К ИСТОРИИ ПОШЕХОНСКОЙ ВОТЧИНЫ БОГОЯВЛЕНСКОГО ОСТРОВСКОГО МОНАСТЫРЯ

Богоявленский Островский монастырь располагался в Романовском уезде в селе Хопылево на левом берегу Волги, примерно на половине речного пути между Рыбной слободой (ныне г. Рыбинск) и городом Романовым (ныне г. Тутаев), составлявшем около 20 километров от этих населенных пунктов. Краткая история обители и ее описание изложены в ценнейшем труде замечательного краеведа, профессора философии и законоучителя Демидовского лицея, протоиерея Ивана Дмитриевича Троицкого (1803–1878) об упраздненных монастырях и пустынях Ярославской и Ростовской епархии ¹. Согласно преданию, первоначально монастырь был основан на острове примерно в двух километрах от села Хопылево ниже по течению реки Волги, от чего и получил название Островского. Но из-за весенних паводков, затоплявших остров, монашествуящая братия вскоре была вынуждена перебраться на берег, сохранив при этом прежнее название обители. Дата основания монастыря и его начальная история И. Д. Троицкому были не известны, поскольку, «все имевшиеся в монастыре документы еще до 1764 года отобрал от него присланный в монастырския вотчины от Коллегии экономии майор Григорий Аверкиев», о чем сообщал в свое время в Ростовскую духовную консисторию последний настоятель обители. Вместе с тем, на основании надписей на могильных плитах монастырского кладбища, датированных 1499, 1509 и 1568 г., И. Д. Троицкий делал вывод о существовании обители уже в XV в. на своем новом месте в селе Хопылево ².

Единственно известным до недавнего времени древнейшим документом Богоявленского Островского монастыря была жалованная грамота царя Василия Шуйского от 16 июня 1606 г., подтверждающая владельческие права монастыря на его вотчины в Романовском и Пошехонском уездах ³. В комплексе грамот Коллегии экономии отложилось всего пять документов обители, [96] представляющих собою выписи из писцовых и межевых книг 1626–1694 гг. на монастырские вотчины в этих же двух уездах ⁴. Некоторое представление о прежнем составе монастырского вотчинного архива дает переписная книга Богоявленского Островского монастыря 1743 г. ⁵. За период до 1613 г. опись архива называет пять грамот: 1) жалованную заповедную грамоту Василия III на монастырские лесные угодья между реками Колокшой и Ухрой в Романовском уезде, с датой (подтверждения ?) «7048 году» («за вислою красною печатию, ветхая»); 2) вторую жалованную грамоту Василия III, лаконичное описание которой не дает представления о ее содержании («за красною вислою печатью, у оной грамоты печать разшибена надвое»); 3) третью жалованную грамоту Василия III от 5 февраля 1527 г. «о неведении романовскому воеводе, кроме Москвы», называя ее при этом грамотой «князя великаго Иоанна Васильевича» («за красною вислою печатью, у оной грамоты печать вкруг обломана, а грамота ветха»); 4) жалованную грамоту князя Владимира Андреевича от 9 марта 1568 г. «о владении села Хопылева с деревнями» в Романовском уезде («за вислою черною печатью»); 5) упомянутую выше жалованную грамоту Василия Шуйского от 16 июня 1606 г., дошедшую до нас в списке XVIII в. ⁶

По сохранившимся документальным материалам XVII в. и описи монастырского архива 1743 г. складывается следующая картина землевладения Богоявленского Островского монастыря. Основная монастырская вотчина находилась в Воздвиженской волости Романовского уезда в непосредственной округе монастыря, центром которой было село Хопылево (существует и ныне). Остается не ясным, было ли названное село пожаловано монастырю старицким удельным князем Владимиром Андреевичем, который получил от Ивана IV Романовский уезд в ноябре 1563 г. взамен отобранных у него Вышгорода и ряда можайских волостей, или он только подтверждал существовавшие ранее владельческие права монастыря. К этой же вотчине тянули лесные угодья между реками Колокшой и Ухрой, лежащие к востоку от Хопылева. Очень вероятно, что монастырь их получил от Василия III (см. выше первую грамоту описи). Другой комплекс монастырских вотчин находился в Пошехонском уезде в порубежье Вольской и Усть-Шехонской волостей в бассейне реки Инопаж, примерно в восьми километрах к северу-востоку от Рыбной слободы. Центром пошехонской вотчины в первой трети XVII в. было сельцо Старое Большое (ныне деревня Староселье), к которому тянули пустоши Макаровское, Дудоровское, Середнее (Чернцово) и запустевший починок Рыков. Согласно ссылкам пошехонской писцовой книги 1627–1631 гг., монастырь владел этой вотчиной по данным 1562/63,1610/11 и 1612/13 г. разных представителей рода князей Шехонских ⁷. [97]

Обнаруженные в столбцах Поместного приказа и публикуемые ниже семь актов XVI–начала XVII в. из архива Богоявленского Островского монастыря раскрывают историю образования монастырской вотчины в Пошехонском уезде в полной мере. Документы были представлены монастырскими властями в 1681 г. в связи с земельной тяжбой с соседними светскими землевладельцами братьями Никитой и Михаилом Ивановыми детьми Полуектова. Наряду со списками актов в деле имеется цветной и довольно подробный план пошехонской вотчины монастыря ⁸. Для наглядности дальнейшего изложения приводим план, составленный нами на основе упомянутого плана 1681 г. с учетом реалий публикуемых документов XVI–начала XVII в.

Как следует из обнаруженных документов, все без исключения пошехонские вотчины Богоявленского Островского монастыря поступили от князей Шехонских – одной из многочисленных ветвей ярославских Рюриковичей. Князья Шехонские вели свою линию от младшего сына ярославского князя Василия Давыдовича Грозные Очи, Романа – основателя города Романова, ставшего центром его обширного удела по левобережью Волги ⁹. Правнуки Романа, князья Семен и Василий Афанасьевичи Шехонские со своей матерью княгиней Аграфеной между 1432 и 1445 г. дали Троице-Сергиеву монастырю ряд вотчин в устье реки Шексны, оформив вклад двумя актами – данной и тарханно-несудимой грамотами ¹⁰. Показательно, что земли были даны не какой-либо местной обители, находящейся под влиянием ярославских, вологодских или [98] белоозерских великих князей, а именно Троице-Сергиеву монастырю – духовному проводнику московской великокняжеской политики. До 1462 г. они же продали свои усть-шехонские вотчины великой княгине Марии Ярославне ¹¹. Потомки старшего из братьев Афанасьевичей, Семена и были впоследствии вкладчиками Богоявленского Островского монастыря.

Связи с московским великокняжеским семейством, о чем свидетельствует упомянутая сделка по продаже части удела, и, наверно, хорошая ориентация в политических метаморфозах того времени, позволили старшей ветви князей Шехонских не только сохранить свои родовые вотчины в Пошехонье после присоединения Ярославского княжества в 1463 г., но и впоследствии даже получить поместья на конфискованных землях Ярославского княжеского дома. Двое из трех известных по родословцам сыновей Семена, старший Афанасий Адаш и младший Федор Дубовый Нос в конце XV–начале XVI в. несомненно находились на великокняжеской службе. Афанасий Адаш между 1485 и 1497 г. был волостелем неподалеку от собственной вотчины, в ярославской волости Жары, а Федор в 1501 г. упоминается в качестве землевладельца (помещика ?) Черемошской волости Ярославского уезда ¹². В той же Черемошской волости, судя по приправочной книге 1566–1568 гг., было испомещено немало представителей рода князей Шехонских, история поместий которых, вероятней всего, восходит к концу XV–началу XVI в. ¹³ Интересно, что поместные земли князей Шехонских находились в непосредственной близости от их родовых вотчин и были отделены от них в сущности только рекой Волгой.

Первый вклад в Богоявленский Островский монастырь был сделан в 1541/42 г. старшим сыном Афанасия Адаша, бездетным Никитой (см. № 1). Монастырю были даны земли по правой стороне ямской дороги по направлению от реки Харинца и берег реки Инопаж «как заплота приткнути мелничная». На основании составленной князем Никитой Афанасьевичем межевой записи можно заключить, что к тому времени он был старшим в роду. Более того, двух его младших братьев, Юрия и Тимофея, известных по родословцам и поминальным ссылкам позднейших вкладных, к 1541/42 г. уже не было в живых, поскольку в качестве ближайшего вотчича в документе фигурирует его племянник – князь Василий Юрьевич. Последний личность достаточно известная. Впервые князь Василий Юрьевич Адашев Шехонский упоминается на великокняжеской службе в 1548 г. – с января этого года он в числе других воевод годовал в Васильгороде. В 1550 г. среди двадцати избранных ярославских княжат он был зачислен в тысячники по третьей статье с окладом в 100 четвертей, а в 1550-х гг. он входил в состав ярославской княжеской служилой корпорации. В 1554/55 г. князь Василий вновь получает назначение в Васильгород, а в 1557/58 г. он «делает город», то есть руководит работами по возведению острога, в Путивле ¹⁴.

На протяжении последующих трех лет князь Василий Юрьевич делает четыре вклада в различные местные монастыри. Согласно вкладным, география [99] его владений не выходила за пределы Шехонского стана Романовского уезда (в дальнейшем порубежья Вольской и Усть-Шехонской волостей Пошехонского уезда), а сама вотчина первоначально состояла из трех основных комплексов – села Нового, пашни Старое сельцо на реке Селецкой (ныне Селянка) и пашни Троицкой на речке Крутце с прилегающими к ним деревнями, починками, пустошами и лесными займищами. В 1559/60 г. он дает Успенской Александровой пустыни слободку Васильеву Ниву на речке Сосняжне (ныне Сосновка) с лесными займищами в верховье реки Инопаж ¹⁵. Следующей данной, от 1 декабря 1561 г. был оформлен вклад во Введенский Толгский монастырь, который получил пашню Троицкое на речке Крутце и починок Прахов с двумя пустошами и одним займищем за долг князя Василия монастырским властям в 111 рублей ¹⁶. Уже после этого вклада, но в том же 1561/62 г. он дает Спасо-Ярославскому монастырю, и опять же за свой долг в 200 рублей, пашню Старое сельцо на реке Селецкой, деревни Чмутово и Макаровское на той же реке и починок Никифорцов с пустошью и займищем ¹⁷. Наконец, в 1562/63 г. Богоявленский Островский монастырь получает Тюрюкинскую пустошь в устье ручья Стрельника и земли по реке Инопаж (см. № 2). Так в течение двух-трех лет князь Василий отдает большую часть своей вотчины в монастыри.

Как видно из текста всех четырех данных, религиозно-обрядовые мотивы вкладов князя Василия на помин души своего деда, отца, матери, а после смерти и его самого с женой и детьми, переплетались с его финансовыми интересами. Князь испытывал нужду в средствах и оплачивал свои долги монастырским властям земельными вкладами, отказываясь при этом от права родового выкупа. Невольно создается впечатление, что он как будто бы предвидел свою скорую кончину или, по крайней мере, осознавал некоторую зыбкость своих связей с родовым уделом. И действительно, дальнейшая судьба князя Василия Юрьевича Шехонского, по-видимому, была связана с Новгородским Софийским домом и закончилась трагично. Зимой 1570 г. после опричного погрома Новгорода князь Василий в числе наиболее видных бояр новгородского архиепископа был увезен в Москву, где в конце июля того же года был казнен вместе со своею дочерью (?) Анной ¹⁸. Другая дочь князя Василия, Матрена была замужем за кашинским вотчинником Василием Ильиным сыном Окорокова, который в 1570/71 г. отдал в Калязин монастырь по «рядному списку» и «духовной грамоте» своего тестя и тещи («княини Марьи иноки Маремьяны») приданую вотчину жены деревни Митяково, Сурковское, Токари на реке Инопаж, Тимошино и Кучино в Усть-Шехонском стану «в Пошехонье» ¹⁹. Примерно в то же время [100] вдова князя Василия Юрьевича старица Маремьяна «но приказу государя своего» отвела Толгскому монастырю земли к Троицкой пашне ²⁰.

Следует отметить, что князь Василий Юрьевич и другие вкладчики Островского монастыря из рода князей Шехонских в родословцах не фигурируют. Более того, рисуемая родословными источниками картина родства князей Шехонских не только не достаточно полна, что отмечалось в свое время еще В. Б. Кобриным, но и существенно противоречит показаниям других источников ²¹. К сожалению, составленное В. Б. Кобриным родословие князей Шехонских также весьма далеко от действительности, отраженной публикуемыми ниже актами из архива Богоявленского Островского монастыря. Вновь открытые документы в совокупности с данными Дворовой тетради 1550-х гг. рисуют следующую картину родства старшей линии князей Шехонских:

[101]

Правая грамота 1563 г. и последующая за ней разъезжая (см. № 3, 4) отражают столкновение интересов властей Богоявленского Островского монастыря и усть-шехонских волостных крестьян. Предметом спора стали сенные покосы на Софонеевском ручье (см. план). По утверждению монастырского приказчика и его старожильцев они были даны монастырю князем Никитой Афанасьевичем Шехонским. Немного позднее выяснилось, что вместе с пожнями монастырю был дан и починок Рыков. Однако представленная на суде межевая запись 1541/42 г. не убедила судью, поскольку Софонеевские пожни в ней не упоминались, а зафиксированный в ней отвод был точно не определен – «от Харинца дорога ямская старая – левая сторона княж Никитина земля, а правая сторона монастыръская земля». Тем не менее дело решилось в пользу монастыря, на основании того, что крестьянские старожильцы простодушно сознались в своем незнании меж. Привычные для судебных документов того времени апелляция к памяти старожильцев, предоставление имеющихся крепостей и, наконец, постоянно декларируемая готовность доказать свою правоту в поединке, в публикуемом судном списке дополнены достаточно редкой формой доказательства. Для пущей убедительности монастырский приказчик ссылается на документы из семейного архива князей Шехонских, среди представителей которых в судном списке фигурируют имена князей Василия Юрьевича, Ивана Тимофеевича и Бориса Яковлевича. В последующей затем разъезжей упомянута вотчина князей Бориса и Федора Яковлевых детей Шехонского деревня Макарово неподалеку от впадения Софонеевского ручья в реку Инопаж и деревня Дудорово на реке Харинце (см. план).

Перечень этих имен в названных документах не случаен – князья Василий Юрьевич, его двоюродный брат Иван Тимофеевич и двоюродный племянник Борис Яковлевич к тому времени являлись старшими представителями своих линий. Князь Иван Тимофеевич вместе со своим старшим братом Яковом записан в Дворовой тетради. Относящаяся к ним и к их двоюродному дяде князю Василию Александрову (Сомову) сыну Шехонского помета недвусмысленным образом характеризует их материальное положение и статус – «худы и почернены» ²². Сын князя Ивана, князь Петр в 1566–1568 гг. владел поместьем в Черемошской волости Ярославского уезда, которое состояло из сельца Акулино, деревень Самылово, Жуково, Губино, Архипово и починка Залужье и равнялось 61 четверти доброй земли. Кроме того, в приправочной книге упомянуты н другие его владения – «да за князем Петром же помесья в Дорогобуже на сто на пятдесят четвертей, а сказал помесная грамота згорела; да за ним же вотчины в Пошехонье» ²³.

Князь Борис Яковлевич, пожалуй, второй после князя Василия Юрьевича заметный представитель князей Шехонских того времени. В 1583/84 г. он был назначен воеводой в Балахну, в 1584/85 г. он в качестве головы в числе прочих воевод годовал в Смоленске, а в 1587/88 г. он упомянут как голова у обоза. Его младший брат Тимофей в 1586/87 г. возглавлял отряд суздальцев под Новгородом ²⁴. Именно в составе суздальских выборных дворян оба они принимали [102] участие в зимней кампании 1589–1590 гг. против шведов под Ругодивом ²⁵. После этого похода сведения о князе Борисе в источниках обрываются, на основании чего можно догадываться о его скорой кончине, если не гибели под самим Ругодивом. В поход правительственных войск против Лжедмитрия в ноябре 1604 г. вдова князя Бориса, княгиня Ефимья со своей снохой в числе других вдов суздальских служилых людей выставили двух даточных человек ²⁶. Князь Тимофей в самом начале XVII в. продолжал служить в выборе по Суздалю, что зафиксировано боярским списком 1602/03 г. и списком дворовых примерно этого же времени ²⁷. Как видим, служебная карьера обоих братьев Яковлевичей была связана с Суздалем. Судя по всему, там же, вдали от родового вотчинного гнезда, находились их поместья. Так, в правой грамоте из архива Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря 1586 г. среди старожильцев упомянуты крестьяне князя Бориса Шехонского ²⁸. За недостатком источников мы можем только предполагать, что испомещение князей Бориса и Тимофея Шехонских в Суздале и их вхождение в состав местной городовой корпорации скорее всего следует относить ко временам опричнины.

Последние три документа, разделенные полувековым рубежом с предыдущими, отражают заключительный этап формирования пошехонской вотчины Богоявленского Островского монастыря. В 1609/10 г. вдова суздальца князя Тимофея Яковлевича Шехонского княгиня Феодора Васильевна с сыновьями Иваном и Федором отдает в монастырь по душе мужа десятину земли на реке Инопаж (см. № 5). Спустя год двроюродный брат князя Тимофея, к тому времени старейший в роду князь Петр Иванович (упоминавшийся выше как черемошский помещик) вместе со своим двоюродным внуком князем Иваном Петровым сыном (внуком другого суздальца князя Бориса Яковлевича) и двоюродным племянником князем Федором Тимофеевым сыном дали Островскому монастырю по душам князя Тимофея Яковлевича, его вдовы Феодоры и сына Ивана запустевший починок Макаровский, располагавшийся, по-видимому, между сельцом Старым и ямской дорогой (см. № 6 и план). Наконец, в 1612/13 г. уже вдова князя Петра Ивановича княгиня Ксения Федоровна с сыновьями Федором и Семеном и вдова князя Петра Борисовича княгиня Анна Семеновна дают в монастырь по душам своих умерших родственников их запустевшие вотчины – усадище князя Тимофея Яковлевича сельцо Старое на реке Инопаж, а также бывшие вотчины князей Бориса и Федора Яковлевичей пустоши Дудоровское и Макаровское (см. № 7 и план). Как следует из текста данных, земельные вклады князей Шехонских главным образом были обусловлены поминанием родственников. Заметно, что буквально в течение трех лет из жизни уходит большая часть представителей старшей ветви князей Шехонских – к 1609/10 г. не стало Тимофея Яковлевича, [103] к 1610/11 г. в живых уже нет его жены и старшего сына Ивана, а к 1612/13 г. ушли из жизни Петр Иванович, его двоюрный внук Иван Петрович и, по-видимому, младший сын Тимофея Яковлевича, Федор. Если учитывать, что именно в эти годы Заволжье не раз становилось ареной боев, то объяснение этой чреды смертей напрашивается само собой.

Примечательной чертой последних двух данных является состав послухов – среди них нет ни одного служилого человека. Это лишний раз характеризует положение князей Шехонских, чей социальный статус на протяжении полутора веков неуклонно понижался. Некогда владетельные князья с определенным набором прав в судебной и налоговой сферах Шехонские уже к концу XV в. опускаются до кормленщиков средней руки и, по-видимому, тогда же вливаются в состав служилой корпорации ярославских княжат. Их прежние индивидуальные владельческие права, претерпевая существенные ограничения в объеме, трансформируются в комплекс привилегий, реализация которых становится возможной только в групповой форме вассально-сюзеренных отношений. Со второй половины XVI в. подобная форма служебных отношений местных княжеских корпораций по отношению к великокняжеской власти уступает место общей для всех служилых людей системе прав и обязанностей. В итоге пиком карьеры князей Шехонских становятся несколько довольно незначительных разрядных назначений, а сами они предстают типичными обедневшими землевладельцами, отдающими свои запустевшие родовые вотчины в близлежащую обитель.

К концу 20-х гг. XVII в. эта линия князей Шехонских еще сохраняла свои родовые вотчины в бассейне реки Инопаж, входившие к тому времени в состав Вольской волости Пошехонского уезда. Согласно писцовой книги 1627–1631 гг., за «суздальцем» князем Семеном Петровым сыном (сыном Петра Ивановича и Ксении Федоровны) с племянниками Михаилом, Иваном и Василисой Федоровыми детьми было сельцо Середнее и сельцо Шишкино с тремя пустошами на реке Инопаж, а за вдовой князя Ивана (Тимофеевича) княгиней Феодорой с сыном Федором значилось сельцо Филиппово с двумя пустошами на той же реке и деревня Ерш на реке Волге ²⁹. Населенные пункты Шишкино и Филиппово существуют до сих пор и расположены примерно в двух и четырех километрах от деревни Староселье (Старое сельцо) выше по течению реки Инопаж.

Комментарии

1. Троицкий И., протоиерей. О монастырях и пустынях упраздненных // Титов А. А. Рукописи славянские и русские, принадлежащие И. А. Вахрамееву. М., 1906. Вып. 5. Приложение. С. 175-180.

2. Там же. С. 175. В 1764 г. монастырь был упразднен, его настоятель был определен в казначеи Покровского Угличского монастыря, а его главный Богоявленский храм превращен в приходскую церковь (там же).

3. РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Кн. 1916. Л. 461–466 (список в составе копийной книги актов монастырей Ростовской и Ярославской епархии 1740-х гг.).

4. РГАДА. Ф. 281. Романов. № 6/10111 (1626/27 г.), № 7/10112 (1626/27 г.); Пошсхонье. № 54/9732(1630/31 г.), № 91/9769 (1683 г.), № 119/9797 (1694 г.).

5. ГИМ ОПИ. Собрание И. А. Вахрамеева. № 1109; Титов A. A. Рукописи славянские и русские, принадлежащие И. А. Вахрамееву. М., 1906. Вып. 5. С. 309–325.

6. Титов А. А. Рукописи славянские и русские... С. 321, 322 (даты выдачи первых трех грамот в публикации опущены); ср.: Каштанов С. М., Назаров В. Д., Флоря Б. Н. Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в. Ч. 3 // АЕ за 1966 год. М., 1968. С. 201. № 1-18 (первая грамота); С. 209. № 1-97 (третья грамота); С. 241. I-415 (четвертая грамота).

7. РГАДА. Ф. 1209. Кн. 12573. Ч. 2. Л. 914-918 об.

8. РГАДА. Ф. 1209. Столбцы по Пошехонью, № 380/34112.

9. Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X– XIV вв. М., 1984. С. 298-301.

10. АСЭИ. М., 1952. № 102, 103.

11. ДДГ. М.-Л., 1950. № 61. С. 196.

12. АСЭИ. М., 1964. Т. 3. № 226; АСЗ. М., 1997. Т. 1 № 145.

13. РГАДА Ф. 1209. Кн. 582. Л. 379 об.– 389 об.; Кобрин В. Б. Материалы генеалогии княжеско-боярской аристократии XV–XVI вв. М., 1995. С 59, 60, 70, 71.

14. РК 1475-1598 гг. М., 1966. С. 116, 152, 165; ТКДТ. М.-Л., 1950. С. 62, 122.

15. Акты Юшкова. М., 1898. № 186, также см. настоящее издание: Антонов А. В. Ярославские монастыри и церкви в документах XVI–начала XVII века. № 36.

16. См. настоящее издание: Антонов А. В. Ярославские монастыри и церкви в документах XVI–начала XVII века. № 31.

17. См. там же. № 12.

18. Скрынников Р. Г. Царство террора. Л., 1992. С. 541, 543 (реконструкция текста синодика опальных).

19. РГАДА. Ф. 1209. Столбцы но Мурому, № 311/36194. Л. 74; Ф. 1193. Кн. 4. Л. 149, 149 об. Отвод вотчинным землям в данной сформулирован так: «А та вся вотчинная пять деревень от Токарей но реке Инопаж вниз но левой стороне».

20. См. настоящее издание: Антонов А. В. Ярославские монастыри и церкви в документах XVI–начала XVII века. № 32.

21. Родословная книга князей и дворян российских и выезжих... (Бархатная книга). М., 1787. Ч. 1. С. 153, 154 (старшая ветвь рода князей Шехонских); Кобрин В. Б. Материалы генеалогии... С. 70, 71 (князья Шехонские, неупомянутые н родословцах), 89 (родословная схема старшей ветви князей Шехонских). Обратим внимание, что в источниках князья Шехонские нередко именуются «Шеховскими», а иногда и прямо «Шаховскими». Последнее требует особенно осторожного подхода при отождествлении тех или иных представителей двух созвучных ярославских княжеских фамилий – Шехонских и Шаховских.

22. ТКДТ. М.-Л., 1950. С. 122.

23. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 582. Л. 379 об., 380 (№ 382).

24. РК 1475-1598 гг. М., 1966. С. 341, 377, 388, 395.

25. Боярские списки последней четверти XVI-начала XVII в. и Роспись русского войска 1604 г. / Сост. С. П. Мордовина и А. Л. Станиславский. М., 1979. Ч. 1. С. 132 (боярский список 1588/89 г.; оклад Бориса – 500 четвертей, оклад Тимофея – 400 четвертей). Не исключено, что упомянутый в том же списке среди жильцов некий князь Андрей Борисов сын Шехонского приходился сыном нашему Борису (С. 111)

26. Там же. Ч. 2. С. 76.

27. Там же. Ч. 1. С. 197 (оклад 500 четвертей), 333.

28. Акты Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря 1506-1608 гг. М., 1998. № 224. С. 414.

29. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 12573. Ч. 2. Л. 878-890.

Текст воспроизведен по изданию: К истории Пошехонской вотчины Богоявленского Островского монастыря // Русский дипломатарий, Вып. 5. М. Археографический центр. 1999