(Документы)

Начало русского землевладения в Казанском крае принадлежит к числу малоизученных вопросов истории ТАССР. Обычно широко используется материал писцовых книг, но он дает картину землевладения второй половины 60-х годов XVI в., когда в связи с политикой опричнины в Казанский и Свияжский уезды был перемещен целый ряд очень видных представителей феодальной знати Северо-восточной Руси. Правда, в писцовых книгах встречаются данные и о более раннем этапе русского землевладения, иногда приводятся несохранившиеся документы 50-х годов. Так, для нашей темы весьма важны известия свияжской писцовой книги об отмежевании владений Свияжского Троице-Сергиева монастыря в 1555 и 1556 гг. ¹, которые подтверждают сообщения грамот 1572 и 1575 гг. относительно выдачи жалованной грамоты игумену Гурию (1552-1554 гг.) на свияжские земли (грамота эта сгорела еще в 1571 г.) ².

Актовый материал 1550-х годов, касающийся Казанского края, сохранился в небольшом количестве. Давно находятся в научном обороте опубликованные грамоты архиепископу Гурию, монастырям Спасо-Преображенскому, Илантову и др. Зато совершенно не освещена начальная стадия развития русского светского землевладения. Именно эта проблема является центральной в настоящей публикации, где из 20 документов 14 — акты частных лиц. 13 частных актов (№ 1, 5-16) относятся к первой половине 50-х годов: из них два датированы 7061 (1552/53 г.), остальные 11 — 7062 (1553/54 г.). Во всех 13 актах речь идет о землях в пределах «города» Казани, т. е. Кремля, откуда после 1552 г. прежние жители были выселены.

Контрагенты сделок в двух актах 1552/53 г. — светские лица, в 11 актах 1553/54 г. — светские лица и Казанский Троице-Сергиев монастырь. Объекты сделок — городские дворы. Обе грамоты 1552/53 г. — купчие. Среди грамот 1553/54 г. 9 данных, одна купчая и одна меновная. Кроме того, в девяти актах [4] 1553/54 г. имеются ссылки на предшествующие купчие. Две из них дошли (№ 1, 5), остальные 7 не сохранились. Вместе с несохранившимися получается всею 10 купчих или 20 актов, из которых 9 приходятся исключительно на сделки между светскими лицами (таковы № 1, 5 и недошедшие 7 купчих) и 11 — на сделки между светскими лицами и Троицким монастырем.

Публикуемые акты дают сведения о первых русских обитателях г. Казани. Из 77 светских лиц, фигурирующих в рассматриваемых 13 актах 1552—1554 гг., точной идентификации по другим источникам поддаются 42 ³ (возможно это число увеличится при дальнейшем расширении круга источников — автор пользовался только опубликованными материалами), 2 идентифицируются со знаком вопроса ⁴, 28 не отысканы, но устанавливается их принадлежность к определенным фамилиям, представители которых жили в XVI в. ⁵ 5 остаются вне прямых и коcвенных перекличек с действующими лицами других источников середины XVI в. ⁶

Большинство отождествленных лиц — дворовые дети боярские (в том числе и «литва дворовая»), попавшие в Дворовую тетрадь 1551/52 г. ⁷ Лица, идентифицируемые косвенно (через родственников), оказываются, как правило, представителями фамилий детей боярских. Один раз в роли писца акта выступает стрелец: «А купчую запись писал Фетко Данилов сын Чюферева, стрелец Григорьева прибору Жолобова» (№ 5). Среди неотождествленных лиц преобладание стрельцов маловероятно, поскольку, как показывает пример с Чюферевым, принадлежность к стрелецкому войску в актах специально оговаривалась. Остается думать, что основную массу владельцев дворов, имевших право распоряжаться ими как отчуждаемой собственностью, составляли в «городе» Казани в 1552-1554 гг. дворовые дети боярские и их родственники.

Многие из них пришли в Казань, наверное, в составе войска, занявшего город 2 октября 1552 г. Точно это известно относительно Д. М. Плещеева и Г. Жолобова ⁸. Родственники ряда упоминаемых лиц ^8а погибли в походах под Казань в 1548-1552 гг.

Судя по актам, в 1552-1554 гг. шло активное перераспределение дворов в Казани, однако ни в одном документе не указываются первоначальные юридические источники светского дворовладения, предшествовавшие купле. По-видимому, в 1552 г. царь роздал ряд дворов или дворовых мест в «городе» Казани какому-то числу дворовых детей боярских. Это был своеобразный вариант испомещения части «лучших слуг» — членов «Государева двора» — в пределах только что завоеванной «подрайской землицы». Публикуемые документы позволяют увидеть лишь остатки первоначальной картины светского землевладения. В них фигурируют 44 светских дворовладельца: 21 контрагент дошедших актов, 6 бывших владельцев-продавцов, упоминаемых в [5] грамотах, и 17 соседей (некоторые лица выступают в разных ролях, увеличивая состав 2-й и 3-й групп, но мы учитываем каждого только один раз по основной для него группе, считая таковой 1-ю относительно 2-й, 2-ю относительно 3-й).

Наиболее ранними владельцами дворов были 9 человек: Неустрой и Суторма Безсоньевы (№ 1), Гаврила (№ 5) и Захарья (№ 10) Кондыревы, Семен Бортенев (№ 6), Никита (№ 13) и Гаврила Васильев с. (№ 15) Хитрово, Михаил и Семен Плюсковы (№ 16). Первые три продают свои дворы в 1552/53 г., остальные упоминаются как бывшие владельцы, продавшие свои дворы к 1553/54 г., при этом не называются их предшественники.

Перечисленные лица представляли собой довольно однородную группу дворовых детей боярских, служивших по западным городам — Дорогобужу (Бортенев), Вязьме (Хитрово), Медыни (Кондыревы и Плюсковы — «литва дворовая»). Неизвестно только служебное положение Безсоньевых (брат их Яков был дворовым сыном боярским по Клину и Ростову). К числу ранних владельцев относятся, видимо, не указывающие своих предшественников Кологривовы, дворовые дети боярские по Калуге (№ 8), и Иван Мачехин, дворовой сын боярский по Боровску (№ 7).

Первоначальными дворовладельцами могли быть и некоторые соседи контрагентов сделок. В купчей Безсоньевых 1552/53 г. упоминается их сосед Потап Викентьев (№ 1) — дворовой сын боярский по Вязьме. Сосед Плюсковых Климентий Кондырев (№ 16), вероятно, входил, как и другие Кондыревы, в состав «литвы дворовой» по Медыни. Соседство Плюсковых и Кондыревых свидетельствует о гнездовании представителей одной уездной корпорации служилых людей. Соседом Хитрых, дворовых детей боярских по Вязьме, являлся Афанасий Радилов, дворовой сын боярский по Можайску (№ 13). В окружении дворов Хитрых и Аф. Радилова оказался двор воеводы Д.М. Плещеева (№ 13). У Ивана Мачехина, дворового сына боярского по Боровску, соседом был Иван Безобразов, дворовый сын боярский по Вязьме (№ 7), у Семена Бортенева, дворового сына боярского по Дорогобужу, — Семен Безобразов, дворовой сын боярский по Мещовску или Вязьме (№ 6). Допустимо предположить соседство в районе Тезицкого врага дворов Ивана Мечена (№ 14), дворового сына боярского по Волоку, и Замятии Белкина (№ 15), дворового сына боярского по Боровску. Брат Замятии Григорий Белкин, тоже дворовой сын боярский по Боровску, имел двор рядом с Кологривовыми, дворозыми детьми боярскими по Калуге (№ 8).

Такие комбинации соседств в Казани дворов служилых людей одних и тех же (Медынь — Медынь) или территориально близких уездных корпораций (Дорогобуж — Вязьма, Вязьма — Можайск, Вязьма — Боровск, Боровск — Волок, Боровск — Калуга) весьма интересны. Вообще расселение в Казани дворовых детей боярских западных городов не случайно. Именно этой части [6] дворового корпуса царь наиболее доверял. В Вязьме и некоторых других западных городах формировались кадры будущей опричнины. Вспомним, что Вязьма, Можайск, Медынь, земли в Боровском и Клинском уездах были взяты в опричнину, а в Калуге неоднократно стояли опричные войска.

При покупках дворов и установлении новых соседств принцип корпоративной близости продолжал в той или иной мере соблюдаться. Так, Владимир Радилов, дворовой сын боярский по Можайску, покупает дворы у Кондыревых, «литвы дворовой» по Медыни (№ 5, 10), Андрей Александров («литва дворовая» по Можайску) покупает двор у Семена Бортенева, дворового сына боярского по Дорогобужу (№ 6).

Конечно, абсолютного следования этому принципу не было. Например, вкупе с Владимиром Радиловым двор покупал Муса Телегин, дворовой сын боярский по Клину (№ 5). Однако в свою половину двора Телегины пустили Григория Ширяева, тоже дворового сына боярского по Клину (№ 11). Соседями Григория

Коровина являлись Иван Мечев и Иван Кучев (№ 14). Если полагать, что Коровин представлял род волоцко-тверских Коровиных, а «Кучев» был И.С. Курчевым ⁹, дворовым сыном боярским по Дмитрову и Твери, то объяснится их связь с Иваном Мечевым, дворовым сыном боярским по Волоку. Показательно соседство Семена Шаданова Моклокова и Ивана Едегеева (№ 11, 12). В Дворовой тетради оба они записаны детьми боярскими по Бежецкому Верху.

Заслуживает внимания перемена соседей двора Безсоньевых. Когда Неустрой и Суторма Безсоньевы продавали свой двор Якову Безсоньеву в 1552/53 г., соседом их являлся Потап Викентьев, дворовой сын боярский по Вязьме (№ 1). В дальнейшем, к 1553/54 г., соседом Якова оказываются Полуект Немцов, о котором нам ничего неизвестно, и Савва Зекзюлин (Зегзилин), дворовой сын боярский по Можайску (№ 9). Возможно, двор перешел (в результате сделки) от представителя вяземской уездной корпорации к представителю можайской корпорации детей боярских ¹⁰.

Родственные, соседские и корпоративные узы вскрываются и при изучении состава послухов. Наиболее традиционны идущие от обычаев Северо-восточной Руси формы послушества родственного (Григорий Радилов у Владимира Радилова — № 10), родственно-соседского (Владимир Радилов у Афанасия Радилова — № 12; Шемяка Мечев у Коровина и Чередова, чьим соседом был Иван Мечев — № 14) и соседского (Владимир Радилов у Ширяева и Телегина — № 11; Иван Едегеев у Семена Шаданова Моклокова — № 13). Все Радиловы, к тому же, входили в одну (можайскую) уездную корпорацию дворовых детей боярских.

В четырех документах наблюдается прямое совпадение корпоративной принадлежности контрагентов и послухов, не [7] связанных, судя по их фамилиям, кровным родством. Дворовыми детьми боярскими по Можайску были Афанасий Радилов (вкладчик) и Меншой Нестеров (послух) (№ 12). Тот же Нестеров уже как вкладчик берет в послухи Владимира Радилова (№ 16). Аналогичным образом сотрудничают дворовые дети боярские по Вязьме (менщик Андрей Хитрово имеет послухом Василия Нащокина — № 15) и Бежецкому Верху (у вкладчика Семена Шаданова Моклокова послухи Алексей Челищев и Иван Едегеев — № 13). Что касается вкладчика Григория Коровина и его послухов Шемяки Мечева и Григория Чеглокова сына Борисова, то здесь может быть указано на связь их с Волоколамским уездом ¹¹.

В ряде случаев замечается близость, но не тождественность уездно-корпоративной принадлежности контрагентов и послухов: у вкладчика Андрея Александрова («литва дворовая» по Можайску) послух Семен Васильев сын Безобразов, брат которого Иван — дворовой сын боярский по Вязьме, а Семен Владимиров сын Безобразов — дворовой сын боярский по Мещовску (№ 6); у вкладчика Ивана Мачехина (дворовой сын боярский по Боровску) послух Ширяй Сурмин — по-видимому, волоцкого происхождения ¹² (№ 7); у вкладчиков Кологривовых (дворовые дети боярские по Калуге) послух Гаврила Хитрово, родственники которого — дворовые дети боярские по Вязьме (№ 8); у вкладчика Якова Безсонова (дворовой сын боярский по Ростову и Клину) послухи Семен Нелединский — дворовой сын боярский по Бежецкому Верху (расположенному северо-западнее Ростова) и Степан Алексеев сын Новосильцев — дворовой сын боярский по Боровску (не исключена возможность его связи с соседом Безсонова Саввой Зекзюлиным — дворовым сыном боярским по Можайску) (№ 9)_; у вкладчика Владимира Радилова (дворовой сын боярский по Можайску) послух Степан Васильев сын Новосильцев, родственник которого Степан Алексеев сын Новосильцев, тоже находившийся в Казани,— дворовой сын боярский по Боровску (№ 10). Если Шемяка Мечев был, как и его брат Иван, дворовым сыном боярским по Волоку, то спрашивается, кого представлял он в данной Семена Шаданова Моклокова, дворового сына боярского по Бежецкому Верху, далекому от Волоколамска? Не прежнего ли владельца двора — Никиту Хитрово — и остававшихся по соседству Гаврилу и Ивана Хитрых, дворовых детей боярских по Вязьме, а также соседа Хитрых — Афанасия Радилова, дворового сына боярского по Можайску?

Специального рассмотрения требует послушество Веревкиных. Злоба Федоров сын Веревкин был послухом купчей (продажной) Гаврилы Кондырева Владимиру Радилову и Мусе Телегину (№ 5), а Русин Федоров сын Веревкин был послухом купчей (продажной) Григория Ширяева и Степана Телегина Троицкому монастырю (№ 11). Служебное положение Злобы и Русина Веревкиных нам неизвестно, но известно, что их брат Суторма [8] Федоров сын Веревкин являлся дворовым сыном боярским по Волоку. Общий для документов № 5 и 11 персонаж — Муса Телегин. В № 5 он сам — участник сделки, в № 11 его долей двора распоряжается «по» нем (вероятно, после его смерти) Степан Телегин. В Дворовой тетради Муса числится сыном боярским по Клину. Соседство Клина и Волока весьма тесное. Поэтому можно довольно уверенно говорить о близости Веревкиных и Телегиных как представителей смежных уездных корпораций служилых людей.

Коснемся теперь состава писцов грамот. «Своею рукою» написали грамоты двое — Неустрой Безсоньев (№ 1) и Григорий Коровин (№ 14). Купчую (продажную) Гаврилы Кондырева писал стрелец Федор Чюферев. Из остальных писцов идентифицируются по Дворовой тетради только Владимир Бокеев и Третьяк Ростопчин.

Бокеев, принадлежавший к «литве дворовой» по Медыни, писал данную грамоту Александрова, являвшегося представителем «литвы дворовой» по Можайску (№ 6). Ростопчин, значащийся в Дворовой тетради дворовым сыном боярским по Белой (расположенной северо-западнее Вязьмы), написал три акта: данную Владимира Радилова (№ 10), данную Афанасия Радилова (№ 12) и купчую (продажную) Ширяева и Телегина, в которой в качестве одновременно и соседа и послуха выступает Владимир Радилов (№ 11). Таким образом, связь Ростопчина с Радиловыми кажется очевидной. И снова мы застаем картину совместной деятельности членов корпораций западных уездов (Белая — Можайск). Надо добавить еще один штрих. Все три документа посвящены отчуждению дворов, ранее принадлежавших Кондыревым, вследствие чего нельзя считать невозможной близость Ростопчина к этим представителям медынской корпорации «литвы дворовой». Наконец, мы в праве предположить и наличие связи между Третьяком Ростопчиным, с одной стороны, Ширяевым и Телегиными, с другой. Родственник Третьяка Молчан Ростопчин был дворовым сыном боярским по Клину, с которого служили Муса Телегин и Григорий Ширяев.

Публикуемые акты позволяют выявить некоторые фамилии, наиболее энергично утверждавшиеся на территории казанского «города» сразу после его взятия в 1552 г. Это Безсоньевы (Безсоновы), Безобразовы, Белкины, Колотривовы, Кондыревы, Плюсковы, Радиловы, Телегины, Хитрые (Хитрово). Среди фигурирующих в актах лиц есть отпрыски довольно знатных родов. Так, Белкины вели свой род от Алексея Петровича Хвоста, московского тысяцкого XIV в., Бокеевы — от смоленских князей, Борисовы — от Редеги, Викентьевы и Телегины — от Константина Добрынского, Кологривовы — от Ратши (ветвь Пушкиных), Нащокины — от бояр, служивших в Верейско-Белозерском уделе, Новосельцевы — от бояр, служивших в Боровско-Серпуховском уделе, Плещеевы — от Федора Бяконта. Конечно, из всех [9] лиц, упомянутых в документах № 1, 5-16, самым видным деятелем был Д.М. Плещеев, городовой сын боярский I статьи по Переславлю-Залесскому, полковой воевода, казанский городовой воевода в 1553-1554 гг., окольничий в 1555—1561 гг.

Пока не издан в полном объеме актовый материал XVI в. и не подвергнуты оплошному просмотру писцовые книги XVI — 20-х годов XVII в. по всем уездам, исследователь не располагает данными для вполне аргументированного вывода о степени обеспеченности новоявленных казанских дворовладельцев земельной собственностью в пределах Северо-восточной Руси. Нам, во всяком случае, удалось найти лишь крайне малочисленные сведения на этот счет. Они касаются лиц, связанных с Волоцко-Рузским районом, акты которого, входившие в состав архива Иосифо-Волоколамского монастыря, изданы А. А. Зиминым (АФЗиХ, ч. II). Сюда относятся Григорий Чеглоков сын Борисов (или Григорий Яковлев сын Чеглоков Борисов) ¹³, Злоба Федоров сын Веревкин, Иван Семенов сын Курчев, Иван Тарасов сын Мечев, Шемяка Андреев сын Мечев.

В роли землевладельца (имевшего в 1551/52 г. вместе с братьями в долях село, две деревни и одну пустошь) показан в рузско-волоколамских актах только Иван Мечев ¹⁴. Остальные предстают как послухи ¹⁵. Семен Афанасьев сын Бортенев в АФЗиХ не упоминается, зато там фигурируют два его родных брата — Никита и Федор Афанасьевы дети Бортенева. Каждый из них в 1546/47 г. заложил или продал по деревне ¹⁶. О других их владениях ничего неизвестно.

В 70-х годах XVI в. некоторые из бывших казанцев имели поместья в центре и в Новгороде.

Следовательно, тот ограниченный материал, которым мы располагаем, не позволяет сделать вывод, что казанскими дворовладельцами в 1552—1554 гг. стали сколько-нибудь крупные земельные собственники центральной Руси. Казанский летописец гласит: «И наведе богатых жителей царь князь великий в Казань из области своея, и из сел, из градов, и наполни людми своими, десятерицою старого боле» ¹⁷. Эту характеристику можно отнести к положению дел в первой половине 50-х годов XVI в. лишь отчасти. Действительно, интенсивность заселения города поражает, первоначальными землевладельцами оказались здесь люди привилегированные — дворовые дети боярские (дворяне), однако, насколько они были «богаты», неясно. То, что дворяне продавали, меняли и дарили хорошо застроенные дворы, конечно, не говорит об их бедности. И тем не менее, богатством земельных фондов у себя на родине они не отличались. Это были, скорее, люди, испытывавшие земельный голод. Вот почему пожалование им дворовых мест можно рассматривать как своеобразную реализацию программы наделения землей «лучших слуг», дворовых детей боярских — социальной опоры царя. Их дворовладение в «городе» Казани характеризует политику Ивана IV, стремившегося заселить завоеванную цитадель верными [10] людьми. Бурное развитие светского дворовладения в «городе» свидетельствует и об известном соответствии царской политики интересам служилых людей, нуждавшихся в земле.

Городские дворы имели то преимущество, что владелись на вотчинном, а не на поместном праве. Поэтому служилые люди и могли их продавать, обменивать и отдавать в монастырь. Конечно, одно только дворовладение, без наличия в уезде населенных имений, доставляющих ренту, не удовлетворяло служилых людей, с чем, вероятно, в какой-то мере и связано столь активное перераспределение дворов и широкая передача их монастырю. Причины нераспространения русского феодального землевладения в сельской местности Казанского уезда до 1555 г. легко угадываются — слишком уж тревожной была там обстановка. Царь еще не решался вторгаться в сложившуюся до середины XVI в. в систему землевладения Казанского ханства. Лишь учреждение казанской архиепископской кафедры в 1555 г. повлекло за собой первую крупную раздачу земель в уезде, причем объектом пожалования являлись по преимуществу дворцовые владения бывших ханов ¹⁸.

Отсутствие уездных корней, делавшее крайне непрочным городское дворовладение, привело к тому, что почти никто из фигурирующих в актах лиц не закрепился в г. Казани надолго. В казанской писцовой книге второй половины 60-х годов XVI в. упоминаются дворы только следующих старых казанских жильцов, детей боярских: Ивана Безобразова (в № 7 — сосед Ивана Мачехина), Андрея и Дмитрия Кузьминых детей Белкиных — родственников Григория и Замятии Белкиных (в № 8 Григорий — сосед Кологривовых, в № 15 Замятня — сосед Гаврилы Хитрово), Третьяка Мачехина — видимо, родственника Ивана Мачехина (в № 7 — вкладчик), Ивана Михайлова (в № 15 — писец грамоты) ¹⁹. Судя по другим источникам, ряд участников сделок 1552-1554 гг. на казанские городские дворы находился во второй половине 50-х — 60-х годов XVI в. далеко от Казани ²⁰.

Что касается монастыря, то его приобретательская деятельность в г. Казани как будто резко оборвалась после 1553/54 г. Вторая половина 50-х — 60-е годы XVI в. не представлены ни одним документом. Объяснить это гибелью источников нельзя, т.к. от 70-х годов вновь идут грамоты. возможно, в середине 50-х годов царь запретил служилым людям отдавать дворы в монастыри, и в этом плане Казань была приравнена к городам центральной Руси, где в 50-х годах велась острая борьба против монастырского беломестного землевладения.

В писцовой книге второй половины 60-х годов XVI в. встречаются сведения о дворах Троице-Сергиева монастыря, но идентифицировать их с дворами, полученными в 50-х годах, крайне затруднительно, т.к. тут нет ссылок на прежних владельцев. До какого времени монастырю удавалось сохранить свои дворы, тоже неясно. Во второй половине 80-х годов XVI в. 10 актов (№ 6-12, [11] 14-16) были переписаны в копийную книгу. Подлинники их не дошли, не встречаются эти тексты и в копийных книгах XVII в. Напротив, грамоты, сохранившиеся в подлинниках (№ 2, 13) и раннем списке XVI в. (№ 1), попали в копийные книги XVII в., а в книге 80-х годов XVI в. отсутствуют.

Публикуемые частные акты дают ценные сведения не только о дворовладении монастыря, но и о монастырских деятелях. Мы узнаем имя первого игумена Казанского Троице-Сергиева монастыря (Лариан), неизвестное Строеву и Зверинскому. Существование монастырского слуги (Герасим Васильев — см. № 15) и его функция менщика показывают, что монастырь в Казани организовывался по образцу монастыря-патрона (подмосковного Троице-Сергиева).

Акты № 1, 5-16 весьма важны и как самые ранние документальные источники, содержащие русские названия мест и объектов в г. Казани. Именно здесь впервые, с 1552/53 г., применяется понятие «Большая улица» (наподобие Большой улицы в Москве) (№ 1; ср. №7), с 1553/54 г. — «Тезицкий враг» (№ 14, 15). Эти топонимы находим затем в грамоте П. И. Шуйского Гурию 1555 г. и в писцовой книге. В 1553/54 г. упоминается «Сергиевский переулок» (№ 10, 11; ср. № 12), не встречающийся в писцовой книге.

Впервые также употребляются в публикуемых актах русские названия ворот: «Спасские» — с 1552/53 г. (№ 1; ср. № 10, 13), «Дмитреевские» — с 1553/54 г. (№ 16), В летописях при описании Казанского взятия говорится об Арских воротах, что впоследствии они стали называться Спасскими. Согласно документам, переименование произошло сразу или почти сразу после взятия Казани. Название Дмитриевских ворот возникло в связи с постройкой церкви св. Дмитрия, не раньше 1553/54 г. (см. ниже).

В рассматриваемых актах фигурируют четыре духовных учреждения, статус которых (монастырь, церковь, собор) не определен: Благовещенье св. Богородицы (№ 7), св. Дмитрий (№ 16), св. Киприян и Устинья (№ 9), св. Сергий чудотворец (№ 5, 8, 12, 13). Обосновании Благовещенского собора Иваном IV сообщают, как известно, все касающиеся 1552 г. летописи. Известие акта только подтверждает действительное существование собора в 1553/54 г. Казанский летописец приписывает Ивану IV также основание церкви Киприяна и Устиньи ²¹, однако при сравнении грамот на один и тот же двор мы видим, что в акте 1552/53 г. (№ 1) не отмечается наличие около Спасских ворот церкви Киприяна и Устиньи, а появляется это указание только в акте 1553/54 г. (№ 9). Церковь св. Дмитрия, не упомянутая в летописях, возникла, видимо, не раньше 1553/54 г. Время основания Троице-Сергиева монастыря выясняется из царской жалованной грамоты февраля 1553 г., впервые предоставлявшей монастырю место под церковь и двор в г. Казани (№ 2). [12]

Мы публикуем две жалованные (№ 2, 3) и одну указную (№ 4) царские грамоты 1553 г. Жалованные грамоты издаются впервые. Указная грамота была ранее напечатана в ААЭ по списку XVII в., без позднейшего подтверждения. Нами она публикуется по списку середины XVI в. с весьма интересным адресом и подтверждением конца XVII в.

При установлении последовательности расположения грамот 1553/54 г. (не поддающихся более точной датировке из-за отсутствия указаний месяца и дня) автор руководствовался результатами анализа их формуляра и содержания. Самыми ранними мы условно считаем две данные — Андрея Александрова (№ 6) и Ивана Мачехина (№ 7). В их инскрипции приводится только название монастыря, но не упоминается игумен Ларион, чье появление имело место, наверное, позже, чем возникновение монастыря, ибо в царских грамотах февраля 1553 г. о казанском игумене речи еще нет. Наличие имени Семена Безобразова в данной Александрова и имени Ивана Безобразова в данной Мачехина служит косвенным признаком хронологической близости этих документов.

Акты № 8-14, 16 заключены между светскими лицами и троицким игуменом Ларионом. Среди них наиболее ранним документом кажется нам данная Кологривовых (№ 8). В ней, как и в данной Мачехина, не фигурируют прежние владельцы объекта сделки, что свойственно обеим казанским купчим 1552/53 г. (№ 1, 5) и не типично для большинства актов 1553/54 г. Данная Якова Безсонова (№ 9) связана с данной Владимира Радилова (№ 10) некоторой близостью послухов: Степан Алексеев сын Новосильцев у Безсонова и Степан Васильев сын Новосильцев у Радилова. Хронологическое приурочение данной Безсонова, конечно, шатко и нуждается в дополнительных доказательствах.

Единый комплекс образуют грамоты Вл. Радилова (№ 10), Ширяева — Телегина (№ 11) и Аф. Радилова (№ 12). Все они написаны одним писцом — Третьяком Ростопчиным. Но не только это свидетельствует об одновременности их составления. В данной Вл. Радилова упомянуты соседние дворы Лачинова, Аф. Радилова и Мосея Телегина. В купчей Ширяева—Телегина и данной Аф. Радилова один и тот же состав соседей: Вл. Радилов, Семен Шаданов и Иван Едетеев. В руках у Вл. Радилова перебывало, по крайней мере, два двора. Один двор он вместе с Мусой Телегиным купил у Гаврилы Кондырева в 1552/53 г. (№ 5). Другой двор Вл. Радилов купил к 1553/54 г. у Захарьи Кондырева. Именно по этому двору его соседями оказались Лачинов, Телегин и Аф. Радилов (№ 10). Половину двора, купленного у Гаврилы Кондырева, Вл. Радилов продал своему брату Афанасию (см. № 12), и не она имеется в виду, когда в грамотах Ширяева — Телегина и Аф. Радилова указывается соседство Вл. Радилова. Половина двора, принадлежавшая Мусе Телегину, к 1553/54 г. разделилась на три части: одна из них числилась за [13] самим Мусой, другая перешла к его брату Степану, третья — к Григорию Ширяеву. О времени и способе распределения долей документ умалчивает. Долю Мусы передает по нем в монастырь Степан Телегин, значит, Мусы не (было в живых в момент составления купчей 1553/54 г. Совпадение состава соседей в купчей Ширяева—Телегина и данной Аф. Радилова вполне понятно: они владели половинами одного и того же двора. Перекрестное упоминание соседей в купчей Ширяева—Телегина и данной Аф. Радилова, с одной стороны (Вл. Радилов), и данной Вл. Радилова, с другой (Аф. Радилов), показывает, что в промежутках между составлением первой, второй и третьей грамот юридически владельцы дворов не менялись, т.е. все три документа были созданы примерно в одно и то же время. Другими словами, признание в док. № 10 Мосея (Мусы) Телегина (а не Гр. Ширяева и Степана Телегина) соседом Вл. Радилова не является бесспорным признаком более раннего (по сравнению с док. № 11) происхождения док. № 10. Передача Мусой части своего двора брату Степану и Гр. Ширяеву, наверное, не получила письменно закрепленного оформления. И, возможно, поэтому или по какой-то инерции мышления составители док. № 10 назвали двор Мосея Телегина, а не Степана Телегина и Гр. Ширяева. Впрочем, осторожности ради, мы помещаем данную Вл. Радилова, лишенную сведений о смерти Мусы Телегина, перед купчей Гр. Ширяева и Ст. Телегина.

Вслед за этой группой актов публикуется данная Семена Шаданова Моклокова (№ 13), где в числе соседних дворов указан двор Аф. Радилова, а одним из послухов выступает Иван Яковлев сын Егедеева, вероятно, тождественный Ивану Едегееву купчей Ширяева — Телегина (№ 11) и данной Аф. Радилова (№ 12). Получается перекрестная ссылка Аф. Радилова на Александра Шаданова и наоборот. Это снова создает ситуацию, когда нельзя предполагать большого разрыва между моментами составления документов. Данная Шаданова написана другим писцом, чем док. № 10-12, однако по времени, видимо, близка к ним.

Если сопоставить две грамоты, отмечающие соседство Семена Шаданова (№ 11, 12), с данной самого Шаданова, то выявится неодинаковость отношения последнего к своим соседям: он упоминает Аф. Радилова, но не называет Телегиных и Ширяева. Поэтому мы несколько отделяем хронологически данную Шаданова от купчей Ширяева-Телегина (№ 11) и ставим ее рядом с данной Аф. Радилова (№12).

В данной Шаданова в качестве одного из соседних дворов фигурирует двор Д.М. Плещеева, «годовавшего» в Казани с мая — июня 1553 г. до апреля — мая 1554 г. ²² Отсюда, казалось бы, вытекает, что данную Шаданова лучше всего отнести к времени до мая 1554 г. Вместе с ней такое же хронологическое ограничение получают документы № 10-12. Однако все подобные уточнения весьма гипотетичны — ведь в данной Шаданова речь [14] идет не о самом Д.М. Плещееве, а о его дворе, упоминание которого, если он не был занят новым воеводой, возможно и для документа мая — августа 1554 г.

Не бесспорна и хронологическая очередность грамот внутри группы док. № 10-13. По составу действующих лиц данную Шаданова хочется поместить после грамот № 10-12. Однако по топонимической терминологии она близка к белее ранним актам. В ней, так же как и в грамотах Гаврилы Кондырева и Кологривовых, содержится определение: «у чудотворца Сергия». В док. № 10-11 вместо этого оказано: «в Сергиевском переулке». Промежуточную редакцию дает док. № 12: «у Сергея чюдотворца в переулке». «Сергиевский переулок» — топоним, возникший вероятно, позже, чем характеристика «у чудотворца Сергея».

Место данной Коровина и Чередова (№ 14) в ряду публикуемых документов выбрано на основании такого признака, как наличие у нее общего послуха с данной Семена Шаданова. Этот общий послух — Шемяка Андреев сын Мечева.

Меновную Андрея Хитрово с троицким слугой Герасимом Васильевым (№ 15) мы помещаем после данной Коровина и Чередова потому, что двор на Тезицком враге, который выменивался монастырем на двор в другой части города (видимо, ближе к монастырю), можно предположительно отождествить с двором, полученным от Коровина и Чередова. Правда, подобное отождествление уязвимо. Оно основано на совпадении района расположения дворов (Тезицкий враг), но так как соседями Коровина и Чередова были Иван Мечев, Михаил Кринокий и Иван Кучев (Курчев?), а соседом Андрея Хитрово по вновь вымененному двору оказался Замятия Белкин, идентичность дворов не очевидна.

Данная Ментика Нестерова и Ивана Буркова (№ 16) поставлена в конце публикуемой серии частных актов, поскольку речь тут идет о дворе в новом для Троицкого монастыря районе землевладения — у Дмитриевских ворот. Однако в грамоте фигурируют лица, связывающие этот документ с более ранними актами. Так, один «з вкладчиков, Меншик Нестеров, был послухом у данной Аф. Радилова (№ 12), послухом же данной самого Нестерова являлся Вл. Радилов, участник сделок в актах № 5, 10-12.

Следовательно, предлагаемая узкая хронологизация публикуемых частных актов; в ряде своих звеньев условна.

Док. № 2-4, 17, 20 не нуждаются и особых комментариях, ибо происхождение их в общих чертах нами выяснено в другой работе ²³.

Док. № 18, 19 показывают весьма интересный источник расширения монастырской вотчины в Свияжском уезде в 70-х годах XVI в. — вклад новокрещена. В док. № 19 привлекает внимание обращенное к воеводе требование царя немедленно докладывать в Москву о «сплетках» (ссорах, тяжбах) монастыря с татарами. [15] Правительство опасалось обострения конфликтов такого рода и не доверяло местным властям выносить по ним решения и предпринимать самостоятельные меры, не санкционированные царем.

Все грамоты публикуются по общим правилам издания документов XVI-XVII вв.

Комментарии

1. «Список с писцовой и межевой книги города Свияжска и уезда письма и межевания Никиты Васильевича Борисова и Димитрия Андреевича Кикина (1565-1567 г.)». Казань, 1909, стр. 128-129.

2. С. М. Каштанов. Земельно-иммунитетная политика русского правительства в Казанском крае в 50-х годах XVI в. (по актовому материалу). «Из истории Татарии». Сб. IV. Казань, 1970, стр. 166-167.

3. Андрей Александров, Иван Безобразов, Суторма и Яков Безсоньевы, Григорий и Замятия Белкины, Григорий Борисов, Семен Бортенев, Иван Бурков, Злоба Веревкин, Потап Викентьев, Иван Егонов, Иван Едегеев (Егедеев), Григорий Жолобов, Савва Зекзюлин, Иван, Михаил, Нечай и Юрий Кологривовы, Гаврила Кондырев, Иван Кошкин, Иван Мачехин, Иван и Шемяка Мечевы, Василий Нащокин, Семен Нелефинский (Нелединский), Меншик Нестеров, Д.М. Плещеев, Михаил и Семен Плюсковы, Афанасий и Владимир Радиловы, Третьяк Ростопчин, Муса Телегин, Иван Тимофеев, Гаврила Васильев с., Иван и Никита Хитрово, Алексей Челищев, Василий Чередов, Семен Шаданов Моклоков. Григорий Ширяев.

4. Иван Кучев (м.б., И.С. Курчев?), Степан Алексеев с. Новосильцев (м.б., Степан Александров с. Новосильцев?).

5. Гаврила Бегичев, Семен Безобразов, Неустрой Безсоньев, Владимир Бокеев, Неклюд Бокин, Третьяк Варганков, Русин Веревкин, Прокофий Грибоедов, Сувор Ефремов, Данило Кишкин, Захарья и Климентий Кондыревы, Григорий Коровин, Иван Кошкин, Андрей Кулпин, Житный Лачинов, Полуект Немцов, Степан Васильев с. Новосильцев, Алексей и Леонтий Племянниковы, Григорий Радилов, Ширяй Сурмин, Степан Телегин, Лука Улыбашев, Андрей и Гаврила Иванов с. Хитрово, Русин Чобуков, Тимофей Шарапов.

6. Иван Арбенев, Андрей Деденев, Михаил Кривский, Федор Чюферев, Тимофей Щербачов. Эти фамилии известны в XVII в.

7. Наши документы позволяют подтвердить правильность датировки Дворовой тетради концом 1551 — началом 1552 г., которую предложил А. А. Зимин (ТК и ДТ, стр. 17-18). В Дворовой тетради Муса Телегин значится как дворовой сын боярский по Клину. В 1553 г. он купил полдвора в Казани (см. № 5), но в 1553/54 г. умер (см. док. № 11). Следовательно, Дворовая тетрадь, где он числится, должна была возникнуть не после 1553/54 г., а до 1553 г.

8. ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 184, 205, 206, 215; вторая половина, стр. 482, 501, 510; т. XXIX, стр. 97, 193; БРК, стр. 135, 137.

8а. Белкиных, Борисовых, Кологривовых, Кондыревых, Коровиных, Кошкиных, Новосильцевых, Плещеевых, Радиловых, Ростопчиных, Челищевых, Ширяевых (ДРВ, ч. VI, стр. 469-472, 476-477, 479, 497; Долгоруков, IV, стр. 67-68).

9. Грамота дошла в копии, что увеличивает вероятность ошибки. Возможность отождествления подкрепляется упоминанием И.С. Курчева в духовной Ивина Истомина сына Курчева, написанной в Казани в 1553/54 г. (АФЗиХ, ч. II, № 248).

10. Потап Викентьев в Казани не остался; в 1559/60 г. он был головой у наряда (БРК, стр. 190).

11. См. АФЗиХ, ч. II, стр. 530 (Коровины, Кутузовы-Коровины), 539 (Мечев), 574 (Чеглоков Григорий Яковлев сын Борисов).

12. Иван Сурмин фигурирует в духовной И.Д. Курчева середины XVI в. (АФЗиХ, ч. II, № 228) и в духовной Ивана Истомина сына Курчева 1553/54 г., написанной в Казани (там же, № 248).

13. Он участник многих актов (см. АФЗиХ, ч. II, стр. 574), где пишется по-разному. В двух документах определен как «Григорей Чеглоков сын Борисов» (там же, № 313, 330). Это обозначение полностью совпадает с имеющимся в данной Коровина и Чередова (№ 14).

14. АФЗиХ. ч II, № 235.

15. И. С. Курчев показан еще должником (АФЗиХ, ч. II, № 228), получателем коня (по духовной) и душеприказчиком (там же, № 248). Он фигурирует также в тверской писцовой книге 1539/40 гг. (ПКМГ, II, стр. 60, 129, 221). Родственник Третьяка Ростопчина Молчан Игнатьев сын Ростопчин был тестем Истомы Курчева и упоминается в его духовной, написанной в Казани в 1553/54 г. (АФЗиХ, ч. II, № 248).

16. АФЗиХ, ч. II, № 186, 194, 197.

16а. Сутерма Безсонов, Иван Бурков, Иван Кологрибов, Семен Нелединский, Василий Чередов (ПКМГ, I, стр. 23, 51, 231, 470; НПК, VI, стр. 33, 192, 194; Самоквасов, II, стр. 173).

17. ПСРЛ, т. XIX, сгр. 170.

18 С. М. Каштанов. Указ, соч., стр. 171, 177, 194-195.

19. ПКК, стр. 16, 18, 32, 120.

20. Сведения такого рода имеются относительно Григория Чеглокова-Борисова (АФЗиХ, ч. II, № 281, 290, 293, 296, 303, 306, 308, 309, 313, 320, 325, 330, 334, 336, 343), Семена Бортенева (ПСРЛ, т. XIII, вторая половина, стр. 397, 401), Потапа Викентьева (БРК, стр. 190), Григория Жолобова (ПСРЛ, т. XXIX, стр. 229, 239), И.С. Курчева (БРК, стр. 171, 181, 184, 191), Шемяки Мечева (АФЗиХ, ч. II, № 257), Д.М. Плещеева (БРК, стр. 149, 156, 162, 168, 177; АФЗиХ, ч. II, № 274) и др.

21. ПСРЛ, т. XIX, стр. 170.

22. БРК, стр. 139 (назначается в мае 1553 г.), 144 (в апреле 1554 г. в Казань посылаются другие воеводы).

23. С. М. Каштанов. Указ, соч., стр. 165-167, 177-178, 183-184.

Текст воспроизведен по изданию: Возникновение русского землевладения в Казанском крае // Из истории Татарии. Сборник V. (Ученые записки Казанского ПедГУ, Вып. 116). Казань. Казанский ПедГУ. 1973