УСТЮЖСКАЯ ГУБНАЯ ГРАМОТА 1540 г.

Из реформ, проведенных в 30-50-х гг. XVI в., губная реформа имела наиболее ясно выраженный классовый характер. Только особой заинтересованностью всего господствующего класса в укреплении своей диктатуры на местах можно объяснить тот факт, что эта реформа, способствовавшая централизации государственного управления за счет сужения прав кормленщиков (передававшая суд по важнейшим уголовным делам в руки губных органов, в которых руководящую роль заняли представители провинциального дворянства), смогла быть задумана и начала проводиться в жизнь в разгар правления соперничавших между собой консервативных боярско-княжеских группировок. [219]

Несмотря на большое внимание, которое было уделено губной реформе в дореволюционной и советской историографии, отдельные вопросы, связанные с конкретным ее проведением в 30-40-х гг., остаются до сих пор мало исследованными из-за чрезвычайно узкого круга источников по губной реформе, имеющихся в распоряжении исследователей; до недавнего времени было известно лишь 12 губных грамот XVI в. ¹.

Архивные находки последних лет значительно расширили круг источников по губному управлению в XVI в. Исключительный научный интерес представляет обнаруженная А. А. Зиминым Уставная книга Разбойного приказа 1555-1556 гг.; им же были введены в научный оборот четыре новые губные грамоты, выданные в 1565 г. ². Н. Е. Носов опубликовал образец крестоцеловальной записи губных старост 1550-х гг. и губной наказ Новгородской земле 1559 г. ³. Из известных в настоящее время 17 губных грамот XVI в. только семь восходят по времени к первым годам проведения губной реформы (1539-1542 гг.); одна — к 1549 г., шесть — к 1555-1559 гг., и три — к 70-90-м гг. XVI в.

Публикуемая ниже уставная губная грамота в Устюжский уезд от 4 апреля 1540 г. представляет значительный интерес, так как является одной из грамот, выданных в начале проведения губной реформы. Из более ранних грамот нам известны пока только три: Белозерская и Каргопольская от 23 октября 1539 г. и губная грамота Слободскому городку на Вятке, выданная в феврале 1540 г.

В отличие от Белозерской и Каргопольской губных грамот, публикуемая губная грамота вводила губное самоуправление не на всей территории обширного Устюжского уезда, а только в его трех волостях и одном стане. Устюжская земля, являвшаяся до конца XV в. важнейшим опорным пунктом Москвы за утверждение своего господства в Заволочье, Вятской и Пермской землях и одним из опорных пунктов русской колонизации Заволочья и Поморья, выделялась среди других северных районов своей относительно высокой плотностью населения в значительным разнообразием форм землевладения в отдельных волостях ⁴. Наряду с черносошными волостями (наиболее значительными среди которых были так называемые Устьянские черносошные волости в западной части уезда — глухих лесных районах верхнего течения Ваги и ее притоков Пежме, Чадроме, Устье с Кокшенгой и др.) в уезде были волости с довольно высоким для русского Севера процентом феодального землевладения, преимущественно монастырского. Они занимали южную и восточную часть Устюжского уезда по берегам р. Юга с его притоками и р. Виледи — левому притоку Вычегды.

Часть этих волостей, и в том числе те, которым была адресована публикуемая грамота, вошла в состав Сольвычегодского уезда, созданного во второй половине XVI в. путем выделения из Устюжского уезда его восточных волостей и станов. О сравнительно высоком для Поморья проценте феодального землевладения в этих волостях, составивших основную территорию Сольвычегодского уезда, говорят данные переписи, произведенной в первой четверти XVII в. В 1623-1626 гг. в Устюжском уезде число частновладельческих и церковных крестьянских дворов не превышало 8 % от всего числа крестьянских дворов, а в Сольвычегодском уезде в эти же годы частновладельческих и церковных крестьянских дворов было до 20% ⁵. [220]

Устюжская губная грамота, обнаруженная в Музейном собрании Отдела рукописей Государственной библиотеки имени В. И. Ленина ⁷, публикуется впервые. Это список (“слово в слово”) конца XVI в., написанный на трех столбцах, из которых первые два очень плохой сохранности. Испорченные места грамоты восстанавливаются в квадратных скобках по тексту идентичной (по формуляру) Белозерской губной грамоты. Пропуски отдельных букв и слов даны в круглых скобках без специальных оговорок.

Били естя челом нам о том, что у вас во всех ваших волостех многие села и деревни розбойники розбивают и животы ваши грабят, села и деревни жгут и на дорогах мно[ги]х людей грабят и разбивают, я убивают мно[ги]х людей до смерти, и сильные ¹⁰ многие люди у вас в волостях разбойников и татей ¹¹ у собя держат, а к и[н]ым людем розбойники с розбоем приежжают и розбойную рухлядь к ним привозят. И мы к вам послали в Устюжской уезд обысщиков своих, и от наших деи обысщиков и от неделыциков ¹² чинятца вам великие убытки, а вы деи с нашими обысщики лихих людей не има[ете дл]я того, что вам волокита велика, а сами деи вы [р]озбойников меж собя, без нашего ведома, обыскивати и имати розбойников не смеете.

А вперед, в ваших волостях, где розобьют розбойники село или деревню, или кого на дорозе розобьют, а на которых людей на своих товарыщов учнут которые розбойники говорити, пытали ли, что (о) ни ¹⁵ розбивали, или х кому приежжали, а те живут в Устюжском уезде, и вы б тех розбойников имали же, да обыскивав и доветчи на них, и пытав накрепко, казнили смертью же. А которой розбойник скажет своих товарыщов, розбойников же, в иных городех, и вы б о тех розбойникех писали грамоты в те городы к детем боарским, которые дети боярские в тех городех и в [волостях учинены у того дела в головах, и где которой живет розбойвик; а в грамотах бы ести писали, чтоб тех розбойников в тех городех меж собя по тому же имали, да обыскивав их, и доведчи, казнили (по) нашим грамотам. А обсылалися б естя о тех делех меж собя неизмешкивая. Где розобьют розбойники село или деревню, или кого на дорозе розобьють, а с розбоев те розбойники куды нибуди поедут, и в Наугородцкую зимлю (Сыск губными старостами за пределами их губного округа скрывавшихся разбойников вероятнее всего имеет в виду розыск “лихих людей”, бежавших в города и волости, в которых не было губных органов. Предъявляемые губными грамотами к губным старостам требования о необходимости поддержания между собой контакта по розыску сообщников схваченного разбойника и о преследовании разбойников, бежавших в другие города и волости, где не было губных округов, могут свидетельствовать об известной близости губных округов, их территориальной ограниченности на первом этапе проведения губной реформы пределами северных и северо-западных районов страны.

Сыск “лихих людей”, бежавших далеко от тех мест, где они совершили “разбой” и где их знали, можно было осуществить только с помощью центральной администрации. В губных грамотах конца 1540 — начала 1550 гг. требование о преследовании губными старостами разбойников за пределами своего округа уже отсутствует. К этому времени губное управление охватило основные районы страны и контролировалось Разбойным приказом. Губным старостам достаточно было сообщить в другие губные округа о бежавших туда “лихих людях” и их сообщниках (А. А. Зимин. Губные грамоты..., стр. 219, 224, 228)), а вам про тот розбой весть учинитца, и вы б меж собя свестясь все заодинь, за теми розбойники ездили, да где нибуди тех розбойников доедете, и вы б тех розбойников имали безпеино; да которых розбойников поймаете с полишным с розбойным, или без полишного, а ведомого разбойника, или у которых людей разбойников переимаете, и полишное у нех ¹⁶ разбойное повыимаете, а тот будет ведомой ж лихой человек, и вы б тех розбойников и х которым людем розбойники приезжают, меж собою обыскав и пытав накрепко, и д[ов]едче на них в правду, казнили смертью же. [Т]о есми положил на ваших душах. А которых розбойников где поймаете, и доведчи на них ¹⁷ казните, и которых людей тех розбойников поймают, и в которых на них делех доведут, и вы б то все велели собе писати на список [п]одлинно, а сами бы естя х то(му) х списку, которые у вас умеют грамоте, руки свои прикладывали. А неподружбе, в земляном деле ¹⁸, или в брани в какой нибуди, меж собя не метились нихто никому, по нашему крестному целованью, и неповинно бы естя не имали и не казниии никакова ¹⁹ человека, того бы естя меж собя обыскивали накрепко по нашему крестному целованью вправду без хитрости. А не учнете меж собя розбойников обыскивати и имати, и тех людей х которым розбойники приезжают, или не учнете за розбойники ездити и имати и казнити, или станете розбойников пущати, или хто станет розбойником норовити, и мы велели на вас ²⁰ на всех имати иски тех людей, которых в вашей волосте розобьють, без суда ²¹ вдвое, а самим вам от меня быти в казни же и в продаже ²².

Писана на Москве лета 7040-осьмаго апреля в 4 день.

На другой стороне пишет у грамоты: “князь велики Иван Васильевич всея Русии”.

На обороте по склейкам разными почерками: “Списано з грамоты. Съем слово в слово”. “Список з грамоты”. “Списал з грамоты; съем слово в слово”.