О СОСТАВЕ ДВОРЦОВЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА КОНЦА XV И XVI В.

До сих пор в исторической литературе уделялось явно недостаточное внимание изучению тех форм централизованного управления страной, которые складывались во время образования на Руси централизованного государства. Между тем только анализ этих форм управления может дать ответ на многие сложные вопросы дальнейшей истории государственного аппарата и, в частности, приказной системы.

Задачей настоящей работы является изучение состава дворцовых учреждений конца XV и XVI в.

Автор отнюдь не претендует на окончательное решение многих спорных вопросов, касающихся роли дворцовых учреждений в создании централизованного аппарата власти. Это будет возможно только после того, как появятся специальные исследования о Боярской думе, о компетенции великокняжеской власти, государевой казне и органах местного управления. Однако и в настоящее время можно уже поставить вопрос о функциях дворцового аппарата.

I

Корни дворцовой системы управления уходят в глубокую древность. В период феодальной раздробленности существенных различий между управлением собственно княжескими (домениальными) землями и самим княжеством не было, до 60-х годов XV в. дворцовые земли не достигали сколько-нибудь значительного размера и управление ими еще не обособилось в особую отрасль, ведавшуюся специальными лицами. По мере создания централизованного аппарата власти и присоединения новых земель к Москве объем великокняжеского хозяйства и размеры великокняжеских земель настолько расширились, что потребовалось централизовать руководство ими. Создание в Москве аппарата управления этими землями было настоятельно необходимо еще и потому, что во второй половине XV в. происходило постепенно размежевание между “черными” (государственными) землями и “дворцовыми”, обслуживавшими нужды великокняжеского двора. Если управление первыми осуществлялось наместниками и волостелями под контролем великого князя и Боярской думы, то управление последними было в 60-х годах XV в. поручено дворецким ¹, Вместе с тем дворецкие долгое время активно участвовали в [181] решении ряда общегосударственных дел. В их распоряжении находился специальный штат дьяков, постепенно специализировавшихся по выполнению различных государевых “служб” ². Наряду с казначеями дворецкие осуществляли контроль над деятельностью кормленщиков ³. Дворецкие выдавали и скрепляли своей подписью жалованные грамоты феодалам ⁴. Они же судили самого иммуниста или население его владений по спорным делам с другими феодалами, черносошными крестьянами или посадскими людьми ⁵. Суд по наиболее важным уголовным делам (разбое и татьбе с поличным) также входил в компетенцию дворецких ⁶. Суд дворецкого был вообще последней инстанцией: ему, как и “введенным” боярам, докладывались все дела, не решенные судом низшей инстанции ⁷. Н. Е. Носов считает, что до реформ 50—60-х годов XVI в. дворцовые ведомства и казна сосредоточивали все основные отрасли государственного управления ⁸. Если даже признать, что Н. Е. Носов несколько преувеличивает значение дворцовых ведомств, то даже учитывая это обстоятельство, дворец останется одним из основных правительственных учреждений конца XV — первой половины XVI в.

Выделение дворцовых земель из состава великокняжеских С. Б. Веселовский относил к последней четверти XV в. ⁹ Следовательно, возникновение института дворецких тесно связано с процессом создания Русского централизованного государства. Великокняжеские дворецкие в большинстве вербовались из состава старинного нетитулованного боярства, с давних пор тесно связанного с Москвой. Конечно, при назначении на эту должность играли большую роль и другие не менее важные обстоятельства (служба при великокняжеском дворе, родственные связи с московским государем и др.).

Первым дворецким, известным нам по достоверным источникам, был Иван Борисович Морозов-Тучков (январь 1467 г.) ¹⁰. Позднее он, [182] очевидно, стал боярином, оставив должность дворецкого ¹¹, думные и дворцовые чины в этот период резко различались. Должность дворецкого в дальнейшем была обычно не только пожизненной, но и часто закреплялась за определенными фамилиями. В октябре 1479 г., например, дворецким был Михаил Яковлевич Русалка, происходивший, как и его предшественник, из семьи Морозовых ¹² (к 1495 г., а может быть, еще и в 1490 г. М. Я. Морозов был уже боярином). В дальнейшем дворецким стол Петр Васильевич Великий-Шестунов ¹³. Впоследствии он получил думный чин окольничего (не позднее сентября 1509 г.) и поэтому перестал исполнять обязанности дворецкого.

Расширение великокняжеской канцелярии и новые задачи, вставшие перед нею в результате образования Русского централизованного государства, привели к выделению в особую дворцовую должность функций казначея. Казначеями назначались не представители княжеско-боярской знати, а лица, близкие великим князьям и хорошо знавшие финансовые вопросы и вопросы внешнеполитических сношений Русского государства. Именно поэтому первыми казначеями были Ховрины — потомки греков, вышедших из Сурожа ¹⁴, и Траханиоты — из семьи греков, прибывших на Русь в свите Софьи Палеолог. Так, с осени 1491 г. по сентябрь 1509 г. казначеем был Дмитрий Владимирович Овца ¹⁵, сын боярина Ивана III — Владимира Григорьевича Ховрина ¹⁶. Возможно, что уже в 1495 г. и сам Овца стал боярином.

Следующими на иерархической лестнице дворцовых чинов были ясельничий, сокольничий и постельничий. Они вербовались из дворянской мелкоты, часто вышедшей из состава несвободных слуг. Ясельничие ведали не только государевой конюшней, но и принимали деятельное [183] участие в организации дипломатических сношений с ногаями, доставлявшими в Россию ценных коней, и Крымом ¹⁷.

В сентябре 1495 г. ясельничими были Федор Михайлович Викентьев и Давыд Лихарев ¹⁸.

Одним из лиц, наиболее приближенных к великому князю, был постельничий, который распоряжался его “постелью” и личной канцелярией, а в походах — великокняжескими “походной палатой” и обозом ¹⁹. Г. Котошихин в XVII в. писал, что “постельничего чин таков: ведает его царскую постелю. А честью постельничей противо околничего” ²⁰. В 1495 г. постельничими были Иван Федорович Ерш-Отяев и Василий Иванович Сатин ²¹. В ноябре 1474 г. ловчим был Григорий Перхушков ²², а сокольничим в 1503—1511 гг. — Михаил Степанович Кляпик-Еропкин ²³. В конце XV — начале XVI в., в годы, когда известны сокольничие или ловчие, обычно не упоминаются постельничие. Возможно, что лицо, исполнявшее функции ловчего, совмещало тогда и обязанности постельничего. В конце XVI в. постельничему (бывшему одновременно наместником московской трети) докладывались грамоты о полных (докладных) холопах ²⁴.

Дворцовые чины в этот период обычно присваивалась пожизненно. Первые упоминания в источниках под тем или иным годом сокольничего и других лиц администрации не означают еще, что их ведомства тогда именно и были созданы. Некоторые из дворцовых должностей (сокольничий, конюший, ловчий) и их “пути” упоминаются еще в докончании детей Ивана Калиты (середина XIV в.) ²⁵. Еще в середине XV в. (до [184] 1462 г). упоминается “чашнич путь” ²⁶. Имеются также сведения о “стольничем пути” ²⁷.

В конце ХV в., в связи с созданием Русского централизованного государства, управление великокняжеским хозяйством все более и более обосабливалось от государственного управления и стало занимать по сравнению с ним подчиненное место. Вместе с тем если ранее дворцовым хозяйством могли ведать лица из дворцовой челяди великого князя, то теперь оно возглавляется представителями старомосковского боярства, преданного великим князьям, или выходцами из растущего дворянства. Этим объясняется появление первых упоминаний в источниках о дворецких, конюших и других дворцовых чинах, которые относятся к концу ХV — началу ХVI в. Вместе с тем великокняжеская власть использовала дворцовый аппарат в борьбе с боярской знатью. Наиболее преданные великокняжеской власти представители господствующего класса назначались именно на дворцовые должности, которые в это время обычно были пожизненными. Только смерть или опала могла лишить боярина звания конюшего, дворецкого или какого-либо иного.

В исторической литературе до сих пор почти не упоминалось о так называемых “областных дворцах”, об их роли в управлении страной и о причинах их появления. Только К. А. Неволин, знавший областные приказы конца ХVI в., высказал предположение, что они первоначально “заведовали всеми или почти всеми предметами управления по известной области” ²⁸. В настоящее время, несмотря на скудость сохранившихся источников, на этот вопрос можно уже дать более или менее определенный ответ.

По мере присоединения к Москве последних самостоятельных и полусамостоятельных феодальных княжеств, по мере ликвидации уделов в конце ХV — первой половине ХVI в., появилась необходимость в организации центрального управления этими территориями. Включенные в состав единого Русского государства, уделы перестали быть источником для создания новых княжеств ближайших родичей московского государя, а постепенно становились неотъемлемой частью общегосударственной территории. Вместе с тем в изучаемый период еще была не изжита экономическая раздробленность страны, поэтому о полном слиянии новоприсоединенных территорий с основными не могло быть и речи. Этим и объясняется тот факт, что управление удельными землями в Москве [185] сосредоточивалось в руках особых дворецких, ведомство которых было устроено по образцу московского дворецкого.

Присоединяя те или иные княжества к Москве, великие князья забирали в фонд дворцовых и черносошных земель значительную часть владений местных феодалов, как это было, например, в Новгороде. Система дворецких обеспечивала на первых порах управление этими землями на новоприсоединенных территориях.

Таким образом, история создания областных дворцов конца ХV — начала ХVI в. связана с ликвидацией отдельных феодальных княжеств. Присоединение Новгорода и появление там значительного фонда великокняжеских земель вызвали необходимость создания ведомства новгородского дворецкого ²⁹. Тверской дворец образовался после присоединения Твери к Москве в 1485 г. и смерти сына Ивана III — князя Ивана Ивановича, которому Тверь досталась в качестве удела. Некоторое время (до 1504 г.) тверские земли были подведомственны наследнику Ивана III — кн. Василию Ивановичу (будущему Василию III). В завещании Ивана III 1504 г. упоминается уже тверской дворецкий ³⁰.

Есть сведение о том, что около 1497—1503 гг. в течение пяти лет калужским и старицким дворецким был Иван Иванович Ощерин, которого великий князь даже “в думу пустил” ³¹. Однако, в связи с созданием Калужского удела кн. Семена Ивановича, по завещанию Ивана III (1504 г.), Старицкий и Калужский дворец как часть великокняжеского аппарата перестал существовать.

] На должности дворецких назначались представители княжеско-боярской знати из числа “введенных бояр” ³². Функции областных дворецких были близки к компетенции дворецких Большого дворца. В их руках находился надзор над судебно-административной властью наместников, волостелей и городовых приказчиков ³³. Они осуществляли высшие судебные функции в отношении местных феодалов, черносошного и дворцового населения ³⁴. Дворецкие контролировали выдачу иммунитетных грамот местным феодалам ³⁵. В казне дворецких хранилась документация на отписанные великому князю земли светских феодалов. В 1534 г. по приказу тверского дворецкого И. Ю. Поджогина была выдана память с духовной П. М. Малечкина 1523/24 г. его вдове на земли, которые в 1531/32 г. были взяты в казну, а теперь возвращались Малечкиной ³⁶. Как показывают наблюдения Н. Е. Носова, из канцелярий областных дворцов выходили уставные губные грамоты. Так, Вятская грамота дана была из [186] Большого дворца, грамота троицким селам Тверского и других уездов — из Тверского дворца, а новгородские дворцовые дьяки подписывали грамоты Бежецкого и Белозерского уездов ³⁷.

Исполнение должности дворецкого несло с собой много выгод. Будучи тверским дворецким, И. Ю. Поджогин, например, прикупил в Тверском уезде пять деревень, которые он позднее передал Волоколамскому монастырю “на помин души” ³⁸.

Когда мы говорим о круге дел, на которые распространялась компетенция областных дворцов, нужно иметь в виду, что в ряде случаев областные дворецкие делили свою власть с другими правительственными органами того времени (например, в губных делах большую роль с 1539 г. играла боярская комиссия по разбойным делам; с судом дворец- кого сосуществовал боярский суд и т.п.).

Итак, создание областных дворцов было одним из этапов преодоления феодальной раздробленности в правлении, замены удельно-княжеского управления великокняжеской администрацией.

II

Во время княжения Василия III состав дворцовых чинов расширился, что объяснялось ростом дворцового аппарата в условиях укрепления Русского централизованного аппарата. Вместе с тем все более намечалось отстранение боярской аристократии от управления дворцовыми ведомствами, в которых все большую роль начинали играть видные дворянские деятели.

О характере внутриполитических мероприятий в первые годы княжения Василия III сказать что-нибудь определенное трудно. Около 1510 г., когда при дворе обосновался новый любимец великого князя Вассиан Патрикеев, в политике Василия III произошел перелом.

В апреле 1511 г., Василий III пошел на примирение с опальным архиепископом Серапионом. В августе 1511 г. митрополитом сделался близкий к нестяжателям Варлаам. В это время произошли перемены и в правительственном аппарате, характер и размах которых в достаточной степени еще не выяснен.

Дворецким стал около 1507 г. фаворит великого князя Василий Андреевич Челяднин ³⁹. В 1513 г. Челяднин, продолжая оставаться дворецким, стал боярином. Вообще в Боярскую думу все чаще стали попадать лица из дворцового аппарата, наиболее преданные великокняжеской власти. Сведения о дворецких во второй половине княжения Василия III [187] неясны ⁴⁰. Не исключено, что обязанности большого дворецкого исполняли тверские дворецкие Михаил Юрьевич Захарьин и Иван Юрьевич Шигона-Поджогин ⁴¹. С февраля 1524 г. по 1543 г. дворецким был князь Иван Иванович Кубенский ⁴². Однако известий о нем как о дворецком за 1527—1531 г. в источниках не обнаружено ⁴³.

В сентябре 1509 г. вместе со старым казначеем Д. В. Овцой упоминается новый — Юрий Дмитриевич Траханиот ⁴⁴. Траханиоты были близки к Софии Палеолог, матери Василия III, и появление Ю. Д. Траханиота на ответственном посту казначея нужно связывать с особым доверием, которое питал к нему Василий III. Ю. Д. Траханиот пробыл казначеем до начала 20-х годов ХVI в. (последний раз упоминается в мае 1522 г.) ⁴⁵.

Помощником казначея уже в конце ХV в. был печатник, ведавший государственной печатью. Печатник прикладывал печать к правым грамотам, приставным и др. (см. судебник 1497 г., ст. ст. 22—23). Первые конкретные сведения о печатниках относятся к началу ХVI в. В 1504 и 1505 гг. печатником был упомянутый выше Ю. Д. Траханиот ⁴⁶. Его преемником к 1509 г. сделался Михаил Иванович Ангелов ⁴⁷. Еще до смерти Траханиота казначеем стал Петр Иванович Головин (из семьи Ховриных) ⁴⁸. Печатником при нем был его дальний родственник Иван Иванович Третьяков (1523 г.) ⁴⁹.

Ко времени княжения Василия III относятся первые упоминания ряда важнейших думных чинов. В их числе следует назвать прежде всего конюшего. Конюшими назначались видные представители [188] старомосковской аристократии; как правило, пост конюшего занимали бояре. Конюший являлся одним из важнейших лиц в государственном аппарате ⁵⁰. После появления чина конюшего дворецкий стал “честью” вторым (если при этом имел боярский титул), или “под конюшним первой” ⁵¹. В 1508 (ноябрь) — 1514 гг. конюшим был один из фаворитов Василия III — брат дворецкого Иван Андреевич Челяднин ⁵². (Челяднины были близки к осифлянским кругам духовенства, поддерживавшим централизаторскую политику великокняжеской власти ⁵³. Сведений о конюших второй половины княжения Василия III нет ⁵⁴.

Новый чин оружничего появился в начале ХVI в. в связи с ростом применения огнестрельного оружия. Оружничему были подведомственны “доспех”, т. е. вооружение, и “мастеры” (оружейники) ⁵⁵. Первое сведение об оружничем относится к 1508 г., когда в источниках впервые упоминаются пищальники — отряды пеших воинов, вооруженных огнестрельным оружием ⁵⁶. В сентябре 1508 — декабре 1512 г. оружничим был Андрей Михайлович Салтыков ⁵⁷, а с лета 1513 г. — Никита Иванович Карпов ⁵⁸.

Постельничими при Василии III были: Андрей Картамазов и Иван Дмитриевич Бобров в 1509 г. ⁵⁹; Яков Мансуров и Федор Кучецкой в декабре 1512 г. ⁶⁰ Последний ходил “за постелью” в 1521/22 г., но на этот раз вместе с Казарином Алексеевичем Буруновым ⁶¹ (из того же рода Глебовых, что и Бобров) ⁶². Среди сокольничих и ловчих в это время были: упомянутый выше сокольничий М. С. Кляпик-Еропкин до 1510/11 г., ловчий Михаил Иванович Нагой (в сентябре 1509 — декабре 1512 г.) ⁶³; ловчий, Давыд Григорьевич Проестов (сентябрь 1509 г.) ⁶⁴; ловчий Михаил Васильевич Дятлов (декабрь 1512 г.) ⁶⁵. [189]

Дворцовые должности постепенно становятся наследственными. Так, в 1533 г. ловчими были Федор Михайлович Нагой и Б. В. Дятлов, отцы которых занимали ту же должность ⁶⁶.

Ясельничими во время княжения Василия III были Иван Иванович Суков и Федор Семенович Хлопов (сентябрь 1509 г.) ⁶⁷; последний был ясельничим еще в 1521/22 г. ⁶⁸ В сентябре 1525 г. ясельничими были Суков, Хлопов и Василий Иванович Ларионов ⁶⁹ в конце 20-х и в 30-х годах источники ясельничих не называют.

Весьма сложен вопрос с чином кравчего. Кравчий во время празднеств стоял перед великим князем с чашей в руках и подносил ему питье ⁷⁰. В Шереметевском и Беляевском списке сообщается, что с 1513/14 г. кравчим был Иван Юрьевич Сабуров ⁷¹ (его сестра с 1505 г. была женой Василия III). В других источниках нет никаких сведений о Сабурове или о других лицах как кравчих ⁷². В обоих списках называются далее кравчие кн. Юрий Михайлович Голицын-Булгаков ⁷³ и кн. И. И. Кубенский ⁷⁴. Исполнение должности кравчего позднее предшествовало получению боярского чина.

При Василии III расширился состав областных дворцов. После смерти кн. Федора Борисовича Волоцкого волоколамские земли вошли в состав Тверского дворца ⁷⁵.

Тверским дворецким в 1510—1522 гг. был Михаил Юрьевич Захарьин ⁷⁶, С 1532 г. дворецким уже именуется Иван Юрьевич Шигона-Поджогин ⁷⁷. В 1512—1517 гг. дворецким новгородским называется Иван Андреевич Жулебин ⁷⁸, а в 1517—1525 гг. — Иван Константинович Сабуров ⁷⁹. В 1526 г. дворецким был Иван Семенович Морозов ⁸⁰. После [190] окончательного присоединения Рязани (в 1522 г.) был образован Рязанский дворец ⁸¹. В марте 1525 г. кн. Иван Федорович Палецкий как дворецкий (очевидно, рязанский) скрепляет вологодскую грамоту ⁸².

Уже издавна в Нижнем Новгороде были значительные земли, являвшиеся достоянием великого князя и управлявшиеся особым дворецким ⁸³. В связи с задачами обороны от нападения казанских татар управление этими делами было вероятно, также передано особому дворецкому. В ноябре 1522 — мае 1523 г. нижегородским дворецким был Андрей Николаевич Бутурлин ⁸⁴. Впрочем, сведения о нижегородском дворце настолько неясны, что существование особого нижегородского дворца все же остается под сомнением.

III

Годы малолетства Ивана Грозного характеризуются ожесточенной борьбой за власть между различными боярскими группировками. Особенно обострилась эта борьба после смерти Елены Глинской (1538 г.), правительство которой еще пыталось продолжать твердый курс политики Василия III Думские звания и дворцовые должности в “несовершенные лета” Ивана IV были разменной монетой, которой расплачивались побеждавшие боярские временщики со своими сторонниками.

Н. Е. Носов полагает, что в конце 30-х — начале 40-х годов ХVI в. правительственный (и в особенности дворцовый) аппарат находился в руках сторонников политики дальнейшего укрепления централизации, ибо этот аппарат был скомплектован еще при Василии III и Елене Глинской ⁸⁵. Если полностью принять соображение Н. Е. Носова, то получается, что боярские распри фактически не касались правительственного аппарата, тогда как в действительности борьба шла за власть, за проведение определенной политической линии при помощи всей системы центральных и местных учреждений ⁸⁶. Это наглядно проявляется уже на истории дворцового аппарата в 30—40-годах ХVI в.

Во время боярского правления дворецким был И. И. Кубенский, казненный в 1546 г. Последний раз как дворецкий он упоминается летом 1543 г. Возможно, что с этого года он уже перестал быть дворецким ⁸⁷. Это связано было, очевидно, с тем, что в конце 1543 г. пало правительство Шуйских, к которым И. И. Кубенский был близок. Вслед за Кубенским дворецким около 1543/44 г. мог быть некоторое время Иван Иванович Хабаров (в 1547 г. уже боярин), близкий к группировке князей Бельских. [191]

Вскоре после смерти Елены Глинской казначеем стал И. И. Третьяков (из печатников) ⁸⁸. В борьбе боярских группировок за власть Третьяков поддерживал Шуйских ⁸⁹. Отставка его от казначейства (и, возможно, пострижение в монахи) находится в связи с приходом к власти правительства компромисса в 1549 г. Некоторое время наряду с ним в 1541 г. казначеем был родственник Третьяковых Михаил Петрович Головин Большой, получивший назначение, очевидно, в связи с победой Шуйских, к которым он был близок ⁹⁰.

Конюшим в первые годы боярского правления был фаворит Елены Глинской кн. Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский (январь 1534—1538 г.) ⁹¹. После его смерти конюшим, возможно, стал в феврале 1539 г. Иван Иванович Челяднин, умерший около 1541 г. ⁹² Очевидно, некоторое время спустя после смерти последнего конюшим сделался Иван Петрович Федоров-Челяднин ⁹³. Сохранились сведения о том, что в январе 1547 г. конюшим был дядя Ивана Грозного кн. Михаил Васильевич Глинский ⁹⁴.

Оружничим в годы боярского правления был брат Никиты Ивановича Карпова, известный писатель и дипломат Федор Карпов ⁹⁵, а позднее — князь Юрий Иванович Щетинин ⁹⁶.

Есть неясные сведения о том, что кравчим после И. И. Кубенского был кн. Юрий Васильевич Глинский (дядя царя), убитый во время февральского восстания 1547 г. ⁹⁷ После него кравчим стал кн. Иван Федорович Мстиславский ⁹⁸.

О печатниках, ловчих, ясельничих и постельничих в годы боярского правления определенных сведений не сохранилось. Известно только, что в сентябре 1547 г. постельничим был Матвей Федорович [192] Монастырев-Бурухин ⁹⁹, ловчим в первые годы после смерти Василия III — упоминавшийся выше Ф. М. Нагой, а постельничим в августе 1538— апреле 1539 г. Иван Ильич Челищев ¹⁰⁰.

30-е годы ХVI в. были временем расширения состава областных .дворцов Вместе с тем увеличивалась руководящая роль московского дворецкого, который начал именоваться “большим” ¹⁰¹, а великокняжеский дворец стал отныне называться Большим дворцом в отличие от областных ¹⁰².

Напряженная внутриклассовая борьба периода боярского правления сказалась и на истории областных дворцов. В марте 1532 — марте 1539 г. тверским дворецким был М. Ю. Шигона-Поджогин, крупный политический деятель последних лет жизни Василия III и регентства Елены Глинской ¹⁰³. Поджогин по смерти Глинской, очевидно, попал в опалу и вскоре умер ¹⁰⁴. В сентябре 1542 г. дворецким был уже Ю. Д. Шеин ¹⁰⁵. После возвышения Воронцовых к 1545 г. тверским дворецким сделался Иван Семенович Воронцов ¹⁰⁶. Опала Воронцовых привела к смене дворецких в Твери. Новый дворецкий В. М. Юрьев (февраль 1546 — январь 1552 г.) после женитьбы Ивана IV на Анастасии Романовой (1547 г.) сделался царским свойственником ¹⁰⁷. Тверскому дворецкому в это время были подведомственны земли Твери, Волоколамска, Ржева и Клина ¹⁰⁸.

После ликвидации Дмитровского удела кв. Юрия Ивановича (1533 г.) образуется Дмитровский дворец. В 1537 — декабре 1511 г. дмитровским дворецким был, очевидно, кн. Дмитрий Федорович Палецкий ¹⁰⁹, близкий к Шуйским. Поражение Шуйских привело к опале Палецкого; около 1543/44 г. дворецким стал Василий Дмитриевич Шеин ¹¹⁰. Временное укрепление у власти Воронцовых сопровождалось раздачей должностей отдельным представителям этой фамилии. В 1545/46 г. дмитровским дворецким был Василий Михайлович Воронцов ¹¹¹. После его казни [193] дворецким сделался Долмат Федорович Карпов (1547 — январь 1550 г.) ¹¹². Дмитровскому дворцу в это время был подведомственен, кроме Дмитрова, Звенигород ¹¹³.

В январе 1535 — августе 1538 г. углицким и калужским дворецким был боярин кн. Иван Васильевич Шуйский ¹¹⁴, а в 1538—1542 гг. — Федор Семенович Воронцов ¹¹⁵. В марте 1543 г. эту должность, очевидно, исполнял кн. Петр Иванович Репнин ¹¹⁶ а в феврале 1546 г. — окольничий Иван Иванович Беззубцев ¹¹⁷.

Углицкий дворец образовался, вероятно, после ликвидации Углицкого удела кн. Дмитрия Ивановича (1521 г.) и передачи его по завещанию Василия III слабоумному брату Ивана IV — Юрию Васильевичу ¹¹⁸. Углицкому дворцу подведомственны были территории Галича, Углича, Калуги, Зубцова ¹¹⁹, Бежецкого Верха ¹²⁰, а также, очевидно, Переяславля-Залесского ¹²¹.

Рязанским дворецким был в 1539/40 г. Иван Михайлович Юрьев ¹²², а вслед за ним — Василий Михайлович Тучков (с 1541 до августа 1545 г.) ¹²³. Затем эту должность выполнял Петр Васильевич Морозов (июль 1548 — январь 1550 г.) ¹²⁴. Рязанскому дворцу была подведомственна Вологда (во всяком случае в 1541—1518 гг.) ¹²⁵.

В Новгородском дворце в 1536/37 г. сидел Иван Никитич Бутурлин ¹²⁶, а в 1541—1543 гг. — Иван Дмитриевич Владимиров ¹²⁷, в [194] сентябре-июне 1545 г. некто Дмитрий Юрьевич ¹²⁸, а в апреле 1546 г. — апреле 1548 г. Семен Александрович Упин ¹²⁹.

Нижний Новгород в 40-х годах ХVI в. был подведомственен дворецкому Большого дворца ¹³⁰.

Как видим, областные дворцы в период боярского правления находились в руках видных политических деятелей и каждая из враждующих боярских группировок стремилась сделать дворецкими своих ставленников.

IV

Дворцовые чины в середине ХVI в. постепенно закрепляются за сторонниками централизаторской политики Ивана IV. Восстание 1547 г. и приход к власти правительства компромисса в 1549 г. привели к серьезным переменам в составе этих учреждений.

Дворецким накануне реформ сделался один из прямых ставленников Ивана Грозного — Данила Романович Юрьев. близкий родственник царя (по жене его Анастасии Романовне) ¹³¹.

Особенно большую роль в проведении реформ государственного аппарата играла Казна — канцелярия Ивана IV. В 60-х годах ХVI в. постепенно складываются “избы” — приказы, ставшие вскоре важнейшими центральными правительственными учреждениями ¹³². В сложении приказов принимали участие как дьяческий аппарат Казны, так и специальные комиссии Боярской думы (по посольским и разбойным делам). Укрепление централизованного аппарата потребовало расширения круга деятельности казначеев и увеличения их численности. Теперь уже нельзя было оставлять должность казначеев в семье одних Головиных или Траханиотов. Нельзя забывать и того, что Головины-Третьяковы, тесно связанные семейными узами с крупнейшими боярскими фамилиями, являлись активными участниками боярских усобиц в малолетство Грозного, выступая на стороне группировки Шуйских.

В октябре 1546 г. казначеем был уже Федор Иванович Сукин, пробывший в этой должности до 1560 г. ¹³³ Вместе с ним до начала 1549 г. казначеем был И. И. Третьяков. Вместо последнего уже в июле 1549 г. упоминается казначей Иван Фома Петрович Головин, исполнявший эту [195] должность во всяком случае до февраля 1554 г. ¹³⁴ Не будучи формально казначеем, решающее значение на деятельность Казны в 50-х годах ХVI в. приобрел Алексей Федорович Адашев ¹³⁵. Кроме двух названных выше, во всяком случае с 1551 г. казначеем был грек Хозяин Юрьевич Тютин (до 1568 г.) ¹³⁶.

Выполнение обязанностей казначея было несовместимо с несением думного чина. Поэтому перевод из казначеев в состав думы часто являлся “почетной отставкой”. С другой стороны, это назначение укрепляло позиции сторонников Ивана IV в самой Думе. Около 1554/55 г. окольничество получил казначей И. П. Головин. В начале 50-х годов боярином сделался В. Ю. Траханиот, сын казначея Ю. Траханиота.

Падение правительства Адашева в 1560 г. привело к изменению в составе казначеев. Головин и Сукин в 1560 г. перешли в состав окольничих, казначеем окончательно сделался Никита Афанасьевич Фуников-Курцев ¹³⁷. Фуникова царь позднее считал пострадавшим от деятельности “избранной рады” ¹³⁸. С января 1549 г. до 1561 г. Фуников выполнял обязанности печатника, которые иногда сочетались в 1550-х годах у него с обязанностями казначея ¹³⁹. В 1554 г. он входил в состав комиссии по расследованию дела о заговоре И. С. Лобанова-Ростовского ¹⁴⁰. Фуников долгое время был близок к царю. Он был родич крестного отца царя и женат на сестре царского любимца кн. Афанасия Вяземского ¹⁴¹. После Фуникова печатником с февраля 1561 г. был глава Посольской избы И. М. Висковатый (до самой казни в 1570 г.) ¹⁴², личный враг [196] протопопа Сильвестра и противник внешнеполитической программы Алексея Адашева.

Конюшим уже в январе 1550 г. снова был один из видных деятелей правительства компромисса, боярин Иван Петрович Федоров, казненный в 1568 г. ¹⁴³

Кравчими, возможно, были в конце 40-х — начале 50-х годов кн. Юрий Иванович Пронский ¹⁴⁴, кн. Иван Дмитриевич Бельский ¹⁴⁵ и любимец царя кн. Петр Иванович Горенский ¹⁴⁶.

С марта 1549 г. до конца 1564 г. оружничим был Лев Андреевич Салтыков (сын оружничего А. М. Салтыкова) ¹⁴⁷. Одновременно с исполнением этой должности он был окольничим (с 1553 г.) и боярином (с 1561 г.).

В марте 1548 г. постельничими были М. Ф. Бурухин и Андрей Владимирович Мансуров ¹⁴⁸. Последний выполнял эту должность еще в январе 1550 г. ¹⁴⁹ Около 1553—1559 гг. постельничим был Игнатий Михайлович Вишняков ¹⁵⁰, а вслед за ним — Яков Васильевич Волынский ¹⁵¹. Около 1553 г. постельничим (“ложничим”), возможно, был вместе с Вишняковым Алексей Адашев ¹⁵². Сокольничим в 1553—1556 гг. был Иван Федорович Наумов ¹⁵³. Ясельничим с января 1550 г. в во всяком случае по [197] 1558/59 г. являлся Василий Григорьевич Афанасьев-Дровнин ¹⁵⁴ с ним в “товарищах” были Иван Васильевич Тургенев (лето 1550 — лето 1556 г.) ¹⁵⁵, а с 1558/59 г. до конца 1562 г. — Петр Васильевич Зайцев ¹⁵⁶.

Приход к власти правительства компромисса привел к полному обновлению состава областных дворецких, причем старые дворецкие получали обычно повышение, входя в состав Думы. Только В. М. Юрьев, в силу его связи с Иваном IV, удержал звание тверского дворецкого до 1552 г. В этом же году дворецким был назначен Никита Афанасьевич Курцев ¹⁵⁷. Около 1553 г. тверским дворецким стал Иван Васильевич Шереметев ¹⁵⁸. В дальнейшем сведения о тверских дворецких исчезают. Очевидно, этот дворец был упразднен.

Дмитровский дворецкий Д. Ф. Карпов к августу 1550 г. сделался уже окольничим. Его место в Дмитровском дворце занял Василий Юрьевич Траханиотов (1550/51 г.) ¹⁵⁹, получивший в августе 1550 г. звание боярина. Около 1551/52 г. дмитровским дворецким был Иван Иванович Жулебин ¹⁶⁰, а в ноябре 1553 г. — кн. Дмитрий Иванович Оболенский ¹⁶¹. Затем некоторое время в Дмитровском дворце сидел Иван Иванович Головин ¹⁶². В 1550-х годах одно время дворецким был кн. Дмитрий Иванович Хилков ¹⁶³.

Еще в ноябре 1548 г. углицким дворецким был окольничий Федор Григорьевич Адашев ¹⁶⁴; в конце 1549 г. Углицкий дворец получил кн. Василий Семенович Серебряный ¹⁶⁵, в октябре уже бывший боярином ¹⁶⁶. В 1551/52 г. и во всяком случае до 1558 г. дворецким был Иван Григорьевич Выродков ¹⁶⁷. Рязанский дворецкий П. В. Морозов к августу 1550 г. стал окольничим; с 1551/52 г. до 1559 г. дворецким был кн. Василий Андреевич Сицкий ¹⁶⁸.

В Новгороде в ноябре 1555 — августе 1556 г. дворецким состоял Семен Васильевич Шереметев ¹⁶⁹. В октябре 1556 г. эту должность исполнял Семен Никитич Бутурлин ¹⁷⁰. Позднее долгое время в Новгороде дворецких вовсе не было ¹⁷¹, а все дела вели дьяки ¹⁷². Очевидно, сходная [198] картина наблюдалась и в других дворцах: к 60-м годам ХVI в. они ликвидируются. Исчезновение дворцов связано с постепенным преодолением пережитков феодальной раздробленности в стране и отражением этого процесса на административном управлении. Все функции областных дворцов перенимают приказы ¹⁷³.

В это же время сокращается компетенция дворецкого Большого дворца; уже в годы малолетства Ивана IV появились губные учреждения, которые были подведомственны боярской комиссии по разбойным делам. Впрочем, долгое время вопрос о том, будет ли этот контроль над губными органами осуществлять боярская комиссия (зародыш Разбойного приказа) или дворецкий, оставался открытым ¹⁷⁴. Только с 1549 г. разбойные дела были окончательно изъяты из компетенции дворецких.

Некоторые дворцы превратились в областные приказы. Так, после ликвидации Казанского ханства управление Казанским краем сосредоточивалось в воссозданном на новой основе Нижегородском дворце. Казанским и нижегородским дворецким с 1557 г. был Михаил Иванович Вороной-Волынский ¹⁷⁵, который ведал тем же дворцом и в 1560—1562 гг. ¹⁷⁶ Очевидно, в 1556—1566 гг. нижегородским дворецким был боярин С. В. Яковлев ¹⁷⁷.

С 1570 по 1587 гг. Казанский, Нижегородский и Мещерский дворцы возглавлял думный дьяк А. Я. Щелкалов ¹⁷⁸.

V

Введение опричнины привело к разделению территории государства на две части — опричную и земскую. В каждой из них существовала специальная администрация при сохранении ряда общегосударственных правительственных учреждений.

В истории опричнины дворец сыграл особенно важную роль. П. А. Садиков считал, что опричнина первоначально строилась по удельному образцу ¹⁷⁹. Однако у нас имеется больше оснований рассматривать государев дворец тем прообразом, который был использован для всей системы управления в опричнине. Функции опричного аппарата отнюдь не заключались в управлении одним “государевым уделом”, как иногда называлась опричнина в актах ХVI в. В целом ряде вопросов опричные учреждения, как и дворцовые органы, имели общегосударственный характер. Не случайно В. М. Юрьев, близкий родич дворецких Д. Р. и Н. Р. Юрьевых, был, по сведениям очевидцев, одним из инициаторов опричнины ¹⁸⁰, а [199] виднейшие опричники — кн. Аф. Вяземский, Ф. Басманов, Б. Бельский и другие — занимали важные места в дворцовом аппарате.

После смерти Д. Р. Юрьева в ноябре 1564 г. дворецким некоторое время был его брат Никита Романович Юрьев ¹⁸¹. Новгородский летописец, рассказывая о январских событиях 1570 г., называет дворецким Л. А. Салтыкова ¹⁸², который уже вскоре после этого (в конце 1571 г.) был казнен. Около 1576 г. дворецким сделался опричник кн. Федор Иванович Хворостинин ¹⁸³. Юрьев был дворецким в земщине (см. в грамоте 1567 г. “на Большой земский дворец”) ¹⁸⁴. Сведений об опричном дворецком у нас нет ¹⁸⁵. П. А. Садиков предполагает, что в 1572—1574 гг. опричным дворецким был окольничий кн. Ю. И. Токмаков-Звенигородский. ведавший рядом дворцовых дел ¹⁸⁶ (умер в конце 1575 г.). Однако Токмаков мог быть обычным дворецким.

Казначеями в период опричнины были: Н. А. Фуников-Курцев и Хозяин Тютин. После их казни в декабре 1570 г. казначеем был кн. Василий Васильевич Масальский ¹⁸⁷. Летом 1569 г. упоминается казначей Угрим Львов ¹⁸⁸; с января 1576 г. до смерти Ивана Грозного казначеем был Петр Иванович Головин ¹⁸⁹, заменивший, очевидно, Хозяина Тютина. В марте 1582 г. казначеем был Игнатий Петрович Татищев ¹⁹⁰.

После казни И. П. Федорова (1568 г.) конюшие больше при Иване Грозном не назначались. Следующим конюшим стал в 1584 г. только Борис Годунов. Это был последний известный нам русский конюший. Котошихин в ХVII в. писал, что “ныне в такой чин допускати опасаются” ¹⁹¹, памятуя, что конюший Борис Годунов был избран в свое время на царский престол.

Кравчим в годы опричнины был царский любимец Федор Алексеевич Басманов, погибший в 1570 г. ¹⁹²; затем некоторое время был кравчим Федор Игнатьевич Салтыков ¹⁹³, после него — Калист Васильевич [200] Собакин, двоюродный брат жены царя Марфы Собакиной ¹⁹⁴. После Собакина кравчим последовательно были кн. Федор Иванович Мстиславский ¹⁹⁵ и Борис Федорович Годунов ¹⁹⁶.

Оружничим был видный опричник кн. Афанасий Иванович Вяземский ¹⁹⁷. Во второй период опричнины оружничими были кн. Иван Деветелевич Теввекелев ¹⁹⁸ и Богдан Яковлевич Бельский ¹⁹⁹.

Печатником после казни Висковатого в 1570 г. являлся Роман Васильевич Алферьев (во всяком случае с 1571/72 г. по 1580/81 г.) ²⁰⁰. Алферьев был опричником ²⁰¹. Одновременно с ним печатником был в ноябре-декабре 1570 г. — июне 1573 г. Борис Иванович Сукин ²⁰². В 1576/77 г. печатником был Петр Иванович Шетнев ²⁰³.

Ловчим в первые годы опричнины был опричник Григорий Дмитриевич Ловчиков, казненный в 1570 г. ²⁰⁴. Позднее сокольничим и ловчим был Иван Иванович Бобрищев-Пушкин ²⁰⁵ входивший в состав опричнины ²⁰⁶, и ловчим — Иван Михайлович Пушкин ²⁰⁷.

После Я. В. Волынского постельничими были Семен Степанович Ярцев ²⁰⁸, Дмитрий Иванович Годунов ²⁰⁹ и Иван Дмитриевич Овцын ²¹⁰. [201] В 1576/77 г. постельничими были Василий Александрович Белой, Иван Петрович Новосильцев ²¹¹ и Нехороший Александров сын Хлопова ²¹².

Кто исполнял обязанности ясельничего в первые годы опричнины, — неизвестно. В 1570/71 г. ясельничим, очевидно, стал Василий Федорович Ошанин ²¹³. Ясельничие ведали царскими конюшнями и после ликвидации чина конюшего стали во главе Конюшенного приказа ²¹⁴.

Если попытаться продумать состав дворцовых чинов в годы опричнины, то прежде всего напрашивается вывод о том, что в нем деление на опричные и земские чины в этот период четко не проявлялось. Все дворцовые чины по существу были включены в состав опричнины, ибо были тесно связаны с государевым двором — зародышем аппарата опричнины и основной опричной ячейкой.

* * *

Подведем некоторые итоги.

Дворцовая система управления, сложившаяся еще в период становления Русского централизованного государства, сыграла значительную роль в формировании централизованного государственного аппарата. В первый период его истории (конец ХV — первая половина ХVI в.) дворцовые учреждения обеспечивали не только управление нуждами собственно великокняжеского хозяйства, во и новоприсоединенными удельными землями (так называемые областные дворцы). В силу неизжитости экономической и отчасти политической раздробленности в стране управление в первой половине ХVI в. строилось в значительной степени по территориальному принципу и осуществлялось дворцами, наряду с Боярской думой и казной. В обстановке роста экономических связей, однако, Большой дворец и областные дворцы, в силу административно-территориального профиля деятельности, оказались уже неспособными справиться с растущими потребностями господствующего класса феодалов. Поэтому с середины ХVI в. центральное управление начинает сосредоточиваться в приказах с ведомственным, а не территориальным принципом ведения дел. Удельный вес дворцовых учреждений в централизованном аппарате постепенно падает, и некоторые из областных дворцов становятся обычными приказами (сохраняя свой территориальный профиль).

Дворцовые ведомства сосуществовали параллельно с Боярской думой и являлись зачастую средством воздействия великокняжеской власти на этот орган власти, где руководящую роль играла боярская аристократия. В годы опричнины дворцовые учреждения сделались тем ядром, по образцу которого формировался аппарат опричного двора.

Основные дворцовые чины были, как правило, пожизненными ²¹⁵. При [201] этом наблюдалась тенденция превратить эти чины в наследственные ²¹⁶. Некоторые из дворцовых чинов совмещались с думными. Например, дворецкими могли быть бояре и окольничие; конюшим был виднейший из бояр. Обычно же дворцовые чины не были связаны с думой и давались родовитым представителям дворянства, показавшим свою преданность великокняжеской (царской) власти (ловчие, ясельничие, постельничие). Впрочем, даже на важнейшие дворцовые должности, как, например, дворецкого, конюшего, оружничего, назначались важнейшие представители класса феодалов, главным образом из числа старинных нетитулованных фамилий, издавна связанных с Москвой и проявлявших служебное рвение. Занятие видных должностей в дворцовом аппарате часто было ступенью к получению думных чинов. Этот путь великокняжеская власть (позднее царская) использовала для создания в Боярской думе сильной группировки преданных ей представителей нетитулованного боярства.

Таким образом, в ХVI в. дворцовые должности постепенно изымались из рук феодальной аристократии. Изменение в личном составе дворцовых учреждений показывает постепенный рост политического влияния дворянства, определявшегося укреплением его социально-экономических позиций дворец был своеобразным резервом кадров для важнейших учреждений централизованного аппарата власти и сыграл важную роль в формировании системы управления в опричнине.

Текст воспроизведен по изданию: О составе дворцовых учреждений Русского государства конца XVI и XVII вв // Исторические записки, Том 63. 1958