ПРЕДИСЛОВИЕ.

Настоящее сочинение было представлено мною, летом 1868 года, в Факультет Восточных Языков Императорского С.-Петербургского Университета, как диссертация на степень магистра истории востока. Личные обстоятельства заставили меня тогда отложить на некоторое время напечатание сего труда. Мне посему разрешено было, по одобрении диссертации в Факультете, защищать ее по рукописи, под условием издать ее по миновании препятствий. Ныне приступаю к исполнению своей обязанности с тем большей охотой, что по отзыву компетентных ученых, отзыву, который два года тому назад стал известен чрез газеты, труд этот может принести пользу занимающимся историей Славян вообще и отечественной историей в особенности.

Нелишним считаю сообщить здесь несколько слов из того, что я говорил в предварительной заметке, назначенной для Факультета, и из вступительной речи, произнесенной мною на диспуте.

Предлагаемое сочинение составляет собственно часть предпринятого мною более обширного труда, долженствующего обнимать все сказания мусульманских писателей о Славянах и Русских. Не имея возможности привести теперь этого труда до конца, ограничиваюсь пока сказаниями писателей, живших до конца X столетия. Но льщу себя надеждой, что благосклонный и поощрительный прием со стороны ученых даст мне [IV] возможность привести в исполнение всю задачу. При чем предполагаю издать еще один том, которым заключить в себе все остальные показания Арабов, равно как и персидские и турецкие сказания - большая часть материалов у меня уже собрана. Третий том, наконец, будет посвящен исключительно введению в изучение источников, обозрению трудов и заслуг всех моих предшественников по этому предмету, результатам, к которым приводит рассмотрение восточных сказаний о Славянах и Русских и т. п.

Предначертанная цель в настоящем труде - доставление русским ученым не-ориенталистам возможно полного сборника мусульманских сведений, вышедших в печати ¹, о Славянах и Русских, с краткими указаниями и пояснениями, необходимыми для критической оценки этих сведений. Этим обстоятельством объясняется с одной стороны - почему я включаю таких авторов, показания которых, по видимому, не имеют никакой цены, так как для критики источников иногда важно знать, что такой-то писатель знал имя Славян и Русских, а такой-то не знал о нем; с другой - почему я иногда объясняю вещи, известные каждому ориенталисту. Относительно последнего пункта, весьма трудно найти настоящую меру и угодить на всякий вкус. Почему очень может быть, что иные найдут некоторые мои объяснения слишком краткими и недостаточными, а другие наоборот - чересчур длинными и излишними. Быть может, характер моего труда, как диссертация и specimen eruditionis, не остался также без влияния на сочинение, ибо в нем иногда трактуется предметах, только [V] случайно туда попавших, и не имеющих непосредственной связи с главным предметом. Но не думаю, чтоб и ученые, более опытные и более способные чем я, оставались всегда безупречными в этом отношении. Гораздо важнее другой недостаток, а имению, что я оставил многие пункты неразъясненными и не вдавался в обстоятельные рассуждения по многим вопросам, где это было бы уместным. Этому виною было убеждение в недостаточной подготовке по части истории и древностей славянских и русских. Сверх того, как во время составления сочинения, так и после, во время двухлетнего моего пребывания за границей, где по обязанности должен был заниматься другими отраслями наук, не имел я возможности постоянно следить за движением научных вопросов, в этом сочинении затронутых. Но я не простираю моих притязаний дальше чем на представление Сборника материалов, с какой точки зрения прошу смотреть на мой труд и судить о нем. Я уверен, что с этим сборником в руках, специалисты по истории и древностей славянских племен сумеют лучше моего объяснить эти восточные сказания и извлечь из собранного здесь материала внутреннее его содержание.

Оставляя обстоятельное рассмотрение трудов и заслуг моих предшественников по этому предмету для общего введения, укажу здесь вкратце на главнейшие сочинения и статьи, сюда относящиеся. Еще Шлецер, Карамзин и другие историки были убеждены в необходимости рассматривать восточные сказания о России. Честь первой попытки в этом отношении принадлежит датскому ориенталисту Расмуссену, который в начале нынешнего столетия издал между другими восточными известиями и датский перевод Ибн-Фадлана о Русах ². [VI]

Гораздо важнее и плодотворнее была деятельность ученого, имя которого всегда будет вспомянуто с искренней признательностью всеми, занимающимися историей России и древних ее обитателей; мы говорим об академике Френе, который первый у нас начал систематически эксплуатировать восточных писателей в пользу русской истории и древностей ³. Труды Френа и воззрения вообще ученых начала нашего века на восточную литературу, воззрения, наглядно выказавшиеся в девизе известного британского общества "ex oriente lux", побудили знаменитого русского мецената, государственного канцлера графа Румянцева, вступить по этому предмету в сношения с разными европейскими ориенталистами. Так известны письма Фон-Хаммера к нему, впоследствии напечатанные ⁴. Графу Румянцеву же принадлежит мысль о составлении свода известий о России и древних ее обитателях. Для этой цели обратился он к французскому ориенталисту, преимущественно армянисту, Сен-Мартену, с предложением сделать для него выписки по сему предмету из богатого собрания восточных рукописей Парижской публичной библиотеки. Не знаю, приступил ли Сен-Мартен к этим занятиям, но в печати до сих пор ничего не появилось от этого ученого по нашему предмету. В конце 20-х годов нашего века, шведский ориенталист Доссон сгруппировал арабские известия о народах, живших в X веке около Кавказа и на севере от Черного и Каспийского морей, в том числе о Славянах и Русских, в виде описания путешествия [VII] вымышленного арабского путешественника Абуль-Касима ⁵. Затем адъюнкт нашей Академии Наук, покойный Ф. Шармуа, издал в 30-х годах сказания Масуди и других восточных писателей о Славянах ⁶. В 1839 году, покойный ориенталист П. С. Савельев писал В. В. Григорьеву, что он намеревается, если только Академия согласится издать на свой счет, составить "Collectania" из восточных писателей о Славянах, Русских, Булгарах, Буртасах и Хазарах. Хотя в интересе науки нам приходится сожалеть, что ученый этот не привел в исполнение своего намерения, для которого он был так хорошо подготовлен, мы, однако, достаточно вознаграждены тем, что чтение и приготовительные работы в этом направлении доставили ему возможность написать замечательное сочинение "Мухаммеданская нумизматика в отношении к русской истории", которое служит настольной книгой у всех русских историков и археологов. Критическим разбором материалов занимались почти исключительно в России. Так писали более или менее пространные объяснения и исследования Френ, Сенковский, Григорьев, Шармуа, Савельев, Погодин, Круг, Куник, Срезневский, Ламанский, Макушев, Гедеонов, Котляревский, Хвольсон и мн. др.

В заключение мне весьма приятию выразить искреннюю мою признательность многоуважаемым оппонентам моим: профессору В. В. Григорьеву, советам и поощрению [VIII] которого сочинение это обязано своим происхождением, и доценту В. Ф. Гиргасу. Их справедливые замечания на диспуте немало содействовали уменьшению числа ошибок в настоящем труде. Академик А. А. Куник также сообщил мне некоторые замечания - они помещены между прибавлениями и поправками в конце сочинения, - за которые я ему весьма обязан. Сердечно сожалею, что не могу стать в такие же отношения к профессору еврейского языка Д. А. Хвольсону. Ученый этот читал в одном ученом обществе весьма обширную рецензию на мое сочинение, которая была мне доставлена из этого общества. Оказывается, что не смотря на справедливое замечание Нельдеке (ZDMG. 1866, s. 460): "vor Chwolshon's Kritik besteht Alles", мой рецензент блистательно доказал, что когда у него только есть добрая воля, то "vor Chwolson's Kritik besteht nichts". Но вопреки всем стараниям г. Хвольсона, употребившего, по собственному сознанию, столько же времени и труда для составления своей рецензии, сколько я - на составление самого сочинения, строгий его приговор является самою вопиющею несправедливостью. Ибо, если исключим из рецензии все возражения, основанные или на явных ошибках и недоразумениях самого г. Хвольсона, или на голословных его догадках, ни для кого, конечно, необязательных (все это доказывается в прибавлениях, в конце сочинения), если далее исключить все замечания рецензента, оканчивающиеся словами: "Впрочем, автор сам заметил и т. д.", или "На это, впрочем, автор сам указывает", делающими предшествующие длинные рассуждения рецензента совершенно бесполезными, и если, наконец, не будем считать некоторых справедливых замечаний, сделанных мне вышеупомянутыми оппонентами и принятых мною на диспуте, при котором присутствовал и рецензент, и знал, следовательно, что при издании моего сочинения я обращу должное внимание на эти замечания - остающиеся затем у меня ошибки и недосмотры, найденные г-м Хвольсоном, не превышают число промахов, сделанных им самим в означенной [IX] рецен-зии, которая по объему не занимает однако и 1/10 части моего сочинения. Притом, приемы рецензента иногда самые возмутительные, ибо нередко он мне приписывает диаметрально-противоположное мнение тому, что у меня написано и, для его оспаривания, употребляет доводы, мною же приводимые. Впрочем, я готов отнести эти случаи отчасти на счет незнания г-м Хвольсоном русского языка и употребления им ненадежных переводчиков. Но только отчасти, ибо во многих местах злоумышленное искажение моих слов очевидно. Крайне сожалею, что должен был занять читателя предметом, неимеющим ничего общего с наукой; но причины, побудившие г. Хвольсона написать свою рецензию и небезызвестные многим здешним ученым и ориенталистам, такого свойства, что заставляют меня уже на самом пороге моего труда отразить несправедливое нападение.

Автор.

С.-Петербург, 8-го Сентября 1870 г.

Комментарии

6 Relation de Mas'oudy et d'autres auteurs musulmans sur les anciens Slaves, (Mem. de l'Acad. VI, serie, T. II, p. 207-408), 1834.