Историческое исследование о духовной грамоте князя Дмитрия Ивановича.

Между множеством книг, изданных у нас в текущем столетии, Собрание Государственных Грамот занимает одно из первейших мест. Хвала и благодарность вечная Рускому Боярину, просвещенному и ревностному покровителю Наук, сооружающему сей драгоценный памятник отечественных древностей!

Собрание сие, сколько для ученых необходимое, столько для всякого просвещенного читателя любопытное, открывает, щедростию знаменитого Издателя, пространное поприще для исторических изысканий. Хотя и с боязливостию, но с ревностным желанием споспешествовать историческим открытиям, осмеливаюсь вступить на сие поприще и рассмотреть одну Духовную грамоту, в сем собрании помещенную: действительно ли оная писана тем завещателем, которому до сих пор присвоивалась? [401]

Еще в 1789 году грамота сия была напечатана в продолжении Древней Российской Вивлиофики, Часть V, стр: 104-126. Там в заглавии сказано: «Копия с Духовной грамоты Князя Дмитрия Ивановича Углицкого». А в примечаниях объяснено, что это нещастный внук Великого Князя Ивана Васильевича, и что копия с сей Духовной хранится в Архиве Коллегии Иностранных Дел между грамотами Великих Князей под No. 161. В Собрании же Государственных Грамот помещено сие завещание, часть 1, No. 147, стр: 405-411, под заглавием: «Духовная грамота Князя Дмитрия Иоанновича, племянника Великого Князя Василия Иоанновича». Потом следует содержание грамоты, и наконец в примечании, почти согласное с первым изданием, краткое описание жизни предполагаемого завещателя. В обоих изданиях время сочинения сей Духовной грамоты отнесено: в первом к 1508, а в последнем к 1509 году.

Самая грамота начинается сими словами: «Милостью Божьею и пречистые его Матери. Се яз Князь Дмитрей Иванович пишу сию запись: нешто Божья воля станется, меня Князя Дмитрея Ивановича в животе не [402] станет; и Государь бы Князь Велики пожаловал душу помянул, велел дати по душе по церквем и по монастырем». За сим завещатель просит Великого Князя дать в разные монастыри и церькви; по не говорит что и по скольку? Потом просит его же раздать некоторым монастырям земли, означая поимянно как монастыри, так и села и деревни. Далее исчисляет свою казну, драгоценности, украшенные жемчугом и каменьями одежды, золотые вещи, деньги и серебряную посуду, но не делает означенной движимости ни какого распоряжения, а только объявляет, у кого из служителей его, Постельничего и Дьяков, оная сохраняется и показывает вес серебру. В числе серебряных сосудов, о многих объясняет, от кого получил и какие на них изображены надписи. В одном месте, говоря о семнатцати кубках, присовокупляет: «што мне давал отец наш Князь Велики Иван, и которые мне давал Князь Велики Василей». Упоминает и о других сосудах подаренных ему сим Государем и между коими есть иные с надписью: Великий Князь Василий Иванович всея Руссии. Исчислив свои сокровища, говорит о [403] купленных им некоторых селах и деревнях, и просит Великого Князя возвратить оные прежним владельцам. Просит также отпустить на волю его людей приказных и полных к кабальных. Далее продолжает: «А што у меня записи поручные на моих Бояр, и на дети на Боярские и на Дьяки: и Князь бы Велики пожаловал те записи им отдал». Наконец просит призреть его людей приказных, и заключает словами: «А у сесо списка был отец мой духовной Воскресенской Архимандрит Ефрем, да Боярин мой Князь Ондрей Федорович Хованской. А писал сесь список Дьяк мой Небогатой Исаков сын Дубровина».Году не означено. Список собственноручно подписан Князем Дмитрием Ивановичем, с повторением прозьбы, возвратить купленные им селы.

Из вышесказанного видно, что завещатель, исключая немногих распоряжений, в которых однако же всегда обращается с прозьбою к Великому Князю, не упоминает более ничего о своем недвижимом имении, а только описывает остающуюся после себя движимость, без всякого оной распределения. Таковой необыкновенный образ сочинения Духовной [404] вероятно и был причиною, что до сего времени грамота сия присвоивалась внуку Соединителя России. Но рассмотрим жизнь сего Князя.

Великий Князь Иван Васильевич был женат дважды: первая его супруга Мария, Княжна Тверская, имела одного сына Ивана Ивановича; вторая София, Царевна Греческая, родила Василья Ивановича и еще четырех сыновей. Иван Иванович, женатый на Елене, дочери славного Стефана, Государя Волохского, скончался прежде родителя, оставив единственного сына Димитрия, о котором здесь идет дело. Дмитрий Иванович родился 10 Октября 1483, лишился родителя на осьмом году возраста 7-го Марта 1490, объявлен дедом своим Иваном Васильевичем преемником престола и торжественно венчан на Царство на пятнатцатом году 4-го Февраля 1498; но через четыре года спустя, им же лишен всех прав и заключен под стражу в Москве 11-го Апреля 1502. Тяжесть неволи его усугубилась в Государствование дяди его Василья Ивановича, вступившего на престол 27 Октября 1505. В Архангельской летописи сказано: «Великий Князь Василий Иванович посадил [405] в железа племянника своего Великого Князя Дмитрея Ивановича и в палату тесну посади». Наконец горестные дни его прекратились в темнице в Москве 14-го Февраля 1509, на дватцать шестом году от рождения, и тело погребено в Архангельском соборе. Летописи Никоновская, Львова и служащая продолжением Нестору, говорят: «Преставися Великий Князь Дмитрий, Иванович в нуже, в тюрьме». Барон Герберштейн, бывший в Москве Посланником семь лет только спустя после горестного сего происшествия и оставивший о России достойно уважаемое сочинение, пишет: «Думают, что он умер от холода, или от голода, или задохнулся от дыма».

Странно уже с первого взгляда покажется, чтоб заключенный в тесной темнице и даже, если верить летописи — обремененный цепями Князь, мог иметь своих Бояр, Постельничего, Детей Боярских, Дьяков, казну и прочее, как то все из Духовной грамоты видно. Заметим еще, что завещатель говорит:.

«Да семьнатцать кубков... што мне давал отец наш Князь Велики Иван, и которые мне давал Князь Велики Василей». Правда, в некоторых грамотах Иван [406] Иванович также назван Великим Князем; но если предположить, что сия Духовная писана сыном его Дмитрием, то как истолковать слова: отец наш? — Наконец что должно думать о подарках Василия Ивановича? Не уже ли он хотел утешить своего узника серебряными ковшами и кубками? И еще с надписями, напоминающими злополучному племяннику, что счастливый дядя, на месте его, Великий Князь всея России?

Впрочем, если и признать предполагаемого завещателя, то вместе с тем надлежит: во первых согласиться, что Духовная грамота писана не ранее, как по вступлении на престол Василия Ивановича, и разумеется, прежде кончины несчастного Димитрия; во вторых, доказать, что последний владел в сие время тем уделом, в котором завещатель назначает монастырям селы и деревни.

Справимся теперь с духовною: «Х чуду Михаила на Москве и в дом Чудотворца Алексея село Дубки з деревнями в Зубцовском уезде; в Кирилов монастырь село Кобаново з деревнями в Углецком уезде... на волок к Пречистой в Осифов монастырь село Фаустова гора з деревнями [407] в Зубцовском уезде; а в Псреславль к Никите х Чудотворцу селцо Микитино з деревнями на Углече... х Покрову Пречистые в монастырь селцо Архангельское з деревнями на Углече... в монастырек на пасаде... село Некоуз з деревнями в Рожалове». А выше сего, при назначении, в какие церкви дать, сказано: «На Углече к Спасу к Соборной церкви и ко всем церквам внутри города и на посаде... в Зубцов, и на Опоки, и в Хлепень, и во Ржеву на Ивановской посад, которая половина Ржева была за мною, ко всем церквам попом и дьяконом и проскурницам».

Но сохранились ли какие свидетельства, чтоб несчастный Димитрий Иванович владел когда помянутыми местами? — Напротив того известно, что оные тогда принадлежали другому Князю, называвшемуся также Димитрием Ивановичем. Взглянем только на Духовную грамоту Великого Князя Ивана Васильевича, напечатанную в первой же части Собрания Государственных Грамот, под No. 114, стр. 389-400. Там увидим: «Благословляю сына своего Димитрея, даю ему город Углече поле с волостьм... и с Рожаловым... да [408] ему ж даю город Хлепень... да в Тферской земле даю ему город Зубцов с волостьми... город Опоки с волостьми... половину Ржевы с волостьми и с путми и з селы и со всеми пошлинами даю сыну же своему Дмитрею, со всем потому, как бало за моим братаничем за Иваном».

Теперь соберем находящиеся в разных летописях известия о сем Князе. — Димитрий Иванович, третий сын Великого Князя Плана Васильевича, от супруги его Софии, Царевны Греческой, родился 6-го Октября 1481. На дватцать первом году возраста послан родителем 12 Июля 1502, с многочисленным войском на Литву. Недостаток продовольствия и сильные укрепления Смоленска воспрепятствовали ему взять сей город. 23 Октября того же года возвратился он в Москву, опустошив до Полоцка и Мстиславля неприятельские пределы. По кончине родителя, а может быть еще при жизни, получил он в удел: Углич, Хлепень, Рогачев, Зубцов, Опоки, Мещевск, Опаков и Мологу. В 1506 послан братом своим, Великим Князем Васильем Ивановичем на Казань, проиграл два сражения 22 Маия и 25 Июня, и с тех пор не [409] предводительствовал уже более ратью противу неприятеля; в 1514, только во время осады и взятия Смоленска, находился начальником войск в Серпухове. Скончался в удельном своем городе Угличе 13 Февраля 1521 на сороковом году от рождения, быв оплакиваем как братом Василием Ивановичем, так и приближенными своими, служителями, народом, а всего более духовенством. Тело его привезено в Москву и предано земле в Архангельском соборе. В летописи, изданной под названием продолжения Нестору, на стр. 368-375, находится особая статья о кончине сего Князя, писанная со всем многоглагольством и велеречием облагодетельствованного современника: приведу из оной начало.

«О преставлении благоверного и христолюбивого Князя Дмитрея Ивановича Углецкого».

«В лето 7020, Февраля 8, Князь Дмитрей Иванович Углецкий начат изнемогати зелне телесным недугом, и послаша о том к Великому Князю Андрея Квашнина, и дойде весть Государю. И бысть Царь во велице унынии, и восхоте поехати на Углеч посещения ради братия. А Князь Дмитрей Иванович, преставися того ж месяца в 13 день, [410] первые недели поста в четверток в 3 час дни: и снидошася на преставление его Князи и Боляре вси ближники дому его; а Воскресенский Архимандрит Ефрем многи дни живяше у него, и правяше яже суть на благая», и. т. д.

Пусть читатель вспомнит теперь, что и при сочинении исследываемой здесь грамоты был Духовник завещателя также Воскресенский Архимандрит Ефрем, пусть приведет себе на память находящееся в оной грамоте выражение: Отец наш Князь Велики Иван, доказывающее, что завещатель и Великий Князь Василий Иванович были между собою родные братья; пусть также приведет себе на память, что первый издатель сей Духовной, в заглавии называет завещателя Князем Углицким, и без сомнения несамопроизвольно, ибо он тем явно противуречит собственному своему в примечаниях о завещателе объяснению; наконец, пусть вспомнит, что назначенные в Духовной грамоте монастырям села и деревни находились в уделе Князя Дмитрия Ивановича Углицкого и что он владел своим уделом, со времени вступления на престол Василия Ивановича, не только до кончины несчастного [411] Димитрия, но даже двенатцать лет после до самой своей смерти.

И так по справке оказалось, что Духовная грамота, составляющая предмет сего исследования, принадлежит по Димитрию Ивановичу, племяннику Великого Князя Василья Ивановича и внуку Великого Князя Ивана Васильевича; но другому Димитрию Ивановичу, Князю Углицкому, родному брату первого и сыну последнего. Писал же он сию Духовную грамоту вероятно в Феврале 1521 года, когда Воскресенской Архимандрит Ефрем многи дни живяше у него, и правяше яже суть на благая.

Князь Димитрий Иванович Углицкой никогда не был женат; а как по утвердившемуся тогда обычаю уделы бездетно умирающих братьев Великих Князей поступали во владение последних, то он и не имел власти располагать при смерти своим уделом, а мог только просить Государя дать духовенству некоторые вклады и оказать приближенным его и служителям разные милости.

Окончив сим мое исследование, повторяю, что единственно желание открыть истину руководствовало пером моим. Следовательно как ни убежден я в справедливости моего [412] мнения, однако же, отдавая оное на суд читателям, готов охотно признать удовлетворительное возражение.

Москва. Апреля 26 дня, 1823 года.

Текст воспроизведен по изданию: Историческое исследование о духовной грамоте князя Дмитрия Ивановича // Северный архив, Часть 6. № 21. 1823