашии//Вопросы истории Чувашии периода феодализма и капитализма. Чебоксары, 1979. С. 89.

15. ААЭ. Т. II. С. 291; Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел (далее: СГГ и Д) — М. 1819. Ч. II. С. 542.

16. Любомиров П. Г. Указ. соч. С. 78; Дубровина Л. А. Первая крестьянская война в Марийском крае // Из истории крестьянства в Марийском крае. Йошкар-Ола, 1980. С. 60.

17. БАН. 24.5.32. Л. 227 об.

18. Акты юридические, или Собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838. С. 186.

19. ОР ГБЛ. Собрание Пискарева. Д. 185. Л. 285.

20. Платонов С. Ф. Указ. соч. С. 374.

21. СГГ и Д. Ч. II. С. 542; ААЭ. Т. II. С. 318-319.

22. ААЭ. Т. II. С. 335-336.

23. В июле 1611 г. он присоединился с отрядом казанцев к Первому ополчению. См.: Попов А. И. Изборник славянских и русских статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869. С. 352.

24. ЦГАДА. Ф. 1209. Столбцы по Арзамасу. Д. 22394. Л. 22.

25. Акты времени междуцарствия (1610 г. 17 июля-1613 г.)/Под ред. С. К. Богоявленского, И. С. Рябинина. М., 1915. С. 38.

26. ПСРЛ. Т. 14. С. 117.

27. Там же. С. 120.

28. Грамоты и отписки 1611-1612 гг. курмышскому воеводе Елагину//Летопись занятий Археографической комиссии, 1861 г. СПб., 1862. Вып. I. C. 23.

29. СГГ и Д. Ч. II. С. 600; Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей российския церкви. СПб., 1877. С. 1035:

30. Купцевич Г. Грамоты Казанского Зилантова монастыря//Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Казань, 1901. Т. XVII, вып. 1/6. С. 300-303.

31. ЦГАДА. Ф. 1209. Кн. 6442. Л. 2-3. Правительство М. Романова в том же году возвратило сельцо монастырю.

32. Писцовая книга Казанского уезда 1602-1603 годов: Публ. текста. Казань, 1978. С. 88, 111 и др.

33. ЦГАДА. Ф. 127. 1613 г. Д. 3. Л. 7.

34. Житие преп. отца нашего Дионисия, архимандрита Сергиевой лавры, радонежского чудотворца. Сергиева Лавра, 1908. С. 40.

35. Об участии представителей посада в «городовых советах» в это время см.: Черепнин Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв. М., 1978. С. 170-172.

36. ЦГАДА. Ф. 1209. Кн. 6442. Л. 57 об — 60 об.

37. ОР ГБЛ. Собрание Пискарева. Д. 185. Л. 285 об.

38. Там же. Л. 286.

39. ПСРЛ. Т. 14. С. 120.

40. Грамота содержит интересные сведения о деятельности избирательного собора. В частности, в ней говорится, что сразу после соборного заседания 21 февраля 1613 г. и избрания на царство Михаила Романова участники собора «приговор на том написали и руки свои на том приложили». В ранее известных источниках о существовании этого соборного приговора и процедуре его подписания не сообщается.

41. Дворцовые разряды, изданные вторым отделением собственной е. и. в. канцелярии (далее: ДР). СПб., 1850. Т. I. С. 1055.

42. ЦГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ, столбцы Приказного стола. Д. 19. Л. 985-986. Датируется по помете на л. 985 об. Первая просьба И. Поздеева о назначении ему нового поместного и денежного окладов осталась без ответа. Поэтому он подал еще одну, по которой ему был назначен оклад в 600 четвертей и 60 руб. годовых.

43. Из имеющихся разночтений следует указать, пожалуй, лишь на одно: в публикуемой челобитной не сказано, что денежные доходы из Вятки, несмотря на требования Н. Шульгина доставить их в Казань, все же прислали в Москву.

44. Черепнин Л. В. Указ. соч. С. 187-188.

45. Утвержденную грамоту 1613 г. подписали трое представителей вятского духовенства и «с Вятки посатцкой человек Путилко и в товарыщев своих выборных людей место» (Белокуров С. А. Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова. М., 1906. С. 89-90).

46. В начале 1608 г. он, будучи стрелецким головой, освобождает Чебоксары от сторонников Лжедмитрия II. См.: Арзамасские поместные акты, 1578-1618 гг./Собрал и редактировал С. Б. Веселовский. М., 1915. С. 520.

47. ЦГАДА. Ф. 1209. Кн. 90. Л. 35-36.

48. ГИМ. ОПИ. Собрание Уварова. Он. 2. Карт. 4. Д. 552/IV. 12. Л. 1-3.

49. ЦГАДА. Ф. 233. Печатный приказ. Кн. 1. Л. 146 об.,...

50. Белокуров С. А. Указ. соч. С. 43-44. Отметим, что о посылке в города «тайно проведовати верными людьми» сообщает и публикуемый нами док. № 1.

51. ЦГАДА. Ф. 1209. Столбцы по Шацку. Д. 34 923. Л. 259.

52. Акты Нижегородского Печерского Вознесенского монастыря. М., 1898. С. 137.

53. В 1610 г. он пытался захватить Шацк «с темниковскими людьми и с арзамаскими» (ЦГАДА. Ф. 210. Столбцы Владимирского стола. Д. 1. Л. 1, 9, 12).

54. Арзамасские поместные акты, 1578-1618 гг. С. 409.

55. Там же. С. 489-490.

56. О разорении поместий и вотчин в Арзамасском уезде «от Никоноровых кормов Шульгина и от казанских ратных людей» см.: Там же. С. 506.

57. ПСРЛ: Т. 14. С. 130.

58. ДР. Т. I. С. 1055-1058.

59. И. Поздеев благополучно пережил описанные им события. Вскоре после них — 14 мая 1613 г. — он получает отказную грамоту на старую свою кашинскую вотчину (ЦГАДА. Ф. 233. Кн. 1. Л. 163 об.).

60. ПСРЛ. Т. 14. С. 130.

61. ОР ГЕЛ. Ф. 259. Д. 390. Л. 70. Как «казанец» Г. Веревкин упоминается в мае 1614 г., когда он приехал в Москву «с сеунчем» о победах воевод. А. Львова и П. Секирина (ЦГАДА. Ф. 210. Книги Московского стола, группа 2. Д. 2. Л. 26). В 1613 г. в Нижегородском уезде Григорию и Герасиму Павловым детям Веревкиным принадлежали поместья — всего 52 четверти «доброй земли» (ЦГАДА. Ф. 1209. Кн. 291. Л. 245).

62. ОР ГБЛ. Ф. 259. Д. 390. Л. 70-74 об.

63. ЦГАДА. Ф. 127. 1613 г. Д. 3. Л. 39.

64. Там же. Ф. 233. Кн. 1. Л. 146 об.

65. ДР. Т. I. С. 1123-1124.

66. Дмитриев В. Д. «Царские» наказы казанским воеводам XVII века//История и культура Чувашской АССР. Чебоксары, 1974. Вып. 3. С. 288-289. Наказ Ю. П. Ушатому датирован 16 апреля 1613 г. Однако еще 4 апреля 1613 г. Нетесевым была послана грамота о возвращении им поместья, которым «насильством владел Никонор Шульгин» (ЦГАДА. Ф. 233. Кн. 1. Л. 95 об.).

67. ЦГАДА. Ф. 199. Портфели Г. Ф. Миллера. Портф. 541. Л. 1-464. Копирование проводилось, видимо, в связи с восстановлением текстов документов приказа, погибших в пожар 1626 г. В родословной росписи Украинцевых конца XVII в. есть ссылка па книги Приказа Казанского дворца, «каковы присланы к Москве из городов... списки з государевых грамот и с наказов и со всяких дел... после пожару 134 году» (ЦГАДА. Ф. 388. Канцелярия Московского разрядно-сенатского архива. Кн. 831. Л. 151).

68. ПСРЛ. Т. 14. С. 130.

69. ЦГАДА. Ф. 233. Кн. 5. Л. 160 об.; Оглоблин Н. Н. К истории Томского бунта 1648 года. М., 1903. С. 20.

70. Тихомиров М. Н. Классовая борьба в России XVII в. М., 1969. С. 202.

71. ДР. Т. I. С. 131, 119. Отметим, что в упомянутом выше деле есть известия о военных действиях в этом районе летом 1613 г. В выписке из послужного списка Л. С. Плещеева (л. 268а-270) указаны бои, в которых он участвовал: 4 июня («под Устрекою»), 29 июня («как пришли под Тихвин монастырь»), 10 июля («под Тихвином на посаде»), 15 июля и 1 августа («под Девичьим монастырем»), 20 августа (место сражения не названо), 25 и 28 августа («под Тихвином»),

72. Станиславский A. Л. Восстание 1614-1615 гг. и поход атамана Баловня//Вопр. истории. 1978. № 5. С. 113.

73. К упорядочению работы центрального аппарата приступили сразу после освобождения столицы. Показательное известие имеется в деле по челобитной дьяка Филиппа Ларионова 1631 г.: челобитчик ссылается на денежный оклад, назначенный ему «после московского очищения при боярех в 121-ом году, как бояре верстали диоков всех приказов» (ЦГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Д. 59. Л. 203).

Текст воспроизведен по изданию: Документы о национально-освободительной борьбе в России 1612 -1613 гг. // Источниковедение отечественной истории, 1989. М. Наука. 1989