«А которых розбойников или татей где поимаете, доведчи на них, да их казните…»

Вельская губная грамота 1539/40 г.

Изучение губной реформы в Русском государстве первой половины XVI в. имеет давнюю историографическую традицию (Н. Е. Носов, А. А. Зимин, А. И. Копанев, С. М. Каштанов, А. К. Леонтьев и др.) ¹, однако ряд ее вопросов нуждается в дальнейшем осмыслении. Несомненную ценность может представлять каждая новая находка, позволяющая расширить источниковую базу по истории губной реформы, дополнить имеющиеся научные знания, уточнить ее «хронологическую динамику» и территориальное распространение, а также соотнести со следующим этапом формирования сословно-представительных учреждений в стране – земской реформой 1550-х гг.

Об одной такой находке, сделанной вологодским историком Ю. С. Васильевым, научная общественность узнала на международной конференции в Москве в декабре 1997 г., посвященной 500-летию великокняжеского Судебника 1497 г. ². Грамота была обнаружена в списке («снимке») в фонде 1260 (Коллекция столбцов ХVI–ХVIII вв.) Государственного архива Вологодской области (ГАВО). В литературе она впервые была кратко упомянута Ю. С. Васильевым в 2001 г., и определялась как «самая архаичная по своему тексту из известных актов этого вида» ³. В том же году в юбилейном фотобуклете ГАВО была опубликована небольшая цветная фотография первого листа грамоты ⁴. В 2002 г. Ю. С. Васильев в другой своей статье назвал ее «древнейшей из известных в науке», свидетельствующей о существовании самостоятельных судебных округов-половин, на которые делился в конце XV–ХVI в. Важский уезд – Шенкурского и Вельского ⁵. Следующее сообщение об этом документе принадлежит М.М.Крому в статье 2007 г., помещенной в сборнике памяти Н. Е. Носова (см. прим. 1) и перенесенное затем в его монографию 2010 г. (с указанием на его первооткрывателя Ю. С. Васильева). Таким образом, данный документ остается неизданным и не включенным в контекст изучения губной реформы России вообще и русского Севера, в частности.

Публикуемая ниже вельская уставная губная грамота является одним из десяти ⁶ известных на данный момент актов подобного типа. Обстоятельства ее выдачи, формуляр, многие нормы, содержащиеся в ней, а также ее дальнейшее бытование весьма интересны для изучения ряда ключевых проблем истории России первой половины XVI в.

Границы учреждаемого грамотой губного округа совпадали с границами Вельского стана, который располагался по притокам реки Ваги – Веле и Пежме (левым), Двинице и Терменге (правым) и притокам самой Вели – Тавренге, Подюге и Шоноше ⁷. Как бывшие новгородские земли, Вельский погост в составе Важской земли окончательно был присоединен к Москве в 1478 г., и в духовной Ивана III 1504 г. передавался Василию III ⁸. Лишь в 1550–1551 гг. московский писец И. П. Заболоцкий «с товарищи» произвел первое описание Вельского и Шенкурского посадов, но книги эти известны лишь по упоминанию в платежных отписях апреля 1552 г., когда на их основе уже собирались налоги ⁹.

В начале 1550-х гг. в Вельскую половину Важского уезда входили Вельский стан, Судромская волость, Пречистенский (Успенский) погост на «Верх-Ваге», погост Николы Чудотворца, а численность налогоплательщиков, среди которых были черносошные крестьяне и своеземцы, здесь ориентировочно могла составлять не более 100–110 человек ¹⁰. Полагаем, что ситуация конца 1530-х – начала 1540-х годов немногим отличалась от обрисованной на 1552 г. [175]

Как следует из текста самой грамоты, выдана она была населению Вельского стана Важского уезда и неких волостей ¹¹, административный статус которых в научной литературе не определен. Причина такой неясности в крайне малом количестве источников по Важскому уезду первой половины XVI в. ¹². Применительно к территории, на которую распространялось действие публикуемого документа, можно предложить два возможных решения. Первое заключается в том, что речь идет о волостях, входивших в состав Вельского стана, согласно второму эти волости «тянут» судом к нему, являясь его «присудом». По нашему мнению, предпочтительным является второе, поскольку оно подтверждается упоминанием в важской земской уставной грамоте 1552 г. станов и волостей, «которые приписаны судом к Вельску к посаду» ¹³. Однако, доказательство это небесспорно, так как административное деление вполне могло измениться после 1550 г., когда Вельск из погоста стал посадом ¹⁴.

Не менее сложен вопрос о том, в чьем подчинении находился Вельский стан на момент выдачи грамоты. На него также непросто дать конкретный ответ. Сама губная грамота прямо указывает на то, что избранные вельскими жителями головы должны были ограничить в правах волостеля (или волостелей). Это следует из фразы: «…вам от меня в том опалы и от наших волостелей продажи нет». Странным в ней является полное молчание о важском наместнике, что по идее подчеркивает широкие полномочия волостеля и его независимость. Помимо этого, о существовании института наместников и их тиунов в Важском уезде известно из жалованной грамоты Ивана IV Режской Спасо-Преображенской пустыни «на Важской верхотине» (Тотемско-Важском рубеже) от декабря 1538 г. ¹⁵. О важских наместниках, волостелях и тиунах упомянуто в жалованных Ивана IV другим важским монастырям: Введенской Уздренской пустыни 7056, т.е. 1547/48 гг. ¹⁶ и Богословскому монастырю от 25 августа 1548 г. ¹⁷. Правда, и эти документы не дают ответа на вопрос о том, кто же именно – волостель или тиун – управлял Вельским станом в конце 1530-х гг. С другой стороны, по данным земской грамоты 1552 г., администрация Вельского стана состояла из тиуна и других пошлинных людей важского наместника, отмена которых была произведена за 1,5 тыс. руб. откупа, но о волостелях в ней также нет ни слова ¹⁸.

Столь противоречивые данные можно было бы примирить, предположив, что волостели управляли станом до того, как Вельск стал посадом в 1550 г., если бы не данные вышеупомянутых жалованных грамот. В отношении Вельского стана в грамоте Уздренской пустыни 1547/48 г. говорится, что он находился под юрисдикцией наместника или его тиуна ¹⁹.

Возвращаясь к вопросу о том, кто реально управлял Вельским станом, необходимо заметить, что формулу «наместники и волостели» ²⁰ или просто «волостели» (как в вельской губной грамоте), вероятно, не следует понимать в буквальном смысле, так как она равнозначна такому понятию как администрация или кормленщики в целом. Важно отметить также то, что вельская губная грамота была обращена к одному стану, а не ко всему Важскому уезду, и очерченный в ней губной округ, скорее всего, территориально не был большим.

Подобная ситуация, когда губная грамота жаловалась не крупной административной единице, вроде уезда, а лишь некоторым его составляющим, таким как посад, волость или стан, не была уникальной для этого этапа губной реформы, что не противоречит мнению С. М. Каштанова о введении губной реформы на ее начальном этапе в ограниченных территориальных рамках отдельных земель севера и северо-запада России ²¹.

В конце текста грамоты обозначена дата ее выдачи – 7048 год, т.е. 1539/40 гг. Чрезвычайно сложно сколько-нибудь сузить этот хронологический промежуток. Единственным фактом, который может помочь в уточнении времени ее выдачи, является упоминание в грамоте двух типов губных учреждений. В первом в качестве голов-губных старост служат дети боярские, а в другом – посадские люди или черносошные крестьяне. Судя по имеющимся источникам, их взаимное существование началось не раньше начала [176] февраля 1540 г. Если наши рассуждения верны, то, возможно, вельская грамота могла быть составлена между февралем и сентябрем 1540 г.

Важен также и тот факт, что эта грамота первая, в конце которой прямо указано, что она вышла из канцелярии Казны. В отличие от большинства губных учреждений, подотчетных боярской комиссии по разбойным делам, или Большому Дворцу, выборные головы и целовальники Вельского стана, согласно публикуемой грамоте, были полностью подчинены казначеям И. И. Третьякову и М. П. Головину, ведомство которых в ту пору управляло Вагой. Таким образом, мы получаем прямое подтверждение предположения Н. Е. Носова о том, что возглавлявший Казну Иван Иванович Третьяков являлся «непосредственным и […] весьма действенным» участником губной реформы и выдавал губные грамоты подведомственным территориями ²².

Теперь пристальнее присмотримся к самому формуляру вельской губной грамоты, который богат оригинальными элементами. В начальной части грамоты указан ее неполный адресат: «в Важской уезд в Вельской стан», без определения тех групп населения, кому она была направлена. Скажем, в белозерской губной грамоте в начальной части видим обширный перечень сословных групп – здесь и князья, и дети боярские, и вотчинники, и помещики, и все служилые люди, и крестьяне различных владельческих категорий, и дворцовые слуги ²³. Впрочем, в отношении Вельска едва ли в этом была необходимость, так как, судя по дальнейшему содержанию документа, речь шла только о черносошных крестьянах ²⁴ и белом и черном духовенстве, составлявших все население более однородного в социальном плане Важского уезда.

Не менее интересен и тот факт, что в рассматриваемом документе опущена большая, типичная для ряда губных грамот клаузула. Речь в ней шла о том, что из Москвы в ответ на челобитья посылались «обыщики» и недельщики, помогать которым в поимке разбойников население не хотело, потому что это создавало «волокиту велику». Сами же местные жители без ведома великого князя не смели задерживать преступников. Заметим, что эта клаузула отсутствует еще в трех губных грамотах, выданных Соли Галицкой (1540 г.), Вятке (1541 г.) и селам Троице-Сергиева монастыря в Тверском, Новоторжском и Старицком уездах (1541 г.). Все это наводит на мысль о том, что в ряде случаев губные грамоты выдавались сразу, без попыток разрешить ситуацию традиционными методами.

Еще одним отличием вельской губной грамоты от уже известных стало смягчение составителями требований к головам, руководивших губным делом на Ваге. Теперь разрешалось выбирать даже тех, «которые грамоте не умеют», главное, чтобы они были «добрые и к делу пригожи» ²⁵. Сравним с этим отчасти сходное положение в уставной грамоте Устьянским волостям 1539 г., тоже допускавшее участие в расследованиях неграмотных старост и целовальников. За них к судным спискам могли прикладывать руки земские дьяки. Этим же неграмотным полагалось иметь противни с дел, подписанных волостелиными дьяками ²⁶.

Составители губной грамоты устанавливают максимально возможную степень компетенции выборных голов, которым разрешено бороться не только с ведомыми разбойниками, но и с ведомыми татями. Помимо Вельского стана, известно, что подобными полномочиями располагали лишь головы в Слободском городке Вятке и приказчики в селах Троице-Сергиева монастыря в Тверском, Новоторжском и Старицком уездах. Таким образом, публикуемый источник является третьим известным актом, дающим выборным лицам из местного населения право вершить суд над ведомыми татями.

Основным инструментом борьбы с ведомыми разбойниками и татями составители грамоты полагают так называемый «лихованный обыск», то есть опрос населения. Его результатом было либо оправдание обвиняемого, либо признание его ведомым лихим человеком. Уникальность вельской грамоты в том, что она является единственной из известных на сегодняшний день губных грамот, подробно регламентирующая процедуру обыска. Так, для признания ведомым разбойником или татем необходимы ²⁷ были голоса [177] 5–10 представителей духовенства или 50–60 посадских людей и крестьян. В дальнейшем норма в 50–60 голосов будет подтверждена одной из дополнительных статей к Судебнику 1550 г., являвшейся частью Уставной книги Разбойного приказа 1555 – 1556 гг., и войдет в Судебник 1589 г., составленный для русского Севера, и даже в так называемый Сводный Судебник начала XVII в. ²⁸. Следовательно, вельская губная грамота стала в известной мере источником для дальнейшего развития уголовного права в России.

Необходимо также остановиться на толковании одного, на первый взгляд, неясного места вельской губной грамоты. Буквально его можно понять так: в случае, если разбойники оговорят человека, живущего в другом уезде, надо писать тем, кто «приставлен» к губному делу на этих территориях, чтобы они арестовывали преступников и обыскивали их «лихованным обыском», согласно нормам вельской губной грамоты. Однако здесь налицо противоречие, так как и сама вельская грамота, и другие грамоты предполагают, что губные органы других уездов будут действовать «по нашим грамотам», т.е. по уставным грамотам, выданным им из Москвы. Подобная несогласованность объясняется просто: составители грамоты по инерции указали те нормы обыска, что упоминаются в вельской грамоте, и работали в том случае, если бы дело было подведомственно головам Вельского стана. Таким образом, имеется в виду, что губные органы каждого уезда должны руководствоваться своими уставными грамотами.

Санкция, которую предусматривают составители вельской грамоты по отношению к выбранным головам и целовальникам в случае небрежения ими губным делом, также не типична. Вместо того, чтобы, как декларировалось в других уставных грамотах «велети на вас на всех имати иски тех людей […] без суда, вдвое», в публикуемом документе предлагается просто «имать иски» без упоминаний об отсутствии судебного разбирательства и двойной суммы штрафа. Мы склонны объяснить эту особенность невнимательностью переписчиков. Причин тому две. Во-первых, этот оборот был устойчивым и употреблялся во всех грамотах почти в неизменном виде, и предположить его отсутствие в изначальном документе было бы слишком большим допущением московских канцеляристов. Во-вторых, палеографический анализ дошедшего до нас единственного списка («снимка») позволяет наверняка говорить о не самом высоком его качестве. Переписчик нередко пропускал слова и, спохватываясь, вписывал их над строкой или на поле.

Необходимо также сказать несколько слов о судьбах губной реформы в Вельском стане Важского уезда. Историкам хорошо известна важская земская уставная грамота, выданная 21 марта 1552 г. Согласно ей, местные излюбленные головы должны были вершить суд над разбойниками и татями «по нашему ж судебнику», в то время как на территории некоторых других уездов, жители которых также получили уставные земские грамоты, суд по особо важным уголовным делам оставался в руках губных старост. Как писал Н. Е. Носов, «разбойные и татебные дела сохраняются в руках земских властей […] только в Поморье, где и после «Уложения» 1555 г. не было губных старост» ²⁹. Введение в научный оборот вельской губной грамоты позволяет существенно уточнить ситуацию. Теперь становится ясно, что губные органы на территории Вельского стана были упразднены и уступили место новым земским учреждениям.

Почему же так сложилась их судьба? Может быть, губное дело было неэффективно? На первый взгляд, земская грамота на Вагу подтверждает это, объясняя запустение посадов и сельской местности, в том числе действиями лихих людей, татей, разбойников и проч. Впрочем, не вызывает сомнений тот факт, что причины нестроений были гораздо глубже и лежали прежде всего в области местного управления, в произволе кормленщиков и их агентов (тиунов, доводчиков и др.). Именно их и называет важская земская грамота и другие земские уставные грамоты в качестве виновников создавшегося положения. Очевидно, губная реформа не могла решить главные проблемы местного управления, хотя и коснулась весьма важных вопросов суда и администрации.

Между тем, на примере Вельского стана у нас есть ряд оснований полагать, что земская реформа в Поморье и на некоторых других северных территориях [178] фактически стала органическим продолжением губной. Де-юре губные органы были упразднены, но если посмотреть на фактическую сторону дела, то станет ясно, что, по сути, в борьбе с преступностью не произошло значительных изменений ³⁰. На этот факт обращал внимание еще Н. Е. Носов, считавший, что земские власти «совмещали судебно-административную власть кормленщиков и губных старост». По мнению исследователя, губные обязанности в земских грамотах типа важской «повторяют предписания губных наказов» ³¹. Как и ранее, суд по тяжким уголовным преступлениям продолжали вершить выбранные местным населением головы, подчинявшиеся казначеям из Москвы.

Более того, насколько нам известно, представители земской администрации могли сохранять у себя прежде выданные на эти земли губные грамоты. Так было, например, с вятской губной грамотой 1541 г., которую держали у себя земские старосты Д. И. Балезин «с товарыщи» в Хлынове ³²; подобным образом могли поступать и вельские излюбленные головы. Вполне возможно, что земские головы могли также руководствоваться губными грамотами в своей борьбе с преступностью. Необходимость обращения к ним может быть объяснена тем, что в этих актах подробно регламентировалась процессуальная сторона борьбы с разбойниками и татями ³³. При этом нетрудно заметить, что нам не известно о существовании официального запрета на использование излюбленными головами губных грамот. Требование же земских грамот вершить дела по Судебнику 1550 г. также не лишало их законности, ведь ст. 60 Судебника требовала судить татей по губным грамотам.

Преемственность между губной и земской реформами характеризуется еще одним важным фактом. В жалованной грамоте жителям северных волостей Кереть и Ковда от 20 февраля 1542 г. нельзя не обратить внимание на то, что тамошние избранные головы, которые боролись с преступниками, руководствуясь выданной им губной грамотой, помимо этого присутствовали на суде данщиков ³⁴. Само по себе присутствие на суде кормленщиков представителей местного населения для контроля уже давно не было чем-то новым, но совмещение в руках тех же лиц и функций надзора за всей судебной деятельностью и права автономно судить разбойников было довольно серьезным усилением существовавших элементов местного самоуправления. Последним шагом, сделанным в этом направлении, и стала земская реформа, когда избранные головы получили в свои руки власть в том объеме, в котором ею раньше пользовались кормленщики.

С уверенностью можно утверждать, что такая же ситуация была и в Вельском стане. Подобная экстраполяция имеет право на существование, поскольку волости Кереть и Ковда и Вельский стан представляли собой территории, почти идентичные по социальному составу и также подчиненные московским казначеям. Важно и то, что сам факт существования вельской губной грамоты ставит под серьезное сомнение высказанное в литературе мнение об отсутствии губных учреждений во всем Поморье ³⁵ до отмены кормлений. Вполне вероятно существование и других губных грамот, выданных уездам, входившим в этот регион. Если это действительно так, то, возможно, формуляр вельской губной грамоты являлся своеобразным эталоном для грамот подобного типа ³⁶.

Вельская губная грамота публикуется по двум копиям. Первая представляет собой микрофильм, сделанный сравнительно недавно с текста подлинника ³⁷; вторая – фотографию большей части первого листа, дважды опубликованную в разных (мелком и крупном) масштабах ³⁸. К сожалению, из-за сильной ветхости грамоты, она уже не выдается в читальный зал. Действительно, состояние документа нельзя оценить иначе как критическое. Сравнение микрофильма с опубликованной фотографией, сделанной менее десяти лет назад, показывает, что текст грамоты угасает быстрыми темпами, отдельные его участки повреждаются и появляются новые утраты, что уже само по себе делает необходимым скорейшее введение этого источника в научный оборот. Поэтому в тех случаях, когда текст плохо или вовсе не читается по микрофильму, мы обращались к фотографии.

Публикуемый документ представляет собой современный тексту грамоты список; после протокольной части почерком второй половины XIX в. выполнено математическое [179] действие по вычитанию (столбиком): 7048 – 5508 = 1540; на л. 1об. почерком XIX в. сделана запись, повторяющаяся дважды двумя почерками: «О поимке разбойников».

Публикацию подготовили А. В. ВОРОБЬЕВ и доктор исторических наук М. С. ЧЕРКАСОВА

Сведения об авторах.

Воробьев Александр Владимирович - ведущий специалист РГАДА, аспирант ИРИ РАН.

Черкасова Марина Сергеевна - доктор исторических наук, профессор Вологодского государственного педагогического университета.

/Л. 1/ От великого князя Ивана Васильевича всея Руси в Важской уезд в Велской стан.

Присылали есте к нам бити челом из Велского стану Ондрейка Васильева сына Тощеболова да Сенку Иванова сына Пинягина о том, что у вас [в Велском стан]у и в волостех [ро]з[бойнико]в [и] [та]т[е]й мна[г]о деревни розбивают, и животы ваши грабят и убивают многих людей до смерти, и крадут, а иные многие люди у вас в волостех розбойников и татей у себя держат, а к ыным людем розбойники и тати с розбоем и татбою приежают и розбойную рухлядь и татбу к ним привозят.

И вы б меж себя, свестясь все заодин, учинили себе в Велском стану и в волостех в головах людей добрых человеки три или чотыре, которые б грамоте умели и которые грамоте не умеют, а люди будут добрые и в то пригожи, да с ними старост и лутчих людей человек пять или шесть, да промеж бы естя се[бя] в [те]х волостех лихих людей татей и розбойников сами об[ыски]вали по нашему крестному цолованью вправду без хитрости.

А где которых розбойников и татей обыщете или хто у собя розбойников и татей держит, или х кому розбойники и тати приежают и розбойную рухлядь и татбу привозят, и вы б тех розбойников и татей ведомых меж собя имали да про них обыскивали игумены и попы, и дияконы по священству, а лутчими людми и середними, и всеми без омены по крестному цолованью.

Да на кого в обыску скажут игуменов и попов человек пять или шесть иль десять по священству, а лутчих людей человек пятдесят или [шесдеся]т [по к]рестному ц[о]лованью, что тот человек тать или розбойник ведомой, и вы б обыскивали и дове[т]чи на него, да его пытали накрепко и допытався у него, что они розбивают и крадут, да тех бы естя розбойников и татей, бив кнутьем, да казнили смертною казнью, – то есми положил на ваших душах, а вам от меня в том опалы и от наших волостелей продажи нет.

А вперед где в Велском стану или в которой волосте ни буди розобьют розбойники деревню, или кого на дорозе розобьют, или у кого что украдут, а на которых людей на своих товарищев учнут розбойники и тати пытаны говорити, что они с ними розбивали и крали или х кому приезжали, а те будет люди живут в тех волостех, и вы б тех розбойников и татей имали да про них обыскивали игумены и попы, и дияконы по священству, а лутчими людми и середними, и всеми без омены по крестному цолованью. А на кого в обыску скажут игуменов, и [180] попов, и дияконов человек пять, или шесть, или десять по священству (Далее в рукописи нарисован крест), а лутчих людей человек пятдесят или шестьдесят по крестному цолованью, что тот человек тать и розбойник ведомой, и вы б, обыскав, доветчи на него розбой или татбу, да его пытали накрепко, да пы[тав] накрепко, казнили смертною казнью.

А кого те р[о]з[бойники] и тати скажут своих товарищев розбойников или татей в ыных городех, и вы б о тех розбойникех и татех писали в те городы к детем боярским, которые дети боярские у того дела приставлены (Слова «того дела приставлены» вписаны над строкой на правом поле по вертикали), или какие люди ни буди в тех городех и в волостех учинены у того дела в головах, где которой розбойник или тать живет. А в грамотах бы естя писали, чтоб тех розбойников и татей в тех городех и в волостех меж собя по тому ж имали да про них обыскивали игумены и попы, и дияконы по священству, а лутчими людми, и середними, и всеми без омены по крестному цолованью. Да на кого в обыску скажут игуменов и попов человек пять, или шесть, или десять по священству, а лутчих людей человек пятдесят или шестьдесят по крестному цолованью, что тот человек тать или розбойник ведомой, и вы б, обыскав и доветчи на него розбой или татбу, да пытали накрепко, да их казнили по нашим грамотам. А обсылали бы ся есте в тех делех меж собя не измешкивая.

Где розобьют розбойники деревню или кого на дорозе розобьют, или у кого что украдут, а с розбоев и с татбы те розбойники и тати поедут или в Ноугороцкую землю, а вам про тот розбой и про татбу весть учинитца, и вы б меж себя, свестясь заодин, /Л. 2/ за теми розбойники и за татми ездели, да где ни буди тех розбойников и татей доедете, и вы бы тех розбойников и татей имали безпенно. Да которых розбойников и татей изымаете с поличным с розбойным или с татбою, или без поличного, а ведомого розбойника, или татя, или которых людей розбойников и татей переимаете и поличное у них повымаете, а тот будет ведомой же тать или розбойник, и вы б тех розбойников, и татей и х которым розбойники и тати приежают, меж собя обыскав по тому ж вправду, также казнили смертною казнью, то есми положил на ваших (В рукописи «вших») душах.

А которых розбойников или татей где поимаете, доведчи на них, да их казните, и которые люди тех розбойников и татей поимают и в которых делех на них доведут розбой или татбу, и вы б то велели писать на список подлинно, а сами б естя которые умеют у вас грамоте, к тому списку руки свои прикладывали. А по недружбе в земном (В рукописи «земном») деле в бою и в лае, и в брани в какой ни буди меж собя не мстилися никому, по нашему крестному цолованью, и неповинно б естя не имали, и не пытали, и не казнили никакова человека, того б естя меж собя обыскивали накрепко, по нашему крестному цолованью, вправду без хитрости.

А не учнете меж собя розбойников и татей обыскивать и имати и тех людей, х кому розбойники и тати приежают, или не учнете за розбойники и за татми ездети и имати, и, доветчи, казнити, или станете розбойников и татей пущати и розбойником, и татем норовить, и мне велить на вас всех имать иски тех людей, в которой волосте кого розобьют или у кого что украдут. А самим вам от меня быти в казне и в продаже. [181]

Которых розбойников и татей обыскав и доветчи на них вправду (Слово «вправду» вписано над строкой) казните, и тех разбойников и татей [по]дворья, животы и статки отдавали б есте [т]ем людем, которых учините у себя в головах, и они отдают тем же людем, которых те розбойники розбивали или крали в их иски. А сколко у которого розбойника или у татя животов возмете и роздадите истцом, и вы б то все, переписав на список подлинно, да клали, где будет пригоже, да о том бы отписывали к нашим казначием.

А которых людей добрых, и старост, и лутчших людей в головах в которой волосте ни буди учините, и вы б о том часа того отписывали казначием нашим кы Ивану Ивановичу Третьякову да Михайлу Петровичу.

А сю есте нашу грамоту держали у тех людей, которых учинете у себя в стану и в волостех в головах. А з сее б есте грамоты списав списки, розсылали (Далее в рукописи зачеркнуто «сами») меж собя сами в волости, не издержива часа того.

Писана на Москве, лета 7040 осмаго.

Снимок с великого князя грамоты слово в слово.

ГАВО. Ф. 1260 (Коллекция столбцов). Оп. 11 (Губные избы). Д. 2. Л. 1-2.

Комментарии

1. Подведение предварительных итогов см.: Кром М. М. Творческое наследие Н. Е. Носова и проблемы изучения губной реформы ХVI в. // Государство и общество в России ХV – начала ХХ в. Сборник статей памяти Николая Евгеньевича Носова. СПб., 2007; Он же. «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века. М., 2010. С. 569–596.

2. См.: Программа Международной научной конференции «Судебник 1497 г. в контексте истории российского и зарубежного права ХI–ХVIII вв.». М., 1997 (доклад Ю. С. Васильева «Губная реформа на Севере и вновь открытая Важская губная грамота 1539 г.»). За отсутствовавшего докладчика присланные им тезисы были озвучены В. Д. Назаровым.

3. Васильев Ю.С. Важские акты ХIV–ХVII веков // Важский край в истории России: Прошлое и настоящее (Ломоносов и Русский Север). Материалы научно-практической конференции. Верховажье, 2001. С. 31 – со ссылкой на Ф. 1260. Оп. 51. Д. 1. Ныне архивные реквизиты грамоты изменились: Ф. 1260. Оп. 2 (Губные избы). Д. 2.

4. Государственный архив Вологодской области / Сост. Л. Н. Мясникова, Ю. А. Смирнов. Вологда, 2001. С. 2.

5. См.: Васильев Ю. С. Описание Вельского посада в переписной книге Верховажской четверти Важского уезда переписи писца Ф. Л. Караулова и подьячего А. Хрущева 1682 г. // Важский край: Источниковедение, история, культура. Исследования и материалы. Вельск, 2002. С. 181–182 и прим. 5 к ней.

6. Восемь из них дошли до нас полностью, а девятая – рузская уставная губная грамота известна в кратком пересказе.

7. Зарубин Н. Н. Важская земля в XIV–XV вв. // История СССР. 1970. № 1. Карта на с. 182. Вельский погост на ней показан под № 7.

8. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–ХV вв. М.; Л., 1950. № 89. С. 357.

9. Васильев Ю.С. Материалы писцового делопроизводства по Важскому уездуXVI – первой половины ХVII в. Каталог // Важский край. Источниковедение – История – Культура. Вельск, 2006. Вып. 3. С. 142–143; Русская историческая библиотека (далее – РИБ). Пг., 1915. Т. 32. № 190.

10. РИБ. Там же.

11. Сам факт существования этих волостей не вызывает сомнения хотя бы потому, что вельская губная грамота дошла до нас в списке. Составители этого документа, как обычно и говорилось в губных грамотах, требовали рассылки его копий по волостям или станам. По-видимому, именно такая копия и дошла до нас.

12. Ю. С.Васильев отмечает, что в научной литературе до сих пор нет обстоятельной характеристики административно-территориального деления Русского Севера в XVI в. вообще, а в монографии М.Н.Тихомирова данные об этом относятся, скорее, к ХVII, нежели к ХVI в. (Васильев Ю. С. Материалы писцового делопроизводства… С. 140–141.)

13. Яковлев А. И. Наместничьи, губные и земские уставные грамоты Московского государства. М., 1909. С. 110.

14. Величина вельского посада в XVI в., вероятно, была небольшой. По описанию 1682 г. он состоял всего лишь из 14 дворов (См.: Васильев Ю. С. Описание Вельского посада... С. 183–191).

15. Суворов И. Описание Тотемского Спасо-Суморина монастыря и приписной к нему Дедовской Троицкой пустыни. Вологда, 1911. С. 45–48 («Важские наместники Шенкурского городка и их тиуны»); Каштанов С. М. Хронологический перечень иммунитетных грамот ХVI в. Ч. 1 // Археографический ежегодник (далее – АЕ) за 1957 г. М., 1958. № 387.

16. Сборник грамот Коллегии экономии (далее – Сборник ГКЭ). Л., 1929. Т. II. С. 675–676 (дошла до нас в пересказе грамоты царя Михаила Федоровича, 1616 г.); Каштанов С. М., Назаров В.Д., Флоря Б. Н. Хронологический перечень иммунитетных грамот ХVI в. Ч. 3 // АЕ за 1966 г. М., 1968. № 1-274.

17. Сборник ГКЭ. Т. 2. № 203.

18. Яковлев А. И. Указ. соч. С. 105.

19. Тиунское управление Вельским станом имело давнюю историю. По крайней мере, Л. А.Зарубин указывает со ссылкой на «Житие Кирилла Вельского» на то, что впервые тиун был назначен сюда еще наместником новгородских посадников (Зарубин Л. А. Указ. соч. С. 184).

20. Например, в губной грамоте Соли Галицкой 1540 г. упоминаются галицкие наместники и усольские волостели (Яковлев А. И. Указ. соч. С. 59). При этом, очевидно, что юрисдикция последних, в принципе, не могла распространяться на Соль Галицкую.

21. Каштанов С. М. К проблеме местного управления в России в первой половине ХVI в. // История СССР. 1959. № 6. С. 134–148.

22. Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI века. М.; Л., 1957. С. 320–321.

23. Яковлев А. И. Указ соч. С. 51. Правда, такой же перечень имеется и в начале устюжской губной грамоты, хотя поместного землевладения там ни в ХVI в., ни позднее не было (Леонтьев А. К. Устюжская губная грамота 1540 г. // Исторический архив. 1960. № 4. С. 220 –222).

24. В число черносошных крестьян составители грамоты, вероятно, по умолчанию включили и своеземцев, землевладение которых относилось к феодально-вотчинному типу (См.: Васильев Ю. С. Аграрные отношения в Поморье в ХVI–ХVII вв. Сыктывкар, 1979. С. 65).

25. Любопытно, что некоторые губные грамоты (белоозерская и каргопольская 1539 г., устюжская и слободская 1540 г, а также вятская 1541 г.) действительно требуют, чтобы избранные головы «грамоте умели». Но в других грамотах (солигалицкая 1540 г., две грамоты Троице-Сергиеву монастырю 1541 г., а также рузская, дошедшая, правда, в кратком пересказе), либо совсем не выдвигается требований к руководителям губным делом, либо только указывается, что они должны быть «добры» и «к делу пригожи». Наконец, указ от 17 февраля 1558 г. «о высылке в Москву записей показаний свидетелей, а не их самих» допускает, что губной староста «грамоте умеет, а писать не умеет». В таком случае удостоверять документ должны были подписи духовных отцов губных старост и лиц, участвовавших в обыске (Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века. Л., 1986. № 30).

26. Яковлев А. И. Указ. соч. С. 28–29. Территориально три устьянские волости, получившие эту уставную грамоту, были очень близки к Важской земле.

27. Согласно ст. 12 и 13 Судебника 1497 г., для того, чтобы признать человека татем был необходим оговор его пятью-шестью «добрыми» детьми боярскими или черносошными крестьянами (Судебники XV–XVI веков. М.; Л., 1952. С. 20).

28. Памятники русского права. Вып. 4. Памятники права периода укрепления Русского централизованного государства, XV–XVII вв. М., 1956. С. 364, 496; Судебники XV–XVI веков. М.; Л., 1952. С. 410.

29. Носов Н. Е. Уставная книга Разбойного приказа 1555–1556 гг. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1983. Т. IV. С. 39.

30. Единственным нововведением было право не искать лихого человека в том случае, если он «хоронится», а переложить обязанность его задержания на соседей по улице или жителей его деревни (См.: Яковлев А. И. Указ. соч. С. 109). Введение подобной клаузулы было вызвано тем, что излюбленные головы, в отличие от губных старост, должны были полностью нести на своих плечах бремя местного управления, и не могли позволить себе вести с той же интенсивностью, что и служащие у губного дела, оперативные действия. В противном случае, им бы просто не хватило бы времени для исполнения остальных своих обязанностей.

31. Носов Н. Е. Там же.

32. Шумаков С. Новые губные и земские грамоты. // Журнал Министерства народного просвещения. М., 1909. № 10. С. 332.

33. Подтверждением этой мысли служит тот вышеотмеченный факт, что кроме нормы о минимуме голосов при проведении «лихованного обыска», в Судебник 1589 г., составленный для Русского Севера, вошло также ряд статей из Уставной книги Разбойного приказа 1555–1556 гг.

34. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук (далее – ААЭ). СПб., 1836. Т. 1. № 196.

35. В целом же, необходимо понимать, что вопрос о том, когда и на каких своих этапах охватила (и охватила ли вообще) губная реформа те или иные территории, является недостаточно изученным и требует нового обстоятельного исследования.

36. Безусловно, если вельская губная грамота и является эталоном, то не во всем. Например, жители Керети и Ковды, также, судя по всему, получившие губную грамоту от казенных дьяков из Москвы, не имели права судить ведомых татей (См.: ААЭ. Там же). В то же время нам представляется, что норма обыска, напротив, фиксировалась жестко. Именно это в дальнейшем и позволило включить ее в Судебник Русского Севера 1589 г.

37. Авторы выражают благодарность Н. В. Башнину за помощь в первичном прочтении текста документа.

38 См.: прим. № 4; Связь времен и поколений. По материалам документально-художественной выставки «Москва – Вологда – Великий Устюг – города-ровесники» / Отв. составитель Л. Н. Мясникова. Вологда, 2008. С. 6.

Текст воспроизведен по изданию: "А которых розбойников или татей где поимаете, доведчи на них, да их казните…". Вельская губная грамота 1539/40 г. // Исторический архив, № 3. 2011