ГАЛИЧСКИЙ УСПЕНСКИЙ ПАИСЬЕВ МОНАСТЫРЬ ПО ДОКУМЕНТАМ XV–XVII ВЕКОВ

Мужской Успенский Паисьев монастырь в Галиче, по преданию, был основан во времена Дмитрия Донского. По имени особо прославившегося архимандрита – преподобного Паисия, почившего в 1460 г. и позднее причисленного к лику святых, монастырь был назван Паисьевым и под этим названием впервые упомянут в указной грамоте 1483–1485 гг. ¹, а в летописях – под 1488 г. ² К концу XV в. название «Успенский Паисиев» для монастыря становится общепринятым ³. В начале 20-х гг. XX в. он был закрыт и возобновлен в 1995 г., но уже как женский.

Первостепенным источником по истории обители является актовый материал. Из всех галичских обителей Паисьев монастырь обладал, наверное, самым крупным вотчинным архивом, который, как и большинство монастырских архивов средневековой Руси, серьезно пострадал. Состав его древнейшей части восстанавливается на основе сохранившихся подлинных актов, копийных материалов XVII – первой четверти XIX в., описи монастырского архива 1701 г., упоминаний о ранних актах в позднейших документах, а также сведений Жития Паисия Галичского. Реконструкция древнейшей части монастырского вотчинного архива на основе ряда (но не всех) перечисленных выше источников недавно была выполнена А. В. Антоновым ⁴.

В монастырском архиве хранились как оригиналы актов, так и их списки, которыми после подтверждения главой государства заменяли обветшавшие или утраченные документы. Пожар 1612/13 г. ⁵ вряд ли уничтожил основное ядро архива – согласно описи 1701 г., в нем продолжали храниться оригиналы актов XV – начала XVII вв. С польским разорением, по-видимому, можно связать лишь утрату жалованной грамоты митрополита Иоасафа, которая не упомянута описью 1701 г., но известна нам по изложению в грамоте патриарха Иова 1595 г. (см. № 5). [315] В 1764–1766 гг., после указа Екатерины II о секуляризации церковных земель и передаче их в ведение Коллегии экономии, в Пансьевом монастыре была проведена так называемая «офицерская опись» ⁶. При этом описи архива составлено не было, однако часть его была вывезена в Москву. Единственный из актов, датируемых временем до 1613 г., оказавшийся в распоряжении Коллегии экономии и отложившийся в комплексе ГКЭ в РГАДА – это жалованная грамота 1588 г. ⁷ По всей вероятности, отсюда же происходят две жалованные грамоты Василия Шуйского, ныне находящиеся в составе собрания И. Д. Беляева в РГБ ⁸. Оставшаяся в обители часть архива содержала подлинники и копии актов, которые продолжали использоваться, но уже не для подтверждения владельческих прав, а чисто в историческом плане. Так в 1822 г. архимандрит Паисьева монастыря Гедеон сделан списки с жалованных грамот конца XVI – середины XVII вв. для рукописного описания ее истории ⁹. В середине XIX в. архив, как свидетельствует письмо костромского краеведа Д. Прилуцкого к М. П. Погодину от 25 января 1852 г., погиб при пожаре ¹⁰. После ликвидации монастыря в начале 20-х гг. XX в. хранившиеся в нем документы были вывезены в Костромской архив (ГАКО). Вскоре значительная их часть вместе с архивами других монастырей Галича была сдана в Госторг в качестве вторичного сырья для бумажных фабрик ¹¹. Часть уцелевших документов уничтожил пожар, разоривший ГАКО в 1982 г.

Списки с утраченных актов монастырского архива сохранились в делах государственных учреждений. Такие списки, отложившиеся в столбцах Поместного приказа, были выявлены и опубликованы А. В. Антоновым и К. В. Барановым ¹². Несколько списков с документов XVI в. были открыты А. В. Маштафаровым в составе дел Костромской губернской межевой конторы, куда они были переданы из Галичского уездного суда ¹³. Судя по описи 1701 г. и составленной А. В. Антоновым на ее основе реконструкции, на сегодняшний день выявлена примерно треть от некогда существовавшего монастырского вотчинного архива древнейшего периода. Впрочем, опубликованный перечень актов Паисьева монастыря может быть дополнен следующими известными по различным упоминаниям документами. Это отводная память Ивана Овина на Овинов луг с росчистями «за внука своего Ивана Ярца» конца XIV–начала XV в., фигурирующая в судном деле 1615 г. ¹⁴ Затем, это жалованная тарханная грамота митрополита Иоасафа 1539–1542 гг. на монастырскую Успенскую церковь с подтверждением митрополита Макария 1543–1563 гг., изложение которой, как говорилось выше, находим в аналогичной [316] грамоте патриарха Иова 1595 г. (см. № 5). Далее, это жалованная ружная грамота царя Федора Ивановича 1587/88 г. «за красною вислою печатью», по которой «велено у усолских таможенных целовальников имати на празннк на Успение Пречистые Богородицы на корм по рублю, да галицким рыболовам велено на тот же празник на монастырь рыбу ловить в Галицком озере ежегод», известная по трем источникам – жалованной грамоте 1614 г., галичским писцовым книгам 1627–1631 гг. и упомянутому выше письму Д. Прилуцкого ¹⁵. Кроме того, в перечне не отражена фигурирующая в описи 1701 г. грамота 1612/13 г. о взимании кормов с монастырских крестьян «з белыми сохами по-прежнему» ¹⁶.

Важным источником по начальной истории Паисьева монастыря является Житие Паисия Галичского, сохранившееся в восьми списках конца XVII–XIX вв. ¹⁷ В. О. Ключевский считал его «очень поздним произведением» ¹⁸. Возможную предельно позднюю дату его создания дает древнейший список, содержащий также и текст Службы подвижнику ¹⁹. Его палеографические признаки указывают на конец XVII в. как на время, когда это произведение было уже создано и распространялось в списках. К сожалению, бумага рукописи не имеет филиграней, позволяющих более точно определить время ее возникновения. К этой рукописи восходят почти все списки Жития, но лишь единственный содержит рассказ о чудесном спасении после молитвы перед мощами Паисия дьяка Судной палаты Гавриила Савинова от белой горячки ²⁰. Среди свидетелей чуда упоминается Петр Парамонович Титов, бывший в то время галичским воеводой. По документам «Долматовского архива» П. П. Титов был галичским воеводой в 1696–1698 гг., причем в 1695 г. должность воеводы здесь исполнял Иван Апраксин ²¹. Таким образом, протограф Жития был составлен до этого времени, так как рассказ о чуде в нем отсутствовал.

Судя по всему, Житие не могло быть создано позднее мая 1682 г. Так, при рассмотрении на Священном Соборе, созванном в сентябре 1681 г., проекта создания новых русских епархий будущей резиденцией галичского архиерея был назван Паисьев монастырь ²². Это предоставляло большую возможность для общерусской канонизации Паисия. На его канонизацию именно в это время намекают выписки из рукописных святцев конца XVII в., где он впервые упомянут как [317] общечтимый святой ²³. Более того, в старейшем списке Службы Паисию отражена молитва лишь за одного царя, а это значит, что она была отредактирована до мая 1682 г., когда началось соправительство двух царей – Петра и Ивана Алексеевичей и регентство царевны Софьи, имя которой также упоминалось в молитвах.

Составитель Жития использовал различные источники. В первую очередь – это «древние галичские летописцы». Ключевский считал, что их сведения были использованы в Житии «неудачно, с пропусками и ошибками» ²⁴, но, возразим, это не повод для обвинений составителя Жития в недостоверности сообщаемых фактов. Использованные им летописцы – тема отдельного исследования. Отметим лишь, что их фрагменты, сохранившиеся в Житии, содержали оригинальные, не совпадающие с московскими летописными сводами статьи, по-видимому, подчеркивавшие законность претензий галичских князей на великокняжеский стол. При этом летописец, бывший в руках составителя Жития, уже имел обширные лакуны, главным образом касавшиеся событий феодальной войны и роли в ней Юрия Дмитриевича и его сыновей.

Проиллюстрируем это на том фрагменте, который, начиная с В. О. Ключевского, служит основанием для обвинения составителя Жития в незнании эпохи: « В лето миро здания шесть тысящь девять сот тридесят седмаго, не вемы, каковыя ради вины, обаче мню, яко по Божию попущению за грехи наша, великий князь Василий Василиевич Московский со многими силами своими пойде на своего дядю, на князя Георгия Димитриевича Галического и град Галич, первой что был на реке Чолсме, взя. Тогда же взя и чюдотворную икону Пречистыя Богородицы, зовомую Овиновскую, со златою утварию, – о ней же выше слово предложихом, юже два аггела принесоша к болярину Иоанну званием Овину, – и принесе образ той к Москве и ностави его в соборней церкви и заключив двери, утверди замками и печатьми, и стражей пристави, да будет хранима якоже пленница» ²⁵. Летописи датируют поход Василия II на Галич зимой 1433/34 г., поэтому пятилетнее расхождение с ними Жития стало главным доводом историка, не нашедшего объяснения этому факту, о малой достоверности этого источника. Между тем, все становится на свои места, если предположить, что в галичских летописцах, начиная от 6937 (1428/29) г. – отмеченного в иных летописях похода казанских татар на Галич ²⁶ – был вырван один лист, а следующий за ним начинался с рассказа о событиях 1434 г., причем их датировка была на вырванном листе.

Второй пункт «обвинения» В. О. Ключевского сводился к якобы незнанию составителем Жития самих причин похода Василия II на Галич. Сравнение летописных фрагментов, вкрапленных в текст Жития, с известиями из других летописей, показывает, что сведения об «измене» Юрия Дмитриевича Василию II, связанной с поражением московского войска в битве на Куси (28 сентября 1433 г.), в галичские летописцы не попали вообще, надо полагать, по вполне понятным причинам ²⁷. [318] Более того, к статьям утраченных галичских летописцев ближе всего соответствующий пассаж из Тверской летописи, не питавшей особой симпатии к московским князьям: «Князь же великий Василей Московский.., собрав силу, пошел на Галич и Галич взял, много зла сътворил Галичю, а князь Юрий съехал на Белоозеро, а князь великий съехал на Москву» ²⁸. Наконец, сообщение Жития о пленении Овиновского образа находит косвенное подтверждение в сообщении первой Псковской летописи о том, что Василий II во время похода на Галич «церкви святыя пожже и манастыри» ²⁹.

Не менее значимым источником для составителя Жития был текст Службы Паисию, откуда он взял сведения о явлении Овиновского образа и поездке Паисия в Москву. Старейший ее список датируется концом XVII в. ³⁰ На возможное время составления Службы указывает список, сохранившийся в старообрядческой рукописи ³¹, листы которой имеет водяные знаки «pro patria» и «1809 год», что указывать на дату ее переписки. Помещенная здесь Служба Паисию имеет многие отличия от текста Службы, имеющейся в наиболее раннем ее списке. В частности, здесь отсутствует текст службы на Малой вечере и второй Канон Паисию, зато есть стихиры на «Господи воззвах» и на стиховне на Великой вечере, на литии и другие. Иначе говоря, Служба Паисию в этом списке относится к смешанному типу служб, использовавших как Студийский, так и Иерусалимский уставы. Подобные службы характерны для конца XV–первой половины XVI в., когда в русском богослужении происходила смена уставов ³². Отметим, что список конца XVII в. составлен уже по Иерусалимскому уставу. Он, как и позднейшие списки начала XIX и 20-х гг. XX в., хранящиеся в кафедральном Введенском соборе Галича, исправлен в соответствии с существующей на момент переписки политической ситуацией.

Определяющим моментом при датировке памятника, является сам факт появления в названии Успенского Паисьева монастыря имени его основателя, что, служит прямым свидетельством местной канонизации Паисия. Как отмечалось выше, актовые и летописные источники фиксируют это событие уже в 1480-х гг. Дополнительным аргументом в пользу раннего составления Службы является тот факт, что в той ее части, которая посвящена поездке Паисия в Москву, отсутствует имя действовавшего тогда митрополита Ионы. Напомним, что святитель получил общерусскую канонизацию на Соборе 1547 г. И этим, видимо, объясняется то, что в Службе Паисию, которая появилась в более раннее время, он не был упомянут по имени. Появись Служба после 1547 г., этот эпизод вряд ли выглядел бы столь безлико, так как пройти мимо встречи двух происходящих из Галича подвижников было бы невозможно. Таким образом, в Житии Паисия нашла отражение ранняя традиция, часто современная описываемым в нем событиям, что делает его важным источником по древнейшей истории Галича. [319]

Богатый материал по истории обители дали раскопки, прводившиеся много и Паисьеве монастыре в 1995–1996 гг. ³³ В их ходе велось изучение сохранившихся каменных строений XVII в. – Успенского и Троицкого соборов, участка дороги, подходившей к Святым вратам, а также визуальные наблюдения на местности. Ценную информацию дали записанные в XIX в. галичские предания. Хотя подобного рода источники требуют весьма осторожного подхода, нельзя не отметить, что удачный опыт совмещения устной информации с историко-географическими, топографическими и археологическими данными, в частности отработанный С. З. Черновым в Радонежье, показал, что в ней могут быть отражены достоверные данные о событиях пятидесятилетней и двухсотлетней давности ³⁴.

Согласно Житию, Паисиев монастырь был основан местным боярином Иоанном Овиным в качестве особножительного и первоначально именовался Николаевским. После явления основателю обители чудотворной иконы Божией Матери, названной Овиновской, монастырь стал называться Успенским ³⁵. Основание монастырей местными землевладельцами, как правило, строившихся по особножительному уставу, – обычное для послемонгольского времени явление. Ктиторский особножительный монастырь – самый распространенный тип обителей на Северо-Востоке Руси в XIV в. ³⁶ Особенно много таких обителей было основано на землях Новгорода, часто на значительном удалении от города ³⁷.

Монастырь стоял «близ двора» боярина, но не был центром вотчины. Раскопки 1995 г. подтвердили факт его существования во времена Дмитрия Донского. Так, при исследовании культурных напластований внутри Успенского собора в слое извести, смешанной с кирпичным боем (гигроскопическая прокладка над фундаментной подошвой) был найден венчик красноглиняного гладкого горшка, датируемый концом XIV–первой половиной XV в. ³⁸

Об Иоанне Овине Житие сообщает, что он был современником Дмитрия Донского и имел «жилише... близ града Галича» ³⁹. Духовная грамота Ионы Ярцова – его внука и наследника – называет в составе его вотчины село Успенское, несколько пожень, рыбные ловли и «Овинов луг под Кузмидамияном» ⁴⁰. Вплоть до [320] начала XX в. галичская топонимика сохраняла названия, связанные с именем этого боярина – помимо Овинова луга на берегу Галичского озера существовал нй названный в духовной Овинов починок ⁴¹. По преданию, Иоанн Овин жил в Овиновской слободе, (современная Железнодорожная улица), также не фигурирующей в духовной. Уроженец деревни Мелешино Галичского уезда В. Д. Мухин; опубликовавший немало местных преданий, на этот счет отмечал следующее: «...на юг, на окраине города, на горе, по Буйскому тракту, церковь каменная Святых безсребренников Космы и Дамиана. Прежде, до 1764 года, был здесь монастырь. Близь этого места была усадьба и дом благочестивого болярина Иоанна Овинова. <...> Имение его и доселе сохранило свое название Овиновская слобода» ⁴². В начале XVIII в. эти угодья принадлежали Паисьеву монастырю, а Овиновская слобода именовалась «Паисиева монастыря Овиновской слободкой» ⁴³.

Сообщение краеведа XIX в. об Овиновской слободке как о части вотчины Иоанна Овина и отождествление ее расположения с Козьмодемьянским монастырем не находит подтверждения в документах XV–XVI вв. В духовной грамоте Ионы Ярцова действительно упомянуто село Кузмодемьян, но как находившееся в межах с селом Успенским, а не как часть Овиновской вотчины ⁴⁴. В начале XVIII в. Овиновская слобода числилась, как и большинство владений Паисьева монастыря, по Ровдину стану. Но в писцовой выписи 1578 г. на владения монастыря в этом стане не фигурируют ни Овиновская слобода, ни село Кузмодамиан (см. № 2). Не упомянуты они и в галичских писцовых книгах 1627–1631 гг. По-видимому, название Овиновская слобода, появившееся во второй половине XVII в., позднее стало основой предания о принадлежности Иоанну Овину села Кузмодамиан. То же самое касается и Овиновского починка. Впервые он упомянут в описании 1631 г., причем из контекста ясно, что название он получил не по имени первого владельца, а по местоположению близ Овинова луга ⁴⁵. Таким образом, в вотчину Иоанна Овина входило село Успенское, во второй половине XVII в. именовавшееся Успенской слободой, рыбные ловли на реке Челсме и в Галичском озере, а также различные угодья. Ее границы помнились еще в середине XVII в.: с запада ее ограничивал Овинов луг, а с востока – Костромская дорога, где «Пречистыя Богородицы образ явился Ивану Овинову» ⁴⁶.

Исследования археологической экспедиции, проведенные под моим руководством в 1996 г., позволили определить взаимосвязь вотчины Иоанна Овина с Николаевским монастырем и системой древнейших дорог Галича ⁴⁷. Было установлено, что древняя Костромская дорога, функционировавшая до конца XIX в., проходила к востоку от обители и была заброшена после того, как ее перерезала линия Транссибирской железной дороги, причем в ее начале было поставлено здание железнодорожного вокзала. При этом железная дорога разделила [321] Овиновскую вотчину и часть ее вошла в городскую черту (бывшая Овиновская улица).

Из летописного рассказа о посещении Галича митрополитом Фотием в 1425 г. следует, что Московская дорога, шедшая вокруг Галичского озера, ответвлялась от Костромской ⁴⁸. После того, как в середине XVI в. был основан город Буй, часть Московской дороги, шедшая по окраине галичского посада, стала Буйским трактом. Ответвлением Московской дороги, очевидно, была Кинешемская. Начальный ее участок, огибавший Овиновский монастырь с севера н запада, после строительства железной дороги взял на себя функции Костромской. Таким образом, вотчина Иоанна Овина располагалась на стыке трех важнейших дорог, имевших стратегическое значение для Галича.

Николаевский монастырь, основанный боярином, вряд ли играл роль крепости на подступах к городу. Л. А. Беляев на богатом археологическом материале сделал вывод о том, что в XIV–XV вв. русские монастыри не имели фортификационных сооружений, рассчитанных на длительную осаду, и не играли сколько-нибудь заметной роли в обороне города ⁴⁹. Местоположение их на стратегически важных дорогах связано с контролем за ведущими к городу путями. Данная традиция, по заключению П. А. Раппопорта, сформировалась еще в домонгольское время ⁵⁰. Эту же роль, видимо, играл и Паисьев монастырь, который даже в более позднее время, когда многие обители были защищены кольцом мощных крепостных стен, имел не приспособленную для обороны ограду. «Круг того монастыря. – сообщает переписная книга 1701 г. – ограда древянная, мерою круг монастыря триста пятдесят сажень, в длину монастыря мерою земли девяносто по три сажени поперешнику, <…> круг монастыря ограда и башни крыты тесом» ⁵¹. Итак, Николаевский Овинов монастырь контролировал подступы к Галичу со стороны Костромской дороги, откуда обычно подходил неприятель.

Местные предания говорят, что у боярина Овина была дочь Елена ⁵². Видимо, это свидетельство опирается на реальные факты, так как спустя поколение вотчиной Иоанна Овина согласно несохранившейся, но известной по упоминанию, его отводной грамоте владел его внук Иван Дмитриевич Ярцов ⁵³. В конце жизни он принял постриг в Успенском монастыре под именем Ионы, завещав обители Овиновские вотчины. Духовная Ионы Ярцова точной даты не имеет; издатели датируют ее 1430–1450-ми гг. ⁵⁴ Однако, необходимо помнить то, что ее составитель, во-первых, был внуком Иоанна Овина – современника Дмитрия Донского, во-вторых, Иван Ярцов застал деда живым: тот не позднее начала XV в. составлял отводную грамоту на его имя, и, в-третьих, Житие Паисия считает современниками галичского князя Дмитрия Красного взрослых «внуков» (правнуков) Иоанна Овина – Дмитрия и Евстафия Ивановичей Ярцовых. По совпадению отчеств последних с мирским именем Ионы можно [322] предположить, что они были его сыновьями, а термин «внуки» употреблен здесь в своем широком значении ⁵⁵. Исходя из этого, духовная Ионы Ярцова может быть отнесена к более раннему времени – рубежу 1410-20-х гг.

Этот акт связан с одной из наиболее сложных источниковедческих проблем Жития Паисия – вопросом об использовании его составителем актового материала. В тексте есть прямая ссылка на жалованную грамоту («белег») Василия II. Кроме того, можно предположить, что составитель использовал духовные грамоты Дмитрия Ярцова и Паисия. До наших дней они не дошли, и вопрос об их существовании темен, так как ни один из этих документов не упомянут в описи монастыря 1701 г. При этом составителю Жития Иван Ярцов остался неизвестен, а его духовная, хранившаяся в то время в монастырском архиве, оказалась вне поля его зрения. Впрочем, агиографические произведения – специфический вид источников, где главная цель не точное отображение прошлого, а назидание, в соответствии с чем и производится отбор материала. Так что этот вопрос может быть решен сопоставлением текста Жития с параллельным актовым и археологическим материалом и данными топонимики.

Житие связывает превращение Успенской обители в общежительную с внуком Ивана Овина Дмитрием Ивановичем Ярцовым – современником галичского князя Дмитрия Красного (1434–1440). Здесь рассказывается, как Дмитрий Ярцов в присутствии Паисия и князя, ставшего по желанию ктитора покровителем обители, завещал обители вотчины под условием смены монастырского устава. Это решение было вызвано тем, что сам Дмитрий Ярцов был бездетен, а его младший брат Евстафий «несовершенен ум имея» ⁵⁶. В Житии этот эпизод построен как диалог между Дмитрием Ярцовым и Паисием, в завершении которого умирающий вотчинник говорит: «...се заповедаю и дом Пречистыя Богородицы, и чюдотворный ея образ, и всю мою вотчину и дом и имение поручаю самой Пречистой Богородице и тебе, отцу моему духовному, преподобному Паисию. Точию молю тя, отче святый, да будет во святей обители твоим тщанием устроено общее житие. Таже пригласив князя Димитрия Георгивича и рече ему: "Благоверный княже, се аз отхожу от жития сего воздати слово пред нелицемерным судиею о всех, яже живущи в мире сем содеях. Имею же в вотчине моей обитель Пресвятыя Богородицы, юже поручаю со всею моею вотчиною самой Пресвятей Богородице и отцу моему духовному, преподобному игумену Паисию. Тебе же молю о сем, да будет дом и чюдотворный образ Пресвятыя Богородицы и обитель и вся моя вотчина, юже во ону обитель отдах, твоею державою сохраняема всегда и никим же обладана и наветуема да не будет"» ⁵⁷.

Сравним данный эпизод с ближайшей по времени и месту составления духовной Дионисия Фоминича (1450–1460 гг.) ⁵⁸:

В обших чертах слова Дмитрия Ярцова действительно совпадают с формулировками иных духовных грамот. Сравним с духовной грамотой Дмитрия Константиновича Хворостинина (1507–1515 гг.): «А что отца моего благословение мои деревни <...>, а то после [моего живота игумену Пречистой] монастыря Осифу з братьею» ⁵⁹, или Федора Григорьевича Нелидова-Ракитина (1551–1552 гг.): «А сельцо мое Юрьищево в дом Пречистыя Богородицы по душе отца моего Геронтья Ракитина и по моей душе, по Федоре Ракитине, а игумену Галактиону, или по нем иный игумен будет в Осифове монастыре, и старцем пожаловати» ⁶⁰. Таким образом, приведенный выше диалог Дмитрия Ярцова с Паисием, exempli gratia может быть уложен в формулу духовной грамоты.

Вместе с тем, подробный рассказ о том, как монастырь получил первые владения и сменил устав (при отсутствии оригинала или списка духовной Дмитрия Ярцова в монастырском архиве) наталкивает на мысль – не содержалось ли упоминание о пожаловании Дмитрия Ярцова в Галичских летописцах? Ведь и в летописце Воскресенского Солигаличского монастыря сообщается о том, как жена Дмитрия Шемяки княгиня Анна «после живота своего» пожаловала обители полсела Балыково (Балымово) ⁶¹. Этот вопрос важен и тем, что и в том, и в другом случае «камнем преткновения» является то обстоятельство, что оба монастыря в начале XVII в. вели борьбу за обладание вотчинами. Так, в 1606 г. посадские люди Галича добились от Василия Шуйского жалованной грамоты, закреплявшей за ними «искони монастырский Овинов луг с розчистями» ⁶². После этого спор о правах на владение им между братией Паисьева монастыря и посадскими людьми Галича возникал с завидным постоянством – в 1608, июне 1615, январе 1617, 1648 и феврале 1652 гг. – и столь же постоянно решался в пользу обители, использовавшей для подтверждения владельческих прав документы из своего архива ⁶³. Точно также Воскресенская Солигаличская обитель оспаривала право владения селом Балыковым (Балымовым) у Ипатьева монастыря. В мае 1608 г. по указной грамоте Василия Шуйского последний возвратил село прежнему владельцу – Воскресенской обители ⁶⁴, что и стало поводом для появления рассказа о пожаловании княгини Анны в древнейшем списке летописца, датируемом началом XVII в. ⁶⁵

В нашем случае проблема существования духовной Дмитрия Ярцова неразрывно связана с упоминаемой в Житии жалованной грамотой Василия Темного, [324] данной Паисию во время его пребывания в Москве. Дата поездки Паисия со списком с чудотворного Овиновского образа в Москву, в ходе которой он был рукоположен митрополитом Ионой в архимандриты, имеет принципиальное значение для датировки древнейших грамот из архива Успенского Паисиева монастыря. Это событие является центральным эпизодом Жития Паисия. Но этот факт интересовал составителя Жития не во временном, но в символическом плане: для него было абсолютно несущественно, когда состоялась эта поездка, в реальности которой он нисколько не сомневался, существенным было иное – описав встречу подвижника с главой государства и главой Русской церкви, показать его смирение и беззаветность служения Божией Матери, в чем проявляется неуклонное следование святого евангельским заповедям. Возникает вопрос, действительно ли эта поездка имела место, или же рассказ о ней составитель Жития либо почерпнул в местных преданиях, не всегда достоверных, либо выдал вымышленное событие за желаемое. Причем в силу средневековой ментальности такое «домысливание» прошлого вовсе не воспринималось как досужий вымысел. Массовое повторение ситуаций, известных читателям из иных житий, типизировало происходящее и придавало событию необходимое правдоподобие ⁶⁶.

Факт рукоположения Паисия в архимандриты вполне реален: следуя традиции, архимандриты Успенской обители вплоть до 1716 г. не употребляли при богослужении привычных для более поздних времен знаков своего сана – митры, вошедшей в употребление на Руси с XV в., и набедренника, который сделался наградой архимандритам лишь в XVI в. ⁶⁷ Подтверждается этот факт и результатами археологических работ на месте упокоения мощей подвижника, где был найден отпечаток верхней части архимандричьего посоха.

Но составитель Жития дает лишь ту дату, которая связывает эту поездку с предыдущими, не менее значимыми для развития действия событиями: «После бою же галического обители Пресвятыя Богородицы Овиновския игумен преподобный Паисий новонаписанную икону строения князя Димитрия Георьгиевича, что в сребреном киоте, возил к Москве к великому князю Василию Василиевичю и к сыну его к великому князю Ивану Василиевичю Московским и всеа Русии» ⁶⁸. Таким образом, битва при Галиче, состоявшаяся 27 января 1450 г., дает нам верхнюю временную границу для датировки поездки Паисия в Москву, ранее которой «визит», как свидетельствует Житие, еще не был возможен. Нижняя временная граница данного эпизода – преставление самого Паисия, почившего 23 мая 1460 г. Итак, поездка могла состояться в промежутке между событиями 1450 и 1460 г.

Помимо Службы, где упоминался факт поездки подвижника, у составителя Жития был иной источник (скорее всего, галичские летописцы), где описывалось возвращение Паисия в обитель в сопровождении архимандритов Спасского Задворного монастыря Трифона и Чудова монастыря Никандра: «Князь великий Василий по совету с преосвященным митрополитом избра духовных мужей Спаского Задворного монастыря, что у его княжого двора, архимандрита [325] Трифона, да чюдовского архимандрита Никандра и повеле им быти готовым проводити образ Божия Матери даже до обители ея» ⁶⁹.

Первый архимандрит предстоятельствовал в Спасском монастыре до рукоположения в архиепископы Ростовские 13 мая 1462 г.; при этом первое его упоминание относится к 1453 г. ⁷⁰ Сложнее обстоит дело со временем архимандрии Никандра. П. М. Строев не дает дат его предстоятельствования, но помещает его между архимандриями Феодосия и Геннадия Гонзова; из них первый был архимандритом Чудова монастыря до 8 декабря 1471 г, второй же впервые упоминается в этом качестве в феврале 1477 г. ⁷¹ Данные П. М. Строева о времени архимандрии Никандра подтверждается актовым материалом: между 1477–1484 гг. как бывший архимандрит Чудова монастыря он присутствовал на судном деле с Борисом Никифоровым сыном Павловым ⁷². Получается, что Никандр был архимандритом после смерти Паисия и никак не мог сопровождать его до Галича. Но Никандр не мог нести архимандрию и одновременно с Трифоном: в 1436–1452 гг. архимандритом Чудова монастыря был Феофан, а в 1453 г. – Феодосий Бывальцев, рукоположенный 23 июня 1454 г. в архиепископы Ростовские. Его преемником был Дмитрий, чью архимандрию П. М. Строев датирует 1460–1462 гг., а А. В. Антонов – 1454–1462 гг. ⁷³ После Дмитрия архимандритом Чудова монастыря был Феодосий II – предшественник Никандра. Данная путаница тем более необъяснима, что Никандр, в отличие от Трифона, не играл заметной роли в Русской Церкви. Откуда и с какой целью его имя попало на страницы Жития – непонятно. Впрочем, эта хронологическая несуразица устраняется, если преположить, что в первоисточнике, которым пользовался составитель Жития, говорилось о «Спаского Задворного монастыря, что у княжого двора, архимандрите Трифоне, да чюдовском старце Никандре», который и был «повышен» составителем Жития до архимандрита.

Но, как бы то ни было, в рассказе о возвращении Паисия в Галич единственной, помимо подвижника, реальной фигурой является архимандрит Трифон. При этом достоверность сведений Жития о его совместной с Паисием поездке в Галич подтверждается и тем, что обитель, где предстоятельствовал Трифон, в Житии названа Спасским Задворным монастырем, «что у княжого двора» – так, как он назывался во времена Паисия. Около 1490 г, после переноса из Кремля на Крутицы, обитель стала именоваться Спасским на Новом или Новоспасским монастырем и под этим именем была хорошо известна составителю Жития Паисия, но тот, следуя источнику, оставил ее древнее и, очевидно, ничего не говорящее ему название. Таким образом, визит Паисия в Москву, если опираться только на указанное в Житии имя Трифона, скорее всего, мог состояться между 1453 и 1460 г. Возможно, эта дата может быть сужена. Составитель Жития, следуя за первоисточником, сообщает о соправительстве Василия Темного, которого он именует великим князем Московским и всея Руси, с его сыном Иваном, названным великим [326] князем. Последний стал соправителем отца в апреле 1446 г., получив летом-осенью 1448 г. титул великого князя ⁷⁴. По всей вероятности, временной промежуток, когда великий князь Иван Васильевич был единственным соправителем отца, должен быть сужен до 1450–1454 гг., то есть до того момента, когда еще одним соправителем Василия Темного стад его младший сын Юрий ⁷⁵, не входящий в круг действующих лиц Жития. Следовательно, если это допущение верно, поездка Паисия в Москву могла состояться в 1453–1454 гг.

С нею составитель Жития и связывает жалованную грамоту («белег») Василия Темного, направленную галичскому наместнику. Последнему было велено «да всячески снабдить обитель и хранить ю, яко зеницу ока. А егда от Казани и от луговыя черемисы в Галиче не тихо, и тогда повеле обе иконы Пресвятыя Богородицы, старую чюдотворную, зовомую Овиновскую, юже два аггела принесоша, и новонаписанную, что в сребреном киоте, бережения ради блюсти их во граде Галиче, в соборной церкве Всемилостиваго Спаса за сторожею, сего ради, понеже место порубежное. Егда же от Казани и от луговыя черемисы тихо, те иконы, старую чюдотворную, зовомую Овиновскую, и новонаписанную, что в сребреном киоте, повеле преподобному Паисию имети в церкви во своем монастыре, а града Гатича соборные церкви Спаским протопопом и попом теми иконами не владети и в описи бы у них те иконы не бывали» ⁷⁶.

Прежде всего, отметим довольно необычное использование в Житии термина «белег» в значении «грамота». Употребление этого слова отмечено только в значении «знак», «символ власти», «эмблема» ⁷⁷. В неучтенных словарем астрологических текстах он часто употребляется в значении «знак», «знамение», «примета» ⁷⁸. Употребление термина «белег» в Житии Паисия, по всей видимости, восходит к терминологии древнейшего монгольского законодательства. Первоначально термином «билик» обозначалась составная часть Яс – сборника поучений Чингис-хана по конкретным вопросам права ⁷⁹. В известном смысле «билик» (наставления) противопоставлялись «ясе» (закону) ⁸⁰.

В рассматриваемом «белеге» Василия Темного эпоха второй половины XV в., да и первой половины XVI в. показана с определенной степенью достоверности. Действительно, после ликвидации Галичского удела в 1450 г. Галич находился под управлением великокняжеского наместника. В грамоте назван и кафедральный храм Галича – Спасский собор. В летописях он впервые упомянут под 1425 г. как находившийся «на Посаде на подоле у озера» ⁸¹ и бывший усыпальницей членов княжеской [327] фамилии ⁸². После строительства в 1557 г. новой деревянной крепости на берегу реки Кешмы собор был перенесен в центр острога. Верно переданы и взаимоотношения Галича с соседними племенами Поволжья: последний набег на Галич казанские татары совершили уже после присоединения Казанского ханства к Москве, в 1552 г., а их традиционные союзники луговые черемисы вошли в состав Русского государства в 1552 г., после чего их набеги на Галич, до того нередкие, прекратились.

И, вместе с тем, в изложении «белега» имеются явные анахронизмы. Прежде всего, это упоминания писцовых книг. Первые описи земель проводились с середины XV в. и касались не описи монастырского или церковного имущества, а переписи земельных владений с целью установления размеров налогообложения ⁸³. В Галичском же уезде описание земель впервые проводилось в начале 90-х гг. XV в. ⁸⁴ Следовательно, упоминание описей монастырского имущества никак не может относиться ко времени Василия Темного. Кроме того, формулировки «белега» явно совпадают с изложением в монастырских описях жалованных грамот XVII в., направлявшихся воеводам по случаю открытия новых монастырей. Например, в царской грамоте, направленной 6 мая 1643 г. галичскому воеводе Василию Грязному, содержалось требование «новой пустыни Карпищева старца Матвея с братьею от всяких чинов людей оберегать» ⁸⁵. Скорее всего, мы имеем дело не с древнейшей жалованной грамотой Паисиеву монастырю, а с актом вымышленным. По-видимому, «образцом» для составителя Жития послужила указная грамота Ивана III галичскому наместнику Т. М. Плещееву о защите владельческих прав Паисьева монастыря ⁸⁶. Содержащийся в Житии рассказ о жалованной грамоте Василия II, очевидно, связан с каким-то спором по поводу прав о владении чудотворной Овиновской иконой, возникшим между Паисьевым монастырем и Спасо-Преображенским кафедрадьпым собором Галича во второй половине XVII в. ⁸⁷

Таким образом, рассказ Жития о передаче Дмитрием Ярцовым вотчин Паисьеву монастырю, как и упоминание о «белеге» Василия Темного, связан с защитой владельческих прав обители – на этот раз от притязаний посадских людей на Овинов луг. Но этот вопрос не решается столь же однозначно, как с явно вымышленным «белегом» Василия Темного. «Камнем преткновения» на этот раз является духовная Ионы Ярцова, хранившаяся в конце XVII в. в монастырском архиве и по каким-то причинам не использованная составителем Жития. Между тем, для него этот акт предоставлял благодатнейший материал – и фиксировал переход Овиновских вотчин обители, и содержал немаловажный для назидания факт пострижения ктитора монастыря. Если отталкиваться от духовной Ионы Ярцова, как документа, фиксирующего переход к обители всей Овиновской вотчины, то получается, что составитель Жития почему-то «сдвинул» это событие на поколение ниже, а сведения о передаче вотчин и о происшедшей в этой связи смене монастырского устава почерпнул [328] из какого-то иного источника. В какой-то мере отмеченная выше неточность с внуками Иоанна Овина может быть объяснена тем, что его отводная грамота, единственный раз упоминаемая в списке судного дела 1615 г, ко времени составления Жития была утрачена. Составитель же почерпнул сведения о последних Ярцовых, на которых прервалась галичская ветвь рода, вероятно, из монастырского Синодика ⁸⁸. С ними он и связал переход Овиновских вотчин к обители.

Кроме того, составитель мог использовать духовную грамоту Паисия, о которой в Житии не говорится ни слова. Так же, как и описание кончины подвижника, ее выявление связано с проблемой источников заключительной главы этого произведения. Духовная грамота могла послужить источником поучений Паисия, включенных составителем его Жития в описание его кончины. Древнерусские агиографы нередко включали в жития переработанные духовные грамоты подвижников, которые, как правило, сочетали черты завещания и монастырского устава ⁸⁹. Исследователи относят их к жанру завещания-устава, которое призвано закрепить в обители тот порядок, который был установлен при жизни ее основателя. При этом Ф. фон Лилиенфельд связывала распространение в XIV–XV вв. таких завещаний-уставов с появлением общежительных монастырей, когда вопросы монастырского устройства после смерти основателя обители становились особенно актуальны ⁹⁰. Подобный документ отличается от иных актовых материалов тем, что в нем нет речи о вопросах собственности, а основу содержания составляют вопросы монашеского общежития. Заботясь о будущем обители, игумен или игуменья наставляют иночествующих о том устройстве монашеского делания, который существовал при них и должен сохраниться после их кончины. При этом духовная содержит и элементы автобиографии.

Составление Паисием духовной грамоты действительно могло иметь место, так как введенный при нем в обители общежительный устав завершил реформу монашества в Галичском крае, начатую учениками Сергия Радонежского – Авраамием Галичским и Иаковом Железноборковским ⁹¹. В нашем случае параллелью может служить Житие Герасима Болдинского, в состав которого его составитель включил стилистически обработанное Завещание подвижника, одновременно являвшееся и монастырским уставом ⁹². При этом часть Завещания, [329] где содержались автобиографические сведения, была использована в соответствуют их частях Жития, а уставная часть попала в главу о кончине Герасима.

Основанием для сближения предсмертных поучений Паисия с этим жанром древнерусской книжности является то, что именно он установил в Овиновском монастыре общежительный устав ⁹³. Отличие же состоит в том, что уставная часть в поучениях практически отсутствует, если не считать призыва подвижника сохранить введенный им порядок монашеского общежития. Однако по содержанию эти слова ближе к поучению, нежели к строкам устава, и аналогичны призыву апостола Павла, обращенным к коринфянам, ожидающим скорого пришествия Небесного Судии: «В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом <...>, ибо проходит образ мира сего» ⁹⁴.

Недавняя публикация духовной грамоты Герасима Болдинского ⁹⁵ и первой игуменьи Новодевичьего монастыря Елены Девочкиной ⁹⁶, показывает, что духовная грамота-устав могла бытововать и как самостоятельное произведение. Текстуальные совпадения между Житием Паисия и духовной Елены Девочкиной (1549 г.) убеждают в том, что аналогичная духовная могла быть составлена и галичским подвижником:

Мы видим, что эти параллели касаются лишь небольшого отрывка Жития, где говорится о расставании Паисия с братией и его наставлениях о порядке иноческого делания. С духовной грамотой Елены Девочкиной предсмертное поучение подвижника роднит и обилие цитат из Священного Писания. Главное [330] различие этих актов в исключительной краткости поучения подвижника. Вероятно, текст его духовной (если она существовала) был более обширным, и составитель Жития сохранил лишь наиболее важные для повествования фрагменты.

Судя по содержанию, духовная грамота Паисия – действительно памятник своей эпохи. Подробное описание в ней грядущего в обозримом будущем Страшного суда наводит на мысль о том, что, как и многие люди Руси в то время, подвижник ожидал, что он состоится на исходе шестой тысячи лет от Сотворения Мира, в 1492 г, и эти ожидания отразил в духовной грамоте. Показательно, что источником для нее стала вторая редакция Жития Василия Нового, появившаяся на Руси в XV в. – как убедительно показал С. Г. Вилинский – не позднее 1492 г. ⁹⁷ Причем видение Страшного суда, открывшееся сподвижнику святого Василия Григорию, оказывается наиболее подробным только в этой редакции – и имеющим иной, более зловещий окрас, нежели в первой ⁹⁸. Есть и иные параллели, указывающие на современность духовной Паисия эпохе Василия Темного Это упоминание «невидимых змиев», главы которых должны быть готовы сокрушать иноки ⁹⁹. Змей всегда ассоциировался с Антихристом, но именно в XV– XVI вв. на Руси воздушные мытарства воспринимались как проходы внутри тела змия, позднее сменившись образами дороги и столпа мытарств ¹⁰⁰. Очевидно, что эта же семантика образа присутствует и в поучении Паисия.

Таким образом, можно сделать вывод, что составитель Жития Паисия вряд ли использовал актовый материал. По всей видимости, основным источником откуда он мог заимствовать эти сведения, были галичские летописи, Служба Паисию и монастырский синодик. При этом источники были переработаны в соответствии с целями повествования: с одной стороны, была усилена их назидательность, с другой, – последовательно проведена линия на исконность прав монастыря на владение чудотворной иконой и вотчинами.

С последними годами жизни Паисия связана духовная Денисея Фоминича ¹⁰¹. В летописях он упоминается как Деонисий Фомин в связи с кончиной князя Дмитрия Красного (сентябрь 1440 г.) ¹⁰². Из летописного рассказа можно заключить, что он был ближним боярином князя, а его палаты стояли около княжеского двора. Основанием для датировки духовной является упоминание в ней Паисия уже в сане архимандрита. Ее издатели считают, что она была составлена в 1450–1460 гг. ¹⁰³ С учетом установленного выше времени поездки Паисия в Москву эта дата может быть сужена до 1453–1460 гг.

Вотчина Денисея Фоминича находилась в межах с бывшей Овиновской вотчиной, и духовная боярина завершила формирование основного ядра вотчин Паисьева [331] монастыря. Вместе с тем, духовные Ионы Ярцова и Денисея Фоминича ознаменовали важный этап в развитии монастырского землевладения в Галичском крае Когда здесь возникли первые монастыри, их массовая социальная база – достаточно мощный слой местных землевладельцев – по-видимому, еще не сформировалась ¹⁰⁴.

Обители зависели либо от ктиторов, как в случае с Овиновским монастырем, либо от благоволения князей. Успенскому Новоезерскому монастырю покровительствовал последний князь независимого Галичского удела Дмитрий Иванович, названный в Житии Авраамия Федоровичем (1360–1363) ¹⁰⁵. Московские великие князья в меньшей степени жаловали местные монастыри, в большей – крупные московские обители. Так, в 1389 г. Дмитрий Донской пожаловал Симонову монастырю «колодези соляные, варницы, двориша дровяные, да двор на приезд старцом и слугам, да сельцо Борисовское с деревнями» у Соли Галичской ¹⁰⁶. Его сын Юрий, князь Галичский и Звенигородский, отдавал предпочтение местным общежительным обителям, миссионерская деятельность которых была в сто глазах очень значимой. При нем Успенский Новоозерский монастырь вновь занял привилегированное положение ¹⁰⁷. Второй обителью, оказавшейся под княжеским покровительством, стал основанный Григорием Пельшемским монастырь «Святыа Богородицы честнаго ея Рождества» ¹⁰⁸. Таким образом, к концу XIV в. в Галичском уделе сложились два пути формирования монастырского землевладения – переход пустующих земель, возделанных иноками, в вотчину общежительных обителей и великокняжеские и княжеские пожалования. При этом местные монастыри становились вотчинниками в центральных районах княжества, а московские получали земли главным образом в менее освоенной восточной части удела. Примерно со второй половины XV в. монастырские вотчины в Галичском крае стали формироваться также за счет вкладов «на помин души». При этом архив Паисьева монастыря оказался единственным среди галичских обителей, позволяющим более или менее полно проследить этот процесс.

Деятельность Паисия сыграла главную роль и в формировании вотчинного хозяйства Овиновского монастыря. Кроме того, он же и определил «стратегию» развития вотчинного хозяйства обители на последующие сто лет. Эти направления можно определить по духовным грамотам Ионы Ярцова и Денисея Фоминича. Первое, это расширение вотчинного землевладения, второе – увеличение числа сенокосных угодий и третье – получение новых рыбных ловель в Галичском озере и во впадающих в них реках.

Вотчины, переданные обители Ионой Ярцовым и Денисием Фоминичем, находились в Ровдине стане Галичского уезда, что предопределило [332] направление дальнейшего развития монастырских вотчин. Сравнение этих актов с публикуемой ниже писцовой выписью 1578 г. (см. № 2), показывает, что данные при Паисии монастырю вотчины к последней четверти XVI в. были слабо освоены. За селом Успенским числились только угодья и ни одной деревни, починка или пустоши. К селу Благовещенскому «тянули» деревня Морозово, две пустоши и один починок, которые, судя по всему, исчезли с карты задолго до 1578 г. В более поздних актах эти населенные пункты, за исключением пустоши Федоровской, которую с большой натяжкой можно отождествить с пустошью Федорково, не упоминаются. Более того, село Благовещенское стало деревней Фоминской, названной по имени первого владельца. И напротив, выпись 1578 г. показывает, что к этому времени Паисьев монастырь превратился в крупнейшего вотчинника если не Галичского уезда, то, по крайней мере, в Ровдине стане, где за ним числилось три села, 35 деревень, 8 починков и 55 пустошей, а размер пашни в общей сложности превышал две тысячи четвертей. Известно, что кроме того монастырь владел вотчинами в Парфеньевской осаде, в частности, ему принадлежали деревня Потрусово и погост Дмитрия Селунского ¹⁰⁹. То, что по сравнению с вотчинами других местных обителей вотчина Паисьева монастыря была крупнейшей, не подлежит сомнению. Ответ на этот вопрос дает Роспись русского войска 1604 г., согласно которой, Паисьев монастырь выставил наибольшее число конных людей и лошадей среди галичских монастырей ¹¹⁰.

Ближайшими соседями обители по Ровдину стану были Сытины, владевшие селом Ребровым, и Рылеевы (родоначальник последних был послухом по духовной грамоте Ионы Ярцова). Кроме того, сохранившийся актовый материал показывает, что на рубеже 70-80-х гг. XVI в. в Ровдине стане были поместья Н. С. Боучарова, Шиповых, Цыгоревых, И. О. Шамского ¹¹¹. Вопрос о соседних землевладельцах вовсе не праздный, так как именно за счет их вкладов формировалась вотчина Паисьева монастыря. Но, к сожалению, документальных свидетельств этого процесса практически не сохранилось. Постоянными вкладчиками обители были Сытины, правда сведения о сделанных ими вкладах дошли только от второй половины XVII в. Покупка и обмен не отражены ни в одном из сохранившихся актов. Однако, создается впечатление, что наиболее активно Паисьев монастырь приобретал пустоши, которые позднее превращались в деревни.

Второй по важности задачей было приобретение сенокосных угодий. В Галичском крае с его малоплодородными почвами скотоводство играло весьма значимую роль, и заготовка сена носила явно товарный характер. Особую ценность для монастыря представлял Овинов луг, с которого, по свидетельству 1606 г. (см. № 6), в лучшие годы собиралось не менее тысячи копен сена, в худшие – до 300 ¹¹². Не менее значимыми были и пожни на Сухих Песках. Сухими Песками галичане до сих пор называют земли, освободившиеся от вод озера. Это замечательные места для покосов, поскольку травы здесь достигают [333] высоты почти в рост человека. Судя по упоминанию описи 1701 г, в архиве Паисьева монастыря отложилось семь грамот, фиксирующих право владения обители пожнями – примерно шестая часть от общего числа документов. И здесь надо выделить три момента. Во-первых, все пожни располагались в Ровдине стане, что сближало данное «стратегическое» направление с первым (поземельным). Во-вторых, все грамоты относятся к разряду данных, то есть попали в монастырь в качестве вклада на помин души. И в третьих, все данные грамоты относятся к 1547–1574 гг. – времени, когда Паисьев монастырь вел особо активную деятельность по расширению угодий.

Жизнь и благосостояние галичан издавна связаны с рыболовством в Галичском озере и впадающих в него реках. Иона Ярцов передал Паисьеву монастырю право на рыбные ловли в Галичском озере: «пол невода зимнего в озере на усть Челсмы, а в реце Челсме полчетверта еза». Василий III пожаловал Паисьев монастырь рыбными ловлями «в озере в Галиче и в реках на Ихлеме у озера в устье, и над Святицею, и Сухой Песок зиме и лете <...> двема неводы и сетми и саки» ¹¹³. Так Паисьев монастырь превратился в одного из крупнейших рыболовов на Галичском озере. Надо отметить, что некогда принадлежавшее обители устье реки Святицы до сих пор славится не только заливными лугами (во время весеннего половодья при неглубоком разливе воды озера затопляют здесь значительную площадь), но и щучьими нерестилищами. В иные годы галичане, ведущие здесь хищнический промысел, засаливают до двух бочек щучьей икры, считающейся здесь деликатесом.

Весьма характерным для монастырей, имевших вотчины в Галичском уезде, было стремление иметь соляные варницы в Соли Галичской ¹¹⁴. Для Паисьева монастыря это было менее значимо, чем для Троице-Сергиева или Симонова монастырей. Это направление наметилось, вероятно, еще при жизни Паисия или вскоре после его кончины, когда обитель стала владеть двором в Соли Галичской: «Успенского монастыря Пасеева» – двор впервые упоминается под 1498/1499 г. ¹¹⁵ В 1505/06 г. Василий III пожалован монастырю половину соляной варницы в Соли Галичской ¹¹⁶. Согласно описи Солигалича 1614 г., данная варница именовалась Успенской. Одна половина ее принадлежала Паисьеву монастырю, второй совместно владели Троице-Сергиев и Авраамиев Городецкий монастыри, а также галичские дворяне Федор Мичурин и вдова Авдотья Зиновьева ¹¹⁷.

В отношениях с верховной властью Паисьев монастырь разделил судьбу многих обителей Руси. Не входя в число привилегированных монастырей, он почти не был замечаем «властями предержащими». Система иммунитета была установлена рядом жалованных грамот Василия III и предусматривала монастырский суд «опричь душегубства и розбоя с поличным», свободу от кормов и пятна, право рыбной ловли без дележа с галичскими наместниками, а также [334] защиту от незваных гостей и ездоков ¹¹⁸. С. М. Каштанов считает, что в это время подобные льготы давались не повсеместно да и то, как исключение из правил ¹¹⁹. Однако, как и в большинстве жалованных грамот последнего периода правления Ивана III и Василия III, в них не упоминалось о посошной службе и ямских деньгах. Это и стало причиной их подтверждения при Иване Грозном, когда в мае 1551 г. после отмены тарханов привилегии монастырей, зафиксированные в жалованных грамотах, пересматривались в централизованном порядке ¹²⁰.

Новый этап в истории Паисьева монастыря открыла деятельность архимандрита Исайи. Согласно актовому материалу, он предстоятельствовал в обители с 1584 по 1595 гг. ¹²¹ Когда в 1584 г. вышло новое уложение о временной отмене тарханов, многие монастыри воспользовались смертью Ивана Грозного и подтвердили у его премника прежние привилегии. В числе таких обителей был и Паисьев монастырь (см. № 3–5). Архимандриту Исайе удатось не только подтвердить старые привилегии, но и получить новые, в частности, право безмытного проезда и провоза грузов к Москве на десяти подводах.

Вообще создается впечатление, что, в отличие от центральных районов России, для Галича в целом и Паисьева монастыря в частности последняя четверть XVI в. стала временем хозяйственного процветания, связанного, вероятно, с тем, что, включенный в состав опричнины, Галичский уезд избежал масштабных разорений. В хозяйственный подъем, охвативший Галичский уезд в конце XVI в., был втянут и Паисьев монастырь, в чем убеждает сравнение выписи 1578 г. с выписью из писцовой книги 1618/19 г. ¹²². Для анализа я выбрал только те вотчины Паисьева монастыря, что располагались в Ровдине стане. Проводя его, я исходил из того, что населенные пункты, изменившие статус незадолго до составления писцовой книги, названы вместе со своим прежним статусом («пустошь что прежде была деревня» и т. п.); происшедшая же несколько десятилетий назад смена статуса уже не отражалась. Получается, что, по самой осторожной оценке к рубежу XVI-XVII вв. были основаны погост Ильи Пророка (впервые упомянут в грамоте 1595 г.; см. № 5) и деревня Ключи Нижние, деревня Фоминское вернула изначальный статус и стала именоваться сельцом Благовещенским, из 53 числившихся за монастырем пустошей три стали деревнями – Панова, Мануилово и Манылово (последняя впервые упомянута в грамоте 1606 г.; см. № 6), на пяти возникли починки (Остянино, Хилино, Федорково, Усоцкино, Сесипатрово), три из восьми числившихся в 1578 г. за монастырем починков стали деревнями (Хвостово, Горебово, Пирогово), возродились запустевшие деревни Дорницы и Фомино Меньшое. Единственная появившаяся в это время пустошь на месте деревни Дор связана с ее переносом на другое место (в описании 1618/19 г. на ее месте числится пустошь, но деревня с таким же названием располагается рядом с деревнями Петроково и Мамельфино).

Хозяйственный подъем, повысивший товарную ценность рыбы и сена – основных товаров Галичского уезда – усложнил отношения братии Паисьева [335] монастыря с посадскими людьми Галича. Еще в 1556 г. обитель была вынуждена отстаивать владельческие права на рыбные ловли, которые были подтверждены Иваном IV ¹²³. История повторилась в 1585/86 г, когда владельческие права монастыря на рыбные ловли подтвердил Федор Иванович ¹²⁴. Еще больше проблем у Паисьева монастыря возникло во время ослабления царской власти в годы Смуты. На масленой неделе 1606 г. по распоряжению Лжедмитрия I в Галич приехали писцы Иван Биркин и Михаил Тюхин, которые, как уверяла братия монастыря, «по посулу де тех посадцких людей и рыбных ловцов Паисеина монастыря сенные покосы по речке по Челсме да по речке по Святице да Овинов луг с росчистьми <...> отвели к посаду и память отводную дали» (см. № 7). Эта отводная стала основой многолетнего конфликта обители с посадскими Галича, где каждая из сторон отстаивала владельческие права на рыбные ловли и Овинов луг. Как отмечалось выше этот спор возобновлялся с завидным постоянством: в 1606–1615, 1617 и 1648–1652 гг. ¹²⁵ Дошедшие до нас указные грамоты 1606 и 1608 г. показывают, что московские приказные были не в силах погасить этот конфликт (см. № 6, 7). Конкретно этот спор завершился в 1615 г. тем, что посадские люди «не ходя на суд, в том Овинове лугу с росчистми и пожнями с ним, монастырем, розмирились и дали <…> память за отцов своих духовных руками, что тот Овинов луг с росчистми и иные пожни и сенные покосы их, монастырские, и им, посацким людям, в тот Овинов луг впредь не вступатца» ¹²⁶. В ходе этого и других конфликтов для подтверждения владельческих прав братия чаще всего предъявляла отводную память Иоанна Овина Ивану Ярцову на Овинов луг с росчистями, духовную грамоту Ионы Ярцова и указные грамоты 1606 и 1608 г. Они-то и явились наиболее весомыми аргументами, тогда как результаты описи Ивана Биркина и Михаила Тюхина были признаны недействительными. Последний раз дело о владении Овиновым лугом в пользу монастыря было решено в 1652 г. Почти через 30 лет после этого отдаленные отголоски конфликта нашли отражение в Житии Паисия Галичского.

Смутное время обернулось для вотчин Паисьева монастыря, как и для всей Руси, демографической катастрофой, преодоленной лишь к рубежу 20-30-х гг. XVII в. К сожалению, результаты дозора Ивана Биркина и подьячего Михаила Тюхина, проводивших описание Галичского уезда при Лжедмитрии, скорее всего, погибли в московском пожаре 1626 г, что затрудняет возможность качественного сравнения. Однако дозор 1618/19 гг, составлявшийся по свежим следам Смуты, фиксирует массовое запустение монастырских деревень в Ровдине стане. В сельце Оничко, где в 1578 г. числилось девять крестьянских дворов, остался лишь монастырский двор, сельцо Благовещенское вновь обратилось в деревню Фоминское, восемь деревень (Сушково, Мамазино, Дехтерево, Пилино, Ключи Нижние, Гусарево, Мануилово и Пирогово) – примерно четверть от зафиксированных выписью 1578 г. – и шесть починков (Корепанов, Овдотьин, Сушково, Дмитроков, Брюшков, Еловки) – три четверти от общего числа – обратились в пустоши. Вероятно, это число было несколько большим, так как еще пять населенных пунктов, [336] значившихся в 1578 г. деревнями (Конищово, Золотухино, Тимошино, Воронцово, Балево) числятся как «деревни, что были починки». 69 пустых дворов, зафиксированных дозором 1618/19 г., наглядно иллюстрируют итоги Смуты: двадцать их владельцев были убиты «литовскими людьми», столько же умерло от голода, а остальные «сошли безвестно» главным образом в 1614–1618 гг. Однако, показания дозора 1618/19 г., по-видпмому, не совсем точны: половина из «убитых» и один «умерший», по описи 1631 г. жили на прежних местах ¹²⁷. Одним из вероятных объяснений этого факта может быть стремление монастырских властей преувеличить масштабы хозяйственного разорения и получить под это определенные льготы. Наблюдается интересная закономерность. Наибольшее количество убитых в 1608/09 г. и запустевших деревень отмечено в блишайших окрестностях Галича и у Костромской дороги, то есть вдоль того пути, которым в декабре 1608 г. двигались на Галич отряды Лисовского. При этом часть крестьян Галичского уезда бежала на север, где строила засеки ¹²⁸. Сам Паисьев монастырь, как уже говорилось выше, тогда был разграблен и сожжен, что нашло подтверждение во время археологических раскопок 1995 г. в Успенском соборе обители.

Ниже публикуются семь ранее не издававшихся актов 1571-1608 гг. из архива Галичского Успенского Паисьева монастыря.

№ 1

1570/71 г. – Данная душеприказчика Семена Алексеева сына Карпова – Емельяна Кириллова Усп.-П. м-рю на пожню Холмоватица близ Галича.

Список з даные слово в слово.

Лета 7079-го, дал прикащик Емельян Кирилов к Успенью Пречистыя Богородицы в Паисеин монастырь по Семене по Олексиеве сыне Карпове по его благословенью и по духовной грамоте сорокоуста пожню Холъмоватицу под Лазарцем в межах с Ребровскою да с Козмодемьянскою пожнею да с Овиновскими лугами, а с четвертую сторону от дороги. А в очищенее по той пожне отказал и от всяких крепостей я, Емельян Кирилов.

А память даную писал Поспелко Дмитреев сын Корякинов.

Уп.: РД. М., 1997. Вып. 1. С. 155. № 20.

№ 2

1578 г. декабря 15. – Выпись из писцовых книг Леонтия Ивановича Аксакова и Михаила Ивановича Шишелева на вотчины Усп.-П. м-ря сцц. Верхнее [337] Селище, Оничко и Успенское с дд., почч. и пустт. в Ровдине ст. и Усольском окологородье Галичского у.

Список с выписи старый письма и меры писца Леонтья Ивановича Акъсакова да Михаила Ивановича Шншелова с товарыщи 7087 го, декабря в 15 день.

Лета 7087-го, декабря в 15 день, выписано из галицких книг писма и меры галицких писцов Леонтья Ивановича Аксакова да Михаила Ивановича Шншелова с товарыщи.

В Галицком уезде в Ровдине стану волость Селищо – вотчина Пречистыя Богородицы Паисеина монастыря: сельцо Верьхнее Селище на реке на Тебзе, а в нем (д) монастырской да крестьян (в) Фетка Михаилов, (в) Мартынко Павлов, (в) Романко Созонов, (в) Фетка Павлов, (в) Молашка Федоров, (в) Поспелко Васильев, (в) Иванко Панфилов, (в) Потапко Яковлев, (в) Михалко Матвеев; (дрв) Волкова, а в ней крестьян (в) Чюдинко Иванов, (в) Юрька Дмитреев; (дрв) Мартыново, а в ней крестьян (в) Захарко Климов; (дрв) Петроково на речке на Ихлеме, а в ней крестьян (в) Микитка Григорьев; (дрв) Мамельфино, а в ней крестьян (в) Матющка Семенов, (в) Бориско Филипов, (в) Гаврилко Матвеев; (поч) Корепанов, а в нем крестьян (в) Тимошка Иванов да Сенька Иванов; (поч) Овдотьин, а в нем крестьян (в) Оверькейко Иванов; (дрв) Сушково, а в ней крестьян (в) Нечайко Васильев; (поч) Оленев, а в нем крестьян (в) Пронка Степанов, (в) Филька Степанов; (дрв) Щелконогово на реке на Тебзе, а в ней крестьян (в) Васка Буслаев, (в) Сенька Яковлев, (в) Васька Нефедьев, (в) Карпик Иванов; (дрв) Дорницы, а в ней два двора пусты; (дрв) Бармино на речке на Ихтеме, а в ней крестьян (в) Дружинка Иванов, (в) Онтошка Иванов, (в) Жданко Матвеев; (дрв) Борняково на речке на Ихлеме, а в ней крестьян (в) Фатейко Данилов да Оношка Володимеров; (дрв) Конищово на речке на Березовке, а в ней крестьян (в) Пятунка Васильев, (в) Пятунка Огафонов да Тиханко Данилов, (в) Мокейко Данилов; (дрв) Пашуково на речке на Березовке, а в ней крестьян (в) Васка Иванов, (в) Данилко Григорьев; (дрв) Осипово, а в ней крестьян (в) Рыкачко Семенов, (в) сын его Ивашко; (дрв) Мамазиино, а в ней крестьян (в) Якунка Иванов, (в) Иванко Дмитреев; (дрв) Золотухино, а в ней крестьян (в) Куземка Угоров, (в) Митка Иванов да два двора пусты; (дрв) Грибаново, а в ней крестьян (в) Гаврилко Филипов да брат его Иванко; сельцо Опичко на речке на Ихлеме, а в нем крестьян (в) Харитонко Матвеев, (в) Фока Оксенов, (в) Тренька Макаров, (в) Иванко Степанов, (в) Михалко Иванов, (в) Иванько Тимофеев, (в) Игнашко Игнатьев, (в) Иванько Кузмин, (в) Нефетко Леонтьев да Васка Оксенов; (дрв) Уткино на речке на Ихлеме, а в ней крестьян (в) Богдашко Иванов, (в) Митка Васильев, (в) Гаврилко Григорьев, (в) Богданко Григорьев, (в) Сысойко Иванов, (в) Орефка Иванов; (дрв) Еремеево, а в ней крестьян (в) Савка Онтонов, (в) Богданько Захаров да двор пуст; (дрв) Пестово, а в ней крестьян (в) Фетко Мелентьев, (в) Гришка Мелентьев да (д) пуст; (дрв) Мосеево, а в ней крестьян (в) Куземка Денисов, (в) Сенька Федоров да двор пуст; (пус) Панова; (пус) Короваево Болшое; (пус) Помаскино; (пус) Короваево Меншое; (пус) Здемерово; (пус) Семунино; (пус) Обабково; (пус) Остянино; (пус) Деревяницыно; (пус) Петряево; (пус) Веретьково; (пус) Лукино; (пус) Нефедово; (пус) Кузино; (пус) Грабленое; (пус) Шестаково; (пус) Нелипцово; (пус) Березники; (пус) Крусаново; (пус) Олепиево; (пус) Слиньково; (пус) Соболево; (пус) Звездино; (пус) Елкино; (пус) Скоморошье; (пус) Григорьево; (пус) Погорелое; (пус) Путятино; (пус) Бучигино; (пус) Бутово; (пус) Хилино; (пус) Усоцкино; [338] (пус) Обухово; (пус) Мериново; (пус) Киселево; (пус) Перьдеико; (пус) Полутово; (пус) Патракеево; (пус) Лакомцово; (пус) Вахромеево; (пус) Карпово; (пус) Рыжкино; (дрв) Тимошино, а в ней крестьян (в) Шестачко Ортемов, (в) Митка Яковлев, (в) Бурчка Степанов; (дрв) Воронцово, а в ней крестьян (в) Лазарько Ларионов, (в) Васька Фокин, (в) дворе ¹²⁹ Лодыга Иванов; (дрв) Балева, а в ней крестьян (в) Щючка Кондратьев, (в) Истомка Юрьев, (в) Овдокимко Иванов, (в) Семенов да два двора пусты; (поч) Дмитроков, а в нем крестьян (в) Дурачко Иванов; (дрв) Дехтерево, а в ней крестьян (в) Перьдушка Леонтьев, (в) Гришка Иванов да два дворы пусты; (дрв) Васюково, а в ней крестьян (в) Савка Мелентьев, (в) Фролко Иванов, (в) Филька Игнатьев, (в) Сенька Данилов да три дворы пусты; (дрв) Пилино на речке на Торе, а в ней крестьян (в) Фролко Елизаров, (в) Петрушка Остафьев, (в) Гришка Федоров; (дрв) Малышево на речке на Торе, а в ней крестьян (в) Гаврилъко Филипов, (в) Трепка Истомин, (в) Истомка Данилов, (в) Сенька Дмитреев; (дрв) Коренево, а в ней крестьян (в) Гришка Юрьев, (в) Софронко Иванов, (в) Гаврилко Григорьев да Фетка Яковлев; (дрв) Ключи Нижния на речке на Фторке, а в ней крестьян (в) Посничко Ондреев, (в) Ротка Васильев, (в) Максимко Лукин; (дрв) Ключи Меншие, а в ней крестьян (в) Микитка Иванов, (в) Ондрюшка Лукоянов, (в) Сенка Лукоянов; (поч) Брюшков, а в нем крестьян (в) Иванко Ивойлов, (в) брат его Матюшка; (поч) Хвостово, а в нем крестьян (в) Васька Оксенов, (в) сын его Иванко, (в) Кубаско Ильин; (гюч) Горебово, а в нем крестьян (в) Елка Кузмин, (в) брат его Иванко, (в) Васка ¹³⁰ Васильев; (поч) Перетыкин, а в нем крестьян (в) Исачко Ильин; (поч) Еловки, а в нем крестьян (в) Офонька Федосеев; (пус) Фомино; (дрв) Фомино Меншое, а в ней три дворы пусты; (пус) Левино; (пус) Скрябино; (дрв) Дор, а в ней крестьян (в) Сенька Фофанов, (в) Филька Иванов да Куземка Мартынов; (дрв) Крутен, а в ней крестьян (в) Исачко Федоров; (пус) Федоръково; (пус) Манылово; (пус) Сесипятрово; (пус) Цыреново; (пус) Быково; (пус) Кобино; (пус) Аминево; (пус) Малафиево; (пус) Скобеево; (дрв) Дмитреевское, а в ней крестьян (в) Пронка Иванов, (в) Офонька Афонасьев, (в) Оничко Матвеев, (в) Иванько Михайлов; (дрв) Фоминское, а в ней крестьян (в) Иванько Алексеев, (в) Митька Мосеев, (в) Титко Матвеев, (в) Микитка Нечаев, (в) Калинка Фролов, (в) Фетька Самойлов, (в) Фетка Шарапов, (в) Семейка Тарарыкин, (в) Ерьмолка Тарарыкин; сельцо Успенское, а в нем дворов (д) служних (в) Торуса Корень, (в) Игнатко Иванов, (в) Фетка Михайлов, (в) Емельянко Данилов, да крестьян (в) Фетька Шарапов, (в) Гришка Шарапов, (в) Трофимко Фомин; (пус) Мануилово; (дрв) Лгово, а в ней крестьян (в) Гришка Клементьев, (в) брат его Ивашко да двор пуст; (дрв) Гусарево, а в ней крестьян (в) Занька Иванов да двор пуст; (дрв) Пирогово, а в ней крестьян (в) Першичко Иванов, (в) Васька Черемисинов.

Да Паисеина монастыря в Вусольском ¹²⁹ окологородье (дрв) Чюркино, а в ней (в) слуга монастырьской Фролко Панин.

И всего Пречистыя Богородицы ¹³⁰ Паисеина монастыря вотчин три сельца да тритцеть пять деревень живущих, да восмь починков живущих, да две деревни пусты, да пятдесят три пустоши. А в них пашни паханыя середния земли тысяча дватцеть четверьтей да перелогу середние земли шестьсот семьдесят пять четвертей, да пашни же лесом поросло середние земли семьсот семьдесят две четверьти. А сошного писма в живущех полторы сохи без пол-пол-полтрети сохи да в пусте сошного писма соха без пол-пол-полчетверьти сохи. Да пашня ж, которая лесом поросла, и та в сошное писмо не кладена. Сена к сельцом и к [339] деревням и к пустошам тысяча четыреста тритцать ¹³¹ одна копна, лесу пашенного сто шесть десятин, да лесу ж поверстъного в розных местех в длину на семь верст, а поперег пять веръст.

А у подлинныя выписи Михаила Ивановича Шишелова печать приложена. А приписи у подлинныя подьячева Федора Александрова сына Поздеева ¹³².

№ 3

1586 г. января 19- – Жалованная подтвердительная тарханно-проезжая, на рыбную ловлю и на конское пятно грамота ц. Федора Ивановича арх. Усп.-П. м-ря Исайе на монастырские вотчины и угодья.

Се яз, царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии, пожаловал есми Успенья Пречистыя Паисеева монастыря, что в Галиче в Ровдину стану, архимандрита Исайя с братьею, или кто по нем иный архимандрит в том монастыре будет. Что мне били челом и старую грамоту деда нашего великаго князя Василья Ивановича всеа Русии с подписьми на отца нашего царя и великаго князя Ивана Васильевича всеа Русии имя подал для того, что старая жалованная грамота у них ветха и печать красная у нее попортилась, и нам бы Паисеева монастыря архимандрита Исайя с братьею, или кто по нем будет, пожаловати, та старая грамота велети переписати на свое, царево и великаго князя, имя. И аз, царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии, тое грамоты слушал и велел им ту старую грамоту переписати // на свое, царево и великаго князя, имя и дал им сю свою жалованную грамоту такову ж, как у них в старой грамоте было писано. Которые их земли монастырские в волости Селищах и в слободке и у Потрусовских людей и у половников даны судом и пятном Пречистые Паисеева монастыря на темьян, опричь городцкаго пятна, и архимандриту Исайю с братьею те земли монастырские ведати судом и пятном по старине, а намесницы наши галицкие и их тиуны и праведчики мои, царя и великаго князя, и пятенщики у архимандрита у Исайя с братьею в то пятно и в суд монастырских людей не вступаютца ни в правого, ни в виноватого. А которые их пустоши монастырские пустошь Семеново, Вакорина, Огофонова, Еляново, Василево, Демьяново, Макарове, и архимандриту Исайю с братьею те пустоши ведати к монастырю по старине. А что их рыбная ловля в озере в Галиче и в реках над Ыхлеме у озера в устье и над Святицею и на Сухой Песок зиме и лете, и лов неводы двема и сетьми и саки, и архимандрит Исайя с братьею те воды с рыбною ловлею також ведают по старине и ловят, а намесницы наши галицкие и их тиуны, и наши приказщики, и поледники намесничи рыбы с ними не делят и в ту у них рыбную // ловлю не вступаютца, и пошлин на них не емлют никаких. Також есми архимандрита Исайя с братьею пожаловал, коли пойдут они или их слуги и крестьяне монастырские из Галича ко мне, царю и великому князю, к Москве о наших делех ни будь, и они ездят зиме на десяти возех, а лете ¹³³ на пяти вьюках, и по городом и по волостям нашим намесником, мытчики ¹³⁴ [340] и все наши пошлииникн мыта и перевозу и иных пошлин никаких на их не емлют, пропущают их везде без зацепки.

А через сю мою грамоту кто что на них возьмет, пристава или грамоту, или чем их изобидят, и тому от меня, царя и великаго князя, быти в казни и в преданьи.

Дана грамота на Москве, лета 7094-го, генваря в 19-й день.

На подлинной сей великаго государя грамоте на затыли подписано:

Царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии.

№ 4

1588г. февраля 27. – Жалованная подтвердительная несудимая, односрочная и заповедная (от незваных гостей и ездоков) грамота ц. Федора Ивановича арх. Усп.-П м-ря Исайе на монастырские вотчины и угодья, с подтверждениями: 1) ц. Бориса Федоровича 1599г. августа 1 арх. Давыду; 2) ц. ВасилияИвановича 1606 г. сентября 4 арх. Исайе; 3) ц. Михаила Федоровича 1613 г. октября 14 арх. Боголепу; 4) ц. Михаила Федоровича 1623 г. мая 9 арх. Боголе-пу; 5) ц. Алексея Михайловича 1647 г. мая 5 арх. Кириллу.

Се яз, царь и великий князь ¹³⁵-Федор Иванович всеа Русии, пожаловал есми Успения Пречистые Богородицы Паисеина -¹³⁵ монастыря архимарита Исайю з братьею, или хто по нем в том монастыре иный архиморит будет. Что били мне они челом, а сказали, была де у них деда нашего великого князя Василья Ивановича всеа Русии жаловалная несудимая грамота от галицких намесников и от приказных людей и от данных приставов, да отца нашего царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии имя на той грамоте было подписано. И оне де послали тою грамоту подписывать на мое, царево и великого князя, имя, и тое у них де грамоту на дороге розбоиники взяли. Да положили перед нами с той своей жаловалной грамоты список, и нам бы их пожаловати велели, и им с того их списка дати новая жаловалная грамота на свое, царево и великого князя, имя такова ж, какова у них была старая их жаловалная грамота. А де в списку с их жаловалные грамоты написано было:

Хто у них в их монастырской вотчине в селех и деревнех и в слободах учнут живут людей, и намесники мои галицкие и их тиуны их людей не судят ни в чем, опричь душегубства и розбоя с поличным, ни кормов своих у них не емлют, ни, всылают к ним ни по что, а праветчики и довотчики поборов своих у них не берут, ни въезжают к ним ни во что, а ведает и судит архиморит з братьею своих людей и слуг и крестьян сам во всем или кому прикажет. А случитца суд смесной и з гороцкими людьми и с становыми и с волосными, и намесники мои и волостели и их тиуны судят, а архиморит з братьею или их приказщики с ними ж судят. А прав ли будет или виноват монастырской человек, и он в правде и в вине архимориту з братьею или их прикащиком, а намесники мои и волостели и их тиуны в [341] монастырского человека не вступаютца ни в правого ни в виноватого; и прав ли будет или виноват городцкой человек или становой или волосной, и он в правде и в вине намесником и волостелем и их тиуном, а архимарит з братьею и их приказщики и в городцкого человека и в волосного не вступаютца ни в правого, ни в виноватого. А кому будет чего искать на архимарите з братьею или на их приказщикех, ино их сужу яз, царь и великий князь, или мой боярин введеной.

А срок им чинити, искати и отвечати зиме в той же день по Крещенье, а опрочь того срока иные ж сроки на них не наметывают и на поруки их не дают.

И на пиры в братчины пити к ним незваные не ходят нихто. А хто к ним придет пить на пир в братчины незваной, и они того вышлют вон. А не пойдет вон, учнет у них пить силно и учинитца у них какая гибель, и тому незваному та гибель платити без суда и без ысправы. Также есми пожаловали, наших князи и бояре и воеводы разные и всякие ездоки у них монастырских людей и в селех и в деревнех не ставятца, ни кормов, ни подвод, ни проводников у них не емлют. А кому прилучитца у них стати, и он корм свой и конский купит у них по цене, как им продадут.

А что их рыболове монастырские рыбу ловят на монастырской обиход в озере и в реках неводы и саки и сетми, и те их рыболове ловят рыбу по старине, как было и прежде сего.

И ож будет наперед сего деда нашего великого князя Василия Ивановича всея Русии жаловалная грамота такова была, каков с нее список перед нами клали, и ту будет у них грамоту взяли на дороге розбойники, и яз, царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии, Паисеина монастыря архимарита Исайю з братьею, или хто по нем в том монастыре иный архиморит будет, пожаловал, велел у них ходити во всем по тому, как в списку их жаловалные грамоты написано было.

Дана грамота на Москве, лета 7096-го, февраля в 27 день.

На обороте:

Царь и великий князь Федор Иванович всеа Руси.

Приказал боярин и дворецкий Григорей Васильевич Годунов.

Божиею милостию мы, великий государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии самодержец и сын наш царевич и князь Федор Борисович всеа Русии, по сей грамоте Паисеина монастыря архимарита Давыда з братьею, или по нем в том монастыре иный архимарит будет, пожаловали, сей у них грамоты рудить не велели никому ничем, а велели ходить по тому, как в сей грамоте писано. Лета 7107-го, августа в 1 день. А подписал государя царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русий дияк Ондрей Арцыбашев.

Лета 7115-го, сентября в 4 день, царь и великий князь Василей Иванович всеа Русии сее грамоты слушал, а выслушав, Успения Пречистые Богородицы Паисеина монастыря, что в Галиче, архимарита Исайю з братьею, или хто по нем иный архимарит в том монастыре будет, пожаловал, велел им сею грамоту подписати на свое, царево и великого князя Василия Ивановича всеа Русии, имя и сею у них грамоты рудити не велел никому ничем, а велел ходити о всем по тому, как в сей грамоте писано. А подписал государев царев и великого князя Василия Ивановича всеа Русии диак Василей Нелюбов.

Лета 7125-го, октября в 24 день, государь царь и великий князь Михаил Федорович всея Русии сее грамоту выслушал, а выслушав, Успения Пречистыя Богородицы Паисеина монастыря, что в Галиче, архимарита Боголепа з братьею, или хто по нем иным архимаритом в монастыре будет, пожаловал, велел им сею грамоту подписать на свое, царево и великого князя Михаила Федоровича [342] всеа Русии, имя и сею у них грамоты рудити не велел никому ничем, а велел ходити о всем о том, как в сей грамоте писано. А подписал государев царев и великого князя Михаила Федоровича всея Русии дияк Иван Болотников.

Лета 7131-го, маия в 9 день, мы, великий государь царь и великий князь Михаило Федорович всея Русии самодержец и отец наш, государев, великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всеа Русии, сее грамоты слушав, указали по нашему уложенью переписати вновь на наше государево имя, а сею жаловалную грамоту указали, подписав на наше ж государево имя, отдати Успения Пречистые Богородицы Паисеина монастыря архимариту Боголепу з братьею впредь для спору вотчинных земель и вотчинных крепостей, а о всем указали ходити по тому, как в нашей в новой жаловалной грамоте нынешнего 131-го году написано. А подписал государев царев и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии диак Прокофей Пахирев.

155-го, маия в 5 день, божиею милостию мы, великий государь царь и великий князь Алексей Михаилович всеа Русии самодержец, сее жаловалные грамоты слушали, а выслушав пожаловали из Галича Паисеина монастыря архимарита Кирила з братьею, велели сею жаловалную грамогу подписать на свое, государево царево и великого князя Алексея Михаиловича ¹³⁵-всея Русии самодержца, имя и сее -¹³⁵ их жаловалные грамоты никому рудити не велели. А что указано было судить их в году на один срок, и то ныне оставлено. А судят их во всем на Москве в приказе Болшого дворца, а в невеликих делех их судят в городех по грамоте воеводы и иные приказные люди по государевым грамотам ¹³⁶ из приказу Болшого дворца. А без грамот моих з Дворца в городех их служек, крестьян их воеводы и иные приказные люди не судят, опричь татьбы и розбою с поличным. А подписал государев царев и великого князя Олексея Михаиловича всеа Русии дияк Иван Федоров.

№ 5

1595г. июля 23. – Жалованная подтвердительная тарханно-оброчная, несудимая и уставная (на церковные пошлины) грамота патриарха Иова арх. Усп.-П. м-ря Исайе на церковные приходы в монастырских вотчинах, с подтверждениями патриархов 1) Игнатия 1605-06 гг.; 2) Гермогена 1606-12 гг.; 3) Филарета 1619-33 гг.; 4) Иоасафа 1634-41 гг.; 5) Иосифа 1642-52 гг.

Божиею милостию, се аз, смиренный Иев патриарх царствующаго града Москвы и всеа Русии. Бил мне челом из Галича Успения Пречистыя Богородицы Паисеина монастыря архимандрит Исайя с братьею, в прошлом деи девяносто девятом годе писал в Галицкой десятине у церквей церковные приходы и [343] церковную пашню Соли Галицкие воскресенской игумен Макарей с старосты поповскими и написал деи у тое церкви Успения Пречистыя Богородицы в приходе четыре дворы служних, сорок четыре выти с полувытью крестьянских, да пашни церковные дватцать две чети. И на тот деи приход и на церковную пашню по Макарьеву письму положена наша дань, и тое деи нашу церковную дань и всякия пошлины платили они из монастырские казны. А у них деи столько приходу и церковные пашни нет, а только деи у них в сельце в Белом два двора поповых, двор дьяконов, // девять дворов служних, два двора Кузнецовых, десять дворов деловых людей, а крестьянских деи приходных людей дворов и церковные пашни нет. И нынеча деи им нашие церковные дани и всяких пошлин с того монастыря платить невозможно, потому что приходу и церковные пашни нет. А до тех деи мест, как игумен Макарей писал, с того монастыря церковные дани и всяких пошлин не плачивали, потому что деи у них жаловальная грамота Иасафа митрополита. И они тое грамоту клали перед нами; а в грамоте написано:

Смиренный Иасаф митрополит пожаловал архимандрита, которого Бог даст в опщем Паисеине монастыре у церкви Успения Святей Богородицы у чудотворней у Галича на горе, не надобе тому архимандриту его митрополича дань, ни данской корм, ни данские пошлины, ни зборное, ни петровское, ни к старосте поповскому с тяглыми попы не тянути, а десятинницы галицкие и заезщики того архимандрита с братьею не судят и пошлин своих никоторых не емлют.

А назади у тое грамоты написано:

Господин преосвященный Макарий митрополит всеа Русии пожаловал того монастыря архимандрита, который архимандрит в том монастыре будет, грамоты у них Иасафа митрополита рушити ничем не велел, а велел // ходити во всем по тому, как в грамоте написано.

И нам бы Паисеина монастыря архимандрита Исайя с братьею пожаловати, с церкви Успения Пречистыя Богородицы того монастыря нашие дани, ни данского корму, ни данских пошлин, ни зборнаго, ни петровскаго имати не велети, ни к старосте поповскому с тяглыми попы не тянути, и десятинником бы нашим его, архимандрита, с братьею и слуг и детенышев не судити.

И яз, Иев патриарх царствующаго града Москвы и всеа Русии, по прежней грамоте Иасафа и Макарья митрополитов Паисеина монастыря архимандрита Исайя с братьею пожаловал, с церкви Успения Пречистые Богородицы того монастыря дани своей и данского корму, и даньских пошлин, ни зборнаго, ни петровскаго имати, и к старостам поповским с тяглыми попами тянути не велел, и десятинником их не судити.

Да архимандрит же Исайя с братьею били челом, в Галицком же деи уезде в их монастырской вотчине церковь святаго пророка Илии в Селицкой волости, Да в Парфеньевской осаде Дмитрея Селунскаго в Потрусовской волости, и приезжают деи тех церквей к попом наши галицкие десятинники для нашие церковные дани и всяких пошлин, а емлют дей на них... ¹³⁷ //

...грамоте писаны, а наша церковная дань и десятинничии заезд тех церквей тех попом давати в нашу казну на срок на Рожество Христово по окладу по писцовым книгам въдвое, а казенные и платежные пошлины по Уложенью вдвое ж, для того, что тех церквей к попом десятинником и старостам поповским не въезжать и с тяглыми им попами не тянути. А что въпреди у тех церквей приходу прибудет, или от иных церквей приходные люди будут приходити, и тем церквам и тех церквей попом и с того прибыльного приходу наша церковная дань [344] давати в нашу казну въдвое ж. А коли им случитца суд на Москве, и на них судные пошлины имати по государеву цареву и великаго князя Федора Ивановича всеа Русии Уложенью, и те судные пошлины отдавати из нашей казны наши десятинником, которые наши дети боярские у нас будут пожалованы галицкою десятиною.

Так же есмь тех церквей попов пожаловал, венчают ¹³⁸ они в своих приходех отроков и вдовцем молитву говорят без десятинника и без старост поповских знамени, обыскав, чтоб женились ни в роду, ни в племени, ни в кумовстве, ни в сватовстве и не четвертым браком. А венечных пошлин имати тех церквей попом с отрока по два // алтына, с двоеженца по четыре алтына, с троеженца по шти алтын, да писчего и печатного по три денги с знамени. А с похоронных грамот имать им по гривне. Да те венечные пошлины и похоронные гривны, и книги имяна женихам и невестам и похоронным грамотам привозить тех церквей попом в нашу казну с данью вместе на срок на Рожество Христово. А из иных приходов тех церквей попом свадеб не венчати и вдовцом молитвы не говорити. А коли лучитца в Галиче данных церквей попом поделывати десятиннич двор, и тех церквей попом десятинич двор поделывати ж, что им по розводу доведетца того десятиннича двора делати или в тот двор давати денгами по росчету, что на них розвытят данных церквей попом.

А у которых наших галицких десятинников будут наши жаловальные грамоты с боярским судом, велено судити и грамотчиков, а на сю грамоту грамоты нет. А значет нас архимандрит Исаия с братьею, или по нем иные архимандриты и строители в том монастыре будут, и за своих попов, которые служат в их монастырской вотчине у церкви святаго пророка Ильи да церкви Дмитрея // Селунскаго во всем сами.

А дана грамота на Москве, лета 7103-го, июля в 23-й день.

У подлинной грамоты привешена печать на красном воску.

На подлинной грамоте подписание святейших патриархов тако:

Смиренный Иев, божиею милостию патриарх Московский и всея Русии.

Смиренный патриарх Игнатий.

Смиренный Ермоген.

Филарет патриарх, божиею милостию Московский и всея Русии.

Смиренный Иоасаф, божиею милостию патриарх Московский и всея Русии.

Смиренный Иосиф, божиею милостию патриарх Московский и всея Русии.

№ 6

1606 г. августа 31- – Указная с прочетом грамота ц. Василия Ивановича в Галич Федору Васильевичу Чередову и Сильвестру Фомичу Сытину о возвращении арх. Усп.-П. м-ря Исайе пожень и рыбных ловель близ Галича; ошибочно отданных галичским посадским людям дозорщиками Иваном Петровичем Биркиным и подьячим Михаилом Тюхиным, с подтверждением ц. Михаила Федоровича 1614 г. января 25 арх. Боголепу.

От царя и великаго князя Василья Ивановича в Галич Федору Васильевичу Чередову да Селивестру Фомичю Сытину. Бил нам челом из Галича Успенья [345] Пречистые Богородицы Паисеина монастыря архимарит Исайя з братьею, сказал, де в нынешнем де в 114-м году галичаня посадцких людей зем[ский] целовальник Шишка Ермолин во всех посадцких людех, что били челом об их монастырских вотчинах о животинном прогоне о деревне Манылове да о пожне Овиновом лугу и о всех монастырских пожнях, а у галичан де у посадцких людей животней прогон луг Лебедев да луг Борисов, да пустошь Сиренево, а ополье де у озера у посадцких людей – ставитца на их пожнях сена к[оп]ен 6 тысяч и по две и по три, и по четыре. А та де деревня Манылово исстари вотчинная, а пожнею де Овиновым лугом с росчистьми владеют они от тех мест и по ся места, как де Пречистыя Богородицы образ явися Ивану Овинову, и после ж Ивана Овинова [внук ево Иван, а] ¹³⁹ во иноцех Иона к Пречистой Богородице по своих душах дал; и на туде пожню Овинов луг даная у них память в монастыре. И в нынешнем-де во 114-м году в великой мясоед были у них писцы Иван Биркин да подъячей Михайло Тюхин и монастырскую вотчину и рыбные ловли озерские неводы и реку Ихлемку посадцким людем отвели // к посаду, а к поженному де отводу Иван Биркин да подъячей Михайло Тюхин к отказу их не призвали. Да и в нынешнем же де во 114-м году по челобитью галичан посадцких людей прислана в Галич наша грамота за приписыо диака нашего Василья Маркова к тебе, Федору, и ты де по нашей грамоте по реку Челесму ¹⁴⁰ да по реку по Ихлемку и на Святице и в реке Середней пожни монасгырьские посадцким людем отвел и грани потесал и ямы покопал, а им де от пожень и от сел монастырьских откачал и вперед монастырю сними пожнями владеть не велел. И нам бы их пожаловати тое их монастырские вотчинные земли и рыбных ловель у них отъимати не велети.

А в Галицкой чети в писцовых книгах писма и дозора Юрья Нелединского да подъячего Левонтья Софонова 93-го и 94 году написано у галичан у посадцких людей на оброке сенные покосы на реке на Шекше да на реке на Середней да на реке на Сендеше около Фрола Святого сена ставитца четыре тысячи копен, а оброку и пошлин с тех сенных покосов дватцать один рубль и шесть алтын и четыре денги. В дозорных книгах Ивана Биркина да подъячего Михайла Тюхина нынешнего 114-го году написано у галичан у посадцких людей на оброке сенные покосы пожни Овинов луг с росчистьми, пожня Клемяново, пожня Чюриловка, пожня Обабкова, пожня Дитятево, пожня у берегу у Челесмы, пожня Обанино да // половина пожни Шипуновы, пожня Цыцирино, пожня Клементовская, пожня что на Челесме в межах с Григорьем Смагиным, пожня Долгая, пожня Дубивицына прозвище Ребровка, пожня Ковалевская, пожня Поляна что в межах Паисеина монастыря, пожня Лешино что на реке на Середней, пожня Подеево что на реке на Едомше, пожня Мостовище на Мираславском, пожня на реке Середней под Яковцом, пожня Калиница, пожня на Ростроне, да пожня на Ростроне ж, пожня Варвухина, пожня Дмитровская, пожня Соцына, пожня Красовская, да обе пожни Почеваници, пожня Завалье, пожня на Туче на мысу, пожня в Толстике, пожня под Полянами, пожня Ежовская, пожня на берегу на Милославском, пожня Гусинская, пожня Никоновская, пожня Белой Камень, пожня Никоновская на Святице под Поляною, пожня на Ихлемке на берегу, да две пожни под Поляною. А косят их монастырьские крестьяне. И всего на тех пожнях около Фрола Святого ставитца сена четыре тысячи копен, а оброку и пошлин с тех пожен дватцать один рубль и шесть алтын и четыре денги.

И как к вам ся наша грамота придет, и вы архимариту Исайе з братьею вотчинною землею и рыбною ловлею, которую вы отвели к Галичю к посаду по [346] новым дозорным книгам Ивана Биркина да подьячего Михаила Тюхнна, отказать ¹⁴¹ // и велели им владети по-прежнему. А будет на той их вотчинной земле, которую вы отвели к Галичю к посаду, посадцкие люди сено скосили и хлеб пожали, и вы б то сено и хлеб отдали им назад. А посадцким людем де владети своими оброчными пожнями по прежним писцовым книгам на реке на Шекше да на реке на Середней да на реке на Сендеше около Фрола Святого на четыре тысячи копен, а по дозорным книгам Ивана Биркина да подьячего Михаила Тюхина пожнями и рыбными ловлями владети им не велели.

А прочет сю нашу грамоту и списать с нее список слово в слово, отдали ее назад Успенья Пречистые Богородицы Паисиева монастыря архимариту Исаие з братьею вперед для иных наших приказных людей.

Писана на Москве, лета 7104-го, августа в 31 день.

115 году, сентября в 27 день привез архимарит Исаия ¹⁴².

На обороте:

В Галич Федору Васильевичу Чередову да Селивестру Фомичу Сытину.

122-го, генваря в 25 день, государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии пожаловал Паисиева монастыря арихимарита Боголепа з братьею, велел тому сю грамоту переписати на свое цар[ево] [и]мя [и] велел им во всем владети, как в се[й грамоте] написано. А подписал государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси дияк Семен Головин.

№ 7

1608 г. апреля 7. – Указная с прочетом грамота ц. Василия Ивановича в Галич Сильвестру Фомичу Сытину с запрещением посадским людям вступаться в пожни и рыбные ловли Усп.-П. м-ря близ Галича.

От царя и великого князя Василья Ивановича всея Русии в Галич Селивестру Фомичю Сытину. Бил нам челом из Галича Паисеина монастыря архимарит Исайя з братьею на галичан на посадцких людей на Шишку Ермолина да на Фторишку Капустина, да на Васку Зарубина, да на Вахромейку Бородатово, да на галичан же на посадцких рыболовей на Афонку Руднева, да на Фрола Дюбленева, да на Русинка Бояркина, да на Жданка Гостенина, да на Первушку Кузина и на всех галичан посадцких людей и рыболовей, а сказал, в прошлом де в 114-м году при ростриге дозирали де в Галиче посаду и черных волостей дозорщики Иван Биркин да подъячей Михайло Тюхин, и по посулу де тех посадцких людей и рыбных ловцов Паисеина монастыря сенные покосы по речке по Челсме да по речке по Святице да Овинов луг с росчистьми Иван Биркин да Михайло Тюхин посадцким людем и рыболовем монастырьские озерские ловли и речку Ихлемку [347] отвели к посаду и память отводную дали. А рыболове де, ведая на себя про речку Ихлемку в монастырь, правую грамоту и судем монастырьскую речку Ихлемку написали в свою оброчную грамоту ложно. И в прошлом де в 114-м году били они нам челом на того Шишку Ермолина с товарыщи и на рыболовей, и по их де чечобитью дана им наша грамота за приписью дияка Петра Желябужсково в Галич к Федору Чередову, а велено галичаном всем посадцким людем и рыболовем в монастырьских их рыбных ловлех и в сенных покосех // отказати, а им де, архимариту Исайе з братьею, велено теми монастырьскими рыбными ловлями и сенными покосы владети по-прежнему. И по нашей де грамоте Федор Чередов галичаном посадцким людем и рыболовем от монастырьских пожень и от рыбных ловель отказать же. И те де галичане посадцкие люди и рыболове нашей грамоты не слушают и архимарита Исайю з братьею лают и изгородь посекли, и монастырьской хлеб травят, и рыбные ловли называют своими оброчными ловлями, и хотят де их служебников на монастырьских рыбных ловлях в воду сажать. И в прошлом де в 115-м году те галичане посадцкие люди и рыболове около монастырьские пожни Овинова лугу изгородь посекли и с пожни покоса их сена свезли по домом, и зимнюю их ледную рыбную ловлю на монастырьских водах рыбу ловят и по ся места. Ни де им от галичан от посадцких людей, ни от рыболовей от великих обид и от насилства жити не мочно, потому что они наших грамот не слушают. И нам бы их, архимарита Исайя з братьею, пожаловати, велети им з галичаны с посадцкими людьми и с рыболовы указ учинити.

И будет так, как нам из Галича Паисеина монастыря архимарит Исайя з братьею бил челом, и как к тебе ся наша грамота придет, и ты б архимариту Исайе з братьею тою вотчинною землею и рыбною ловлею велел владети // по прежней нашей грамоте, а галичаном посадцким людем и рыболовем в их монастырьские земли и в рыбные ловли и во всякие угодья насилством вступатися не велел. А будет галичане посадцкие люди и рыбные ловцы во всякие угодья учнут во упатись, и ты бы о том отписал к нам на Москве, и мы им за ослушанье великое указ учиним. А в обидах и в насилствах архимариту Исайе з братьею дал бы есть на посадцких людей на Шишку Ермолина с товарыщи и ¹⁴³-на рыболовей -¹⁴³ суд. А по суду и по сыску меж ими управу учинил безволокитно по нашему указу, чтоб нам архимарит Исайя з братьею впредь о том не били челом.

А прочет сю нашу грамоту и список списав ¹⁴⁴ против ее слово в слово, отдал ее назад архимариту Исайе з братьею для иных наших приказных людей.

Писана на Москве, лета 7116-го, апреля в 7 день.

На обороте:

В Галич Селивестру Фомичю Сытину.

Текст воспроизведен по изданию: Галичский Успенский Паисьев монастырь по документам XV–XVII веков // Русский дипломатарий, Вып. 7. М. Памятники исторической мысли. 2001