Севский воевода Федор Пушкин в отписке, полученной в Розряде 29 марта, доносил: «марта в 6 день писал ко мне из Стародуба воевода Иван Еропкин: по твоему де государеву... указу прислан с Москвы в Стародуб Володимир Ляпунов к кормовым детем боярским и к донским казаком, которые, отшед из-под Смоленска, ходят воровски с Ив. Балашем, а велено де Вол. Ляпунову с теми кормовыми детьми боярскими и с донскими казаками идти под Смоленеск в полки; и из тех де кормовых детей боярских и донских казаков многие твоего государева указа не послушали и в Смоленеск в полки с Володимиром Ляпуновым не пошли, а пошли по новгородской дороге к Севску на Дон. И марта де в 1-й день с теми ворами, с кормовыми детьми боярскими и с донскими казаки, бой де у него был и на том де бою атамана их, Ивашка Балаша, и кормовых детей боярских и донских казаков многих поимал, а достальные де воры побежали по ноугородской дороге к Севску, а поиманные де кормовые дети боярские и донские казаки в роспросе ему сказали, что тем ворам бежать на Дон. И марта же в [481] 7 день писали ко мне в Севеск донские казаки, Сенька Пирог с товарищи, с донскими казаки, с Гришкою Тюленевым со товарищи, что де они, послыша про приход воинских литовских людей под Путивль, пошли из-под Стародуба против литовских людей к Путивлю и стоят де они ныне до твоего государева указа в Новгородском уезде Северскаго в селе Знобях, и мне б велети им по твоему государеву указу сказати, где им и в которых местех стоять. И по твоему государеву указу посылал я в Новгородский у. в село Зноби к донским казакам севских служивых казаков, Матюшку Мальцева да Андрюшку Зажигая, а велел им говорить, чтоб они в Новгородском уезде не стояли и твоих государевых сел и деревень не пустошили, а шли бы они и стали в Севске, а я велю дворы отвести, где им стоять в Севске, на посаде в слободах, где прихоже; а донским казакам, которые приехали ко мне с отпискою, Гришке Тюленеву с товарищи, велел я до тех мест, как севских казаков отпустят в Севеск донские казаки, побыть в Севске. И марта ж в 11 день приехали в Севеск от донских казаков севские казаки, Матюшка Мальцев да Андрюшка Зажигай, а сказали мне, что де донские атаманы, есаулы и казаки отказали, что де стоять им в Севеск не бывать, для того что де им, пришед в Севеск, кормы людские и конские покупать, а в Новгородском де уезде по селам и по деревням кормы людские и конские не купленные добывати им можно. И марта в 17 день приехал в Севеск с Сосницкой заставы сторож, севской казак Петрушка Плохово, а сказалъ мне: видел де он, Петрушка, с Сосницкой заставы, что донские казаки из Новгородскаго уезда прошли на большую на Рыльскую дорогу, а идут Комарицкими селы и деревни, а иные де казаки пригоняли за комарицкими крестьяны до Сосницкой заставы. И я за теми ворами, за донскими казаки, послал из Севска в посылку севскаго съезжей избы подьячаго Ивана Федорова, а с ним севских казаков, а велел ему за теми ворами идти, чтоб они твоих государевых комарицких сел и деревень не разорили и крестьян не пограбили, и велел ему проведати, куда те воры идут; а будет где можно, велел из тех воров поимати кого и для подлинныя вести прислати их в Севеск. И марта же в 18 день прислал ко мне в Севеск из Комарицкия волости свский подьячий Ив. Федоров с севскими казаки, с Савкою Кураповым да с Левкою Гордеевым, беглых воров кормовых и донских казаков трех человек, и я роспрашивал их: много ли их и куда они идут? и в роспросе мне те поиманные воры, Наумка Алексеев, прозвище Даша, с товарищи, сказали: всего де их кормовых и яицких и донских казаков с 500 чел., а стоять де им до просухи в Новгородском у. на Спасском поле, а на просухе де идти им на Дон». Воевода казацких посланных, Гришку Тюленева с товарищами, да захваченных подьячим казаков, Наума Алексеева с товарищами, посадил в тюрьму, а отписку их послал в Розряд.

Отписка донскаго атамана Семена Пирога и всего великаго войска севскому воеводе Ф. Пушкину.

Государю Федору Тимофеевичу холопи государевы, донские казачишка, атаман Сенька Пирог и все великое войское (sic) челом бьют. Ходили мы с атаманом с Балашем по государеву указу по литовскому рубежу на литовских людей и под их литовские городы, под Кричев и под Сурож, и государским счастьем и великаго государя, св. патриарха Филарета Никитича московскаго и всеа русии умолением, Сурожек взяли и в Кричеве большой город взяли же, а бились с литовскими людьми до смерти живота своего и взяли в Сурожке и в Кричеве пять знамен да пушечку, и то все послали к государю к Москве. И после того были под Стародубом с Никитою Оладьиным да с Иваном Еропкиным и государским же счастьем и великаго государя, патриарха умолением противу их государския высокия руки стоять литовские люди не могли и Стародуб сдали; и слух нас дошел, что сбираются литовские люди меж Гомей (Гомля) и Чичерска, пан Солонина с черкасы и со многими литовскими людьми, и хочет идти на государевы украинные городы и уезды. И мы, проведав тех людей, и пошли под Гомий и под Чичереск противу тех людей, и те литовские люди, послыша нас, от нас бы наш приход, розбеглись в городы, в Гомий и Чичереск, а того пана Солонину догнали на дороге под Чичерском и того пана Солонину государским счастьем взяли и послали его государю к Москве. И после того приехал к нам с Москвы государев дворянин, Володимир Прокофьев сын Ляпунов, с государевою жалованною грамотою, а велено нам идти на его же государскую службу под Смоленеск к боярину М. Б. [482] Шеину; и мы по его государеву указу и по грамоте пошли под Смоленеск. И как будем под Стародубом, и из Стародуба вышел Иван Еропкин с дворяны и с детьми боярскими по смуте путивльскаго атамана Сеньки Каторги, что сведал у нас ясырь литовской, и учал нас грабить и ясырь литовской отнимать; и мы, не похотя с ним биться, пошли от его бою прочь, покиня свой ясырь весь и живот, и стали за пятнадцать верст от Стародуба. И дошел нас слух, что пришли литовские люди под Путивль, и мы, то услышав, пошли против их, и ныне нам, Федор Тимофеевич, как укажешь? А ныне стоим в Новгородском у. в дву селех в Знобех до государева указа и до твоего. А послали мы к тебе, государеву воеводе, пять человек казаков, Григорья Тюленя с товарищи, и тебе бы, государь, пожаловать, тех казаков не издержать ни часу, потому что имается путь последний, а мы о том ожидаем от тебя, государева воеводы, указу и о том нам как укажешь?»

Государева грамота воеводе Федору Тимофеевичу Пушкину послана 31-го марта 1633 года, а в ней писано: «...и как к тебе ся наша грамота придет, и ты бы к тем кормовым детем боярским и к казаком, которые отстали от Балаша и пошли в воровство, послал кого пригоже, а велел им говорити, чтоб они, памятуя истинную православную крестьянскую веру и наше крестное целованье и жалованье, от воровства отстали и шли б на нашу службу под Смоленеск к боярину и воеводам, к М. Б. Шеину с товарищи, по прежнему, а мы их пожаловали, вину их им отдали и впредь им их вина не воспомянется, и боярину нашему и воеводам М. Б. Шеину с товарищи о том от нас писано же: как они на нашу службу под Смоленеск придут, и им наше жалованье, корм, велено давать по прежнему, а наказанья никакого над ними делать не велено. Да как те казаки пойдут на нашу службу под Смоленеск, и ты бы товарища их, Гришку Тюленева с товарищи, из тюрьмы выпустил и послал с ними пристава, кого пригоже, а велел приводити под Смоленеск и отдати боярину и воеводам, М. Б. Шеину с товарищи. А будет те воры нашего указа не послушают, от воровства не отстанут и на нашу службу под Смоленеск не пойдут, и ты б, сослався с воеводы нашими: в Новгородок, в Стародуб, в Рылеск, в Путивль, во Брянеск, на тех воров посылали голов с нашими ратными людьми и велели над ними промышлять с великим раденьем, чтоб однолично тех донских и кормовых казаков к литовским людем, и к черкасом и на Дон к казаком не пропустити».

(Москов. ст. столб. № 98, лл. 96—108).