№ 265-й. Дело по челобитью Валуйскаго станичнаго атамана Максима Немого об освобождении его из тюрьмы, где он сидит по ложному доносу.

Валуйский станичный атаман, Максим Немой, бил челом в Розряде, а в челобитной писал, что в 135 г. послан он был из Валуйки с товарищами в проезжую станицу на Донец; дорогою наехали на татар, которые троих из них убили, а его с Афонасьем Стрельцовым взяли в плен. Из плена ему удалось убежать вскоре, товарищ же его, вернувшись из плена через год, по недружбе в распросе воеводе сказал, что он, Максим, подводил татар под Валуйку, и за то де татары его из плена отпустили. Вследствие такого заявления его, Максима, посадил, воевода в тюрьму, пытал два раза, но он на себя не наговорил; просит избавить его от новой пытки и тюремнаго заключения.

Помета: «Выписать».

Розрядная выпись. И в Розряде в росписи опальных людей, что сидят на Москве и в городех у приставов и в тюрьмах, которыя росписи государь.... слушав в прошлом, в 137 г., марта в 20 д., написано: [298]

Станичный атаман Максим Немого сидит в том: в 135 г. мая в 10 д. писал ко государю.... с Волуйки воевода Никита Оладьин, сказывал ему на того Максимка полоняник, ездочий сын Афонька Стрельцов, что тот Максимка в 135 г. был в полону у татар и татар подводил под Волуйку, и за то де его татарове из полону отпустили.

А Максимка Немого в роспросе, и с очей на очи с Афонькою Федоровым и пытан накрепко двожды говорил, что он татар под Волуйку не подваживал и татарове его не отнускивали, а ушел от татар собою с Оскольскаго перевозу; а тот де Афонька говорит про него по недружбе, что у него с отцом его старая не дружба за рыбную ловлю.

И под тою статьею помета думнаго дьяка Федора Лихачева: будет был сыск, а в сыску объявилася недружба, и государь пожаловал, велел дать на поруку.

И про недружбу выписано из отписки: в 136 г. июня в 29 д. писал ко государю.... С Волуйки воевода Никита Оладьин, что атаман Максимка Немой в роспросе и пытан говорил, что он под Волуйку татар не подваживал, а Афонасий де Федоров говорит на него по недружбе, а недружба де была у него с отцом его, Афонькиным при Тушинском воре: давал де он, Максимка, отцу его из жеребья Оскол реку, и отец де его, Афонькин, рекою владел, а податей ему не платил. Да с ним де, с Афонькою, была у него недружба тому третий год, нашли на лесу вместе пчелы, и он де, Афонька, теми пчелами один завладел. А в сыску ездок Афонька Богослов да казака Ларки Щетинина пасынок Сережка сказали, что у атамана у Максимка Немого с Афонькиным отцом и с ним, с Афонькою, за рыбную ловлю и за пчелы недружба была. А иных людей больше того в сыску не написано; да и Максимка сказал: опричь тех людей, никто про недружбу их не ведает.

И государю.... бьет челом тюремной сиделец, Волуйский атаман Максимка Немой, чтоб государь пожаловал, велел его из тюрьмы выпустить на поруки. Государева грамота на Волуйку воеводе Никите Александровичу Чоглокову послана декабря в 12 д. 1629 г., а в ней писано: «и как к тебе ся наша грамота придет, и ты б того тюремнаго сидельца, атамана Максимка Немого, велел из тюрьмы выпустить и дать на крепкую поруку с записью, что ему.... не изменить, в Литву и в иныя государства не сбежать и никаким воровством не воровать; а поручиком его, Максимовым, сказал, чтоб они по нем ручалися ведаючи, будет он, Максимка, за их порукою нам изменит и учнет каким воровством воровать, и им от нас быть казненым».

В ответ на государеву грамоту Волуйский воевода прыслал отписку, полученную в Розряде 16 марта 1630 г., в которой уведомляет об отдаче атамана Максима Немого на поруки; при отписке приложена поручная запись.

Помета: «Взять к отпуску».

Поручная запись. Се Яз, Борис Антонов, да яз Алексей Михаилов сын Луковников.... выручили есми мы у пристава, у Богдашка Исаева, тюремнаго сидельца, Волуйскаго станичнаго атамана Максимка Немого в том, что жити ему за нашею порукою на Волуйском городе с женою и с детьми и со всеми животы, и государю.... не изменить, в Крым, и в Литву, и в Нагай и в иныя ни в которыя государства к государеву не другу не отъехать, и под Волуйский город воинских людей не подвесть и, живучи на Волуйском городе, никаким воровством не воровать, не красть, не розбивать и татиною и розбойною рухлядью не промышлять. А не учнет тот Максым за нашею порукою жить на Волуйском городе и с женою и с детьми и со всеми животы, и государю.... изменитъ, в Крым, или в Литву, или в Ногай или в иное какое государство к государеву недругу отъедет, или под Волунский город воинских людей подведет, или учнет каким воровством воровать, красть или розбивать, или татиною или розбойною рухлядью учнет промышлять, и на нас, поручиках, пеня царя, государя и великаго князя Михаила Федоровича всеа русии, а пеню - что государь укажет; а наши поручиковы головы в его голову места, все мы, поручики, за один человек, кои нас, поручиков, в лицех будет, на том пеня и порука. А на то послухи: Волуйской полковой казак Герасим Кирилов сын Жетев. А поручную запись писал Волуйский площадной дьячек Алешка Софронтьев лета 7138 году, генваря в 20 день.

(Москов. ст. столб. № 54, лл. 172—179).