Выписи из статейного списка посольства Павла Волка и Мартина Сушского.

ЦГАДА, ф. 79, кн. 22

И того ж лета 7100-го марта в 3 день писали ко государю царю и великому князю Федору Ивановичу всеа Русии и с Смоленска воеводы князь Ондрей Трубецкой с товарыщи: февраля в 27 день писал к нему, ко князю Ондрею, из Орши оршанской староста Ондрей Сопега, что идет ко государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии от Жигимонта короля посланник Павел Волк да гонец Мартын Сушской (в тексте: Суской), а на рубеж будет по новому календару марта в 14 день. И они тот лист прислали ко государю, а к оршанскому старосте князь Ондрей писал от себя, что ему об них государева указу нет пропустить их без государева указу нелзе, и посланник бы и гонец без указу из Орши не ходили, а как государев указ будет, и князь Ондрей ведомо ему учинит другим писмом. /л. 1 об./

А се лист оршанского старосты Ондрея Сопеги.

Наяснейшего, божиею милостию, Жигимонта Третьяго короля польского и великого [22] князя литовского, руского, пруссково, жемоитцкого, мозоветцкого, ифлянтского и королевства Шветцкого наблизшаго дедича и пришлого короля и иных многих панств великого государя, от Ондрея Ивановича Сопеги, старосты оршанского, державца оранского в Смоленеск наместнику смоленскому, князю Ондрею Васильевичю Трубетцкому - даю тебе ведомо иж его королевская милость, государь наш милостивый до государя вашего князя великого московского посланника своего Павла Волка, дворянина королевские милости и гонца своего пана Мартына Сушского (в тексте: Усского) ивжо они в Оршу приехали на рубеж /л. 2/ им быти всем году теперешнем 1592-го месяца марта 14 дня в неделю нового календаря. А людей с паном Павлом Волком человеков 30, а коней 50. А при Мартыне Сушском (в тексте: Сусском) людей человеков 5, а коней 10. И ты б о том ведаючи подле старого звыклого по преднему обычаю против их на рубеж стречю подводы и корм выслал, а посланника б еси моего ко мне не здерживая отпустил.

Писал на Орши лета от нарожения сына божияго 1592-го месяца марта 6 дня.

И государь царь и великий князь Феодор Иванович всеа Русии велел воеводе князю Ондрею Васильевичю Трубетцкому отписати от себя в Оршу к оршанскому старосте, /л. 2 об./ чтоб посланник и гонец за рубеж шли.

А се грамота от государя в Смоленск к воеводам ко князю Ондрею Васильевичю Трубетцкому с товарыщи о литовском посланнике.

От царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии в нашу отчину в Смоленск воеводам нашим князю Ондрею Васильевичю Трубетцкому с товарыщи.

Писали есте к нам и лист оршанского старосты Ондрея Сопеги о литовском посланнике о Павле Волче да о гонце Мартыне к нам прислали, и нам то ведомо. [23]

И как к вам ся наша грамота придет, и вы б отписали в Оршу к оршанскому старосте, чтоб посланник и гонец за рубеж шли, а учинили б есте им срок как быти на рубеж, а к тому /л. 3/ сроку пристав и корм будет готов по прежнему обычею. А как из Орши отпишут, что они из Орши пошли, и вы бы к литовскому посланнику и к гонцу послали на рубеж на встречю по прежнему обычею, кого будет пригож. А в приставех бы есте велели быти у них Нелюбу Суколенову, или иному в ту версту. А велели б есте их приставу встретити по тому ж, где преже сево посланников пристав встречал, и встречю им велел учинити по прежнему обычею, и корм бы есте им велели давати по росписи, какова к вам послана. Кого к посланнику и к гонцу в приставы пошлете, и вы б ему наказали посланника и гонца спросити от кого они к нам едут, оба ли от короля, или гонец от панов рад. И в розговорех велели б есте их роспросити и проведати тайно с чем /л. 3 об./ они едут и о каких делех и что с ними людей и лошадей. А роспрося и проведав у них с чем они идут, о том о всем отписати к нам тотчас, чтоб нам про то вскоре было ведомо. А с посланником бы есте и з гонцом велели ехати в Дорогобуж и с ним послали дватцать человек детей боярских, молотцов добрых, чтоб на них было платье не худо и лошади б были добры. Да стрельцов дватцать человек на подводах лутчих, которые б были не худы и платье б на них было добро ж. А велели б есте детем боярским и стрельцом посланника и гонца проводити до Дорогобужа, а в Дорогобуж к приказным людем о посланнике и о гонце и о провожатых послан указ. А едучи б дорогою пристав и провожатые к посланнику и к гонцу береженье держали по прежнему обычею и никого припущати /л. 4/ к ним не велели, а тесноты б и нужи им никоторые не было. А что есте писали к нам, что Жигимонта короля не стало, и вы б к нам о том всякими обычаи проведав отписали подлинно, [24] да и у посланника б естя и у гонца и у их людей о том проведати велели накрепко и проведав отписали к нам наскоро.

Писан на Москве лета 7100-го марта в 6 день.

А в Дорогобуж о литовском посланнике и о гонце к приказным людем послана от государя грамота такова.

От царя и великого князя Федора Ивановича всеа Руси в Дорогобуж Борису Беклемишеву да городовому приказщику Ивану Ознобишину.

Писали к нам /л. 4 об./ из Смоленска воеводы наши князь Ондрей Васильевич Трубетцкой с товарыщи, что идут к нам из Литвы от Жигимонта короля польского и великого князя литовского посланник Павел Волк (в тексте: Волч), а с ним людей 30 человек, а лошадей 50. Да с ним же вместе идет гонец Мартын Сушской, а с ним людей 5 человек, а лошадей 10. И мы с литовским посланником и з гонцом велели приставу смоленскому стати в Дорогобуже и ждать в Дорогобуже нашего указу.

И как к вам ся наша грамота придет, и вы б про литовского посланника и про гонца и про их людей велели меду поставити пудов 15, да пива велели сварити чети з 20. А мед и солод и хмель взяли с торгу и денги по цене заплатили из намеснича доходу и тот мед и пиво про посланника и про /л. 5/ гонца изготовили. А как с литовским посланником и з гонцом пристав в Дорогобуж придут, и вы б поставили литовского посланника и гонца на владычне дворе или на посадцких людех, выбрав дворы лутчие, на кольких им мочно уместитца, и корм про них давали по розписи, какова розпись будет у пристава у смоленского. А корм бы есте про литовского посланника и про гонца и про людей их, людцкой и конской, имали с посаду и с сох и за тот корм по росписи по [25] указной цене платили. А что корму давать и что за корм платити по указу денег, и мы к вам послали розпись.

Писан на Москве лета 7100-го марта в 6 день.

А в Вязьму от государя о литовском посланнике и о гонце послана грамота такова. /л. 5 об./

От царя и великаго князя Федора Ивановича всеа Русии в Вязму Аргуну Захарьину да губным старостам Ондрею Извекову да Василью Мясоедову.

Идет к нам от Жигимонта короля польского и великого князя литовского посланник Павел Волк (в тексте: Волч) да гонец Мартын Сушской (в тексте: Сусской), а людей с ними 35 человек да 60 лошадей. А чаем быти им в Дорогобуж в Великую суботу. А из Дорогобужа пойдут на Святой неделе в понедельник, а придут в Вязму во вторник и в Вязме им дневати, а из Вязмы им пойти в четверг. А что корму про посланника и про гонца и про их людей людцкого и конского корму, приготовить, и мы к вам послали роспись и деньги за корм, а с посаду и с сох даром корму без денег имати не велели есмя.

И как к вам ся наша грамота придет, и вы б по росписи /л. 6/ в Вязьме меду и пива и на Добренской ям и на Озерской ям изготовили, а яловицы и бораны и куры и всякой людцкой конской корм собрали по розписи с посаду и з ближних сох и на станех велели собрать и за те кормы по розписи денги велели заплатите. А приготовили б есте в Вязме на 2 дни, а на Заозерье да на Добрее по одному дни. А мед бы есте и пиво на те 2 стана послали из Вязьмы по росписи. А ехал бы того корму собрати на тех дву станех ты, Василей, чтоб у вас однолично на тех станех всякие кормы были изготовлены вскоре. А что корму у кого возьмете и что денег дадите и что денег [26] останетца, и вы б тому прислали книги к нам к Москве в Посолском приказе.

Писан на Москве лета 7100-го марта в 23 день. А в Можаеск послана /л. 6 об./ грамота такова ж.

Апреля в 7 день писали ко государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии из Смоленска воеводы князь Ондрей Васильевич Трубетцкой с товарыщи: нынешняго 100-го году апреля в 3 день присылал к нему, ко князю Ондрею, из Орши староста оршанской Ондрей Сопега лист о посланнике и о гонце, а в листу писал, что быть посланнику и гонцу на рубеж в четверг апреля в 6 день. И они тот лист послали ко государю, а в приставех у посланника и у гонца по государеву указу велели быти Нелюбу Суколенову.

А се лист оршанского старосты Ондрея Сопеги.

Наяснейшего великого государя Жигимонта Третьего, /л. 7/ божиею милостию короля польсково и великого князя литовского, руссково, прусково, жемоитцкого, мозоветцкого, ифлянского, королевства Шведцкого наблизшаго дедича и пришлого короля и иных многих славных панств государя, от Ондрея Ивановича Сопеги, старосты оршанского, державца оранского в Смоленеск наместнику смоленскому князю Ондрею Васильевичю Трубетцкому.

Даю тебе ведати иж посланник и гонец его королевские милости, государя нашего милостивого, пан Павел Волк, а пан Мартын Сушский (в тексте: Сусской) и при них дворянин его королевские милости один едут до государя вашего князя великого московского о великоважных справах, и вжо з Орши ехать готуют, а на рубеж певне мают быти у четверг предидучи з сем року идучом 1592-м месяца /л. 7 об./ апреля 6-го дня. И ты б о том ведал, и к тому дню пристава и корм и подводы и стречу на рубеж выслал по прежнему обычаю. А иж с тым [27] посланником и гонцом его королевские милости водлуг давного обычая люди купетцкие с товары своими мели были ехать, которых людей купетцких упевнаючи королевские милости посланник пан Павел Волк, абы з ним до Москвы ехали, послал до них слугу своего именем Шатцкого же бы на границы с товары своими посланника и гонца его королевские милости ожидали. И тых купцов и с товары их, также и слугу посланникова Шатцкого до Смоленска отпровадити казал, и ты б о том
ведал эпктых купцов, так те ж и того слугу доброволно ничим не задерживаючи /л. 8/ при посланнику и гонцу его королевские милости пропустил, бо то обычай давный купцом при послох и гонцах с куплями, а дела добрые меж государями же бы ся того не розорвали, а звлаща теперь за помочью божиею лета перемирного, а посланца бы еси моего не задерживая ко мне отпустил.

Писан у Орши року 1592-го месяца апреля 1-го дня.

И что оршанской староста в листу своем писал о торговых людех.

И государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии велел воеводе князю Ондрею Васильевичю Трубетцкому отписати от себя к оршанскому старосте, /л. 8 об./ что те торговые люди приехали в Смоленеск мимо прежней обычай и указу воеводцкого не послушали, и они в том пени были достойны, да для перемирного времени ныне их отпустил.

А се грамота от государя в Смоленеск к воеводам ко князю Ондрею Васильевичю Трубетцкому с товарыщи.

От царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Русии в нашу отчину в Смоленеск воеводам нашим князю Ондрею Васильевичю Трубетцкому с товарыщи.

Писали есте к нам и лист оршанского старосты о посланнике и гонце к нам прислали, а в листу оршанской староста писал, что будет посланник и гонец на рубеж апреля в 6 день [28] в четверг. /л. 9/ И нам то ведомо. А что писал в листу оршанской староста о торговых людех, которые торговые люди наперед посланника и гонца пошли на рубеж, и посланник Павел Волк к тем торговым людем послал человека своего Шацка, а велел им себя и гонца дожидатись на границе. И вы тех торговых людей и посланникова человека велели взяти в Смоленеск и тех бы торговых людей и посланникова человека с посланником и з гонцом велети пропустит, и вы о тех о торговых людех в Оршу к оршинскому старосте не отписали.

И как к вам ся наша грамота придет, и ты б, воевода наш князь Ондрей, о тех торговых людех к оршинскому старосте отписал от себя, что те торговые люди приехали в Смоленской уезд и стали на Лубне в деревне Носкове, от Смоленска за 12 верст, мимо прежней обычай, /л. 9 об./ и нашего указу от вас, от воевод, не послушали, и то где слыхано, что приехав в чюжое государство, приехав ставитися по своей воле и указу не слушать, и им было пригож за то пеня учинить. Наши торговые люди где ни ездят в государя вашего государство, и они везде государя вашего указу слушают и самовольством нигде ничего не чинят. Да хотя они пени достойны, да для нынешнего перемирного времени вы тех торговых людей всех отпустили. И он бы, оршанской староста, торговым людем вперед наказывал, чтоб самовольством торговые люди не дуровали, мимо указу не делали ничего, а на себя в том нашие опалы не наводили. А к посланником то ж бы есте приказали. И из Смоленска торговых людей отпустили б есте с посланником и з гонцом. А посланнику б есте Павлу велели давати от Смоленска до Москвы /л. 10/ 10 подвод, а гонцу Мартину 3 подводы.

Писан на Москве лета 7100-го апреля в 9 день.

Апреля в 14 день писали ко государю царю и великому [князю] Федору Ивановичю всеа Русии ис Смоленска воеводы князь Ондрей [29] Васильевич Трубетцкой с товарыщи: апреля в 8 день писал к ним литовского посланника пристав Нелюб Суколенов, что он литовского посланника и гонца встретил на Лубне, а людей с ними 35 человек, да 45 лошадей. А в Смоленск посланник пришол апреля в 9 день.

И государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии встречю литовского посланника и гонца в Вязьму велел послати в приставы в прибавку к Нелюбу Суколенову сына боярского добра. И по государеву указу послан в Вязьму встречю литовского посланника сотник Иван Губарев, а наказ ему о встрече и о береженье дан таков. /л. 10 об./

Лета 7100-го апреля в 17 день государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии велел Ивану Губареву ехати встречю литовского посланника Павла Волка да литовского гонца Мартына Сушкова до Вязьмы или где встретит по сю стороны Вязьмы, а где встретит литовского посланника и гонца, и Ивану обослатися с смоленским приставом с Нелюбом Суколеновым, что он прислан от государевых окольничих, и они б были вместе. А [о]бослався ити к посланнику и гонцу, а пришед к посланнику и гонцу в ызбу молыти речь от государевых царя и великого князя окольничих.

Божиею милостию великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии самодержца окольничие велели вам говорити: писали ко государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии самодержцу из Смоленска воеводы князь Ондрей Васильевич Трубетцкой с товарыщи, что идете вы ко государю нашему к великому государю царю и великому /л. 11/ князю Федору Ивановичю всеа Русии самодержцу от государя своего Жигимонта короля польского и великого князя литовского и великого государя нашего царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии окольничие велели мне вас встретить и с вами к Москве ехати и корм [30] дорогою давати и в приставех быти вместе с Нелюбом. Да ехати Ивану Губареву с Нелюбом, с посланником с Павлом и з гонцом с Мартыном вместе и корм им давати велети по смоленской росписи. И того ему беречи вместе с Нелюбом, чтоб посланнику и гонцу корм давали сполна. И ехати с посланником и з гонцом к Москве, а где встретит посланника и гонца и что с ними поговорят в разговоре, и ему о том тотчас ко государю отписати к Москве о всем подлинно. И роспросити пристава смоленского /л. 11 об./ Нелюба Суколенова и самому сметити и счести таки ль с посланником и з гонцом людей их 35 человек или меньши того и сколко с ними торговых людей идет и какие у них товары, то б торговые люди дали написав в роспись тотчас ко государю отписати, а товаров не смотрити, только роспись у гостей взяти. А того ему едучи беречи накрепко, чтоб посланник и гонец и их люди на литовских на торговых людей корму не имали людцкого и конского, а корм бы литовские торговые люди про себя и про свои лошади покупали прямою ценою, чтоб на торговых людех лишка в цене в кормех не имали. А того им беречи накрепко, чтоб посланниковы люди и гонцовы и торговые люди дорогою шли все вместе, а назади с возы не оставались, ехали б все вместе для береженья, /л. 12/ и детем боярским смольняном, немногим, велели ехати позадь их для береженья, чтоб однолично посланниковым и гонцовым людем и торговым людем ни в чем дурна не учинилось, и быти к ним ласковым во всем. А как Иван с Нелюбом с посланником и з гонцом из Можайска пойдут и что с ними в розговоре поговорят едучи посланник и гонец о всяких делех, о том ему ко государю почасту отписывать А говорити: великого государя нашего, его царского величества, окольничие велели мне вас роспросити - вы, посланник и гонец, к великому государю нашему царю и великому князю Федору Ивановичу всеа Русии оба идете от короля и [31] речи опроче грамоты с тобою, с Павлом, есть ли, и к бояром от панов радных от кого имянем и х кому именем есть ли, о том вы имянно скажите, чтоб им, государевым окольничим, было ведомо. /л. 12 об./

Да память Ивану Губареву - слух государя дошол, что литовского Жигимонта короля не стало, и Ивану проведывати вместе с Нелюбом Суколеновым у литовского посланника и у гонца и у их людей и у литовских торговых людей себе тайно - Жигимонта короля о кою пору и каким обычаем не стало и ныне у них король есть ли, и будет нет, и кого они на королевство обирают. А будет про литовского Жигимонта короля пролгалось, а он будет ныне жив, и Ивану с Нелюбом проведать где ныне король и паны радные при нем все ли или по именьям, и вперед. Жигимонта короля себе прочат ли, и будет не прочат и кого себе чаят учнут обирати за короля. И меж панов ряд полских и литовских ныне розни нет ли, и будет есть и за что. Да и того проведывать - послы и посланники от турского и от цесаря, /л. 13/ и от ишпанского, и от свейского короля, и от иных королей х королю к паном радам внове ныне бывали ли, и с чем приходили и что у них о свейском приказ и на какове мере, про свейского у литовского короля стало, о том о всем Нелюбу и Ивану проведав подлинно что с ними о свейском приказ, а проведав тайно отписати о всяких вестех ко государю наперед себя, а с посланником и з гонцом ити к Москве, а пришед на последней стан с ним ко государю отписати, а без указу с последнего стану к Москве не ходити.

А нечто посланник и гонец учнут спрашивать про крымского царя приход и про государевых бояр и воевод, которые были в Свейской земле, или про иные какие дела, и Ивану говорити: про крымского царя приход /л. 13 об./ и про свейского Ягана короля перед великим государем нашим неправды многие и про войну государевых бояр и самим вам ведомо, а мне [32] на тех делех быти не лучилось, а был в то время в государеве отчине в Казани, а ныне приехал к Москве недавно и про ту войну слышеть мне не лучилось. А то нам в ведоме, что свейской Яган король никоторого перемирья не задержал и на своей правде не стоит и послов государя вашего Жигимонта короля польского и великого князя литовского перемирья не здержал и многижда через перемирье и крестное целованье войну в государя нашего Новгородцкую и Псковскую землю всылал. И ныне то будет за те его многие грубости и неправды государя нашего его царского величества бояре и воеводы ходили в его землю с новгородскою ратью, и то Ягану королю сталось от себя за его многие неправды. /л. 14/

А будет учнут о каких о иных делех говорити, и Ивану ни о которых делех с ними не говорити, а отказывати ему, что он человек служилой, о таких ему великих делех слышеть не лучилось. А се он был в государеве дальней отчине.

Да память Ивану - послано с ним для литовского посланника и гонца 3 ведра меду боярского, 4 ведра меду паточного, 2 ведра вина. И Ивану с Нелюбом тех медов и вина давать им от себя, почему будет пригож, не от велика, и посланниковых и гонцовых людей и торговых людей поити и их удабривати, чтоб вестей каких подлинных проведати. И Нелюбу тех медов и вина давати и велети потому ж их потчивати и от себя выведывати у них подлинных вестей про всякие /л. 14 об./ про тамошние вести, однолично подлинных вестей по государеву наказу проведати.

Да память Ивану - нечто учнут говорити посланник и гонец о корму, что им корму мало, и Ивану говоря с Нелюбом корму прибавите. А велети им давати на 3 дни по 2 яловицы, да и в ыных их кормех потешить, чего любо попросят в запрос, чтоб им нужи никоторые не было. А в Можайске ему дневати, а из Можайска станом быти первой на Польге, [33] другой в Кубеньском, третей в Мамонове. А как приедут в Мамоново, и им обослатися, а без обсылки не ездити.

Да память Ивану - будет до него литовские торговые /л. 15/ люди посланника не съедут, а учнут ему посланник и гонец о тех торговых людех говорити, которые в Смоленеск наперед их приехали для него их отпустити из Смоленска с ними не велено и Ивану молыти посланнику и гонцу, что тех торговых людей государь наш, великий государь его царское величество, за челобитьем шурина своего слуги и конюшево боярина и воеводы дворового и наместника казанского и астараханского Бориса Федоровича Годунова из Смоленска за ними отпустити велел и указ в Смоленеск о тех торговых людех послан, и те торговые люди за ними часа того будут.

Апреля в 22 день писал ко государю царю и великому /л. 15 об./ князю Федору Ивановичю всеа Русии Иван Губарев, что литовского посланника и гонца встретил в Можайску и речь им от окольничих говорил и сказывал ему в розговоре литовской посланник Павел Волк, что с ним лист от короля ко государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии, а другой лист и речь от виленского воеводы от Хриштофа Радивила, да от канцлера литовского ото Льва Сопеги к слуге и конюшему боярину и воеводе дворовому и наместнику казанскому и астараханскому к Борису Федоровичю Годунову. А гонец Мартын Сушской сказал у себя лист от короля ко государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии, а другой лист к слуге и конюшему боярину и воеводе дворовому и наместнику казанскому и астараханскому /л. 16/ к Борису Федоровичю Годунову от канцлера Лва Сопеги.

И апреля в 25 день писали ко государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии литовского посланника приставы Нелюб Суколенов да Иван Губарев, что они с литовским посланником пришли в Мамоново. [34]

И государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии велел встретити литовского посланника у дровяного двора у Москвы реки, где прежних послов и посланников встречали. А на встрече и в приставех в больших велено быти голове стрелетцкой Ратману Дурову. А о встрече и о береженье Ратману наказ дан таков. /л. 16 об./

Лета 7100-го апреля в 25 день государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии велел Ратману Михайловичю Дурову встретити литовского посланника Павла Волка по Можайской дороге у дровяново двора у реки у Москвы. А как учнут посланник приезжати к нему блиско, и Ратману послати от себя наперед сына боярсково доброво, ково пригоже. А велети посланнику молыти от себя: великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец и многих государств государь и обладатель, велел тебя, посланника, встретити своему государскому дворянину Ратману Михайловичю Дурову. И с ним от царского величества до тебя речь. И ты стой. А как посланник станет, и Ратману съехався с ним молыти: /л. 17/ речь до тебя великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русни самодержца, его царского величества, и ты сойди с лошади. Да как посланник с лошеди ссядет, и Ратману потому ж с лошеди сшед молыти. Божиею милостию великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русин самодержец, владимирский, московский, новгородский, царь казанский, царь астараханский, государь псковский и великий князь смоленский, тверский, югорский, пермский, вятцкий, болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода Низовские земли, черниговский, резанский, ростовский, ярославский, белоозерский, удорский, обдорский, кондинский и всея Сибирские земли и Северные страны /л. 17 об./ повелитель и государь Иверские земли грузинских царей и Кабардинские земли [35] черкаских и горских князей и иных многих государств государь и обладатель, велел тебя о здоровье спросити - здорово ль еси дорогою ехал. И велел мне быти у тебя в приставех и подворье тебе указати.

Да ехати ему с посланником от Москвы реки Стрелетцкою слободою мимо храм[а] Николы чюдотворца по Орбатцкой улице, а приехав к городу поворотити налево, к Тверской башне, и ехати подле города до Тверских ворот. И въехав в город в Тверские ворота ехати ему Тверскою улицою мимо Пушечной двор на новой на Панской двор к Пречистой к Гребневской, которой им изготовлен. А едучи к посаду /л. 18/ велети встречником ехати по обе стороны, а у литовских людей дороги переезжати не велети и задору ни в чем не чинити. А посланник бы и их люди все вместе ехали не розрываясь, по прежнему обычаю, а на рознь бы не ехали. А приехав с литовским посланником на двор и проводив его в хоромы и уставя его, ехати Ратману ко государю.

А на дворе оставити у посланника уставливати его Нелюба Суколенова да Ивана Огарева. А гостей литовских поставите с посланником на том же дворе и анбары им указати, где которым стояти пригож. А которым детем боярским по государеву указу быти на дворе в житье и тем детем боярским имяна /л. 18 об./ даны ему, и Ратману по государеву наказу над ними надзирати, чтоб во всем было бережно.

А жити у посланника Ивану Губареву безотступно. А по сторожам уставити детей боярских сколько пригоже, и самому над ними надзирати, что б во всем было бережно. И корм посланнику и гонцу и их людем велети давати кормовщиком по росписи и над кормовщики Ратману с товарыщи смотрите, чтоб в кормех посланнику ни в чем однолично нужи не было. А чего посланник в запрос корму попросит сверх указу, и ему велети давати сколько пригож, докладывая посольских диаков. И быти к нему ласкову и честь ему всякую чинити, [36] чтоб ему бесчестья ни в чем не было, а он бы ся ни за что не задирал за посмех. А гостем /л. 19/ и литовским торговым людем на продажу корм людцкой и конской к посольскому двору велети привозит. А быти у них приказщиком Земского двора у продаж. А того Ратману с товарыщи накрепко беречи, чтоб к посольскому двору к посланнику на двор, покаместа торгу не дадут, дети боярские и всякие торговые люди сторонние и литва и немцы и всякие иноземцы, не ходили нихто никакое человек и не розговаривали ни о чем никаким обычаем, и не говорили б с посланником, и с его людьми ничего ни о каких делех.

А которые дети боярские и сторожи учнут у посланника быти, и тем всем приказать чтоб и день и ночь того берегли и ходили около посольского двора обходною улицою, а с ними приказщиком решеточным переменяясь, чтоб к посольскому двору нихто /л. 19 об./ не подходил и с посланниковыми людьми не говорили нихто ничего всквозе тына. И беречи того головам, которых приставят по местом, чтоб головы над сторожи берегли накрепко. А детей боярских, денщиковых людей, на двор на посолской пускати не велети ж. А самим детем боярским, которые будут приставлены, быти в приезжей избе за двором.

А нечто которые дети боярские или боярские люди чье-нибуди, или литва и немцы, или иные какие люди иноземцы, или хто руских людей придут на посолской двор, или хто с литвою тайно учнут говорити о чем, и им тех имая присылати в Посолской приказ к диаком.

А как ко государю посланник и гонец пое дут на двор, /л. 20/ и Ратману тово беречь на дороге и детем боярским о том наказати, чтоб по улице с посланниковыми людьми потому ж не говорил нихто ничего. А хто к посланнику и к его людем учнут приходити и учнут что с ними говорити, и им того человека велети поимати и прислати к посольским диаком. А [37] на дворе у государя будучи потому ж беречи, чтоб с панскими людьми иноземцы и всякие люди нихто ничего не розговаривал. А в то время как посланник на двор ко государю поедет, быти на посольском дворе детем боярским и беречи того накрепко, чтоб потому ж к посольскому двору нихто не приходил и не говорили ни о чем. А как будут попрежнему сторожи посадцких людей, и им наказати, чтоб однолично с посольскими людьми ни о чем не розговаривали, и о всем беречи по государеву /л. 20 об./ наказу. А лошади посланниковы велети поити на дворе ис колодезей, которые на дворе, и извощиком вода велети возити с реки или от Трубы. А нечто учнут говорити, что наперед того лошади паивали на реке, и Ратману с товарыщи говорили, что река Москва далече и ездить к реке нынеча - дурно в водополь, а колодезная вода добра, тово для и колодези поделаны. А про посланников и про их лутчие лошади велети вода возити извощиком с реки или с Трубы, а то у посланника отговаривать, чтоб лошади поили на дворе и з двора литовских людей с лошадьми не пущати.

А которые речи поговорят с посланником и с их людьми, и Ратману с товарищи те их речи сказывать государю. /л. 21/

А будучи им у посланника проведывати - на которой ныне мере литовской король с цесарем и с турским султаном и с крымским царем и з датцким и с королевою аглинскою, и послы х королю от них бывали ль, и будет были, и о чем приходили и король литовской и паны рада к цесарю и х крымскому и к турскому и к датцкому и х королеве англинской послов, или посланников, или гонцов посылывал ли, и будет посылал, и о чем посылал. И король ныне жив ли, и будет жив и что панов рад умышленье о короле, прочат ли ево вперед себе или кого иного хотят обрати за короля, и меж панов розни которые нет ли, и будет есть, и за что, и нет ли розни у канцлера [38] у полского у Яна у Замойского с паны радами и не чает ли ныне войны на Литовскую землю от турского и от крымского и от цесаря, а будет чает /л. 21 об./ войны, и за что у них с турским и с цесарем и с крымским учинитца война. И свейской Яган король к сыну своему к Жигимонту королю, а Жигимонт король к отцу своему к Ягану королю посланников и гонцов меж себя не в давне посылывали ль. И будет меж их ссылка не в давне была, и о чем была и что слух в Литве про государевых бояр и воевод, которые ходили в Свейскую землю войною, и вперед государевых воевод на Финскую землю приходу чают ли, и свейскому Ягану королю посылать ли рать своя ко государевым городом и каким обычаем, и полские и литовские люди из литовских городов и из литовских с свейскими людьми будут ли ко государеве земле, и Лифлянские земли городы Колывань и Пайду и Ракобор и иные городы, которые за свейским в Лифлянской земле, опрочь Ругодива, Яган король /л. 22/ сыну своему Жигимонту королю х коруне полской и к великому княжеству Литовскому поступился, и крымского Каза-Гирея царя гонец Онтон Черкашенин, которой шел сего лета через Литовскую и через Лифлянскую землю к свейскому Ягану королю и назад от свейского через Литовскую землю х крымскому Казы-Гирею царю отпущен ли, и будет тот Черкашенин от свейского х крымскому отпущен, и с чем отпущен, и на которой ныне мере свейской с крымским учинился, о том Ратману с товарыщи проведывати тайно, а что проведают, то себе записати, да о том сказати бояром.

А нечто Ратмана посланник спросит - как [ны] не государь с цесарем и с султаном с турским, и Ратману говорити: чаю вам ведомо и самим, что из давных лет /л. 22 об./ братцкая любовь и докончанье меж великого государя нашего, его царского величества прародители, блаженные памяти великих государей и меж цесаря и Мурат Салтанова величества [39] прародителей, славные памяти великих государей, а и не в давне к великому государю нашему цесарь Рудельф присылал посла своего Миколая Варкача, а турской Мурат Салтан чеуша своего Ибраима, чтоб прежнего докончанья и братцкие любви подтвердити, которое учинено меж их великих государей прародителей. И учинилися цесарь Рудельф и Мурат Салтан с великим государем нашим потому ж в совершенной в братцкой любви навеки.

А будет посланник Ратману учнет говорити, что ему в ведоме учинилось, что послал государь /л. 23/ к турскому своего посланника Григорья Нащокина, и Ратману говорити, что он человек служилой, тово ему слышеть не лучилось, потому что он приехал к Москве недавно.

А нечто посланик спросит о кизылбашском шахе, и Ратману с товарыщи говорити: кизылбашской шах присылает ко государю нашему послов своих, а просит у государя нашего, чтоб государь наш был с ним в любви и в братстве и в докончанье и на турсково б стоял с ним заодин.

А нечто Ратмана посланник спросит про новоприбылые государства, которые учинилися под государевою рукою, и как которые государства зовут, и какая с них государю дань идет, и заволжская /л. 23 об./ орда Больших Нагай ныне в государеве ли воле, и Ратману говорити: новоприбылые государства учинилися под государевою рукою: бухарской Абдулла царь, иверской Александр царь з братьею своею з грузинскими цари, юргеньчской Азим царь, изюрской Абдул Амин царевич, Черкаская Кабардинская земля, Янсох князь со всеми мурзами, кумыки, Окуки Барагуни, Абаза Ерпели и Мучкизы и Тюмени, Чорной князь Аварской, а дань с тех своих государств дают какие узоречья в котором государстве у них есть, то те государи с своих государств к великому государю нашему, к его царскому величеству, дань и присылают. А куды государь [40] велит им на своего недруга самим ити или братью свою и детей с ратными людьми послати, и они во всей государеве воле послушны. /л. 24/ А Нагайская Орда заволжская и другие Нагаи - Казыев улус, во всей государеве воле под его царскою рукою учинилися навеки неотступно, и многие нагайские мурзы у государя служат на Москве во всем, как его прироженые холопи. А на которого своего недруга велит государь итти нагайским мурзам с ратными людьми, и они безо всякого ослушанья готовы и ходят скольким государь велит итти. А нагайских ратных люден Большие Заволжские орды и Казыева улуса сядет на конь отборново люду до ста тысечь, а с новоприбылыми государствы сядет на конь до двусот тысечь лутчево выборново люду, опричь руские рати.

А нечто опросят про поход государевых бояр и воевод в Свейскую землю, и Ратману говорити; свейского Ягана короля перед великим государем нашим /л. 24 об./ многие грубости и неправды, то вам и самим ведомо, что никоторого перемирья не держал и на своей правде николи не стоит. И послов государя вашего, Жигимонта короля польского и великого князя литовского, перемирья нездержал, которое зделали послы его Станислав Радиминской с товарыщи и многижда через перемирье и через крестное целованье войну всчинал. А великий государь наш, его царское величество, и на те его многие грубости и неправды несмотря, перемирья и крестного целованья не порушил и до сроку войны в его землю не всылал. А как перемирью срок вышел, и великий государь наш, его царское величество, за его Ягановы королевы многие грубости и неправды посылал в Яганову королеву землю бояр своих и воевод, боярина и наместника володимерского князя Федора /л. 25/ Ивановича Мстисловского с товарыщи. И бояре великого государя нашего, его царского величества, боярин и наместник [41] володимерской князь Федор Иванович Мстисловской с товарищи з государя нашего ратью Яганову каролеву землю жгли и пленили и городки и мызы многие поимали, а в них многих людей побивали и в полон имали. И пришли государя нашего бояре и воеводы назад ис Свейские земли со многим полоном здорово и без убытка.

А нечто Ратмана вспросит посланник про крымского царя приход, и Ратману говорити: Крымской Казы-Гирей царь, великому государю нашему правду дав и шерть учиня и хотев з государем нашим быти в дружбе и в братстве вовеки, и забыв ту правду приходил летом в государеву землю войною /л. 25 об./ со многими людьми с крымскими и с нагайскими Арасланаева улуса, и с турскими людьми з белогородцы и с азовцы. А шел царь, прямо к Москве, полки войны не розпущая, с нарядом, а с ним было всяких людей с полтараста тысечь и наряд и янычаре турского с ним были. И великий государь наш, его царское величество, послал встречю против царя шурина своего слугу и конюшево боярина и воеводу дворового и наместника казанского и астараханского Бориса Федоровича Годунова и многих бояр и воевод со многими людьми, с своим царским двором, з дворяны и з детьми боярскими и со многим вогненным боем, а большие рати государя нашего в то время не были в собранье, потому что царева безвестного приходу государь наш не ведал. И царского величества шурин, слуга и конюшей /л. 26/ боярин и воевода дворовой и наместник казанской и астараханской Борис Федорович Годунов и иные бояре и воеводы сшедчись с царем полки с полки бились день весь и многих людей у царя побили и в языцех многих имянитых людей поимали и самого царя ранили. И царь розведчи людей к ночи стал отшедчи полки. И царского величества шурин, слуга и конюшей боярин и воевода дворовой и наместник казанской и астараханской Борис Федорович Годунов и все [42] бояре и воеводы пошли за царем, и царь увидев поход за собою государева шурина слуги и конюшево боярина и воеводы дворовово и наместника казанского и астараханского Бориса Федоровича и многих бояр и воевод в ночи до света побежал со всеми людьми полки с великим страхованьем, и пришед к реке /л. 26 об./ почал многими людьми метатись в воду услыша за собою государевых бояр и воевод, и войски свои царь, в которых сам ехал, и многую рухлядь и лошади многие потопил и по дороге многие лошади пометал. А одним днем до осьмидесят верст до Оки реки бежал, а в ночи реку перелез, а на другой день столько ж бежал. И царского величества шурин, слуга и конюшей боярин и воевода дворовой и наместник казанской и астараханской Борис Федорович Годунов и иные бояре и воеводы со многими людьми за царем ходили полки наспех, а перед собою слуга и конюшей боярин и воевода дворовой и наместник казанской и астараханской Борис Федорович Годунов ис своего полку посылал за царем лехких воевод с резвыми людьми с вогненым боем, /л. 27/ и они крымских и нагайских людей, которые за царем шли с лутчими людьми в отводе сшедчи их за Тулою, на поле побили многих людей, и топтали их и гоняли до царевых полков, и языки у них многие поимали имянитых людей Такбилдея мурзу, Хан мурзина брата Казыева, да Абыл Касыма, мурзу Родомкита, и Большие Орды, и иных многих имянитых мурз в языцех поимали, а взяли в языцех до тысечи человек. И пошол царь из государевы земли с великим страхованьем и с великим убытком, то чаю вам и самим ведомо. А языки бояром и воеводам сказывали, что крымской царь приходил по повеленью турского салтана за то, что государь наш царь и великий князь по присылке панов радных Коруны Польские и великого княжества Литовского ко государевым бояром посылал людей /л. 27 об./ своих с царевичем Араслан Алеем [43] Каиболовичем и с своими воеводами со князем Ондреем Васильевичем Трубетцким с товарыщи в северские городы в помочь Коруне Польской и великому княжеству Литовскому против турских и крымских людей, и турскому де салтану стало за большую досаду, потому царя крымского и царевичев со всем Крымом и с нагайскими людьми Казыева улуса и иных прибыльных людей с ним посылал на государеву землю. А как Казы-Гирей царь пришел из государя нашего земли и Казы-Гирей царь посланника государя нашего Ивана Бибикова тотчас к великому государю нашему отпустил, а с ним прислал гонцов своих Ибрагим Азея да Ямгурчея Аталыка с великим прошеньем, чтоб государь отставя все его досады был с ним по-прежнему в ссылке, а он з государем /л. 28/ нашим будет и по смерть свою в дружбе и в ссылке и в любви. И государь наш, великий государь царь и великий князь, по цареву прошенью послал на царе правды проведати гонца своего Михаила Протопопова, а с ним отпустил царева гонца Ямгурчея Аталыка, а иных гонцов у себя оставил, чтоб без гонцов не было.

А будет спросят Ратмана про пожары московские и про зажигальников, и Ратману говорити: мне в то время на Москве быти не лучилось, а то подуровали было мужики воры и Нагих Офонасья з братьею люди, и то сыскано и приговор им учинен. Да то дело рядовое, хто вор своровал, тех и казниили, а без вора ни в котором государстве не живет. /л. 28 об./ А будет хто молыт про зажигальников, что у них те слухи были, что зажигали Годуновых люди, и Ратману говорити: то нехто вор бездельник затеев сказывал напрасно, Годуновы бояре именитые, великие, а Борис Федорович Годунов - тот начальной человек в земле и вся земля от государя ему приказана и строенье ево в земле таково, каково николи не бывало, и строенье ево во всем как городы каменые на Москве и в Астарахани поделал, так [44] всякое устроенье многое устроил по всем городом и по большим государствам у государя печалуяся, что искони не бывало, что ни есть земель всего государства, все сохи в тарханех учинил во льготе, даней никаких не емлют ни посох ни х какому делу. А городовые дела всякие делают ис казны наймом, а плотников устроено больши тысечи /л. 29/ человек. И много тово строенья и промыслу Бориса Федоровича, чего переписать и переговорить не уметь, какие прибытки и легость починил по государеву приказу шурин его царского величества, слуга и конюшей боярин и наместник казанской и астараханской Борис Федорович, и лихому человеку воля - что затеяв говорить, да только им бог не попустит, что на таких взводят. А у Бориса Федоровича обычаи таков - хоти в малом в чем на брата или на племянника хто побьет челом, и Борис Федорович тотчас и без суда своего хоти перед сиротинкою обинить и доправить велит без суда, таков Борис Федорович суд праведной ввел, что отнюдь нихто никово не изобидит.

А нечто учнут спрашивать о князе Дмитрее /л. 29 об./ о углетцком, каким обычаем его не стало, и Ратману молыти: князь Дмитрея не стало судом божиим. А был болен черным недугом, таково на нем было прироженье, ещо с млада была на нем та болезнь, а ведь всякой человек не беземертен.

И апреля в 26 день литовской посланник и гонец к Москве приехали, а поставлены в Большом городе у Пречистые Гребневские на панском на новом дворе. А у корму велено быти з дворца подьячему да двем человеком трубником. /л. 30/

И майя в 4 день царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии велел литовскому посланнику Павлу Волку и гонцу Мартину Сушскому (в тексте: Сусскому) быти у себя, государя, на дворе. А посыланы по ним приставы их Ратман Дуров да Нелюб Суколенов. [45]

И того дни посланник и гонец у государя на дворе были, а приехав в город ссели с лошадей против угла Казенные полаты и шли мимо Благовещенье папертью. А государь царь и великий князь в те поры сидел в Середней в золотой в подписной полате в царском платье.

А при государе в полате были бояре и окольничие и дворяне большие в золотном платье, и рынды при государе были в белом платье и в золотых чепях. /л. 30 об./ А у государева места выше рынд стоял слуга и конюшей боярин Борис Федорович Годунов. А от государя сидели бояре в Большой лавке князь Федор Иванович Мстисловской, князь Федор Михайлович Трубетцкой и иные бояре и окольничие и дворяне думные. А с правую сторону в лавке сидел боярин Дмитрей Иванович Годунов с товарыщи. А на окольничем месте сидели окольничие и дворяне большие. А в сенех в проходной полате сидели дворяне ж и приказные люди и диаки в золотном платье. А по крыльцу до Благовещенья и в паперти
стояли дворяне и дети боярские и подьячие в золотном и в чистом платье. А стрельцы стояли от середнего крыльца и до Благовещенские паперти по обе стороны до Фроловских /л. 31/ ворот а от ворот по Ильинскому Крестцу до Ильинских ворот. А встречи посланнику и гонцу у государя не было.

А как посланник и гонец вошли ко государю в полату, и явил их государю челом ударити окольничей Ондрей Петрович Клешнин а молыл.

Великий государь царь и великий князь Феодор Иванович всеа Русии самодержец, Жигимонта короля польского и великого князя литовского посланник Павел Волк да гонец Мартын Сушской тебе, великому государю, челом ударили.

И государь царь и великий князь посланника и гонца звал к руце. /л. 31 об./ И посланник был [46] у государя у руки от Жигимонта короля государю правил поклон. А молыл.

Наяснейшин великий государь Жигимонт Третей, божиею милостию король польский и великий князь литовский, руский, прусский, жемоитций, мозоветцкий ифлянский иных, королевства шведского и готцкого и вандальского власный дедич, пришлый король и великий князь финлянтцкий и иных, божиею милостию
великому государю и великому князю Феодору Ивановичю всеа Русии, владимерскому, московскому, новгородцкому, казанскому, астараханскому, псковскому, тверскому, югорскому, пермскому, вятцкому, болгарскому и иных велел поклонитись и здоровье вашей милости, великого государя, навидети. /л. 32/

И государь царь и великий князь приподывся молыл - Жигимонт король по здорову ль.

И посланник сказал: мы поехали от государя нашего Жигимонта короля, а он дал бог в добром здоровье. Да подали посланник и гонец государю две грамоты. И царь и великий князь грамоты велел приняти диаку Ондрею Щелкалову.

И посланник подав грамоты говорил речь.

Наяснейший, великий государь Жигимонт Третей, божиею милостию король польский и великий князь литовский, руский, пруский, жемоитций, /л. 32 об./ мозоветцкий, ифлянтский и иных и коралевства Шведцкого, Кготцкого, Вандальского власный дедич и пришлый король и великий княжата финлянтский и иных, божиею милостию тебе, великому государю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии, владемерскому, московскому, новгородцкому, казанскому, астараханскому, псковскому тверскому, югорскому, пермскому, вятцкому, болгарскому и иных, велел говорити: слали есьмя до тебя послов наших великих небозшика пана Станислава Радиминского, воеводу подляшского, старосту ливского и каменитцкого с товарыщи [47] для постановенья покою. А тым же послом нашим велели есьмо было о обидах, подданных наших людей купетцких от отца твоего, /л. 33/ блаженные памяти великого государя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии розными к ним поделаные, и многие товары у них до казны отца твоего забраны поминати о розправе, и на городы им за то просити, чтоб тым людем, купетцким, подданным нашим, обиды их учиненные нагородити, штобы на душу отца твоего, богу с плачем не жаловались и нам, великому государю, частым припоминанием и челобитьем своим не докучали, а нас до жалости о таких обидах своих не приводили, а за тебя богу молились, вместо того сам еси новых обид немало подданным нашим людем купетцким, которые были при послех наших великих. А и нашие после того до твоего государства для торговли заехали, починил, казавши у них /л. 33 об./ из товаров их, с которыми там были заехали, мыта великие побрати велел еси и их приневолити ж, и, не поторговавши и долгов своих у людей твоих не взявши, неволею своею с Москвы прочь поехали, маючи от тебе опасные грамоты, которыми будучи убезпечени ехали себе добровольно. И как город твой Дорогобуж минули, люди твои собравшися сильно з розным ружьем военным, собрався их гонили и догонивши, дорогу заступивши и со всех сторон их оступивши, и гвалт и силу им чинити почали, не помнечи опасные грамоты твоей и на перемирье, которое вже ты был крестным целованием утвердил. Там же одного насмерть забили и инших поранили, и поимавши якобы их лотров до тюрьмы в Дорогобуж посадили, и в ней час немалыи держали, а товары и животы их пограбили, /л. 34/ и побрали, и до сих мест ещо тых купетцких людей наших з государства своего до панств наших пустити не хочешь. Разсуди ж то сам, ест ли то от тебе гораздо сталось и ест ль тым перемирья меж нас учиненного и с обу сторон, первое от тебе, а потом [48] от нас самых крестным целованием утвершенного не порушил, и то от тебе купцом нашим не по твоей грамоте стало. А мы людем твоим купетцким везде добровольно, где они сами похотели, торговати позволили, и мыта на них жадного есмо брати не велели, показуючи в том любовь нашу к тебе, и из государств наших ничим не задерживаючи пущать велели, яко ж се то все потому розскозанье наше застало. И хотя то нам от тебя вельми досадно, однако, за прозьбою панов думных наших великого княжства Литовского, не хотели /л. 34 об./ есмя сейчас того зделати, что прежние наши за такими обидами, жалеючи обиды подданных своих и обороняли их, але шлем до тебе дворянина посланника нашего Павла Волка, братци тебя напоминаючи, чтоб еси подданных наших за вси обиды и убытки и безчестье их - первее сего отца твоего, блаженные памяти великого государя и великого князя Ивана Васильевича не в одно время, а теперь ново от тебе самого над перемирные грамоты, крестным целовальнем утверженые, и не начаючи ль опальными грамотами твоими поделаные, справедливость учинити и заплатити велел. А вперед бы еси того подданным нашим людем купетцким кривды и утисков жадных чинити не велел, але позволел бы им везде в государствах своих добровольно /л. 35/ и безобидно торговати во время перемирных грамот так, яко мы людем твоим в государствах наших позволяем, ничим им никаких кривд и убытков, также и в пограничных местех всих не велел бы еси границ тых, яко было за короля его милости и великого князя Стефана держаны, приходити, и в земли наши вступатись и перемирья того меж нами постановленного велел бы еси во всем крепко стеречи, ничем не порушиваючи, яко мы с стороны нашие чинити накажемо.

А изговоря посланник речь, явил от себя государю поминки. А поминки являл окольничей Ондрей же Петрович. А что поминков, и [49] тому писмо на Казенном дворе у казначеев.

А как посланник поминки явил, /л. 35 об./ и царь и великий князь велел диаку Ондрею Щелкалову посланнику и гонцу сказати в стола место корм, а ести их того дня не звал, а скамейки посланнику у государя не было. А с столом посыланы приставы ж Ратман Дуров да Нелюб Суколенов, да з дворцы сытники. А посылано корму в стола место посланнику и гонцу 3 бораны, яловица, 2 тетерева, двое утят, десятеро куров, колач крупичатой, колач смесной, 15 колачей толченых, ведро меду вишневого, ведро меду малинового, 2 ведра меду боярского, 2 ведра меду обарного, 3 ведра меду паточного, 15 ведр меду княжого, ведро вина, ведро сметаны, пуд масла, 300 яиц. /л. 36/

А се грамоты ко государю царю и великому князю Феодору Ивановичю всеа Русии от Жигимонта короля с посланником его с Павлом Волком.

От наяснейшего великого государя Жигимонта Третьего, божею милостию короля польского и великого князя литовского, руского, пруского, жемоитцкого, мозоветцкого, ифлянского и иных и королевства Шведцкого, кготцкого, вандальского власного дедича и пришлово короля и великого княжества Финлянского и иных, божиею милостию великому государю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии, владимерскому, московскому, новгородцкому, казанскому, астараханскому, псковскому, тверскому, югорскому, пермскому, вятцкому, болгарскому и иных, /л. 36 об./ приведены будучи прозбою и радою панов рад ваших великого княжества Литовского слали есмо до тебе послов наших великих Небозчика пана Станислава Радиминского воеводу подляшского, старосту лидского и каменетцкого с товарищи, для постановенья меж нас покою, которые послы наши великие покой меж нас от панов рад наших великого княжства Литовского на елекцеи нашей до урочных лет [50] намовлены постановили, а грамоты перемирные с обеих сторон пописавши розняли. А там же послом нашим великим велели есмо были о обидах подданых наших людей и купетцких отца твоего, блаженные памяти великого государя и великого князя Ивана Васильевича розными часы им поделаные, и многие товары у них до казны отца твоего забраны поминати /л. 37/ о росправе и - нагороды им за то просити, чтоб тым людем купетцким подданым нашим обиды их учененые нагородити, чтоб на душу отца твоего богу с плачем не жаловались и нам, великому государю, частым припоминаньем и челобитьем своим не докучали, а нас до жалости о таких обидах своих не приводили, а за тебя богу молились, вместо того сам еси новых обид немало подданым нашим людем купетцким, которые были при послех наших великих, а иншии после того до твоего государства для торговля заехали, починил казавши у них и с товаров их, с которыми там были заехали, мыта великие побрати, велел еси их приневолити же, и не поторговавши и долгов своих у людей твоих не взявши, неволею своею с Москвы прочь поехали, маючи от тебе опасные грамоты, /л. 37 об./ которыми будучи убезпечини ехали собе добровольно. И как город твой Дорогобуж минули, люди твои собравшися сильно з розным оружием военным, собрався их гонили и догонивши дорогу заступивши и во всех сторон их оступивши и гвалт и силу им чинити почали, не помнечи на опасные грамоты твои и на перемирье, которое вже ты был хрестным целованием утвердил, там же одного насмерть забили и инших поранили, и поимавши якобы яких лотров, до турьмы в Дорогобуже посадили, и в ней час немалыи держали. А товары и животы их пограбили и до сих мест ешо тых купетцких людей наших з государства своего до панств наших пустити не хочешь, разсуди ж то сам, есть ли то от тебе гораздо сталось и есть ли тым перемирья меж нас /л. 38/ учиненого и с обу [51] сторон, первое от тебе, а потом и от нас самых крестным целованием утвержденного не порушил, потому что в тех записях написано и укреплено, что купцом нашим изо всих наших земель во вси твои земли приехати со всяким товаром и торговати на всякий товар. А приехати им и отъехати добровольно, безо всяких зацепок, а то се от тебе купцом нашим не по твоей грамоте стало, а мы с людем твоим купетцким везде добровольно, где одно они сами похотели, ездити и торговати позволили и мыта на них жадного есмо брати не велели, показуючи в том любовь нашу к тебе, к тебе из государств наших ничем не задерживаючи пущать велели, яко ж се то все потому розсказанье наше застало и хотя /38 об./ то нам от тебя вельми досадно, однако за прозьбою панов думных наших великого княжства Литовского не хотели есмя сесьчас того зделати, что прежние наши за такими обидами желеючи обиды подданых своих и обороняли их, але шлем до тебе дворянина, посланника нашего Павла Волка, братцки тебе напоминаючи, чтоб есм подданых наших за вси обиды и убытки и безчестье их первее всего от отца твоего, блаженные памяти великого государя и великого князя Ивана Васильевича не в одно время, а теперь ново от тебе самого над перемирные грамоты хрестным целованьем утверженные и не начаючись опасными грамотами твоими поделаные справедливость учинити и заплатити /л. 39/ велел, а вперед бы еси того подданым нашим людем купетцким кривд и утисков жадных чинити не велел. Але позволил бы им везде в государствах своих добро вольно и безобидно торговати во время перемирных грамот так, яко и мы людем твоим в государствах наших позволяем, ничим им никаких кривд и убытков, также и в пограничных местех всих не велел бы еси границ тых, яко быле за короля его милости и великого князя Стефана держаны переходити и в земли
наши вступатись и перемирья того меж нами [52] постановленного велел бы еси вo всем крепко стеречи ничим не порушаючи, яко мы с стороны нашие чинити накажемо. А посланца нашего отпустил бы еси к нам не задерживаючи.

Писан /л. 39 об./ в Вислице лета божия нарожения 1592-го месяца генваря в 28 день.

А се список с королевы з другие грамоты з гонцом его с Мартыном Сушским.

От наяснеяшего и великого государя Жигимонта Третьего, божиею милостию короля польского и великого князя литовского, руского, пруского, жемоитцкого, мозоветцкого, лифлянского и иных, королевства Шведцкого, Кготцкого, Вандальского власного дедича и пришлого короля и великого князя финляндского и иных, божиею милостию великому государю и великому князю Феодору Ивановичю всеа Русии, владимерскому, московскому, новгородцкому, казанскому, астораханскому, /л. 40/ псковскому, тверскому, югорскому, пермскому, вятцкому, болгарскому и иных, ведомо нам той же в году прошлом 1590-м приходили люди твои, козаки донские, войною над перемирье и вечное докончанье в землю Темрюквью князей Черкаских над рекою Кубою, недалеко Азова, и взяли в полон князя Тытерка, князя Пшимофтука, князя Салтана, князей черкаских братью дворянина и ротмистра нашего князя Темрюка Семеновича Черкаского, а начаемся без ведомости и повеленья твоего, поимавши и в вязенье тяшком по ся места держат, а без окупу пустить их не хотят. И просил нас дворянин и ротмистр наш князь Темрюк Семенович Черкаской, чтоб мы о том лист наш причинный до тебя, великого государя, /л. 40 об./ и великого князя Федора Ивановича всеа Русии писати велели. И мы на чолобитье дворянина и ротмистра нашего князя Темрюка Семеновича Черкаского хочем тебе, чтоб ты, великий государь и великий князь Федор Иванович для нас и для нашего хотенья тех братью княж Темрюковых всех людей невинных сыскати и из везенья выпустити велел. А [53] то нам от тебя за честь будет, для того игроком послали есмя до тебя с сем листом нашим гонца нашего Мартына Сушского, и ты б при том гонце нашем помененых князей черкаских сыскати и при нем вольно до отчины их отпустити велел, а через него нам о том отписал и отпустил его к нам с тем, что они уж сысканы и выпущены.

Писан у Вислицы лета божияго нароженья 1592-го месяца февраля в 8 день. /л. 41/

И того ж дни, майя в 4 день, литовского посланника и гонца приставы Ратман Дуров, да Нелюб Суколенов сказывали диаком Ондрею Щелкалову да Поснику Дмитрееву: сказывал им литовской посланник Павел Волк, что с ним грамота от литовских панов рад, от воеводы виленского от Хриштофа Миколаевича Радивила, да от канцлера литовского от Лва Сопеги царского величества к шурину к слуге и конюшему боярину и воеводе дворовому и наместнику казанскому и астараханскому к Борису Федоровичю Годунову. А гонец Мартын Сушской говорил, что с ним грамота к Борису ж Федоровичю от канцлера ото Льва Сопеги.

И диаки Ондрей и Посник сказывали про то /л. 41 об./ боярину и конюшему Борису Федоровичю, и Борис Федорович приказал диаком, а велел по те грамоты к посланнику и к гонцу послати приставов Ратмана да Нелюба, и велел те грамоты у них взяти.

И Ратман и Нелюб у посланника и у гонца грамоты взяли и принесли в Посольскую полату.

А се грамота к слуге и конюшему боярину к Борису Федоровичю Годунову от панов рад литовских от воеводы виленского от Хриштофа Николаевича Радивила, да от канцлера литовского ото Льва Сопеги с посланником с Павлом Волком.

Наяснейшего и великого государя Жигимонта Третьяго, божиею милостию короля польского, /л. 42/ великого князя литовского, [54] руского, пруского, жемоитцкого, мозоветцкого, ифлянского и королевства Шведцкого, Кготцкого, Вандальского наблизшего дедича и короля пришлого, великого княжати финдлянского и иных от панов рад от Хриштофа Миколаевича Радивила на Биржах и Дубинках княжати, воеводы виленского, гетмана навысшего великого княжества Литовского, старосты Солецкого, Борисовского, Кокенгавского, Урендовского и Жижморского, ото Льва Ивановича Сопеги, канцлера великого княжества Литовского, старосты Слонимского, Ясвоинского, Марковского, Мядельского, Ретовского и Сушского, божиею милостью великого государя и великого князя Федора Ивановича всеа Русин владимерского, /л. 42 об./ московского, новогородцкого, казанского, пермского, астраханского, псковского, тверского, югорского, вятцкого, болгарского и иных, шурину и конюшему слуге и воеводе дворовому, наместнику казанскому и астраханскому Борису Федоровичю Годунову, брату нашему с повинности нашое сенаторское завжды есмо о том радили и старалисе, якобы их милость великие государи христьянские, наш и ваш, и великие государства их, Коруна Польская и великое княжество литовское, з государством Московским в покою в згоде и милости братцкой з собою были, якож упросили есмо и радели своими привели до того его королевскую милость, пана нашего милостивого, иж его королевская милость не смотрячи и не паметочаючи на причины, которые давал /л. 43/ з себе его королевской милости пану нашему милостивому до неприязни великий государь ваш позволити рачил за прозьбою и раденьем нас, панов рад своих на покой з великим государем вашим для доброго всего христьянства и вперед посылати рачил великих послов своих небозщика пана Станислава Радиминского, воеводу Подляшского, старосту Лидского и Каменитцкого, да пана Кгабриела Войну, подканцлера великого княжства Литовского, старосту Меретцкого и [55] Красносельского о добром деле до великого государя вашего и тые его кролевекие милости, пана нашего милостивого, великие послы будучи у великого государя вашего з бояры его думными, покой меж их милости великими государи до певных урочных лет водлуг постановенья нашего на олекцыи с великими /л. 43 об./ послы государя вашего с Степаном Васильевичем Годуновым с товарыщи по договору учинили, и великий государь ваш хресным целованьем укрепивши послов своих великих Михаила Глебовича Салтыкова Морозова с товарыщи, да его королевские милости государя нашего милостивого присылал, што те ж его королевская милость за прозьбою и раденьем нашим хресным целованьем ствердити рачил и водлуг тых перемирных грамот воеводам, старостам и всем людем своим украинным против государя вашего заховати се розсказати рачил, и людем государя вашего купетцким, которые здесь до панств его королевские милости для торговли приезжают, позволяти велит в панствах своих везде добровольне, где они /л. 44/ сами хотят ездити и торговати и сверх того мыта и тамги жадной на них с тех товаров их брати не велит. А с стороны великого государя вашего люди его во многих местех приходячи грани и рубеж в земли его королевской милости, нашего милостивого пана, вступаютца и розные зацепки чинят на то подданым его королевской милости людем купетцким, которым перемирным грамотам вольно было добровольно в земли великого государя вашего ездити и торговати, не томко великие кривды и утиски и шкоды чинят, мыта тамги великие и незвыклые у них с тех товаров их вычитают, але сверх того товары у них власные грабят и забирают и самих бьют и мордуют до тюрьмы сажают, а иных /л. 44 об./ и на смерть забивают, чего не томко час покою в доброй приязни, але и в неприязнь великому государю христьянскому чинити бы не годилось. И хотя елмо долго того к ведомости его [56] королевские милости, пана нашего милостивого разумеючи ж се то деет без воли и ведомости государя вашего исповедаючи се же люди его королевские милости, государя нашего милостивого купетцкие, которые над пристойности против перемирным грамотам в земли государя вашего уграбленые кривжены мели быти со всеми их маетностями и з пристойною нагородою за шкоды и обезженье их борзо без омешканья выпущено добровольно, как ты, брат наш, писал еси к нам к Хриштофу Миколаевичю Радивилу воеводе /л. 45/ виленскому ознаимуючи иж тые люди купетцкие на тот час, коли ты, Борис Федорович Годунов, з войска государя вашего ходил еси противу царя крымского в небытности и в неведомости твоей, будто за некоторое их самоволство тут задержаны и до тюрмы посажены, и ты воротившись с тые послуги государя вашего, бил еси челом великому государю своему о тых людех купетцких подданных его королевской милости, пана нашего милостиваго, чтоб их великий государь ваш пожаловал и добровольно их без казни пустити велел. И великий государь ваш пожаловал за челобитьем твоим, велел их отпустити добровольце со всеми их животы. И они до сих мест они судь ещо в задержанью в земли государя /л. 45 об./ вашего, а на то знать изнову и наших людей купетцких государя нашего во Пскове задержано яко нас слух доходит, что есть речь такая тым самым перемирье и покой взрушитца бы могло, которым есмя самы раденьем нашим совершили, так бы есмы того не ради видели, абы с стороны вашее порушено и розорвано быти мело, про то ж донесши ио до ведомости его королевской милости, просили есмо его королевской милости, пана нашего милостивого, абы не обрушаючи се тым хотячи рачить братерским способом обослати и напоменути велел великого государя вашего, абы зачепок жадных чинити и ипричины до розрыванья покою и до неприязни давати не велел, яко же его [57] королевская милость шлем о тых кривдах подданых /л. 46/ своих людей купетцких, дворянина своего рожоного Павла Волка, о чом годило есть нам, паном радам, тебе брата нашего напоменути, абы еси великому государю своему радил, этоб подданой его королевские милости пана нашего милостивого за всими их маетностами добровольно с панств своих выпустити велел учинившим слушную и пристойную справедливость и нагороду за битье и раны, полженье и шкоды их, также и давно починенные кривды и шкоды от отца великого государя вашего людем купетцким великого государя нашего, чтоб и о том всем управа была учинена, и потом абы николи подданых его королевские милости грабити, кривдиты и задерживати не велел, чтоб тым самым, чего боже /л. 46 об./ ухованьи, могло бы се перемирье порушити и прити до войны меж их милости, великими государи крестьянскими, и до розлитья крови крестьянской, чего б есмо не хотели, чтоб всегда испортити и розорвати всякое дело, а лутчи направити про то тебе, ближнему у государя своего, годитца того подстерегати, чтоб дела добрые меж их милости великими государи постановленые ни в чом ни от кого не были порушены, а о всем бы от часу приязнь и милость большая росла и множилася, якобы радами и раденьем нашим полным люди крестьянские под счасливым панованьем их милости государей наших завсе в покою жили. Затым хотим тебе доброго здоровья и счастливого /л. 47/ пожития и доброй приязни и в братцкой милости з нами.

Писан в Вильне лета от нарождения сына божияго 1592-го месяца февраля 15 дня.

А се грамота к слуге и конюшему боярину к Борису Федоровичю Годунову ото Льва Сопеги з гонцом с Мартыном Сушским.

Наяснейшего и великого государя Жигимонта Третьяго, божиею милостию короля польского и великого князя литовского, руского, пруского, жемоитцкото, мазоветцкого, [58] ифлянтцкого и иных и королевства Шведцкого, Кготцкого, Вандальского наблезшего дедича и пришлого кроля и великого князя финляндского иных от пана рады и канцлера /л. 47 об./ его королевские милости великого княжества Литовского, старосты Слонивского, Ясвоинского, Марковского, Ретовского, Марковского, Ретовского, Мядельсково и Сушского Лва Ивановича Сопеги, божиею милостию великого государя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии, владимерского, московского, новогородцкого, казанского, астараханского, псковского, тверского, югорского, пермьского, вятцкого, болгарского и иных, шурину его милости государскому конюшему слуге, боярину и дворовому, наместнику казанскому и астраханскому Борису Федоровичу Годунову. Бил челом великому государю нашему Жигимонту Третьему, божиею милостию королю польскому и великому князю литовскому, ротмистр и дворянин его королевские милости князь Темрюк Семенович Черкаский, абы его /л. 48/ королевская милость, великий государь наш, до его милости, великого государя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии государя вашего лист свой государский причинный писати рачил о том, что в году прошлом 1590-м приходили люди великого государя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии государя вашего казаки донские войною над перемирие и вечное докончанье в землю князей черкаских Темрючьскую над рекою Кубою, недалеко Азова, и взяли в полон князя Тычерка и князя Пшимафтука и князя Салтанука, князей Черкаских братью дворянина и ротмистра его королевские милости князя Темрюка Семеновича Черкаского, а снят без ведомости и повеленья государя вашего, поимавши их у вязенью тяжком по ся места держат, а без окупу пустити /л. 48 об./ их не хотят, о чом его королевская милость, государь наш, до его милости великого государя вашего лист свой государский писати и гонца своего Мартына [59] Сушского послати рачил, жадаючи абы братью князя Темрюка Семеновича сыскав добровольно выпустити велел, и ты б ся в том до его милости великого государя и великого князя Федора Ивановича всеа Русин, государя вашего, причинился, чтоб великий государь и великий князь Федор Иванович всеа Русии великому государю, божиею милостию королю его милости и великому князю Жигимонту Третьему любовь свою в том показал, а тых князей Черкаских на жеданье его королевские милости добровольно выпустил, а я те ж тым же способом на жеданье твое в чом будет пригож до великого государя нашего причинитися хочю. А с тым ся доброй приязни твоей залецаю.

Писан /л. 49/ в Вильне лета от божияго нароженья 1592-го месяца февраля 10-го дня.

Майя ж в 8 день царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии велел литовскому посланнику и гонцу быти у себя, государя, на дворе на отпуске.

И того ж дни литовской посланник Павел и гонец Мартын у государя на дворе были, а приезд их ко государю был по прежнему.

А как посланник и гонец вошли ко государю в полату, и явил их государю челом ударит окольничей Никита Иванович Очин Плещеев. И посланник и гонец били челом на государеве жалованье на корму.

И государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Руси /л. 49 об./ велел дьяку Ондрею Щекланову говорити речь. И по государеву приказу диак Ондрей Щелкалов посланнику и гонцу говорил.

Божиею милости великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец велел вам говорити: приходили есте к нашему царскому величеству от Жигимонта короля полского и великого князя литовского з грамотами о обидных и о порубежных делех да о черкаских князях, и мы ныне вас отпускаем к Жигимонту королю, а к государю вашему, с вами против его грамот [60] посылаем свои грамоты. И подал диак Ондрей посланнику грамоту, а гонцу другую грамоту.

И царь и великий князь приподывся молыл: Павел, /л. 50/ Мартин, как будете у государя своего Жигимонта короля, и вы от нас ему поклонитесь. Да звал государь посланника и гонца к руке.

И посланник быв у руки подал государю список обидным делом и бил челом государю, чтоб государь о тех делех велел ему ответ учинити. И царь и великий князь велел у него список взяти диаку Ондрею Щелкалову и велел ему сказать, что выслушав о тех делех велит ему ответ учинити посолским диаком Ондрею Щелкалову да Поснику Дмитрееву, и он бы шол в Посольскую полату.

А после того подавал государь им меды красные и белые в золотых ковшех. И велел им государь сказати на отпуске в стола место корм. А приставом с посланником и з гонцом велел ити в Посолскую полату. /л. 50 об./

И посланник и гонец с приставы шли в Посольскую полату пеши наперед диаков по крыльцу, а у Посолские полаты и в полате были подьячие из приказов в чистом платье.

И как диаки вошли в полату, и посланник и гонец встали. И диак Ондрей Щелкалов посланнику говорил ответ на его речи.

Павел, великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец велел тебе говорити: Подал еси великому государю нашему лист обидным делом, и великий государь наш, его царское величество те твои листы выслушав, велел нам тебе о тех делех ответ учинити.

Написано в твоем листе о животех Зинова Заретцкого и об ыных старых делех о обидах купетцких людей и о взятых товарех в казну великого /л. 51/ государя, блаженные памяти царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, и о тех о всех старых делех, купетцких товарех, преж сего многижда послом и посланником и гонцом ответ и писмо давано, да и [61] паном радам государевы послы, будучи в Литве, о том писмо давывали и не одиножды, как про Зиновов товар сыскивано и розпрос был перед боярином и наместником новгородцким перед Никитою Романовичем Юрьевича Захарьина с товарыщи и перед Стефановыми Королевыми послы, перед князем Янушом Збаражским, воеводою Брясловским с товарыщи. И как с казенным диаком с Олферьем Григорьевым ставлены с очей на очи, и тогды ж о том отказано, что Зинов с товарыщи бил челом напрасно, не по делу, и тем всем делом описок дан Степановым Королевым послом, князю Янушу /л. 51 об./ Збаражскому с товарыщи, и после того многижда при великом государстве, блаженные памяти царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии посланником и гонцом о тех старых делех отказывано. А как з божиею помочью великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец сел на своих государствах, и у него, государя, был от Коруны Польские и великого княжества Литовского посланники Петр Черниковский да князь Богдан Агинский и били челом великому государю его царскому величеству о тех же старых делех, купетцких товарех, и великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец для своего царского милосердого обычея и для посланникова челобитья велел тем торговым людем Зинову с товарыщи роздати из своей /л. 52/ царской казны своего государева жалованья 750 рублев. А давать было им непригож, для того, что им за все товары преж того поплачено и указ учинен при великом государе, блаженные памяти при царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии, а кому по сыску дати не довелося, тому тогды ж и отказано. Да и нынешним Жигимонта короля послом Станиславу Радиминскому, воеводе Подляшскому с товарыщи о тех о купетцких людех потому ж по прежнему сыску ответ учинен и послы Станислав Радиминской, воевода Подляшской с товарыщи [62] великому государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии самодержцу били челом, чтоб над теми торговыми людьми государь милость свою показал. И великий государь царь и великий князь Федор Иванович /л. 52 об./ всеа Русии самодержец за их челобитьем и для тех торговых людей волокиты, хотя было и не довелось дати, да для своего милосердого обычея пожаловал, велел им роздати своего государева жалованья 375 рублев, для того, чтоб уже вперед не докучали, а не за товары. И ныне те люди о тех о старых делех докучают напрасно, и вперед челобитья их и слушати не годитца, потому что все давно зашлые дела, что делались при великом государе, блаженные памяти царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии исправлены и ответ послом и посланником даван многижда.

А государя нашего, великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии самодержца /л. 53/ никоторых обидных дел при Стефане короле и при нынешнем Жигимонте короле не исправлено, которые учинились в перемирные лета в неметцких городех в Юрьеве Ливонском и в ыных городех наряду и пушечных и хлебных запасов и грабежу его государевых дворян и детей боярских и приказных людей и посадцких людей животов поимали и пограбили, которых торговых людей государских в литовских городех пограбили, и того ничего не отдано, и иные никоторые обидные дела не исправлены, о которых обидных делех к Стефану королю и к Жигимонту королю с послы и с посланники и з гонцы списки посыланы, да и внове многие обиды учинились, от государя вашего людей город Воронеж сожгли и воеводу и многих людей побили. А взяли в том городе больши /л. 53 об./ 40 000 рублев и в нынешнее в перемирное время. И государя нашего многим торговым людем, смольняном, беляном, торопчаном и иных городов торговым людем в государя вашего земле от [63] державцов починились обиды и продажи великие, у многих торговых людей товары поотнимали насильством, и поминки и мыта емлют великие, а росправы в том ничего не учинено. А нынешним государя нашего торговым людей, которые остались с своими товары после послов государя нашего, окольничего и наместника суздальского Михаила Глебовича Салтыкова Морозова с товарыщи, в Коруне Полской и в великом княжестве Литовском многие тесноты и продажи и убытки учинились, a у иных насильством товары их пограбили, также и в рубежах /л. 54/ задоры чинят великие через перемирные грамоты и порубежным людем обиды и насильства многие чинят, Велижскою волостью владеют, а та волость в прежних и в нынешних перемирных написана к Торопцу, также и по иным по многим местом во Псковском уезде и в Лутцком и в Невелском и в Торопетцком и в Севере в Черниговском уезде многими землями завладели насильством, и слободы и острогы ставят и городы хотят ставити, и многие волости запустошили и бортников и севрюков побили досмерти многих. И приходят беспрестани воинским обычаем во все порубежные места, бьют и грабят и досмерти побивают и станичников по Донцу приходя ис Канева и ис Черкас и ис Переяславля грабят и досмерти по/л. 54 об./бивают, а ни в чем в том росправы и сыску не бывало ни по одной статье, и вперед бы о том росправа была учинена.

А что говорил ты, Павел, о купетцких людех, которые были с послы с Станиславом Радиминским с товарыщи, будто после послов на них мыта и тамги побраны великие и неисторговався с Москвы их сослали вскоре и в Дорогобуже силу над ними учинили, иных поранили, а одново (в тексте описка: иново) из них досмерти убили и животы их пограбили, и по ся места будто задержаны. [64]

И те купетцкие люди сказывают неподелно, торговля им в государя нашего государстве была повольная и свыше прежнего, какова им торговля николи /л. 55/ не бывала, и мыта на них и тамги нигде не имывали. А как они после послов остались на Москве, и великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец тех купетцких людей пожаловал, велел им отдати тамги всякие, что было с них взяти довелось на Москве, больши 1500 рублев, и отпустити их велел со всеми товары, а в Дорогобуже велено им постояти до указу. И дорогобужские приказные люди Иван Нарматцкой с товарыщи, тем купетцким людем учал говорити, чтоб они из Дорогобужа до государева указу не ходили, и они своим самовольственным обычаем государева указу не послушали, в Дорогобуже постояти не похотели, а поехали силно самовольством, чего ни в которых государствах /л. 55 об./ не ведетца, что иноземцом, будучи в которых государствах ни буди, мимо указ что делати. И приказные люди с посадцкими людьми учали их ворочать, и те литовские торговые люди по них учали из самопалов стреляти и саблями и топоры сечь, и дорогобужского приказного человека Ивана Нарматцкого ис пищали ранили, и он от тое раны стал увечен. А посадцких людей 24-х человек ранили ис пищалей, а 4 человеки с тех ран и померли. И такие самовольные люди достойны были великие опалы. Да великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец по своему царскому милосердому обычею и на то не смотря для Жигимонта короля польского и великого князя литовского и для Коруны Польские и великого княжества Литовского, /л. 56/ а за челобитьем и за печалованьем шурина своего, конюшево и слуги, боярина и воеводы дворового и наместника казанского и астараханского Бориса Федоровича Годунова никакой опалы над теми людьми учинити не велел, а они такое дело зделали, чего ни в [65] которых государствах не ведетца. А про грабеж, что будто у них животы и товары пограбили и про самовольство их посылан в Дорогобуж сыскивать дворянин государской Иван Мясной, и про то подлинно сыскано, что у них животов и товаров ничего не пропало, все цело им отдано, один у них маленкой умер, затерли его телегами, а лежал в телеге болен, и они то все затевают избываючи своей самовольные вины. А великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец их /л. 56 об./ пожаловал, сыскав со всеми их товары из Дорогобужа отпустити велел и в Смоленске им по их челобитью торговати велел по их воле. А как они исторговались в Смоленске, и их ис Смоленска со всеми их животы отпустили за долгое время до приезду твоего.

А что в листе написано - некоторым торговым литовским людем внове учинилось с смольняны с торговыми людьми в торговле не заплата и забранье товаров долг, а денег не платят, и об ыных делех о росправе, и о тех о всех делех дадут государеву грамоту в Смоленеск, а велят во всех в тех делех по сыску розправу учинити. А которые торговые люди, смольняне, вязьмичи и тутошние московские жильцы /л. 57/ на Москве на тех на всех управу дадут на Москве, а иным и дана управа.

А изговоря, диак Ондрей Щелкалов ответ, велел перед посланником поставити дорогобужского приказново человека Ивана Нарматцкого и дорогобужских посадцких людей и говорил посланнику, чтоб он его осмотрел, как он ранен и по ся места с тое раны увечен, и его бы, приказново человека, и посадцких людей розпросил. И розпрашивал Ондрей Ивана Нарматцкого и посадцких людей, как у них делалось, и каким обычаем его ранили и скольких человек посадцких людей поранили и побили досмерти. И Иван и посадцкие люди сказали перед посланником то ж, что и Ондрей говорил в ответе. [66] /л. 57 об./

И посланник говорил, что он приказного человека и посадцких людей видит, а розпрашивать и осматривать ему их не годитца, говорят они все не по делу, государя их люди ни в чем перед ними не винны и никого из них не ранили и не побили досмерти, нечто сами они себя поранили, или будет затевают избываючи вины своей.

Да говорил посланник, чтоб государь милость показал над государя его поддаными торговыми людьми, велел обиды их учиненные нагородити и за товары, которые поиманы до казны блаженные памяти великого государя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии розплату учинити, чтоб на душу его богу с плачем не жаловались и государю их Жигимонту /л. 58/ королю припоминаньем и челобитьем своим не докучали и до жалости не приводили, а за государя великого князя Федора Ивановича всеа Русии богу молились. А будет того не пожалует, и государь бы пожаловал, велел им дати хоти за волокиту.

И диак Ондрей Щелкалов посланнику говорил, что он про то по государеву указу ответ им учинил и говорити уж о том многих ненадобных слов не годитца. И отпустил посланника на подворье, а корм в стола место послал против прежнего, а с кормом посыланы приставы их Ратман Дуров да Нелюб Суколенов. А се грамота от государя царя и великого князя /л. 58 об./ Федора Ивановича всеа Русии к Жигимонту королю с посланником с Павлом Волком: Милосердия ради милости бога нашего, в них же посети нас восток свыше тое ж направити ноги наша на путь мирен, сего убо бога нашего в Троицы славимаго милостию от великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии самодержца, владимерского, московского, новгородцкого, царя казанского, царя астараханского, государя псковскаго и великого князя смоленского, тверскаго, югорского, пермьского, вятцского, болгарского и иных и государя и великого князя [67] Новагорода Низовские земли, черниговского, резан-ского, ростовского, ярославского, белоозер-ского, удорского, /л. 59/ обдорского, кондинского и всея Сибирские земли и Северные страны повелителя и государя Иверские земли грузинских царей и Кабардинские земли черкаских и горских князей и иных многих государств государя и обладателя, великому государю Жигимонту Третьему, божиею милостию королю Польскому и великому князю Литовскому, Рускому, Прускому, Жемоитцкому, Мозоветцкому и иных.

Присылал еси к нам посланника своего Павла Волка с своею грамотою, а в грамоте своей писал еси к нам, что преж сего приходили к нам, к великому государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии самодержцу от тебя, от великого государя, от об. Жигимонта короля польского и великого /л. 59 об./ князя литовского послы Станислав Радиминской с товарыщи и велели есте им нам напоминати о обидах подданых людей ваших купетцких, которые обиды будто не в одно время поделаны от отца нашего, блаженные памяти великого государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, которые будто товары у них в казну отца нашего поиманы, и нагороды им за те товары просити есте у нас велели, чтоб те торговые люди вам частым припоминаньем и челобитьем своим не докучали. Да и при нашем будто государстве вашим подданым людем, купецким, новые обиды учинились, которые торговые люди были с вашими великими послы с Станиславом Радиминским /л. 60/ с воеводою с Подляшским с товарыщи в нашем государстве и после де послов велели мы на тех на ваших на торговых людех мыта великие и тамги взяти и товары их достальные не дали испродать, а которые и проданы нашим людем, и на тех на наших людех долгов своих не дали им выбрати, и с Москвы сослати их велели вскоре. И как город наш Дорогобуж те ваши купетцкие люди [68] проехали, и наши будто люди собрався воинским обычаем их догоняв били и одного из них насмерть убили, а иных поранили и поимав их что воров в Дорогобуже в тюрьму посадили и долгое время тут их держали, а товары их и всякую рухледь пограбили и по ся места их держим и нам бы тем подданным вашим купетцким людем про все /л. 60 об./ их убытки, что преж сего и ныне им учинилось, велеть сыскать и управа учинить, а по сыску велети им заплатили и их отпустить и вперед бы подданым вашим людем купетцким обид и тесноты чинить не велети и торг им в наших государствах дати повольной, и что писал еси к нам в своей грамоте о прежних обидах людей своих подданых и о взятых товарех в казну отца нашего, блаженные памяти великого государя царя и великого князя Иван Васильевича всеа Русии, и о тех о старых делех о обидах купетцких при отце нашем, блаженные памяти при великом государе царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии, перед боярином нашим и наместником новгородцким перед Никитою Романовичем Юрьевичем Захарьина с товарищи /л. 61/ и перед Стефановыми королевыми послы, перед князем Янушем Збаражским, воеводою Брясловским с товарыщи сыск был и казенные диаки Олферей Григорьев с товарыщи з Зиновом Заретцким с товарыщи ставлены с очей на очи и писмо тем товаром ваши купетцкие люди клали. И про те про все про купетцкие дела по сыску и указ отца нашего великого государя тем купетцким людем учинен и управа дана, а которому не довелось, и тому по сыску отказано. И список дан тому Стефановым Королевым послом князю Янушу Збаражскому с товарыщи. А после того многижды при отце нашем, блаженные памяти при великом государе царе и великом князе Иване Васильевиче /л. 61 об./ всеа Русии посланником и гонцом о тех о старых делех отказывали. А как мы з божиею помочью учинились на своих государствах и у нас были от Коруны [69] Польские и великого княжества Литовского посланники Петр Черниковской да князь Богдан Агинской, и они будучи у нас били челом нашему царскому величеству о тех же о старых делех, о купетцких людех и о их товарех. И мы для своего царского милосердого обычая велели тем торговым людем из своей казны роздати своего жалованья 750 рублев, а и давать было нам им непригож, для того что им за все товары преж того доплачено сполна и указ учинен при отце нашем, блаженные памяти при великом государе царе и великом князе Иване /л. 62/ Васильевиче всеа Русии, а кому по сыску дать не довелось, тому тогда и отказано. Да и ныне послом вашим великим, Станиславу Радиминскому с товарыщи о тех купетцких ваших людех потому ж по прежнему сыску ответ учинен. И послы твои, Станислав Радиминской с товарыщи, нашему царскому величеству били челом чтоб нам над теми торговыми людьми милость своя показать, и мы за их челобитьем тем торговым людем, кому было и не довелось дати, велели дати 375 рублев. И вам бы, Жигимонту королю, вперед о тех о старых о купетцких делах к нам писати не велети, потому что все давно зашлые дела исправлены, и ответ им многижда послом и посланником и гонцом даван при /л. 62 об./ отце нашем, блаженные памяти при великом государе царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии и при Стефане короле, а вы никоторых обидных дел наших государств и по сея места не исправили, которые учинились в перемирные лета в неметцких городех в Юрьеве в Ливонском и в ыных городех, наряду и пушечных и хлебных запасов и грабежу наших дворян и детей боярских и приказных людей и посадцких людей животов, которые ваши люди у наших людей поимали грабежи, и не отдали и иных некоторых обидных дел не исправили, о которых обидных делах многижда к Стефану королю и к тебе, к Жигимонту королю, с послы и с [70] посланники и з гонцы /л. 63/ списки посыланы о многих обидных делех. А что писал еси к нам о купетцких людех, которые были в нашем государстве с вашими великими послы с Станиславом Радиминским с товарыщи, будто после послов мы велели на них мыта великие и тамги побрати, и не исторговався с Москвы их сослали вскоре и в Дорогобуже силу над ними учинили, иных поранили, а одного из них досмерти убили и животы их пограбили, и по ся места будто у нас они задержаны. И то тебе твои купетцкие люди сказывают неподельно, в нашем государстве торговля им была во всем повольная и свыше прежнего обычея, какова торговля вашим николи не бывала, и мыта на них и тамги нигде не имывали. А в ваших государствах мыта и поминки емлют на наших купетцких людех по всем городом /л. 63 об./ на вас, на Жигимонта короля, а по панским именьям и по вотчинам потому ж на панов мыта и поминки емлют великие. А в наших государствах с ваших с купетцких людей, которые ездят в наши государства к Москве по городом в Смоленске, и в Дорогобуже, и в Вязьме, и в Можайске нигде мыта не емлют, развее нашего государства Москвы. А тем вашим купетцким людем, которые были с послы и после послов остались на Москве, и мы тех ваших купетцких людей пожаловали, велели есьмя им отдати тамги и мыта на Москве больши тысячи пятисот рублев, и велели их отпустити со всеми их товары. А в Дорогобуже велели есьмя им постояти до нашего указу. И по нашему указу дорогобужские приказные люди, Иван Нарматцкой /л. 64/ с товарыщи, тем вашим купетцким людем учали говорити, чтоб они из Дорогобужа до нашего указу не ходили, а они уж были ис посаду выезжать почали, и, они своим самовольственным обычаем нашего указу не послушали, в Дорогобуже постояти не хотели, а поехали силно самовольством, чего ни в которых государствах не ведетца, что иноземцом будучи в которых [71] государствах нибуди, мимо указ что делать. И наши приказные люди с посадцкими людьми учали их ворочать, и они по нашим людем почали из замопалов стреляти и саблями и топоры сечь, и нашего приказного человека Ивана Нармацкого ис пищали ранили, и ныне от тое раны стал увечен. А посадцких людей многих переранили, /л. 64 об./ а иные с тех ран и померли. И такие самовольные люди достойны были нашие великие опалы. Да мы, великий государь, по своему царскому милосердому обычею и на то не смотря для тебя, Жигимонта короля польского и великого князя литовского и для Коруны Польские и великого княжства Литовского, что меж нас, великих государей, и меж наших великих государств перемирье утвердилося, а за челобитьем и за печалованьем шурина нашего, конюшего и слуги, боярина и воеводы дворового и наместника казанского и астараханского Бориса Федоровича Годунова никакой опалы есмя над теми вашими людьми не учинили, а они такое дело зделали, чего ни в которых государствах /л. 65/ не ведетца. А в Дорогобуж посылали есмя про то их самовольство и про грабеж сыскивати дворянина своего Ивана Мясного, и про то подлинно сыскано, что у них животов и товаров ничего не пропало, все цело им отдано, один у них маленкой умер, а лежал в телеге болен. И они, видя свое такое самовольство, все затевают самовольные вины своее избываючи, а мы их пожаловали, сыскав со всеми их товары из Дорогобужа отпустили и в Смоленске им по их челобитью торговати велели по их воле. А как они исторговалися в Смоленске, и мы их и отпустити ис Смоленска со всеми их товары велели. И вы, Жигимонт король, то можете разсудити - пригожее ли то дело от ваших купетцких /л. 65 об./ людей делаетца, что пришед в наше государство нашего указу не слушать и своим самовольством такое дело делать, чего ни в которых государствах не ведетца, и вам, Жигимонту королю, [72] вперед о том вашим торговым людем велети заказ крепкой учинити, чтоб приезжали в наше государство с торгом, самовольства не чинили, а мы во всем велим им давати торг повольной и береженье к ним нашим приказным людем велим держати по прежнему обычаю, чтоб им от наших людей негде тесноты и убытков и безчестья и продажи не было, а ты б по тому ж нашим торговым людем в своих государствах торг велел повольной давати и там ги и мыта /л. 66/ на них лишние имати не велел, и старостам и державцом своим насильства им никоторого чинити и поминков на них имати не велел не потому, как ныне наших государств торговым людем москвичей, псковичем, новгородцом, смольняном, беляном, торопчаном, вязьмичем и северских городов и иных наших государств торговым людем, в ваших государствах от ваших державцов чинятца обиды и продажи многие и товары у многих поотоймали насильством и поминки великие и мыта емлют во многих местех и в торгех им насильства и убытки чинят великие. А нынешнего сотого году нашим торговым людем, которые остались /л. 66 об./ с своими товары после наших великих послов, окольничего и наместника суздальского Михайла Глебовича Салтыкова Морозова с товарыщи, в ваших государствах в Коруне Польской и в великом княжестве Литовском, и тем нашим торговым людем от ваших людей многие тесноты и продажи и убытки учинились, а у иных насильством и товары ваши люди пограбили. А что писал еси к нам в своей грамоте о рубежех, чтоб нам велети рубежи держати по прежнему и в рубежи вступатися через перемирные грамоты не велети, и мы рубежи держим по прежнему, а вступатися через перемирные грамоты в рубежи не велим и своим порубежным людем задоров и обид /л. 67/ никоторых чинити не велим, а вступаютца в наши земли за рубеж приходя и задоры нашим людем чинят ваши люди во многих местех через перемирные грамоты и [73] порубежным нашим людем обиды и насильства многие чинят, Велижскою волостью и по ся места владеют. А Велижская волость при Стефане короле и ныне в перемирных грамотах за нами написана к Торопцу с торопетцкими землями, и по многим местом во Псковском уезде и в Лутцком и в Невельском и в Торопетцком и в Севере в Черниговском уезде многими землями хотят владети, а иными и владеют, и насильства нашим людем чинят великие. Да в нынешнее ж перемирное время близко /л. 67 об./ нашего рубежа Путивльского уезда и Ноугородцкого князь Александро Вишневетцкой поставил новую слободу и острог на Лубне, и город хочет делати, а на Прилутцком городище на реке на Удое в Черниговском уезде слободу ж ставить хочет. А то Прилутцкое городище и река Удой со всеми угодьи по обе стороны искони наша земля Черниговского уезда, а была изначала та волость оброчная а жили в ней бортники в нашем в медвеном оброке. А после того волость, Прилутцкое городище, роздана в поместье при нашем отце при великом государе, блаженные памяти царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии нашим детем боярским черниговцом, Миките Лахиреву, да Ивану Шестовитцкому, /л. 68/ тому больши 50 лет, а после их владели дети их Клим Лахирев, да Истома Шестовитцкой. А ныне владеют тою землею Прилутцкого городища и городищем и по Удою внучата их, Филимон Лахирев, да Григорей, да Василей Шестовитцкие. А как князь Александр Вишневетцкой поставил слободу и острог на Лубне и княж Александровы урядники от тое Лубны наши волости запустошили, людей наших севрюков из наших волостей выбили, одного летошнего лета досмерти, больши двусот человек побили. А волости наши Путивльские запустошили, Хотенскую волость по Пслу и по Хоролу, волость Синетцкую, волость Клепетцкую, волость Тешковскую, а вверх по Удою и по Городище Прилутцкое по обе /л. 68 об./ стороны [74] Удоя реки Черниговского уезда, у детей боярских, у черниговцов поместья их запустошили, многих людей в их поместьях побили досмерти. А Новагородка Северского от того ж от Лубенского острогу запустошили, волость бортную Серебряное городище на Высогоре реке и многих бортников побили досмерти. И ныне приходя ис тех мест с Лубны в Путивльской уезд, и в Черниговской, и в Рыльской, и в Ноугородцкой уезд, и наших сиверских городов в уезды по многим местом, наших детей боярских и бортников и севрюков бьют и грабят и досмерти побивают, и в нашу землю во многие места вступаютца, и угодьи всякими владеют, и рыбу ловят. А пишут князя Александра Вишневетцкого /л. 69/ урядник с Лубны в наши городы в северские в Путивль и в ыные, что князю Александру Вишневетцкому поволил з тех местех городы ставити вы, Жигимонт король, а из Острявы езжая за рубеж в нашу отчину в Черниговской уезд в Моровское городище, а угодьи и озером Рясиным и иными многими месты Черниговского уезда владеют. А то место искони вечное Черниговского уезда. А из Канева, и из Черкас, и ис Переяславля ваши люди приходят в Путивльской, и в Рыльской, и Новагорода Северского в уезд, безпрестани воинским обычаем, станичников и бортников побивают, и в рыбных ловлях рыбу ловят, и станы ставят, а посылают де их в нашу землю ис Канева, и из Черкас, и из Переяславля, и с Лубен державцы. И ты, Жигимонт /л. 69 об./ король, то можете сами разсудити - пригожее ль дело от твоих людей так в перемирное время делаетца, мимо наших перемирных грамот и через наше крестное целованье, места заседать и слободы ставить, и такие задоры чинят и в наши искони вечные земли за рубеж переходя вступатись. А то в перемирных наших грамотах имянно написано, что в перемирные лета с обе стороны в порубежных местех нигде мест не поседати и городов новых не ставить. А мы мирного постановенья ничем не [75] нарушиваем и задоров в порубежных местех нигде чинити не велим. А преж сего велели были есмя поставити город на своей земле в Смоленском уезде для покою своих людей /л. 70/ и ваших, что блиско рубежа, с обе стороны был покой, и наших обоих государств торговым людем. И писали в нашу отчину в Смоленеск к воеводам нашим оршанской староста, чтоб мы того города в перемирное время мимо перемирных грамот ставить не велели, покаместа с вами о том обошлемся, и ты б, Жигимонт король, вперед велел б о том крепкой заказ учинити, чтоб в наши рубежи по всем местом ваши люди не вступались, и через рубеж в Черниговской уезд в Муровское городище, и на Удое реке в Прилутцкое городище, и в ыные в порубежные места, и в угодья по всем местом вступатися и задору никакого нашим порубежным людем делати и слобод и острогов ставити не велел, чтоб вперед меж /л. 70 об./ нас, великих государей, в таких задорех и обидах от ваших людей доброму делу, и меж наших великих государств нынешнему перемирью порухи не было.

Писан в государствия нашего дворе царствующаго града Москвы лета от создания миру 7100-го майя месяца.

А се грамота от государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии к Жигимонту королю з гонцом его с Мартыном Сушским.

Милосердия ради милости бога нашего, в них же посети нас восток свыше, воеже направити ноги наша на путь мирен, сего убо бога нашего /л. 71/ в Троицы славимаго милостию, от великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии самодержца, владимерского, московского, новгородцкого, царя казанского, царя астараханского, государя псковского и великого князя смоленского, тверскаго, югорского, пермского, вятцкого, болгарского и иных государя и великого князя Новагорода Низовские земли, черниговского, резанского, ростовского, ярославского, [76] белоозерского, удорского, обдорского, кондинского и всея Сибирские земли и Северные страны повелителя и государя Иверские земли грузинских царей и Кабардинские земли черкаских и горских князей и иных многих государств государя и обладателя, великому государю

Жигимонту Третьему, божиею /л. 71 об./ милостию королю полскому и великому князю литовскому, рускому, прускому, жемоитцкому, мозоветцкому и иных.

Присылал еси к нам гонца своего Мартына Сушского з грамотою, а в грамоте своей писал еси к нам, что ведомо вам учинилось - приходили де наши люди, донские казаки, войною в город Темрюк черкаских князей, над рекою Кубою, недалеко Азова, и взяли в полон князя Тытерка, да князя Пшимофтука, да князя Салтана, братью вашего дворянина и ротмистра князя Темрюка Черкаского, и поимав их и по ся места держат у себя в полону, и без окупу пустить их не хотят. И бил челом вам дворянин ваш и ротмистр, князь Темрюк, чтоб вы до нас, до великого государя, послали. И вы за челобитьем /л. 72/ дворянина и ротмистра вашего князя Темрюка хотите того, чтоб мы, великий государь, для тебя, великого государя, Жигимонта короля, тех братью княж Темрюковых всех сыскати, и ис полону выпустити велел, а вы то от нас примете в любовь. И при вашем бы гонце при Мартине тех князей черкаских велети нам сыскав до их отчины отпустити. И про тех черкаских князей про Темрюкову братью в наших государствах нам про них ведома нет, и нигде они в наших государствах не объявилися. А те казаки донские воры, живут под Азовом на Дону, бегаючи из нашего государства, и с азовскими и с черкаскими людьми живут в миру и в розни без нашего повеленья. А ныне для тебя, Жигимонта короля на Дон послали /л. 72 об./ есмя, а велели про тех черкаских князей на Дону сыскивать, и будет которого черкаского князя на Дону у казаков [77] сыщут, и мы того черкаского князя отпустить велели в их отчину в Темрюк город.

Писан государствия нашего дворе царствующаго града Москвы лета от создания миру 7100-го майя месяца.