ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

I.

Появление Актов Исторических открыло многое для продолжателей и пополнителей нашей Истории, и многое разгадало. Приятно увидеть явным и важное, таившееся во мрак давности. Кроме означенного Издателями в Примечаниях, там еще много остается для раскрытия, например: Акты, показав нам Марию, Королеву Лифляндскую, неоспоримо живою в 1609 году, и тем удостоверив, что надпись над ее гробом поновлена с ошибочным означением года, открывают и дают правдиво заключить, что этот 1597 й, не совсем вымышленный год, был годом не кончины, а ее пострижения: он предшествовал тому, в котором Годунов приблизился к своей мете. Акты, между тем, стерли одно из позорных клейм с памяти алчного властолюбца-вельможи, но мудрого Царя, которого положение дел заставляло, говорит История, не быть, но бывать жестоким: он не убил Марии ¹. [558]

II.

Вот еще обстоятельство, которое, по одной из своих бумаг, я почитал историческою загадкою; там сказано: «Филиппу да Истом, родным братьям Пашковым и их детям, Афанасью и Федору, Царь Михаил Феодорович пожаловал за Московское осадное сидение, за Царя Василия Ивановича (Шуйского), в Коломенском уезд вотчину сельцо Руднно. Грамота дана в 1624 году». По писцовым книгам 136 (1628) года, об этом сельце означено: «В Коломенском уезде, в Кульневском стану, за Федором да за Афанасьем Пашковыми, а преж того было в старых вотчинах за Федором Васильевичем Шереметевым, сельцо, что была деревня Рудина». Ужели, думал я, сельцо Рудино было отнято у Шереметева и взято в казну Иоанном IV, или Феодором Иоанновичем? Но Шереметев был любим и уважаем Иоанном, а Царем Феодором был пожалован в Бояре: первый выкупил его из Литовского плену за 20,000 золотых, а последний дал ему торжествовать в распре местничества над Кн. Барятинским, и обвинил Князя даже в том, что глупал, говорил про Боярина про Фед. Васильевича ², — и так, для чего же было отбирать у него имения на Государя?

Это отгадано в III Томе Актов Исторических: там, в Несудимой грамоте, данной Царем Михаилом Феодоровичем Иосифову Волоколамскому монастырю в 1622 году, сказано: «И пожаловал де село (Вейну, в Козельском уезде) и деревни и починки в дом «Пресвятые Богородицы (в монастырский собор) блаженной памяти Царь и Великий Князь Феодор Иоанновичь всеа Русии, вместо Федоритовой вотчины Шереметева, что дал по душе своей и по родителех [559] в Коломенском уезде селцо Руднно да деревню Бурихину, и то селцо и деревни отписаны на Великого «Князя против села Вейны». (Акты Ист. Том III N. 108).

И так Боярин Шереметев, пред концом жизни постригшийся (ибо назван Федоритом ), дал по душе своей Иосифову монастырю сельцо Рудино, которое Царь Феодор Иоаннович выменял у монастыря на село Вейну; а Царь Михаил Феодорович, в 1624, как уже и сказано, пожаловал его за Московское осадное сидение Пашковым ³.

III.

Между тем позволяю себе нечто заметить касательно 34-го Примечания во II Томе, приложенного к двумя, любопытнейшим письмам монахини Ольги, бывшей Царевны Ксении, и ее послушницы: Почтенные издатели Актов заключают, что Ксения не была, ни на Белоозере, ни во Владимире. Нельзя не согласиться в первом: Акты открывают это явно; касательно же последнего, можно, думаю, согласиться с письменными и изустными преданиями, тем более, что ни Исторические, ни Археографические Акты не опровергают пребывания Царевны во Владимире. В двух летописях, приводимых Карамзиным, сказано, что, после сожжения Новодевичьего монастыря, монахинь перевели во Владимирский Успенский. (И. Г. Р. т. XII. прим. 759). В течении двух веков не перестают показывать там Ксениину келлию. Покойный Кн. Ив. Мих. Долгоруков, бывший в 1803 году Владимирским Губернатором, сказывал мне, что слышал об ее там монашествовании, от почти 100-летней инокини, которая, в молодости, слышала тоже от подобной ей [560] долголетием старицы. Эти предания могут не совсем казаться забавными, ибо подтверждают сказанное в двух хрониках. Несправедливо только то, что Ксению послали во Владимир немедленно после пострижения; и Историограф сказал, что ее удалили во Владимир гораздо после, хотя неверно означил время, при Шуйском, который был уже в плену.

Биография Царевны может заключиться так: Царевна Ксения Борисовна была пострижена в Новодевичьем монастыре в 1605 году, где монашествовала и Мария Владимировна, Королева Лифляндская, (в инокинях Марфа), постриженная при Годунове, Правителе или Царе. Когда Царь Василии Иоанновичь Шуйский, в 1606, велел с почестию перенесть гробы Годуновых, из скудной Московской обители Св. Варсонофия, в Троицкую Лавру, тогда Ксения (в инокинях Ольга), находилась при открытии гробов отца, матери и брата, и провожала их в Лавру. В самое смутное время междуцарствия Троицкая обитель была твердынею России, и почиталась убежищем безопасным: Ксения удалилась туда, в 1608, за несколько времени до осады, вместе с Королевою Мариею, которая там похоронила младенца-дочь, что, вероятно, заставило ее там же избрать и себе могилу. В 1609 Ксения писала из осажденного Троицкого монастыря в Москву к тетке своей, Княгине Ноготковой, и изображала свое тревожное там житье и опасности, коим ежечасно подвергалась. По снятии осады, она и Мария, возвратились в Новодевичий монастырь, где в 1611, были свидетелями ужасных неистовств и грабежа от Поляков и Русских изменников, которые вторглись в обитель, опустошили ее и выжгли ⁴. [561]

Именитых монахинь перевезли, прямо с пепелища, в Владимирский Успенский монастырь ⁵. Москва была для Ксении слишком полна горестных воспоминаний, и она последовала за монашествующими сестрами. Там еще показывают ее келлию и окошечко, из которого она выглядывала на небо. Впоследствии она удалилась в более уединенную Суздальскую Покровскую обитель, где и скончала свою крестоносную жизнь в 1622 году. Царь Михаил Феодоровичь исполнил ее завещание, повелел перевезти ее тело в Троицкую Лавру и похоронить с родителями ⁶.

IV.

Перелистывая Древнюю Росс. Вивлиофику, я нашел там, что за Москвою рекою, близь храма Св. Николая в Толмачах, похоронен, в 1687 году, один из Паниных, именем Ларион, на погребении которого был сам Патриарх (Иоаким ). Это напомнило мне о снятом однажды мною списке с надгробного памятника, воздвигнутого Графом Петром Ивановичем Паниным над прахом его родителей, и находившегося, для починки некоторых украшений, в мастерской Г. Кампиони ⁷. Соображая год рождения [562] отца соорудителя, и год кончины упомянутого в Вивлиофике, Лариона Панина, думаю, что первый мог быть внуком последнего. Вот этот список:

«Здесь

погребены телеса

рабов Божиих

Ивана Васильевича Панина, родившегося в 1673, начавшего отечеству службу свою Стольником, и окончившего Генерал-Порутчиком, мужа добродетельнейшего, Христианина благочестивого, ревностного сына отечества, носившего доверенность Петра Великого, израненного на служениях, и от следствий тяжких ран, преставившегося в Москве, в 1736, Мая в 11 день, на 63 году от рождения. Предки его вышли в Россию из Лукской Республики в XV веке. Заслуги сынов его возвели колено его рода на Графское достоинство.

Супруги его Аграфены Васильевны, урожденной Эварлаковой, родившейся в 1688, и преставившейся на 65 году, 1753, Августа 20-го, в Московском Страстном монастыре, куда по кончине супруга своего, уединилась проводить остаток дней жития благочестного.

Дщери их, Анны Ивановны, супруги Тайного Действительного Советника Неплюева, рожденной в 1717, и скончавшейся в цветущих летах своей добродетельной жизни, в Оренбурге, в 1745, в 12-й день Июня, на 28 году от рождения».

(на другой стороне)

«Памятник воздвигнут меньшим сыном опочившей в Бозе под ним благочестивой четы, покорившим город Бендеры и низложившим Самозванца и бунтовщика Пугачева,

Графом Петром Ивановичем Паниным, в 1784 году». [563]

(Эта вторая надпись на другой сторон памятника вероятно прибавлена по кончине соорудителя, или показывает нам, что верные слуги Престолу и Отечеству не скрывают своих дел от потомства под личиною неуместной скромности, но славятся и гордятся ими. Суворов не таил своих восторгов, доходивших до исступления, когда вспоминал свои старые походы).

И так предки Графа Петра Ивановича Панина выедали из Италии, называвшейся тогда у нас Фряжскою землею, где и поныне существует Фамилия Панини (Panini), служить Иоанну Великому; отец его проливал кровь за Петра Великого; а он, повергнувший ключи от Бендер и клетку с Пугачевым к стопам Екатерины Великой, всегда говорил Ей с твердостию вельможи-патриота смелую правду. (См. Отечественную Галерею, изд. 1832, Том I, стр. 117, и многие анекдоты, относящиеся к царствованию Екатерины II). ⁸

Нужно ли прибавить, для Русских, что родной брат его, Граф Никита Ивановичь, был одним из знаменитейших Министров Екатерины и воспитателем Павла І-го?

Н. Иванчин-Писарев.

Комментарии

1. Карамзин впрочем не говорил об убиении Марии (IX, с. 80): — «Инокиня неволею, Мария требовала одного утешения: не быть разлученного с дщерию, но скоро оплакала ее смерть не естественную, как думали, и еще жила лет восемь в глубокой печали.... Сии две жертвы подозрительного беззакония, Мария и Евдокия, лежат в Троицкой Сергиевой Лавре, близи того места, где вне храма, видите и смиренную, как бы опальную могилу их гонителя, ни величием, ни славою не спасенного от праведной мести небесной».

Нужно ли говорить здесь о нелепости обвинения современников в насильственной смерти двух-летней девочки: чем она была ему опасна, и когда? В 1589 году. Точно также современники обвиняли Бориса, что он велел уморить Ивана Романова голодом, а по документам нашлось, какое количество съестных припасов отпускалось ему ежедневно, и он здравствовал долго после голодной смерти.

Чем более открывается документов, тем более пятен снимается с Бориса, и ослабляется приговор Карамзина, будто он не был, а бывал жестоким. — Ред.

2. Это отнюдь не есть знак милости, а только суд правды, милость никогда не простиралась на дела по местничеству, которое находилось вне ее пределов. — Ред.

3. Это сельцо, с XVII же столетия село, досталось мне по наследству от матери моей по себе Пашковой, и причислено по новому разделению к Серпуховскому уезду. Деревня Бурихина уже не существует, а пустошь под сим именем находится и теперь.

4. «…….. а как Ивашка Заруцкой с товарищи Девичь Монастырь взяли, и они Церковь Божию разорили, и образы обдирали и кололи поганским обычаем, и черниц Королеву Княжь Володимерову дочь Ондрсевича и Царя Борисову дочь Олгу, на которых преж сего и зрети не смели, ограбили до нага». (Из Грамоты Бояр, 1612 г. Января 26).

5. Инокинь выведоша в таборы и Монастырь (Новодевичий ) разориша и выжгоша весь, старицы же послаша в Монастырь в Володимер». (Ник. Лет.) Едва ли нужно здесь прибавить, что, хотя Мария с Ксенией и были ограблены, однако же из некоторого уважения к их сану были, без сомнения, причислены к старицам.

6. Акты Археографической Экспедиции III. 176.

7. Этот памятник стоял в Алексеевском девичьем Монастырь, на месте которого воздвигается храм Спасителя. Там же, в 1753, была похоронена и моя прабабка по матери, игуменья оного монастыря, Феофания Львовна Пашкова. — Желательно, чтобы уцелевшие камни, или имена известных покойников некогда собрались в небольшом павильоне, который можно устроить в каком нибудь отделении нового здания, с пояснительною надписью для будущих археологов, что эти покойники похоронены здесь прежде основания Спасишелева храма. Потомкам будет лестно вспоминать, что знаменитый храм, святый памятник избавления России, стоит над прахом их предков. — Н. И. П.

8. В молодости он служил под знаменами Миниха и Лассия, отличился на всех важнейших сражениях семилетней войны, был главным виновником победы при Франкфурте на Одере, в 1750 году, и по занятии Берлина, управлял Пруссиею, в звании Генерал-Губернатора Кенигсбергского.

Текст воспроизведен по изданию: Исторические замечания // Москвитянин, № 2. 1842