ИЗ ИСТОРИИ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И БЫТА ПОСАДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ г. БЕЛООЗЕРА В XVI ВЕКЕ

Подъем поморского солеварения в XVI в. (М. Н. Тихомиров. Россия в XVI столетии. М., 1962, стр. 231, 232; А. А. Зимин. Россия на пороге нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в). М., 1972, стр. 220) во многом обусловил направление хозяйственного развития Белозерского края, через территорию которого проходили водные пути, связывавшие северные области страны с центром. Уже в первых десятилетиях XVI в. посадское население г. Белоозера включилось в посредническую торговлю поморской солью, закупая ее на рынках Каргополя и других городов. Это не могло не сказаться на росте благосостояния белозерского купечества. Сохранившиеся документальные материалы, относящиеся к двум наиболее видным представителям местного купечества — Леонтию Дмитриеву и Василию Живляку,— позволяют представить характер хозяйственной деятельности и быт богатого торгового человека г. Белоозера в шестнадцатом столетии. Из этих документов в первую очередь следует назвать завещание Л. Дмитриева, предположительно датируемое нами концом 40-х — началом 50-х годов XVI в. (ГИМ, ОПИ, ф. 17, Уваровых, № 1543, IV отд., № 15. Происходит из собрания И. Н. Царского. Имеет на обороте архивную помету «ок. 1530 г.» Завещание написано четкой скорописью на трех, первоначально склеенных листах бумаги. Размеры первых двух листов — 38X28 см, третьего — 20X28 см. Точных аналогий водяному знаку «перчатка с пятилучевой звездой» не найдено. Отчасти он близок к № 11174 (1523 г.) и № 11222 (1542 г.) у С. М. Briquet («Les filigranes. Leipzig, 1923). Сохранность удовлетворительная. Завещание по неизвестной причине не окончено. Об этом свидетельствует неполнота его формуляра (нет сведений о послухах, о том, кто писал грамоту, нет даты и заключения), хотя на последнем листе осталось свободное место. С незначительными погрешностями завещание было напечатано в «Актах юридических» (СПб., 1838, № 415, стр. 442-445))

Источники, касающиеся В. Живляка и его семейства (данные, купчие, отводная память, межевые книги и пр), выявлены нами в составе архива Кирилло-Белозерского монастыря (Часть этих грамот дошла до нас в подлинниках (ЦГАДА, ф. 281. №№ 859, 860, часть — в списках, в составе копийных книг Кирилло-Белозерского монастыря XVII в. (ГПБ С.-Петербургская духовная академия — далее: ДА, А 1/16, лл. 1119 об.— 1122 об., 1249 об.— 1279 об.; А 1/17, лл. 1575—1576)). Существенные факты содержатся также в белозерской таможенной грамоте 1551 г. (РИБ, т. 32, № 185, стр. 320-328), [120] белозерской езовой книге 1584/85 г. (ГПБ. ДА. А 1/16, лл. 1505-1644; ГПИБ, ОРК, рук. № 4), вкладной книге Кирилло-Белозерского монастыря XVII в. (ГПБ, Кир.-Бел. кн. 78/1317) и ряде других источников.

О месте жительства и социальной принадлежности Леонтия Дмитриева историками были высказаны различные мнения. С. В. Бахрушин считал его жителем с. Короткого; М. Н. Тихомиров привел его в качестве примера торгового человека г. Каргополя, владевшего значительными богатствами; в исследовании Д. П. Маковского он назван богатым крестьянином (С. В. Бахрушин. Очерки по истории ремесла, торговли и городов Русского централизованного государства XVI — начала XVII в. «Научные труды», т. I, М,. 1952, стр. 61; М. Н. Тихомиров. Россия в XVI столетии, стр. 268; Д. П. Маковский. Развитие товарно-денежных отношений в сельском хозяйстве Русского государства в XVI веке. Смоленск, 1963, стр. 417, 418, 541).

Однако сведения, содержащиеся в его духовной грамоте, указывают на то, что Дмитриев был посадским человеком г. Белоозера (Показательно, что Л. Дмитриев дает вклады только в собор Василия Кесарийского г. Белоозера и монастыри Белозерского края (Ворбозомский, Благовещенский. Воронину Успенскую пустынь, Горицкий Воскресенский, Кирилло-Белозерский, Кириллов Новоезерский, Никитский, Устьшехонский Троицкий, Ферапонтовский). Свыше 30 лиц (из 95), упоминаемых в завещании Л. Дмитриева являются посадскими людьми Белоозера. Фамилии ряда других лиц бытовали среди посадского населения этого города в XVI-XVII вв. Даже измерение объема в завещании дается в специфически белозерской мере: «а в тех рогозинах восмьсот бочек в белозерскую меру»), и дают основание отождествить его с тем «Леонтием Сумой белозерцем», который в 1539-1551 гг. сделал большой вклад в Кирилло-Белозерский монастырь (ГПБ, Кир.-Бел., № 78/1317, лл. 90 об.-91).

Оба белозерца — и Леонтий Дмитриев Сума, и его младший современник Василий Живляк несомненно были представителями крупного купечества того времени. У них имелись, например, собственные транспортные средства: у первого «судно большое ново» ценой в 30 рублей, у второго — 2 «лотки белозерки» (ЦГАДА, ф. 281, № 859). Кроме того в доме В. Живляка к концу 1581 г. оставалось 7 полозов дубовых, 3 стана тележных, 40 дубовых осей, 23 дуги, 10 обротей, шлея, 19 вожжей, 24 мотка повор (веревок для увязки возов). Имелись у них и собственные складские помещения: у Л. Дмитриева в с. Коротком было 2 амбара и еще один на р. Пидьме, у В. Живляка — один амбар в Коротком и два на той же Пидьме. Расположение амбаров в основных перевалочных пунктах по пути следования соли из Каргополя к Белоозеру указывает на то, что торговля поморской солью занимала в их деятельности значительное место. Известно, например, что для Л. Дмитриева незадолго до составления им завещания было закуплено в Каргополе 128 рогож соли на 117 рублей, а в Коротком и Крохине (у истока Шексны из оз. Белого) в чужих амбарах он хранил 108 рогож соли и 554 рогожи ржи на 324 рубля. Большими запасами зерна располагал и В. Живляк. В 1581 г., после его смерти, в житницах оставалось свыше 520 четвертей (2080 пудов) зерна. Таким образом, оба белозерца наряду с солеторговлей, вероятно, вели торговлю и хлебом. Занимались, видимо, они и винокурением, о чем свидетельствует наличие у Л. Дмитриева «куба винного с трубой», а в доме В. Живляка — «котла да куба ломаного».

Оба владели и значительными денежным средствами. В годы, когда белозерцы среднего достатка давали в монастырь от 1 до 7 рублей, Леонтий Сума только на вклады и на раздачу после смерти назначил [121] 146 рублей (ГПБ, Кир.-Бел., кн. 78/1317, лл. 214-214 об., 216, 216 об.-217 об. В 1539-1551 гг., уже после смерти дочери Прасковьи, которая была жива во время составления завещания, Л. Дмитриев дал в Кирилло-Белозерский монастырь 200 руб. (Там же, лл. 90 об.-91)). Василий Живляк в 1570/71 г., во время «морового поветрия», передал в Кирилло-Белозерский монастырь 200 рублей, а позднее оставил одному из своих сыновей не менее 700 рублей. В среднем размеры вкладов этих белозерцев равнялись вкладам в монастыри богатых боярских родов и самого Ивана IV (См. Н. К. Никольский. Кирилло Белозерский монастырь и его устройство во второй четверти XVII века, т. I, вып. 2. СПб., 1910, стр. 161-162, 177-181; А. Г. Маньков. Цены и их движение в Русском государстве XVI века. М.-Л., стр. 104-105, 107-108, 122-123; ГПБ, Кир.-Бел., кн. 78/1317, лл. 214об., 219 об., 275, 278 об. В 40-х — начале 80-х годов XVI в. на 1 рубль можно было приобрести не менее 16 пудов зерна, а крестьянская лошадь стоила 1,5-3 руб).

Долгов у Леонтия Дмитриева не было, наоборот, к моменту составления завещания им самим было роздано в долг по кабалам «с росты» свыше 1370 рублей («Рост» в это время обычно составлял 20% годовых. Так, в закладной белозерской кабале 1539/40 г. читаем: «...и нам ему давати рост, как в людех идет, на пять шестой...» ГПБ. ДА. А 1/16, л. 1150). М. Н. Тихомиров писал, что «Дмитриев принадлежал к числу торговых людей с явными ростовщическими наклонностями» (М. Н. Тихомиров. Россия в XVI столетии, стр. 268).

Сыновья Василия Живляка — Клим по прозвищу «Потка» (птичка) и Бажен — были, как и их отец, солеторговцами. К Климу перешли по наследству от отца две «лотки» и соляной амбар на Пидьме, к Бажену — другой амбар, расположенный там же. Владел соляным амбаром и некий Роман Живляков, который, возможно, также был сыном В. Живляка. Был связан с солеторговлей «Живляков племянник Семен», продавший в июне 1568 г. в Кирилло-Белозерский монастырь 538 больших костромских рогож (ЦГАДА, ф. 281, 859, ГПБ, ДА, А 1/16, л. 1249 об.; ГПИБ, ОРК. рук. № 4, л. 114. Н. К. Никольский. Указ. соч. стр. XCII). Кроме того, наличие в доме В. Живляка 37 рыбных чанов, в том числе 15 чанов «ветшаных», указывает на то, что это купеческое семейство занималось также исконным промыслом белозерцев — торговлей рыбой. Любопытно, что в их доме имелись большой кожевенный чан, кожевенная дубовая ступа с подом и пестом, 10 пудов мела овчинного. Изготавливались ли кожи и овчины для продажи или только для удовлетворения нужд семейства В. Живляка нам не известно.

Как и полагалось сыновьям состоятельных родителей, Клим (принявший после пострижения в монастырь имя Кирилл) и Бажен Живляковы были грамотны, о чем свидетельствуют их собственноручные подписи на документах (ЦГАДА, ф. 281, № 859, 874). Поэтому не случайно Климу Живлякову в числе 20 других белозерцев было предписано собирать пошлины на торгу Белоозера в 1551-1552 гг. (РИБ, т. 32, № 185, стр. 320-321).

Дальнейшая судьба этого купеческого семейства в какой-то степени представляется типичной для русского купечества второй половины XVI в. После смерти Василия Живлякова (около 1577 г.) Клим Живляков в 1581 г. принял пострижение и передал Кирилло-Белозерскому монастырю, крупнейшему коллективному феодалу края, все свое имущество — «отца благословение» (ГПБ, ДА, А 1/16, л. 1255 об). Бажен Живляков, как и некоторые другие белозерцы — солеторговцы Ж. Мошенников, Н. Локтев, рыботорговец О. Фарутин, был переведен в Москву и в документе 1584/85 г. Он [122] назван «белозерским сведенцем, московским жильцом» (ЦГАДА, ф. 281, № 847; ГПИБ, ОРК, рук. № 4, л. 114). Один из своих соляных амбаров Бажен Живляков передал в 1577 г. Кирилло-Белозерскому монастырю (ГПБ, ДА. А 1/16, л. 1249 об). Что сталось с Романом Живляковым не известно, но его соляной амбар на Пидьме в 1584/85 г. уже стоял пустым (ГПИБ, ОРК, рук. № 4, л. 114).

Источники, относящиеся к В. Живлякову и его семейству, позволяют достаточно полно представить себе земельные владения и хозяйство богатого торгового человека XVI в. г. Белоозера. Если, например, в это время обычный посадский двор можно было приобрести за 5-10 рублей, то двор В. Живляка был оценен в 1581 г. в 100 рублей (ГПБ, Кир-Бел., кн. 78/1317, л. 119 об.; ЦГАДА, ф. 281, № 791, 798, 801; АЮ, № 91, стр. 130-131; «Ярославский край. Сборник документов по истории края» (XI — 1917 г.) Ярославль, 1972, № 9. стр. 33). Дворовый участок располагался «по конец посаду», недалеко от озера в Логиновом сороку. Поблизости на собственные средства В. Живляком была построена деревянная церковь Собор богородицы. В 1657 г. вся дворовая земля была обмерена представителями посада и Кирилло-Белозерского монастыря «по старым межам, как де изстари было при Живляке». При этом было установлено, что стороны основного участка равнялись 114, 130,5, 112 и 59 саженям (трехаршинным), а стороны меньшего участка («лужка»), расположенного напротив,— 28, 24, 26,5 и 23,5 саженям (ЦГАДА, ф. 281, кн. № 998, лл. 10 об.-12). Следовательно, общая площадь двора приблизительно составляла 9750 кв. саженей (около 4 гектаров), а площадь «лужка»— 650 кв. саженей (четверть гектара) (Для производства подсчетов было условно принято, что один из углов каждого участка был равен 90°. О размерах квадратной сажени см. Е. И. Каменцева, Н. В. Устюгов. Русская метрология. М., 1965, стр. 79). Размеры дворов других горожан нам не известны, показательно, однако, что, по данным конца XV в., на Белоозере давали «места под дворы в меру по тридцати сажен и с огородом» («Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI вв.», т. 2, М., 1958. № 332. стр. 311).

В. Живляк владел здесь пашенным участком, где осенью 1581 г. было высеяно озимой ржи 4,5 четверти, огородом с 6 грядами чеснока и хмельником, садом с яблонями и вишнями, 2 прудами. В. Живляку принадлежали и значительные массивы пожен, расположенных у истока р. Шексны на Маринине и по обеим сторонам речки Понжи, «куды истари у Живляку ходил топор и коса» (ЦГАДА, ф. 281, № 859, 871). По-видимому, после смерти В. Живляка эти пожни перешли по наследству к его сыну Бажену, который часть пожен передал в Кирилло-Белозерский монастырь, часть продал в 1592 г. белозерцу Кириллу Евтехиеву за 160 рублей (ЦГАДА, ф. 281, № 871, 874; ГПБ, СПб., Д. А. А. 1/16, л. 1122 и об). Надо сказать, что в эти годы пожня, где накашивали 4 воза сена, стоила полтора рубля (РИБ, т. 35, № 4, стр. 3).

Данные о характере надворных строений в усадьбе В. Живляка конкретизируют наши представления о богатом купеческом доме Северо-Восточной Руси XVI в. Сами постройки с трехкаморной (изба — сени — клеть) и двухкаморной связью на подклете представляются типичным для северных районов страны (М. Г. Рабинович. Жилища. Жилища. В кн.: «Очерки русской культуры XIII-XV веков», ч. 1, М., стр. 261-264, 270, 271; А. М. Сахаров, А. В. Муравьев. Очерки русской культуры IX—XVII вв., стр. 176; Г. Г. Громов. Русское крестьянское жилище XV-XVII вв. по письменным источникам. "Вестник МГУ", 1965, № 6, стр. 37-48). [123]

Среди многочисленных построек на дворе В. Живляка можно выделить два комплекса жилых и хозяйственных строений. В первый, основной, комплекс входили жилые помещения, усложненной конструкции на подклетах (большая горница с комнатой, сени в 5 сажен с 6 окнами и повалуша с вышкой, 2 сеней на подсении, игравшие роль галерей, с 2 «красными», парадными крыльцами), а также многочисленные хозяйственные помещения (6 чуланов, 4 амбара, сарай с подсараем, житница на 3 сусека, конюшня с сенницей наверху, погреба — зимний и летний) и кроме того «изба житейская». Меньший комплекс составляли жилые помещения на подклетах (горница, повалуша с вышкой, сени с глухим крыльцом) и хозяйственные строения также на подклетах (чулан, сенница «о трои двери», 2 клети). На заднем дворе находились поварня, мыльня, колодец. На огороде стояло еще 2 житницы с вышкою, сенями и чуланом. На улицу вели двое дубовых «больших и меньших» крашеных ворот с сосновыми вереями (столбами). Сад был обнесен тыном, огород — частоколом. На обновление заборов было припасено около 40 возов жердей и 50 «заборин». Многочисленные строения усадьбы отличались прочностью и добротностью.

Внутреннее убранство домов В. Живляка и Л. Дмитриева, вероятно, представляло значительную ценность. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что многочисленные иконы, принадлежавшие обоим белозерцам, были написаны «на золоте». Однако в 1581 г. ко времени передачи двора В. Живляка в Кирилло-Белозерский монастырь все наиболее ценные вещи из него были вывезены, и большинство помещений стояло пустыми.

Добротной была и одежда, которую носили в торжественных случаях представители купеческой верхушки Белоозера в XVI в. Не случайно, В. Живляк передал в Кирилло-Белозерский монастырь платья на 34 рубля 18 алтын, а его дочь Ксения — на 13 рублей (ГПБ, Кир.-Бел., № 78/1317, л. 119 об., 257). У Л. Дмитриева из мужской одежды имелась однорядка, сшитая из наиболее дорогого сорта брюггского сукна лазоревого цвета, охабень багрового цвета, видимо, также суконный. Из женских одежд (у него было 3 дочери) названы: куний торлоп, беличий кортель, 3 шубы (беличья, кунья и шуба зеленого сукна), «ожерелье бобровое наметное» (воротник) и 3 летника, сшитые также из заморских тканей: мухояра «червчатого» (красного), шелковой камки, изуфра. Отметим, что одежда, какую носило семейство Л. Дмитриева, отличалась от одежды низших слоев посадского населения не только материалом, из которого она была сшита, но и формами, свойственными в первую очередь одежде представителей класса феодалов (охабень, торлоп, кортель, летник). Угощение гостям в доме Л. Дмитриева подавалось на дорогой медной и оловянной посуде.

Был у него и рукомойник, и медная лохань. К концу 1581 г. в доме В. Живляка из «поваренной и погребной порядни» сохранились котел, железный горшок, 2 кочерги, заслон железный, 50 «гнезд» горшков глиняных, 2 кади, 8 кадок, 2 насатки, 7 извар (больших ушатов), ушатик, лохань большая, 4 корыта, 4 ночвы (неглубокие корытца), 12 мерников, посуда для приготовления кваса: тридцативедерный квасной котел, 3 больших квасных чана (в них затирали солод и клали сусло), 6 чанов квасных «ветшаных», 4 квасных ковша, сито большое квасное, 3 больших русельных (для процеженного кваса) корыта, 7 бочек дубовых. В «избе житейской» имелись жернова и ступа для ручного приготовления муки и крупы. Кроме того в хозяйственных помещениях хранилось 17 «укладов», 15 кряжей липовых и ветловых «на образы и на книги», [124] 8 кадей смоляных, 82 бруса, 6 ратовищ, 18 лопат, 58 ужищ (толстых веревок), 160 лаптей и пр. В житницах, как мы уже отмечали, имелось свыше 2080 пудов зерна, 2 пуда льняного семени, 21 «коровай» ветчинного сала. К 1581 г. было запасено 70 возов дров и 6 возов сена. Словом, весь характер дворового хозяйства этого богатого купеческого семейства с большими запасами различных продуктов, «порядни» и пр. служит как бы наглядной иллюстрацией к основным положениям «Домостроя», особенно к главе 55, озаглавленной: «А в клетех, и в подклетех, и в онбарех устроити всякая порядня...» («Домострой по коншинскому списку и подобным» М., 1908, стр. 53-54).

Ниже публикуется отводная память на двор К. В. Живлякова, переданный им Кирилло-Белозерскому монастырю 29 декабря 1581 г.

/л. 1251/ Список. Лета 7090-го [1581] декабря в 29 день ¹. Память старцу Кирилу Живлякову ². Отдал и отвел в дом пречистой богородицы и преподобному чюдотворцу Кирилу и игумену Козме з братьею двор свой, отца своего благословение, на Белеозере по конец посаду со всеми хоромы, и з житницами, и с хлебом со всем и с садом, и со всяким угодьем, и с лушками, и с пашенною землею, и с озимью, что к нынешнему году сияно ³, и с чесноком, и с хмельником, и с прудами ⁴, и со всеми угодьи, и со всякою поряднею, и со всякими запасы.

А во дворе хором: горница ⁵ с комнатою на подклетех, побита тесом кругом от кровли и до земли, а комната перегорожена досками, и з дверьми, и з замки с нутряными, а у комнаты замок нутряной щелкун. А двери у горницы и у комнаты на крюках на луженых, и скобы у дверей и с крючки с пробойцы закладные у дверей и у окон лужены. Да сени пяти сажен дубовые с вышкою, а вокон в сенях шесть, да в тех же сенях два чюлана дубовые же, да в тех сенях крыльцо заднее с лисницею на задней двор, да повалуша с вышкою. А у повалуши двери нижные на крюках и замок нутряной большей, да у сеней обои двери, задние и передние, на крюках, да у дву чюланов в сенех двери на крюках, да в подклете у дверей и у окон скобы и крючки /л. 1251 об./ закладные луженые. Да в подклете под большею комнатою погреб зимней, да перед подклетом крыльцо забрано досками, покрыто тесом, да сени тыненые, да сени тыненые ж, да подсение тыненое ж, да под повалушей з дверьми и з замком с нутряным. Перед ним крыльцо красное, покрыто тесом, да под крыльцом два чюлана, двои двери. Да под повалушею ж подклетец нижной з дверьми, да два анбары с подклеты з дверьми, а двери на косяках, а промеж ими чюлан тынен с подклетом з дверьми, у дверей замок нутряной, да перед теми анбары крыльцо красное, покрыто тесом. Да около тех онбаров сарай с подсараем да житница, двери замок нутряной, а в ней три сусеки, досками забраны, да конюшно, наверху сенница тыненая, с крыльцом с красным, да ледник да погреб летней, замок нутряной, да изба житейская с крыльцом, да подле избу чюлан тынен з дверьми. Да горница возле ворот на подклете на холодном, да против ее повалуша на подклете, да промеж ими сенцы дубовые на воротех с вышкою, а у повалушы замок нутряной, а двери на крюках, да перед сенцы крыльцо глухое. Да подле /л. 1252/ повалушу [125] чюлан, а двери на крюках, замок нутряной. Да под тем же чюланом чюлан, а у дверей замок нутряной. Да под повалушею и под горницею по подклету по студеному, замки у подклетов нутряные, да сенница тыненая о двои двери, у однех дверей замок нутряной. Подле подклетов чюлан с нутряным замком, да в сенницах же два чюлана з дверьми, да перед сенницою ж крыльцо большое дощаное покрыто тесом. Да под тою же сенницою подклеты тыненые о трои двери, замок у однех дверей нутряной, а двери на крюках, да в тех же подклетех два чюлана, замок нутряной. Да две клети на подклетех, замки нутряные. Да две житницы на огороде с вышкою, а двери у житниц на крюках, замки нутряные, да промеж ими чюлан, да перед житницою сени дощаные с решетками, а решетки на крюках з закладными с лужеными, и двери у житницы на крюках, у дверей замок нутряной. Да на заднем дворе поварня, у дверей замок нутряной, да мыльня с сенми, двери у мыльни и в сенях на крюках. Да ворота большие и меньшие на улицу дубовые крашены, а вереи сосновые, да задние ворота на огород. Да сад тыном отынен новым с вороты⁶; да около огорода /л. 1252 об./ и поля огорожен частоколом. Да груда заборин на тын припасены, пятьдесят заборин около саду припасено, да две груды жердей, возов сорок, да дров сырых несеченых и сухих семьдесят возов. Да на Пидьме анбар двоестенной соляной подрублен и покрыт тесом ⁷ да пять мерников.

Да во дворе ж и в горнице божие милосердие образ пречистые богородицы на злате, да Иван Предотеча на злате. Да в комнате образ пречистые богородицы на злате, да крест животворящей на краске, да образ Георгия мученика на злате, да образ пречистые, да крест животворящей, да Пятница святая, да два образа, Варлам Хутынский на злате да доска, писана Александрея. Да окончина слудная велика, да окончина стеколчатая, да паисенных осмь, да десять решеток в сенях, да четыре решетки в крыльце перед сенми, да две в повалуше. Да в подклете кочерга железная да заслон железной, да в горнице кочерга железная, да в повалуше ковер полавошной прозжен, да свешник точеной. Да в анбаре горшек железной ветчаной да котел, да куб ломаной, да сито болшое /л. 1253./ квасное з заплатою, да лопата болшая, да двадцать один коровай сала ветчинново, да две кади, да ушатик. Да в избе жернова да ступа, да у избы двери на крюках, да две скобы да крючек с пробойцом лужены. Да в сарае пятнадцать кряжей липовых и ветловых на образы и на книги, да три причелины долгие, да ступа дубовая кожевная и с подом, и с пестом, да семь полозов дубовых, да две доски дубовые, одна розсечена, да лопасть весельная дубовая, да четыре желобы липовые, да дватцать два щаны новых рыбных, да мелу овчинного десять пуд, да пятнадцать щанов ветщаных рыбных, да шесть щанов квасных ветщаных, да две извары, да три станы тележных, да две насатки, да мерник липовой, да пять извар, да восмь кадей смоляных, да три крюка воротных, да тщан кожевной болшой. Да в поварне три тщаны болших квасных, да котел квасной, ведер с тритцать, да три корыта русельних болшие, да четыре ковши долгости белых новых да четвертой подержан [126] квасные, да шесть мерников липовых, да семь бочек дубовых. Да в потклете дватцать три дуги да три замки нутряные, /л. 1253 об./ да семнатцать укладов, да безмен. Да наверх житницы четыре корыта, да восмь кадок, да четыре ночвы, да семнатцать лопат, да лахань большая, да 24 мота повор, да 160 лаптей, да полшестадесят [55] ужищ лычаных, шесть ратовищ вязовых, да 80 брусов два бруса, да 40 осей дубовых, да 10 обротей, да шлея, да 20 возжей без однех, да три ужища посконных, да пятьдесят гнезд горшков, да репица ложесная, да фонарь слудной болшой. Да 6 гряд чесноку в земли. Да в житницах хлеба ржы четвертей с полпятаста [450] и больши, да ржы ярицы закрома в той же смете, да овса четвертей с сорок и боле, да ячмени четвертей с дватцать, да пшеницы четвертей десять и боле, да семяни лняново осмина, да 6 возов сена ⁸.

А примал и отписывал старец Ианикей Кирилова монастыря. А на отводе были люди добрые белозерцы посацкие люди Карп Семенов сын Шушпанов ⁹, да Шумило Неустроев сын Орефьева, да Калистрат Иванов сын Вошков. А отводную и отданой список писал Фетка Аврамов||.

А позади даной пишет: к сему отданому и отводному списку Карп руку приложил. К сей отданой и отводной старец Кирило Подка ¹⁰ руку приложил. К сему отданому списку и отводному Шумилко Неустроев и руку приложил.

(ГПБ, ДА. А1/16)

Комментарии

1. В копийной книге Кирилло-Белозерского монастыря справа вверху на полях написано: «Подлинная крепость против сего списка послана к Москве с строителем старцом Аврамием Раковым во 151 [1642] году декабря в 16 день». На полях внизу: «Списывал Данилко Сизачев, справливал с Иваном Сандыревым».

2. Тексты данной 1581/82 г. и вкладной 1582/83 г. (ЦГАДА, ф. 281, №№ 859, 860), также относящиеся к делу о передаче двора К. В. Живлякова, содержат некоторые дополнительные сведения по сравнению с текстом отводной памяти. Эти сведения приведены в примечаниях.

3. «а хлеба ржи сеяно полпяты (четыре с половиной) четверти». (Данная 1581/82 г.).

4. «два пруда». (Там же).

5. «горница большая». (Там же).

6. «и с яблоньми, и с вишнями». (Там же).

7. «да две лотки белозерки, да на Питьме анбар соляной». (Там же).

8. По данной 1581/82 г. К. В. Живляков дал в Кирилло-Белозерский монастырь 100 рублей деньгами, не считая стоимости имущества, по вкладной 1582/83 г. деньгами он дал 700 рублей, а все «даянье» в целом оценивалось в 1100 рублей.

9. К. С. Шушпанов в 1573 г. был посадским земским старостой. ЦГАДА, ф. 281, № 846

10. Выносное «т» в слове потка переписчик XVII в. мог неправильно понять как выносное «д».

Текст воспроизведен по изданию: Из истории хозяйственной деятельности и быта посадского населения г. Белоозера в XVI веке // История СССР, № 2. 1975