ИВАН ФЕДОРОВ

ПОВЕСТЬ

Повесть Ивана Федорова, опубликованная им в виде послесловия к львовскому Апостолу 1574 г., положившему начало украинскому книгопечатанию, принадлежит к числу древнерусских сочинений, которые очень трудно отнести к какому-либо определенному жанру. Назвать здесь это произведение просто послесловием мы не можем уже потому, что в представлении большинства читателей послесловие — всего лишь своеобразный дополнительный материал к основному тексту издания, но более. В повести Иван Федоров говорит о себе, о своем призвании, мечте, своих чувствах. Это словно внутренний монолог, признание самому себе в том, что считаешь главным. В какой-то степени это и благодарение, панегирик в честь рода Ходкевичей, оказавших помощь Ивану Федорову в трудные для него времена. Иногда эти 5 листов (9 страниц) текста, на которых напечатана повесть, называют первенцем отечественной печатной мемуаристики, и это тоже верно. По структуре повесть можно разделить на две части — сама повесть или рассказ Ивана Федорова о себе, вере в свое предназначение, о создании книгопечатания и рассказ о конкретном данном издании, львовском Апостоле, его печатании. Автор повести использует разнообразные художественные средства, вводит в текст цитаты из авторитетнейших сочинений, стремится максимально использовать слово для воздействия на читателя. Интересно сравнить эту повесть с послесловием к московскому Апостолу 1564 г., первому датированному русскому изданию. В последнем случае автор не назван, послесловие анонимно, мы можем лишь предполагать, что написано оно тоже Иваном Федоровым. В нем очень кратко излагается история создания типографии в Москве и появление в 1564 году ее первой книги — Апостола, объясняются причины возникновения книгопечатания. И никаких отступлений, тем более рассказов о себе. Напротив, повесть Ивана Федорова представляет собой яркий образец индивидуализации авторского стиля,— увы, по существу, единственное известное нам подобное произведение этого несомненно крупного и даровитого художника слова.

Сия повесть изъясняет, откуда началась и как создавалась эта типография

По воле отца, с помощью сына и свершением святого духа, повелением благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси и благословением преосвященного Макария, митрополита всея Руси, типография эта создана в царствующем граде Москве в лето 7071 [1563 год], в тридцатое лето его царствования.

Не случайно начал я рассказывать это Вам, а потому, что великие беды испытали мы от озлобления людского, не от самого царя, но от многих гражданских и духовных начальников и учителей, которые из зависти обвиняли нас в различных ересях, желая благое превратить во зло и божье дело вконец погубить, как это бывает у злонравных и неученых и неискусных в разуме людей, не обучавшихся грамматической хитрости, не исполненных духовного разума, а только, как водится, злословящих. Уж такова природа зависти и ненависти не понимающих, куда ведут и на чем основываются. Потому из нашей земли и отечества от рода нашего мы были изгнаны и переселились в иные, неведомые нам страны. Когда же мы пришли оттуда, по благодати богоначального Исуса Христа, господа нашего, желающего судить мир по правде, принял нас любезно благочестивый государь Сигизмуид Август, король польский и великий князь литовский, русский, прусский, жемайтийский, мазовецкий и иных [земель] со всеми своими сановниками. Тогда, упросив со тщанием государя, вельможный пан Григорий Александрович Ходкевич, пап виленский, наивысший гетман Великого княжества Литовского, староста гродненский и могилевский, принял нас с [26] любовью под свое покровительство и всем необходимым снабжал долгое время. И этого еще было мало ему, что так устроил нас, он даровал мне немалую весь [селение] для моего пропитания. Мы трудились по воле господа нашего Исуса Христа, рассевая слово его по вселенной. Но вот пришел в глубокую старость наш покровитель, голова его стала страдать от частой боли, и повелел нам прекратить книгопечатание, художество наших рук оставить, заняться земледелием и проводить жизнь свою в здешнем мире за этим занятием. Но не земледелие дано мне в жизненный удел, владею не плугом, а искусством иных орудий, вместо хлебных семян сеять по вселенной семена духовные и всем по чину раздавать духовную сию пищу. Более всего страшился я владыки моего Христа, непрестанно вопрошающего меня: “Лукавый и ленивый раб, почему не дал серебра моего торгующим? Я пришел и взял бы свое с лихвою”. И когда я в уединении углублялся в себя, то не раз постель свою многими слезами омочил, размышлял в сердце своем, дабы но сгубить талант свой, дарованный от бога, не зарыть его в землю. И оттого, тужа в душе, говорил себе: “Неужто оставит меня господь, не пошлет благословения, отсечет милость свою к человеку, напрасно попирающему землю, словно в притче о смоковнице бесплодной?” И из-за всего этого ушел я оттуда и па пути многие скорби и беды обрел, не только потому, что долго странствовал, но и потому, что случилось тогда моровое поветрие, сильно стеснявшее мое передвижение; а прямо и ясно говоря — все самое злое, что случается в мире. И так благодаря человеколюбивому промыслу божию добрался я до богоспасаемого града, нарицаемого Львов. Все случившееся со мной в пути не принял я душою, дабы обрести Христа моего. Ибо все земное преходяще и подобно сну и тени; словно дым в воздухе, и благое и злое исчезает, как говорит апостол, в скорби рождается терпение, терпение порождает упование, а упование не оставит. Потому в сердце моем возгорелась любовь божья, духом святым данная, рассудившим все. И когда поселился в преименитом граде Львове и ходил как бы по выбитым следам некоего богом избранного мужа, то начал читать такую внутреннюю молитву: “Господь вседержатель, боже вечный и безначальный, ради одной лишь благости приведший все из небытия в бытие словом своим вседеятельным, духом уст своих живоначальных, который попечительство вечное над всем сущим имеет и опекает каждое творение свое, по [27] имени ею взывая. И в последние времена по неизреченной милости возродил падшее наше естество пришествием единородного сына твоего господа нашего Исуса Христа, ниспосланного за прегрешения паши и воскресшего ради нашею оправдания, его ранами нас исцелившего. По воле твоей и в похвалу славы благости твоей, прежде чем наречь нас по Исусу Христу сынами своими, дабы быть нам в любви, святыми и непорочными пред тобою, открывшему нам тайну воли своей, дабы изначально были мы одним из созданий твоих. Укрепи, боже, вложенное тобою в нас по неисповедимой глубине промысла твоего, ты, давший христианам истинную премудрость, вразуми меня, и постигну я закон твой, и не отними от уст моих слов истины ради братьев моих и ближних моих. Услышь молитву мою, господи, и молению моему внемли и слезам. Скиталец я и пришелец по воле твоей, как и все отцы мои. Избавь меня от страстей моих, дабы жил я в трудах и успокоился в созерцании и смирении. Ибо ты, о владыка, и прежде многое прощал из прегрешений сердца моего по молитвам святых твоих, изначально угодивших тебе и ныне служащих святостью и правдой. Аминь”.

И, помолившись, начал я готовиться к богоизбранному сему делу, дабы распространять богодухновенные догматы. И многократно обошел я богатых и знатных в миру, прося их помощи, и кланялся и припадал лицом к земле, из сердца капающими слезами моими ноги их омывал, и так не единожды и не дважды, а множество раз. И священнику в церкви велел всем объявить. Не испросил ничего умильными речами, не умолил многослезным рыданием, не исходатайствовал никакой помощи от священнических чипов и плакал прегорькими слезами, ибо не обрел ни сочувствующего, ни помогающего не только в русском народе, но и среди греков. Однако некоторые немногие из священнического чина и простые незнатные из мирян не обошли своею помощью. Не думаю, что от избытка своего они это делали, но как некая убогая вдовица от лишений своих давшая две лепты. Знаю, что в нынешнем мире данное ими возвратится к ним, а в будущей жизни воздается им сторицею. Молю Вас, не прогневайтесь на меня, грешного, пишущего это, не думайте, что корысти ради говорю и пишу; знает всякий, кто с начала прочитал эту краткую историю, как его милость пан Григорий Ходкевич одарил сполна всем необходимым для жизни плотской — пищей и одеждой. Но все это я ни во что вменил, не уповал на [28] неправду, не желал приобретений; богатство, хотя и много его стекалось, было мне не по сердцу.

Я предпочел переносить вышеописанные несчастья и беды, дабы умножая умножать слово божие и учение Исуса Христа.

Со смирением надлежит нам просить и начинать, в руках божиих миловать и совершать. Его царствия наследником надеюсь я быть, как да будет и всем нам. Благодатию и человеколюбием господа нашего Исуса Христа, ему же подобает слава, честь и поклонение с отцом и святым духом, ныне и в бесконечные века. Аминь.

А начала печататься сия книга, называемая Апостол, в богоспасаемом граде Львове, в ней деяния апостольские, и послания соборные, и послания святого апостола Павла, по воплощении господа бога и спаса нашего Исуса Христа в лето 1573-е, февраля в 25-й день; и закончена в лето 1574 того же месяца в 15-й день. Молим вас любовью духа господа нашего Исуса Христа, пожертвовавшего собой ради нас, всех рабов благословенного бога нашего, если случится кому когда вникнуть в сию душеполезную апостольскую книгу и понять, что потребно и душеполезно, то прежде всех виновнику всего благого, творцу жизни нашей, богу, да воздаст благодарение, а его милости, пану Григорию Александровичу Ходкевичу, пусть просит даровать вечную память наравне со святыми равнопрестольными, угодившими богу от века. Потом же сыновьям его милости, пану Андрею Григорьевичу Ходкевичу, пану подстолию Великого княжества Литовского (с XVI в. почетный титул, который давался магнатам.), старосте могилевскому и его милости пану Александру Григорьевичу Ходкевичу, старосте гродненскому, державцу Аиньскому (наместник Аиньской волости в Виленском воеводстве.), да просит душевного спасения и многолетнего здравия, понеже они истинные виновники этого полезного дела. Нам же, недостойным, дерзнувшим начать, просите прощения грехов, да и сама того же благословения и прощения грехов сподобитесь; и если в чем погрешность будет, бога ради исправляйте, благословите, а не кляните, ибо не писал дух святой, ни ангел, по рука грешная и бренная, как и у прочих необразованных.

Напечатал сию душеполезную апостольскую книгу в преименитом городе Львове во славу всемогущей и живоначальной троицы, отца и сына и святого духа. Аминь.

Иоанн Федорович, печатник из Москвы.

ПРИМЕЧАНИЕ

За свою жизнь Иван Федоров объездил немало городов, встречался со многими людьми. Первоначально был он дьяконом церкви Николы Гостунского в Кремле. В Москве в середине XVI века Иван Федоров совместно с Петром Тимофеевым Мстиславцем начал самостоятельную типографскую деятельность. 4 марта 1564 г. ими была издана первая точно датированная русская книга Апостол (до этого времени, как полагают ученые, в Москве было издано несколько различных книг анонимно, без указания на место и время печати). В 1565 г. первопечатники выпускают в свет два издания Часовника, который использовался на Руси для обучения грамоте, и по неизвестным причинам покидают Москву, перебираются в Великое княжество Литовское. Здесь они находят приют в Заблудове, имении белорусского магната Григория Ходкевича, где совместно издают в 1569 г. еще одну книгу — Евангелие учительное. В этой книге впервые было напечатано и произведение древнерусского автора Кирилла Туровского, одно из его “слов”; а Иван Федоров в предисловии к книге назван [317] “Москвитином”, то есть москвичом по происхождению. В 1570 г. здесь же в Заблудове Иван Федоров уже без Петра Мстиславца, который в дальнейшем печатает книги в Вильнюсе, выпускает еще одну книгу и переезжает на Украину, где в 1574 г. во Львове издает знаменитые Апостол и Азбуку. Две эти книги положили начало книгопечатанию на украинских землях, а Иван Федоров по праву стал основателем украинского книгопечатания. В дальнейшем в Остроге Иван Федоров выпускает еще пять отдельных изданий, и среди них в 1581 г. замечательный памятник мирового типографского искусства — Острожскую библию. Мы хорошо знаем Ивана Федорова как первопечатника, первотипографа, однако не всем известно, что был он и незаурядным писателем, а также изобретателем.

Как писатель, Иван Федоров оставил нам несколько своих произведений, послесловий к изданиям, особое место среди них принадлежит послесловию к львовскому Апостолу 1574 г. Он сам назвал это послесловие “повестью”. Первую в истории печатную повесть русского автора мы публикуем в оригинале и в переводе.

Текст воспроизведен по изданию: Русское историческое повествование XVI-XVII веков. Советская Россия. М. 1984