ЖАЛОВАННАЯ ГРАМОТА КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА АНДРЕЕВИЧА СТАРИЦКОГО

Публикуемая ниже жалованная грамота князя Владимира Андреевича Старицкого А. А. Карачеву (вместе с дополнительными к ней документами) представляет интерес в двух отношениях.

Во-первых, она дает некоторые данные для общей проблемы о характере иммунитета в феодальной Руси.

Выдвинутое К. А. Неволиным и развитое затем Н. П. Павловым-Сильванским положение (правильность которого особенно подчеркнул А. Е. Пресняков) о том, что иммунитетные права феодала вытекали из его вотчинных прав, — княжеские же пожалования лишь санкционировали эти права, — вполне согласуется с марксистским пониманием природы феодального иммунитета как атрибута земельной собственности. ¹

Это общее положение о землевладельческой основе иммунитета прекрасно иллюстрируется грамотой А. А. Карачеву. Возвращение ему конфискованной у него вотчины означает вместе с тем и возврат вотчиннику иммунитетных прав. Что такая связь между вотчинными правами и иммунитетными представляла собой нечто само собой разумеющееся, видно не только из того, что оба акта (возврат вотчины и предоставление несудимости) соединены в одной грамоте, но и из этого, что духовная грамота А. А. Карачева, излагая историю земельных владений завещателя, отмечает лишь факт возврата вотчины ее владельцу, не считая нужным упомянуть о получении иммунитетной грамоты.

Но публикуемые документы представляют едва ли не больший интерес в другом плане. Дело в том, что они позволяют [52] установить несколько новых штрихов в сложной и запутанной политической истории Московского государства первой половины XVI в., в частности — в вопросе о взаимоотношениях между московскими великими князьями и их удельными родичами.

История вотчины А. А. Карачева, как она рисуется по данным публикуемых документов, очень несложна. Начинается она покупкой А. А. Карачевым в 1524—1525 гг. у И. В. Фофанова д. Безсолиной и половины пустоши Болдырева в волости Синей Старицкого уезда; позднее вотчина А. А. Карачева увеличивается за счет двух третей сельца Ревякина с пустошью, заложенных А. А. Карачеву тем же И. В. Фофановым, и покупки остальной трети сельца Ревякина. Заканчивается она включением вотчины А. А. Карачева в состав владений Троицко-Сергиева монастыря по вкладу А. А. Карачева в 1546—1547 гг.

Но в этой истории имеется один момент, который и представляет главный интерес. В промежуток времени между 1525 и 1537 гг. вотчина А. А. Карачева была конфискована князем Андреем Ивановичем Старицким "за то что отъезжал он от отца нашего в Литовскую землю". Эта опала была снята с А. А. Карачева в 1544 г.: он получил свою вотчину обратно вместе с жалованной несудимой грамотой.

В жалованной грамоте кн. Владимира Андреевича возврат вотчины А. А. Карачеву изображается как добровольный акт, пожалование, — как выражение и проявление суверенных прав старицкого князя на подвластную ему территорию. Однако эта суверенность представляет собой лишь внешнюю юридическую форму. Существо же этого политического акта в корне иное. Оно вскрывается следующим местом из духовной А. А. Карачева: "Да пожаловал меня князь Володимер Ондреевич по великого князя приказу отдал мне мою куплю д. Безсолину" и т.д. Итак, то, что жалованная грамота изображает как самостоятельный акт, в действительности оказывается выполнением "великого князя приказа", распоряжения московского великого князя.

Для того чтобы правильно оценить значение отмеченного факта, необходимо обратиться к рассмотрению истории взаимоотношений между московскими великими князьями и старицкими удельными князьями.

Как известно, старицкий удельный князь Андрей Иванович, после неудачного выступления против московского [53] правительства в 1537 г., был заключен в тюрьму и вскоре умер "в нуже, страдалческою смертию". ² Жена князя Андрея, княгиня Евфросинья, и сын, Владимир Андреевич, продолжали находиться под стражей вплоть до 1541 г. В этом году "пожаловал князь великий Иван Васильевич всея Русии, по печалованию отца своего Иоасафа митрополита и боляр своих, князя Владимира Андреевича и матерь его княгиню Ефросинию, княже Андреевскую жену Ивановича, из нятства выпустил, и велел быти князю Владимиру на отца его дворе на княже Андреевском Ивановича и с материю". ³ Несколько позднее (в декабре 1541 г.) кн. Владимиру Андреевичу была возвращена и вотчина его отца. Летопись сообщает об этом в следующих выражениях... "вотчину ему отца его отдал и велел у него быти бояром иным и дворецкому и детем боярьским не отцовским". ⁴ В приведенном рассказе обращает на себя внимание подчеркивание летописью факта замены прежнего княжеского двора старицкого князя новым, повидимому, с вполне определенными политическими целями. В 1537 г. вместе с князем Андреем репрессии обрушились и на "бояр княже Андреевых, которые его подмолвливали" на выступление. Их было предписано "соромити торгового казнию до пометати в Наугольную стрелницу". ⁵

Устанавливая новый состав двора старицкого князя, московское правительство создавало в лице своих ставленников надежный оплот против возможного повторения кн. Владимиром Андреевичем попытки его отца.

Но контроль московского правительства над князем Владимиром Андреевичем не ограничивался прикомандированием к нему московских эмиссаров.

Публикуемые документы позволяют более полно выяснить характер политики московского правительства по отношению к старицкому князю.

Повидимому, предоставив кн. Владимиру Андреевичу формальную самостоятельность, правительство Ивана IV непосредственно вмешивалось в дела Старицкого удела, предписывая [54] кн. Владимиру проведение тех мероприятий, которые оно .считало нужными. ⁶

Случай с А. А. Карачевым и явился одним из таких эпизодов, в котором вскрылась со всей отчетливостью эфемерность "независимости" Старицкого удела.

Мотивы, которыми руководствовалось московское правительство в вопросе о вотчине А. А. Карачева, вполне очевидны.

Будучи враждебно настроен по отношению к Андрею Старицкому, потерпев от него и оказавшись в опале, А. А. Карачев, естественно, представлялся московскому правительству лойяльным элементом, настроенным против децентрализаторских тенденций удельных князей (факт отъезда А. А. Карачева в Литву в расчет не шел: во-первых, А. А. Карачев "отъехал" не от московского великого князя, а из Старицы, а во-вторых, он вернулся в Московское государство). Предписывая кн. Владимиру Андреевичу вернуть А. А. Карачеву его вотчину, правительство Ивана IV демонстрировало свою политику и указывало на ту группу, на которую оно опиралось в проведении этой политики.

Дело А. А. Карачева интересно и вот в каком отношении. В своей статье “Классовая борьба в Московском государстве в первой половине XVI в.” ⁷ я пришел к выводу, что 1542 г.— год прихода к власти Макария — является переломным в истории 30—40-х годов, и что с этого момента начинается процесс ликвидации господства княжеско-боярских группировок. Публикуемые документы подтверждают это наблюдение.

В декабре 1543 г. Иван IV, “не мога того терпети, что бояре безчиние и самовольство чинят”, “велел поимати первосоветника их князя Андриа Шюйского” и казнил его. После этого сообщения в летописи имеется перерыв вплоть до декабря 1544г., когда Иван IV наложил опалу на сторонника Шуйских кн. Кубенского. Между тем грамота А. А. Карачеву датирована маем 1544 г. и заполняет пробел в летописях. Вряд ли может быть сомнение, что возврат вотчины А. А. Карачеву стоит в закономерной связи с политикой разгрома княжеско-боярских группировок. Развивая эту политику, правительство Ивана IV, с одной стороны, усиливало контроль над [55] старицким удельным князем, а с другой — укрепляло материальную базу антибоярской группировки, интересы которой выражала эта политика.

Вынужденный характер "пожалования" А. А. Карачева "по приказу" московского правительства очень хорошо иллюстрирует процесс умирания политической самостоятельности удельных князей.

А. Е. Пресняков продемонстрировал этот процесс на примере духовной князя Михаила Андреевича Верейского, сохранившейся в двух редакциях. Первоначальная редакция духовной имеет следующую надпись: "Список с того списка духовные, что был князь Михайло Андреевич прислал со князем с Васильем с Ромодановским, а хотел такову духовную писати, и князь велики тот список велел перечинити"; окончательная редакция характеризуется так: "Таков список послан со князем с Васильем с Ромодановским к князю к Михаилу к Ондреевичю, а велено по тому духовная писати". ⁸

Но совершенно так же, как правительство Ивана III "велело писати" духовную грамоту князю Михаилу Андреевичу, — правительство Ивана IV "приказало" князю Владимиру Андреевичу выдать жалованную грамоту А. А. Карачеву.

Итак, грамота А. А. Карачеву позволяет проследить начальные моменты политики правительства Ивана IV по отношению к Владимиру Андреевичу, — политики, дальнейшими этапами которой можно считать запрещение Владимиру Андреевичу в 1554 г. принимать к себе на службу людей; лишение его Старицкого удела, проведенное в форме обмена землями с Иваном IV в 1566 г. и, наконец, казнь Владимира Андреевича в 1569 г.

Публикуемые документы находятся в Собрании грамот Коллегии экономии, хранящемся в Государственном архиве феодально-крепостнической эпохи, по Старицкому уезду № 5/11645 в "Книге копий с разных документов на вотчины Троице-Сергиева монастыря". Книга эта была составлена по случаю переписи и межевания поместных, вотчинных и монастырских земель 7192 (1683 — 1684) г. Состоит из 62 листов и содержит документы от 7033 до 7180 г. В начале книги имеется челобитная монастыря о признании правомочными копий документов, [56] а затем идет самая книга копий под таким заголовком: "Списки Тро(и)цкого Сергиева монастыря с крепостей из духовных и з закладных и с купчих и с меновых записей Старицкого уезду на вотчины и на села и на деревни и на пустоши и на починки и на рыбные ловли и на всякие угодья" (л. 4).

В "Списке жалованных грамот служилым людям", приложенном к исследованию С. Б. Веселовского, "К вопросу о происхождении вотчинного режима", — отсутствует.

1. 1524—1525 гг. — Купчая на д. Безсолину и половину пустоши Болдырева волости Синей Старицкого у., купленную А. А. Карачевым у И. В. Фофанова.

Доложа боярина и наместника Старицкого князя Федора Дмитриевича Пронского, се яз Офонасей Александров сын Карачев купил есми у Истомы у Васильева сына Фофанова его вотчину деревню Безсолину да половину пустоши Болдырева в Новом Городищу в волости в Синей со всем тем, что х той деревне и к полу-пустоши к Болдыреву истари потягло. А купил есми себе и своим детем впрок без выкупа, а дал есми ему на той деревни и на полу-пустоши пол-пятадесять рублев. И князь Федор Дмитриевич вспросил Истомы Васильева сына Фофанова, продал ли еси Офанасью Карачеву свою вотчину деревню Безсолино да половину пустоши Болдырова, со всем, что изстари потягло, и пол-пятадесят рублев у него емлешь ли? Истома Фофанов тако рек: продал есми, господине, Офонасью Карачову свою вотчину деревню Безсолину да половину пустоши Болдырова в Новом Городищу в волости в Синей, со всем с тем, что х той деревне и к полупустоши к Болдыреву истари потягло. А взял есми у него на той деревни на Безсолиной и на полупустоши Болдырова пол-пятадесят рублев, а продал есми ему впрок без выкупа. А вольно Офонасью та деревня и половина пустоши менять и продать и по душе отдать. А вылягут на ту деревню Безсолино и на половину пустоши на Болдырова у кого кабалы, и мне Истоме Фофанову до Офонасья до Карачова и до той деревни и до nолy-пустоши Болдырова того долгу не довесть, а тот долг мне окупят собою. А на докладе были у князя Федора Дмитриевича Григорей Каша Васильев сын да Володимер Семенов сын Кузьмина да Юрьи Васильев сын Ромейков. А купчюю писал подъячей Веришка [57] Матвеев сын. — К сей купчей грамоте боярин князь Федор Дмитриевич и печать свою приложил. Лета 7033-го.

А подписал князя Андрея Ивановича диак Исак Иванов сын.

(лл. 6—7)

2. 1541 г. мая 5. — Жалованная несудимая грамота кн. Владимира Андреевича Старицкого А. А. Карачеву на вотчину в Старицком у.

Се яз князь Володимер Андреевич пожаловал есми Офонасья Александрова сына Карачова, что в нашей отчине в Старицком уезде в Новом Городище в волости в Синей его купля деревня Безсолино да половина пустоши Болдыревские, да в той же в Синей волости заложили у него Иван да Микифор Васильевы дети Фофанова свою отчину две трети сельца Ревякина да половину пустоши Болдыревския во 60 рублех. И отец наш князь Андрей Иванович тое его куплю деревню Безсолино и две трети сельца Ревякина в деньгах закладных и с пустошью взял на себя в своей опале, за то что отъезжал ой от отца нашего в Литовскую землю. И я князь Володимер Андреевич Офонасья Александрова сына Карачева пожаловал тое его куплю деревню Безсолино, по его купчей || грамоте, да и в деньгах в его в закладных две трети сельца Ревякина и с пустошью, отдал есми ему и его детем впрок по старине. И хто у него в той деревне и в дву третех сельца Ревякина и на пустоши учнет жити людей и християн, — и наместницы Старицкие и Нового Городища и волостели Синие волости и их тиуни, тех его людей и християн не судят ни в чем, опричь душегубства в розбоя с поличным. А праведчики и доводчики поборов своих на них не берут и не въезжают к ним ни по что, а ведает и судит тех своих людей и християн Офанасей сам во всем, или кому прикажет. А случитца суд смесной тем его людем и християном з городцкими людьми или с волостными, и наместницы старицкие и Нового Городища и волостели Синие волости и их тиуни те(х) его людей и християн судят. А Офонасей или его приказщик с ними же судит, а присудом делятца наполы. А кому будет чего искати на самом Офонасье или на его приказщике, ино их сужу яз князь Володимер Андреевич или мой боярин введеной. А дана грамота на Москве. Лета 7052-го маия в 5 день. [58]

У подлинной грамоты печатью на черном воску.

У подлинной же пишет: Князь Володимер Андреевич.

(лл. 10 об—11 об.).

3. 1546— до 16 января 1547г. ⁹ Духовная грамота А. А. Карачева.

Во имя отца и сына и святого духа. Се аз Офонасей Александров сын Карачева пишу сию грамоту духовную свои целым умом и разумом, кому мне что дати и на ком мне что взяти. Дати мне Василию Клушину 10 рублев денег по кабале. А в тех деньгах писался с мною Волдырь Иванов сын Пятого да Каша Васильев сын Огаркова, а шли те деньги к нам по долем. И игумен бы Троицкой да и келарь пожаловали те деньги мою выть заплатили. А взяти мне на Низовце на Михайлове сыне на Кузмине 15 рублев денег по кабале, а. в тех у меня деньгах заложил пустошь свою Патрекееву. И игумен бы Троицкой пожаловал после моего живота велел на нем те деньги взяти, да и заплатили бы пожаловали Василью Клушину мою долю. Да дал есми в дом живоначальные Троицы да и к пречистой богородице да к чюдотворцу Сергею наперед сего при своем животе село Станишино по своих родителех, а игумену было меня пожа || ловать за тем же вкладом постричи в чернцы, да и келья мне им дати, да и в сенаник написати во всейдневной да и в сельники. Да что мне игумен да и келарь дали пожаловали сельцо Совостьяново и с деревнями, а взяли у меня за то сельцо 70 рублев, ино им то сельцо после моего живота в дом же живоначальной Троице по душе по моей. Да пожаловал меня князь Володимер Ондреевич по великого князя приказу отдал мне мою куплю деревню Безсолину по моей купчей да и пол-пустоши Болдырева да две трети сельца Ревякина, да пол-пустоши Болдырева в закладных деньгах во 60 рублех. И та деревня Безсолина и две трети сельца Ревякина, пустошь Болдырева в дом же живоначальной Троице по моей душе после моего живота. Да купил есми Ондреевых детей у Фофановых у Семена да Ондрея да у Костянтина треть сельца Ревякина, а дал есми на той трети 50 рублев денег. И та треть сельца Ревякина в дом же живоначальной Троице по моей душе после [59] моего живота. Да дал есми при своем животе игумену и келарю и казначею и на всю святую братию на похороны 7 рублев денег, да третины 7 же рублев денег, да на девятины 7 же рублев денег, да на полу-сорочины 7 же рублев денег, да на сорочины 7 же рублев денег. И игумен бы пожаловал и келарь и казначей пожаловали справили то по моему приказу, да меня бы пожаловали написали в сенаник во вседневной да и с сельники с моими родители. — А на то послуси князь Никита княж Васильев сын Замыцкого да отец мой духовной Троицкого монастыря священный инок Александр. А приказываю душу свою государю игумену Троицкому Сергиева монастыря и келарю и казначею и священником и братье — ведает бог да они, чтобы пожаловали учинили по моему приказу. А сию духовную грамоту писал Якуш Зило Григорьев сын. Лета 7055-го. А дьяк Балахонец. Отец духовной священник || Александр у духовное сидел и руку свою приложил.

У подлинной пишет: Князь Микита послух Чернятинской руку приложил.

Послух Василей (Василей) Замыцкой руку приложил.

(лл. 12 об.—14).

Комментарии

1. Капитал, т. I, гл. 11.

2. ПСРЛ, т. XIII, стр. 121.

3. Там же, стр. 135.

4. Там же, стр. 140. (Разрядка моя, И. С.)

5. Там же, стр. 118.

6. Характерно, что грамота А. А. Карачеву была дана “на Москве”, т. е., очевидно, во время пребывания там кн. Владимира Андреевича Старицкого.

7. Проблемы истории докапиталистических обществ, № 9—10, 1935 г.

8. А. Е. Пресняков. Образование великорусского государства, стр. 420. примечание.

9. Венчание на царство Ивана IV произошло 16 января 1547 г., между тем в духовной Иван IV именуется "великим князем".

Текст воспроизведен по изданию: Жалованная грамота князя Владимира Андреевича Старицкого // Исторический архив, Том II. М.-Л. 1939