Брянские воеводы, князь Алексий Долгорукий и Иван Ловчиков, в отписке от 5 декабря 1621 года в Розряд сообщили: ноября в 12 день пришел к ним в съезжую избу Болховитин Лукьян Давыдов, а сказал; побежал де от него человек его Ивашка Григорьев, а видели де его многие люди, что бежит за рубеж в Рославль. Воеводы послали за беглецом в погоню Брянчанина Федора Бородавицына, который и привел беглеца в Брянск, а в роспросе сказал, что догнал его в Брянском уезде в поместье Софрона Тютчева в д. Бубнове, от Брянска верстах в семидесяти, и спросил, куда он едет, на что беглец де отвечал, что едет в Рославль. На очной ставке беглый Иван Григорьев утверждал, что он евхал в Москву, а не в Рославль. Тогда воеводы его пытали и роспрашивали: «кто его отпускал за рубеж, и что с ним к кому было от кого приказано, в который город за рубеж было побежал? И с пытки тот Лукьянов человек Давыдова говорил: побежал де [171] было он в Рославль, а велел де мне от Лукьяна бежать Брянчанин Безсон Мясоедов. И того ж числа у пытки Безсон Мясоедов с Лукьяновым человеком с Ивашком Григорьевым на очной ставке ставлен, и тот Лукьянов человек сказал, что Безсонка Мясоедова я тем поклепал, Безсон де от Лукьяна бежать не велел и за рубеж меня проводить не хотел, а побежал я от Лукьяна Давыдова собою, никто того не ведает. И мы того Лукьянова человека Ивашка пытали накрепко, почему он Безсона Мясоедова поклепал, и почему с него сговорил, и не научил его кто так говорить и не подкупил ли его кто? И тот Лукьянова человек Ивашка с пытки сказал: поклепал де я Безсона и говорил на него потому, я де чаял, что будет мне легче. И мы того Лукьянова человека Давыдова Ивашку Григорьева посадили в тюрьму, а Брянчанина Безсона Мясоедова дали на крепкия поруки с записьми до твоего государева указу».

Приговор: «Бояре приговорили: отписать, будет не больно пытан, и его велеть еще пытати; а будет больше того речей не переменитъ, и его велеть повысить. А Мясоедова освободить и запись выдать».

Согласно приговора 10 декабря 130 г. послана в Брянск воеводам государева грамота, а в ней писано: «вы б того Лукьянова человека Ивашку Григорьева, буде пытан не больно, велели пытать накрепко: с кем мыслил бежать, или его кто с чем послал и к кому имянем послал, и что было ему Московских вестей сказывать; да будет Ивашка Григорьев с пытки больше того говорить, что он говорил наперед сего (не будет), и вы б того Ивашку за его измену велели повесить. А Мясоедова велели от пристава свободить и запись поручную выдать; да о том о всем к нам отписали и пыточныя его речи и нам прислали».

В отвът Данковские воеводы 30 января прислали отписку, в которой писали, что «Лукьянова человека Давыдова Ивашка Григорьева пытали накрепко и огнем жгли, и тот Ивашко Григорьев в роспросе и с пытки говорил те же речи, что он от Лукьяна Давыдова побежал в Рославль своею мыслью, а ни с кем о том не думал и никто его не отпускал; а приехав де в Литву сказывать было ему, что твои государевы люди идут воевать литовские городы, и к тем к прежним речам в прибавку никаких не прибавил. И мы его, Ивашка, за измену велели повысить, а Безсона Мясоедова из за пристава освободили и запись поручную ему выдали».

(Москов. ст. столб. № 12, д. 1, лл. 217—223).