О взаимоотношениях Киево-Печерского монастыря с правительством царя Федора Ивановича в 1585 г.

В 2002 г. в журнале «Исторический архив» нами было опубликовано несколько документов, характеризующих попытки Киево-Печерского монастыря установить определенные отношения с правительством царя Ивана IV вскоре после окончания Ливонской войны, в 1583 г. ¹ Монастырь просил тогда о возобновлении выдачи ему «милостинной дани» ². Текст челобитной на эту тему печерского архимандрита Мелентия (Мелетия) Хребтовича Богуринского сохранился не вполне исправно. В нем есть ряд лакун. Может быть, из-за них, а может быть по другим причинам, в челобитной отсутствуют сведения о том, что имелась в виду дань с «северских городов». Эта важная подробность выясняется из двух других опубликованных нами документов — записи августа 1583 г. о царском решении по данному вопросу ³ н грамоты Ивана IV архимандриту Мелентию Хребтовичу сентября того же года ⁴.

В августовской записи 1583 г. сказано, что царь «приказал Печерского монастыря про угодья в северских городех сыскати пистцовыми книгами» ⁵. В сентябрьской грамоте говорится о трудности документальной проверки прав Печерского монастыря на получение «милостины» с северских городов: «... и то дело давно, и старые книги в пожар погорели, и на Москве сыскать того не могли, и мы о том приказали ближнему дияку своему Ондрею Щелкалову про то послать сыскати в те города в северские, ис которых городов в Киев Пречистои Богородице в Печерскои монастырь наша милостина давана» ⁶.

Настоящая публикация вводит в научный оборот документы, показывающие продолжение при царе Федоре Ивановиче дела, начатого Мелентием Хребтовичем при Иване Грозном. Издаются четыре текста, датируемые 1585 г.: две записи и две грамоты. Все они входят в состав посольской книги № 2 по сношениям России с Грецией в 1582-1588 гг., хранящейся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) ⁷. [176]

Из двух записей, помещаемых ниже, одна содержит сообщение о приезде в Чернигов посланцев Киево-Печерского монастыря в ноябре 1585 г. (док. № 1), другая информирует о «приговоре» (решении) царя Федора Ивановича от 6 декабря 1585 г. относительно посылки денег Печерскому монастырю (док. № 3). Обе записи современны описываемым в них фактам и могут рассматриваться как подлинники. Из двух публикуемых грамот одна является копией челобитной архимандрита Мелентия Хребтовича от 12 октября 1585 г. (док. № 2), другая — копией ответной грамоты царя Федора Ивановича декабря 1585 г. (док. № 4). Эти копии по времени, видимо, весьма близки к подлинникам.

Других материалов, которые касались бы сношений Киево-Печерского монастыря с правительством царя Федора Ивановича, в «греческой» посольской книге № 2 нет.

А. Н. Муравьев, выборочно пересказывавший содержание этой книги ⁸, публикуемые нами тексты не упоминает. Нет сведения о них ни в описании Киево-Печерской лавры Евгения Болховитинова ⁹, ни в сочинении Макария Булгакова, где использовано довольно много актов, характеризующих землевладение и правовой статус Киево-Печерского монастыря в XVI в. ¹⁰ В статье В. В. Зверинского об этом монастыре, помещенной в его капитальном справочнике, названные источники также не фигурируют ¹¹. Не знал их и М. С. Грушевский, уделивший некоторое внимание судьбам Киево-Печерского монастыря в XVI в. ¹² Следовательно, можно надеяться, что содержание издаваемых документов представляет определенную новизну для науки.

В челобитной архимандрита Мелентия 1585 г. имеется ссылка на грамоту Ивана Грозного, в которой тот предлагал монастырю вновь прислать своего представителя в Москву «на зиме» (л. 90; см. док. № 2). Такое предложение и впрямь делалось архимандриту в грамоте Ивана IV сентября 1583 г. в связи с обещанием царя проверить, действительно ли с северских городов шла «милостива» в пользу Печерского монастыря. Произвести эту проверку («послать сыскати») поручалось дьяку Андрею Щелкалову ¹³. В 1570-1594 гг. Андрей Щелкалов был посольским дьяком и фактическим главой Посольского приказа ¹⁴. В 1583 г. он занимался, в [177] частности, делами, связанными с отношениями между Россией и Польско-Литовским государством ¹⁵. В письме 1583 г. Мелентию Хребтовичу Иван IV называет Андрея Щелкалова своим «ближним» дьяком ¹⁶. Царь, по-видимому, рассчитывал, что к зиме 1583/84 г. А. Щелкалов сумеет выяснить вопрос о печерской «дани» с северских городов. Однако 18 марта 1584 г. Иван IV умер, и печерское дело на время заглохло. Как указывал архимандрит Мелентий в октябрьской грамоте 1585 г., «... великим государь преставльшии казал до мене грамоту свою писати, што бых я ув-ыншии час на зиме послал по ту милостыну, и в тые часы и годы преставленье его бысть» (л. 90; см. ниже, док. № 2).

Тем не менее, судя по быстроте и однозначности ответа на просьбу Мелентия Хребтовича в 1585 г., к этому времени вопрос о законности претензий Печерского монастыря на получение «оброка» с северских городов был прояснен. Русское правительство как будто признало исконность печерских прав на северский оброк. В декабре 1585 г. царь Федор Иванович «приговорил... послати в Киев в Печерскои монастырь милостыни 250 рублев, да 50 рублев денег за оброк, что с тех сел, которые были за монастырем в государевых северских городех», плюс 41 рубль старицам, печерникам и в больницу (л. 91 об. — 92; док. № 3). В декабрьской грамоте царя Федора Ивановича 1585 г. более подробно расписан состав денежных сумм, переданных священнику Феофилу и слуге Мартину Хоткову для доставки в Печерский монастырь: «... по отце нашем... царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии... милостины 250 рублев, да 50 рублев денег за оброк, что шло в Печерскои монастырь с тех сел, которые были за монастырем в наших северских городех, да на 33 старицы, которые живут блиско вашего монастыря,... 33 рубля, по рублю на старицу, да печерником шти человеком, да в больницу двем человеком... 8 рублев, по рублю человеку» (л. 92 об. — 93; док. № 4).

Итак, старинный «оброк» в размере 50 руб. здесь ясно отделен от «милостины», посланной по душе Ивана IV (250 руб.), и от милостыни старицам, печерникам и больным (41 руб.). Вместе с тем «села» в северских уездах, с которых шел оброк в пользу Печерского монастыря, конкретно не перечислены. Их названий мы не знаем.

О «старинном» праве Киево-Печерского монастыря получать «дань» с каких-то владений в северских городах свидетельствуют и грамоты польских королей XVI в. Первое известие такого рода содержится в жалованной грамоте Сигизмунда I (Старого) Киево-Печерскому монастырю от 9 августа 1540 г. В ней говорится: «Бил нам чолом архимандрит пречистое Богоматере манастыря Печерского в Киеве Софроней... и поведил перед нами, штож деи которая дань перед тым и с давных часов хоживала з украииных северских городов, з Стародуба и з Новагородка, к тому манастырю нашому Печерскому, то пак архимандриты и старцы тамошнии от давных лет там по тую дань без воли и росказанья нашого не посылали» ¹⁷. Софроний просил короля разрешить монастырю такие поездки за данью. Ходатаем за монастырь в этом вопросе выступала жена Сигизмунда I королева Бона. Король дал «дозволенье... архимандриту печерскому за границу до тых украинных городов северских, к Стародубу и к Новугородку, по дань посылати». [178] Посылка могла осуществляться лишь по разрешению киевского воеводы, который должен был одобрить состав отправляемых за рубеж старцев ¹⁸. Грамота аналогичного содержания была адресована Сигизмундом I и киевскому воеводе ¹⁹.

Сигизмунд II Август подтвердил в грамоте от 5 июля 1571 г. архимандриту Иллариону Песочинскому право Печерского монастыря посылать монахов за данью в северские города с согласия киевского воеводы. В грамоте говорилось, что «дани... з земли неприятельской Московской, с городов северских, с Стародуба и с Новагорода, на манастырь Печерский приходят» ²⁰. Однако приходили они, по-видимому, весьма нерегулярно. Монастырь не решался, как говорится в грамоте 1540 г., отправлять старцев за данью в пределы Русского государства без разрешения польско-литовского государя. В челобитной архимандрита Мелентия царю Федору Ивановичу 1585 г. есть упоминание о том, что обращение монастыря к Ивану IV (в 1583 г.) делалось с согласия короля Стефана Батория. Монастырь получил от него письменное разрешение — грамоту, видимо, того же типа, какими были грамоты 1540 и 1571 гг.: «... ино и аз многогрешный, тому древнему делу подобящися, за грамотою и позволением государя нашего милостиваго, светлейшаго великого короля Стефана, недавно минулого году до державного славное и светлое памяти преставлынагось великого господаря и великого князя всеа Русии Ивана Васильевича... посылал есми... братию свою з монастыря Печерского з грамотою и челомбитьем» (л. 90; док. № 2). Текст этой жалованной грамоты Стефана Батория нам неизвестен.

Итак, Киево-Печерский монастырь имел либо какие-то «села» в Новгород-Северском и Стародубском уездах, либо право на получение «дани» (оброка) с некоторых сел, находившихся в этих уездах. Когда он мог приобрести села или право на дань с них в районах Новгорода-Северского и Стародуба? Жалованных или данных грамот Киево-Печерскому монастырю на новгород-северские или стародубские села мы не знаем.

Между тем и сам Киево-Печерский монастырь, и города Новгород-Северский и Стародуб имеют долгую историю. Киево-Печерский монастырь был основан в 1051 г. Новгород-Северский возник в 1044 г. Стародуб известен со второй половины XI в. От древнейшего периода истории Киево-Печерского монастыря подлинных документов или достоверных свидетельств о пожаловании ему земель или доходов в районах Новгорода-Северского и Стародуба не сохранилось. Вероятно, следы подобных пожалований надо искать в источниках более позднего времени, когда Киев, Новгород-Северский и Стародуб входили в состав Великого княжества Литовского (со второй половины XIV в.).

Из челобитных архимандрита Мелентия можно понять, что пожалования Киево-Печерскому монастырю в Новгороде-Северском и Стародубе были сделаны князьями-родственниками Ивана IV и Федора Ивановича. Таковыми в пределах Великого княжества Литовского являлись русские удельные князья-эмигранты и их потомки. Кто из них владел Новгородом-Северским и Стародубом?

После февраля 1446 г., когда Дмитрий Шемяка захватил московский престол, в Литву бежал боровско-серпуховской князь Василий Ярославич, получивший от короля Казимира «в вотчину» Брянск, Гомель, Стародуб и Мстиславль. В конце того же года он вернулся на Русь с большим войском и участвовал на [179] стороне Василия II в войне против Шемяки ²¹. Главной резиденцией Василия Ярославича в Литве был не Стародуб, а Мстиславль, и само пребывание его здесь было настолько кратковременным, что с ним едва ли можно связывать предоставление сел или доходов Киево-Печерскому монастырю в Стародубе.

С 1454 г. и до самой смерти в Литве находились князь Иван Дмитриевич Шемякин, сын умершего в 1453 г. Дмитрия Юрьевича Шемяки, и князь Иван Андреевич Можайский. Считается, что первому из них король Казимир дал Новгород-Северский и Рыльск, а второму — Брянск, Стародуб и Гомель. Впрочем, кроме грамоты 1465 г., касающейся Брянска ²², никаких грамот или записей времен Казимира, где бы говорилось о пожаловании городов этим князьям, нет. Правда, в жалованной грамоте 1496 г. великого князя Александра Казимировича князю Семену Ивановичу Можайскому упоминается не дошедший до нас «лист» короля Казимира, по которому Стародуб и Гомель предоставлялись отцу Семена — князю Ивану Андреевичу Можайскому ²³.

М. Д. Хмыров — пожалуй, единственный, кто приводит даты получения вотчин от Казимира князьями Иваном Андреевичем Можайским (1455 г.) ²⁴ и Иваном Дмитриевичем Шемякиным (1456 г.) ²⁵. На каких источниках основаны эти датировки, нам неизвестно. Можно думать, что Хмыров домыслил их чисто логически, исходя из указанных в русских летописях дат бегства князей в Литву. Но и в этом случае разница в датах пожалования неясна, поскольку князья бежали почти одновременно: Иван Дмитриевич — 1 мая 1454 г. (из Пскова) ²⁶, Иван Андреевич — в промежутке между 29 марта и 31 августа 1454 г. (из Можайска) ²⁷.

В отличие от случая с Василием Ярославичем, по поводу которого в летописях прямо сказано, какие города он получил от Казимира, относительно земель, пожалованных в Литве Ивану Дмитриевичу и Ивану Андреевичу, русские летописи хранят полнейшее молчание. Это наводит на мысль, что города были предоставлены им отнюдь не сразу по прибытии в Литву. Грамота великого князя Александра Казимировича 1499 г. князю Семену Ивановичу Можайскому определяет Стародуб и Гомель как «выслугу отца его князя Иванову, замки, которые ж выслужил на отцы нашом короли его милости» ²⁸.

Дата смерти князя Ивана Андреевича Можайского неизвестна. Й. Вольф и вслед за ним Н. А. Баумгартен полагали, что он умер в промежутке между 1471 и [180] 1483 гг. ²⁹. О. П. Бакус относит смерть Ивана Андреевича к 1483-1486 гг. ³⁰ Старший сын Ивана Андреевича, князь Андрей Иванович, имел какие-то владельческие права в районе Гомеля в 1483 г. ³¹. Около 1486 г. он получил отцовское наследство — Брянск ³², но был убит там или отравлен в 1487 г. ³³, и с тех пор Брянск стал управляться литовскими наместниками ³⁴. Сына Андрея Ивановича, князя Федора Андреевича, может быть, тогда же «убили... брянчане» ³⁵. О владении Андрея Ивановича Стародубом сведений нет.

Младший сын Ивана Андреевича Можайского, князь Семен Иванович, в 1483 г. участвовал в тяжбе о гомельских селах, а в 1488 г. являлся держателем Гомеля ³⁶. Официальное подтверждение прав на отцовское наследство — Стародуб и Гомель — он получил только в июле 1496 г., когда приобрел также Чернигов и Карачев, а в марте 1499 г. еще и Хотимль ³⁷.

О жизни и деятельности князя Ивана Дмитриевича Шемякина в Литве почти ничего неизвестно. Его смерть датируют по-разному. М. Д. Хмыров считал, что он умер в промежутке между 1485 и 1494 гг. ³⁸ Й. Вольф относил смерть Ивана Дмитриевича к периоду до 1485 г. ³⁹, а Н. А. Баумгартен датировал ее временем между 1471 и 1485 гг. ⁴⁰ О том, что Иван Дмитриевич имел какие-то права на Новгород-Северский, свидетельствуют косвенные данные: 1) принадлежность этого города его сыновьям во второй половине 80-х — 90-х годах XV в. ⁴¹; 2) заявление литовского великого князя Александра в апреле 1500 г. о том, что его отец, король, «подавал городы и волости свои» выехавшим в Литву отцам князей Семена Ивановича Можайского и Василия Ивановича Шемячича ⁴²; 3) отсутствие каких-либо сведений о посылке в Новгород-Северский литовских наместников во второй половине XV в. ⁴³ [181]

Иван Дмитриевич Шемякин имел четырех сыновей — Шемячичей: Владимира, Ивана, Семена и Василия ⁴⁴. Первые двое умерли в раннем возрасте. Кто-то из Шемячичей («Ошемячич») был в 1484 г. товарищем Троцкого воеводы Богдана Андреевича в походе на Киев, захваченный татарами ⁴⁵. Из посольской книги по связям России с Польско-Литовским государством явствует, что в 1488 г. князь Семен Иванович Шемячич являлся держателем Новгорода-Северского ⁴⁶. Это самое раннее документальное свидетельство о принадлежности Новгорода-Северского потомкам Шемяки.

Кроме того, Семен и Василий Шемячичи владели Обольцами. Обольцы — это, видимо, современная Оболь, в 37 км к юго-востоку от Полоцка ив 114 км к северо-западу от Орши. О бывшей принадлежности Обольцов братьям Шемячичам говорится в грамоте великого князя Александра Казимировича августа 1500 г. ⁴⁷ Еще Й. Вольф обратил внимание на эту грамоту и высказал предположение, что упоминаемый в ней князь Семен Иванович Шемячич умер без потомства незадолго до 1500 г. ⁴⁸ Н. А. Баумгартен, отмечая факт смерти князя Семена Шемячича «немного ранее» (peu avant) 1500 г., уже прямо ссылался на грамоту Александра августа 1500 г. ⁴⁹. Однако в ней нет никаких сведений о смерти Семена Ивановича. Князья Семен и Василий Шемячичи упоминаются здесь в одной и той же роли — как прежние владельцы Обольцов, и понять, живы они или умерли, из текста грамоты нельзя.

Гораздо показательнее в плане хронологии первое упоминание князя Василия Ивановича Шемячича в качестве действующего лица. В хронике Быховца под 1497 г. рассказывается о том, как великий князь Александр послал войска на помощь своему брату, польскому королю Яну Альбрехту. В числе посланных были князья Семен Иванович Можайский и Василий Иванович Шемячич ⁵⁰. Й. Вольф, датировавший это известие 1496-м годом ⁵¹, не задался вопросом, почему Александр послал не старшего Шемячича — Семена Ивановича, а младшего — Василия Ивановича. Между тем посылка последнего объясняется, скорее всего, тем, что Семена Ивановича Шемячича в 1497 г. уже не было в живых. Другими словами, можно предположить, что он умер не «незадолго до 1500 г.», а незадолго до 1497 г.

Вероятно, уже в 1496 г. Василий Иванович Шемячич получил от великого князя Александра подтверждение прав на Новгород-Северский, перешедший к нему по наследству от умершего бездетным старшего брата, Семена Ивановича Шемячича. Вспомним, что в 1496 г. великий князь Александр утвердил в правах наследования и другого русского князя, тоже сына эмигранта, — Семена Ивановича Можайского.

Совместное участие в походе 1497 г., возможно, способствовало сближению Василия Ивановича Шемячича и Семена Ивановича Можайского. Во всяком [182] случае, к 1500 г. они оказались единомышленниками, решив «отъехать» от великого князя Литовского и перейти на службу к великому князю Московскому. В русских летописях сообщается, что в апреле 1500 г. стародубский князь Семен Иванович и новгород-северский князь Василий Иванович Шемячич, недовольные религиозной политикой великого князя Александра Казимировича, обратились к Ивану III с предложением перейти к нему на службу вместе со своими «вотчинами» ⁵².

Иван III послал в Литовскую землю войско во главе с воеводой Яковом Захарьичем (Захарьиным-Кошкиным), который 3 мая 1500 г. взял Брянск. После этого, согласно русским летописям, Яков Захарьич «пошел» к стародубскому и новгород-северскому князьям и привел их к крестному целованию «на том, что им служити государю великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии с своими отчинами» ⁵³. в литовских хрониках говорится, наоборот, что сами князья Семен Иванович Можайский и Василий Иванович Шемячич, узнав о взятии Брянска, приехали к Якову Захарьичу на р. Контовт и тут присягнули на верность великому князю Московскому, дав обещание перейти к нему со всеми своими городами и волостями ⁵⁴.

В Литовско-жмойтской хронике в составе вотчин Семена и Василия указаны Чернигов, Стародуб, Новгородок-Северский и Рыльск ⁵⁵, в хронике Быховца после Стародуба назван еще Гомель ⁵⁶. В изложении хроник земли обоих князей фигурируют как единый комплекс, без разделения их по владельцам. В посольской книге по сношениям Русского государства с Крымом записано под 11 августа 1500 г. сообщение Ивана III Менгли-Гирею о том, что князь Семен Иванович перешел в Россию с Черниговом, Стародубом, Гомелем и Любечем, а князь Василий Иванович — с Рыльском и Новымгородком-Северским ⁵⁷.

В инструкции апреля 1500 г. русскому послу в Литве Ивану Телешову указывалось, что «человек» князя Семена Ивановича и «человек» князя Василия Ивановича должны в присутствии посла подать великому князю Александру грамоты своих князей или произнести речь и при этом «целованье сложити». Иван III обращался к Александру с призывом не вступаться «ничем» в города и волости князей Семена и Василия, которых московский великий князь принял к себе на службу ⁵⁸. В ответной речи от имени Александра выражалось как будто его согласие не претендовать на владения этих князей: «... а о их городех и волостех господар наш не ведает, ведает его милость (т.е. Иван III — С. К.) и держит свою отчину» ⁵⁹.

В перемирной грамоте 1503 г., написанной от лица короля и великого князя Александра (королем Польским он стал в 1501 г.), князья Семен Иванович Стародубский и Василий Иванович Шемячич признавались «слугами» Ивана III, а находившиеся за ними города Чернигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, [183] Новгородок-Северский, Гомель и Любеч — территорией Русского государства ⁶⁰. Путивль был взят русскими войсками 6 августа 1500 г. ⁶¹ Возможно, позднее он был придан к вотчине Василия Ивановича Шемячича ⁶². В литовский период Путивль не принадлежал ни Василию Ивановичу, ни его отцу Ивану Дмитриевичу. В 1440-1470 гг. Путивлем владели киевские князья — потомки Ольгерда: сначала Олелько Владимирович, потом его сын Семион Олелькович. В 70-х — 90-х годах XV в. в Путивль назначались литовские наместники ⁶³.

В «посольских речах» апреля 1500 г., в Воскресенской и Никоновской летописях, в «крымской» посольской книге, в договоре 1503 г. — во всех известиях, где Семен Иванович Можайский Стародубский и Василий Иванович Шемячич упоминаются совместно, на первом месте всегда указывается Семен Иванович. Его приоритет определялся, вероятно, как возрастом, так и обширностью вотчин и важной политической ролью.

Точная дата смерти Семена Ивановича неизвестна. Согласно Вольфу и Баумгартену, он умер «около 1505 г.» ⁶⁴ Совершенно очевидно, что князь Семен Иванович умер ранее апреля 1506 г., когда Василий III женил его сына Василия Семеновича на своей свояченице Марии Юрьевне Сабуровой ⁶⁵. Может быть, тогда же за Василием была закреплена вотчина его отца и другие земли. По поводу свадьбы Василия Семеновича в разрядной книге замечено: «А розряд поезду не писан, писана дача, что ему давано» ⁶⁶. Василий Семенович унаследовал от отца статус «слуги». Он фигурирует в этой роли уже в русско-литовской перемирной грамоте 1508 г., написанной от лица Василия III.

В числе городов, находящихся «за нашими слугами, князем Васильем Ивановичем Шемячичем и за князем Васильем Семеновичем...», грамота 1508 г. упоминает Рыльск, Путивль, Новгородок, Радогощ, Чернигов, Стародуб, Почеп, Гомель, Попову Гору, Корачев, Хотимль ⁶⁷. Те же города, и в той же последовательности, перечислены в литовско-русском договоре 1509 г., написанном от лица Сигизмунда I, который брал на себя обязательство не вступаться «у вас у вашу очину в тыи городы и в волости, што за вашими слугами за князем Васильем Ивановичем Шемячичом и за князем за Васильем Семеновичем...» ⁶⁸. Города Чернигов, Стародуб, Гомель, Корачев и Хотимль являлись бывшими владениями Семена Ивановича [184] Стародубского, которые он приобрел по грамотам великого князя Александра в 1496 и 1499 гг. ⁶⁹ Очевидно, они перешли по наследству и к Василию Семеновичу.

Из русско-литовской дипломатической переписки 1510-1511 гг. видно, что Василий Семенович владел Стародубом, Гомелем и Черниговом ⁷⁰. Большой интерес представляет отмеченная Й. Вольфом указная грамота короля Сигизмунда I от 27 января 1509 г. князю Михаилу Ивановичу Мстиславскому и кричевскому наместнику Василию Ошушкову о свободном пропуске священников церкви св. Николая в Орше, направляющихся «до князя Василья Можайского» за церковной данью, которую «записал им» «князь Семен Можайский» с бортных земель церкви св. Николы «у Гомьи», т.е. в Гомеле ⁷¹. Текст грамоты служит доказательством реальной принадлежности Гомеля князю Василию Семеновичу.

Василий Семенович сохранял за собой отцовское наследие и в дальнейшем. Об этом свидетельствует, в частности, известие о нападении на его земли войск Менгли-Гирея в 1515 г. ⁷² Василий Семенович умер бездетным ранее сентября 1518 г. ⁷³, и его обширные владения вошли в состав московского великокняжеского домена.

Василий Семенович, в отличие от своего отца, Семена Ивановича, был младшим коллегой Василия Ивановича Шемячича, хотя они принадлежали к одному (19-му) колену от Рюрика. В договорных грамотах 1508 и 1509 гг. Василий Семенович упоминается на втором месте, после Шемячича, и без титула «Стародубский», с которым выступал его отец в договоре 1503 г. «Именно Василий Шемячич, а не Семен и Василий Стародубские, явился главной политической фигурой на юге России», — писал А. А. Зимин ⁷⁴. С этим выводом можно согласиться лишь отчасти. Едва ли он справедлив в отношении Семена Ивановича, который был старшим и наиболее могущественным служилым князем в конце XV — начале XVI в.

Василию Ивановичу Шемячичу принадлежали по наследству Новгород-Северский и Рыльск. Будучи на русской службе, он получил, возможно, Путивль и некоторые другие земли ⁷⁵. В 1519 г. в Новгороде-Северском у Шемячича присутствовали московские воеводы — вероятно, для контроля за ним ⁷⁶. В мае 1523 г. Шемячич был по распоряжению Василия III «пойман» ⁷⁷ и 10 августа 1529 г. умер в заточении в «набережной» палате Кремля ⁷⁸. После мая 1523 г. [185] Новгород-Северский и другие владения Василия Ивановича Шемячича потеряли свою автономию и стали составной частью великокняжеского домена.

Проследив историю Стародуба и Новгорода-Северского во второй половине XV — первой трети XVI в., мы приходим к следующим выводам относительно наиболее вероятного момента пожалования земель или доходов Киево-Печерскому монастырю в районе этих городов: 1) пожалование было совершено до апреля — мая 1500 г., когда Новгород-Северский и Стародуб оказались в составе Русского государства; 2) одним из жалователей мог быть Семен Иванович Стародубский, который сделал аналогичный подарок оршанским священникам за счет церкви св. Николы в Гомеле, о чем говорится в грамоте Сигизмунда I 1509 г. ⁷⁹; 3) пожалование, если связывать его с Семеном Ивановичем Стародубским, едва ли могло состояться до июля 1496 г., когда великий князь Александр подтвердил Семену Ивановичу права на Стародуб и Гомель; 4) пожалование могло быть вызвано и стимулировано православным движением в восточных областях Великого княжества Литовского во второй половине 90-х годов XV в., явившимся реакцией на наступление католичества; 5) князья Семен Иванович Стародубский и Василий Иванович Шемячич могли действовать согласованно, желая укрепить союз с Киево-Печерским монастырем — оплотом православия в Великом княжестве Литовском; 6) поскольку Василий Иванович Шемячич стал владеть Новгородом-Северским не раньше 1496-1497 гг., он, как и Семен Иванович Стародубский, мог совершить пожалование только в 1496-1500 гг.; 7) туманность ссылок челобитных 1583 и 1585 гг. на «прародителей», которым приписывались пожалования, могла определяться именно тем, что одним из них являлся опальный Василий Иванович Шемячич, чье имя при дворе Ивана Грозного и Федора Ивановича упоминать было бы неуместно.

Сделанный вывод об установлении дани с новгород-северских и стародубских сел в пользу Киево-Печерского монастыря в промежутке между июлем 1496 и апрелем 1500 г. носит, конечно, гипотетический характер.

Грамота Сигизмунда I 1509 г. о проезде оршанских священников показывает, что пока Гомельско-Стародубское княжество сохранялось в составе Русского государства, за данью ехали прямо к здешнему князю, а не в Москву. Вероятно, и печерские монахи ездили в Стародуб до 1518 г. и в Новгород-Северский до 1523 г. Рассмотренные ранее грамоты польских королей 1540 и 1571 гг. говорят как будто о сохранении и в более поздние времена практики поездок печерских старцев непосредственно в те места, откуда шла дань. Однако грамоты 1583 и 1585 гг. ясно показывают, что эта практика себя изжила: ехать надо было в Москву и обращаться с челобитьем к самому царю.

Переход северских княжеств под эгиду Русского государства сразу же затруднил доступ Киево-Печерского монастыря к источникам доходов в этом регионе. Монахи не могли ездить сюда без разрешения литовских властей, а такие разрешения едва ли давались в периоды обострения русско-литовских отношений и особенно во время войн. Право киевского монастыря на владение селами или рентой с них в чужой державе стало вообще сомнительным после вхождения Стародуба и Новгорода-Северского в состав московского великокняжеского домена.

Тем не менее, владельческая принадлежность сел могла быть зафиксирована в писцовых книгах. О каких-то писцовых книгах очень неопределенно говорилось в августовском приговоре 1583 г. ⁸⁰ К сожалению, в сохранившихся источниках нет никаких конкретных сведений о писцовых описанию Новгород-Северского и [186] Стародубского уездов в XVI в. ⁸¹ В грамоте Ивана IV Мелентию Хребтовичу сентября 1583 г. было сказано, что «старые книги в пожарь погорели» ⁸² (возможно, имелись в виду московские пожары 1547 или 1571 гг.). Таким образом, попытки проверить владельческие права монастыря по писцовым книгам, намеченные в августе 1583 г., кончились крахом уже в сентябре того же года, и правительство Ивана Грозного обещало Киево-Печерскому монастырю выяснить дело путем «сыска» в самих северских городах ⁸³.

Неизвестно, на основании каких расчетов правительство царя Федора Ивановича установило размер компенсации «за оброк» (50 руб.), установленной для Киево-Печерского монастыря (л. 92, 92 об.; док. № 3, 4). Равнялась ли эта сумма величине ежегодного оброка с северских сел монастыря? Для сравнения укажем, что в грамоте от 11 апреля 1579 г. король Стефан Баторий санкционировал принятое князьями Слуцкими решение заменить натуральную и денежную дань, шедшую с двух их волостей Мозырского повета в пользу Киево-Печерского монастыря, ежегодной выплатой ему 50 коп грошей от слуцкого мыта ⁸⁴. Копа, конечно, меньше рубля: в ней числилось 60 грошей, а в литовском рубле было 100 грошей (русский рубль XVI в. состоял из 200 денег, или 100 копеек). Возможно, однако, что само число «50» имело какое-то сакраментальное значение. Так, по грамоте Сигизмунда I Киево-Печерскому монастырю от 4 июля 1522 г. монахи получили право самостоятельно выбирать архимандрита, однако за это они должны были платить королю 50 золотых ⁸⁵.

Владел ли Киево-Печерский монастырь какими-то селами в северских уездах или он обладал правом получения «дани» и «оброка» с определенных сел, остается неясным. 50 коп грошей от слуцкого мыта, назначенные монастырю в 1579 г., могли послужить образцом для подражания в Москве в 1585 г. Только здесь счет велся не на копы грошей, а на русские рубли. Возможно, конечно, что отмеченное выше совпадение числа коп грошей и числа рублей (50) совершенно случайно, и отсюда нельзя сделать вывод о том, что московское правительство руководствовалось литовским примером. Впрочем, узнать о нем оно могло от представителей Киево-Печерского монастыря, прибывших в Москву. О каких-либо беседах с ними источники не сообщают, но подобные беседы, безусловно, велись.

После рассмотрения вопроса о происхождении и характере «оброка» в пользу Киево-Печерского монастыря нам остается сделать лишь несколько замечаний относительно других частей платежа, направленного монастырю из Москвы. Основная часть милостыни — 250 руб. — являлась типичным вкладом по душе, в данном случае по душе царя Ивана Васильевича. Конечно, она не могла быть маленькой и намного превосходила сумму первоначальной милостыни (100 руб.), пожалованной монастырю «слехка» самим Иваном IV в 1583 г. по душе царевича Ивана Ивановича ⁸⁶.

Остальные деньги предназначались 33-м старицам, шести печерникам и двум больным — всего 41 рубль (из расчета по рублю на человека). [187]

Наличие под эгидой Печерского монастыря общины монахинь было в XVI в. явлением, вероятно, новым. В XVI-XVII вв. существовал Вознесенский Киево-Печерский женский монастырь, расположенный напротив Святых ворот лавры. Согласно Зверинскому, он был основан в 1566 г. и в 1707 г. переведен во Фроловский монастырь на Подоле ⁸⁷. П. М. Строев относит соединение Вознесенского монастыря с Фроловским к 1710 г. ⁸⁸ Московские документы 1585 г. не называют общину монахинь, живущих «блиско вашего монастыря» (л. 95; док. № 4), монастырем и, тем более, Вознесенским монастырем. Следовательно, если община и возникла в конце 60-х годов XVI в., то, по крайней мере, к 80-м годам этого столетия она еще не приобрела статус монастыря, имеющего свое название.

В подложной грамоте Андрея Боголюбского, приводимой с датой 6667(1159) г. в весьма сомнительной грамоте константинопольского патриарха Иеремии 7100(1591/92) г., которая представлена списком XVIII в., упоминается женская община при Киево-Печерском монастыре. Андрей Боголюбский дает «пятую часть поплату серебра из Василева и поседельнаго игуменьи и всем старицам инокиням, живущим в монастыре нашем Печерском, на равный подел вечно» ⁸⁹. Жалованную грамоту на Василев Киево-Печерский монастырь получил от Стефана Батория 28 марта 1586 г. ⁹⁰ Следовательно, в подложной грамоте характеризуется состояние дел на период после марта 1586 г. Текст этой грамоты мог быть составлен в промежутке между 1586 и 1591/92 г. (или позже).

Упомянутые в грамоте 1585 г. шесть старцев-печерников, которым посылались деньги из Москвы отдельно от общей милостыни монастырю, являлись обитателями монастырских пещер. У Киево-Печерского монастыря были Ближние пещеры (в 91 саж. к востоку от собора Успения Божьей матери) и Дальние пещеры (в 201 саж. к юго-востоку от того же собора) ⁹¹.

Больница при Печерском монастыре, куда тоже направлялись деньги из Москвы, возникла, наверное, рано. Согласно монастырской легенде, ее основателем был луцко-черниговский князь Святослав (Николай) Давидович, по прозвищу Святоша ⁹², постригшийся в Киево-Печерском монастыре в 1106 г. и умерший здесь в начале 40-х годов XII в. ⁹³. Поскольку на протяжении веков монастырь многократно подвергался разорению и пожарам, а потом восстанавливался, можно полагать, что «больница» 80-х годов XVI в. существенно отличалась от той, которая была при Николае Святоше.

В заключение надо отметить, что от правительства царя Федора Ивановича Киево-Печерский монастырь добился гораздо более существенного пожалования, чем от правительства Ивана IV в 1583 г. Правда, выплата монастырю как милостыни, так, вероятно, и денег «за оброк» носила единовременный характер, и нам неизвестно, предпринимал ли Киево-Печерский монастырь в дальнейшем новые попытки получить пожалование от царя Федора Ивановича. Неясно, были ли [188] попытки получить пожалование от царя Федора Ивановича. Неясно, был ли пожалованием 1585 г. закрыт вопрос об «оброке» Киево-Печерскому монастырю с сел Стародубского и Новгород-Северского уездов.

Тексты публикуемых ниже грамот и записей 1585 г. подготовлены к печати по общим (упрощенным) правилам издания документов XVI-XVII вв. Устаревшие буквы кириллического алфавита заменяются современными. Буква «й» не употребляется: во всех случаях дается «и». Буква «ъ» в конце слова передается, если она есть в рукописи. Аббревиатуры раскрываются обычно без оговорок, хотя иногда к ним даются пояснения. Концы строк не отмечаются. Палеографические и хронологические примечания помещаются после текста каждого документа и имеют общую для него нумерацию. Обилие палеографических примечаний объясняется тем, что листы рукописи плохо сохранились, они все подклеены более поздней бумагой, на которой отдельные буквы и слова дописаны почерком XIX в.

За советы и библиографические указания автор выражает благодарность Ю. А. Артамонову, Т. В. Гимону, О. С. Каштановой и Н. А. Комочеву.

Публикацию подготовил член-корреспондент РАН С. М. КАШТАНОВ

Комментарии

1. См.: Каштанов С. М. О взаимоотношениях Киево-Печерского монастыря с правительством Ивана IV в 1583 г. // Исторический архив. 2002. № 4. С. 189 203.

2. Там же. С. 193-196. № 3.

3. Там же. С. 196-197. № 4.

4. Там же. С. 197-200. № 5.

5. Там же. С. 196. № 4.

6. Там же. С. 198. № 5.

7. РГАДА. Ф. 52 (Сношения России с Грецией). Оп. 1. Кн. 2. Л. 88 об.-93об

8. См.: [Муравьев А. Н.] Сношения России с Востоком по делам церковным. СПб., 1858. [Ч. I] С. 145-148.

9. [Евгений (Болховитинов)]. Описание Киевопечерской лавры с присовокуплением разных граммат и выписок, объясняющих оное, также планов лавры и обеих пещер. [1-е изд.]. Киев, 1826; 2-е изд. — Киев, 1831; 3-е изд. — Киев, 1847.

10. Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История русской церкви. М., 1996. Кн. V. Период разделения русской церкви на две митрополии. История Западнорусской, или Литовской, митрополии (1458-1596). С. 103, 107, 121, 136, 137, 154, 160-162, 168, 189, 194, 221, 222, 246, 252, 286, 296, 308, 313, 314, 328, 367, 375, 380, 382, 396, 398, 414.

11. Зверинский В. В. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи, с библиографическим указателем. СПб., 1892. [Т.] II. С. 175-182. № 871.

12. Грушевський М. Iсторiя Украiни — Руси. Киiв, 1994. Т. V. С. 465, 479, 480, 481, 487.

13. Каштанов С. М. О взаимоотношениях... С. 198. № 5.

14. Подробнее см.: Савва В. И. Дьяки и подьячие Посольского приказа в XVI веке. Справочник. М., 1983. [Ч.] I. С. 156-157 и др.

15. Там же. С. 182.

16. Каштанов С. М. О взаимоотношениях... С. 198. № 5.

17. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею (далее — АЗР). СПб., 1848. Т. И. № 204/1. С. 368; см. также: Макарий (Булгаков). Указ. соч. Кн. V. С. 160.

18. АЗР. Т. II. № 204/1. С. 69.

19. Там же. № 204/II. С. 69.

20. АЗР. СПб., 1848. Т. III. № 52. С. 157-158; см. также: Макарий (Булгаков). Указ. соч. Кн. V. С. 222.

21. ПСРЛ. СПб., 1853. Т. VI. С. 174, 177-178.

22. Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею. СПб., 1910. Т. XXVII. Стб. 123. № 26.

23. АЗР. СПб., 1846. Т. I. № 139/1. С. 139.

24. Хмыров М. Д. Алфавитно-справочный перечень удельных князей русских и членов царствующего дома Романовых. СПб., 1871. Первая половина. А — И. С. 132. № 791.

25. Там же. С. 140. № 833.

26. ПСРЛ. СПб., 1848. Т. IV. С. 216; То же. М. 2003. Т. V, вып. 1. Псковские летописи. С. 52.

27. В летописях о бегстве князя Ивана Андреевича с семьей сообщается в статье 6962 (1453/54) г. без указания месяца и числа, но между известиями от 29 марта и 31 августа (ПСРЛ. Т. VI. С. 180; То же. СПб., 1859. Т. VIII. С. 144; То же. СПб., 1901. Т. XII. С. 109; То же. М.; Л., 1949. Т. 25. С. 273). А. А. Зимин прямо относит поход Василия II на Можайск, вызвавший бегство Ивана Андреевича, к «лету» 1454 г. (Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991. С. 162).

28. АЗР. Т. I. № 167. С. 192.

29. Wolff J. Kniaziowie litewskoruscy od konca cztemastego wieku. Warszawa, 1895. S. 262; Baumgarten N. de. Genealogie des branches regnantes des Rurikides du XUle au XVle Steele // Orientalia Christiana. Roma, 1934. Vol. XXXV-1. Num. 94. P. 31-32. Table V. № 1.

30. Backus O. P. Motives of West Russian Nobles in Deserting Lithuania for Moscow, 1377-1514. Lawrence, 1957. P. 103-104.

31. Wolff J. Op. cit. S. 262.

32. Ibid.

33. См.: Сборник РИО. СПб., 1882. Т. 35. № 2/III. С. 10; Wolff J. Op. cit. S. 262; Baumgarten N. de. Op. cit. P. 31-32. Table V. № 4; Хмыров М. Д. Указ. соч. С. 29. № 327 (автор не знал даты смерти князя: «ум. безвестно»),

34. Backus O. P. Op. cit. P. 72, 103.

35. Так говорится, без указания даты, в справке Воскресенской летописи об удельных князьях московского дома (ПСРЛ. СПб., 1856. Т. VII. С. 238); ср.: Wolff J. Op. cit. S. 262; Baumgarten N. de. Op. cit. P. 31-32. Table V. № 9.

36. Сборник РИО. Т. 35. № 2/III. С. 10; Wolff J. Op. cit. S. 262.

37. АЗР. Т. I. № 139/1, II, 167. C. 163-164, 192.

38. Хмыров М. Д. Указ. соч. С. 140. № 833.

39. Wolff J. Op. cit. S. 519.

40. Baumgarten N. de. Op. cit. P. 28-29. Table IV. № 4.

41. См. ниже.

42. АЗР. Т. I. № 108/П. С. 208.

43. См... Backus O. P. Op. cit. P. 61-75.

44. Baumgarten N. de. Op. cit. P. 28-30. Table IV. № 6-9.

45. Zrodla do dziejow Polskich. Wilno, 1844. Т. II. S. 120; Wolff J. Op. cit. S. 519. Баумгартен отождествляет этого «Ошемячича» с князем Семеном Ивановичем Шемячичем (Baumgarten N. de. Op. cit. P. 29. Table IV. № 8).

46. Сборник РИО. Т. 35. № 2/III. С. 10-11; Wolff J. Op. cit. S. 519; Baumgarten N. de. Op. cit. P. 29. Table IV. № 8.

47. Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1863. Т. 1. № 236. С. 298-299.

48. Wolff J. Op. cit. S. 519.

49. Baumgarten N. de. Op. cit. P. 29-30. Table IV. № 8.

50. ПСРЛ. M., 1975. T. 32. C. 165.

51. Wolff J. Op. cit. S. 519.

52. ПСРЛ. Т. VIII. С. 239; Т. XII. С. 252, 264-265.

53. Там же.

54. ПСРЛ. Т. 32. С. 99-100, 166; см. также: Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. М., 1982. С. 184.

55. ПСРЛ. Т. 32. С. 99-100.

56. Там же. С. 166.

57. Сборник РИО. СПб., 1884. Т. 41. № 65/11. С. 318.

58. АЗР. Т. I. № 180/1. С. 208.

59. Там же. № 180/11. С. 208.

60. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел (далее — СГГД). М., 1894. Ч. V. № 39. С. 25; ср.: Сборник РИО. Т. 35. № 75/Х. С. 399.

61. ПСРЛ. Т. VIII. С. 239; Т. XII. С. 252.

62. Ср.: Зимин А. А. Служилые князья в Русском государстве конца XV — первой трети XVI в. // Дворянство и крепостной строй России XVI-XVIII вв.: Сборник статей, посвященный памяти А. А. Новосельского. М., 1975. С. 44-45; Он же. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988. С. 138-139.

63. Backus О. Р. Op. cit. Р. 75.

64. Wolff J. Op. cit. S. 262; Baumgarten N. de. Op. cit. P. 31-32. Table V. № 5.

65. Разрядная книга 1475-1598 гг. M., 1966. С. 16.

66. Там же; ср.: Зимин А. А. Служилые князья... С. 43; Он же. Формирование... С. 137.

67. АЗР. Т. II. № 43. С. 54.

68. СГГД. Ч. V. № 59. С. 49; ср.: Сборник РИО. Т. 35. № 84/XII. С. 486 (упомянут г. Чернигов, но нет упоминания о князьях Шемячиче и Можайском).

69. АЗР. Т. I. № 139, 167. С. 163-164, 192.

70. АЗР. Т. II. № 62, 74. С. 79, 96, 99; ср.: Wolff J. Op. cit. S. 262-263; Baumgarten N. de. Op. cit. P. 31-32. Table V. № 10.

71. АЗР. Т. II. № 48. C. 59-60; Wolff J. Op. cit. S. 262.

72. Подробнее см.: Зимин А. А. Служилые князья... С. 43-44; Он же. Формирование... С. 138.

73. Сборник РИО. СПб., 1895. Т. 95. № 31/IV. С. 554-555; Зимин А. А. Служилые князья... С. 44; Он же. Формирование... С. 138.

74. Зимин А. А. Служилые князья... С. 44; Он же. Формирование... С. 138.

75. Ср.: Зимин А. А. Служилые князья... С. 44-45; Он же. Формирование... С. 138-139.

76. Разрядная книга 1475-1598 гг. С. 62; Зимин А. А. Служилые князья... С. 47; Он же. Формирование... С. 140.

77. ПСРЛ. Т. VI. С. 264, 281; Т. VIII. С. 270; То же. СПб., 1910. Т. 23. С. 203. Тоже. Пг., 1921. Т. 24. С. 222.

78. ПСРЛ. СПб., 1841. Т. III. С. 199; подробнее см.: Хмыров М. Д. Указ. соч. С. 53. № 466; Baumgarten N. de. Op. cit. P. 28, 30. Table IV. № 9; Зимин А. А. Служилые князья... С. 49; Он же. Формирование... С. 141-142.

79. АЗР. Т. II. № 48. С. 59-60.

80. Каштанов С. М. О взаимоотношениях... С. 196. № 4.

81. См.: Милюков П. Н. Спорные вопросы финансовой истории Московского государства. СПб., 1892. С. 157-175.

82. Каштанов С. М. О взаимоотношениях... С. 198. № 5.

83. Там же.

84. АЗР. Т. Ш. № 112. С. 242-247.

85. АЗР. Т. II. № 122. С. 141; ср.: Грушевський М. Iсторiя Украiни — Руси. Т. V. С. 479, 481.

86. Каштанов С. М. О взаимоотношениях... С. 196, 198. № 4, 5.

87. Зверинский В В. Материал... СПб., 1897. [Т.] III. С. 41. № 1509.

88. Строев П. [М] Списки иерархов и настоятелей монастырей Российския церкви. СПб., 1877. Стб. 29. № 12.

89. [Евгений (Болховитинов)]. Описание Киевопечерской лавры... [1-е изд.]. Прибавления. № 1. С. 6.

90. АЗР. Т. III. № 162. С. 309-310.

91. Зверинский В. В. Материал... [Т.] II. С. 176. № 871.

92. [Евгений (Болховитинов)]. Описание Киевопечерской лавры... [1-е изд.]. С. 60-61.

93. Подробнее о нем см.: Зотов Р. В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. СПб., 1892. С. 240, 246, 261.

.