Поправки грамат, напечатанных в № VIII Московского Телеграфа 1830 года

(Статья вторая)

Приступаем к поправкам другой граматы, заслуживающей тщательное исследование единственно по ее титулу, а не по содержанию, которое совсем не любопытно. Мы намерены говорить о грамате Великого Князя Симеона Бекбулатовича всея Pусии, на коей, как-бы от столкновения, отразились все недостатки предыдущей граматы, рассмотренной и несколько поправленной нами. И в сем списке Изыскатель пропустил некоторые собственные и нарицательные имена, неправильно писал притяжательные; пропустил целую строку; поправил текст, вставил от себя то, чего нет в рукописи. В первом периоде граматы сказано: «за Нечаевым», должно читать: за Федором за Нечаевым; во втором периоде после слов: «на сто четвертей» должно прибавить: и за ним де поместье во Мценску на пятдесят четвертей. Фамилия Ашихминых превращена в Ахшиминых; от действительного глагола: изпоместить, везде выкинута первая буква: и. В последнем периоде после слов: «писцы наши», читай: или большие Мерщики опишут и измереют, и [576] учинят за ним пашню по нашему Указу. Не известно: почему Изыскатель не хотел списывать следующих двух слов, находящихся на обороте сей-же граматы: Первой день? – вот примеры ошибок; о других умалчиваем. После представленных нами доказательств непростительного невнимания Изыскателя к обязанности, возложенной на себя добровольно, взглянем на его замечания.

Нет сомнения, что Г. Сахаров, писавши свои замечания, имел намерение весьма похвальное, но исполнение оного не было удачно. Замечания его наполнены только выпискою из Карамзина, и притом не весьма верною; подкреплены не доказательствами, а сомнением и излишнею доверчивостью, следственно, и не мудрено столь поверхностному взгляду быть с ошибками неизвинительными. Но сомнение и излишняя доверчивость суть две крайности, говорит Шлецер, которые, подобно всем крайностям, ни к чему не годятся. Рассмотрим здесь сей любопытный предмет, сколько можно подробнее, и разыскания наши, может быть также слабые и неверные, предложим на суд людей, более нас искусившихся на поприще критики благонамеренной.

Исторические Писатели наши уверяли: одни, что Бекбулатович происходил от поколения Царей Казанских; другие называли его просто Царем Татарским; некоторые, более осторожные, Царем Касимовским. Они очевидно уклонялись от исследования подлинной его генеалогии. Такие [577] разнообразные показания не могли удовлетворить читателя, желающего видеть в Истории одни факты положительные, уже разработанные разысканиями, и утвержденные критикою. По тщательном исследовании открывается: 1-e, что Бекбулатович происходил от поколения не Казанских, а Нагайских Татар; 2-е, что ни он, ни отец его никогда не были, да и не могли быть Царями Казанскими; 3-е, что мы ошибочно принимали Бекбулата и Саин-Булата за одно лицо под именем Бекбулатовича, и, наконец, 4-е, что он, кроме титулов: Царя и Великого Князя Тверского, имел еще и mpemий титул: Великий Князь всея Pусии. Все сии обстоятельства довольно важны, а потому и требуют обстоятельного объяснения.

Приступая к делу, попробуем прежде разрешить вопросы: был-ли Бекбулатович сын Царя Казанского, или не происходил-ли, по крайней мере, от поколения Царей Казанских? Чтобы отвечать на сии данные, надлежит обратиться к генеалогии Царей Казанских, царствовавших там во время Иоанна Васильевича Грозного. Изучившим нашу отечественную Историю известно, что в государствование Иoанна IV-гo, в Казани были следующие Цари: Еналей, и брат его Ших-Алей, сыновья Царя Астраханского Ших-Авлеара, из коих первый был бездетен, а последний имел одну дочь; Сафа-Гирей, женатый на супруге Еналея, Царице Горшанде, имел от нее одного только сына, Утешим-Гирея. Они происходили от [578] Крымских Татар. Едигер-Махмет, сын Астраханского Царя Косыма-Хорева, не имел детей ¹. Вот их родословие. Но читатели, не замечая в оном Бекбулатовича, остались-бы в прежнем неведении, если-бы не объясняло вполне сего обстоятельства следующее известие. Цари: Еналей и Ших-Алей имели еще двух братьев: Тахтамыша и Бекбулата, о которых мы будем говорить после. Теперь следует-ли заключить, что Бекбулатович, сын Бекбулата и племянник Еналея и Ших-Алея, потому только называется Казанским, что его дяди царствовали в Казани? Думаем, что это разрешает недоразумение, но для читателей предлагаем дальнейшие наши исследования.

Если исключить Царя Булата, или Зелет-Султана, друга Польского Короля Ягайлы, и Булата, знатнейшего Князя Казанского, то и самые имена Бекбулата и Санн-Булата не встречаются в летописях Казанских. Неизвестно даже, были-ли они когда в сем древнем городе... Следует вопрос: почему иностранные писатели, и наши сочинители не-современных летописей, называют Бекбулатовича Царем Казанским? Отвечаем: они, не зная настоящего происхождения его, ошибочно именовали Казанским, вместо Нагайского или Касимовского. Вот доказательства: Маржерет в начале своего сочинения о России говорит: [579] «Владелец Казанский взят был в плен, в самом городе, Иоанном Васильевичем; он жив и теперь зовут его Царь Симеон» ². Совершенно ложное известие! Пленный Царь Казанский, Симеон Касаевич, умер еще в 1565 году, а Маржерет прибыл в Москву в 1600 году; следственно, он говорит здесь о Царе Симеоне Бекбулатовиче, которого знал лично, и отец которого, как увидим, приехал в Poccию по собственному желанию. Наши Сочинители, так называемых, летописей, писавшие после Князя Курбского, т. е. после 1560-го года, руководствовались одними только изустными преданиями, всегда почти неверными. Современникам Ших-Алея было известно, что он три раза царствовал в Казани, и что около 14 лет потом постоянно жил в городке своем, Касимове. Предки наши, совершенно не озабочиваясь о подлинности родословия, назвали и Царя Саина-Булата Бекбулатовича Казанским, который, после смерти Ших-Алея (1566 года), жил в Касимове, носив еще долго имя Татарское, и исповедуя закон Мугаммедов. Ко всему этому прибавим, что одинакие имена, данные Царям при св. крещении (Симеонов), были предметом безчисленных ошибок для несовременных писателей. Не различая Касаевича от Бекбулатовича, они ввели в заблуждение опытнейших любителей Истории. И так, мы, кажется, разрешили сделанные себе вопросы, [580] касательно происхождения и прозвания Касимовского Царя Симеона Бекбулатовича.

Царь Иоанн Васильевич Грозный, желая сблизиться с соседними Татарами, для безопасности наших южных границ, деятельно приводил обширные свои политические планы в исполнение. Он настоятельно приглашал к себе Нагайских Царевичей: Тахтамыша, Козбулата и Бекбулата, из коих первый, долго живши в Крыму, и возвратившись к брегам Яика, спешил исполнить волю своего Государя, и увидеть брата и благодетеля своего, Царя Ших-Алея: он приехал к нам в 1556 году ³. Другие два Царевича кочевали тогда в своих улусах, в Нагайской Орде, которой главою был Князь Измаил, верный союзник и ревностный друг Иоанна. В опасных граматах, писанных на имя Казбулата и Бекбулата, 1558 году, Грозный, в весьма милостивых выражениях, изъяснял свое желание скорее видеть их в России, убеждая о том и главу Нагайских Владетелей, Измаила ⁴. Наконец Елизар Мальцов, живший в Сарайчике, в качестве посланника, писал к Иоанну: «А Царевич, Государь, Бекбулат разболелся перед моим поездом, и ему, Государь, было со мною ехаши к тебе Государю не мочно» ⁵.Но мы напрасно искали [581] верного свидетельства прибытия его ко Двору нашему! Ни в летописях, ни в хронографах, нам известных, нет о том ни единого слова. Вероятно Бекбулат приехал к Иоанну из Орды Ногайской в 1562 году, но не прежде: ибо воинское его поприще начинается только с означенного времени.

В скудном, но достоверном источнике, в Разрядах 1562 года, упоминается о Царевиче Бекбулате и, кажется, в первой еще раз, как о Военачальнике Сторожевого полка в походе из Смоленска в Литву ⁶. В следующем 1563 году, он участвовал во взятии Полоцка, а возвращаясь в Москву находился в Передовом полку, начальствуя оным ⁷. Здесь прерываются известия о Царевиче Бекбулате...

Бытописатели наши, не различая Бекбулата от Санна-Булата, принимали их за одно лицо и, продолжая свои труды, не обращали надлежащего внимания на генеалогию оных. Но Царь Санн-Булат Бекбулатович был сын Ногайского Царевича Бекбулата, о котором уже читатели имеют достаточное сведение.

Не зная источников более основательных и надежных, мы ссылаемся в сем случае на наказ, писанный в 1565 году, Царем Иоанном [582] Васильевичем. Извлекая из сего наказа следующие строки, мы сделаем после на них и наши замечания. Вот оне.

«А что пpиeхала Асанак Мирзина Княгиня Тахтамышева Царевичева, да Бекбулатова Царевичева сестра ко Государю, да и с племянем с Алтычан Царицею видетесь, да и с племяником Санн-Булатом, и ту Княгиню пригоже Государю пожаловати, что братье ее родные Государю служили и головы положили. А что другая Княгиня Дюнчеман, Бекбулатова жена приехала, а там называлась Тенехматове Княгине Черкаской племя, а здесе она сама же Тенехматове Княгине племянем ся не называет» ⁸.

Из сего видно: 1-е, что Княгиня, жена Мирзы Ногайского Асанака, была сестра Царевичей Taxтамыша и Бекбулата; 2-е, что у нас жили: Царица Алтычан и племянник Княгини, именем Санн-Булат; 3-е, что родные братья ее убиты были на службе Государевой, и прочее. Спрашивается: какие родные братья Княгини положили головы? Были-ли то Тахтамыш и Бекбулат? По вернейшим справкам оказалось: что нигде уже более не упоминается о сих Царевичах, а в Разрядах имя Бекбулата превратилось в Санна-Булата. Это молчание наших известий, и таинственные слова граматы, подали нам повод думать, что смерть их не сомнительна... Но [583] для чего приезжала к нам жена Царевича Бекбулата в 1565 году, когда его не было уже на свете? Вероятно, этот приезд был предметом свидания матери с сыном, или просьбы Государева жалованья за службу ее супруга: ибо и самые Мирзы Ординские ездили к нам от голоду и от нужы ⁹. Далее. Мы сказали, что Санн-Булат был сын Бекбулата, Царевича Ногайского, и мнение свое основали на следующих соображениях:

I-е. Очевидная перемена имени Бекбулата после 1563 года не могла произойти от описки, небрежности, или умысла.

II-е. Предки наши, по обыкновенно, исстари в России существующему, присоединяли к собственному имени Санна-Булата и имя отца его, назвав: Санн-Булатом Бекбулатовичем. Так они именовали и других Царей и Царевичей: Шиг-Алея – Шиговлеяровичем; Симеона – Касаевичем; Александра – Сафаниреевичем; Канбулу – Ахкубековичем; Михайла – Кайбуловичем.

III-е. Санн-Булат был племянник Княгини жены Асанаковой, которая была родная сестра Бекбулата Царевича.

IV-e. Недоразумение: почему не упоминается о Санне-Булате в Разрядах раньше 1572 года, разрешается тем, что он вероятно тогда был [584] еще очень молод, а потому и тягости службы военной были-бы для него обременительны и бесполезны. Царя Александра Казанского не писали в Разрядах по той-же причине.

V-e. Иоанн по смерти Шиг-Алея отдал городок Касимов родному его племяннику Царю Санн-Булату Бекбулатовичу, и cиe может служить новым доказательством, что прозвание Казанского, получил он от современников, знавших, что Бекбулатович находился в ближайшем родстве с Шиг-Алеем, Царем Казанским. Таковы наши доводы.

Историограф Карамзин уверяет, что Иоанн в ласковом письме к Султану Турецкому Селиму II-му в 1570 году, торжественно наименовал Санна-Булата Царем, господствующим в Касимове ¹⁰. В 1571 году, отправленный Государем в [585] Орешек, чтобы воевать вместе и Финляндию и Эстонию, Бекбулатович начальствовал всею передовою, вверенною ему дружиною ¹¹. В следующем 1572 году он вторично находился в походе в Новгороде, где и ожидал прибытия Иоанна. Заметим, что в Разрядах сего года упоминается о Бекбулатовиче как о Начальнике прежде Сторожевого, а потом Большого полков. Здесь упоминается и о том, что он имел уже свой двор ¹². В 1573 году Бекбулатович находился при взятии крепости Виттенштеина в Эстонии где был, если не участником в злодеяниях но, по крайней мере, свидетелем неслыханной свирепости грозного своего Повелителя! По отбытии Иоанна в Новгород, Бекбулатович, вместе с Принцем Магнусом, одержали значительные победы: первый взял Нейгоф, а последний Каркус; но счacтиe им изменило, и они были разбиты близ Лоде ¹³. Исполняя волю своего Государя, Бекбулатович, оставив Эстонию, возвратился уже в Новгород, где и получил повеление о Свейском деле поговорити... ¹⁴. Только с 15 Июля сего года в Разрядах (рукописных) Царя Бекбулатовича называют Симеоном ¹⁵. В 1575 году [586] Царь Касимовский начальствовал Большим полком в Ливонии. «Poccияне, – говорит Карамзин, – опустошили все места вокруг Ревеля и взяли город Пернау, который стоил им (Ливонцам) семи тысяч воинов, убитых в его укреплениях» ¹⁶. Словом, Симеон Бекбулатович был столько же ревностным исполнителем воли Иоанновой, как и храбрым предводителем дружины.

Приведя различные сказания о Царе Касимовском в некоторый систематический порядок, мы теперь приблизились к главной цели нашего исследования: мы намерены говорить о грамате, данной Степану Козмичу Меркулову и писанной в 7084 (1576) году.

Она была некоторое время предметом разнообразных толков, более неосновательных и ошибочных, нежели суждений зрелых или метких догадок. Одни уверяли: что Царь Симеон Бекбулатович самовольно наименовал себя Великим Князем всея Pусии; дpyгиe: что он, будучи сам подданным, не имел законного права жаловать дворян поместьями и писать на оные грамоты от своего лица; третьи доказывали: что она есть не что иное, как мистификация... Мы ждали и [587] надеялись услышать окончательный приговор первоклассных наших Критиков, но ожидания и надежды наши не исполнились.

История Царя Иоанна IV Васильевича представляет изумленному читателю разительное зрелище великого с низким, набожности с злодеянием, и наконец благородного с тpycocтию и унижением постыдным. При воззрении на Иоанна, мы видим его на театре политического мира тираном жестокосердым, рабом страстей чувственных, но всегда неутомимым в трудах, в деятельности Государственной. Эта смесь добра и зла, прекрасного и отвратительного, находится в деяниях сего Государя, или лучше, она составляет отличительный его характер. Узнав непостоянные и совершенно одно другому противоположные свойства души Иоанновой, мы должны после сего допустить все невероятные, странные и удивительные события, случившиеся в Царствование сего грозного Венценосца! Повторяем: мы должны верить, с некоторою впрочем осмотрительностию, Писателям, об оных повествующим, потому, что они не могли согласиться выдумать никогда не бывалые происшествия, не зная друг друга и жившие в разное время в Poccии. Уже одно учреждение Опричнины, коей права, неслыханные и ужасные, были-бы не столько еще изумительны, если бы Глава Земщины не облечен был в достоинство Государя – самим же тираном – Государем!.. К сей-то эпохе учреждений, как мы полагаем, относится и упомянутая грамата. [588]

Знаменитый наш Историограф Карамзин, коего одно имя произносим с уважением и признательностью, к сожалению, все любопытнейшие подробности, касательно Опричнины и Земщины, не развернул вполне, как еще сомнительные, и коснулся оных только слегка, в своих примечаниях. Может быть не имея достаточных доказательств разрешить вопроса: почему сей Царь Касимовский именовался Великим Князем всея Русии, Историограф оставил оный без надлежащего исторического исследования. Он даже не сослался на Разряды 1576 года, где именно Симеон Бекбулатович назван Великим Князем всея Pусии ¹⁷. По сему мы находились-бы в совершенно затруднительном положении говорить о предмете недоступном для самого блестящего дарования, если-бы не подали к тому повода поверхностные замечания Изыскателя.

Главная ошибка, происшедшая от недоразумения и затмевающая истину, по мнению нашему, состояла в том, что все те обстоятельства, о коих с такою точностию рассказывают иностранные писатели, несправедливо приписаны пленному Казанскому Царю Симеону Касаевичу, между тем как они относились к другому Царю, Симеону Бекбулатовичу. Но зная начала учреждения Опричнины, мы не можем с историческою верностию определить ее конца: ибо хотя Флетчер и уверяет, что Опричнина существовала только семь лет, [589] т. е. с 1565-го до 1572 года ¹⁸, но Грозный, не изменяя своего изменчивого характера, боясь или ненавидев людей, еще долго, долго после означенного времени укрывался в Слободе Александровской. Сколько жертв пало после 1572 года в сем жилище ужасов? Кто был исполнителем тиранских, неистовых его велений? Кромешники! Сам Историограф не решительно утверждает уничтожение Опричнины. Он говорит: «По крайней мере исчезло cиe страшное имя с его гнусным символом» ¹⁹. Это справедливо, потому что слова Разрядов (1578 года): опричь тех, которых Государь поместил с собою с Москвы ²⁰, доказывают, что Опричнина еще существовала, утратив только одно свое название. Все это имеет неразрывную связь с последующим.

Доказав продолжительность бытия сего гибельного постановления, мы должны теперь поверить сочинение Маржерета о Poccии.

«Иоанн Васильевич, прозванный Мучителем, – говорит он, – сомневаясь в преданности своих подданных, испытывал их разными средствами; главным же было возведение на престол Царя Симеона, о котором говорено выше. Иоанн короновал его и предоставил ему весь Царский титул...». [590] Подумаешь, что происшествие cиe относится действительно к 1565 году, но следующие слова Маржерета тотчас уничтожают это мнение.

«Симеон царствовал целые два года, управляя как внутренними, так и внешними делами. Разумеется, что он спрашивал у Иоанна совета или, справедливее, получал повеления. В конце второго года Иоанн низложил его с престола и дал ему великие богатства» ²¹.

Спрашивается: кого низложил Иоанн: Царя Касаевича? Но его уже не было на свете во второй год учреждения Опричнины. Другие два Царя Казанские, Шиг-Алей и Александр, также не могли быть главами Земщины ²²; но мы не должны забывать, что Маржерет, рассказывая про коронованного Царя, везде разумел не умершего пленного Симеона, которого он не мог знать, а Бекбулатовича, носившего тоже имя, титул и прозвание, и от которого он слышал все упомянутые подробности изустно. Невозможно думать, чтобы сей образованный Француз, писавший о России с столь благородным намерениeм и откровенностию, мог говорить одну ложь, и наполнить свое сочинение одною грубою клеветою! Флетчер и Петрей описывают почти тоже, из коих первый называет Симеона Великим Князем. Соображая запутанные сии обстоятельства, мы [591] выводим следующие результаты: Главою Земщины в начале учреждения Опричнины мог быть действительно Царь Симеон Касаевич; ибо он, хотя умер в том-же 1565 году, но уже 26 Августа ²³. Следовательно Касаевич не мог дожить до эпохи низложения. Из сего видно, что сказания сочинителей несовременных летописей не погрешают против истинны; но они едва-ли знали о событии, случившемся гораздо после означенного нами времени, и о котором, кроме иностранных писателей, никто не упоминает. Вот причина, почему разыскания по сему предмету не были удачны, и от чего родилось недоразумение, ввергнувшее нас в тму догадок, совершенно неосновательных!

Многие сочинители Временников, принадлежав к черному Духовенству, строго наблюдали за всеми религиозными обетами Царя, по видимому, преданного вере, усердного к Церкви, а потому и усматриваем мы в сих Временниках длинный ряд почти безпрерывных его путешествий по монастырям, и которые продолжались иногда по нескольку месяцов сряду. Военные походы сего Государя, в коих он принимал ревностное участие, удаляли его из Столицы также на время весьма продолжительное. Сверх того Иоанн с 1565 года имел постоянное жительство в Слободе Александровской, из которой приезжал в Москву не на великое время, как уверяет [592] Летописец ²⁴. После сего легко можно себе представить, что течение дел Государственных могло-бы совершенно остановиться, или по крайней мере, они имели-бы медленное движение, если-бы Царь Иоанн Грозный, в отсутствие свое, не вверял оных Сановникам знаменитым, коих обязанность была только исполнять приказания своего Самодержца. Нам известны такие случаи. Так братья его, Князья Владимир Андреевич, Юрий Иоаннович, и Князь Андрей Петрович Куракин, во время отбытия Государя из Москвы, заведывали всеми делами внутренними. Читатели уже видели, что Царь Симеон Бекбулатович, испытанный Иоанном как в храбрости непоколебимой, так и в советах благоразумных, имел теперь полное право на неограниченную доверенность сего недоверчивого Монарха. Возложив на него все бремя Государственного правления, но верховную власть сосредоточив в своей особе, Иоанн, казалось, изыскивал новые средства к новому испытанию, или лучше, к его гибели. Одна безпредельная, неукоризненная преданность, (можеть быть последствие страха, или благодарности), и безусловное повиновение всем повелениям сего грозного Государя, могли спасти и наконец возвысить Симеона до высочайшей степени величия. Нет: в Истории напрасно будем искать подобного события!.. Теперь мы можем, кажется, не без основания заключить, что Бекбулатович, в 1576 году, [593] будучи любимцем Иоанна, честимый, ласкаемый, был удостоен тех необыкновенных почестей, тех милостей безпримерных, которые изумляют потомство и которые, может быть, надолго останутся не решенными вопросами в отечественной нашей Истории. Одним словом: Симеон был Главою Земщины, и два года представлял для России, если не Монарха Самодержавного, то, по крайней мере, носил имя его!..

Ссылаясь на Разряды означенного нами года и грамату сего же времени, мы решительно утверждаем, что Царю Бекбулатовичу действительно предоставлен был и весь титул Царский, ибо титул: Великий Князь всея Русии, принадлежал с древнейших времен только одним коронованным Государям. Сверх того уже замечено, и весьма справедливо, что под словами Маржерета: дал ему великие богатства, должно разуметь пожалование Бекбулатовичу в следующем 1577 году удела, с новым титулом Великого Князя Тверского ²⁵. В cиe-тo время Великий Князь Симеон Бекбулатович всея Русии имел неоспоримое право дать от своего лица грамату на владениe поместьем Меркулову, а потому она не есть мистификация, как думали некоторые. Напротив, грамата cия, имея все законные [594] достоинства, служит памятником, подкрепляющим правоту сказаний иностранцев. Замечательные слова на обороте сей же граматы: первой день, есть ясное и твердое доказательство, что Бекбулатович писал оную в первой день своего мнимого управления делами внутренними ²⁶.

Вот слабые наши исследования: желаем читать основательнейшие.

В Литовскую войну (1577 года), Симеон Бекбулатович, живший уже в уделе своем Твери, и называвшийся Великим Князем Тверским, был первым Военачальникои под Иоанном, предводительствуя многочисленною дружиною ²⁷. Сия Литовская война достопамятна в летописях военной Истоpии. В следующих годах (с 1578, до 1581) он безпрерывно находился в походах, кои однакож не были ознаменованы блистательными победами.

И в Государствование Феодора Иоанновича, Бекбулатович не оставлял дел ратных, служив с тем же усердием сыну, с каким угождал [595] отцу ²⁸. Но хитрая политика Годунова не дремала! Великий Князь Тверский был предметом, может быть и несправедливого, подозрения Борисова, предвидевшего огорчительную будущность для своих замыслов. Могущественный Царедворец Феодора лишил прежде Симеона удела. «Борис опасался, – пишет Маржерет, – чтобы несколько домов, соединясь узами родства, не вздумали сопротивляться ему; с тою же мыслию удалил в ссылку Царя Симеона, женатого на сестре Мстиславского» ²⁹. Бекбулатович сослан был в село его Кушилино, где и жил в скудости ³⁰. Историограф Карамзин рассказывает дальнейшие обстоятельства таким образом: «Не знаменитый ни разумом, ни мужеством, он слыл однакож благочестивым, смиренным в счастии, [596] великодушным в ссылке, и казался опасным Правителю, нося громкое имя Царское и будучи зятем первого родового вельможи ³¹». Осмеливаемся заметить, что первая половина сего красноречивого периода – принадлежит вымыслу, потому что об этом решительно не упоминает ни один Летописец; что сам Историограф впоследствии противоречит себе, называя его знаменитым ³²; что и здесь находится противоречие истине которой нельзя пожертвовать при всем нашем уважении к памяти незабвенного Карамзина!.. Если Бекбулатович слыл благочестивым, смиренным в cчacтии, великодушным в ссылке, то это одно уже могло-бы сделать знаменитым имя каждого гражданина у всех народов и во всех веках. Можно-ли обвинять его в недостатке разума, в неимении отличного мужества, когда Иоанн возлагал на Царя Симеона все бремя Государственного управления, и, коротко знавши его мужество, его примерные доблести воинские, вверял ему многочисленные дружины?..

Но опала бывшего Великого Князя Тверского не вполне удовлетворяла властолюбие Годунова: он посягнул на злодеяние еще ужаснейшее, наносящее укоризну его веку, и служившее новым доказательством безчеловечной политики Русского Кромвеля! Годунов спешил привести в исполнение свои замыслы, созревшие еще при жизни слабого [597] Феодора. «В день своего рождения, – говорит Mapжерет, – день, который празднуют во всей России с великим торжеством, Царь (Борис) обрадовал заточенного Симеона надеждою скорого освобождения и прислал ему при своем письме вина Испанского. Симеон и служитель его, выпив вина за Царское здоровье, оба в короткое время ослепли. Я, – продолжает Маржерет, – слышал это из собственные уст его» ³³. Князь Хилков пишет, что Борис ослепил Бекбулатовича именно за то, «что Царь Симеон подозрение на него имел о убивстве Царевича Димитрия» ³⁴. Сказание cиe правдоподобно, следовательно и уважительно. Карамзин относит cиe обстоятельство к царствованию Феодора Иоанновича: он верит более Никоновской летописи, определившей даже и время (1595 год) сему злодейскому событию; но мы сказаниe Маржерета и в сем случае должны предпочесть собственным известиям. Посмотрите: с какою точностию рассказывает он о сем происшествии! Сверх того цареубийство, приписываемое Борису, и случившееся не задолго до того в Угличе, было тогда у всех в свежей памяти. Коварный любимец Феодора не дерзнул-бы на [598] новую опасность, коей последствия могли-бы угрожать ему гибелью...

Находясь в заточении, забытый и счастием, и Двором, и людьми, сей слепой страдалец был еще страшным пугалищем воображения и для Феодора Борисовича. В исторических памятниках, не подлежащих ни малейшему сомнению, читаем присягу (сочиненную еще при Борисе), которая служила отцу с сыном как-бы надежною порукою в будущности, всегда ужасной для омраченной совести ³⁵. Лже-Димитрий, почтив прежде знаменитого изгнанника некоторыми ничтожными почестями, снова дозволил именоваться Царем, но всегда ревностный к Церкви Симеон: «начат многим людям говорити, чтобы не предали православных Християнския веры в Латынство, – повествует Летописец. – Ему же, Ростриге, то уведавшу, повеле его поймати и сосла его в Соловецкой монастырь: там его и постригоша» ³⁶. В 1611 году бывшего Царя Симеона, названного в иноках Стефаном, неизвестно по какому случаю, перевезли в монастырь Кириллов Белоезерский ³⁷. Уже в царствование Михаила Феодоровича, Бекбулатович, волею или неволею, живой или мертвый, неизвестно, снова перевезен был [599] из обители Белоезерской в Симонов. Прах сeго несчастного Царя покоится ныне в Симоновском монастыре, рядом с могилою его супруги, о чем свидетельствует следующая надпись, находящаяся на гробовой каменной доске, по правую сторону под папертью Соборного Храма в палатке: «Лета 7124 (1616) Генваря в 5 день на память святых мученик Феопемта и Феоны, преставись раб Божий Царь Симеон Бекбулатович, в иноцех схимник Стефан» ³⁶.

Вот его биография! Подробнейших обстоятельств о деятельной жизни Бекбулатовича, исполненной злополучия, мы не знаем.

Третья грамата в Телеграфе: Юpия Ивановича Дмитровского, списана верно, однакож заметим, что там, где сказано: Инобажем, пропущено слово исправлена, которое заменено точками.

Обнаруживая истину (касательно верности [600] списков) мы думаем, что сделали не маловажную услугу Г. Сахарову: «ибо тот служит, кто указывает на погрешности наши и дает нам возможность исправлять их».

Николай Андреев.

1831 года.
Тула.

Комментарии

1. И. Г. Р. VII, 96, VIII, 30, и прим. 260; IX, 113. Степ. Кн. II, 250; Царств. Летоп. 79.

2. Маржерет, стр. 2. Русский Переводчик, в 5-м примечании своем, сделал очевидно анахронизм!

3. И. Г. Р. VIII, 253, прим. 473. Прод. Вивлиофики IX, 236.

4. Прод. Вивлиофики IX, 113, 114, 115.

5. Ibidem X, 24.

6. Древн. Росс. Вивл. XIII. 327.

7. Ibidem 335.

8. Прод. Вивлиоф. XI. 170.

9. Ibidem 25.

10. И. Г. P. IX, 178. «Ежели действительно был Он Царем Касимовским, (говорит Изыскатель) то для чего употреблял титул Царя, ни по какому праву ему не принадлежавший при Царе Иоанне IV Васильевиче? Из грамат удельных Князей не видно, чтобы кто нибудь пользовался сим правом». О таковом откровенном сознании Изыскателя в неведении своем Русской Истории мы сожалеем, а потому и оставляем оное без замечания… Миллер утверждал затейливые свои вымыслы таким образом: Царский Титул дан ему был некогда в шутках, говорит он и... без доказательств. Сочин. и перев: 1761 года Янв. 58.

11. Ibidem 189.

12. Древн. Росс. Вивл. ХIII. 423.

13. Ibidem, 439. И. Г. P. IX. 218, 219.

14. Ibidem, примеч. 416.

15. Ibidem, прим. 460. Сам Карамзин противоречит себе в сем случае: Ibidem, 137. Изыскатель пополнил оные собственными ошибками, сказав, что сей Царь принял Греко-Росс. веру в 1572 году.

16. И. Г. P. IX. 225, и прим. 426. В Разрядах означен 1574 год взятие Пернау. Д. Р. В. XIII. 458.

17. Ibidem, XIV. 293.

18. И. Г. P. IX, примеч. 400.

19. Ibidem, 207.

20. Ibidem, примеч. 516.

21. Маржерет, 12.

22. И. Г. P. IX. прим. 217.

23. Ibidem, прим. 137.

24. Ibidem, прим. 138.

25. Удел сей издревле давал право на достоинство Великого Князя. И. Г. Р. прим. 211. Маржерет, 26. Пpимечание Переводчика.

26. Напрасно Изыскатель уверяет, что грамата сия писана в то время, когда Девлет-Гирей намеревался громить Россию. Напомним Изыскателю, что грамата писана в начале Февраля 1576 года, а Хан явился в поле уже летом. Сверх того в сем походе находился и Симеон Бекбулатович, бывши в числе особ, приближенных к Иоанну. И. Г. P. IX. 250. Др: Р. Вивл. XIV. 293.

27. И. Г. Р. IX. 253. 263. и примеч. 460.

28. Д. Р. В. ХIV. 490.

29. Переводчик и здесь исправил ошибки Маржерета. Супруга Царя Симеона, именем Анастасия, была дочь, а не сестра И. Ф. Мстиславского. Вероятно, после постигшего несчастия, она добровольно удалилась в монастырь, и в Инокинях названа Александрою. Бывшая Царица Анастасия скончалась в 1607 году. Вот надпись над ее гробницею в Симоновском монастыре: «Лета 7115, месяца Июня в 7-й день, на память святого Мученика Феодота преставися раба Божия Царя Симеона Бекбулатовича Царица Настасья, в Иноцех Схимница Александра, Князя Ивана дочь Федоровича Мстиславского». Древн. Росс. Вивл. XIX. 385.

30. Ник. лет. VIII. 30.

31. И. Г. P. X. 215.

32. Ibidem, XI. 257.

33. Маржерет, 66. Заметим, чего не заметил Переводчик. Вместо дня рождения, надобно читать День имянин Бориса, который бывает 20 Июля и который действительно почитается в народе великим праздником.

34. Ядро Истории Российской. 244.

35. Собр. Государ. грамат и договоров 11. 192.

36. И. Г. P. XI. 216, и прим: 368. Никон: летопись VIII. 73.

37. Летоп. Соловецкий. 32.

38. Древн. Росс В. XIX. 385. Напрасно мы желали узнать: был-ли Царь Бекбулатович в Симонове иноком! Письменных документов нет; только в Синодике упоминается о Царе Симеоне... Заметим, что древния гробницы, находящиеся под папертью Соборного Храма, в 1812 году много потерпели от любопытства Французов. Небрежность угрожает остатку совершенным разрушением.