ЖАЛОВАННЫЕ ГРАМОТЫ 1593-1610 ГОДОВ ИЗ АРХИВА ВЫЕЗЖИХ ИНОЗЕМЦЕВ КРАБОВЫХ

Семейные архивы русского дворянства эпохи позднего средневековья ныне, как правило, уже не существуют в виде самостоятельных документальных комплексов. Более или менее представительные подборки актов частного происхождения XIV–XVII вв. оказались «распыленными» по многочисленным монастырским собраниям, фондам государственных и общественных учреждений России, куда они поступали от служилых людей «по отечеству» и их потомков на протяжении XVII–XIX столетий.

Если архивы православных обителей традиционно привлекали внимание историков и археографов ¹, то колоссальный по объему массив делопроизводственной документации, в частности Поместного приказа, долгое время попросту отпугивал исследователей ². Ситуация радикально изменилась лишь в последние несколько лет, когда А. В. Антонов предпринял фронтальный полистный просмотр поместных столбцов ³. Предварительным итогом этой еще не завершенной работы явилась находка около тысячи новых неизвестных науке актов светских феодалов XV–начала XVII века ⁴. Столь масштабный результат заставляет серьезно задуматься о перспективах трудоемкого, но, как выясняется весьма благодарного труда по выявлению аналогичных материалов и в делах центрального военного ведомства средневековой Руси – Разрядного приказа. Широкой известностью среди специалистов заслуженно пользуются хранящиеся там акты, которые были собраны в Палате родословных дел после отмены местничества в 1680-х гг. ⁵ Однако, [385] как показывают разыскания последних десятилетий, не менее любопытные подкорки аналогичных документов отложились в делопроизводстве Московского стола этого приказа ⁶. Настоящая публикация вводит в научный оборот шесть жалованных грамот 1593–1610 гг. из архива выезжего иноземца Дмитрия Алферьевича Крабова, обнаруженных в столбцах столичного стола Разряда.

В архиве Московского стола Разрядного приказа (РГАДА. Ф. 210. Оп. 9) сохранилась поданная в сентябре 1629 г. челобитная стольника Михаила Дмитриева сына Крабова, в которой тот просил утвердить за ним, якобы, пожалованные перед московским пожаром 1626 г. новые поместный и денежный оклады, или заново поверстать «кому он в версту». К своему челобитью М. Крабов приложил шесть жалованных грамот на поместья и вотчины, а также на податные привилегии, выданных его отцу Дмитрию Алферьевичу прежними государями ⁷.

Первое пожалование отца Михаила Крабова «выезжего немчина Власа Ульвасова, что был у свейского короля кравчей», состоялось 26 декабря 1593 г. – тогда он получил в поместье село Моклоково в Пехлецком стане Рязанского уезда (см. № 1) ⁸. Благодаря толмачам Посольского приказа, приравнявших шведский придворный чин «бисарре» ⁹ к весьма почетному в Московской Руси дворцовому чину «кравчего», Влас Ульвасов должен был выглядеть в глазах своего нового сюзерена достаточно значительной и даже знатной особой. Что же заставило его покинуть Шведское королевство?

После смерти короля Юхана III Вазы 17 ноября 1592 г. в Швеции начался затяжной династический кризис, породивший, к тому же, сильнейшую религиозную конфронтацию между сторонниками государственной религии лютеранами и католическим меньшинством. Законный наследник престола, единственный сын скончавшегося монарха, Сигизмунд с 1587 г. занимал польский трон: ревностный папист он не скрывал своих намерений провести в Швеции католическую реставрацию. Между тем, быстро захватить власть в королевстве и, тем более, приступить к исполнению задуманных планов по переустройству духовной жизни Швеции Сигизмунду не удалось: нестабильность внутреннего положения в Польше более чем на десять месяцев задержала его возвращение на родину. В отсутствие нового короля Швецией управлял младший брат Юхана III Карл, герцог Седерманландский, известный своей приверженностью к [386] протестантизму. Против власти герцога на стороне Сигизмунда выступили главнокомандующий армией риксмаршал Клас Флемминг, многие представители финского благородного сословия, мятежные дворяне в Западной Готландии. Но в итоге длительной междоусобной борьбы католическая партия короля-католика потерпела сокрушительное поражение ¹⁰.

В начавшейся междоусобице семья Власа Ульвасова примкнула к сторонникам Сигизмунда, выступив против его царственного дяди. Спустя девятнадцать лет Сигизмунд Ваза вспоминал в одной из грамот бывшему «бисарре» своего родителя: «к Ягану (Юхану – А. Б.) королю и к нам, господарю, отца его, Дми трия (православное имя Власа Ульвасова – А. Б.), и его службу» ¹¹. Причины побудившие шведского придворного оставить отечество и эмигрировать в Россию, доподлинно не известны; вероятней всего, это была угроза репрессий ¹². Поддержка Власом Ульвасовым католической партии Сигизмунда отнюдь не означала, что он сам непременно принадлежал к римской церкви. Исправляя официальную должность при дворе короля-протестанта Юхана III, ему было просто невозможно исповедовать иную религию, кроме государственного лютеранства. По-видимому, Власа Ульвасова мало волновали вероисноведальные особенности той или иной христианской деноминации: в России он с легкостью перешел в православие, приняв имя Дмитрия Алферьевича Крабова. Выехать в Московское государство подданный короля Швеции вряд ли бы решился до 20 января 1593 г, когда было заключено перемирие, положившее конец русско-шведской войне 1590–1593 гг. Вероятно, отъезд Власа Ульвасова в Россию состоялся вскоре после подписания этого договора.

Судя по русской транскрипции своей фамилии «Крабов» шведский «бисарре» происходил из знаменитого скандинавского дворянского рода Краббе. Патронимное прозвище «Ульвасов», под которым он упоминался в русских источниках до перемены веры, можно интерпретировать как Ульфссон или Улофссон, а следовательно, его отца звали Ульфом или Улофом. Первый биограф служилых людей Крабовых Н. В. Мятлев считал Дмитрия Крабова выходцем из наиболее известной датской отрасли этого рода ¹³. Однако в современных генеалогических справочниках нам не удалось обнаружить каких-либо сведений о датском дворянине Улофе (Ульфе) Краббе, жившем во второй половине XVI в. и состоящим в свите короля Юхана III Вазы ¹⁴. Есть все основания предполагать, что отец Власа Ульвасова принадлежал к менее знаменитой финской отрасли фамилии Краббе, чья генеалогическая история практически не изучена ¹⁵.

Впервые Влас Ульвасов назван русским именем – Дмитрием Алферьевичем Крабовым в жалованной грамоте от 5 мая 1596 г. на села Прокудино и Турово [387] с деревнями и пустошами в Каширском уезде (см. № 2). Селом Туровым, деревней Острецом и двумя прилегающими пустошами ранее владел московский дворянин П. Н. Шереметев ¹⁶. Весной – начале лета 1596 г. Шереметев затеял местническую тяжбу с боярином Ф. Н. Романовым (будущим патриархом и отцом паря Михаила Федоровича), отказавшись быть третьим воеводой большого полка в войске, собранном на южной «украине» для отражения татарского набега. Шереметев категорически отказывался вступить в должность, после чего последовал царский указ, в котором предписывалось его вывести в оковах на телеге за посад и силой доставить к месту службы. В итоге, за свое упрямство он был посажен в тюрьму ¹⁷. Очевидно, именно в связи с этим инцидентом часть его поместий была отписана и передана в поместную раздачу. Село Прокудино с деревнями Случьей, Митюшиной, Сунинской и жеребьем деревни Мозолевой в Растовском стане было собственностью князя И. Ю. Токмакова-Звенигородского, убитого в 1590 г. под Ругодивом ¹⁸. После его смерти эти земли составили прожиточное поместье его вдовы княгини Аксиньи с дочерью Татьяной.

Новая дача увеличивала поместные владения Д. А. Крабова более чем на 900 четвертей. Столь щедрую прибавку выезжий иноземец обычно получат после официального приобщения к православию ¹⁹. Во множестве случаев иностранцы переходили в «греческую веру» накануне свадьбы с московиткой: напомним, в то время на Руси строго соблюдалось постановление 72 канона VI Вселенского собора, запрещавшего восточным христианом межконфессиональные браки ²⁰. Весной 1596 г. Влас Ульвасов повторно крестился в Москве перед женитьбой на вдове князя И. Ю. Токмакова княгине Аксинье, чье прожиточное поместье он получил в качестве своеобразного приданого (о фактических свидетельствах этого брака см. ниже). По-видимому, тогда же он получил податные привилегии на свои старые и новые поместные земли. Упоминание об этом пожаловании содержиться в аналогичной грамоте Бориса Годунова от 8 сентября 1599 г. (см. № 3). Весьма возможно, что подобным привилегиям он обязан не только своему «иноземству», воспоминания о котором сопутствовали всей службе бывшего «бисарре» в России, но и, в неменыпей степени, отказу от «люторской ереси», демонстрировавшему, по мнению современников, его особую приверженность новоприобретенной родине.

Около 1603 г. падчерица Д. А. Крабова княжна Татьяна завещала ему свою московскую вотчину село Соколово с деревней Кучино и четыремя [388] пустошами ²¹. Эта передача владений получила официальное подтверждение московских властей 20 апреля 1603 г. (см. № 4). Из привилия Сигизмунда III, выданного Крабову значительно позднее – 20 декабря 1610 г., мы узнаем, что к апрелю 1603 г. не было в живых ни падчерицы, ни супруги Д. А. Крабова ²².

В последние годы царствования Бориса Годунова поместная дача Д. А. Крабова достигла колосального размера в 1300 четвертей. Причем дана она была бывшему «бисарре» помимо оклада, в качестве монаршего подарка ²³. Щедрость сначала правителя, а затем царя Б. Ф. Годунова превратила Крабова в весьма крупного землевладельца. Честолюбивый политик, мечтавший основать на московском престоле новую династию, он не скрывал своего благожелательного отношения к приезжающим на службу в Московию иностранцам. Для них Годунов не жалел ни денежных, ни земельных пожалований, требуя взамен не столько трудов, сколько преданности себе и своему сыну. Вероятно, именно этим объясняется отсутствие в разрядных записях того времени имени Д. А. Крабова. В 1604 г. Д. А. Крабов выставил пятнадцать конных «даточных» людей для участия в походе правительственных войск против Лжедмитрия I ²⁴.

В кратковременное правление первого самозванца он, по-видимому, находился не удел: по свидетельству современников, Лжедмитрий относился с подозрением к выходцам из европейских стран, переменившим свою веру и принявшим православие ²⁵. Лишь с приходом к власти Василия Шуйского Крабов вновь обрел царскую милость. В свою очередь, он оставался верен Шуйскому в самые критические моменты его неспокойного царствования.

Осенью 1606 г. каширские поместья Д. А. Крабова разграбили и сожгли отряды «воровских людей» под предводительством Истомы Пашкова. Во время погрома господской усадьбы мятежники нашли и «изодрали» тарханную грамоту царя Василия Шуйского, выданную Крабову летом 1606 г. взамен аналогичных грамот Федора Ивановича и Бориса Годунова; новая грамота была выдана ему 8 января 1607 г. (см. № 5). Сам Крабов осень и зиму 1606 г. провел, вероятно, на военной службе в дворянском ополчении, созванном против «бунташной» рати Ивана Болотникова ²⁶. 11 мая 1608 г. Крабову было придано в поместье «для ево скудости и иноземства, что поместья его от воров разорены» село Козино с деревней Поречье и четырнадцатью пустошами в Звенигородском [389] уезде. Звенигородское поместье увеличило его земельный надел на 633 четвертей, и в итоге его поместная дача достигла громадного для столичного дворянина размера в 1933 четвертей ²⁷. В 1609–1610 гг. Крабов принимал активное участие в обороне столицы от войск Лжедмитрия II, в награду за что 8 июля 1610 г. его звенигородское поместье было пожаловано ему в вотчину (см. № 6). По-видимому, тогда же ему было дана деревня Варежи в Муромском уезде; ссылка на это пожалование Шуйского имеется в листе Сигизмунда III, выданном Крабову на эти же земли 19 августа 1612 г. ²⁸

После «сведения» с престола и насильственного пострижения царя Василия Шуйского власть в Москве перешла к думской группировке князя Ф. И. Мстиславского «с товарищи», более известной как «семибоярщина». Самовольное правление бояр длилось около двух месяцев, пока те не пригласили на опустевший русский трон пятнадцатилетнего внука Юхана III, польского королевича Владислава. Однако, вместо послушного юного монарха столичные бояре получили военную диктатуру его отца Сигизмунда, который, как выяснилось, сам был не прочь занять царские палаты в Кремле. У Д. А. Крабова появилась реальная возможность вновь послужить династии Вазов, имея ввиду весьма сооблазнительную перспективу без особенного труда сделать блистательную государственную карьеру и еще более укрепить свое материальное благосостояние. При этом, долголетнее пребывание в России и даже переход в православие ничуть не превратили Крабова в патриота новой родины; подобно другим «выезжим иноземцам» он присягал на верность конкретному сюзерену, но не стране в целом, чья историческая судьба его вовсе не волновала. Не удивительно, что, поцеловав крест новоизбранному царю Владиславу, бывший «похлебец» Шуйского охотно сотрудничал не только с польским наместником столицы А. Гонсевским, но и со своими недавними противниками «ворами и изменниками», поспешившими на службу к интервентам из тушинских таборов второго самозванца.

В конце 1610 г. Д. А. Крабов находился с официальной миссией в королевской ставке под Смоленском, где ему удалось добиться аудиенции у Сигизмунда и возобновить со своим «природным» государем старинные отношения, нарушенные шведской смутой конца XVI в. Не совсем ясно, в каком качестве он посетил польский стан; лаконизм пояснительной пометы в перечне столичных дворян 1610/11 г. оставляет открытым вопрос о его причастности к свите или конвою посольства боярина князя В. В. Голицина и ростовского митрополита Филарета ²⁹. В Москву Д. А. Крабов вернулся, по-видимому, в самом начале 1611 г. с королевским листом на окольничество. По возвращении в столицу он очень скоро приступил к исполнению своих новых обязанностей: уже во второй половине февраля он подписался под двумя думскими отписками, отправленными под Смоленск русским послам и осажденному в тамошней крепости боярину М. Б. Шеину. Судя по этим документам, карьера Крабова при царе Владиславе складывалась [390] весьма удачно: его подпись стоит одной из первых среди подписей других окольничих ³⁰. Но участие Крабова в работе высшего государственного учреждения России было недолгим – примерно через год он покинул Москву и «съехал в Литву».

К лету 1612 г. положение марионеточного боярского правительства и находящегося в столице польско-литовского гарнизона сделалось совсем отчаянным: в городе, окруженном многочисленными казачьими «станицами» и шайками «шишей», истощились запасы продовольствия, и начался голод. В июне покровитель Крабова А. Гонсевский, не поделив власти с Н. Струсем, увел из Москвы болшую часть жолнеров и вернулся в Литву ³¹. Скорее всего, именно тогда Д. А. Крабов бежал из Кремля, присоединившись к отряду Гонсевского. В конце следующего месяца он уже добрался до Вильно, где 8 августа Сигизмунд III вновь выд ему грамоту на окольничество, взамен сгоревшей в «московское разорение» ³².

Еще в конце 1610 г., во время своего пребывания в королевской ставке под Смоленском, Д. А. Крабов подал Сигизмунду челобитную о пожаловании ему новых поместий, так как его старые владения были «от всяких воинских людей розорены до конца и позжены, а и крестьянишка от татар побиты, а иные в полон пойманы». Эта просьба была удовлетворена – Крабову были пожалованы села Ерымово и Голенишево с деревнями в Муромском уезде, ранее принадлежавшие князю И. Шуйскому ³³. Но стать собственником этих земель ему было не суждено: в Москве ими уже успел завладеть видный «тушинец» боярин И. М. Салтыков. Весной 1611 г. Крабов «добил» челом царю Владиславу о передаче ему «выморочных» поместий дьяка В. Маркова и его вдовы в Ярославском и Коломенском уездах, предварительно отказавшись, в свою очередь, от разграбленных и заброшенных четырнадцати пустошей в Звенигородском уезде. Примечательно, что ходотаем за него выступил сам А. Гонсевский, по протекции которого 22 мая 1611 г. он и получил грамоту на бывшие владения Марковых ³⁴. После побега в Литву Д. А. Крабов задумался о защите своих владельческих прав на обширные владения в России. 19 августа 1612 г. Сигизмунд и Владислав выдали беглецу общую грамоту на все его вотчины и поместья, поверив, как выяснилось, не вполне искренним рассказам челобитчика о гибели его семейного архива в огне знаменитого пожара Москвы 1611 г. В Вильно Д. А. Крабов «сказал» за собой муромское поместье И. Шуйского, все же предпочтя его действительно пожалованным ему землям в Ярославском и Коломенском уездах. Весьма показательно, что перечисляя свои владения, он не упомянул деревню Крекшино в Московском уезде и село Турово с деревней Острецом и пустошами в Каширском уезде ³⁵. Очевидно, к 1612 г. он окончательно потерял права собственности на эти поместные дачи царей Федора Ивановича и [391] Бориса Годунова. Однако хлопоты беглого окольничего оказались напрасными. Как следует из ретроспективных данных писцовых книг 20-х гг. XVJI в, после освобождения страны от интервентов все его владения были отписаны в казну «за измену», а затем розданы другим служилым людям ³⁶.

В Речи Посполитой Д. А. Крабов сблизился с плененным ростовским митрополитом Филаретом Никитичем, оказав будущему патриарху какие-то весьма важные и даже неоценимые услуги. Они представлялись Филарету настолько полезными, что московские власти не только были готовы простить беглецу «литовское воровство», но и требовали в 1620 г. его возвращения в Московию наравне с другими «полонянниками», потерпевшими за веру и отечество ³⁷. Однако, у нас нет основании полагать, что Д. А. Крабов воспользовался представившимся случаем вернуться с честью в Москву. По-видимому, он умер в Литве вскоре после 1620 г.

Новонайденная и публикуемая ниже подборка документов не только позволяет существенно уточнить жизненный путь Д. А. Крабова, чей пик карьеры пришелся на трагическое время Смуты, но и вводит в научный оборот уникальные в своем роде акты, проливающие свет на систему земельного обеспечения и податных привилегий выезжих иноземцев в конце XVI – начале XVII в.

№ 1

1593 г. декабря 26. – Жалованная данная (поместная) грамота ц. Федора Ивановича «выезжему немчину» Власу Ульвасову на с. Моклоково в Пехлецком ст. Рязанского у.

Се аз, царь и великий князь Федор Иванович всса Русии, Владимерский, Московский, Новгородский, царь Казанский, царь Астороханский, государь Псковский и великий царь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных, государь царь и великий князь Новагорода Низовские земли, Черниговский, Резанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Вифлянский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея Сибирския земли и Северныя страны повелитель, и государь Иверския земли грузинских царей и Кабардинские земли черкаских и игорских князей, и иных многих государств государь и обладатель, пожаловал есмя выезжего немчина Власа Улвасова, что был у свейского короля кравчей, в Резанском уезде в Пехлетцком // стану селом Моклоковым в поместье со всеми угодьи. А владети ему тем нашим жалованьем поместьем по сей нашей жалованной грамоте.

Дана грамота на Москве, лета 7102-го, декабря в 26 день. [392]

А назади тое грамоты пишет:

Царь и великий князь Федор Иванович государь всеа Русии.

РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 47. Л. 262, 263. Список 1629 г.

№ 2

1596 г. мая 5. – Жалованная данная (поместная) грамота ц. Федора Ивановича новокрещену Дмитрию Алферьевичу Крабову на с. Прокудино с дд. в Ростовском ст. и с. Турово с д. и пустт. в Турове ст. Каширского у.

Се аз, царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии, Владимерский, Московск[ий], Новгородский, царь Казанский, царь Астороханский, государь Псковский и великий князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных, государь царь и великий князь Новагорода Ни-зовские земли, Черниговский, Резанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Вифлянский, Угорский, Обдорский, Кондийский и всея Сибирския земли и Северныя страны повелитель, и государь Иверские земли грузинских царей и Кабардинские земли черкаских и игорских князей, // и иных многих государств государь и обладатель, пожаловал есмя выезжево новокрещена Дмитрея Олферьевича Крабова, что был у свейсково короля кравчей, в Коширском уезде в Ростовском стану селом Прокудиным на речке на Уныловке, деревнею Случьею на речке на Малой Беспуте, деревнею Митюшиною, Романове тож, на речке на Быковке, деревнею Сунинскою, Лопатово тож, жеребьем деревни Мазолевым на речке на Лиховидовке, что было то село и деревни в поместье за князем Иваном Токмаковым, да в Турове стану селом Туровым на речке на Лопасне, деревнею Острецом, пустошь Малым Острецом, Копцово тож, жеребьем пустошью Листани, что было то село и деревни и пустоши в поместье за Петром Шереметевым, в поместье со всеми угодьи. А в коширских в отдельных книгах отделу губново старосты князя Юрья Мещерсково, что он отделял по выписи с коширских книг писма и меры князя Ивана Гагарина с товарыщи, // лета 7104-го в тех селех и в деревнях и в пустошах написано пашни и перелогу девятсот одна четь в поле, а в дву по тому ж. А владети ему тем нашим жалованьем поместьем по сей нашей жалованной грамоте.

Дана грамота на Москве, лета 7104-го, маия в 5 день.

А назади грамоты пишет:

Царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии.

РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 47. Л. 263-265. Список 1629 г.

№ 3

1599 г. сентября 8. – Жалованная подтвердительная тарханная грамота ц. Бориса Федоровича новокрещену Дмитрию Алферьевичу Крабову на его поместья в Каширском, Ряжском и Московском уу.

Божиею милостию мы, великий государь царь и великий князь Борис Федорович вс[еа] Русии самодержец и сын наш царевич князь Федор Борисович всеа [393] Русии, пожаловали есмя выезжево новокрещена Дмитрея Олферьевича Крабова. Бил нам челом, а сказал, наше жалованье поместье за ним на Кошире селцо Прокудино з деревнями да на Резани в Ряском уезде половина селца Моклокова, да в Московском уезде деревня Крекшино, и на то поместья у него жалованная грамота блаженные памяти государя царя // и великого князя Федора Ивановича всеа Русии, что ему с тех поместей не платити нашей дани и посохи, и ямских денег, и никоторых податей, и городового дела не делати, и на ям охотников и подвод не давати; и нам бы его пожаловати, велети тое жалованную грамоту переписати на свое царьское имя. И яз, царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии самодержец, и сын наш царевич князь Федор Борисович всеа Русии выезжего новокрещена Дмитрея Олферьевича Крабова пожаловали, хто у него в тех поместьях учнут жити людей и крестьян, и наши коширския и ряские приказные люди и Московского уезда де[не]жные зборщики в те ево поместья не [въ]езжают ни по что и наши дани, и посох[и], и ямских денег, и никоторых подате[й] на ево людех и на крестьянех не [емлют] ³⁸, и те ево люди и крестьяне го[родового дела не де]лают ³⁸ и на ям охотников [и подвод не дают] ³⁸.

А дана наша жалованная грамота на Москве, лета 7108-го, сентября в 8 день.

А назади грамоты пишет:

Божиею милостию великий государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии самодержец.

№ 4

1603 г. апреля 20. – Жалованная данная (вотчинная) грамота ц. Бориса Федоровича Дмитрию Алферьевичу Крабову на с. Соколова с д. и пустт. в Почерневе ст. Московского у.

Божиею милостию мы, великий государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии самодержец и нашего царского величества сын великий государь царевич князь Федор Борисович всеа Русии, пожаловали есмя Дмитрея Олферьевича Крабова в Московском уезде в Почерневском стану селом Соколовым на речке на Пехорке на Малой, того ж села деревнею Кучиною, пустошью Починком, пустошью Ербузиною, пустошью Тархановою, Корсуново тож, пустошью Ростовскою в вотчину со всеми угодьи, что была та вотчина за княжною Татьяною за княж Иваново[й] дочерью Токмакова, а ныне отписана на не[го]. А по книгам писма и меры Тимофея Хлопова с товарыщи лета 7094-го в том селе и в деревне и в пустошах н[а]писано пашни д... ³⁹ [в поле], // а в дву по тому ж, сена сор[ок копен, леса] девяносто пять десятин. И Дмитрею тем селом и деревнею и пустошми владеть по сей нашей царской жалованной грамоте.

Дана ся наша царская жалованная грамота на Москве, лета 7111-го, апреля в 20 день.

А назади грамоты пишет:

Божиею милостию великий государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии самодержец. [394]

№ 5

1607 г. января 8. – Жалованная подтвердительная тарханная грамота, ц. Василия Ивановича новокрещену Дмитрию Алферьевичу Крабову на его поместья в Каширском, Ряжском и Московском уу.

Божиею милостию мы, великий государь царь и великий князь Василей Иванович всеа Русии самодержец, пожаловали есмя выезжево новокрещена Дмитрея Олферьевича Крабова. Бил нам челом, а сказал, нашего де жалованья поместья за ним на Кошире селцо Прокудино з деревнями да на Резани в Рязском уезде половина селца Моклокова, да в Московском уезде деревня Крекшино, и на то де поместья у него жалованная грамота царя Бориса, что ему с тех поместей не платити нашие дани и посохи, и ямских денег, и никоторых податей, и городового дела не делати, и на я[м] охотников и подвод не давати; и [на]м [бы] // его пожаловати, велети [тое жалован]ную ⁴⁰ грамоту переписати на свое цар[ское имя] ⁴⁰. И аз, царь и великий князь Василей Иванов[ич всеа] Русии самодержец, выезжего новок[ре]щена Дмитрея Олферьевича Крабова пожаловал, хто у него в тех поместья[х] учнут жити людей и крестьян, и наши коширския и ряские приказные люди и Московского уезда денежные зборщики в те ево п местья не въезжают ни по что и нашие дани, и посохи, и ямских денег, и ник торых податей на ево людех и на крестьянех не емлют, и те ево люди и крестьяне города не делают и на ям охотников и подвод не дают. А в прошлом в 114-м году дана была ему, Дмитрею, такова ж наша жалованная грамота, и тое грамоту в его кошир[ском] поместье наши изменники изодрали.

А дана наша жалованная грамот[а] на Москве, лета 7115-го, генваря в 8 день.

А назади грамоты пишет:

Царь и великий князь Василей Иванович всеа Русии.

Справка подъячево Прокофья Павлова.

№ 6

1610 г. июля 8. – Жалованная вотчинная грамота ц. Василия Ивановича Дмитрию Алферьевичу Крабову на с. Козина и д. Поречье в Звенигородском у.

Божиею милостию мы, великий [государь царь и великий] князь Василей Иванович всеа Русии самодержец, по своему царскому милосердному осмотрени[ю по]жаловали есмя Дмитрея Олферьев[ича Кра]бова за ево многие службы. Что он, па[мя]туя Бога и Пречистую Богородицю и московских чюдо[тво]рцов, будучи у нас в Московском государстве [в нужное] и прискорбное время, за веру крестьянскую и за святыя божия церкви, и за нас, и за всех православных крестьян против врагов наших полских и литовских людей и руских [395] воров, которые до конца хотели разорить государство Московское и веру крестьянскую попрати, а о[н], Дмитрей, будучи на Москве в осаде ⁴¹, против злодеяв наших стоял крепко и мужествено, и многое дородство и храбрость и кровопролитие службы показал, и голод и наготу и во всем оскуденье и нужду всякую осадную терпел многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в тверд[о]сти разума своего крепко и непоколебимо, безо всякие шатости; и от тое их великие службы и терпенья польские и литовские люди и руские воры от Москвы отошли. И за те за все великие и нужные осадные службы аз, царь // и великий князь Василей Иванович всеа Русии, пожаловали из ево ж, Дмитреева, поместья ис помесныя ево дачи ис тысячи из девятисот ис тритцати ис трех чети двесте шездеся[т] четыре чети в вотчину в Звенигородцком уез[де] селом Козиным, деревнею что было селцо П[о]речье на реке на Москве в вотчину со всеми угодьи, как к тому селу и к д[еревне] преж сего было. А по выписи с книг дворцовых писма и дозору Юрья Воейкова да подъячево Андрея Порохова 110-го году за приписью дьяка Василья Нелюбова лета 7116-го году в том селе и в деревне написано пашни и перелогу середние земли двесте шездесят четыре чети в поле, а в дву по тому ж. И на ту вотчину ся наша царская вотчинная жалованная грамота за нашею красною печатью ему, Дмитрею, и детем ево, и внучатом, и правнучатом, и в род их неподвижно, чтоб наше // царское жалованье и их великое дородство, и крепость, и храбрая служба за веру и за свое отечество последним родом было на памети, и на их бы службы и терпенье воспоминая, вперед дети их, и внучата, и правнучата, и хто по них род их будет, також за веру крестьянскую и за святыя божия церкви и за свое отечество против воров стояли мужественно, безо всяково позыбания. А в той вотчине он, Дмитрей, и дети ево, и внучата, и правнучата по нашему царскому жалованью волен.

Писана нашего государства в царствующем граде Москве, лета 7118-го, июля в 8 день.

А на грамоте подпись дьяка Миколая Новокщонова.

Справка подъячево Томила Иванова.

Комментарии

1. Только в нынешним XX в. актовый материал из архивов православных церквей и монастырей составил основу ряда крупных археографических проектом, например, таких как АСЭИ, АФЗХ, АРГ, АММС, ACM, АССЕМ. На страницах РД опубликован уже не один территориальный перечень архивных комплексов аналогичного происхождения.

2. Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985. С. 219, 220.

3. До начала этой работы отечественные исследователи не раз пытались организовать сколько-нибудь полное изучение столбцовых материалов хотя бы некоторых территории альпых столов Поместного приказа, однако по завершении таких попыток плоды их доводились до научной общественности, в лучшем случае, лишь в извлечениях (см.: Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты XIV–XV вв. М., 1966; Кистерев С. Н. Документы частного архива служилых людей первой половины XVI века //Архив русской истории. М., 1992. Вып. 1. С. 112-121 и др.).

4. АСЗ. М., 1997. Т. 1; М., 1998. Т. 2.

5. Акты Юшкова. М., 1898. Выпавшие из поля зрения А. И. Юшкова акты, поданные в Палату родословных дел, учтены в кн.: Антонов А. В. Родословные росписи конца XVII века. М., 1996.

6. Станиславский А. Л. Акты XV–первой половины XVI и. из архива дворян Олениных // Советские архивы. 1989. № 5. С. 67, 68; Лукичев М. П., Станиславский А. Л. Об использовании делопроизводственных источников XVI–XVII вв. в генеалогических исследованиях //Отечественные архивы. 1994. № 5. С. 14–20 и др.

7. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 47. Л. 259-272.

8. Предыдущим владельцем села был, по-видимому, П. Н. Шереметев, лишившийся его в результате очередной государевой опалы в 1593 г. (см.: Сторожев В. Н. Писцовые книги Рязанского края XVI и XVII вв. Рязань, 1898. Вып. 1. С. 94; ср.: Анпилогов Г. Н. Рязанская писцовая приправочная книга конца XVI в. М., 1982. С. 131-166, 176-211). Во всех последующих актах за бывшим придворным Юхана III подтверждалось право лишь на половину села: причины, по которым «выезжему немчину» перестала принадлежать Другая половина села Моклокова, нам неизвестны.

9. В обязанности «бисарре» при дворе Вазов входило наблюдение за качеством блюд, предназначенных для короля, а также контроль за надлежащей сервировкой монаршего стола подчиненным ему «тафельдеккером» (см.: Далин У. История Шведского государства. СПб., 1807. Т. 3. С. 803).

10. Далин У. История... Т. 4. С. 311, 348, 349, 363, 364; Андерссон И. История Швеции. М., 1951. С. 168,169; История Швеции. М., 1974. С. 164, 165; ср.: Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI начале XVII в. М., 1973. С. 58, 59.

11. АЗР. СПб., 1851. Т. 4. С. 411.

12. Ср.: Герберштейн Сигизмунд. Записки о Московии. М., 1988. С. 108.

13. Мятлев Н. В. Родословные заметки // Летопись историко-родословного общества. М, 1907. Вып. 4. С. 8.

14. См.: Dansk biografisk leksikon. Gyldendal, 1981. В. 8. S. 196-217.

15. Видным ее представителем был сподвижник Густава I Вазы Нильс Матссон Краббе Графбакаский (см.: Далин У. История... Т. 3. С. 64, 102, 268, 513).

16. По каширской писцовой книге 1578–1579 гг., село Турово и деревня Острец принадлежали соответственно А. Т. Михайлову и служилому татарину К. Кудинову; пустоши Малый Острец и Лиски были записаны в «порозжих» землях (ПКМГ. СПб., 1877. Ч. 2. С. 1509, 1514, 1532, 1533).

17. Барсуков А. П. Род Шереметевых. СПб., 1882. Кн. 2. С. 40-42; РК 1550-1636 гг. М., 1976. Т. 2. Вып. 1. С. 121, 122; ср.: Эскин Ю. М. Местничество в России XV–XVII вв. М., 1994. С. 111. № 708.

18. О примени и месте гибели князя И. Ю. Токмакова см.: Псковские летописи. М., 1955. Вып. 2. С. 264.

19. Цветаев Д. В. Протестанство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890. С. 342, 343.

20. Правила святых Апостол, святых Соборов вселенских и поместных, и святых Отец с толкованиями. М., 1876. С. 675-678.

21. В 70-х гг. XVI в. эти земли были в вотчине за В. И. Старого (ПКМГ. СПб., 1872. Ч. 1. С. 10, 11).

22. АЗР. СПб., 1851. Т. 4. С. 401. В листе Сигизмунда III фигурирует иная дата получения «выморочной» вотчины – 7108 (1599/1600) г, что явилось, скорее всего, следствием технической ошибки писцов «коронной» ставки под Смоленском. Предположение о том, что н 1599/1600 г. скончалась супруга Крабова Анастасия выглядит достаточно искусственно (см.: Мятлев Н. В. Родословные заметки... С. 4; Булычев А. А. Материалы к биографии звенигородских вотчинников и помещиков первой половины XVII века Д. А. и М. Д. Крабовых // Генеалогические исследования. М., 1994. С. 116).

23. Сухотин Л. М. Земельные пожалования в Московском государстве при царе Владислове 1610–1611 гг. М., 1911. С. 39.

24. Боярские списки последней четверти XVI–начала XVII вв. и Роспись русского поиска 1604 г. / Сост. С. П. Мордовина, А. Л. Станиславский. М., 1979. Ч. 2. С. 90.

25. Буссов Конрад. Московская хроника 1584-1613. М.-Л., 1961. С. 122.

26. Косвенное подтверждение военной службы Д. А. Крабова в этот период можно усмотреть в помете о прибытии его на смотр дворянского ополчения – «ес(ть)» – в боярском списке 1606/07 г. (Боярские списки... Ч. 1. С. 255).

27. Сухотин Л. М. Земельные пожалования... С. 38–40.

28. AЗР. СПб., 1851. Т. 4. С. 426.

29. В боярском списке 1610/11 г. имя Д. А. Крабова фигурирует дважды – в основном тексте перечня московских дворян с пометой «под Смоленском» и в приписках к первоначальной росписи окольничих с позднейшей пометой «съехал в Литву» (Сторожев В. Н. Материалы для истории русского дворянства. М., 1909. Вып. 2. С. 77, 87; Булычев А. А. О боярском списке 7119 (1610/11) г. // АЕ за 1986 год. М., 1987.

30. АИ. СПб., 1841. Т. 2. № 321, 322.

31. Любомиров П. Г. Очерки истории Нижегородского ополчения 1611–1613 гг. Изд. 2-е. М., 1939. С. 95.

32. AЗР. СПб., 1851. Т. 4. № 426.

33. Там же. С. 402; Опись архива Посольского приказа 1626 года. М., 1977. Ч. 1. С. 118. Помимо этого, Д. А. Крабов получил под Смоленском королевскую грамоту на прежние свои вотчины и поместья (АЗР. СПб., 1851. Т. 4. С. 426).

34. Сухотин Л. М. Земельные пожалования... С. 38–42.

35. АЗР. СПб., 1851. Т. 4. С. 426. О пожаловании ему деревни Крекшино впервые упомянуто в грамоте № 3.

36. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 686. Л. 130, 130 об.; Кн. 638. Л. 133-134 об., 500-502; Кн. 386. Л. 430, 430 об.; Кн. 178. Л. 4; ср.: там же. Кн. 176. Л. 1017; Кн. 177. Л. 449-460 об.,. 529, 529 об.

37. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Д. 646. Л. 1; ср.: РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 47. Л. 259. О единственном сыне Д. А. Крабова Михаиле подробнее см.: Булычев А. А. Материалы к биографии... С. 119-127.

38. В ркп. утр.; восстановлено на основании грамоты 1607 г. (см. № 5).

39. В ркп. утр. половина строки (ок. 15 букв).

40. В ркп. утр.; восстановлено на основании грамоты 1599 г. (см. № 3).

41. В ркп.: осоде.

Текст воспроизведен по изданию: Жалованные грамоты 1593-1610 годов из архива выезжих иноземцев Крабовых // Русский дипломатарий, Вып. 7. М. Древлехранилище. 2001