Материалы следственных дел, которых возникало так много в бурной политической жизни России второй половины XVI — начала XVII в., ожидала печальная судьба, о которой мы узнаем теперь лишь из скупых отметок в архивных описях. Пожалуй, наиболее красноречивым свидетельством можно считать запись в описи архива Посольского приказа 1626 г.: «Свяска сыскных доводных дел старых при царе Федоре Ивановиче всеа Русии, и при царе Борисе все розбиты, погнили, и роспались. иных и перебрать нелзе» ¹. Из этой записи наглядно видно, в каком жалком состоянии находились к тому времени материалы политических процессов времен правления царей Федора и Бориса. Дела эти сохранились настолько плохо, что даже не поддавались учету. Тем самым для служащих Посольского приказа открывалась возможность использовать лучше сохранившиеся фрагменты этих потерявших актуальность и дефектных дел как материалы для составления черновиков документов. Именно благодаря подобной практике сохранился до нашею времени небольшой кусок одного из этих следственных дел, который публикуется ниже. Тыльная сторона трех сохранившихся листов была использована при написании черновика инструкции русскому посольству, отправленному в сентябре 1615 г. в Стамбул ².

При небольших размерах фрагмента ясно, однако, что в нем идет речь о расследовании доноса одного из врачей (служащих Аптекарского приказа), в котором Богдан Бельский обвинялся в изготовлении какого-то подозрительного «зелья», которое он намеревался поднести (но по каким-то причинам не поднес) царю. Поскольку этим царем в фрагменте совершенно определенно назван Борис Годунов, то ясно, что интересующее нас разбирательство состоялось во всяком случае никак не ранее его «наречения» на царство 26 февраля 1598 г. Вместе с тем и сама возможность для Богдана Бельского лично подносить зелье царю, и утверждение доносчика, что «Богдану у государя блиско быти нелзе», и в особенности то, что Богдан Бельский, узнав о доносе, приказал доносчика арестовать («дал его, Гаврила, за пристава»), указывают на присутствие Бельского в Москве во время разбирательства и отнюдь не в роли обвиняемого и арестованного. Между тем известно, что в конце июня 1599 г. Б. Я. Бельский был отправлен на юг строить город Царев-Борисов на Северском Донце ³. Расспросы доносчика производились по указаниям дьяка Афанасия Власьева, которому передавались также записи его «речей». Почти в то самое время, когда Богдан Бельский покидал Москву, 28 июня 1599 г., А. И. Власьев также выехал из столицы как посол ко двору императора Рудольфа II ⁴. В Москву он вернулся лишь 29 июля 1600 г. ⁵

Отправленный строить Царев-Борисов, Бельский находился там еще [303] в конце зимы 1600 г. ⁶, но уже осенью в городе был новый воевода — окольничий А. И. Хворостинин ⁷. Сопоставление всех этих дат показывает, что следствие, о котором говорится в указанном фрагменте, могло иметь место либо в 1598 г. — первой половине 1599 г., либо не ранее конца лета 1600 г.

Одна деталь следствия позволяет выяснить, какое из двух возможных решений следует предпочесть. По сообщению доносчика, они «составливали те оба зелья з дохтором с Христофором». В перечне врачей Бориса Годунова в «Московской хронике» К. Буссова действительно отмечен .доктор Христофор Рейтлингер. По словам хрониста, Рейтлингер «приехал с английским посольством» и царь его «выпросил у посла» ⁸. Обращение к документальным материалам английских дел полностью подтвердило правильность свидетельства К. Буссова. X. Рейтлингер действительно попал в Москву как медик английского посла Р. Ли, у которого, по собственному свидетельству этого дипломата, он прослужил 26 лет ⁹. Р. Ли прибыл в Москву 24 октября 1600 г. ¹⁰, и ранее этого времени никак не могла начаться служба «дохтура Христофора» при русском дворе ¹¹.

Установление этого факта не позволяет относить найденный фрагмент следственного дела ко времени более раннему, чем октябрь 1600 г. Дело, «следовательно, велось уже после возвращения Б. Бельского из Царева-Борисова в Москву. Тем самым наш фрагмент оказывается единственным документальным источником об этом моменте в жизни данного государственного деятеля.

Сведения фрагмента заметно расходятся с тем, что сообщают о судьбе Бельского русские и иностранные нарративные источники о «Смуте». Наиболее обстоятельный рассказ содержится у Буссова. Рассказ этот явно записан со слов немецких наемников, находившихся в составе войск, посланных с Бельским на юг. Говорится, что Бельский похвалялся тем, что, если Борис — царь в Москве, то он, Бельский, — царь в Борисове. Немцы донесли об этом в Москву, и донос положил конец его карьере. Он был схвачен и в оковах доставлен в столицу ¹². Почти то же в более общей форме записал в своем «Временнике» И. Тимофеев. И по его словам, на Бельского поступили из Царева-Борисова доносы, в которых он обвинялся в «пребольшем желании царства», и царь «оклеветающим веру ят» ¹³. Связывает опалу Бельского с его пребыванием в Цареве-Борисове и «Новый летописец», хотя мотивировка здесь несколько иная: царь испугался того, что от находившихся в городе ратных людей, получавших от Бельского щедрые подарки, «приде ж на Москву... хвала велия о его добродетели». Как и Буссов, автор «Нового летописца» утверждал, что опала и позорные наказания постигли Бельского уже в Борисове: «велел его поимати и повелел его позорити там же многими позоры» ¹⁴.

Между тем из данных фрагмента ясно видно, что по возвращении из Царева-Борисова Бельский не только находился на свободе, но и занимал столь видное и почетное место при дворе, что лично подносил царю приготовленное для него лекарство. Зная порядки русского двора, можно уверенно утверждать, что Богдан Бельский делал это в силу занимаемой им должности. С большой долей вероятности можно предполагать, что [304] это была должность «оружничего», которую он занял в январе 1578 г., еще как молодой фаворит Ивана IV ¹⁵. К одному из первых лет пребывания его на этой должности, к 1581 г., относятся обнаруженные учеником С. О. Шмидта В. Н. Холодковым документы, в которых говорится об изготовлении лекарств «по приказу оружничего Богдана Яковлича Бельского» и об отправке к нему «коренья» ¹⁶. Очевидно, уже в это время в круг обязанностей «оружничего» входило заведование Аптекарским приказом и забота о царском здоровье. Правда, после смерти Ивана IV Бельский был, как известно, отправлен на воеводство в Нижний Новгород, а затем сослан в деревню ¹⁷, однако ссылка не сопровождалась лишением чина. В 1591 г. «оружничий» Бельский уже находился в Москве и как один из воевод «большого полка» участвовал в ее обороне от татар ¹⁸. Вероятно, тогда же он вернулся и к исполнению своих дворцовых служб, которые продолжал нести и в начале правления царя Бориса, сопровождая его в мае-июне 1598 г. как «оружничий» в походе в Серпухов против крымских татар ¹⁹. Правда, в сентябре 1598 г. в связи с коронацией Бориса Бельский получил думный чин «окольничего» ²⁰. С этим чином он и фигурирует в дальнейшем в Разрядах и в составленной в начале 1599 г. Утвержденной грамоте. Однако обращает на себя внимание, что среди придворных, скрепивших этот документ, есть и «конюший» и «дворецкий», и «кравчий», и «постельничий», и «сокольничий», и «ясельничий», но «оружничего» не значится ²¹. Не фигурирует какое-либо лицо с этой должностью и в Разрядах правления Бориса Годунова 1599-1604 гг. Можно думать поэтому, что Богдан Бельский продолжал и после получения думного чина исполнять обязанности «оружничего». В пользу такого предположения говорит и прослеживаемая во фрагменте очевидная связь Богдана Бельского с Аптекарским приказом, что, видимо, было следствием продолжения установившейся ранее практики. Если Бельский именно как «оружничий» заведовал Аптекарским приказом, то неудивительно, что за длительный срок пребывания на этой должности он мог приобрести те большие теоретические и практические познания в медицине вообще и в изготовлении лекарств в частности, о которых говорил доносчик «Гаврила Юрьев» -сам служащий Аптекарского приказа.

Как бы то ни было, налицо определенное противоречие между повествовательными источниками и документальным свидетельством. Противоречие это, впрочем, можно объяснить, если принять, что опала и ссылка Бельского произошли вскоре после его возвращения из Царева-Борисова. Поэтому в представлении мемуаристов, знавших о поступающих оттуда на Бельского доносах (одним из них был, по всей видимости, донос служилых немцев, о котором говорит К. Буссов), его опала оказалась связана именно с неосторожным поведением в этом городе. Что же касается сообщений о позорных наказаниях, постигших Бельского уже на юге. то их. вероятно, следует считать легендарными добавлениями, которыми обрастали устные рассказы о его опале, записанные мемуаристами много лет спустя после событий. Некоторые конкретные подробности наиболее подробного рассказа К. Буссова, как увидим далее, ясно говорят о том, что позорным наказаниям Бельский подвергся уже в Москве.

Новонайденный текст позволяет полагать, что поступавшие из Борисова доносы не имели немедленных последствий, а каплей, переполнившей чашу терпения царя Бориса, стало сообщение о том, что Бельский, используя свое положение начальника Аптекарского приказа, намеревался [305] поднести царю подозрительное «зелье». Именно это тяжелое обвинение объясняет жестокость расправы, постигшей Бельского.

Обнаруженный текст проливает новый свет на сообщение Буссова о том, что царь приказал некоему шотландцу по имени Габриэль «вырвать у самозванного царя пригоршнями всю густую длинную бороду» ²². Этот Габриэль, который в разных списках «Хроники» именуется то «capitan», то «doctor» ²³, по-видимому, одно лицо со сделавшим донос на Бельского «доктором» Гаврилой Юрьевым. В свете новых данных становятся понятными и происходящие в это время перемены в руководстве Аптекарским приказом. По свидетельству «Нового летописца», осенью 1602 г., когда в Москве заболел датский принц Иоганн, доктора «быша в приказе» у боярина Семена Никитича Годунова ²⁴, близкого родственника и доверенного лица царя.

Констатация, что опала и ссылка Бельского относятся ко времени не ранее конца осени 1600 г., заставляет поставить вопрос о месте процесса Б. Бельского в политической борьбе того времени и. в частности, о хронологическом соотношении между опалой Романовых и ссылкой Бельского. По совершенно определенному свидетельству Буссова, Романовы были арестованы уже после ссылки Бельского ²⁵. Однако некоторые данные источников заставляют усомниться в правильности и этого утверждения хрониста. Примером может служить отзыв уже арестованного и сосланного в Сийский монастырь старшего из Романовых, Федора Никитича — Филарета. Порицая окружавших царя бояр, он говорил: «...не станет, де, их с дело ни с которое, нет, до, у них разумново, один, до, у них разумей Богдан Бельской, к посольским и ко всяким делам добре досужь» ²⁶. Очевидно, что Филарет ничего не знал об аресте и ссылке Бельского. Теперь, когда установлена точная дата ареста Романовых — 2 ноября 1600 г. ²⁷, это становится совершенно очевидным: ведь «доктор Христофор», участвовавший в составлении лекарств для царя, лишь 24-го октября попал в Москву и вряд ли его переход на царскую службу и допуск к самым ответственным службам были делом двух-трех дней.

Донос был подан, судя по всему, уже после ареста Романовых, обвиненных в намерении отравить царскую семью с помощью «корений». Неудивительно, что в создавшейся в связи с этим обстановке доносу на Б. Бельского был, хоть и не сразу, дан ход.

Б. Н. Флоря

* * *

«И толмач Анца Андреев, выслушав Гаврилову челобитную, сказал, что его дияк Офонасеи Власьев к брату своему к Богдану к Власьеву на подворье посылал, а велел Гаврила Юрьева роспросити, что он ведает государево дело на Богдана на Бельсково. И он, Анца, к Богдану на подворье ходил и Гаврила про то [спр]ашивал ²⁸ // И Гаврило ему, Анце, сказывал, что Богдан Бельской знает всякие зелья, добрые и лихие, да и лечебники все знает же, да и то знает, что кому добро зделать и чем ково испортить, и для того Богдану у государя блиско быти нелзе. Да тот же Гаврило сказывал ему, Анце, что составлено было зелье до того дни за день, как подносити государю, царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии, и Богдан того зелья государю не подносил, а подносил то зелье, что составлено канун того дни, которого государю поднес. А составливал те оба зелья он, Гавр [и] ²⁹ ла, з дохтором с Христофором. И он, де, Гаврило, про те оба зелья изве[щал] ³⁰ государю. [306] И сведал, де, про то Богдан Бельской да по тои рни на него ³¹... ³² государю и дал его, Гаврила, за пристава.

И он, Анца те Гавриловы речи написал и принес к дияку ко Офонасью Власьеву. И Офонасеи посылал его ж, Анцу, к Гаврилу в другие, а велел про те дела роспросити его подлинно. II И он, Анца, Гаврила рос-прашивал, и Гаврило речеи своих дал ему писмо, и он то писмо принес к Офонасью. И Офонасеи то писмо велел перевести переводчику Ивану Фомину, и Иван то писмо переведчи отдал Офонасью, а Офонасеи то писмо хотел отнести ко государю, царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русии.

И после того Офонасеи ж посылал его, Анцу, к Гаврилу в третеи, а велел его про те ж дела роспросити накрепко. И он Гаврила роспрашивал, и Гаврило ему сказывал, что Богдан Вельской обтекарское дело знает гораздо и ведает, чем человека испортить и чем его опять излечить да и над собою Богдан то делывал, пил зелье дурное, а после того пил другое».

Комментарии

1. Опись архива Посольского приказа 1626 года. М., 1977, ч. 1, с. 263.

2. ЦГАДА, ф. 89 (Сношения России с Турцией), 1615 г., № 3, л. 153 об,- 155 об.

3. Разрядные книги 1598-1638 гг. М., 1974, с. 85.

4. ПДСДР. СПб., 1852, т. II, стб. 656.

5. О дате возвращения см.: Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и балтийский вопрос. М., 1973, с. 120

6. Разрядные книги 1598-1638 гг., с. 89 (Роспись воевод по городам от 26 февраля 1600 г.).

7. Там же, с. 92.

8. Буссов К. Московская хроника. М.; Л., 1961, с. 85.

9. Сб. РИО. СПб., 1888, т. 38, с. 389 («Христофор Ростончар, дохтор» в списке «людей» посольства), с. 403-404 (рекомендации Р. Ли для X. Рейтлингера).

10. Там же, с. 397.

11. Точно установить, когда именно она началась, не представляется возможным. В письме Р. Ли царю, составленном перед его отъездом из Москвы в апреле 1601 г., указывается, что Рейтлингер «ныне по моему (т. е. посла. — Б. Ф.) челобитью он в дохторах» (Сб. РИО, т. 38, с. 404). К этому времени, следовательно, Рейтлингер уже работал в Аптекарском приказе.

12. Буссов К. Московская хроника, с. 92- 93.

13. «Временник» Ивана Тимофеева. М.; Л., 1951, с. 47.

14. ПСРЛ. т. XIV, с. 55.

15. Мордовина С. П., Станиславский А. Л. Состав особого двора Ивана IV в период «великого княжения» Симеона Бекбулатовича. — АЕ за 1976 год. М., 1977. с, 163.

16. ЦГАДА, ф. 210 (Разрядный приказ), Московский стол, № 283, л. 252; № 547, л. 74.

17. Скрынников Р. Г. Россия накануне «смутного времени». М., 1980, с. 14, 117.

18. Разрядная книга 1559-1605 гг. М., 1974, с. 269.

19. Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. с. 521, 527.

20. ОР ГПБ, Эрмитажное собр., № 390, л. 894 об.

21. ААЭ, т. II, № 7, с. 42.

22. Буссов К. Московская хроника, с. 93.

23. Там же, с. 218.

24. ПСРЛ, т. XIV, с. 57.

25. Буссов К. Московская хроника, с. 93.

26. АИ, т. II, № 38, с. 51.

27. Скрынников Р. Г. Борис Годунов. М,, 1978, с. 134-135.

28. Текст разорван, восстановлено по смыслу.

29. Текст разорван, восстановлено по смыслу.

30. Текст разорван, восстановлено по смыслу.

31. Слова «на него» повторены дважды.

32. Текст оборван.