127 года сентября в 17 день приехали в Розряд псари Иван Дрожжин да Васька Неустроев, посланы были по Троицкой дороге, а велено им, где наедут на дороге, или в стороне, или на Клязьме хлеб и сено, пожечь.

А в роспросе сказали: едучи они Троицкою дорогой, наехали в Танинском и в Ядрееве яроваго хлеба немного, копны с три овса и ячменя и гороху, и они тот хлеб пожгли.

Да наехали по речке по Уче вверх от Пушкина версты с три в стороне два стога сена летошняго кошенья, и они то сено сожгли. Да по Клязьме на пустоши наехали, от большой дороги версты с четыре, стог сена, и они то сено сожгли.

И они доезжали до Братовщины, и в Братовщине заехали крестьян человек с 10, а сказываюсь, что приезжаютъ казаки неведомо откуда и емлют хлеб и сено, и они бегают на лес, а достанные де крестьяне у Троицы. А хлеб наехали в Братовщине овса и ячменя кладено в крестцах копен восемь в розных местех, и они тот хлеб сожгли. А больших кладей хлеба и сена нигде не наехали и про Литовских людей не слыхали. А были в Братовщине третьево дни во вторник сентября в 15 день и шли к Москве проселочными дорогами, а к Москве пришли вечер в час ночи.

Того ж дня приехали псари Марко Юрьев да Офонька Дмитриев, а посыланы они были по Стромынке для пожогу сена и хлебу. А в роспросе они сказали: ездили они по Стромынке до села до Гребенева, от Москвы 30 верст, и едучи они дорогою на пустошах по деревням сена и хлеба не наезживали. А как они приехали на Пехорку, от Москвы 20 верст, и на Пехорке хлеб есть, и тут молотят казаки и всякие люди и жечь им не дали.

А в селе в Гребеневе хлеба было много, и они тут хлеб весь пожгли, а в иных деревнях и на пустошах хлеба и сена не наезживали. А вестей они про Литовских людей ни от кого не слыхали.

(Москов. ст. столб. № 9, д. 1, лл. 184—187).