К ИСТОРИИ УДЕЛА КНЯЗЕЙ ОДОЕВСКИХ

Исторические судьбы верховских княжеств не раз привлекали к себе внимание исследователей. Положение верховских князей и их роль в русско-литовских отношениях последней четверти XV столетия недавно были детально рассмотрены М. М. Кромом ¹. Характеристика отдельных сторон внутренней жизни удела князей Воротынских в верховьях Оки в свое время была дана С. Б. Веселовским, а затем, на основе новых архивных находок существенно дополнена В. Д. Назаровым и другими исследователями ². Биографические сведения о верховских Рюриковичах и Гедеминовичах за вторую половину XV – первую треть XVI в. были тщательно собраны и проанализированы А. А. Зиминым ³. И тем не менее в истории верховских княжеств остается еще немало белых пятен, что обусловлено, прежде всего, весьма ограниченным кругом источников по данному вопросу. Поэтому обнаруженные в столбцах Поместного приказа и комплексе ГКЭ новые документальные свидетельства по истории удела князей Одоевских представляют большой интерес.

В январе-феврале 1699 г. в Поместном приказе разбиралось дело по жалобе лихвинского помещика Н. С. Павлова на попов местной церкви Георгия страстотерпца в незаконном, с его точки зрения, использовании ими рыбных ловель в реке Черенети и ряда других угодий ⁴. Насколько можно понять из материалов дела, эта тяжба началась еще в 1692 г. Так, в своем челобитье помещик возвращался к событиям семилетней давности и старался опровергнуть прежние доводы церковнослужителей. Из его рассказа и приказного изложения предыдущих материалов дела следует, что в доказательство своих владельческих прав на угодья георгиевские попы представили в Поместный приказ жалованную грамоту князя Данилы Семеновича Одоевского «7021-го» года, с которой у них был взят к делу список. При этом попы поясняли, что «в прошлых де годех в княжение великих [259] князей владетельствовал городом Лихвиным князь Данила Семенович Одоевской и в то время дал к той церкви свою княжую грамоту, а в той ево княжей грамоте написаны починки и леса по урочищам в округу» ⁵. Оговоримся сразу, что мы располагаем только изложением этого уникального в своем роде документа (см. № 1). Полный текст грамоты, судя по всему, был в деле 1692 г., следы которого нам так и не удалось разыскать во всех столбцах по Лихвину и Перемышлю.

Контраргументы Н. С. Павлова в целом сводились к следующему. Спорные угодья были отмежеваны его деду и другим помещикам «валовыми» писцами В. Бутурлиным и подьячим Ю. Судниковым в 1626–1627 гг., когда происходило массовое испомещение служилых людей на землях Лихвинского уезда. Что же касается представленной попами грамоты, то Павлов указывал на ее «засторелость» и, что «в том их поданному списку к той церкви Георгия страстотерпца земли четвертми и сенных покосов и лесу мерою ничего не написано, а написано все глухою статьею» ⁶. Доводы помещика возымели действие на приказных, и 3 февраля 1699 г. по этому делу был вынесен приговор, согласно которому статус спорных рыбных ловель и других угодий должен был соответствовать писцовым книгам 1620-х гг. – «где кому написано». Георгиевским попам было отказано на том основании, что их «грамота до писцов и после писцовых книг, итого 186 лет по 207-й год, нигде в приказе не явлена, и той церкви прежние попы не бивали челом» ⁷.

Надо сказать, что это не единственное известие о принадлежности князьям Одоевским Лихвинского удела. В свое время архимандритом Леонидом (Л. А. Кавелиным) были опубликованы жалованные грамоты из архива Лихвинского Покровского Доброго монастыря 1614 и 1623 г., в которых имеются прямые ссылки на «данья» князей Данилы и Никиты Одоевских этой обители ⁸. Новый список первой грамоты, где ретроспекция наиболее содержательна (поскольку она была выдана властям Доброго монастыря взамен аналогичных грамот Ивана IV, Федора Ивановича и Лжедмитрия I) был так же обнаружен нами в столбцах Поместного приказа по Лихвину и Перемышлю и заново публикуется ниже (см. № 2). Более того, при обращении к вотчинным архивам других лихвинских монастырей и церквей, отложившимся в комплексе ГКЭ, удалось найти новые свидетельства о земельных пожалованиях князей Одоевских Афанасьевскому девичью монастырю (см. № 3) и Алексеевскому собору в Лихвине ⁹. Целый ряд известий ретроспективного характера о былой владельческой принадлежности Лихвинского уезда князьям Одоевским (в частности, об их вкладах в местные монастыри и церкви, строительстве храмов и даже поместных дачах) содержит лихвинская писцовая книга Василия Бутурлина и подьячего Юрия Судникова 1626–1627 гг., в основу которой были положены приправочные книги князя Ивана Ростовского и Семейки Александрова «72-го» (1563/64) года ¹⁰. Все эти [260] сведения в сочетании с известными ранее данными о князьях Одоевских позволяют провести локализацию их удела и приоткрывают завесу над обстоятельствами его ликвидации при Иване Грозном.

Прежде чем перейти к разбору названных выше источников, изложим канву событий, предшествовавших образованию Лихвинского удела. Где-то на рубеже XIV–XV вв. Новосильское княжество Романа Семеновича (участника похода московских сил на Тверь в 1375 г.) с центром в Новосили (разорена татарами в конце 1375 г.), а затем в Одоеве было разделено между его сыновьями Василием, Львом и Юрием на три удела – Белевский, Воротынско-Перемышльский и Одоевско-Новосильский. В мае 1407 г. войска Витовта захватили и сожгли Одоев, после чего одоевсконовосильские князья на положении служебных князей переходят под власть Литвы. По крайней мере, из контекста летописных сообщений об отражении князем Юрием Романовичем Одоевским нападений татар на Одоев в 1423–1424 гг. однозначно следует, что он уже служил Витовту.

Первым из князей Одоевских, вернувшимся на русскую службу, был князь Семен Юрьевич. Когда и при каких обстоятельствах это произошло, – мы точно не знаем, – известно лишь, что он погиб осенью 1473 г. в стычке с любучанами ¹¹. Так же известно, что Одоевско-Новосильское княжество в то время находилось в руках его старшего брата Ивана, который вместе с сыновьями Михаилом и Федором (оба не оставили мужского потомства) до конца был верен Литве. Это дало повод Л. А. Зимину видеть в князе Семене «князя-изгоя», а М. М. Крому усматривать в качестве главной причины его перехода на службу к Ивану III семейную вражду князей Одоевских на почве раздела отчины ¹². И действительно, предположение о том, что князь Семен был обойден старшим братом и поэтому перешел на сторону Москвы, представляется вполне логичным, а весь дальнейший ход событий придает ему особую убедительность.

В начале 1492 г. находившиеся на московской службе сыновья Семена – князья Иван, Василий и Петр воспользовались отсутствием в Одоеве князя Федора Ивановича Одоевского и захватили его владения – «матерь его поимали, и отчину его половину города Одоева засели, и волости-удел побрали, и врядников его и бояр его поимали, а иных к целованию привели, и казну его взяли» ¹³. Поскольку участники этого инцидента служили разным государям, то его разрешение было вынесено на русско-литовские переговоры в мае того же года. В ходе переговоров русская сторона отрицала факт захват а братьями Семеновичами владений князя Федора и ссылалась на договор между ними по разделу княжества – «а есть им, сказывают, с ним слово о вотчине о болшом княжение по роду по старейшиньству, пригож, сказывают, быти на болшом княженье нашему слузе князю Ивану Семеновичу Одоевскому», правда ниже признавалось, что Семеновичи посылали к Федору «чтобы с ними о болшом княженье смолву учинил, и он с ними смолвы не чинил» ¹⁴. В итоге, в ответ на требование [261] Казимира наказать братьев Семеновичей и вернуть владения князя Федора, русская сторона вышла с таким предложением: «И король бы и ныне велел своему слузе князю Феодору с нашими слугами с княжими Семеновыми детми смолву учннити о болшом княжение – которому пригоже будет быти на болшом княжение, тот бы ведал болшое княжение, а которому на уделе, тот бы удел свой ведал. И учинят смолву межи собя, ино дай Бог так; а не учинят смолвы, ино мы на то дело пошлем своего боярина, а король бы послал на то своего пана, и они, сьехався, да межи тех наших слуг о вотчине о болшом княжение и о всех обидных делех на обе стороны управу им учинят» ¹⁵.

Сейчас трудно сказать, был ли заключен договор между князьями Одоевскими по разделу княжества еще до мая 1492 г., или это была дипломатическая уловка русских. Что касается предложения русской стороны, то едва ли оно нашло отклик и было реализовано, поскольку со смертью короля Казимира IV (7 июня 1492 г.) московское давление на приграничные литовские земли резко активизировалось и переросло в открытые военные действия, в результате которых к началу 1494 г. верховские княжества (включая Одоевско-Новосильское) перешли под власть Москвы. Скорее всего, Семеновичам так и не удалось достичь согласия с князем Федором. Однако сам факт деления Одоевско-Новосильского княжества на «большое княжение» и некий особый удел не вызывает сомнений, иначе это не нашло бы такого отражения в дипломатической переписке. Приведенный выше рассказ о действиях братьев Семеновичей дает некоторое представление о владельческой структуре Одоевско-Новосильского княжества. Во-первых, из него следует, что князю Ф. И. Одоевскому принадлежала только половина Одоева. За кем была другая половина города – мы точно не знаем, правда, на основании позднейших источников можно уверенно полагать, что свои жеребьи в нем имели как Семеновичи Одоевские, так и их ближайшие сородичи князья Воротынские. Такое под олевое владение стольным городом бьгло обычной межкняжеской нормой. Далее мы видим, что акция братьев Семеновичей по захвату половины города сопровождалась аналогичными действиями и в волостях князя Федора, а следовательно, те непосредственно примыкали к Одоеву. Отсюда можно заключить, что «большое княжение» – это собственно половина Одоева и тявнувшие к нему близлежащие волости и села. Что же представлял собою удел? Ответ на этот вопрос дают упомянутые выше источники, из которых видно, что таковым был Лихвин.

Итак, не позднее 1492 г. из Одоевско-Новосильского княжества был выделен особый Лихвинский удел. Скорее всего, он был образован после смерти князя Ивана Юрьевича Одоевского (не ранее 1477 г.) при разделе княжества между его сыновьями Михаилом и Федором. Так, сохранилость известие, датированное мартом 1477 г., о принадлежности именно князю Ивану Юрьевичу земель в округе Лихвина, в частности, правобережья Оки, где располагался Покровский Добрый монастырь (подробнее об этом см. ниже). После смерти Михаила Федор стал единоличным обладателем «большого княжения» и удела, что конечно же не могло устроить его двоюродных братьев. Действия Семеновичей в целом и участь их отца, вынужденного отъехать на службу к Ивану III, убеждают нас в том, что Лихвинский удел им достался только после 1492 г. Зададимся вопросом, какие [262] владения защищал князь Семен Юрьевич Одоевский в столкновении с любучанами в 1473 г. Напомним, что Любутск (ныне село Троицкое) находился в 12 км выше по течению Оки от того места, где ныне расположен Алексин. Только по прямой линии через леса и реки расстояние между Любутском и Лихвиным (ныне город Чекалин) составляет около 70 км, что по средневековым понятиям не мало, а следовательно эти земли вряд ли можно назвать соседними, не говоря уже о том, что в 70-х гг. XV в. земли будущего Лихвинского удела были полностью окружены литовскими владениями и поэтому не могли быть очагом сопротивления. В то же время, обратим внимание на духовное завещание Ивана III, где среди передаваемых князю Андрею владений фигурирует «город Любутеск с волостми <...> и с Веприным, что за Одоевскими князми» ¹⁶. Таким образом, где-то неподалеку от Любутска находилось владение князей Одоевских, причем не кого-то, а именно братьев Семеновичей, поскольку других представителей этого рода в самом начале XVI в. источники не знают.

При взгляде на карту, среди всех топографических названий в округе Троицкого (Любутска) находим только два гидронима, которые могли бы послужить этимологической основой для упомянутого в духовной Ивана III территориально-административного образования «Веприно». Первый, это речка Выпринка (правый приток Черепети), протекающая примерно в 35 км к юго-западу от Троицкого ¹⁷. В XVI–XVII вв. она входила в состав Лихвинского уезда, а в пределах 5 км к северовостоку от нее лежали уже калужские и алексинские земли. В лихвинской писцовой книге 1626–1627 гг. она названа «Вепринкой », причем в ее верховье располагалось село «Княж Михайлово, а Ситцкое тож» (его владельцами были помещики Зыбины и Панины) ¹⁸. Весьма характерное название села указывает на его былую владельческую принадлежность некоему князю Михаилу, а его второе именование как будто бы говорит о князе Сицком. Однако, ни родословным, ни другим источникам представитель ярославской княжеской фамилии Сицких (пресекшийся на рубеже XVI–XVII вв.) с именем Михаил не известен, как, впрочем, и нет сведений об их землевладении в Лихвине. Судя по всему, в прежнем владельце села – князе Михаиле – следует видеть одного из князей Одоевских (возможно даже, старшего сына Ивана Юрьевича), а в другом названии села, по-видимому, отразилась какая-то местная топонимика. О какой-либо административной округе села писцовые книги не сообщают, относя все земли в бассейне Вепринки к Свободскому и Черепецкому станам Лихвинского уезда. Второй гидроним – это река Выпрейка (правый приток Оки), протекающая примерно в 30 км к северовостоку от Троицкого ¹⁹. Известно, что в 70-х гг. XV в. как раз в этом районе проходила граница между Русью и Литвой. По свидетельству писцовых и актовых материалов XVI–начала XVII в., именно в бассейне реки Выпрейки (в XVI в. она называлась Вепрея) располагался Вепринский стан Алексинского уезда ²⁰. Несомненно, в [263] духовной Ивана III речь идет именно о нем. Можно довольно уверенно предположить, что эти земли были пожалованы Иваном III князю Семену Юрьевичу Одоевскому в награду за его переход на московскую службу и, вероятно, в качестве компенсации за отнятую у него братом долю Одоевско-Новосильского княжества. Вместе с тем, принимая на службу верховских князей и передавая им пограничные земли, Иван Ш создавал надежную защиту собственным владениям и закладывал правовую основу для дальнейшей московской экспансии на запад.

В лице князя Семена и его детей московская великокняжеская власть приобрела верных слуг и активных проводников своей линии в верховьях Оки в условиях нарастающего противостояния с Литвой. В течение 1487 г. князья Одоевские вместе с князем И. М. Воротынским совершают наезды на приграничные литовские земли, а в самый разгар русско-литовского конфликта летом 1492 г. захватывают и сжигают Мосальск. Во многом благодаря именно их действиям в 1494 г. литовская сторона окончательно признает суверенитет Москвы над верховскими княжествами. В дальнейшем братья Семеновичи так же верно служат Москве и получают довольно высокие и ответственные назначения, как правило не ниже полковых воевод. Князь Иван упоминается в разрядах в 1502–1508 гг., князь Василий Швих – в 1502–1533 гг. и князь Петр – в 1508–1523 гг. Двое сыновей старшего из Семеновичей князья Федор и Роман Ивановичи по-прежнему занимают высокое положение в московской служебной иерархии и регулярно назначаются полковыми воеводами – первый в 1512–1547 гг., а второй в 1512–1541 гг. В 1537–1538 гг. Федор был наместником в Муроме; согласно разрядам, умер он летом 1547 г. в Кашире, в октябре 1549 г. его вдова Ксения сделала вклад платьем в Троице-Сергиев монастырь. По Шереметевскому списку, князья Василий Семенович, Федор и Роман Ивановичи были боярами; Василий умер в 1533/34 г., Федор – в 1546/47 г. ²¹ Единственный сын Василия Швиха – Семен упомянут в разрядах трижды: в мае 1533 г. он находился в Туле и возглавлял большой полк (вторым воеводой при нем был окольничий И. В. Ляцкий), тогда же он получил воеводское назначение в Новгород Северский на место князя В. А. Микулинского, спустя десять лет, в июне 1543 г. в росписи «от поля» он был записан воеводой в Серпухове вместе с князьями В. И. Воротынским и Д. Ф. Палецким ²². По единодушному свидетельству источников князья Одоевские находились у московских государей на положении служебных князей, как когда-то и их сородичи в Литве.

Вопрос о том, при каких обстоятельствах князья Одоевские потеряли свою часть Одоева и окончательно осели на уделе в Лихвине, во многом не ясен, [264] поскольку мы не располагаем достаточным количеством источников для его однозначного разрешения. Известно, что по русско-литовскому договору 1494 г. дольницы Одоевско-Новосильского княжества, принадлежавшие приверженцу Литвы князю Ф. И. Одоевскому (умер между 1494 и 1497 г.), отходили к Ивану III ²³. Однако, в его духовной Одоев не упомянут среди домениальных великокняжеских владений, напротив, в завещании сказано, что «князи Новосилские, Одоевские и Белевские, и з своими детми, и з своими вотчинами, и что к их вотчинам потягло, сыну же моему Василью к нашему великому княжеству» ²⁴. Иначе говоря, московский великий князь распорядился дольницей князя Федора Одоевского, а по сути «большим княжением», еще до составления духовного завещания, то есть не позднее декабря 1503 г. О принадлежности князьям Василию Семеновичу и его племянникам Федору и Роману Ивановичам Одоевским какой-то части Одоева косвенным образом свидетельствуют их военные назначения за 1507, 1531, 1533, 1539 и 1540 г. (находятся в Одоеве или около него). Вместе с тем, из контекста летописных сообщений и разрядных записей за 1507, 1516, 1527, 1531 и 1535 г. однозначно следует, что в Одоеве имел владения и князь Иван Михайлович Воротынский. Летом 1507 г. князья В. С. Одоевский и И. М. Воротынский совместно отражают нападение крымских татар на белевские, одоевские и козельские места. В 1516 г. после «стояния» на реке Вашане (правый приток Оки, примерно в 10 км ниже по течению от Алексина) в Одоев было велено «итить» только князю И. М. Воротынскому, при этом показательно, что его соратник по службе князь А. В. Белевский был отпущен в Белев, то есть к себе в удел. В 1527 г. воеводой в Одоев вновь был назначен Воротынский. В июле 1531 г. находившиеся в Одоеве силы возглавляли князья Федор и Роман Ивановичи Одоевские, но уже в августе они были подчинены князю И. М. Воротынскому. В 1531/32 г. в Одоев назначаются воеводами князья В. А. Ноготок Оболенский и Н. Ф. Налецкий, а в 1532/33 г. их сменили князь В. С. Одоевский и Ф. И. Беззубцев. По сообщению летописца, в июне 1535 г. в Одоев, как к себе в вотчину, был отпущен князь И. М. Воротынский – «...а князю Ивану Воротыньскому велел быти в его вотчине в Одоеве». Уже после его смерти (21 июля 1535 г.) в июле 1537 г. в качестве воеводы в Одоеве встречаем князя Ф. А. Прозоровского, причем при нем впервые упомянут великокняжеский наместник С. Г. Сидоров. В 1538/39 г. воеводами в Одоеве были князь Р. И. Одоевский и сыновья князя И. М. Воротынского – Михаил и Александр, а в июле 1540 г. там находился князь Ф. И. Одоевский ²⁵. Это последнее по времени известие о пребывании князей Одоевских на службе в Одоеве. В дальнейшем назначения туда получали только князья Воротынские и великокняжеские воеводы.

Ситуацию с владельческой принадлежностью Одоева отчасти проясняет челобитная князя Ивана Михайловича Воротынского 1525 г. с жалобой на чинимые его людям притеснения в городе со стороны князя В. С. Одоевского с племянниками ²⁶. Из этого уникального документа, обнаруженного и опубликованного В. Д. [265] Назаровым, мы узнаем, что сам город Одоев как и в конце XV в. был по-прежнему поделен на несколько владельческих жеребьев: во-первых, это два великокняжеских жеребья, которые были пожалованы князю И. М. Воротынскому Василием III, затем, собственный жеребий самого князя Воротынского, далее, выморочный жеребий князя Петра Семеновича Одоевского, который также был отдан Воротынскому, и, наконец, как минимум два жеребья князей Одоевских – Василия Семеновича и его племянников Федора и Романа Ивановичей. Если допустить, что на каждый городской жеребий приходились владения в округе-уезде Одоева, то в таком случае, отошедшее к Москве в начале 1494 г. Одоевско-Новосильское «большое княжение» к осени 1525 г. находилось в руках князя Воротынского.

В своей челобитной князь Воротынский просил разделить его владения с князьями Одоевскими, причем все принадлежавшие ему жеребьи в Одоеве он называл «жалованьем» Василия III, из чего как будто бы следует, что он их только что получил. Действительно, в течение трех лет с января 1522 г. по февраль 1525 г. он находился в опале, а его вотчины были конфискованы, поэтому с этой точки зрения владельцем двух третей Одоева он стал совсем недавно. Однако, есть основания полагать, что «большое княжение» было за ним еще задолго до опалы. В частности, сохранилось упоминание о том, что еще в 90-х гг. XV в. Иван III посылал Ф. Загряжского «судить о спорных землях о новосильских Воротынских князей с Одоевскими» ²⁷. Именно Одоев тогда был центром новосильских земель, а единственно известными действующими представителями названных княжеских фамилий в то время были князья И. М. Воротынский и братья Семеновичи Одоевские. По всей видимости, дольницы князя Федора Одоевского, составлявшие «большое княжение», были отданы князю И. М. Воротынскому в том же 1494 г., что и создало почву для его споров с родичами. Как справедливо отметил в свое время В. Д. Назаров, конфликты между Воротынским и Одоевскими происходили вследствие чрезвычайной чересполосности их владений в Одоеве и уезде ²⁸. Помета на челобитной Воротынского сообщала о намерениях Василия III послать по весне в Одоев «деловщика». Очевидно, материалы расследования именно этой тяжбы фиксирует опись архива Посольского приказа 1614 г. ²⁹

О принадлежности князю Ивану Михайловичу Воротынскому Одоевско-Новосильского «большого княжения» так же свидетельствует история Рождественского Настасова монастыря, располагавшегося неподалеку от Одоева на правом берегу реки Упы. Как следует из монастырской кормовой книги и синодика 1557 г., а также сотной 1565 г. на вотчины монастыря в Павловском и Богоявленском станах Одоевского уезда (впоследствии часть из них оказалась в составе Великовейского стана Лихвинского уезда), обитель получила от самого князя И. М. Воротынского (то есть еще до 1535 г.) близлежащее сельцо Мартиновское, а от его сыновей Владимира и Михаила ряд деревень, починков и угодий в округе Одоева и осадное дворовое место в черте города ³⁰. Как полагал [266] Леонид (Л. А. Кавелин), Настасов монастырь был устроен князем И. М. Воротынским и наделен землями в честь его первой супруги Анастасии Захарьиной, скончавшейся в 1522 г. Однако, лихвинская писцовая книга 1626–1627 гг. по этому поводу сообщает: «а монастырь и на монастыре церковь, и в церкви образы, н книги, и ризы, и колокола, и все монастырское – строение Одоевских князей» ³¹. Трудно сказать, кем на самом деле была основана обитель, но в то же время со всей определенностью можно говорить о том, что уже в 20-30-х гг. XVI в. большая часть одоевских земель принадлежала князьям Воротынским. Вместе с тем, не совсем понятно назначение в Одоев в 1537 г. великокняжеского наместника. Этот шаг московского правительства указывает на временную потерю Одоева, по крайней мере, в судебно-административной сфере, его прежними владельцами – князьями Воротынскими и Одоевскими. Возможно, объяснение этому следует искать в коллизиях бурной политической жизни тех лет. Правда, не исключено, что введение наместничьего управления в Одоеве летом 1537 г. было связано с очередным набегом крымских татар, в ходе которого окрестности города могли сильно пострадать ³², С уходом с исторической сцены князей Василия Семеновича Швиха и его племянников Федора и Романа Ивановичей Одоевских (1533, 1547 и 1541 г. соответственно) их владельческие жеребьи в родовом гнезде постепенно переходят к князьям Воротынским, в результате чего к 40-м гг. XVI в. последние стали единоличными обладателями Одоева и Новосили (наряду с третью Воротынска, Перемышлем и острогом на Черни) ³³. Очевидно, тогда же был завершен полувековой процесс формирования удела князей Одоевских с центром в Лихвине.

Теперь, когда мы рассмотрели основные этапы в образовании Лихвинского удела князей Одоевских, перейдем к разбору имеющихся сведений о нем. Как отмечалось выше, круг источников, позволяющих нам локализовать владения князей Одоевских в конце XV–первой половине XVI столетия, с одной стороны, непосредственно восходит к архивам лихвинских монастырей и церквей, а с другой, представляет собою ретроспективные данные лихвинской писцовой книги 1626–1627 гг., в основу которой были положены приправочные книги 1563/64 г. Из представленной георгиевскими попами в Поместный приказ жалованной грамоты князя Данилы Семеновича Одоевского (о нем пойдет речь ниже) видно, что церковь Георгия страстотерпца получила земли и угодья в бассейне реки Черепети (правом притоке Оки) между двумя ее притоками речками Бобровкой и Алешней (см. № 1). Эти владения располагались примерно в 12 км к востоку от Лихвина на правом берегу Оки (см. ниже карту). В писцовых книгах В. Бутурлина и подьячего Ю. Судникова 1626–1627 гг. отмечается, что Георгиевская церковь «и в церкви образы и книги и ризы – строение старых Одоевских князей», а относительно владельческих прав георгиевских попов на указанные земли сказано: «писано за ними тот погост по грамоте князя Данила Одоевского» ³⁴. [267]

Грамота царя Михаила Федоровича Покровскому Доброму монастырю содержит ряд упоминаний о даче этой обители князьями Данилой и Никитой Одоевскими села Доброго (Добренского), где, собственно, и находился сам монастырь, а также деревень, починков и угодий «со всеми доходы и с венечною пошлиною <...> и с перевозом на реке на Оке» (см. № 2). Как следует из челобитной старцев, адресованной еще царю Федору Ивановичу и отчасти цитируемой подтвердительной грамотой 1614 г., пожалования князей Одоевских носили поэтапный характер, и что те «и грамоты де им на ту вотчину дали за своими руками и за печатми». Среди фигурирующих в грамоте населенных пунктов большую часть ныне находим на карте. Они расположены компактно в 10-15 км к северу от Лихвина по берегам Оки, на правой стороне – Доброе («Добренское»), Ившино («Ивешенное»), Острый Клин, Збродово, Герасимово, Болото, Булычи, Варушици и на левой – Машковичи и Букреево (см. ниже карту). Следует отметить, что дошедшая до нас в составе монастырского архива выпись из лихвинских писцовых книг 1626–1627 гг. с прямой отсылкой к приправочным книгам 1563/64 г. так же фиксирует былую принадлежность ряда угодий Доброго монастыря князьям Одоевским, в частности, озер Святого и Долгого (около деревни Машковичи) – «которая половина тех дву озерок была князя Данила Одоевского, а другая половина тех дву озерок князя Никиты Одоевского» ³⁵.

Предание гласит, что Добрый монастырь был основан князем Романом Семеновичем Новосильским во второй половине XIV в. ³⁶ Наиболее раннее упоминание о нем датируется 1477 г. и представляет собою запись на Минее, утраченной еще в 1816 г., но текст которой был приведен в свое время Леонидом (Л. А. Кавелиным): «Совершися и скончася книга сия, нарицаемая Миниаиунь, в лето 6985, месяца марта 14, на память преподобнаго отца нашего Венедикта, съветом и велением инока Иова в Пречистое домъ на Доброе в дни благовернаго и христолюбиваго князя Иоанна Юрьевича Одоевскаго, а рукою попа Ивана» ³⁷. Также в монастырской библиотеке хранилось рукописное Евангелие со следующей надписью: «Списася благовествование сие лета 6972, месяца ноемврия 29, на память святыя преподобномученицы Анастасии и преподобнаго отца Авраамия, при благоверном князе Иоанне Юрьевиче во Одоеве в Пречистые дом честного ее зачатия» ³⁸. Среди монастырской утвари перепись 1626–1627 гг. фиксирует покровы князя Ивана Семеновича Одоевского, упомянутого источниками в 1487–1508 гг., и князей Михаила (Никитича) Одоевского с сыном Иваном, действовавших уже в самом конце XVI в. ³⁹

Выпись из лихвинских писцовых книг 1626–1627 гг. на вотчины Афанасьевского девичья монастыря, располагавшегося на посаде в Лихвине, называет владения обители «даньем» разных представителей рода князей Одоевских (см. № 3). Как сказано в выписи, которая в свою очередь опирается на показания [268] приправочных книг князя Ивана Ростовского и Семейки Александрова 1563/64 г., сам монастырь был основан супругой князя Семена Одоевского и матерью князя Данилы княгиней-старицей Анисьей (Л. 3–5), по ее же повелению в монастырском селе Березовом, находящемся примерно в 12 км южнее Лихвина на правом притоке Оки речке Березовке (см. ниже карту), была воздвигнута Никитская церковь (Л. 7), а деревни, образовавшие впоследствии это село, были пожалованы монастырю еще ее мужем – «князь Семенова данья после матери их старицы Анфисы с сестрами» (Л. 5). Кроме того, приправочные книги 1563/64 г. сохранили упоминание, вероятно, заимствованное писцами непосредственно из грамоты, о взимании княгиней Анисьей оброка с монастырских угодей – «а оброку с того ухожея и с езу и рыбные ловли княине Онисье шло по два пуда меду на год да пошлин кадошного с кади по денге» (Л. 11). Аналогичная выпись из комплекса ГКЭ на вотчины Алексеевскою собора в Лихвине содержит упоминание о том, что принадлежавшая собору деревня Веретея «а Ворыпаево тож», расположенная в 5 км от Лихвина ниже по течению Оки (см. ниже карту), – «данье Одоевских князей на свечи и на ладан» ⁴⁰.

Также заслуживает внимания сохранившаяся в составе комплекса ГКЭ выпись из лихвинских писцовых книг 1626–1627 гг. на владения еще одной местной обители – монастыря преподобного Михаила Малеина «что был монастырь в Лихвине на посаде» ⁴¹. Согласно выписи, бывшей монастырской вотчиной – деревней Крюково на реке Оке и пустошыо Игумново на речке Жерновке – владел поп Фирс Кузьмин сын по грамоте 1614/15 г. Кроме того, относительно прежних монастырских владений в выписи сказано: «да Михаилу же Малеину дано на свечи и на ладан под городом под Лихвиным мыто, а перевоз и рыбная ловля под Лихвиным воевода дает в откуп лихвинским посадцким людем» ⁴². В источнике нет упоминаний о том, что эти владения были «даньем» князей Одоевских, более того, хорошо известно, что Михаил Малеин являлся небесным патроном царя Михаила Федоровича, а в выписи имеется прямая ссылка на его грамоту. Однако, трудно себе представить, чтобы обласканная царем обитель запустела уже в следующем десятилетии, да и с какой стати, спрашивается, Михаил Федорович или предыдущие московские цари должны были жаловать далекую и едва ли им знакомую скромную лихвинскую городскую обитель. По-видимому, грамотой 1614/15 г. только оформлялась передача вотчин запустевшего монастыря попу Фирсу Кузьмину, а сами они поступили в обитель еще от князей Одоевских, о чем к 20-м гг. XVII в. уже некому было сообщить писцам. Бывший комплекс монастырских владений – земли в окологородье, мытные пошлины и перевоз – типичен для удельных монастырей, ктиторами которых были как правило местные владетельные князья. Предположение об основании и пожаловании монастыря Михаила Малеина князьями Одоевскими в период принадлежности им Лихвина приобретает еще большую убедительность, если посмотреть на их родословие: имя Михаил пользовалось чрезвычайной популярностью как среди князей Одоевских, так и вообще в роду новосильской ветви черниговских Рюриковичей в XV–XVI вв. ⁴³ [270]

Соответственно, приведенные выше сведения об Афанасьевском девичьем монастыре, Алексеевском соборе и монастыре Михаила Малеина (так же, как и о Георгиевском погосте и Покровском Добром монастыре) находят свои аналогии в лихвинских писцовых книгах 1626–1627 гг. ⁴⁴ Вместе с тем, книги содержат ряд дополнительных известий о былом уделе князей Одоевских. Так, по поводу Троицкой церкви в селе Ржавце, лежащем на берегу речки Вялки (левом притоке Оки) в 7 км к северо-западу от Лихвина (см. выше карту), писцовые книги сообщают: «и в церкви образы и книги, и ризы, и все – строение приходское, а колокола – строение князя Никиты Одоевского» ⁴⁵. Летом 1507 г. именно село Ржавец было местом сосредоточения части русских войск, собранных для отражения неожиданного набега крымских татар на белевские, одоевские и козельские места, причем эти силы возглавлял не кто иной, как князь Василий Семенович Швих Одоевский ⁴⁶. Сопоставляя показания писцовых и разрядных книг, можно сделать важный вывод о том, что в 1507 г. города Лихвина как такового еще не существовало (или он пребывал в запустении), а центром лихвинских владений князей Одоевских в левобережье Оки, по-видимому, было село Ржавец. В том же Окологородном стане, на левом берегу Оки, примерно в 8 км к югу от Лихвина находилось село Жеремино, существующее и ныне, в котором стояла церковь во имя Рождества Богородицы (см. выше карту). Относительно церковной пашни и сенных покосов в писцовой книге сказано: «а та земля к церкви – данье княж Данила Одоевского, на собор дано было попу и дьякону да вдовому попу <...>, а ныне тою землею и лугами по государеву указу и по княж Данилову данью Одоевского в селе Жеремине поп Гаврило да дьячок Гришка Васильев владеет по-прежнему» ⁴⁷. В Свободском стане Лихвинского уезда, на правом берегу Оки, примерно в 6 км к юговостоку от Перемышля и 16 км к северу от Лихвина располагался Успенский Гремячий монастырь, под стенами которого лежали одноименные монастырские слободка и сельцо (см. выше карту). По свидетельству источника, вероятно, заимствованному из приправочных книг 1563/64 г., монастырская «церковь и в церкви образы, и свечи, и книги, и ризы, и сосуды церковные, и колокола – все строенье старинное Одоевских князей» ⁴⁸. Кроме того, обители принадлежали перевоз на Оке, рыбные ловли и бобровые гоны, а также семь пустошей. Ссылка писцовых книг на старину и Одоевских князей в целом, да и сам состав владений Гремячева монастыря, позволяют думать, что эта обитель была устроена и наделена землями еще задолго до князей Данилы и Никиты Одоевских, скорее всего, ее история уходит корнями в глубь XV столетия. И, наконец, последний и весьма любопытный факт по истории Лихвинского удела князей [271] Одоевских писцовые книги дают при описании одной из порожних пустошей в Свободском стане. Приводим этот отрывок полностью: «Пустошь что была деревня Колпоковская Прохорова на речке на Тюфенке, что было в поместье за лихвинским за городовым разсылщиком за Федкою Потаповым сыном Сущова – старое ево поместье княж Данилова данья Одоевъского» ⁴⁹. Таким образом, в уделе князей Одоевских, как и на остальной территории Русского государства (включая юхотский удел князя Ф. М. Мстиславского и владения князей Воротынских – о чем имеются прямые данные) была распространена система поместного обеспечения служилых людей ⁵⁰.

Разумеется, все выше перечисленные и обозначенные нами на карте земли составляли только часть удела князей Одоевских. Однако география их пожалований лихвинским монастырям и церквям в целом подтверждает показания георгиевских попов и однозначно указывает на Лихвин, как на центр их удела. Некоторое представление о его границах дают документы 60-х гг. XVI века, связанные с уделом князей Воротынских. Северо-западная граница владений [272] князей Одоевских частично зафиксирована межевой грамотой князя А. И. Воротынского, данной в декабре 1561 г. Шаровкиной пустыни. Из нее следует, что рубеж между владениями Воротынских и двух перемышльских обителей – Шаровкиной пустыни и Георгиевского девичья монастыря, с одной стороны, и вотчинами князя Никиты Романовича Одоевского, с другой, проходил немного южнее кривой линии – речка Остец (правый приток Жиздры в 2 км от места впадения ее в Оку), слобода Кудиновская, слобода Гордиково, селище Юпинское, речка Песочна (см. выше карту) ⁵¹. Юго-восточная граница Лихвинского удела в общих чертах обозначена в соткой 1565 г. на вотчины Настасова монастыря в Одоевском уезде и духовной князя М. И. Воротынского 1566 г., в частности, «лихвинский рубеж» с их владениями на правобережье Упы пролегал в районе речки Ватцы ⁵². Глядя на карту, видно, что на западе вотчины князей Одоевских граничили с козельскими волостями, а на востоке с алексинской волостью Волкона и Колоденским станом Тульского уезда. Такая предварительная и довольно общая локализация тем не менее показывает, что границы удела, за исключением его юго-восточной части, совпадали с границами будущего Лихвинского уезда, поэтому их более точное описание вполне возможно на основе лихвинских писцовых книг 1626–1627 гг.

Подавляющее большинство фигурирующих в них сел и деревень находим на карте и ныне, что значительно упрощает задачу ⁵³. Крайне западными населенными пунктами левобережной части Лихвинского удела были слободка Крюково (в 5 км к западу от села Кипеть), далее на север – деревня Желоба (в 2 км к югузападу от села Мыжбор), деревня Селюково (в 7 км к западу от Лихвина) и деревня Ольшна (в 4 км к северо-западу от села Ржавца), то есть на западе границы удела проходили в верховьях Вырки и далее по течению Песочны. На северо-западе крайними были деревни Вялицы и Букреево, а рубеж с перемышльскими землями пролегал, как следует из межевой грамоты князя А. И. Воротынского 1561 г., немного южнее кривой линии – слобода Песочна, селище Юпинка, деревня Гордиково, слобода Кудиново, речка Остец и далее Жиздра. Таким образом, на юго-западе лихвинские земли граничили с белевскими, на западе – с козельскими и на северо-западе с перемышльскими. На правобережье Оки среди самых северных на карте удается отыскать деревни Мехово (в 2 к северу от села Гремячего), Овечна (в 5 км к северовостоку от того же села), Григоровское, Константиновское, Кириловское, Алексеево и Гридиево (в радиусе 10 км к северу от села Нелюбовского). В своей северо-западной части земли князей Одоевских подходили вплотную к окологородью Перемышля и были отделены от него только водами Оки, а лежащая на правом берегу напротив города деревня Вороново (в 2 км к северу от деревни Мехово) принадлежала Перемышльскому Лютикову монастырю. Восточный рубеж лихвинских земель проходил немного севернее течения Вепринки, в бассейне которой находим село Княж Михайлово, село Точну и деревню Юрово. Далее восточная граница проходила по верховьям Черепети, а затем Большой и Малой Колодни. Среди восточных пограничных населенных пунктов [273] ныне находим на карте деревни Матюково, Зяброво, Суворово (на речке Черепетке), Марково, Судово, Володино (иа речке Черепети) и далее на юг Брусовое, Оленина и село Вялино-Мухор (в верховьях Большой и Малой Колодни). Южная граница владений князей Одоевских на правобережье Оки проходила по линии – деревни Мощеное (соседнее село Николо-Гастунь относилось уже к Белевскому уезду), Поляны, Мишнево, река Упа, села Болотское, Апухтино и Глинище, лежащее в верховье Сухой Вагцы. Следует отметить, что писцовые книги относят к Великовейскому стану Лихвинского уезда все земли по правобережью Упы, называя крайней деревню Русаново, лежащую в 6 км к западу от Крапивны. Однако, как видно из сотной Настасова монастыря 1565 г. и духовной князя М. И. Воротынского 1566 г., вся юго-восточная часть Великовейского стана была приписана к Лихвинскому уезду позднее, а в середине XVI в. она входила в состав уделакнязей Воротынских и представляла собою Павловский стан Одоевского уезда с центром в селе Павловском, расположенном на правом берегу Упы примерно в 12 км от Одоева выше по ее течению.

Итак, лихвинские монастыри и церкви получали пожалования от князей Семена, его сына Данилы и Никиты Одоевских. Родословие князей Одоевских, хотя и не лишено некоторых противоречий в своей начальной части ⁵⁴, все же, судя по другим источникам, за конец XV–первую половину XVI в. должно [274] быть признано вполне достоверным. Все без исключения редакции их родословия, в том числе наиболее ранние (30-50-х гг. XVI в.), единодушно называют Семена сыном среднего из грех братьев Семеновичей – князя Василия Швиха, соответственно Данилу его внуком, а Никиту сыном князя Романа и внуком старшего из Семеновичей – князя Ивана ⁵⁵. Других лиц с такими именами родословие князей Одоевских тех лет не знает (см. ниже схему). Как говорилось выше, о князе Семене Васильевиче мы располагаем только тремя разрядными известиями, датированными 1533 и 1543 г., после чего его имя в источниках не встречается. Его сын Данила и двоюродный племянник Никита Романович записаны в Дворовой тетради в рубрике «князи служилые» ⁵⁶.

Князь Данила Семенович в 1549/50 г. был воеводой в Мценске, в 1550/51 г. – в Козельске, в 1552–1553 гг. он вновь получает назначение в Мценск, в 1555–1556 гг. он находится с какими-то силами на реке Нугри (левом притоке Оки), по-видимому, прикрывая Г. И. Нагого, «делавшего» тогда город Волхов, а после завершения строительных работ в 1557 г. он был назначен туда воеводой и пребывал там до 1560 г. Начиная с лета 1555 г. он регулярно участвовал в походах «по вестям», сначала в качестве сторожевого головы, охранявшего царский стан, а затем и полковым воеводой ⁵⁷. В июле 1562 г. во [275] время неожиданного набега крымских татар русские силы были собраны в Серпухове, откуда под командованием князя М. И. Воротынского они выступили ко Мценску. В этом походе Данила Семенович был назначен воеводой передового полка, однако, как следует из разрядной записи, он был оставлен в Серпухове по болезни ⁵⁸. Последний раз он упоминается в разряде Полоцкого похода 1562/63 г., но при этом, что вызывает некоторое недоумение, его назначение не совсем вписывается в логику развития всей его предыдущей служебной карьеры. Так, в декабрьской росписи 1562 г., составленной в Можайске, он записан в царском полку, сначала среди сторожевых голов, которым надлежало охранять стан Ивана IV, а затем в числе есаулов (что-то вроде воевод на посылках или, даже, ординарцев, выбираемых обычно из числа молодых людей), причем и в том и в другом случае его имя пишется без «вича», чего, кроме записи в Дворовой тетради, ранее не наблюдалось ⁵⁹.

Князю Даниле Семеновичу приходилось исполнять обязанности сторожевого головы и охранять царский стан в 1555–1556 гг., но после этого он, как говорится, пошел на повышение и стал полковым воеводой. Еще более странным выглядит его назначение к молодежи в есаулы, правда, его имя открывает их список, из чего как будто бы можно заключить, что он был старшим среди них как по положению, так и по возрасту. О причинах такого явного понижения его служебной карьеры к декабрю 1562 г. мы можем только гадать. Возможно, он даже не участвовал в походе, а его имя было внесено в разряд приказными на основе более ранней документации. В пользу такого предположения говорит написание его имени без «вича». Вместе с тем, не исключено, что это явилось следствием недавней опалы на князей Воротынских (сентябрь 1562 г.), после которой князья Данила и Никита Одоевские на время стали единственными владетельными князьями в верховьях Оки. Царь Иван, известный своей подозрительностью, мог специально держать их возле себя, дабм исключить всякую возможность их отъезда в Литву. В общем, как бы там ни было, после 1562 г. имя князя Д. С. Одоевского в источниках не встречается. Согласно родословцам, мужского потомства он не оставил.

Биографические сведения о князе Никите Романовиче Одоевском в свое время были собраны и приведены В. Б. Кобриным ⁶⁰, поэтому, чтобы не повторяться, напомним только основные этапы его карьеры. Впервые он упомянут на свадьбе князя Юрия Васильевича в сентябре 1547 г., в 1562/63 г. в качестве есаула он участвует в Полоцкого походе, в 1565–1568 гг. он получает уже воеводские назначения, в 1570 г. входит в состав опричного двора, а в 1571 г. становится боярином. Летом 1573 г. он попал в опалу и был казнен вместе с князем М. И. Воротынским и М. Я. Морозовым. О причинах его казни среди исследователей нет единого мнения ⁶¹. Его старшая сестра Евдокия 28 апреля 1555 г. была выдана замуж за старицкого князя Владимира Андреевича и в итоге погибла [276] вместе с мужем и детьми 9 сентября 1569 г. Другая, по-видимому, младшая сестра Никиты, имени которой мы не знаем, была замужем за князем Борисом Ивановичем Мезецким ⁶². Сыновья Никиты Романовича – князья Михаил, Иван Большой и Иван Меньшой действовали в 1580–1590-х гг. и оставались к тому времени единственными представителями рода князей Одоевских.

Теперь сопоставим имеющиеся у нас сведения о князьях Даниле и Никите Одоевских с данными об их вкладах в лихвинские монастыри и церкви. Прежде всего, обратим внимание на явное несоответствие даты выдачи грамоты князя Данилы Семеновича Одоевского Георгиевской церкви («лета 7021-го, июля в 3 день») времени его службы (1549–1562 гг.). В 1513 г. князя Данилы, скорее всего, еще не было на свете, а реальными владельцами Лихвинского удела тогда могли быть только князья Василий и Петр Семеновичи и их племянники Федор и [277] Роман Ивановичи Одоевские. Как отмечалось выше, родословие князей Одоевских в целом подтверждается показаниями других источников, поэтому едва ли будет верно объяснять это вопиющие противоречие лакунами в их росписи. На вопрос о возможной фальсификации грамоты георгиевскими попами, мы также не можем дать утвердительный ответ, поскольку она фиксирует довольно скромное пожалование и при этом использует типичные для того времени выражения. В пользу подлинности грамоты говорит и тот факт, что она была на руках у попов еще в 1626–1627 гг., то есть в то время, когда конфликт между ними и их соседями в лице вновь испомещенных служилых людей еще не успел разразиться.

Это противоречие может быть снято, если допустить, что при копировании в «летописи» грамоты была неверно прочтена и передана буквенная цифирь. Заметим, что ни в выписи из писцовых книг 1626–1627 гг., ни в челобитной Н. С. Павлова 1699 г. грамота не датируется, назван лишь выдавший ее князь. Во всем деле дата документа приводится только один раз – она предваряет его изложение. Судя по всему, глядя именно на это изложение, приказные в 1699 г. сочли грамоту георгиевских попов 186 летней давности и в итоге признали ее «застарелой». Показательно, что сами церковнослужители не принимали участия во втором этапе дознания, по-видимому, заранее предвидя его исход. В результате, вторично инициированное в 1699 г. Никифором Павловым дело приобрело заведомо направленный характер – все его аргументы были внимательно рассмотрены, в то время как грамоту георгиевских попов нашли возможным привести лишь в изложении – и было благополучно разрешено в его пользу. Вобщем, мы полагаем, что то ли в спешке, то ли по невнимательности переписчик грамоты принял «Н» за «К», вследствие чего ее дата удревнилась на 30 лет. Грамота и так была столь «застарелой», что подобное изменение в ее дате никоим образом не могло повлиять на решение дела, а потому на это никто не обратил внимание. 7051 (1543) год нам представляется истинной датой грамоты не только в силу схожести написания «Н» (50) и «К» (20), но и потому, что эта дата как никакая другая удивительно точно вписывается в хронологию жизни князей Семена Васильевича Одоевского и его сына Данилы. Последний раз Семен фигурирует в разрядной росписи «от поля», составленной в июне 1543 г. Таким образом, его сын Данила вряд ли мог распоряжаться в Лихвинском уделе до этого времени. Однако в июле того же года Георгиевская церковь получает от него вклад. Логика подсказывает следующую связь между этими двумя фактами: по-видимому, в июне 1543 г. князь Семен Васильевич умер или погиб на службе, его доля Лихвинского удела перешла к сыну Даниле, а тот, отдавая дань по душе ушедшего родителя, одарил сельский церковный приход.

Публикуемые ниже документы из архивов Покровского Доброго и Афанасьевского девичья монастырей, а также ретроспективные данные лихвинской писцовой книги 1626–1627 гг. позволяют довольно точно определить время ликвидации Лихвинского удела князей Одоевских. Присутствующие в них ссылки на приправочные книги князя Ивана Ростовского и Семейки Александрова «72-го году» и даже прямые цитаты из них однозначно указывают на то, что уже в 1563/64 г. Лихвин не принадлежал князьям Одоевским. Таким образом, все пожалования от них лихвинские обители получили не позднее этого времени. В сущности, описание 1563/64 г. призвано было вовлечь земли только что ликвидированного Лихвинского удела князей Одоевских в общерусскую государственную систему налогообложения. В октябре 1564 г. Лихвин впервые [278] упоминается в разрядах, а в январе 1565 г. обе его половины были взяты Иваном IV в опричнину ⁶³.

Заметим, что мероприятия по распространению великокняжеских институтов власти в Лихвинском уезде начинаются сразу же после ухода с исторической сцены князя Д. С. Одоевского, который, как сказано выше, не оставил мужского потомства. Имеющийся набор прямых и косвенных данных о былой владельческой принадлежности лихвинских земель ему и его отцу значительно шире аналогичных сведений в отношении его троюродного брата Никиты, из чего можно заключить, что Данила был обладателем большей части Лихвинского удела. Его владения простирались по обоим берегам Оки, в то время как известия о землях Никиты относятся только к северной части ее левобережья. При таком соотношении их владельческих жеребьев становится ясным упоминание среди адресантов жалованных грамот Доброго монастыря обоих князей: судя по всему, на правобережный и одновременно главный комплекс монастырских вотчин (село Доброе с деревнями и починками) грамота была выдана князем Данилой, а на левобережные деревни Букреево и Машковичи – князем Никитой (не исключено, что по большей части они лишь подтверждали предыдущие пожалования своих предков). Ответ на вопрос, кому досталась выморочная доля князя Данилы после его смерти – князю Никите Романовичу Одоевскому, или она непосредственно перешла к царю Ивану – может быть дан лишь в форме более или менее вероятного предположения. Выше отмечалось, что лихвинские писцовые книги 1626–1627 гг. сохранили известие об одном из поместных пожалований князя Д. С. Одоевского. Если бы его владения достались Никите, то тот, по логике вещей, должен был подтвердить пожалования своего троюродного брата, однако сведений об этом нет. Отсюда мы делаем вывод о том, что со смертью князя Д. С. Одоевского его выморочная доля Лихвинского удела была отписана на имя Ивана Грозного.

Обстоятельства, при которых царь Иван стал обладателем другой части Лихвинского удела, принадлежавшей князю Никите Романовичу Одоевскому, угадываются из его духовного завещания 1572 г. Так, среди передаваемых сыну Ивану тверских земель Иван Грозный называет Кашин и уточняет его былую владельческую принадлежность – «что было за Одоевским» ⁶⁴. Царь не случайно назвал только фамильное прозвище, так как в то время единственным князем Одоевским был Никита Романович. Вне всяких сомнений, в данном случае речь идет не о кормленном держании, которое просто не имело бы смысла отражать в завещании, а именно о некоем подобии удела-вотчины князя Н. Р. Одоевского. Широко практиковавшиеся царем земельные обмены с удельными князьями позволяют думать, что и здесь был избран тот же путь. По-видимому, вскоре после того, как Иван Грозный завладел дольницей князя Данилы, он выменял другую у князя Никиты на какие-то земли в Кашинском уезде. Так, еще за год до учреждения опричнины был ликвидирован Лихвинский удел князей Одоевских.

Автор искренне признателен Б. Н. Флоре за ряд весьма полезных замечаний, сделанных им в связи с настоящей статьей и, в итоге, в ней учтенных.

№ 1

1543 (?) г. июля 3. – Жалованная данная грамота кн. Данилы Семеновича Одоевского попу Георгиевской (Егорьевской) церкви Михаилу Ефремову на д. Федора Резанова с почч. и угодьями в бассейне р. Черепети (в Черепецком ст. Лихвинского у.).

А в списку з грамоты, какову дал князь Данила Семенович Одоевской лета 7021-го ⁶⁵, июля в 3 день церкви Георгия страстотерпца что на Черепети за своею рукою, а в ней написано:

Князь Данила Семенович Одоевской пожаловал попа Михайла Ефремова, где жил Федор Резанов у Егорья святаго на речке // на Бобровке, да починком Скобынинским на Шепинке, да и Ушековским дворовым скомороховым на бору на речке на Бобровке у колодезя с пашнею и с починки и со всем угодье[м], что изстари, лесу Красного соснового от Ушаковского ⁶⁶ по Воротынскую дорогу, да под сенной перелесок ⁶⁷ к тому ж двору Ушаковскому скоморохову черного лесу пашенной перелески прямо к речке Гощовой, вверх по речке Гощовой по Тросн[ое] ⁶⁸ болота, по речку по Дягилевку.

До дал он же, князь Данила Семенович, черного лесу пашенного под церковного Семеновскою кулигу от речки от Дягилевки вверх по Росн[ому] ⁶⁹ болоту через черную грязь по речку по Бобровку, да приказал под церковную землю хоромного лесу Осташкова болота и с островком, черного ж лесу пашенного под Федоровскую деревню Резанова да починок Скобынинской от речки от Бобровки ⁷⁰ вверх по Медвежьему лугу через речку Щепинку, позади починка Скопи[н]инска на Мизин бор по болшую дорогу и вниз но болшой дороги прямо.

Да он же дал угодья к той деревни Резанова противу Сабачьи деревни на берегу кулига Алексея, кулига Перемостьи Ушаковского двора скоморохова, да Чернигове ⁷¹, да церковных лугов вниз по реке по Черепети.

Да он же дал к Егорью чюдотворцу на ладон и на молебен и на просвиры по Черепети два яза Краинских, а третей Микулинской от усть реки Алешни до усть реки Бобровки с рыбною ловлею и з бобровыми гоны и со всяким угодьем.

№ 2

1614 г. марта 16. – Жалованная подтвердительная несудимая двусрочная грамота ц. Михаила Федоровича иг. Покровского Доброго м-ря Ионе на монастырские вотчины с. Добренское с дд., почч., сщщ., пуст. и угодьями в Свободском ст. Лихвинского у., с подтверждением ц. Михаила Федоровича 1623 г. апреля 13 иг. Ионе.

/Л. 197/ Списак з государевай з жаловалнай грамоты слово в слово.

Божиею милостию мы, великий государь царь и великий князь Михайла [280] Федорович всеа Русии самодержец, пожаловали есмя Лихвинского уезда Пречистые Богородицы Добренского монастыря игумена Иону з братьею, или хто по нем в том монастыре иныи игумен и братья будут. Что били они нам челом, а сказали, были де у них в монастыре жаловалные грамоты блаженные памяти прежних государей, государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии и великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии на их монастырскую вотчину, что в Лихвинском уезде в Сваботцком стану, даиья князя Данила да князя Никиты Одоевских, на селцо Добренское и на деревни, и на починки, и на селища, и на озера с рыбными ловлями, и на бобровые гоны, и на перевоз что на Оке реке под деревнею Мошковичами, и на озера, и на всякие угодья. И как де в прошлом во 121-м году приходили ⁷² к городу к Лихвину черкасы и город Лихвин сожгли, и те де их монастырские жаловалные грамоты данья прежних государей в те поры згорели. А что де дана им была жаловалная грамота во 114-м году при Ростриге, и та де у них грамота згорела ж, а остался де у них с тое грамоты /Л. 198/ список. И нам бы их пожаловати, велети им с того списка даги нашу царскую жаловалную новую грамоту на наше царское имя.

И мы, великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, Лихвинского уезда Пречистые Богородицы Добренского монастыря игумена Иону з братьею, или хто по нем в том монастыре иныи игумен и братья будут, пожаловали, велели им с того списка дати нашу царскую жаловалную новую грамоту на наше, государево царево и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии, имя.

А в списке з грамоты, каков они список перед нами положили, написано, что били они челом блаженные памяти государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии, а сказали, в Лихвинском де уезде Пречистые Богородицы на Добром вотчинка данья князя Данилы да князя Микиты Одоевских селцо Добренское, деревня Ивешенное, починок Полной, деревня Вострой Клин, деревня Збродова, починок Кобызев, селище Старая Кобызева ж, починок Плотников, деревня Герасимова, деревня Колота, селище Старая Герасимова, пустошь Молаховская, деревня Мошковичи, деревня Варушицы со всеми доходы и с венечною пошлиною, и с лесы, и с покосы, и с озеры, и с рыбною ловлею, и з бобровыми гоны, и с перевозом на реке на Оке под деревнею Мошковичами, и со всеми угодьи; да им же де придали к вотчине князь Данила ж да князь Микита ж Одоевския по своих родителех луг на Оке реке под деревнею Букреевою двенатцать /Л. 199/ десятин, да луг на Оке ж реке от речки Гощовки вниз по Оке реке да деревни Булычей, да у Гощовки восмь десятин бору, да луг на речке на Черепети у Каменого броду; да в тот же де монастырь дали с тою вотчиною рыбные ловли и бобровые гоны на реке на Оке ж от речки от Вялки вверх по Оке реке до речки Гощовки, да озеро Олешна, да озеро Долгое, да озеро Свята, да озеро Долгое Болшое, да озеро Лесное и с малыми лужами; да и грамоты де им на ту вотчину дали за своими руками и за печатми. И ныне де на суседстве князи и дети боярские и их люди и крестьяне в той их вотчине всякими монастырскими угодьи владеют, в реке бобры и в озерех рыбу ловят и на лугех сено косят насилством, и с приставными грамотами в ту их вотчину к ним въезжают безсрочно во всяких в поклепных делех, и от того де та их вотчина пустеет. Да и грамоты они князь Данила да князь Микиты Одоевских на ту вотчину клали.

А в памяти ис Помесного приказу за приписью дьяка нашего Елизарья Вылузгина написано: Как описывали город Лихвин Офонасей Осипов да Левонтей [281] Киприянов лета 7081-го году, в Свабытцком стану Добренского монастыря монастырския вотчины Зачатия Пречистые Богородицы село Добренское да того ж села деревня Ивешенная и иныя, да к тому ж монастырю рыбные ⁷³ ловли на реке на Оке от речки от Вялки вверх по Оке до речки Гощовки, да к монастырю ж озеро Олешна, да озеро Долгое, да озеро Свята, да озеро Долгое Болшое, да озеро Лесное и с малыми лужами, да в тех же водах в реке в Оке бобровыя гоны от речки от Вялки вверх /Л. 200/ по Оке до речки Гощовки. Да в той же памяти написано: Как писали и мерили город Лихвин лета 7092-го году Семен Третьяков да Юрья Левонтьев с товарыщи. в Свабытцком стану в вотчинных в монастырских землях написано Добренского монастыря село Добренское да к тому селу деревни, деревня Ивешенное, починок Полной, деревня Вострой Клин, деревня Збродова, починок Кобызев, селища Старая Кобызева ж, починок Плотников, деревня Герасимова, деревня Болота, селища Старая Герасимова, пустошь Молаховская, деревня Мошковичи, деревня Варушицы.

И нам бы его, игумена Иону з братьею пожаловати, велети им по писцовым книгам дати наша жаловалная грамота.

И мы, великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, Пречистые Богородицы Доброго монастыря игумена Иону з братьею, или по нем в том монастыре иныи игумен и братья будут, пожаловали, велели им дати на ту их вотчину нашу жаловалную грамоту. Что в ту их вотчину нихто не вступаетца, а намесницы наши лихвинския и волостели и их тиуны игумена Иону з братьею и их людей и крестьян не судят ни в чем, опричь душегубства и розбоя с поличным, и владычни десятилники к ним не въезжают ни по что, а ведает и судит своих людей и крестьян игумен з братьею сами во всем или кому прикажут. А случитца суд смесной их людем и крестьяном з городцкими или с волосными людми, и намесницы наши и волостели и их тиуны их людей и крестьян судят, а игумен з братьею с ними же судят. А прав ли будет виноват ли монастырской человек, и он в правде и в вине игумену з братьею, а намесницы наши и волостели и их тиуны в их человека в правого /Л. 201/ и в виноватого не вступаютьца. А прав ли будет виноват ли городцкой или волосной человек, и он в правде и в вине намесником нашим и волостелем и их тиуном, а игумен з братьею в городцкого или в волосного человека не вступаютца. А кому будет чего искати на игумене з братьею и на их людех и на крестьянех, ино их судит наш дворетцкой. А в год им чинит два срока искати и отвечати – зиме Крещенье Христово, а лете Петров день и Павлов, а опричь того, иных сроков на них не наметывают.

Также есми их пожаловал по грамоте блаженные памяти царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии, с тое их монастырские вотчины полковых ратных людей и под обоз и под наряд посошных людей и лошедей имати не велел. А коли с монастырских земель укажем взяти на свою службу полковых ратных людей, и с тое их монастырския вотчины полковых ратных людей на нашу службу не имати же по сей нашей жаловалной грамоте.

Дана ся наша царская жаловалная грамота на Москве, лета 7122-го, марта в 16 день.

А припись у грамоты государева царева и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии дьяка Ивана Болотникова.

А справка у грамоты подъячего Ивана Деткова.

Да у той же государевы грамоты назади написано:

Лета 7131-го, апреля в 13 день, мы, великий государь царь и великий князь [282]

Михайло Федорович всеа Русии самодержец и отец наш государев великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всеа Русии, сее грамоты слушав, указали по нашему государскому уложенью переписати вновь; на наше государское /Л. 202/ имя, а сее жаловалную грамоту указали, подписав на наше ж государское имя, отдать Лихвинского уезда Зачатия Пречистые Богородицы Добренского монастыря игумену Ионе з братьею впредь для спору вотчинных земель и всяких вотчинных крепостей, а о всем указали ходити по тому, как в нашей в новой государской грамоте нынешняго 131-го году написано. Припись дьяка Прокофья Пахирева.

Публ.: Леонид, арх. Описание Лихвинского Покровского Доброго мужского монастыря // Чтения ОИДР. 1875. Кн. 4. Смесь. С. 148-151 (по списку).

№ 3

1626-27 гг. – Выпись из писцовых книг Василия Бутурлина и подьячего Юрия Судникова на вотчины Афанасьевского м-ря пуст. Розсудово в Окологородном ст. и сц. Березовое с пустт. и угодьями в Великовейском ст. Лихвинского у.

/Л. 1/ Выпись с книг Лихвинского уезду писма и меры Василья Бутурлина да подъячего Юрьи Судникова 134-го и 135-го году.

В Окологородном стану в вотчинах написано:

Монастырь в Лихвине на посаде Афонасия Александр[ий]ского и святыя великомученицы Парасковгеи нарицаемые Пятницы. А на монастыре церковь во имя Афонасия Александрискаго да предел святые великомученицы Парасковгеи нарицаемые Пятницы, древяны клецки, а в церкве образов: образ местной Афонасия Александрийского, пядница, на празелени, пелена бархот цветной; да образ другой местно[й] Афонасия ж Александрейского, пядница, на празелени; да третей местной образ Пречистые Богородицы Одигитрия, на празелени, пядница ж, пелена бархат цветной; образ местной Николы чюдотворца, пядница, на празелени, пелена бархат цветной; образ местной святые мученицы /Л. 2/ Пятницы, на празелени, пядница, у ней пелена бархат цветной; да в тябле деисус стоячей тринатцать икон на красках, двери царьские, сень и столпцы на празелени; за престолом Пречистая Богородица, на празелени, назади у ней написан образ Афонасей Александрейской да великие христовы мученицы Пятницы, а на северских дверех написан благоразумной разбойник, на празелени; крест воздвиганной древян, обложен белою жестью; на престоле индитья, бархат рытой по зеленой земле; да на престоле Евангелие, печать московская, в десть, евангелисты медные; Апостол печатной, тетр, печать московская, в десть; две Треоди, одна посная, а другая цветная, в десть, печатные; два Октая на воемь гласов печатные, в десть; Минея общая печатная, в полдесть; Часовник печатной, в четверть; Служебник печатной, в полдесть; кадило да паникодило медные; чаша медная, в чем воду светят; да в церкве ж ризы митколиные, /Л. 3/ оплечья бархат цветной; стихарь полотняной, ердан, выбойка цветная; поручи, [283] выбойка цветная ж турская, подложены крашениною; потрахель, выбойка турская; три покровца, камка цветная; сосуды церковные патеры и блютца и лжица белые; звезда и копие медные. На колоколнице два колокола невелики, весу в них по их скаске пуд без четверти. А церковь и в церкве оброзы, и книги, и ризы, и колокола, и все церковное – строение государево. Да на монастыре воемь келей: келья старицы Анфисы, келья старицы Александры, келья старицы Анны, келья старицы Дорофеи, келья старицы Полинарьи, келья старицы Дарьи, келья старицы Еупраксеи, келья старицы Анны. Да за монастырем на государеве земле живет (в) белой поп Михайло Терентьев.

А в приправочных книгах писма и меры князя Ивана Ростовского да Семейки Александрова 72-го году написано: Афонасия Александрийского и Пятницы святыя девича монастыря княж Семена Одоевского /Л. 4/ княини старицы Онисьи пашни паханые монастырьские у посаду меж стрелецкие земли одиннатцать чети в поле, а в дву по тому ж, земля середняя, сена монастырьского в лугу в Левенках дватцать копен да на реке на Оке под деревнею под Петелинкою сорок копен, да за рекою за Окою под селищем под Боровым ⁷⁴ дватцать копен, и всего сена восмьдесят копен.

Афонасия ж Александрейского и святыя мученицы Пятницы за попом за Михаилом в вотчине пустошь что была деревня Розсудова на речке на Жерновке, а в ней четыре места дворовых крестьянских (м) Данилки Гридина, (м) Кирилка Ондреева, (м) Ивашка Федорова, (м) Игнатка Петрушина; пашни церковные середние земли двенатцать чети да крестьянские пашни перелогом и лесом поросло середние ж земли тритцать три чети; и учинена крестьянская середняя земля доброю землею с наддачею дватцать воемь чети с третником в поле, а в дву по тому ж; сена сто /Л. 5/ петдесят копен да на отхожих пожнях за рекою за Окою против Старого городища у истока пятдесят копен, да на реке на Упе под Уляю ж пятдесят же копен, да у озерка у Гостинского дватцать пять копен, и всего сена двести семьдесят пять копен; лесу пашенного шесть десятин. А в пусте сошного писма крестьянские пашни пол-пол-полтрети сохи, и перешло за сошным писмом три чети с третником перелогу. А монастырьская церковная земля по государеву указу в сошное писмо не положена.

Да в Великовейском стану в вотчинах написано:

Афонасия Александрейского и святые великомученицы Парасковеи нарицаемые Пятницы девичья монастыря что в Лихвине на посаде княж Семеновы княини Одоевского старицы Онисьи княж Даниловы матери вотчина князь Семенова данья после матери их старицы Анфисы с сестрами селцо Березовое что была деревня Болтая слобода на речке на Березовке. А в книгах писма /Л. 6/ князя Ивана Ростовского да Семейки Александрова та деревня написана тремя деревнями имяны – деревня Болшая слобода да другая Меншая слобода, деревня Степанки Иванова.

А в селце церковь во имя Никиты христова мученика, древяны клецки верх, а в церкви образов: деисус стоячей девять икон, на празелени, двери царские, сень и столпцы на празелени; на престоле индитья полотняное; крест возвизанной древян; за крестом образ Пречистая Богородицы, на празелени, назади написан образ Никиты христова мученика; образ местной Никиты христова мученика, в киоте, обложен серебром, цата серебряная позолочена; сосуды церковные: потир и блютца и лжица древяны; звезда и копье железное; покровцы полотняные, подложены крашениною; а книг: Евангелие писменное в полдесть, [284] тетр, оболочено выбойкою, евангелисты медные; Апостол писменной, тетр, в полдесть; Минея общая писменная, в полдесть; ризы полотняные, ветхи, оплечье выбойка цветная; стихарь полотняной, ветх; ердан, /Л. 7/ выбойка цветная; поручи крашенинная; патрахель крашенинная. А церковь и в церкви образы, и книги, и ризы – строение княгини Онисьи княж Даниловы матери Одоевского.

А в селце (в) поп Афонасей Иванов, да у него во дворе живет просвирница Ульяна, (в) дьячок Воинка Васильев, семь мест дворовых нищих старцов; пашни паханые церковные пять чети да перелогом пять же чети да лесом поросло десять чети, и обоево пашни паханые и перелогу и лесом поросло церковные земли дватцать чети в поле, а в дву по тому ж; сена сорок копен; да крестьянских дворов (в) крестьянин Андрюшка Максимов сын Козел, (в) крестьянин Алешка Микулин да с ним пасынок Митрошка Парфенов, да бобылей (в) бобыль Олферко Офонасьев сын Микулин да с ним брат ево Меркула, (в) бобыль Жданко Алексеев сын Микулин да с ним брат ево Семейко, (в) бобыль Тимошка Офонасьев сын прозвище Шевелев, /Л. 8/ (в) бобыль Корнюшка Алексеев сын Козлов, (в) бобыль Савка Офонасьев сын Шевелев; пашни паханые крестьянские добрые земли сорок чети да перелогом тритцать чети да лесом поросло тритцать восмь чети, и обоево пашни паханые и перелогу и лесом поросло добрые земли сто восмь чети в поле, а в дву по тому ж; сена двесте копей; лесу непашенного в длину на версту, а поперег тож.

(Пус) что была деревня Усть, а Левоновская тож, на речке на Березовке усть речки Уста, а в ней три места дворовых крестьянских Терешки Ларина, Левки Андреева, Куземки Гридина; пашни перелогом добрые земли дватцать чети да лесом поросло дватцать пять чети, и обоево пашни перелогом и лесом поросло сорок пять чети в поле, а в дву по тому ж; сена пятдесят копен; лесу непашенного в длину на две версты, а поперег тож.

(Пус) что была деревня Слободка Березовка, а Мишково тож, на речке на Березовке, а в ней два места дворовых крестьянских Парфенки да Сидорки Меншиковых да Еремки Катышова; пашни перелогом /Л. 9/ и лесом поросло добрые земли тритцать шесть чети в поле, а в дву по тому ж; сена на дву полях на Сухореве двесте копен; лесу непашенного в длину на три версты, а поперег на версту.

(Пус) что была деревня Семенки Миншикова на речке на Березовой усть речки Грамышны, а в ней место дворовое крестьянское Сенки Меншиково; пашни перелогом и лесом поросло добрые земли десять чети в поле, а в дву по тому ж; сена на ⁷⁵ поляне на Сухореве пятдесят копен; лесу непашенного в длину на три версты, а поперег на версту.

(Пус) что была деревня Коншина, Василья Софонова тож, на речке на Березове, а в ней два места дворовых крестьянских Конши Карпова з детми – Власка да Павлика да Зиновки Коншина; пашни перелогом и лесом поросло добрые земли тритцать шесть чети в поле, а в дву по тому ж; сена у Пятницы святые на озерке луг Дорка, ставитца на нем семьдесят копен; лесу непашенного в длину на три версты, а поперег на версту.

(Пус) /Л. 10/ что был починок Дементьев на речке на Березовой, а в ней четыре места дворовых крестьянских Левки Павлова, Андрюшки Булычева, Иванки Петрухина, Ивашка Пошаляя; пашни перелогом и лесом поросло добрые земли четырнатцать чети в поле, а в дву по тому ж; сена нет; лесу непашенного в длину на версту, а поперег тож.

Треть деревни Зикеевы полянки, пуста, на речке на Женской, а в той трети [285] деревни два места дворовых крестьянских Васка Федорова сына Зикеева да Лазорка Мишина; пашни перелогом и лесом поросло середние земли восмнатцать чети в поле, а в дву по тому ж; сена пятдесят три копны; лесу непашенного а длину на полверсты, а поперег тож. Да в приправочных книгах князя Ивана Ростовского да Семейки Александрова 72-го году написано: Афонасия ж Александрейскаго и святые мученицы Пятницы девичья монастыря тое ж трети деревни Зикеевы поляны ухожей бортной да рыбная ловля на речке на Черепети /Л. 11/ и ез, а оброку с того ухожея и с езу и рыбные ловли княине Онисье шло по два пуда меду на год да пошлин кадошного с кади по денге.

И всего Офонасьевского девичья монастыря старицы Анфисы с сестрами в вотчине селцо да пять пустошей да треть деревни пуста. А в них двор попов, двор дьячков, два двора крестьянских, а людей в них три человека, пять дворов бобылских, а людей в них семь человек, четырнатцать дворовых мест крестьянских, семь мест дворовых нищих старцов. Пашни паханые крестьянские добрые земли сорок чети да перелогом пятдесят чети да лесом поросло шездесят три чети, да пашни ж перелогом и лесом поросло добрые ж земли девяносто шесть чети, всего пашни паханые и перелогу и лесом поросло добрые земли двесте девять чети; пашни ж перелогом и лесом поросло середние земли восмънатцать чета, и учинена середняя земля /Л. 12/ доброю землею с наддачею пятнатцать чети с осминою; и всего пашни паханые и перелогу и лесом поросло добрые и середние земли доброю землею с наддачею двесте шездесят четыре чети с осминою в поле, а в дву по тому ж. Сена шестьсот дватцать три копны. Лесу пашенного и непашенного в розных местех в длину на тринатцать верст с полуверстою, а поперек семь верст с полуверстою ж. А сошного писма в живущем и в пусте треть и пол-полтрети сохи; и перешло за сошным писмом четырнатцать чети с осминою перелогу. А по государеву указу платити им з живущего с тое своей монастырьской вотчины в сошное писмо с трех четвериков пашни, а церковная земля по государеву указу в сошное писмо не положена ⁷⁶.

Комментарии

1. Кром М. М. Меж Русью и Литвой. М., 1995. С. 34-101.

2. Веселовский С. Б. Последние уделы в Северо-Восточной Руси // Исторические записки. М., 1947. Т. 22. С. 113-115; 127-131 (жалованные грамоты 1547 и 1561 г. из архива Шаровкиной пустыни); Назаров В. Д. Тайна челобитной Ивана Воротынского // Вопросы истории. 1969. № 1. С. 210–218; Беликов В. Ю., Колычева Е. И. Документы о землевладении князей Воротынских во второй половине XVI–начале XVII вв. // Архив русской истории. М., 1992. Вып. 2. С. 93-129.

3. Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV–первой трети XVI в. М., 1988. С. 122-136.

4. РГАДА. Ф. 1209. Столбцы по Лихвииу и Перемышлю, № 101/39408. Л. 238-324.

5. Там же. Л. 252.

6. Там же. Л. 252, 238, 239.

7. Там же. Л. 323, 324.

8. Леонид, арх. Описание Лихвинского Покровского Доброго мужского монастыря // Чтения ОИДР. 1875. Кн. 4. Смесь. С. 148-154.

9. Эти документы выпали из поля зрения арх. Леонида (ср.: Там же. С. 124).

10. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 1044 (копия 1740 г.). Впервые на эти сведения обратил внимание А. П. Павлов (см.: Павлов А. П. Земельные переселения в годы опричнипы // История СССР. 1990. № 5. С. 101. Примечание 41).

11. ПСРЛ. М., 1965. Т. 12. С. 154 («В лето 6982.., тое же осени имали москвичи Люботское и полон вели; и тоя же осени любочяне безвестно приидоша на князя Семена Одуевскаго, он же бой постави с ними, а с ним мало людей бе, и убита ту князя Семена единаго, прочий же вси здрави»).

12. Зимин А. А. Формирование... С. 133; Кром М. М. Меж Русью и Литвой... С. 71, 72.

13. Сборник РИО. СПб., 1882. Т. 35. С. 57.

14. Там же. С. 59, 65.

15. Там же.

16. ДДГ. М.-Л., 1950. № 89. С. 360.

17. Тульская область. Топографическая карта. М., 1992. С. 8.

18. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 1044. Л. 238, 239, 250 (ранее в селе находилась Никольская церковь, сожженная крымскими татарами в 1613/14 г.).

19. Тульская область. Топографическая карта. М., 1992. С. 5.

20. См., например: РГАДА. Ф. 1209 Оп. 4. Кн. 6001. Л. 511-513об. (1553/54 г.), Л. 504-508 об. (1610 г.), Л. 496 об.–498 (1611 г.); Столбцы по Алексину, № 199/30864. Б/п (1600 г.). Ср.: Тульская область. Топографическая карта. М., 1992. С. 5.

21. Подробнее о службе князей Одоевских в первой трети XVI в. см.: Зимин А. А. Формирование... С. 133–135, 150 (примечания 93, 94); о князе Ф. И. Одоевском также см.: РК 1475–1605. М., 1977. Т. 1. Ч. 2. С. 329; Вкладная книга Троице-Сергиена монастыря. М., 1987. С. 108.

22. РК 1475-1598 гг. М., 1966. С. 81, 83, 104, 105; РК 1475-1605 гг. М., 1977. Т. 1. Ч. 2. С. 238, 239, 244, 307. Следует оговориться, что в пространной редакции разрядных книг князь С. В. Одоевский ошибочно упомянут среди бояр, сопровождавших царя в июне 1553 г. в походе в Коломну (РК 1475-1605 гг. М., 1978. Т. 1. Ч. 3. С. 450). Эта ошибка легко устраняется при сравнении данного разряда с аналогичной записью в краткой редакции разрядных книг, где сохранилось правильное чтение – «князь Семен Васильевич Ростовской» (РК 1475 1598 гг. М., 1966. С. 140).

23. Сборник РИО. СПб., 1882. Т. 35. С. 120, 126, 127, 130; ПСРЛ. М., 1965. Т. 12. С. 238.

24. ДДГ. М.-Л., 1950. № 89. С. 355.

25. ПСРЛ. М., 1965. Т. 13. С. 5, 6, 83; РК 1475-1598 гг. М., 1966. С. 58, 71, 76, 78, 82, 91, 98; РК 1475-1605 гг. М., 1977. Т. 1. Ч. 1. С. 97, 98, 151; Т. 1. Ч. 2. С. 201, 222, 227, 229, 237, 268, 279, 289.

26. Назаров В. Д. Тайна челобитной Ивана Воротынского... С. 211.

27. Там же. С. 216.

28. Там же.

29. ДДГ. М.-Л., 1950. С. 448 («В свяске списки судные Воротынских князей и Одоевских, старые, при великом князе Василье Ивановиче всеа Русии»).

30. Беликов В. Ю., Колычева Е. И. Документы о землевладении князей Воротынских... С. 100–103; Леонид, иеромонах. Церковно-историческое описание упраздненных монастырей, находящихся в пределах Калужской епархии // Чтения ОИДР. 1863. Кн. 1. С. 164–170.

31. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 1044. Л. 401 об.

32. Каргалов В. В. На степной границе. М., 1974. С. 93.

33. Беликов В. Ю., Колычева Е. И. Документы о землевладении князей Воротынских... С. 111 (духовная князя М. И. Воротынского 1566 г.).

34. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 1044. Л. 292, 292 об.; также см.: РГАДА. Ф. 1209. Столбцы по Лихвину и Перемышлю, № 101/39408. Л. 248.

35. РГАДА. Ф. 281. Лихвин. № 2/6984; Ф. 1209. Столбцы по Лихвину и Перемышлю, № 106/39410. Л. 174; Леонид, арх. Описание Лихвинского Покровского Доброго мужского монастыря... С. 113; РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 1044. Л. 197 об.

36. Леонид, арх. Описание Лихвинского Покровского Доброго мужского монастыря... С. 105, 106.

37. Там же. С. 106, 107.

38. Там же. С. 139.

39. Там же. С. 111.

40. РГАДА. Ф. 281. Лихвин. № 4/6986. Л. 2.

41. Там же. № 3/6985. Л. 1, 2.

42. Там же. Л. 2.

43. Родословная книга князей и дворян российских и выезжих... (Бархатная книга). М., 1787. Ч. 1. С. 180-185; Зимин А. А. Формирование... С. 130; Кром М. М. Меж Русью и Литвой… С. 37. Среди князей Одоевских, действовавших в конце XV-XVI в., находим двух Михаилов Ивановичей, Михаила Семеновича и Михаила Никитича.

44. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 1044. Л. 106 об., 112, 113 об., 418, 419, 421.

45. Там же. Л. 73 об.

46. РК 1475-1605 гг. М., 1977. Т. 1. Ч. 1. С. 97 («На Ржавце у Белева князь Василей Семенович Швих Одоевской да князь Иван да князь Ондрей Васильевичи Белевские, да князь Олександр Стригин»),

47. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 1044. Л. 79. В источнике сказано, что находящаяся в селе Жеремино Рождественская церковь со всей утварью – «все строение попа старою Василья». Возможно, на имя этого попа и была оформлена грамота князя Д. С. Одоевского.

48. Там же. Л. 185 об.

49. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 1044. Л. 215 об.

50. Не исключено, что не только Ф. П. Сушову, но и другим служилым людям князей Одоевских удалось сохранить свои старые поместья, а известия об атом по каким-то причинам не были отражены приправочными книгами 1563/64 г. Поэтому из писцовой книги 1626-1627 гг. приводим имена всех прежних владельцев порожних земель, запустевших в промежуток времени между описанием князя Ивана Ростовского и Семейки Александрова 1563/64 и дозором Поликарпа Тимофеевича Давыдова и подьячего Осипа Мошнина 1619/20 г.: Аринкин Ермолай (Л. 116 об.). Бабенков Петр (Л. 214 об.), Белевцова Анастасия Иванова жена (Л. 216), Большого Иван Иванов сын, стрелецкий сотник (Л. 433, 433 об.), Бредихин Роман (Л. 427), Брехов Федор Иванов сын (Л. 424), Бунаков Иван Михайлов сын с матерью вдовой Василисой (Л. 210 об.), Великого Богдан и Афанасий Тимофеевы дети (Л. 424 об.), Власов Иван (Л. 431 об., 432), Воейков Афанасий (Л. 216 об.), Волков Салтан Алексеев сын (Л. 122 об., 211 об.), Воробьев Ероха (Л. 432 об.), Воробьев Илья (Л. 432 об.), Воробьев Федор (Л. 435), Головин Григорий, лихвинский «степной» приказчик (Л. 214, 214 об., 299 об.), Головин Степан Федоров сын (Л. 211), Денисов Третьяк, засечный разсылыцик (Л. 120 об.), Епишев Василий (Л. 427 об., 428), Епишева Мария Нестерова жена (Л. 430), Ерофеев «Пчела» Первого сын (Л. 434 об.), Желябужский Иван Иванов сын (Л. 428), Желябужский Михаил (Л. 426 об.), Жидков Поздыня (Л. 431 об.), Заикой Степан (Л. 433 об.), Изпосков Семейка Угримов сын, стрелецкий сотник (Л. 122, 218), Кобузев Тимофей (Л. 436 об.), Кожин Семен (Л. 426 об.), Кочетков Пятой (Л. 215), Кременецкий Петр (Л. 427 об., 428), Левшин Протасий (Л. 435 об.), Лодыженский Иван Семенов сын, вотчинник (Л. 300 об.), Мартюхип Данила (Л. 436 об.), Мациев Ростопча (Л. 437), Микулин Иван (Л. 215 об.), Муромцев Неклюд, стрелецкий сотник (Л. 296 об.), Назаров Василий (Л. 122), Нестеров Иван (Л. 427 об.), Никифоров Фрол Федоров сын (Л. 210), Обрютин Истома Борисов сын (Л. 216), Ортаков Танай (Л. 437), Павлов Иван (Л. 427), Подольцев Томила (Л. 427 об., 428), Потапов Василий (Л. 118), Распоп[ин] Проня Гридин сын (Л. 215 об.), Савенков Матвей (Л. 432 об.), Салтан Кузьмин сын (Л. 301), Скалозубов Кирилл, стрелецкий сотник (Л. 294 об.), Соболев Федор (Л. 119 об.), Станиславов Ян (Л. 116), Стрешнев Иван Филиппов сын (Л. 217), Стромилов Федор (Л. 209 об.), Сухарев Федор (Л. 436 об.), Сухарев Юшко (Л. 432 об.), Толмачев Останя Григорьев сын, стрелецкий сотник (Л. 297 об), Угримов Василий (Л. 436, 436 об.), Хитрово Неустрой (Л. 216 об.), Храпчинов Степан Семенов сын, городовой разсылыцик (Л. 436), Худошин Иван (Л. 430 об.), Чебогаев Андрею (Л. 431 об.), Черныхин Кондрат Иванов сын (Л. 428 об), Шепелев Иван (Л. 216), Щекотихин Иван (Л. 431).

51. РГАДА. Ф. 281. Перемышль. № 3/9552; Ф. 1209. Столбцы по Лихвину и Перемышлю, № 166/39452. Л. 58, 59, 61.

52. Беликов В. Ю., Колычева Е. И. Документы о землевладении князей Воротынских... С. 106, 111. Ср.: Тульская область. Топографическая карта. М., 1992. С. 8, 9.

53. Тульская область. Топографическая карта. М., 1992. С. 8, 26.

54. Об этом см.: Кром М. М. Меж Русью и Литвой... С. 36, 37. Так, еще польские генеалоги Ю. Вольф и С. Кучиньский обратили внимание на ошибочность русских родословных источников, называющих Федора Воротынского сыном князя Юрия Романовича Одоевского; в действительности он имел отчество Львович, а следовательно, он был сыном старшего брата Юрия – Льва Романовича (ср.: Зимин А. А. Формирование... С. 130). По предположению Ю. Вольфа и С. Кучиньского (оговоримся, мы не знаем, на чем оно основано), у князя Романа Семеновича Новосильского помимо укачанных в родословных трех сыновей – Василия, Льва и Юрия было еще два бездетных сына Семен и Данила (время их жизни должно было приходиться на первую половину XV в.).

55. Летописная редакция: «А у князя Семена у Юрьевича детей: князь Иван Одоевской да князь Василей Швих, да князь Петр – бездетен. А у кпязя Ивана Семеновича детей: князь Федор да князь Михайло, да князь Федор, да князь Раман. Княж Раманои сын Микита. А у князя Василия у Швихи сын князь Семен, а сын его князь Данило» (Редкие источники по истории России. М., 1977. Вып. 2. С. 43); Румянцевская редакция: «А от третьего сына от князя Юрьева Романовича от князя Семена дети: князь Иван да князь Василей, да князь Петр Одоевские. А княж Ивановы дети Одоевского: князь Федор Болшой – умер бездетен, да князь Федор же, да князь Роман. А княж Васильев сын Одоевского князь Семен. А княж Семеновы дети... /в ркп. не дописано/» (там же. С. 113); Роспись из сборника Дионисия Звенигородского: «А у князя у Семена у Юрьевича дети: князь Иван Одоевьской да князь Василей Швих, да князь Петр – бездетен. А у князя у Ивана у Семеновича дети: князь Федор да Михайло, да Федор, да Роман. А у князя у Василья у Швиха сын князь Семен» (Бычкова М. Е. Состав класса феодалов России в XVI веке. М., 1986. С. 76); Государев родословец: «У князя Семена Юрьевича у княж Романова внука Одоевского дети: князь Иван Сухорук, князь Василей Швих, князь Петр – бездетен – Одоевские. А у князя Ивана Семеновича дети: князь Федор Большой, князь Федор Меньшой – оба бездетны, князь Роман. А у князя Романа Одоевского сын князь Никита Романович <...далее позднейшая вставка о его боярстве и браке его сестры Евдокии со старицким князем Владимирам Андреевичем (28 апреля 1555 г.)...> А у 2 княж Семенова сына Юрьевича у князя Василья Швиха сын князь Семен Швихов. А у князя Семена Швихова дети: князь Михайло, князь Федор – оба бездетны, князь Данило; и князя Михаила убил брат его князь Федор» (Родословная книга... Ч. 1. С. 183–185).

56. ТКДТ. М.-Л., 1950. С. 118.

57. РК 1475–1598 гг. М., 1966. С. 125, 132, 148, 151, 154, 157, 159, 164-167, 170, 178, 179, 187, 188; РК 1475-1605 гг. М., 1977. Т. 1. Ч. 2. С. 386, 401; М., 1978. Т. 1. Ч. 3. С. 413, 444, 494, 503, 513, 516.

58. РК 1475-1598 гг. М., 1966. С. 195; РК 1475-1605 гг. М., 1981. Т. 2. Ч. 1. С. 97, 99.

59. Витебская старина. Витебск, 1885. Т. 4. Ч. 1. С. 39, 40, 41.

60. Кобрин В. Б. Состав опричного двора Ивана Грозного // АЕ за 1959 год. М., 1960. С. 53, 54.

61. Веселовский С. Б. Последние уделы в Северо-Восточной Руси... С. 114, 115; Кобрин В. Б. Состав опричного двора Ивана Грозного... С. 54; Скрынников Р. Г. Царство террора. М., 1992. С. 475-477.

62. Родословная книга... Ч. 1. С. 210.

63. РК 1475-1598 гг. М., 1966. С. 211; ПСРЛ. М., 1965. Т. 13. С. 394.

64. ДДГ. М.-Л., 1950. № 104. С. 438.

65. Так в ркп.; полагаем, что это результат ошибки переписчика, принявшего «Н» за «К», и что правильно: 7051-го (подробнее об этом см. выше).

66. В ркп.: Ушатовского.

67. В ркп.: порелесок.

68. В ркп. утр. 2-3 буквы; восстановлено предположительно.

69. Так в ркп.; ср. выше.

70. B ркп.: Боровки.

71. Так в ркп; возможно, это испорченное: черная грязь.

72. В ркп.: приходи.

73. В ркп.: рыбрые.

74. Так в ркп.; возможно, правильно: Дворовым.

75. В ркп. пропущено.

76. В ркп. далее следует выпись из писцовых книг 1645/46 г.

Текст воспроизведен по изданию: К истории удела князей Одоевских // Русский дипломатарий, Вып. 7. М. Древлехранилище. 2001