«ПОВЕСТЬ ОБ ИСИДОРЕ ЮРЬЕВСКОМ» КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК И ПАМЯТНИК РУССКОЙ ПУБЛИЦИСТИКИ ПЕРИОДА ЛИВОНСКОЙ ВОЙНЫ

Повесть об Исидоре Юрьевском, принадлежащая перу известного псковского книжника-агиографа середины XVI в. Василия-Варлаама, до сих пор мало привлекала внимание историков. В науке скорее ставился вопрос о необходимости изучать этот памятник, чем предпринималось его исследование. Собственно, можно назвать только три статьи, посвященные Житию. Одна из них «О русском Юрьеве старого времени в связи с житием великомученика Исидора и с ним сопострадавших из 72 юрьевских мучеников» А. Будиловича опубликована в «Сборнике Учено-литературного общества при имп. Юрьевском университете» (т. IV, Юрьев, 1901). Автора интересовала в первую очередь степень исторической достоверности рассказа о гибели 73 жителей русской колонии в Юрьеве в 1472 г. Значение же Жития как памятника древнерусской публицистики ни в коей мере не привлекло внимания автора. Не случайно в изданном им списке (принадлежавшем протоиерею Долговскому, причем не было даже указано, в каком городе находится рукопись) были опущены предисловие и заключение Жития.

Две небольшие статьи посвятил Житию Исидора И. Фетисов... Первая из них включена в составленный В. Н. Перетцем «Отчет об экскурсии семинария русской филологии в Киев 30 мая — 10 июня 1915 г.» (Киев, 1916). Кроме перечня упоминаний в литературе Жития Исидора И. Фетисовым был опубликован список Жития по сборнику Киевской духовной академии, № 32 (ныне хранится в Библиотеке АН УССР в Киеве). Памятник в этом списке представлен со значительными изменениями: опущено предисловие и несколько расширено заключение, так что несмотря и на эту публикацию Повесть в первоначальной своей редакции остается неизвестной читателю. В другой своей [314] небольшой статье «К литературной истории повести о мученике Исидоре Юрьевском», помещенной в сборнике статей, изданном в честь академика Алексея Ивановича Соболевского (Л., 1928), И. Фетисов лишь делает некоторые замечания о литературных особенностях Повести.

В последующие годы Повесть совсем не обращала на себя внимание историков. Н. А. Казакова, опубликовавшая обстоятельную работу, специально посвященную русско-ливонским отношениям 60-х — начала 90-х годов XV в., даже не упомянула о ней ¹.

Повесть издается по сборнику Государственного Исторического музея (Синодальное собрание № 850, сборник в 4°, полууставом XVII в.). Как свидетельствует запись на л. 1, сделанная скорописью XVII в., он принадлежал справщику Московской типографии Никифору Семенову («Книга каноны и жития святых с Соборником большая писменная справщика иереа Никифора Семенова»), Заключение Повести, отсутствующее в данном списке, печатается по сборнику XVIII в. Уваровского собрания (ГИМ, Ув. 911, лл. 330 об. — 331 об.).

8 января. 1472 г. в р. Эмбахе (Омовже) были утоплены 73 русских жителя г. Дерпта (Юрьева) во главе с настоятелем русской церкви священником Исидором. Казнь была совершена по приговору городского суда за пропаганду православия и за отказ перейти в католичество. Реальность этого события, о котором повествует Житие Исидора Юрьевского, в настоящее время в историографии не подвергается сомнению. Правда, ни в одном из источников, за исключением тех, где использованы данные Жития (Пространная Повесть о начале Псковско-Печерского монастыря, Житие Серапиона Псковского²), об этом историческом факте нет прямого упоминания. Однако, как показал А. Будилович, исторические предпосылки и даже последствия такого события в источниках отражены. Следует отметить, что отсутствие упоминания о событиях в Юрьеве 1472 г. в русских источниках не может особенно удивлять. Для московского летописания события в псковской колонии были малоинтересны. Псковские же летописи также едва ли могли специально фиксировать такого рода факты. Показательно, что когда, согласно немецким документам, в 1455 и 1461 гг. немцы нападали на русские храмы в Дерпте и даже в 1461 г. обстреляли их³, псковские летописи не обмолвились об этом ни единым словом.

Сравнительно небольшая по численности [315] самоуправляющаяся ⁴ русская колония в Юрьеве, как можно видеть из приведенных фактов, жила в обстановке крайне напряженных взаимоотношений с немецкими властями, которые не могли в ней не видеть чуждого и даже потенциально враждебного начала, непосредственно связанного с Русью. В свою очередь новгородцы и особенно псковичи рассматривали Русский конец Юрьева как часть своих владений⁵, отстаивая его интересы в переговорах с Юрьевским католическим епископом. В 1455 и 1461 гг. новгородцы жаловались при переговорах с немцами на разорение русских церквей в Дерпте, о чем выше уже упоминалось. С точки зрения отголосков событий 1472 г. показательны в этом плане договорные грамоты новгородцев и псковичей с дерптским епископом, подписанные в январе 1474 г. и 1 сентября 1481 г. В первой из них говорится: «Што святыи божьи церкви у Юрьева, у Русском концы, и Русский конец и то честному бископу Юрьевскому и посадником юрьевским держати честно по старине и не обидети» ⁶. Здесь видно стремление гарантировать русских жителей от «обид», подобных тому разгрому, который был учинен в Дерпте в 1472 г. Этим, однако, новгородцы не ограничились. Через 9 лет они потребовали не только гарантировать неприкосновенность жителей Русского конца, но и восстановить в нем разоренные русские церкви. Во второй из упомянутых договорных грамот сказано: «А бискупу Юрьевскому церкви божии св. Николы и св. Георгия очистити и Русский конец и села тех церквей очистити по крестому целованию, по старине» ⁷. Таким образом, репрессии Ордена обрушились именно на русские церкви в Юрьеве в 70-х годах XV в., что вполне вяжется с событием, о котором говорится в Повести об Исидоре.

Все это не позволяет согласиться с В. О. Ключевским, расценивавшим гибель русских в Юрьеве в 1472 г. как результат простого уличного столкновения, связанного с православным празднованием Крещения ⁸.

До сих пор остаются, однако, неясными причины события 1472 г. в Юрьеве. Житие Исидора объясняет это чисто религиозными мотивами, видя в них как бы насильственное со стороны немцев завершение тех споров между католиками и [316] православными, которые никогда не утихали в Юрьеве. Несомненно, что такие споры имели место, и они не могли не раздражать юрьевского католического епископа. Но естественно возникает вопрос, что, собственно, опасного могло быть для немцев в Юрьеве в проповеди в их среде русского священника? Что побудило даже собрать в Дерпте съезд представителей ливонских городов подвластных юрьевскому епископу («Елико их бысть в Ливонской земли во области славного града Юрьева»), Нельзя забывать, что как в Юрьеве, так и в Ливонии вообще проповедь русского священника в среде порабощенного эстонского и латышского местного населения, насильственно и весьма непрочно окатоличенного немцами, не могла быть им безразлична. Русские же, и в особенности псковичи, никогда не прекращали своих усилий по распространению православия среди эстонцев и латышей, живших в пограничных областях. Православие и русская культура стали распространяться в Эстонии еще в XI в. Об этом свидетельствуют как археологические находки так и лингвистические данные ⁹. В XV-XVI ее. новгородцы и псковичи возрождают свою миссионерскую, а вместе с тем и культурную деятельность среди эстонского населения. Показательны в этом отношении старания инока Елеазарова монастыря Серапиона. Серапион, согласно его житию, к сожалению сохранившемуся только в списках XIX в., родился в 1390 и умер в 1480 г. До 1425 г. он жил в Юрьеве и был прихожанином Никольской церкви, где позже служил и Исидор. Житие сообщает, что Серапион часто обличал латинян и за это преследовался ими ¹⁰ и даже вынужден был переселиться в Псковскую землю. Серапион стал иноком знаменитой Елеазаровой пустыни и здесь много трудился над тем, «еже как бы в латышах и чюхнех возбуждати живый дух православный веры». Для этого Серапион изучил латышский и эстонский языки ¹¹. [317]

Впоследствии, уже в XVI в., в период Ливонской войны, по распространению православия среди эстонцев много трудится русский юрьевский и вельядский епископ Корнилий (до поставления в епископы, возможно, знаменитый игумен Псково-Печерского монастыря). Он строил в Эстонии православные храмы (в Агиреве и Топине) и даже монастыри ¹².

Подтверждением нашего предположения о причине (либо об одной из причин), побудившей Орден и епископа к разгрому русской колонии, помимо общих соображений может служить и одно прямое указание в Житии Исидора. Описывая сцену городского и епископского суда, перед которым предстали Исидор и его «дружина», автор Жития Василий-Варлаам вкладывает в уста епископа следующие характерные слова, обращенные к Исидору: «... наша бо вера с вашею едина. И не погубите себе и будете приснии нам братия и многому добру нашему и богатеству наследницы будете. А восхощите и вы свою веру держите потом, мы вам не возбраняем о сем, токмо ныне повинитеся пред многими немцы и чюдию». Здесь прямо, как мы видим, говорится о реакции немцев на проповедь Исидора среди эстонцев. Кроме того, в этих словах юрьевского католического епископа нельзя не видеть отражение реальных исторических событий, а может быть, в них передана очень близко подлинная речь епископа. Весьма показательна в этом отношении первая из процитированных фраз: «Наша бо вера с вашею едина». Именно подобную мысль внушали католики православным, склоняя их к унии. Так, в 1491 г. приехавшие в Псков католические монахи, склоняя псковичей к унии, говорили их священникам: «... и мы де и вы христиане, и веруем де в сына божия» ¹³. Такую мысль о единстве вер не мог допустить русский агиограф.

Основная редакция Жития Исидора Юрьевского до сих пор датировалась 1559 и 1563 гг. На это указывал еще А. Будилович ¹⁴, но ни он, ни И. И. Фетисов, присоединявшийся, по-видимому, к мнению Будиловича, не аргументировали своих выводов. 1563 год как дата, позже которой не мог быть создан памятник, устанавливается легко. Василий-Варлаам говорит, что писать это Житие ему повелел митрополит Макарий, скончавшийся, как известно, в 1563 г. Василий упоминает о нем в послесловии как о живом. Что же касается первой даты, то в пользу ее говорить могло бы общее настроение памятника, его публицистическая направленность, которая должна быть связана с атмосферой Ливонской войны, начавшейся в 1558 г. Но в то же время нельзя исключать, что эта направленность могла быть [318] присуща и сочинениям, возникавшим накануне войны. В это время особенно часто в той или иной связи вспоминался Юрьев. Невыплата Орденом юрьевской (т. е. за древний русский город Юрьев) дани послужила поводом к началу военных действий. В самом начале войны в Москве отвечали датским послам, что одной из причин начала военных действий явилось осквернение русских храмов в Ливонии, в том числе Никольской церкви в Юрьеве, которую немцы «разорили и конюшню на том месте поставили» ¹⁵.

Таким образом, едва ли можно считать самой ранней датой возникновения Повести 1558 год. С уверенностью можно только утверждать, что памятник возник не ранее 1555 г., а скорее всего, после него. Именно этим годом датируется написанное Василием-Варлаамом Житие Саввы Крыпецкого ¹⁶, а в Житии обозначено имя автора до пострига, т.е. Василий.

Но вернемся к рассмотрению главной идеи повести. Она буквально пропитана противонемецким и антилатинским настроением. Для автора Повести не играло роли то, что к этому времени Орден был уже лютеранским. Немецкое для него не отличалось от латинского. Здесь, по-видимому, не только стремление к исторической точности Василия-Варлаама (Орден принял лютеранство в 1554 г.) имело место, хотя и это само по себе заслуживает внимания как свидетельство того, что в руках Василия-Варлаама был какой-то более ранний письменный источник. Ведь во время Ливонской войны немцев чаще всего обвиняли в иконоборчестве. Ни единого намека на это нет в Повести об Исидоре. Немцы обвиняются, напротив, в идолослужении. И все же нельзя не отметить, что для псковских книжников XVI в. вообще не было большой разницы между католичеством и лютеранством, между немецкими и польско-литовскими войсками. Так, автор «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков» неожиданно сообщает, что на Псково-Печерский монастырь напали «от вифлянские земли немцы» ¹⁷, а польский король и ревностный католик Стефан Баторий для него «лютерския своея веры воин» ¹⁸. Враги для русских публицистов XVI в. все равно безбожны, а католики они или лютеране — не имеет значения. Речь чаще всего идет именно о безбожии, а не о еретичестве или неправоверии. В знаменитом своем Первом послании [319] Курбскому (1564) Иван Грозный, вспоминая об Александре Невском, побежденных им немцев называет безбожными¹⁹. Для автора «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков» Баторий — «безбожный литовский король», а немцы «богомерзские христоненавистницы и поругатели его Христовы веры»²⁰.

И все же по степени остроты обвинений немцев в самом отталкивающем, что могло быть для того времени, — безбожии и идолослужении едва ли какое из древнерусских произведений может сравниться с Повестью об Исидоре. Немцы уже в самом заглавии названы «погаными», и далее о них говорится как о «неверных», «иноязычниках», «безбожных». Автор в эти слова вкладывает не только общий смысл, когда «безбожный» было синонимом ругательства, обвинения в чем-то злодейском, — немцы в сочинении Василия-Варлаама оказываются активными идолослужителями и многобожниками, т.е. язычниками. Они «во святых церквей место восхотеша идольския храмы поставляти». Немецкий старейшина Юрий Трясоголов, как бы обличая себя и своих соплеменников, говорит, что они поклоняются «богом», т.е. богам, называя при этом, разумеется с осуждением, христианами русских. Исидор в своем обличительном слове обвиняет немцев в том, что они «в боги себе претвориша» «еллиньских мудрецов», т.е. древнегреческих философов. В каком смысле псковский книжник писал об обожествлении немцами античных философов: имелось ли в виду характерное для Запада в ту эпоху увлечение античной философией и литературой или это было обвинение, связанное с убеждением о действительном поклонении античным мыслителям как богам? Ответить на этот вопрос довольно трудно. Нельзя не принимать при этом во внимание, что в самой России «еллинские мудрецы» были весьма популярны. Уже с XV в. в рукописной традиции получает распространение сочинение под названием «Пророчества еллинских мудрецов», где были собраны по большей части вымышленные предречения древнегреческих философов. Почти в те же годы, когда создается Повесть об Исидоре, галерея придворного Благовещенского собора в Кремле украшается изображениями Плутарха, Аристотеля, Гомера и других античных писателей и мыслителей ²¹.

Правда, до XVII в. русская церковь, по крайней мере официально, неодобрительно относилась к «Пророчествам еллинских мудрецов». Так, митрополит Даниил в 1531 г. ставил в вину [320] Вассиану Патрикееву, что он «во своих правилех еллинъских мудрецов учение написал» ²².

Видимо, Василий-Варлаам принадлежал к тем, кто, подобно митрополиту Даниилу, осуждал Пророчества. Осуждение это выглядело еще более внушительным, если учесть, что «неверные и безбожные» немцы разделяли это же заблуждение. Вот почему есть основание видеть в Повести об Исидоре памятник не столько государственный, сколько церковный, видимо связанный с окружением митрополита Макария. Согласно Никоновской летописи, он и другие русские иерархи принимали самое активное участие в идеологическом обосновании Ливонской войны. Была устроена встреча икон из Нарвы (Ругодива), осуждалась «лютерская ересь», торжественно встречали царя после похода и т. д. ²³

Резко отрицательное отношение к немцам в Повести превращало борьбу против них, в том числе и борьбу словом, в защиту христианства, а подвиг борцов против немцев приравнивался к подвигу раннехристианских мучеников. Не случайно в вводной части Повести Василий-Варлаам пишет: «Нам же, братие, подобает быти храбрым, яко добрым воином Христовым и душа своя и телеса своя Христа ради предати на скорби и беды до последняго издыхания и страдати о вере противу неверных». Словами, которыми обычно говорили об апостолах, в Повести говорится о страдающих от неверных немцев — «посреде волков овчати» (л. 21). Автор Повести призывает по примеру Исидора к терпению: «... Христа ради и в любых непреклонное стояние за еговы святые законы». Для Василия-Варлаама характерно, что любой враг для него — немец; он не боится при этом исторических несообразностей и анахронизмов. Так, князя Всеволода Псковского, жившего в середине XII в., задолго до прихода немцев в Прибалтику, он называет «оборонителем и забралом граду Пскову от поганых немец» ²⁴.

В разгар Ливонской войны подобного рода утверждения и призывы, опирающиеся на живой пример русских, героически страдавших на тех землях, где теперь шли бои, не могли не звучать чрезвычайно действенно. И если действительно Повесть имеет черты некоторой риторической и полемической (антилатинской) перегруженности, то в свете главной идеи, главного назначения и направленности памятника это в известной мере оправдано. К тому же Василий-Варлаам во всех своих произведениях отличался пышной велеречивостью. Таковы [321] написанные им жития Евфросина Псковского, Саввы Крыпецкого (1555-1564 гг.), Всеволода Псковского и особенно переработка Жития Александра Невского²⁵.

Острая антинемецкая и антилатинская направленность Повести об Исидоре Юрьевском вполне отвечала духу времени. В XVII, и тем более в XVIII в., она хотя и переписывалась, но уже не увлекала этой своей резкой антинемецкой настроенностью. Вот почему тогда Житие подвергается заметной редакционной правке. Житие в этой редакции представлено большинством дошедших до нас списков памятника, датируемых временем не ранее конца XVII-XVIII в. Это список Оболенского XVII в. (ЦГАДА), Уваровский список XVIII в. (ГИМ, Ув. 911), список Киевской духовной академии конца XVIII в. (Государственная научная библиотека АН УССР в Киеве, КДА № 32), Оптинский список XIX в. (ГБЛ, Оп. 234) и изданный А. Будиловичем недатированный список, некогда принадлежавший Долговскому.

В данной редакции «безбожнии» немцы названы «безумными», а вместо фразы о том, что немцы «церквей место восхотеша идольския храмы поставляти», сказано, что они «восхотеша свой храмы поставити», и вообще все обвинения немцев в «идолопоклонении» опущены.

Изменения коснулись Повести и в других отношениях. Так, в публикуемом ниже Синодальном списке оказалось сокращенным чрезмерно риторическое заключение, поясняющее, однако, историю создания Повести. Вышеперечисленные более поздние списки сохранили это заключение.

Еще в XVI в. была составлена и совсем краткая редакция Повести, скорее всего, проложного типа. Один из списков этой редакции был напечатан Н. П. Лихачевым по списку сборника второй половины XVI в., принадлежавшему ему самому²⁶. Нам известны еще два списка этой редакции: Музейский конца XVI — начала XVII в. (ГИМ, Муз. 813) и Троицкий начала XVII в. (ГБЛ, ф. 304, № 626). Эта краткая редакция, несмотря на свою лаконичность, неизменно называет немцев «безбожными погаными». Само по себе приспособление Повести к нормам проложного, краткого жития свидетельствует о большой популярности к концу XVI в. Исидора Юрьевского в России. Пролог включал лишь ограниченное число наиболее почитаемых святых. Впрочем, в состав известных нам прологов Житие так и не вошло, так как этому, видимо, препятствовали сложные обстоятельства истории Русского государства конца XVI-XVII в. До [322] 1647 г. Пролог вообще не пересматривался, а во второй половине XVII в. популярность Повести об Исидоре, как мы видели, не была уже настолько велика, чтобы войти в Пролог.

Это не означает, впрочем, что имя Исидора предавалось в XVII в. забвению. Показательно, что в своеобразную инструкцию для древнерусских иконописцев «Иконописный подлинник» XVII в. было включено и указание о том, как следует изображать Исидора. «Исидор, — читаем мы в нем, — подобием сед, брада... на конец повилась, ризы поповские баканныя, оплечье вохра, исподняя лазоревая; а иже с ним, разным подобьем стары, средовски, седы, русы и млади»²⁷.

На Руси помнили и в XVII в. не только Исидора, но и тех безымянных всех возрастов русских людей в далеком Юрьеве, которые погибли от рук немецких рыцарей январским утром 1472 г.

/л. 20/ Месяца генваря в 8 день — Страдание святого священномученика презвитера Исидора Нового и иже с ним пострадавших за Христа седмидесяти и двою мученик во граде Юрьеве Ливонском от немец поганых. Списано священноиноком Варлаамом смиренным мнихом по благословению преосвященного Макария митрополита Московского и всеа Руси. Благослови, отче.

Елицы убо пчельному трудолюбию и любостроению подобятся боголюбно, яко же они по полем летающе от всякия травы и от всякого цвета собирают прекрасная и полезная, тако и сии любомудрецы от всех божественных словес подобная и полезная собирают, яко трудолюбныя пчелы и услаждают душа человеком, еже ко спасению, от неких целомудрия цветы собирают, от неких правды, от инех же мудрости, от инех же храбрость, яже противу неверных борения за Христа, от других же милости и к ближним человеколюбие и кротость и тишину, от других же терпение Христа ради и в лютых непрекло/л. 20об./нное стояние за еговы святыя законы и просто поеже рещи от всех, вся яже на спасение душам нашим прилична суть, якоже цветы собирающе и в сокровищах сердец наших полагающе, еже бо паче меда сладкого и сота добродетели делают и сим плоды вечныя жизни собирают нам, понеже бо велия нужда и злейшая скорбь устаяти весть и призывати человеки к вере и памяти божии и подвизати их и поощряти, тако же и иноверныя и иноязычники непороривыя на возделание и хотение приводити их и творити им благая и полезная.

Нам же, братие, подобает быти храбрым, яко добрым воином Христовым и душа своя и телеса своя Христа ради предати на скорби и беды до последнего издыхания и страдати о вере противу неверных, но яко убо и не речеся во святом евангелии от господа и Христа богоглаголивых уст его: «Всяк, иже исповесть мя пред человеки, исповем его и аз пред отцем моим небесным. На мучение и томление зде нас Христос подвизает и сердца наша устрая/л. 21/ет и вся презирати хотящая нам приходити лютая и злая, сиречь печали и уничижения, нахождения и всякия иная скорби и напасти и беды, еще же и самыя тыя смерти повелевает нам презирати и учит и укрепляет нас, глаголя: «Не убойтеся от убивающих тело, души же немогущих убити, си убо [323] аз посылаю вас яко овец посреди волъков». Всяким образом укрепляет нас Христос и яко оружием глаголы своими ограждает нас и уготовляет к напастем приходити и хотящая случатися нам злая провозвещает и глаголет, яко проповедающем сия вся имеем утешение себе, егда страдати хощем. «А, — убо рек, — крепкий и славный всех господь посылаю вас. Сего ради дерзайте, яко крепцыи и непоколеби-мии и неяти имати быти и готовайтеся паче, еже терпети крепко скорби и беды, яко же невозможно есть посреде волъков овчати не зло страдати, тако и вам посреди неверных и враг ваших/л. 21 об./еже не страдати. Но аще и стражете, аще и гоними бываете, да не враждуете, ни яже малодушьствуете», яко бо овчата кротка и тиха хощет нас быти. Тако убо паче возможете побеждати враги ваша. Аще же и телеса ваша убиена будут, но души ваши живи будут во веки в веселии и радости веселящеся. И сия убо зде к прочим разума мысль ко устремлению привведем, о нем же и вина слову во изъявление споведатися хоща. Бысть же убо сице.

В лето 6980-е попущением божиим на християны разсвирипившимся безбожным латыном и хотящим брань воздвигнута на богоспасаемый и славный Псков град и на окрестный грады Псковския и на вся церкви Христовы и честную святыню и пречестное тело и святую кровь господа нашего Иисуса Христа христианъское служение, сиречь бескровную жертву приносимую господеви за согрешения наша умыслиша разорити и во святых церквей место восхотеша идольския храмы поставляти /л. 22/ и опресночная служения уставити, еже от проклятого папы римского Петра гугнивого прияша. И последи по прехождении многих лет тии же безбожнии немцы сиречь латыни подтвержение прияша своим ересем проклятым и своей злочестивой вере от того же града Рима Великаго папы Евгения еретика суща и врага истине, антихристова предотечи. И от проклятого его собора и восхотеша совратити люди божия от веры христианъския истинныя, еже во отца и сына и святого духа, и в свою проклятую веру латинъскую привести и опресночному их служению приединити.

В то же время в Ливонскои земли во граде Юрьеве живяху православнии християне в русском конце. Церковь же к собранию божественыя службы имеяху не нехристияньского закона, водружьшу во имя святителя Христова Николы чюдотворци и святаго великомученика Георгия иже от Каппадокии. К ним же убо и прибегающем и отпущения согрешением просящем от господа бога, рук/л. 22 об./ководъствующа и заступника к содетелю предсылаху. Сия великая святая к сему же и учителя себе имеяху тии, яко же глаголю о их же нам слово християне наставника на истинныи путь и вожда и молебника к богу, истинна и непостыдна служителя священноиерея именем Исидора, в добродетелех и исправленних божних цветуща и яко звезда сияще посреди християн и неверных немец укоряше множицею, но и не учаще, еже отступити им от латынъския веры и опресночного служения и приступити ко истинней вере християньстей и крещение прияти и веровати во святую единосущную и неразделимую троицу отца и сына и святого духа. Тем и многажды святый подвиже на гнев бежбожных латын. И тако убо ему пребывающу и обычаи яко же християном предлежит, в церкви святаго чюдотворца Николы чисте безкровную жертву приносящу.

И злых /л. 23/ убо плевел сеятель враг, позавидев добродетели священноиерея Исидора и христианъскому житию поборника, абие входит от некоего единого от немец, ему же и града того старейшинъства чин предержащу Юрии зовом, яко же на собное и прилагательное покажет Трясоголов. Сии убо бесом вооружен и многу клевету шед к бискупу навади на иерея Исидора и протчим старейшинам града. «Слышах, — рек, — от русского попа и от всех християн, иже во граде нашем [324] обдержание жития имеют, веру убо чистую латынъскую хуляше, тако же и опресночную нашу службу, юже мы от отец своих прияхом от мног лет, и честным богом нашим ругаются и нас укаряют, и безверниками наричют и развращают нашея чистыя веры устав, и обычаи и свою християнъскую веру добре похваляют и величают». И на многа оклеветания окаянный он немчин изрече на святых и вельми на ярость подвиже бискупа и вельмож града того, яко убо от времене того начаша безбожнии латыни искати большия вины, дабы чим я истязати.

Празднику же честному приспевшу святаго Богоявления господа нашего Иисуса Христа, иже генваря месяца в 6 день, священник убо християнъский Исидор и со всеми православными християны изыде на реку Омовъжу с честными кресты и со святыми образы на освящение воды, яко же обычай христианом творити. И ту восхитиша Христова иерея Исидора учителя християньскаго и иже с ним православных християн, мужи и жены обретшиися ту. Яко же волцы свирепо на них нападше безбожнии немцы, иже послани от бискупа и от старейшин града. И тако нуждею влекоми быша и бискупу предсташа и судиям градским. И вопрошени бывше. И истязанию велию бывшу, еже бы им отступити от веры християнъския и сообщником быти латыньския их прелести. Купно же святии яко единими усты реша, отвещавше к бискупу и судиям градцким /л. 24/: «Не буди нам сие, о беззаконный и злочестивыи бискупе, друже сатанин и слуг его поборниче, сыне погибели и враже истины, еже нам отврещися Христа бога истинного со безначалным его отцем и с пресвятым благим и животворящим духом и веры яже в того, ни яже в него трисиятелного света святого крещения во святую единосущную и неразделимую троицу, но и телес своих не пощадим за Христа бога, нашелю (!) любовь. Мучи нас яко же хотеши. Паче же и к вам убо нам слово: молимся, пощадите своя душа, яко и вы создани есте богом, отступите от проклятого идолопоклонения и опресночныя службы, их же сами вы окаяннии сотворише своима рукама во имя бесовьское и украсивше я сребром и златом и камением многоценным и им ся кланяете и боги тех нарицаете, истуканы суща. Или не весте, злочествии, яко един бог во троици славимыи., иже сотворивыи небо и землю и всю види/л. 24 об./мую и невидимую тварь».

И паки по сих рече святыи Исидор: «О латыни, ваше бо писание богомерско и богоотступно. Вы разделяете святую троицу, глаголете, яко дух святый исходит и от сына и опресноки служите, глаголюще, яко в бескваснем и в кваснем хлебе телу Христову сотворятися достоит. Увы прельсти вашея богомерския, увы отступления пагубного. Яко же учитель ваш злоименитый Евгений, иже подтвержение веры своея от него приясте и от италийского Григория и от инех учитель злочестивыя вашея веры, иже брады своя и усы постригают. Тако же и вы, окоянии творите. К Моисеови бо рече бог в первом законе: «Да не взыдет постризало на брады ваша». Паче же и сами весте, о латыни, яко таковая творящий прокляти в сем веце и в будущем от святых апостол и от святых отец седми соборов и имате поити в муку вечьную з бесы и во огнь вечный негасимыи, во тму кромешную. Яко же /л. 25/ отцы ваши творящии таковая, яже и вы ныне творите нечестивии латыни, снидошася ко отцу своему согоне в подземная места, в землю мгляну, идеже несть света, ни жизни человеком. Тамо бо есть ад несытый, в нем же мучатся еллиньстии мудрецы, иже в боги себе претвориша, и еллини нечестивии, иже не почитающе господа бога нашего Иисуса Христа, рождьшагося от пречистыя девы Марии и распеньшагося за ны от нечестивых июлеи, и в третии день воскресша. Тако же мучатся и еретики, иже корчемъствуют истину и на лъжу прелагают. О безумнии латыни, послушайте, яко же предглаголах вам и ныне паки глаголю. Хощу вашего спасения, да не погубите душ [325] своих и останетися злыя сея душегубныя прелести веры своея проклятия латыньския. И приимите християнъскую православную веру и креститися во имя отца и сына и святого духа во святую единосущную неразделимую троицу в ню /л. 25 об./ же вси християне православнии веруют несуменно и поклоняются написанному на иконе по человечно смотрению образу господа нашего Иисуса Христа и его матере пречистыя Богородицы и святых его угодников.

О латыни неблагодарнии, иже хулу на Спаса нашего глаголющии. Аще не хощете творити, пребудете в неправде своей и не пойдете путем правды божия. То и сами весте, окаянии. О таковых пророк глаголаше: «Аще ли не хощете ни послушаете мене, оружие вас пояст, уста бо господня глаголаше сия».

И тако святому священноиерею Исидору со дружиною своею изглаголавшу поучение к безбожным немцем, они же законопреступнии паче подвигошеся на гнев и на ярость к святым исповедником. И по сих испытаном бывшим святым, и по сем повеле беззаконыи бискуп с великим гневом воврещи святых в темницу и твердо блюсти их до толика, яко да о них беззаконии, что умыслят и которыми муками искусят телеса святых исповедник. И тако посла /л. 26/ беззаконыи послания по всем градом окрестным, елико их бысть в Ливонъскои земли во области славного града Юрьева, и повеле всем держателем градским приити на испытание святых исповедник. И тако всем сошедшимся во град Юрьев, и абие в той час святыи иереи Исидор уча в темницы блаженную дружину свою: «Братия моя и чада, господь вас собра со мною в подвиг сей духовный и хотя нас венчати от вседержителныя руки своея неувядаемыми венцы. И вы, братия и господие мои, добре постражите со мною противу беззаконных немец без сумнения. И не убоимся, братие, горких мук, ниже ослабеем в них. Сатана рыкает с бесы своими, яко лев, хотя нас кого уловити и отторгнути от веры Христовы, но станем, братие, неподвижно в вере, яко добрии воини Христовы противу кознем диявольским и возлюбим друг друга, яко же господь возлюби нас. Сам бо рече господь к нам: «Братие, аще мене изгнаша и вас изженут. /л. 26 об./. Аще слово мое соблюдоша, и ваше соблюдут. Но сия вся творят вам имени моего ради, понеже не ведят пославшего мя». И паки рече господь: «Егда же приидет утешитель, его же аз послю вам, от отца дух истинный, иже от отца исходит, он свидетельствует о мне, и вы убо свидетельствуете, яко искони со мною есте». То бо, братие, Христос глаголет ко учеником своим, та же и к нам: «Аще кто имени моего стражет до крове, сиречь до смерти».

И по сем глагола блаженный Исидор: «Братия моя возлюбленная о господе! Ни един же от вас да не оставит мене, но постражите со мною до крове и не мозите растаятися и не прельститеся света сего никоими же вожделеньми, аще и тмами начнут благая обещати вам беззаконии латыни. Не мозите отврещися истинного живота нашего Христа, но будите велицыи человецы Христовы в последнем роде сем». И по сих сице рече: «Господь с нами, братие. Сия убо глаголах вам, да несоблазнитеся /л. 27/ яко приходит година, даже всяк убивяи вас, мнится, братие, жертьву приношати богу».

И по сих святыи Исидор со дружиною ста в темнице на восток и нача пети и молитися со слезами и воздиханием сердечным. И тако поющим им и молящимся богу со слезами, и абие святыи исповедник Исидор с великим желанием причаститеся святых тайн Христовых пречистого тела и честныя крове господа бога нашего. Та же и всех ту сущих с ним причастив и вельми славля Христу бога и пречистую Богородицу, яко сподобишася причаститися пречистого тела Христова к крове его. И быша вси безстрастни и духовною радостию обияти. И паки нача святыи учити их от божественных писании о воздаянии будущих благ от господа нашего Иисуса Христа, иже воздаст комуждо по [326] делом его праведным — жизнь вечную, а грешным — мучение бес конца во тме кромешной. И тако святыи прирек дружине своей: «Да ни един же от вас мене оставит /л. 27 об./ от мала и до велика. Прещения же мук не убоимся, но добре постражем за сына божия господа нашего Иисуса Христа и добре приимем от него почесть страдания своего в судный день». И по сем начата пети вси единогласно: «Святыи мученицы, иже добре страдавше и венчавшеся, молитеся ко господу, спастися душам нашим», та же и прочия стихи поюще.

По сем же придоша скоро по святых послании в темницу от бискупа и судей града того. И слышавше святых поюще, и абие извлекоша их из темницы и поставша на судищи, еже зовется место ратуша своим им языком латыньским, на второе испытание. И поставиша пред бискупа и пред судей градских. Безбожъным же латином всем стоящим на позорищи том, святыи же исповедник Исидор, яко солнце со звездами ста на судищи пред беззаконными немцы. Бискуп же нача святым ласкателными словесы глаголати о вере и хотя их уловити /л. 28/ злыи сын дияволь антихристов предотеча, враг всякия истины, глаголя: «О Исидоре со дружиною своею, токмо ныне послушайте мене и града моего судей и посадников пред многим сим народом съшедшимся на позорище ваше со многих окрестных градов, иже в моей державе, и повинитеся и пожрите богом нашим и нашу честную веру приимите и опресночная служения, в ню же вси немцы веруют, наша бо вера с вашею едина. И не погубите себе и будете приснии нам братия и многому добру нашему и богатеству наследницы будете. А восхощите и вы свою веру держите потом, мы вам не возбраняем о сем, токмо ныне повинитеся пред многими немцы и чюдию».

Святый же Исидор со дружиною своею, исповедницы, отвешаша к мучителю: «Бискупе, бискупе, что ловиши, окаянне, блядивыми сими словесы? Не можеши нас уловити от веры християньския и ниже отврещися нам Христа своего со безначалным его отцем и со единосущным /л. 28 об./ и животворящим духом. И твори, еже хощеши над нами. Се мы тебе предстоим, о безумие, яко же преже глаголали вам, тако и ныне глаголем». Святии же мученицы никако преклоньшеся ласканию нечестивых немец, но единокупно изволиша страдати за Христа. Безбожний же бискуп и судии градскии вельми распалишася на святых и повеле их вметати в реку, наричему Омовжу, иде же Исидор святый иерей чин священия воды совершаше. И тако пострадаша святии мученицы и конец мучения своего прияша и добру память по себе православным оставиша. Бысть же всех пострадавших числом седмьдесят и три.

Не умолчу же и се, яко великих похвал к памяти суть достойна, яко убо некая жена в той чете со святыми ведена бысть, носящи же с собою младенца трех лет суща. Бяше же красно отроча, яко же древний Моисей, и благодать божия светя в нем. Нечестивии же немцы отторгнуша отроча от материю руку. Отроча же виде матерь свою по /л. 29/ топлену купно со святыми и по обычаю, яко же младенцем присто-ит, нача плакати на руку законопреступных. Они же, окаяннии, начаша тешити его и по главе гладяху. Отроча же нача лица им драти. Беззаконии же повергоша его близ Иордана и рекоша окаянии: «Что сие отроча хощет содеяти?» Отроча же скоро тече ко Иердану и трикраты рукою прекрестив воду во Иордане, — в трех лицах прообразова святую Троицу, и к предстоящим народом зря, рече: «О беззаконии латини! Что стоите зряще сих, понеже бо и аз христианин есмь и верую во Христа и хощу ту же смерть прияти, яко же учитель наш великий Исидор и мати моя с прочими православными». И сия изрек ввержеся в реку под лед. Оле чюдо! О дивство, братие, тако бог прославляет святыя своя, но и о сем убо отрочати, яко же и древле и о Кирике показа с матернею его. [327]

По времени же сих, егда прииде время весне и разлиявшися реце, и явишеся телеса святых страстотерпец от /л. 29 об./ града вверх реки оноя Омовъжи три поприща на горе некоей под древнем ничим же времени, възнак лежаще во едином месте, аки некими верными положени, вся же сия строящаго-бога и прославляющаго святыя своя. Священъное же тело Христова иерея Исидора посреде прочих лежаше, яко солнце посреде звезд сияше.

И нецыи же от православных християн честно мощи их погребо-ша в том же граде Юрьеве Ливоньском у церкви святаго чюдотворца великаго архиерея Николы.

Бысть же сие страдание святых во дни благочестиваго великаго князя Ивана Василиевича московскаго и всея Русии самодержца и при святейшем митрополите Филиппе Московском и всея Русии и при архиепископе великаго Новаграда Ионе чюдотворце в славу и похвалу Христу богу нашему и пречистей пресвятеи богородице и всем святым, богу угодившим. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

[ЗАКЛЮЧЕНИЕ]

/л. 330 об./ Написано бысть страдание святым новоявленным мучеником семидесять двема и со священным Исидором учителем их, иже за Христа бога нашего души своя положившим и приемшим венцы нетленныя от руки господня почесть своего страдания. И нас молите непрестанно Христа бога нашего, ему же предстоите. Пособствуйте царю нашему православному и великому князю русскому на враги иноверныя видимыя и невидимыя. Господни страдалцы блажении, новосветлые звезды, светила нелестная церкви Христове, помяните в богу в молитвах своих святейшего митрополита Макария Московского и всеа Росии повелевшего вам (!) и благословившаго мою худость священноинока л. 331 Варлаама, смиренного мниха, написа/л. 331/ти честное и святое ваше страдание еже за всех царя претерпели. Есте господни угодницы. Тако же и мене грешного списателя помяните к богу и избавити вечных мук молитвами вашими святии.

И тако убо разумеем, братие, како должен есть койждо нас християнин молитися и труждатися и болети и исповедатися в малом времени сем светлою верою и деянием святых господних заповедей небесное сокровище стяжати. Сего ради от страстныя злобы и греховные конечное избавление приимем и всех заповедей совершенное делание удобно исправим, яко же и сии святии мученицы со учителем своим священым Исидором. И мрачного покрова дух наших откровение приимем молитвами их святыми. Тако в будущем воскресения дщи телеса наша купно спрославляются и с прославльщими душами от ныне просвещением и причащением духа небесными украшении /л. 331 об./ украсившеся со Христом купно с телом и душею о Христе Иисусе господем нашем ему же слава иде держава, честь и поклонение отцу и сыну и святому духу. Ныне и присно и во веки веком. Аминь.

Комментарии

1. Н. А. Казакова. Русь и Ливония 60-х — начала 90-х годов XV века. В сб. «Международные связи России до XVII в.». М., 1961, стр. 306-358.

2. См.: Н. Серебрянский. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле М., 1908, стр. 41-60, 195-196.

3. Н. А. Казакова. Русь и Ливония..., стр. 310, 313, 320.

4. Недавно в Пскове найдена печать Русского конца в Юрьеве середины XV в. с надписями на одной стороне «Печать Юрьевская» и на другой — «Печать Святого Георгия», т.е. церкви св. Георгия, в которой служил Исидор. См.: В. Л. Янин. Вислые печати Пскова. «Советская археология», 1960, № 3, стр. 260-261.

5. Характерно, что указанная выше печать Русского конца в Юрьеве совпадала с обычными печатями псковских пригородов.

6. Акты, относящиеся к истории Западной России, т. I, № 69. СПб., 1846, стр. 84.

7. Там же, № 75, стр. 97.

8. В. О. Ключевский. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871, стр. 259.

9. См.: И. Чистович. История православной церкви в Финляндии и Эстляндии. СПб., 1856, стр. 126 и др. «История Эстонской ССР», т. I Таллин 1961, стр. 113, 121.

10. Н. Серебрянский полагал, что эти сведения Жития Серапиона не заслуживают доверия и неудачно заимствованы из рассказов о событиях 1472 г. «Мы вовсе не имеем известий, чтобы в это время были притеснения православным от латинян», — замечает он (Н. Серебрянский Указ. соч., стр. 196). Действительно, пока у нас нет данных о такого рода преследованиях русских в Юрьеве в 20-х годах XV в. Однако надо принять во внимание, что, как говорилось выше, в середине XV в. такие факты имели место. У нас нет поэтому никаких оснований отрицать возможность и даже вероятность преследований русских в Юрьеве и в несколько более ранний период. Нельзя в связи с этим не обратить внимание на то обстоятельство, что Псков и Дерптское епископство отказались в 1421 г. присоединиться к миру, заключенному между Орденом и Новгородом Великим, и тем наладить отношения между собой (Н. А. Казакова. Борьба Руси с агрессией Ливонского Ордена в первой половине XV века. «Ученые записки ЛГУ», 1959, № 270, стр. 18).

11. Н. Серебрянский. Указ. соч., стр. 197.

12. Макарий. История русской церкви, т. VI. СПб., 1870, стр. 351.

13. «Отписка Филиппа Петрова архиепископу Геннадию». Акты исторические т. 1. № 286. СПб., 1841, стр. 523.

14. А. Будилович. Указ. соч., стр. 118. -

15. «Русские акты Копенгагенского государственного архива». Русская Историческая библиотека, т. XVI. СПб., 1897, стр. 48.

16. В. О. Ключевский. Указ. соч., стр. 251.

17. «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков». М.-Л., 1952, стр. 36.

18. Там же, стр. 41. Напомним, что Иван Грозный четко различал католичество и лютеранство. Подробнее см.: Я. С. Лурье. Вопросы внешней и внутренней политики в посланиях Ивана Грозного. В кн.: «Послания Ивана Грозного». М.-Л., 1951, стр. 490-491.

19. «Послания Ивана Грозного», стр. 9.

20. «Повесть о прихожении Стефана Батория...», стр. 55

21. Об этом подробнее см.: Н. А. Казакова. «Пророчества еллинских мудрецов» и их изображения в русской живописи XVI-XVII вв. «Труды От дела древнерусской литературы», т. XVII, М.-Л., 1961, стр. 358.

22. Н. А. Казакова. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.-Л., 1960, стр. 292.

23. «Полное собрание русских летописей», т. XIII. М., 1965, стр. 295-296, 305, 334, 350, 365 и др.

24. В. О. Ключевский. Указ. соч., стр. 257.

25. Там же, стр. 250-262.

26. Н. П. Лихачев. Инока Фомы Слово Похвальное о благоверном великом князе Борисе Александровиче. «Памятники древней письменности и искусства», вып. CLXVIII. СПб., 1908, стр. IX-XI.

27. Н. Барсуков. Источники русской агиографии. СПб., 1882, стр. 231.