Мосальский воевода Иван Иванович Бутурлин при отписке, полученной в Розряде 13 июня 1630 г., прислал извет мосальскаго казака Юрки Афонасьева на тюремных сидельцев Савку Петрова с товарищами, что они, разломав тюремную стену, хотели из тюрьмы бежать, и роспросныя речи тюремных сидельцев.

Помета: «Чтена. Указал государь тех тюремных сидельцев про то умышленье пытать: куда было бежать, и с какими вестьми и кто с ними на то умышляли, да о том отписать к себе, государю, подлинно; а тюрьма укрепить гораздо и сторожа б была неоплошно».

Извет. 138 г. июня в 7 числе, пришед в съезжую избу, Мосальский казак Юрка Афонасьев в роспросе сказал стольнику и воеводе Ивану Ивановичу Бутурлину: сказывала де мне женишка моя, Авдотьица, а ей де сказывала тюремнаго сидельца, Калужскаго стрельца, Савкина жена Петрова Макридка, а ей де, Макридке, сказывал муж ея, Савка, хотим де мы бежать из тюрьмы и мне де жена тебя жаль покинуть. А куда им бежать из тюрьмы, и того женишке моей Савкина жена Макридка не сказала.

Распросныя речи: И того же числа калужские стрельцы, Савка Петров с товарищи, в роспросе сказали: в нынешнем де, в 138 г., весною, была де у нас у всех дума у пяти человек: у меня, Савки, да у Максимка Лукьянова, да у Сережки Артемова, да у Ивашки Сапкова, да у Серпейскаго мужика у Ивашки Ильина, который послан по государеву указу к государю к Москве, хотели мы бежать из тюрьмы; есть де в тюрьме бревенья мостовыя земныя гнилыя, и мы де одно бревно переколупали надвое щипками и, подняв бревно, подкопались под стену и под мост лазили, а ждали ненастья, а бежать де было нам в государевы городы, а не за рубеж. И как пришли женишки наши, моя жена да Максимкина, из Калуги в Мосалеск, и мы де раздумали из тюрьмы бежать; а думы де нашей о побеге, окроме нас, никто не ведал, а женишке де своей Макридке я, Савка, про побег про свой сказал.

Калужский стрелец Максимка Лукьянов сказал: была де у нас дума нынешней весною, хотели де мы бежать из тюрьмы; есть де в тюрьме бревенья мостовыя земныя гиилы, и мы де одно дерево переколупали надвое и, подняв бревно, подкопались под стену и под мост лазили, а ждали ненастья, а бежать де было нам в государевы городы, а не за рубеж. И как пришли женишки наши, Савкина да моя, Максимкина, из Калуги в Мосалеск, и мы де раздумали бежать, а думы наши о побеге, окроме нас, никто не ведал.

А Ивашко Сопков сказал: была де у нас дума нынешней весною, хотели бежать из тюрьмы; есть де в тюрьме бревенья мостовыя земныя гнилы и калужские стрельцы, Савка, да Сережка, да Максимка да Серпейский мужик Ивашка Ильин, который послан к государю к Москве, одно бревно переколупали надвое и, подняв бревно, подкопались под стену и под мост лазили Савка Петров с товарищи, все четверо, а я де, Ивашка, о ту пору был болен. А выбежав из тюрьмы, мы хотели идти на Смоленскую дорогу покормиться, а покормясь хотели идти в государевы города... в Комарицкия волости, а не за рубеж; а как де пришли Калужских стрельцов к Савке да к Максимке жены, и мы де отложили, затем раздумали, что по острогу сторожи крепкия в ночь и около тюрьмы стерегут, ходят безпрестани стрельцы и казаки ночью, которые стоят у городовых ворот».

21 июля 1630 г. в Мосальск воеводе была послана государева грамота о распросе тюремных сидельцев, Савки Петрова с товарищами, с пыткою про намерение их бежать. В ответ на грамоту Мосальский воевода прислал отписку, полученную в Розряде 10 августа, о новом роспросе тюремных сидельцев, с приложением их пыточных речей.

Пыточныя речи: 138 г. августа во 2 числе в роспросе и с пытки сказали стольнику и воеводе Ивану Ивановичу Бутурлину тюремные сидельцы, калужские стрельцы: Савка Петров, Максимка Лукьянов, Сережка Артемов, Ивашка Сопков.

И в роспросе и с пытки калужский стрелец Савка Петров сказал: сговорясь де мы меж себя пять человек, я, Савка, с товарищи, [303] выломали де мы, в тюрьме сидячи, мостовое бревно, видячи, что бревно худо, перегнило; и мы де то бревно, разломав руками и зубами, и подкопались под стену, ходили, а хотели де мы бежать в государевы городы, в Нижний и в иные государевы в понизовые городы, а не за рубеж, а ни с кем де мы не умышляли и никаких мы московских вестей не ведаем, и побегу, и воровства и думы нашей, опричь нас тюремных сидельцев пяти человек, никто не ведал и в воровстве нашем и в побеге поноровки ничьей нам не было.

Максимка Лукьянов, Сережка Артемов и Ивашка Сопков в роспросе и с пытки говорили те же речи, что и Савка Петров.

(Москов. ст. столб. № 54, лл. 274—285)