ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ КНИГИ

ЭЛЬ-А'ЛАК ЭН-НАФИСА

АБУ-АЛИ АХМЕДА БЕН-ОМАР ИБН-ДАСТА.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Русь ⁹¹.

§ 1.

Что касается до Руси, то находится она на острове, окруженном озером. Окружность этого острова, на котором живут они (Руссы), равняется трем дням пути; покрыт он лесами и болотами; нездоров и сыр до того, что стоит наступить ногою на землю, и она уже трясется, по причине (рыхлости от) обилия в ней воды ⁹². [35]

§ 2.

Русь имеет царя, который зовется Хакан-русь ⁹³. Они производит набеги на Славян; подъезжают к ним на кораблях, выходят на берег и полонят народ, который отправляют потом в Хазеран и к Болгарам и продают там ⁹⁴. Пашен Русь не имеет и питается лишь тем, что добывает в земле Славян ⁹⁵.

§3.

Когда у кого из Руси родится сын, отец (новорожденного) берет обнаженный меч, кладет его пред дитятею и говорит: «Не оставлю в наследство тебе никакого имущества: будешь иметь только то, что приобретешь себе этим мечем» ⁹⁶.

§ 4.

Русь не имеет ни недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен ⁹⁷; единственный промысел их — торговля [36] собольими, беличьими и другими мехами, которые и продают они желающим; плату же, получаемую деньгами, завязывают накрепко в пояса свои ⁹⁸.

§ 5.

Любят опрятность в одежде ⁹⁹; даже мужчины носят золотые браслеты ¹⁰⁰. С рабами обращаются хорошо. Об одежде своей заботятся ¹⁰¹, потому что занимаются торговлею. Городов у них большое число ¹⁰², и живут в довольстве.

§ 6.

Гостям оказывают почет и обращаются хорошо с чужеземцами, которые ищут у них покровительства, да и со всеми, кто часто бывает у них, не позволяя никому из своих обижать или притеснять таких людей. В случае же, если [37] кто из них обидит или притеснит чужеземца, помогают последнему и защищают его ¹⁰³.

§ 7.

Мечи у них Соломоновы ¹⁰⁴. Когда просит о помощи который либо из их родов, выступают в поле все и не разделяются на отдельные отряды, а борются со врагом сомкнутым строем, пока не победят его.

§ 8.

Когда кто из них имеет дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым и препираются; когда царь произнесет приговор, исполняется то, что он велит; если же обе стороны приговором царя не довольны, то, по его приказанию, должны предоставить окончательное решение оружию: чей меч острее, тот и одерживает верх. На борьбу [38] эту родственники (обоих тяжущихся сторон) приходят вооруженными и становятся. Тогда соперники вступают в бой, и победитель может требовать от побежденного, чего хочет ¹⁰⁵.

§ 9.

Есть у них, из среды их, врачи, имеющие такое влияние на царя их, как будто они начальники ему. Случается, что приказывают они приносить в жертву творцу их что ни вздумается им: женщин, мужчин и лошадей; а уж когда прикажет врач, не исполнить приказания его нельзя никоим образом. Взяв человека или животное, врач накидывает ему петлю на шею, навешает жертву на бревно и ждет, пока она не задохнется. Тогда говорит: «Вот это — жертва Богу» ¹⁰⁶.

§ 10.

Руси мужественны и храбры. Когда они нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его всего. [39] Женщинами побежденных сами пользуются, а мужчин обращают в рабство. Ростом они высоки, красивы собою ¹⁰⁷ и смелы в нападениях. Но смелости этой на коне не обнаруживают: все свои набеги и походы производят они на кораблях ¹⁰⁸.

§ 11.

Шалвары носят они широкие: сто локтей материи идет на каждые. Надевая такие шалвары, собирают они их в сборки у колен, к которым затем и привязывают.

§ 12.

Никто из них не испражняется наедине: трое из товарищей сопровождают его непременно и оберегают. Все постоянно носят при себе мечи ¹⁰⁹, потому что мало доверяют они друг другу, и что коварство между ними дело обыкновенное: [40] если кому удастся приобресть хотя, малое имущество, то уж родной брат или товарищ тотчас же начинают завидовать и домогаться, как бы убить его и ограбить ¹¹⁰.

§ 13.

Когда умирает у них кто-либо из знатных, то выкапывают ему могилу в виде большого дома ¹¹¹, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты ¹¹² золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканенную монету ¹¹³. Наконец кладут в могилу живою и любимую жену покойника. Затем отверстие могилы закладывается, и жена умирает в заключении ¹¹⁴.

Комментарии

§ 1.

91. Мы находим у Арабов довольно много известий о Руссах; но эти известия тем перепутаннее, чем они позднее. Более древние известия, каковы, например, свидетельства Ибн-Хордадбеха, Ибн-Фодлана, Ибн-Даста и Масуди, трезвы и вообще верны. Но, как известно, все вообще средневековые показания об иностранных народах, никогда не бывают свободны от недоразумений и неточностей, кем бы они ни были передаваемы, восточными или западными писателями. Если бы позднейшие писатели просто переписывали известия древнейших, мы были бы им очень благодарны, так как последние нам не всегда доступны и частью пропали в течении времени; но позднейшие, по большей части, передают нам только извлечения, которые часто крайне небрежны и переполнены ошибками всякого рода; из различных названий одного и того же народа они делают различные народы и смешивают известии древнейшие и позднейшие: так, например, какой-нибудь географ, получив известие об изменившемся географическом положении народа, говорит о новом его местожительстве и новых его границах; позднейшие же географы, не отличая их от старых границ, перемещает местожительства бывших с ними смежных народов в другие местности. Далее, если один из первых географов говорит, что весь живет близ источников Волги, то позднейшие географы, принимая Каму за Волгу, помещают ее у гор уральских.

Прежде было невозможно понимать арабские известия о Руссах, как и вообще о северных народах, потому что были известны только позднейшие писатели. Ныне же мы имеем возможность объяснить себе эти известия; необходимо только для этого строгая критика. Следует разобрать хронологически все известия, доказать зависимость одного источника от другого, определить географическую терминологию и взгляды каждого писателя и исследовать причины ошибок позднейших авторов, ибо часто даже ошибки ведут нас к познанию истины, если мы раскроем причину и источник их.

Якут в начале своей статьи о Руссах (В своем географическому словаре, II, стр. *** s. v. *** и Fraehn, Ibn Foszlan, стр.) сообщает как, от имени Мукаддеси, некоторые находящиеся у Ибн-Даста известия о них, не без недоразумений и искажений, и у него то заимствованы они позднейшими писателями. Я пользовался знаменитым географическим сочинением Мукаддеси, под заглавием (***), «Ахсан-эт-Текасим» (Ms. Sprenger в Берлине, № 5,а), которое справедливо высоко ценится Шпренгером, но не нашел в нем места, приведенного Якутом от имени Мукаддеси. Можно даже, утверждать положительно, что такого места никогда и не было в его сочинении; ибо Мукаддеси говорит в предисловии (стр. 4: (***) ), что будет повествовать исключительно о мусульманских странах и упоминать только о тех местах в странах не мусульман, где живут мусульмане. Итак, он не имел намерения говорить о Руссах. Мукаддеси в предисловии и говорит о своих предшественниках: Абу-Аб-даллахе эль-Джейхани, Абу-Зейде эль-Балхи, Ибн-эль-Факихе эль-Хамдани, эль-Джахитзе и Ибн-Хордадбехе, и критикует труды их по части географии; об Ибн-Даста же он не упоминает, и, кажется, не знал его. Поэтому я полагаю, что ни Мукаддеси, а другой какой-нибудь писатель позаимствовал у Ибн-Даста известия о Руссах, приведенные Якутом от имени Мукаддеси, и что Якут, вследствие ошибки, приписал их Мукаддеси. Действительным источником Якута, может быть, был эль-Бекри, единственный из известных мне арабских писателей, который, наверное, пользовался Ибн-Даста и сообщает нам его известии, хотя обыкновенно в значительно сокращенном виде и в смешении с известиями, взятыми из других источников. Так было и в данном случае.

92. Все это место передает нам Якут (Там же и у Френа, Ibn Foszlan, стр. 1 и след.) в следующих кратких словах: «Они (Руссы) живут на нездоровом ( (***), «wabiah») острове, окружением озером». Френ полагает (прим. 10, стр. 47 и след.) что Де, «wabiah» есть искаженное имя обитаемого Руссами острова и принимал его за искажение имени Дании. Это — очень остроумное и соблазнительное, но вместе с тем и опасное предположение, неверность которого ясно выходить из последнего места Ибн-Даста. Да остерегутся впредь русские историки, желающие пользоваться Ибн-Фодланом, как источником для русской истории, отыскивать остров вабия, будто бы обитаемый Руссами (Ср. Krug, Forschungen in der alten Geschichte Russlands, И, стр. 470 и 476, прим. издателя.).

Но, так как невозможно разуметь тут остров Данию, спрашивается: что же это за лесистый и болотистый остров, простирающийся приблизительно на 100 верст? Этого я не знаю и полагаю, что невозможно определить это. Кто бы ни были эти Руссы, Норманны или Славяне, ни те, ни другие не жили исключительно на острове, и уж никак не жили на острове, подобном здесь описываемому. Правда, что Скандинавия полуостров, что Шармуа (Relation de Masoudi etc. стр. 371 и след.) и принимал здесь к соображению, и что арабский язык означает понятие об острове и полуострове одним словом, но Скандинавия — полуостров только в глазах географов, которые и самую Европу считают полуостровом; простому же смертному Шведу и в голову не приходит, что он живет на полуострове; я даже думаю, что простолюдин и в Англии не знает, что он живет на острове. Я представляю себе дело вот как: Ибн-Даста или источник его видел в Итиле или в другом месте на берегу Каспийского моря ловких, смелых, предприимчивых купцов, пришедших из Руси. «Кто вы?» спросил он их. «Мы Руссы», ответили они; ибо так называли себя все приходящие из Руси купцы, какому бы племени они ни принадлежали (См. исследование Гедеонова: «Отрывки из исследований о Варяжском вопросе, гл. X., стр. 85, в Зап. Ими. Акад. Наук, ч. I, № 3, 1862 года). «Где вы живете?» «На острове», то есть, на одном из множества островов, образуемых рукавами Волги; может быть, на острове около устья Днепра, — так как Руссы уже давно поселились около Черного моря (См. Гедеонова, там же, V, стр. 53 и след.; ср. Масуди, I, стр. 262, и II, стр. 24, где Черное море называется Русским, и II, стр. 15, где сказано, что Руссы живут на берегу Черного моря, на котором ходят исключительно их суда. Из этого видно, что Руссы, по крайней мере, во второй половине IX века уже жили около Черного моря; противное этому мнение гг. Погодина и Куника поэтому не имеет ни какого весу; см. Погодина. Исслед. II, стр. 354 и след. и. Krug, там же, стр. 828, примеч. издателя.). «Велик ли ваш остров?» «Около трех дней пути». По лисам и болотам путешествуют нескоро и в три дня не проходят большого пространства. «Есть ли у вас хорошие пашни?» «Нет, весь остров наш состоит из лесов и болот, так что земля трясется под ногами». «А чем же вы живете?» спросил наконец любознательный мусульманин. «Мы купцы», ответили Руссы, «и живем торговлею». Таким образом, спросивший мог удержать в памяти, что Руссы имеют такой-то наружный вид, живут торговлей и обитают на лесистом и болотистом острове. Подобно этому разве не поступают и новые путешественники? Кто желает отыскать остров, на котором жили эти Руссы, едва ли найдет его.

Очень возможно, что Ибн-Даста или источник его обращались и к другим, приходящим из Руси купцам и постоянно получали ответ, что они живут на островах, то есть, островах Волги; ибо эти люди, вероятно, имели важные причины жить именно на болотистых и лесистых островах. Надеюсь, что я не взведу клеветы на этих почтенных купцов, если предположу, что они, кроме торговли, занимались и еще кое-каким посторонним делом, именно разбоем (Ср. Карамзина, Ист. госуд. Росс. I, 10, стр. 149, где сказано: «Россияне, подобно Норманнам, соединяли торговлю с грабежом» и т.). Руссы, по свидетельству Ибн-Даста, на воде и кораблях были очень опытны. Стало быть, ловким и удалым Руссам было очень удобно предпринимать с острова в лодках набеги на неуклюжих финских береговых жителей, грабить их и потом безопасно возвращаться на свои лесистые и болотистые острова. В таком случае Ибн-Даста, вероятно, нередко получал ответ: мы живем на острове такого-то рода, и заключил из этого, что весь русский народ живет на острове. Иначе я не могу объяснить себе известие об острове Руссов, так как никогда не существовал народ Руссов, живший только на острове, и при том на острове, подобном тому, который описывается у Ибн Даста.

Остров на котором будто бы жили Руссы, упоминается разными позднейшими писателями, которые еще многое прибавляют выдуманного ими; известиям же их очевидно служили основанием только показания Ибн-Даста (См. Гаммера, Sur les orig. Russ. стр. 37, 41, 48, 85, 101, 103, 108 и след. и 124.).

§ 2.

93. Это показание совершенно верно и очень важно. Известно, что русские князья даже в XI в. носили еще титул Хаганов и были называемы так своими русскими подданными. Происхождение этого титула г. Куник объясняется тем, что русские князья, начиная с Оскольда, освободившего от ига хозарских Хаганов многие славянские племена, некоторым образом заменили в их глазах этих Хаганов, и что освобожденные племена, не имевшие тогда развитых государственных понятий, не знали другого титула верховного главы, кроме Хагана (См. Kunik, Die Berufung def schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slaven, II, стр. 272 и след.; ср. стр, 247 и след.). Итак, титул Хаганов могли иметь только царствующие в России князья, кто бы они ни были, Славяне или Норманны. Мы здесь не обращаем внимания на то, когда начался в России хаганат, до прихода Варягов в Киев (См. Гедеонова, там же, XI, стр. 101 и след. и ср. Замечания г. Куника у Погодина: «г. Гедеонов и его система о происхождении Варягов и Руси», в Зап. Ими. Акад. Наук, ч. VI, № 2, 1864, стр. 73) или с Олега. Мы довольствуемся тем, что верность показания Ибн-Даста доказана, и выводим из этого факта то заключение, что Ибн-Дастовы известия о Руссах, по крайней мере, отчасти, относятся к Руссам, подвластным упомянутым русским Хаганам, то есть, к Руссам, жившим на Руси, а не где-нибудь в Швеции. Выше (стр. 23, ср. прим. 35, стр. 99) мы даже видим, что Ибн-Даста говорит о Руссах, живущих около Волги; которые, по его рассказу, занимаются торговлею с Болгарами: те же Руссы, о которых он говорит здесь, так же имеют торговые сношения с Болгарами. Стало быть, Руссы приволжские не могут быть нетождественными с теми, о которых он говорит здесь, и великий князь которых, живший Киеве носил титул «Хакан-Русь».

94. Это показание следующим образом сокращено и искажено в месте, приведенном Якутом от имено Мукаддесси (у Френа, Ibn Foszlan, стр. 3): «Славяне производят набеги на них (то есть, Руссов) и берут у них имущество». Таким образом, в этих словах выходит смысл, диаметрально противоположный тому, что сказано у Ибн-Даста. Поэтому понятно, что Круг не мог объяснить себе это показание и заметил справедливо (там же, стр. 485): «Ни в первоначальных областях Русси, ни в завоеванных первыми преемниками⁴ Рюрика Руссы не давали Славянам увозить свое имущество; последние, наверное, были больше в убытке». Он, стало быть, предполагал недоразумение в словах Якута, и, как мы видим из Ибн-Даста, так оно и было.

Руссы приходят на кораблях к Славянам и полонят их; но откуда являлись они на кораблях? Это не сказано. Может быть, из Швеции? Ни под каким видом, ибо эти русские купцы разбойники были подданными сидевшего в Киеве русского Хакана и жили, как мы видели выше (стр. 23), около Волги. Они, вероятно, ходили на своих кораблях и производили набеги по той же реке и по тому же пути возили они живой свой товар к Болгарам и Хозарам, что мы и знаем из Ибн-Фодлана (см. Френа, там же, стр. 7 и 9).

О торговли Руссов с этими странами вообще мы поговорим ниже (§ 4, примеч. 98). Здесь заметим только следующее: Имя города, куда Руссы обыкновенно отводили пленников, пишется в рукописи (***), «Хареван». Такой город не известен; но за то мы знаем из Ибн-Хаукала, что восточная часть города Итиля, обитаемая преимущественно купцами, называлась (***), Хазераном, и что Руссы состояли в торговой связи особенно с этим городом (См. Френа, там же, стр. 71 и его же De Chazaris, стр. 602, примеч. 73). Форма (***), «Хареван», явилась из формы (***), «Хазеран», вследствие опущения одной точки и незначительна изменении одной только буквы. Имя области, столицею которой был Тифлис, пишется подобным образом, именно (***) (См. Ибн-Хордадбех в Journ. Asiat. 1865, ч. V, стр. 98 и 489 и 1866, ч. VII, стр. 262; Масуди, стр. II, 65 и 67; Мерассид, ч. V, стр. 331 и след., Aboulfeda, Geogr., texte, стр. 219, 397, 391 и след. и trad., стр. 326 и там же, примеч. 2). Далее был город (***), «Хазван», недалеко от Бухары (См. Якута, II, стр. ***, s. v. ***). Но ведь гораздо проще разуметь тут Хазеран, часть города Итиля, потому что мы положительно знаем, что Руссы возили товары и туда, и что многие из них постоянно жили там (см. Масуди, И, стр. 11).

95. Ниже, § 4, говорится: «Русь не имеет недвижного имущества, ни деревень, ни пашен». У Якута это место в конце § 2 передано словами: «Они не имеют пашен и стад». Круг, считающий Руссов арабских писателей непременно Норманнами, полагает, что это показание не может относиться к жителям Скандинавии вообще, ибо эти последние занимались и земледелием, и скотоводством. Поэтому он думает, что показание это относится к тем воинственным Норманнам, которые, выселившись из Скандинавии, владычествовали в чужих странах (в данном случае в России) и, конечно, не могли и не хотели заниматься земледелием и скотоводством и т. д. (См. Круга, Forschungen, II, стр. 481 и след.) Г. Гедеонов (там же, стр. 88) также думает, что показание это может относиться только к Норманнам. Я же полагаю, что тут очень легко может быть речь о настоящих Руссах. В этом случае Ибн-Даста только отнес ко всему русскому народу то, что ему рассказывали разные русские купцы о себе и своих товарищах. Подобные недоразумения встречаются и у новых путешественников. Показание Ибн-Даста о том, что Руссы живут исключительно своею добычею в земли Славянской, по моему мнению, ясно указывает на то, что тут роль идет не о целом народе, а только о купеческой и, может быть, военной корпорации, и что повествователь разуметь только тех Руссов, которых сам видел, и которые вели подобную жизнь. Как известно, и ныне есть у нас целые местности, например, в Ярославской губернии, в которых большая часть жителей занимается исключительно торговлею и не имеет ни пашен, ни скота. Я не сомневаюсь, что подобные местности, исключительно занимающаяся торговлею, существовали у нас и тысячу лет тому назад. Мы, Русские, народ консервативный, и сохраняем до нынешнего времени добродетели, пороки и склонности наших предков, живших тысячу лет тому назад. У нас и ныне существует гостеприимство наших предков, какого нет нигде в свете; но вместе с тем не совсем исчезли у нас и беспорядки времен Рюриковых, и ныне еще не один мужичек умирает за водкою, как это было во время Ибн-Фодлана. Поэтому, полагаю, мы имеем право сделать обратный вывод, именно, что и во время Ибн-Даста существовали «Ярославцы», занимавшиеся исключительно торговлею и не имевшие ни пашен, ни скота. Таких-то людей Ибн-Даста, вероятно, и спрашивал на берегу Каспийского моря об их житие-бытие и показания их относил ко всему русскому народу.

Впрочем, позволяю себе заметить, что сказанное мною о консервативном характере русского народа можно сказать и обо всех других народах земного шара. Тот, кто внимательно следить за внутреннею жизнью народов, легко заметить, что характеристические черты, наклонности, обычаи и духовный склад жителей любой страны или народа сохраняются, хотя и в измененной форме, по прошествии тысячелетий. Это явление мы видим даже у тех народов, которые подвергались смешению с другими и совершенному изменение политических форм, даже у тех народов, у которых была введена новая религия. Читая характеристику древних Галлов, мы думаем, что речь идет о Французах нашего времени. В Италии и Греции путешественника поражают многие обычаи, многие черты и явления классической эпохи, сохранившиеся доныне. В Персии путешественник часто думает, что он в государстве Ахеменидов, и многократные увещания против лжи в священных персидских книгах, приписываемых Зороастру, объясняются характером нынешних Персиан. Персиане, как известно, со времен Ахеменидов смешивались с Греками, Парфянами, Арабами, Турками и Монголами; приняли новую религию, а между тем характер их не изменился. А потому именно, что характер и нравы народов неизменны, одна и та же религия обыкновенно принимает различные формы у различных народов, одни и те же законы получают различное применение. Все установления применяются к характеру народа, а не наоборот. Особенности, глубоко коренящиеся в характере отдельного народа, даже одной личности, неискоренимы; они только являются при различных обстоятельствах в различных формах, которые однако же все объясняются одним и тем же принципом. Но здесь не место распространяться об этой истине, не всеми признаваемой.

§3.

96. Тоже сообщает нам Якут по Мукаддеси, хотя и в сокращенном виде (см. Френ, там же, стр. 3). Подобное показание находим мы и у Мирхонда, рассказывающего, что у Руссов в обычае давать в наследство дочерям все имущество, а сыновьям только меч, причем они говорят: «Вот твоя наследственная доля» (см. Hammer стр. 48, 57, 65, 109, 117 и 124).

Об этом показании говорит Круг (Forschungen, стр. 492 — 498) и доказывает, до какой степени меч был предметом гордости и отрады Норманнов, как они презирали золото и серебро и любили меч, так что часто имели большие запасы драгоценных мечей. Но ошибаются те, которые из этого показания Ибн-Даста выводят норманнское происхождение его Руссов. Почитание меча, то есть, оружия, материальной силы, есть наследственная доля индоевропейских народов вообще, направление, которого не могло искоренить ни христианство, ни древняя, ни новейшая цивилизация, и которое, к сожалению, еще надолго останется не искорененным. Кто герои и идеалы в эпопеях Арийцев, у Гомера, в Шах-Намэ, Нибелунгах, песнях о Сиде и пр., и пр.? Представители материальной силы, люди с руками, обагренными кровью, люди, разрушавшие города и целые государства. Разве народы, принадлежащие к индоевропейскому племени, и ныне думают иначе? Французский Чингисхан нашего века, на совести которого лежит смерть миллиона юношей, разве не обижается доныне половиною Европы? Способнейшие люди из способнейших индоевропейских народов не употребляют ли с давних пор свои таланты и остроумие на изобретение разных разрушительных машин. Не уважают ли эти народы еще и ныне «мужа меча» больше, чем «мужа духа»? Но спрашивается: были ли народы, думавшие иначе, имевшие другие идеалы, народы, героями которых были «мужи духа», народы, почитавшие дух выше меча? Многих таких народов, конечно, не было; но один был. Народ этот, оскорбляемый и презираемый в течение более, чем двух тысячелетии, и часто сравниваемый с цыганами, имел, конечно, и мужей меча; но имена их за немногими исключениями, забыты, и люди, их носившие, никогда не были уважаемы за то, что они — воины. Имен же законодателей, мудрецов и учителей своих — этот народ во все времена имел таковых — он никогда не забывал, и эти мужи духа, часто выходившие из низших классов народа, всегда почитались и почитаются ныне; они даже считаются святыми. Чего желал, на что надеялся этот народ? Он желал и надеялся, что настанет время, в которое все народы земного шара будут искать истины и находить ее, в которое все народы «перекуют мечи свои на сошники и копья свои на серпы; не поднимет меча народ на народ, и не будут больше учиться воевать» (Кн. Исаии, II, 4; кн. Михея, IV, 3.). И как представляли учители этого народа идеального героя и идеальное время? Будет ли этот герой завоевателем городов, грабителем стран, покорителем народов? Желал ли этот народ приобретать себе «славу», в французском смысле, покорением других народов? Нисколько. Идеальный герой этого народа будет одарен мудростью, разумением, познанием и страхом Божиим; «правда будет поясом на чреслах его и верность на бедрах его; бедного будет он судить справедливо и неправедного уничтожать дуновением уст своих»; во время его всеобщий мир будет царствовать, и вся земля будет преисполнена разумением (Кн. Исаии, XI, 2- — 9). Такой муж мудрости и справедливости составлял идеал этого народа, и время общего мира, общего распространения познания и образования, уже более, чем две с половиною тысячи лет тому назад, было предметом его желаний и надежд. Не пустая ли мечта этот идеализм? О, нет! Это идеализм библейский и поэтому он и должен быть целью стремления всех истинных библейских народов. Я, потомок этого древнейшего библейского народа, родственник пророков, предвещавших такое время общего мира и разумения, — я горжусь этим родством, — я твердо вторю, что настанет время, — может быть, время внуков наших — когда сделают машины из пушек, рельсы из корабельных броней, гимназии из казарм, и употребят военные бюджеты на построение шоссе, каналов, рабочих и школьных домов и на общее распространение образования. Не имеющий такой веры не верит в усовершенствование человечества, а кто не верит в это усовершенствование, тот не знает человечества и его истории. Извиняюсь пред читателем. Я забыл, что должен объяснить арабского писателя. При словах моего автора о великом почитании меча, невольно явилось множество мыслей, проникающих всю мою душу. И если они возникли в моей голове, то пусть узнают о них и другие. Ведь мои надежды — надежды древних пророков, божественные слова которых почитают две трети человечества, хотя и не всегда внимают им.

При этом случае я позволю себе обратить внимание читателей еще на один предмет, который, кажется, опущен из виду историками философами: характеристические черты, резко выдающаяся у одного народа, обыкновенно встречаются и у остальных народов, принадлежащих к одной с ним, расе, иногда в высшей, иногда в низшей мере. Это почитание мужей меча, впрочем, составляет резкую отличительную черту Индоевропейцев от Семитов вообще. Тем, что я сказал сейчас о народе Моисеевом, могут хвалиться и другие семитические народы, хотя и в гораздо меньшей степени. Самое дикое арабское племя считает великим счастьем появление среди его поэта; в таком случае от всех соседних племен являются посольства, чтобы приветствовать племя, осчастливленное новым поэтом. Большая часть государственных переворотов у Семитов производились не героями меча, а мужами духа, пророками, благочестивыми или святыми, знаменем которых был не меч, а идея. Притязания различных претендентов во время калифата основывались на близком или дальнем родстве с пророком или его сподвижниками при основании и распространение новой религии. По упадке Багдадского калифата, в пределах его образовалось несколько династий. В восточных странах, как, например, в Хорасане, Ховарезме и т. д., где жили большей частью индоевропейские народы, основателями этих новых династий были храбрые наместники и полководцы; на западе же, где жили преимущественно Арабы, сначала, до покорения Арабов тюркскими племенами, основателями новых династий были преимущественно благочестивые, святые, представители новых идей, как например, основатели династий Алидов в Египте и Альмохадов в Африке и Испании. Даже в наше время знаменитейшим героем Арабов был благочестивый ученый, сын святого; я разумею Абдэлкадера.

Прошу не думать, что я говорю «pro domo» и желаю унижать индоевропейскую семью, противоположно Ренану. Напротив того, я убежден, что индоевропейская семья оказала человечеству, по крайней мере, столько же услуг, сколько и семитическая. Тем не менее сказанное выше о характере индоевропейских народов несомненно и останется таковым; дай только Бог, чтоб оно скорее перестало быть живой действительностью.

Факты истории составляют только материал для исторической науки; настоящую историческую науку образуют философские заключения, выводимые из материалов, решение вопросов: отчего происходили эти факты, в какой связи они находятся между собою, какой общий принцип служил им основанием, хотя необходимый последствия они имеют? Всякий, понимающий историческую науку, всякий, кто понимает, что в истории как в природе, действуют вечные неизменимые законы, пусть стремится к разрешению этих вопросов, где, как и на сколько он может. Этим я извиняюсь в отступлении от своего предмета.

§ 4.

97. Ср. предпоследнее примечание, стр. 152 и след.

98. Пользуемся настоящим случаем для хронологического сопоставления и критического объяснения известных нам свидетельств мусульман о торговле Руссов и других приволжских народов.

Древнейшие дошедшие до нас известия об этом предмете принадлежите географу Ибн-Хордадбеху, писателю второй половины IX века. Показание его, правда, известно, ибо давно было обнародовано Шпренгером (Journ. of the Asiat. Soc. of Bengal, 4844, ч. XII, стр. 521 и след.) а потом Рено (Geogr. d'Aboulfeda, ч. I, Introd., стр. LIX) и подробно разобрано проф. И. И. Срезневским (Вестник Императорского Русского Географического Общества, 1854 г., I, стр.49 — 68.); но я сообщаю его здесь для полноты. Ибн-Хордадбех сперва говорит об еврейских купцах, поддерживавших замечательный торговый сношений с Индией и Китаем и вывозивших между прочим бобровые меха на восток, и потом продолжает: «Что же касается до русских купцов, принадлежащих к Славянам, то они из отдаленнейших стран славянских привозят бобровые меха, меха черных лисиц и мечи к берегу Румского моря (то есть, к Черному морю, где оно касается Византийского государства, и к морю около Константинополя), где они дают десятую часть Византийскому императору. Иногда они на кораблях ходят по реке Славян (то есть, Волге) и проезжают по заливу хозарской столицы (Итиля), где они платят десятую часть царю страны. Оттуда отправляются они в Каспийское море и выходят на берег, где им угодно.... Иногда они возят свой товар на верблюдах до Багдада» (См. Journ. Asiat. 1865, ч. V, стр. 115 и след. и 512 и след. Ср. Journ. of the Asiat. Soc. of Bengal, там же, стр. 524 и след., где Шпренгер сообщает еще подобное известие из малоизвестной рукописи Британского музея, под заглавием: «Китаб-эль-Болдан». Показание это, по-видимому, взято из Ибн-Хордадбеха и только запутанно передано автором. Кстати замечу, что встречавшийся у Шпренгера Самкуш-эль-Йахуд не значит: Еврей Самкуш (ср. Срезнеского, там же, стр. 54 и след.), а Самкуш Евреев, под которым разумеется, без сомнения, местность, обитаемая преимущественно Евреями. Ср. Калет эль-Яхуд = Чуфут Калэ в Крыму. — О торговых сношениях древних Руссов с Константинополем, ср. Погодина, Исслед. III, стр. 256 и след.).

За Ибн-Хордадбехом в хронологическом порядке следует Ибн-Даста, показания которого о произведениях и торговли народов приволжских, к которым он причисляет и Руссов, состоят в следующем: о Буртасах он говорит (П, § 5, стр. 21): «Главное их богатство составляют медь, меха куньи и мех вообще». Вывозили ли Буртасы эти товары не сказано; вероятно, они покупались соседними с Буртасами и занимавшимися торговлею Болгарами, а может быть, и Хозарами, и вывозились на восток.

О Болгарах Ибн-Даста говорит (III, § 3, стр. 23) «Хозаре ведут торг с Болгарами; равным образом и Русь привозит к ним свои товары. Все из Руссов, живущих по обоим берегам Волги, везут к Болгарам товары свои, как-то: меха собольи, горностаевые, беличьи и другие». В другом месте (там же, § 6, стр. 24) говорит он: «Когда приходят к Болгарам мусульманские суда, то берут с них пошлину, десятую часть товаров». Чеканенных денег они во время Ибн-Даста не имели и заменяли их куньими махами. Один такой мех равнялся двум диргемам с половиною (около 45 коп.; см. там же, § 7, стр. 24 и слбд. и ср. выше, стр. 101).

О Руссах говорится у Ибн-Даста (VI, § 2 и 4, стр. 35 и след.), что они продавали в Болгаре и хозарской столице славянских рабов, и что промысел их состоял только в торговли собольими, беличьими и другими мехами, которые они продают за наличные деньги. Последнее показание, особенно важно, ибо оно объясняет одно странное явление: Руссы, как известно, имели замечательные торговые сношения с Константинополем, и между тем, сколько мне известно, у нас найдено относительно небольшое количество византийских монет. Мусульманских монет, напротив того, найдено у нас огромное количество; они чеканены от VII до начала XI века и ввозились путем торговли с востока. Явление это просто объясняется следующим: в Константинополе Руссы некоторым образом занимались меновым торгом; там они запасались всем, чего не могли достать на родине, как-то: паволоками, винами, овощами, дорогими сосудами, богатыми одеждами, коврами, сукнами, сафьяном, перцом и т. д. (См. Костант. Багрявародн., De administr. гл. 6, стр. 71 и след. изд. Bon.; Карамзина, там же, I, 10, стр. 147 и примеч. 512; Погодина, Исслед. III, стр. 278, и ср. VII, стр. 300 и след. Аристова, Промышленность древней Руси, стр. 184, и Ибн-Фодлана, ниже, стр. 162.). Произведения же востока, вероятно, менее нравились им, и вследствие того Руссы продавали там свои товары за звонкую монету. Восточная же монета могла быть только мусульманская, ибо Хозары никогда не имели собственных чеканенных денег, а Болгары не имели таковых, по крайней мере, во время Ибн-Даста. Из Ибн-Хордадбеха мы узнали, что Руссы возили свой товар иногда до прибережья Каспийского моря, иногда до Багдада. В тех случаях, когда они продавали свои товары Болгарам и Хозарам, эти покупатели могли платить только мусульманскою монетою, которую они получали в государстве Саманидов за русские товары. Из этой страны товары эти также вывозились дальше; ибо, по эль-Балхи (Там же, лист 121, b, говорится о Саганьяне (***), лежащей на востоке от Бухары, что оттуда вывозились: (****). Лист 127,b говорится о Ховорезме: (***); ср. Истахри, стр. 118 (129)), к товарам, вывозимым из означенных стран, принадлежали: невольники из стран Славян, Хозар и других соседних с ними, далее — куньи, собольи, лисьи, бобровые и другие меха. Все эти товары вывозились из стран Болгар и Хозар в Саманидское государство и оттуда в отдаленнейшие места исламских земель; по Мукаддеси ), лисьи и куньи меха принадлежали к товарам, вывозимым из Хамадана и из Вальвалиджа в Бадахнше, в Тохарестан. Итак, совершенно естественно, что, вследствие этой торговли, монеты из отдаленнейших мусульманских земель стекались в приволжские страны.

Ибн-Фодлан видел торгующих Руссов на берегах Волги, вероятно в Итиле, куда они возили невольниц и собольи меха. Там же она оставались довольно долго, пока не продадут своего товара; они даже строили себе там деревянные дома по берегу реки (См. Френа, Ibn Foszlan. стр. 5, 7 и 9). И из Ибн-Фодлана видно, что Руссы продавали там товары свои за звонкую монету, ибо он рассказывает (стр. 9), что Руссы молились своим идолам, чтобы боги посылали им покупателей, имеющих много золотых и серебряных денег. В страну Хозар, по Ибн-Фодлану, привозили товары сухим путем, морем и Волгою и пошлина, взимаемая с этих ввозимых товаров, составляла значительную часть доходов государства. Сама Хозария, говорит Ибн-Фодлан далее, не производит вывозных товаров; вывозили же оттуда только товары, в свою очередь привозимые туда, «как-то: невольников, мед, воск, бобровые и другие меха (См. Френа, De Chazaris, стр. 584, 586, 590 и след.; ср. стр. 604, примеч. 88). Ибн-Фодлан говорит и о платьях из византийской парчи, которые он видел у Руссов и Болгар (См. Френа, Ibn Foszlan, стр.4 3 и 15; его же: Die altesten Nachr. uber die Wolga-Bulgaren, стр. 557 и 569, и ср. Карамзина, там же, I, 10, стр. 147, 150 и прим, 512 и 521.). Первые, вероятно, покупали эти материи в Константинополе, носили сами и продавали в Болгаре.

Перейдем теперь к Масуди. Сперва, однако же, нам должно опровергнуть ложное мнение, будто этот действительно много странствовавший географ и историк лично посетил страны Болгар и Хозар (См. Френа, Ibn Foszlan, стр. X); иные полагают даже, что он достигал до самого Балтийского моря. Этого никогда не бывало: Масуди, опровергая мнение тех, которые полагают, что Каспийское море соединено с Черным и Азовским, говорит (I, стр. 273 и след.), что он справлялся об этом у купцов, объезжавших страну Хозарскую и моря Черное и Азовское, чтобы отправится к Руссам и Болгарам, и что эти купцы уверили его в том, что море Каспийское соединено с обоими упомянутыми морями только Волгою и то посредством Дона, который Масуди принимает за рукав Волги. Далее говорит он, что он сам отправлялся из Абескума, гавани Джорджана, в Табаристан и другие прибрежные места Каспийского моря и всячески справлялся у умных купцов и моряков; все они единогласно уверяли его, что нет соединения между двумя этими морями, кроме того пути, по которому Руссы шли из Азовского моря к Каспийскому (в 913 году по случаю описанной им же, II, стр. 18 и след. экспедиции Руссов на Каспийское прибережье). Из этого места ясно, что Масуди сам никогда не посещал приволжских стран: но вместе с тем мы узнаем, что на южном берегу Каспийского моря было много купцов, которые сами посещали эти страны, а также прибережье Черного и Азовского морей, и, следовательно, знали их довольно хорошо; далее мы узнаем, что эти мусульманские купцы не всегда ждали привоза товаров Болгарами и Руссами и часто сами отправлялись к ним для закупки, а может быть, и для продажи своих товаров.

Послушаем далее, что сообщает нам Масуди собственно о торговли приволжских народов: в его Les prairies d'or, ч. II, на стр. 15 и след., он говорит о караванах, которые постоянно ходят с товарами из Болгарии в Ховарезм и, наоборот, при чем они, однако же, должны защищаться от кочевых тюркских племен, через страны которых должны проходить. На стр. 14 он упоминает о хозарских и болгарских кораблях, плавающих по средней Волге, выше устья Камы, по-видимому, с торговой целью. Из земли Буртасов, продолжает он, живущих около этой реки, вывозят меха черных и красных лисиц, которые и называются буртаскими. Эти меха, особенно черные, иногда стоят больше 100 динариев за штуку, красные дешевле. Арабские и персидские цари считают эти черные меха выше куньего, собольего и другого меха и делают из них шапки, кафтаны и шубы, так что нет почти царя, не имеющего шубы или кафтаны с подкладкой из мехов черных лисиц. То же показание, только подробнее и с некоторыми не маловажными изменениями, находится в другом, к сожалению еще не изданном, сочинении Масуди «Китаб-эт-Тенбих» (Кроме Парижской рукописи этого сочинения, из которой Сильв де Саси обнародовал довольно подробное извлечение в Notices et extraits des manuscrits, ч. VIII, существует еще рукопись в Taylor Collection британского музея.). Здесь он говорит о той же реке и замечает, что большие корабли, нагруженные разными товарами из Ховарезма, ходят по ней; другие корабли привозят из земли Буртасов меха черных лисиц, лучший и самый ценный маховой товар. Есть и красные, и белые лисьи меха, которые не хуже куньего и песцового. Худший сорт (лисьего меха) — так называемый арабский. Черные лисьи меха находят там (у Буртасов) и в соседних странах. Но арабские цари стараются перещеголять друг друга роскошью шуб из таких черных мехов и делают из них шапки и шубы, так что эти меха продаются дорого. Вывозят их в Дербенд, Барда'а и разные области Хорасана. Часто вывозят их и в страну... (Тут следует искаженное имя: (***), которое Саси читает (***) «эль-Хирхиз», то есть, Киргиз; но это неправильно; ведь не привозят же товаров из стран средней Волги в Киргизские владения, чтоб оттуда вывозить их в западную Европу.), а оттуда в страны Ифренджей (то есть, западноевропейские) и в Испанию (Ср. вышеупомянутое (стр. 159) показание Ибн-Хордадбеха, о том, что еврейские купцы вывозили бобровые меха с запада на восток.). Оттуда вывозят черные и красные лисьи меха в северную Африку, так что иные полагают, что они первоначально происходят из Испании и соседних стран Ифренджей и Славян. Далее Масуди говорит, что эти меха теплее других, и что халиф Махди (от 775 года до 785) убедился в этом в Рее (См. Sylv. de Sacy, Chrest. arabe, ч. II, стр. 17 и след., ed. alt.). Последнее показание важно в том отношении, что из него мы узнаем о том, что уже в VIII веке приволжские страны имели торговые сношения со среднею Азией. Это предполагали, правда, уже давно, но, если я не ошибаюсь, до сих пор не было тому положительных доказательств (Ср. Савельева, Мухаммед, нумизм. стр. XLV и след.); нахождение куфических монет VII или VIII века на русской почве, по моему мнению, не может служить доказательством существования торговых сношений уже в то время. Ведь там могли же и в IX веке платить старинными монетами, которые вообще на восток остаются в обращении дольше, чем у нас, так как у нас иногда перечеканивают старинные полновесные монеты по финансовым соображениям. Возможно и то, что даже нарочно старались сбывать именно иностранцам старинные, не имеющие больше ходу монеты, так как последние менее заботились о чекане, чем о цене серебра. Напротив того, существование в государстве халифов в VIII веке черных лисьих мехов (Черный лисий мех, кажется, вывозился только из приволжских стран, на что указывает уже название (***), под которым встречаются эти меха у мусульманских писателей. Другие же меха привозились в Ховарезм и из страны Тюрков, т. е. вероятно, южной Сибири. В вышеупомянутом (***), Мухтассар Китаб эль-Болдан (Ms. Spr. в Берлине №2, а, стр. 121) именно приводятся имена разных тюркских племен а потом автор продолжает: (***), «в стране их много соболей и куниц». Мукаддеси также говорит (стр. 157) что разные меха вывозятся из стран тюркских в Шаш, т. е. Ташкент (ср. Notic. et extr. ч. XIII, стр. 258, примеч. 1) и оттуда дальше: (***) ) может служить несомненным доказательством торговых связей приволжских стран с этим государством.

Что касается собственно до торговли Руссов, то мы находим у Масуди (Les prairies d'or, II) следующие показания: Они и еще другие Славяне имели в Итиле, хозарской столице, постоянные жилища, находившиеся в одной, вероятно, восточной, части города, где жили купцы (см. выше, стр. 59), и где они имели особого судью, из своей среды, для решения своих дел (стр. 9 и 11). Эти проживающие в Итиле Руссы, вероятно, были отчасти посредниками в сношениях своих земляков с Хозарами. Руссы, продолжает Масуди (стр. 15), живут на берегу Черного моря (Ср. Масуди, там же, I, стр. 262 и выше, стр.148, примеч. с.), по которому ходят исключительно их же суда. Последнее, вероятно, преувеличено. Многие русские купцы, говорится далее, поддерживают торговые связи с Болгарами. Эти слова Масуди могут относиться к Болгарам как приволжским, так и придунайским, так как он не умел различить их (сp. выше, стр. 80 и след.). В начале того места, где Масуди говорит об экспедиции Руссов на южное прибрежье Каспийского моря в 913 г. (II, стр. 18 — 24; об этой экспедиции ср. еще I, стр. 274 и след.), мы находим следующее: «Руссы состоят из многих народностей разного рода. Самое многочисленное племя их, по имени (***), эль-Лудз’ана, торгует с Испанией, Римом, Константинополем и Xoзарией». Кто эти «Лудз'ана», принадлежащее к Руссам и имеющие торговые связи в столь противоположных друг другу направлениях? Никак нельзя разуметь тут Лужичан, так как их нельзя было считать Руссами. Равным образом нельзя разуметь и русских Лучан, ибо это малочисленное племя Кривичей никогда не имело большого значения и уже никак не имело торговых связей. Мы, напротив, положительно знаем, что они доставляли русским купцам в Киеве суда, на которых последнее плавали в Константинополь; но сами они вовсе не занимались торговлею (См. Карамзина, Ист. госуд. Росс. I, 10, стр. 147). Не искажено ли имя «Лудз'ана»? Французские издатели Масуди не считали нужным дата варианты этого имени. У Доссона (Les peuples de Can с, стр. 86, прим. 4) мы находим варианты: (***), «Лудза'ая», и (***), «Муд'ана». Френ (Ibn Foszlan,CTp. 71 и 174) xoтел изменить это имя в (***), «Лодагия», то есть, Ладожане; но эта конъектура очень насильственная (Это имя следовало бы писать по арабски (***), а не (***)) и не приносит пользы, так как решительно неизвестно, и наконец, невероятно, что Ладожане имели такое значение и торговлю с самою Испанией. Вследствие того я предлагаю следующую ненасильственную конъектуру, которая, по моему мнению, есть единственно возможная: очень странно, что чисто-арабский звук айна, (***), находится в имени европейского народа. Буква эта, очевидно, искажена. Чтение (***), «Муд'ана» указываешь на то, что и первая буква не верна. Ближайшая и самая простая конъектура следующая: изменить (***), «Лудз'ана» в (***), «Нурмана», то есть, Норманны. Немного удлиняемое арабское (***), н, переходит в (***), л; (***), д или (***), дз в рукописи едва различаются от (***), р; (***), айн, как сказано, есть, очевидно, искажение похожего на него (***), м; таким образом мы получаем «Нурмана», Норманны. Греки и Арабы называют их Руссами, потому — как говорит г. Куник — что то было собственно их имя, или потому — как утверждает г. Гедеонов (стр. 84) — что они приходили из Руси. И действительно, Норманны были очень многочисленны и вели торговлю с разными странами. Уже в VI веке говорит о них Иорнанд (de reb. Get., 3) «Hi (Suethans) quoque sunt, qui in usus Romanorum Saphirinas pelles commercio interveniente per alias iimumeras gentes transmittunt, famosi pellium decora nigredine». Они, вероятно, и тогда уже покупали меховой товар в Руси и продавали на юге, а после, вероятно, и на западе Европы» (В последствии я заметил, что правильный взгляд г. Гедеонова привел его к истине. Приведя по Френу сообщенное нами место Масуди, он замечает (стр. 85), что под именем «Ладожан здесь должны быть скрыты Норманны». — О торговле Норманнов с народами востока и запада, юга и севера; см. Погодина, Исследования, III, стр. 256 и след.).

Я не сомневаюсь, что все ориенталисты согласятся с этою конъектурою, так как она самая естественная и единственно возможная. Однако, какие выводы мы можем сделать из выше приведенного места из Масуди? Во-первых, из него видно, что Руссы, которые в 913 году предприняли подробно описанную Масуди экспедицию к южным берегам Каспийского моря, были непременно Норманны; потом, что и Руссы, предпринявшие в последствии, в 944 году, экспедицию в Барда'а, вероятно были так же Норманны. Если же Масуди говорит, что «Руссы состоят из многих народностей разного рода и что Норманны многочисленное из них племя», то из этого следует: 1) что Масуди под именем «Русь» нисколько не подразумевал исключительно Норманнов, 2) что имя «Русь» ему известно было не как название только одного племени, но что он 3) напротив того, имя «Русь» почти так же понимал, как и мы его понимаем, т. е. что он под этим именем подразумевал почти всех жителей нынешней Европейской России. 4) О Норманнах же он думал, что они составляют только часть обитателей этой страны и принимал их за «Руссов» очевидно, от части потому, что они жили в России, от части потому, что они пришли к Магометанам из этой страны. Мы выше (стр. 73) привели место из эль-Балхи, из которого видно, что «Русь» встречается у магометанских писателей как географическое, а вместе с тем и как этнографическое понятие; а поэтому естественно, что магометанские писатели называли «Руссами» всех тех, которые к ним приходили из России. Считают же и в настоящее время во всей Европе всех обитателей России, какой бы они национальности не были, за Русских и называюсь их просто Русскими, хотя многих из них на родине никак не хотят признать Русскими. У Абу-Зейд эль-Балхи мы также находим показание (Там же, л. 92,а: (***); ср. Истахри, стр. 94.), что купцы из мусульманских стран ездят по Каспийскому морю в Хозарию. В другом месте (Ср. выше, стр. 81, примеч. а.) он говорит, что город Джорджания, на правом берегу Аму-Дарьи, у впадения ее в море Аральское, есть торговый пункт Гузов, и что караваны отправляются из этого города в Джорджан, Хорасан и Хозарии. К вывозным товарам Саганиана, города на восток от Бухары, причисляет он стр. 94, меха собольи, беличьи, лисьи и другие, которые вывозятся в отдаленные арабские владения. В Саганиан же ввозились они большей частью из приволжских стран (См. выше, стр. 161, примеч. а. Мы говорим «большею частью», потому что многие собольи и куньи меха ввозились в исламские земли из страны Турок, то есть, вероятно, из Сибири; см. выше, стр. 165, примеч. b). Говоря о Хозарах, эль-Балхи приводит показание Ибн-Фодлана о том, что Хозары питаются преимущественно рисом и рыбою (См. Fraehn, De Chazaris, стр. 585 и 591), и замечает при этом: «То, что вывозят из Хозарии, как-то: мед и воск, привозится к ним из земли Руссов и Болгар. Таким же образом меха бобровые, вывозимые (из Хозарии) в различные страны, находят только в тех реках, которые текут в странах Болгара, Руси и Куяба, и кроме того их нигде не найдешь, сколько мне известно»((***). К слову (***) на краю рукописи находится замечание: (***). Что бобер назывался и (***), того я до сих пор не встречал). Далее у него сказано, что самая Хозария производит только белужий клей, и что другие вывозимые оттуда товары, как-то: невольники, мед, воск, бобровые и другие меха в свою очередь ввозятся туда. Одежда Хозар и соседних с ними народов состоит из курток и верхнего платья. Сами же они не изготовляюсь материи для платья, а их привозят к ним из Джорджана, Табаристана, Армении, Адзербейджана и Византийского государства ( (***) Cp. Fraehn, De Chazaris, стр. 604 и след., прим. 90. Об (***), мн. ч. от (***), cp. Dozy, Diet, des noms de vetemenis chez les Arabes, стр. 352 — 362.). Итак, эль-Балхи знакомит нас с разными произведениями, вывозимыми из приволжских стран и ввозимыми в оные.

Другое важное показание эль-Балхи о различных племенах Руссов и торговли их приводится Френом (Ibn Foszlan, стр. 257 и след., 263 ислед.) по Ибн-Хаукалю и Истахри. Но так как текст эль-Балхи первоначальный, откуда Ибн-Хаукал и Истахри почерпали свои сведения, и он представляет разные дополнения и уклонения, то я сообщаю здесь все это место в тексте и в переводе. Это место находится в Берлинской рукописи на листе 95 и гласит: (***).

Т. е. «Русь состоят из трех племен. Одно — ближайшее к Болгару, и царь их живет в столице, по имени Куяба (Что слово (***), вместо чего Ибн-Хаукал пишет (***) и Истахри (***), следует читать (***) = Куяба, после исследований Френа (Ibn Foszlan, стр. 142 и след.) не подлежит ни малейшему сомнении.); город больше Болгара. Второе, отдаленное от них племя (У Ибн-Хаукала (***) вм. (***). Френ поэтому переводит: «второе племя высшее (важнейшее) между ними», что без сомнения неверно; ср. Fraehn, Ibn Foszlan, стр. 172 и 258 и след.), называется Селавия (Чтение (***) рукописи только незначительное искажение верного (***) Ибн-Хаукала, Эдриси и персидских авторов; ср. Fraehn, там же, стр. 143 и 259; Дорна, Geogr. Сauc, стр. 22 и Мельгунова, там же, стр. 294). Третье племя называется Бармания (В рукописи (***), у Ибн-Хаукала (***); у Истахри (***); у Эдриеи (***); персидские переводчики пишут (***). Ниже мы объясним отчего нам казалось необходимым читать (***) ), и царь его живет в Абарке (ч. Абарме) (Ср. ниже, стр. 175.). Приходят люди [по делам торговли (Слова, (***) «по делам торговли», прибавлены по Ибн- Хаукалу; у Истахри здесь также (***), «купцы приходят», вместо (***), «люди приходят» и т. д. Но я не считаю это прибавление необходимым; ибо автор здесь хочет сказать только, что в Куябу приходят иностранцы — с разными целями — между тем, как в Абарку они не допускались. Впрочем известно, что Киев уже в X вФка был большой город, где находились много купцов из разных народов; см. Погодина, Исследов., VII, стр. 306 и след. и 313. — Слово (***) пред словом (***), которое Френ (стр. 260) считает очень темным, не находится ни у эль-Балхи, ни у Истахри.)] в Куябу. Что же касается до Абаркы (ч. Абармы), то не сообщают, чтобы когда-либо добирался туда иностранец (Связь и текст Ибн-Хаукала и Иетахри показывают, что здесь следует читать (***), вместо (***)); ибо они (жители этой страны) убивают всякого чужестранца, который приходит в страну их (Вот основание сообщаемого разными мусульманскими писателями известия, что Руссы будто бы убивают всех приходящих, к ним иностранцев.). Сами же они приходят водою для торговли; притом они не рассказывают ничего о своих делах и своей торговле; также и не пускают никого провожать их и приходить в страну их. Из Арфы (sic! вместо Абарки или Абармы) вывозят черных соболей и свинец (Персидские авторы, обрабатывавшие эль-Балхи, прибавляюсь еще «олово», чего нет в подлиннике.). Руссы заставляют сжигать себя по смерти, и вместе с богатыми из них добровольно сжигаются девицы (См. выше, стр. 132, прим. 74.). Иные из них стригут себе бороду, другие же скручивают её на подобие кудрей (У Ибн-Хаукала (***), «как это делают с гривами лошадей», к чему он прибавляет (***) (или вернее (***)) «и они красят её (бороду) желтою краскою». Эдриси также имел это чтение, но переводчик не понял его; см. Edrisi, ed. Jaubert, II, стр. 401 и ср. Edrisi, ed. Dozy et Goeje, стр. Х.). Одежда их состоит из коротких курток; одежда же Хозар, Болгар и Печенегов из полных (т. е. длинных) курток. Эти Руссы ведут торговлю с Xoзарией, Византийским государством и великой Бoлгapиeй, и они (т. е. Руссы) граничат с северной стороной византийского государства. Они — народ многочисленный и столь сильны, что налагают дань на сосёдние с ними провинции этого государства. Внутренние Болгары — христиане» (См. ниже, стр. 478 и след.).

Этим местом эль-Балхи пользовались многие позднейшие писатели, которые передают его в более или менее кратких извлечениях и часто со многими недоразумениями. Полнее всего и относительно вернее находится оно у Ибн-Хаукала (см. Fraehn, Ibn-Foszlan, стр. 257 и след.); короче и даже с некоторыми ошибками у мнимого Истахри (стр. 97 = 106); подобно этому оно встречается у разных персидских авторов, обрабатывавших эль-Балхи (см. Ouseley, The oriental geography of Ibn-Haukal, стр. 191; Fraehn, там же, стр. 265 и след.; Dorn, Geogr. Cauc, стр. 22 и след. и 60, и Мельгунова, Das suedliche Ufer des caspischen Meeres, стр. 294 и 300 — в русском издании этого места нет): Кое-что из приведенного здесь текста, но со многими изменениями, мы находим также у Эдриси (II, стр. 401 и Fraehn, там же, стр. 143) и у Ибн-эльиарди (Рукоп. Пет. Ун. № 111, лист. 32,а, ср; Fraehn, там же, стр. 142), который заимствовал свое показание у Эдриси. Для определения текста все эти извлечения, даже самые неудовлетворительный, имеют некоторую цену.

Цена этого показания Эль-Балхи не маловажна, и верное понимание его после предварительных трудов Френа (Ibn Foszlan, стр. 141 и след.), со взглядами которого я однако же не вполне согласен, не трудно. Эль-Балхи, следовательно, делит Руссов на три рода или племени; одно племя живет в Киеве, имевшем, как мы здесь видим, значительную торговлю, и величиною превышавшем г. Болгар (Ср. Френа, там же, стр. 157 и Погодина, там же.). Второе племя Селавия живет далеко от первого; под этим разумеются так называемые Нестором Словене, Новогородцы (Ср. Гедеонова, там же, III, Словене и Русь, стр. 31 — 43.). Труднее объяснение имени третьего русского племени и столицы его. Френ (там же, стр. 162 и след.) полагает, что имя это следует читать (***) «Эртсания», и что здесь разумеется мордовское племя Ерзян, жившее на Оке, около Нижнего Новгорода, а отчасти и ныне живущее там. Имя столицы их читает он (***), «Артса» или Эрса и предполагает, что здесь, может быть, разумеется нынешний город Арзамас, в Нижегородской губернии. Мнение Френа общепринято, но я сомневаюсь в верности его. К товарам, вывозимым из страны «Эрсания», принадлежали черные соболи и свинец; первые, может быть, и были около Оки, что впрочем, не очень-то вероятно; но откуда жители этой страны брали свинец в таком количестве, что могли вывозить его наряду с главными своими вывозными товарами? Племя это описывается здесь вполне недоступным, и земля его, следовательно, неизвестною; может ли все это относиться к странам и людям, непосредственно близким к Волге, так как мы выше (стр. 71 и след.) видели — и ниже докажем это в подробности — что к реке этой ездили, и почти до самых ее источников, Руссы, Болгары, Хозары и восточные купцы? Могло ли прибрежье столь оживленной реки оставаться до того недоступным и неизвестным? Утверждали, правда, что Болгары с намерением представляли страну эту столь опасной и недоступной, чтоб удерживать восточных купцов от попыток лично проникнуть в эти страны, вследствие чего они, Болгары, лишились бы выгоды от транзитной торговли. Для сравнения можно было бы напомнить о подобной же мере Финикиан, которые также, по возможности, увеличивали опасности и ужасы посещаемых ими отдаленных торговых станций. Но должно заметить, что страны, лежащие около среднего течения Волги, были, как уже сказано, известны восточным купцам и, следовательно, не могли считаться слишком опасными; далее, ведь это столь опасное племя само вывозило свои товары водою, и Болгары, следовательно, не имели в своих руках транзитной его торговли и не имели причины представлять его страну слишком опасною.

Принимая все это в расчет, я полагаю, что здесь идет речь не о мордовском племени Эрзян на Оке, а о Пермяках и их земле, Биарме, на Каме. Буквы, которые Френ читает «Артсания», можно читать и «Армания», то есть, люди из Арма или племя Арма. Опущение буквы б в начале, конечно, странно, но объясняется довольно просто: за арабским глаголом (***), «самма», называть, имя обыкновенно следует с предлогом (***), б, иногда же оно опускается. Первоначально в источнике стояло: «племя это называлось (***) «Barmanjjh», что произносилось:

«Биармания», то есть, Биармийцы, люди из Биармы; автор или, может быть, переписчик, полагал, что начальное (***), б, не принадлежит к имени, но есть просто предлог, который можно и опустить; они и опустили его и таким образом из (***) сделали (***), т. е. из Биармийцев сделали Армийцев (Выше, стр. 58 примеч. 8, мы видели, что даже новейший opиенталист транскрипирует имя города (***), Бараиш — «Араиш», потому что он принял букву (***), б за предлог, а не принадлежащей к имени). Что эта догадка справедлива, доказательством тому, по моему мнению, может служить следующее: имя столицы означенного племени пишется у различных арабских писателей: (***), «Арба», (***), «Арта» или (***), «Артса»; эта группа букв, как замечено, легко может происходить из (***), «Арма». У эль-Балхи же это имя два раза пишется (***), «Абарка» и третий раз (***), «Арфа»; (***), ф и (***), к, собственно, не есть вариант, так как этих букв почти нельзя отличать друг от друга в рукописях; последние же четыре буквы, (***), арка или (***), арфа, как и (***), арба, (***), арта и т. д., почти тождественны и происходят от (***), «Арма»; у эль-Балхи, как мы только что сказали, находим еще буквы аб в начале слова; следовательно, получим, «абарма». В таком случае легко возможно предположение, что имя это собственно звучит Биарма, Бярма; слог бя для Араба представляет почти неодолимые трудности, и они иногда прибавляли так называемый «представной элиф», букву а; так например, они пишут «Афлатон» вместо Платон; в данном случае «абарма». Уэль-Балхи, имеющего представной элиф (***), а, сохранился и следующая за ним буква (***), б. У других же географов, которые пользовались эль-Балхи, но пропустили (***), а представный, пропала и следующая за ним буква (***), б, принимаемая за простои предлог. И так они писали (***), «арма», которое перешло в (***) «арба», (***), «арта», (***), «арфа» и другие искажения (Арабские географы, например, Абульфеда (стр. ***, trad. стр. 284) и др., которые помещают Руссов на север от Болгара, очевидно, понимали упомянутое место эль-Балхи подобно нам.).

Эдриси упомянув о племени (***), Артсания, говорит о нем, что они как дикие звери живут в лесах и болотах у (северного) океана (См. Fraehn, там же, стр. 143). И из этого показания, кажется, видно, что не следуют искать это племя в близ Волги, а, напротив, на севере от Болгарии, а именно около Перми. Но так как Эдриси уже не знал, что под искаженным именем Артсания подразумеваются Пермяки, то у него явилось четвертое славянское, или русское племя, по имени (***), Берассия, тоже не что иное, как искажение имена (***), Берамия, т, е. Биармийцев — Пермяков, как об этом догадался уже Френ (там же, стр. 172 и след.), не замечая, впрочем, что Артсания и Берассия один и тоже народ.

Итак, по моему твёрдому убежденно, третье племя Руссов не Эрзяне, а Пермяки, «Beormas» древнего путешественника Отера (около 900 т.), Биармы исландских саг. Народ этот, живший на Каме, имеют очень древнюю культуру и торговые сношения даже со Скандинавией. Чердынь на Колве, иначе «Великия Пермь», когда-то был значительный торговый пункт. Многочисленные курганы около этого города, наполнены восточными монетами, и еще в новейшее время в пермских лесах, на берегу Камы, нашли даже драгоценные памятники греческого искусства, состояние в сосудах из драгоценных металлов, которые могли быть ввозимы туда только путем торговли (См, Ferd. H. Muller, Der ugrische Volksstamm, I, 2, стр. 327 и след., 334 и след. 342 и след., 384 и след.; Карамзина, Истор. госуд. Росс. I, стр. 21 и след., II, стр. 24 и след. и прим. 62, и Погодина, там же, III, стр. 272 и след. 297 и след. Некоторые найденные в Перми чаши находятся у нас в Эрмитаже, и г. академик Стефани, который описал их, уверял меня, что они относятся ко II или III веку по Р. X., и что их вывозили из Византии, так как на оборотной их стороне находятся византийские клейма.). Народ этот, живший по Каме до Уральских гор и занимавшийся торговлею, имел множество черных соболей и вывозил преимущественно свинец из уральских рудников. Что Пермяки, подобно Японцам, первоначально не пускали иностранцев в свою страну, само по себе очень возможно; ибо, когда они в последствии нарушили этот обычай, то стали подвергаться грабежам со стороны норвежских авантюристов и уже в XI веке, а может быть, и раньше, должны были платить дань Новгородцам (См. Карамзина, там же, II, стр. 24 и след. и примеч. 64). Итак, мы видим, что Несторовские Словене и даже Пермяки уже с первой половины X века причислялись к Руссам, из чего, по моему мнению, можно и здесь заключить с некоторой достоверностью, что имя Русь не было дано нынешней России Варягами, но было туземным у нас именем и употреблялось уже очень рано в обширнейшем смысли (См. Гедеонова, там же, стр. 40 и след.).

О прочих здесь сообщенных известиях эль-Балхи я уже говорил выше в разных местах. Здесь нам только следует объяснить три последние предложения эль-Балхи, потому что они часто были неверно поняты.

Эль-Балхи говорит: «Эти Руссы ведут торговлю с Хозарским, Византийским государством и великой Болгарией, и они (т. е. Руссы) граничат с северной стороной византийского государства. Они — народ многочисленный и столь сильны, что налагают дань на соседние с ними провинции этого государства.

Внутренние Болгаре — христиане». Под словом «Великая Болгария» он подразумеваем то же самое, что средневековые путешественники называли «Bulgaria magna», т. е. приволжскую Болгарию. Слова же «внутреннее Болгары — Христиане», который мы находим буквально у Истархи и у персидских переводчиков (См. Истахри, стр. 97; Fraehn, Ibn Foszlan, стр. 266; Dorn, Geogr. Caucas., стр. 23 и 60 и Мельгунова, там же, стр. 294 и 301), можно относить только к Придунайским Болгарам, которые в самом деле были христиане; это доказано выше (стр. 82 и след.), где так же доказано, что эль-Балхи выражения (***) и (***), т. е, «внутренние» и «внешние» употребляет здесь в противоположном смысле нежели прочие следующие географы. Эти три предложения не поняты позднейшими писателями, перерабатывающими эль-Балхи, как-то: Ибн-Хаукал и Истахри, а потому они текст его переделали и испортили. Позднейшие персидские переводчики сокращенной редакции эль-Балхи удержали эти испорченные места первоначального текста. Ибн-Хаукал разделяет первое предложение неверным образом, ибо начинаешь словами: (***), «и великая Болгария», новое предложение, а именно следующее: (***), т. е. «Великая Болгария граничит» и т. д. Он пропускает (***), «и они», что относится к Руссам, так что все рассказываемое у него далее относится к придунайским Болгарам, а не к Руссам. Напротив того последнее предложение: «внутренние Болгары — христиане», отнес он к приволжским Болгарам; но так как эти, как известно, были не христиане, а магометане, то он переменил это предложение следующим образом: (***), «между внутренними Болгарами есть христиане и магометане» (См. Fraehn, там же, стр. 66 и Aboulfeda, Geogr. trad. стр. 306, примеч. 1. ). Причиною этого недоразумения было вероятно то, что он не понимал терминологии эль-Балхи. Он думал, что «внутренние Болгары» означают приволжских Болгар; под «великою Болгарию» он должен был подразумевать придунайских Болгар, и так как они в самом деле граничили с Византией, то следующее и отнес он к ним.

У Истахри (там же, стр. 97) совсем недостает слов: (***), «эти Руссы ведут торговлю с Хозарией и византийским государством», и следующее предложение начинается у него так: (***).

Это предложение как-то не совсем понятно. Вот буквальный перевод: «Арба (так пишет Истархи вместо Биарма) лежит между Хозарией и Великой Болгарией, гранича к северу с византийским государством и они многочисленны» и т. д. Но по этому переводу недостает местоимение (***), «и они», после слов (***), «великою Болгарией»; Арба, т. е. Биарма, не могла граничить с византийским государством. Если бы начать словами (***) «великая Болгария» новое предложение, как это делает Френ (Ibn Foszlan, стр. 264), то недостает после (***) «Хозария» — названия другого места, вблизи которого лежала Арба. Рено переводит это место (Aboulfeda, Geogr., trad., стр. 305 и след.): La situation d'Arba est entre les Khazars et les grands Bulgares. Les Busses d'Arba s'etendent jusqu'aux (anciennes) provinces grecques, et se trouvent au nord par rapport a elles. lis sont nombreux etc. Но по этому переводу должно бы было, как замечено выше, стоят (***), вместо (***). Арба, под которою и Рено провидит Пермь (ни чем, впрочем не подтверждая этой догадки), не граничит с византийским государством. Мордтманн переводит это место: «Arba liegt zwischen dem Lande der Chazaren und den grossen Bulgaren, welche an die Komer granzen, im Norden derselben. Diese Bulgaren sind zahlreich». Но и это не может быть верно, потому что в таком случае должно было бы стоять (***), или по крайней мере (***), вместо (***). Из этого ясно, что единственный верный текст может быть только сообщенный нами эль-Балхиев; таким образом мы нашли новое известие о значении и месте жительства Руссов в начале 10-го столетия, которое по сие время неверно относили к Болгарам.

Френ сообщает разные показания о торговле Руссов и других приволжских стран по Ибн-Хаукалу; но все почти эти места Ибн-Хаукал взял из эль-Балхи, и мы предпочли сообщить эти показания по подлинному источнику, более полному и верному. Только следующих мест, сообщенных Френом по Ибн-Хаукалу, нет у эль-Балхи, по крайней мере, в буквальном изложении, и я привожу их здесь так, как нашел их у Френа, ибо Ибн-Хаукал еще не издан (По частным, полученным мною из Голландии сведениям, De Goeje занимается теперь изданием этого географа).

В этих дополнительных местах сказано: «Лучшие бобровые меха находятся в земле Руссов, и они продавали их в Болгаре, пока не завоевали сами этого города в 358 (968) г. Часть этих бобровых мехов вывозилась в Ховарезм» (Fraehn, Ibn Foszlan, стр. 66). «Целью торговли Руссов», продолжает Ибн-Хаукал, «был Хазеран (восточная часть города Итиля), где жила большая часть купцов и мусульман, и где находились и товары» (См. Fraehn, там же, стр. 71 и его же De Chazaris, стр. 602, примеч. 73.).

Очень важное показание о товарах, вывозимых из Болгарии, находится у Мукаддеси. Он говорит (Рукоп. Sprengerе Берлине, № 5,а, стр. 157: (***) (= арабскому (***) переведены в словарях словом: куница; вероятно первое слово есть название обыкновенной куницы, а второе лесной куницы.) о Ховарезме, нынешней Хиве, и перечисляет следующее предметы торговли, вывозимые из этой страны: Меха: собольи, беличьи, горностаевые, куньи и лесных куниц, лисьи, бобровые; зайцы, козьи шкуры, воск, стрелы, крупная рыба, шапки, белужий клей, рыбьи зубы, бобровая струя, янтарь, юфть, мед, орехи, барсы (или гончие собаки), мечи, кольчуги, березовый лес (Хелендж, ср. выше, стр. 79, примеч. 26.), славянские невольники, овцы, рогатый скот. Потом он продолжает: «Все эти товары из Болгарии», то есть, все они сперва привозятся оттуда в Ховарезм и потом везутся дальше.

Во-первых, я должен заметить, что большая часть названий приведенных здесь товаров принадлежит персидскому языку, хотя Мукаддеси написал все свое сочинение по-арабски. Из этого обстоятельства я вывожу, что он, сам бывший в Ховарезме, собирал эти показания на месте и записывал так, как ему называли эти предметы. Его показания, следовательно, вполне достоверны.

Все приведенные здесь товары можно разделить на три категории, а именно:

I. Произведения самой Болгарии. Они разделяются на два разряда: а) сырьё произведет; b) произведения обрабатывающей промышленности.

II. Товары, ввозимые непосредственно, то есть, те, которые покупались от самих производителей или ввозились последними.

III. Товары ввозные, которые получались чрез посредство других торговцев.

Трудно решить с полною достоверностью, к какой категории принадлежать некоторые из упоминаемых у Мукаддеси товаров; тем не менее мы решаемся сделать попытку такой классификации. Внутренними произведениями Болгарии можно считать те, которые признаются таковыми в наших источниках, и те, о которых мы знаем по другим источникам, что они производились в самой Болгарии; ввозными же товарами можно признать те, которые в самых источниках показываются таковыми, и те, о которых нам известно, что они не производились в Болгарии. К первому разряду первой категории, по нашему мнению, принадлежат:

1) Бобровые меха; их, конечно, привозили как из Руси, так из многих других стран, видели мы выше, но их можно было добывать и на реках болгарских (см. выше, стр. 169).

2) То же должно сказать и о бобровой струе, так как бобры водились в земле Болгар.

3) Куниц водилось у них такое множество, что куньи меха, как замечено выше, заменяли у них звонкую монету (см. выше, стр. 24 и след.)

4) Зайцы, то есть, вероятно, заячьи шкуры, так как трудно предположить, чтобы из Болгара в Хиву вывозили живых или мертвых зайцев.

5) Козьи шкуры, но в каком именно виде, сафьяна или сырых шкур, это решить мне трудно.

6) Овцы и рогатый скот; и здесь, наверное, разумеются шкуры этих животных; по Ибн-Фодлану (См. Fraehn, Die altesten arab. Nachrichten uber die Wolga-Bul-garen, стр. 563 и 575.), подать царю у Болгар состояла из одной бычачьей шкуры с каждого дома; царь, конечно, должен был продавать эту массу шкур; из этого мы видим, что уже тогда в Болгарии много занимались скотоводством.

7) Орехи; из Ибн-Фодлана мы знаем, что в его время в Болгарии были целые леса орешнику значительная размера; поэтому орехи и назывались на востоке болгарскими или джузи-болгар, то есть, орехами из Болгара (Fraehn, там же, стр. 542, 562 и 573.).

8) Крупная рыба; очень естественно, что вывозили рыбу, как сушеную, так и соленую, из страны, лежащей на берегах столь богатой рыбою Волги.

9) Березовый лес; Ибн-Даста, правда, говорит только, что береза встречается в изобилии в земли Буртасов (см. выше, стр. 21), но из других источников мы знаем, что это дерево было обыкновенно и в Болгарии. Казвини сообщает нам причину вывоза этого дерева на Восток. Он говорит ((***), II, стр. 270; ср. Fraehn, lbn Foszlan, стр. 252.), что гребенщики в Рее делают из березового дерева очень хорошие гребни и украшают их различною золотой отделкой, и что эти вещи требуются в другие страны для подарков. Кроме того, из березы делали разные инструменты и домашнюю утварь. Из Казвини мы узнаем еще (Там же, стр. 234 и 270.), что на Востоке делают стрелы из березового дерева. Казвини, правда, говорит, что лес этот привозился и из Табаристана. И в выше упомянутом извлечение из Китаб-эль-Болдань Ибн-эль-Факиха (Ms. Spr. в Берлине № 2,а, стр. 421.) говорится, что в дремучих лесах около Барда'а много дубов и берез, которые вывозились в страну Хозар и в Ховарезм; но так как на Востоке употребляли это дерево для разных изделии, то, вероятно, оно вывозилось и из Болгарии, где оно столь обыкновенно.

10) Рыбьи зубы. Абу-Хамид эль-Андалуси, сам бывший в Болгарии, рассказывает (У Казвини, там же, II, стр. 413.), что там находили клыки (мамонтов) значительной длины, похожие на слоновые и белые как снег. Они-то, по его словам, и вывозились в Ховарезм, где их продавали по высокой цене: в Ховарезм делали из них, как из слоновой кости, ножевые черенки и коробочки, которые были даже прочнее сделанных из слоновой кости. Имея в виду эти известии, я предполагаю, что Мукаддеси принимал эти мамонтовые клыки (которых он не называет в числе товаров, вывозимых из Болгара), за рыбьи зубы. Впрочем, возможно и то, что тут идет речь о моржовых клыках, которые в Руси были известны под названием рыбьих зубов, ценились очень высоко и были употребляемы для изготовления разных предметов (См. Аристова, Промышленность древней Руси. стр. 4, 29,179 и 196. Там же, стр. 29, примеч. 71 автор замечает, что по известиям арабских писателей зубы эти привозились из страны Веси в Болгарию и оттуда вывозились в Ховарезм; но это неверно, ибо эти зубы, как замечено выше, были находимы в самой Болгарии, в земле.).

11) Мукаддеси далее упоминает об одном товара, называемом им «аюз». Это персидское «юз» и означает род барса и гончую собаку. По всей вероятности, это слово употреблено здесь в последнем смысле, или имеет еще третье значение, которое в наших лексиконах не находится, так как, сколько известно, барсов в Болгарии не было.

Ко второму разряду первой категории, то есть, к произведениям болгарской обрабатывающей промышленности, могут быть отнесены следующие товары:

1) Стрелы, которые, по Казвини, делали из березового дерева; так как в Болгарии было много березы, то очень вероятно, что Болгары занимались приготовлением березовых стрел.

2) Шапки, (***), келанис. Это, по Дози (Dozy, Dictionnaire detaille des noms de vetements chez lesArabes, стр. 365 и след.), шапки, которые носили под чалмой. Они делаются теперь из войлока, да и в древности делались, вероятно, из того же материала. В Болгарии, где большая часть юрт была из войлока, конечно, умели хорошо выделывать его. Впрочем, возможно и то, что здесь разумеются меховые шапки из собольего или куньего меха, которые, как мы видели, носились на Востоке богачами. Впрочем, и сами Болгары носили такие же шапки (Fraehn, Die aeltesten arabischen Nachrichten ueber die Wolga-Bulgaren, стр. 563 и 575).

3) Белужий клей; этот товар производился и в богатой рыбами Хозарии (см. выше, стр. 169).

4) Юфть; мы видели, что у Болгар было очень развито скотоводство, и что они платили подать царю шкурами; очевидно, они умели хорошо выделывать юфть, так как носили сапоги уже со второй половине X века; юфть поэтому и называлась на востоке болгарскою (См. Fraehn, там же, стр. 542 и 534, прим. 16; Карамзина, Ист. Госуд. Росс. I, 9, стр. 125, изд. Эйнгерлинга, и Савельева, Мухаммед, нумизм., стр. LXXXIV).

Ко второй категории — товарам, непосредственно ввозимым, принадлежали:

А) Из Руси ввозились следующие товары:

1) Соболи, 2) мех беличий, 3) горностаевый, 4) бобровый и 5) других зверей; не сказано, чтобы Руссы ввозили куний и лисий мех в Болгарии; вероятно, этого и не было, так как сама Болгария изобиловала куньим мехом, а лучший лисий мех получался из Буртаса; 6) мед, 7) воск, (О торговле Новгородцев с воском см. Погодина, Исслед. VII, стр. 315 и след.) 8) славянские невольники, 9) мечи. Ибн-Хордадбех говорит именно, что Руссы привозили мечи в Константинополь; если они были такого достоинства, что раскупались даже в этой столице, то, конечно, находили себе покупателей и в Болгаpe. Я не могу решить, были ли эти мечи изделием самих Руссов, или же покупались ими где-нибудь на Западе и потом вывозились дальше. Из Нестора мы знаем, что Киевляне платили Хозарам дань мечами. Выше мы также видели, что Руссы были большими любителями хороших мечей, и Ибн-Даста также говорит, что они имели прекрасные мечи (ниже, § 7; ср“ ниже, прим. 104). Из этого писателя мы видим и узнаем, что владетель лучшего меча у Руссов всегда имел право на своей стороне, в случае спорных дел. Народ, у которого меч имел такое практическое значение, вероятно, умели делать его (См. Krug, Forschungen, II, стр. 510.). Разумеется, что для этого необходимы некоторые предварительные познания. Мы впрочем, увидим ниже, что Болгары вывозили из мусульманских стран известный род клинков и продавали их дальше на севере. Противоречие с показанием Мукаддеси о том, что они вывозили мечи на восток, мы попытаемся разъяснить ниже.

B) Из земли Буртасов ввозились:

1) Лисий мех, лучший сорт которого находился у них; куний мех, который они добывали в огромном количестве; мед, составлявший одно из важнейших произведений их страны (См. выше, стр. 21, § 5 и ср. стр. 72 и след.) и 4) воск; но воск нигде не указывается особо, но так как Буртасы имели много меду, то, конечно, должны были иметь и много воску.

C) Из земли Веси также ввозились в Болгарию разные меховые товары, как-то: меха соболий, бобровый и беличий (Якут, I, стр. 113, s. v.***, Итиль; ср. Fraehn, Ibn Foszlan, стр. 208 и след.). Из Якута мы узнаем, что для закупки этих товаров купцы отправлялись в страну Веси, обыкновенно, водою по Волге. Казвини (там же, II, стр. 416; ср. I, стр. 141 и Fraehn, там же, стр. 210 и ниже, стр. 188 и след.) сообщает, что Болгары вели с Весью торговлю немую, то есть, клали товары на известное место, обозначали их знаками, которыми они указывали на цены, и отходили; потом возвращались и находили разные предметы, оставляемые Весью в виде меновой цены за товары; если Болгары оставались довольны этой ценой, то брали себе желаемые предметы, в противном же случае оставляли их и брали назад свои товары (Подобная безмолвная меновая торговля, по Казвини (1. с, II, стр. 416) существовала и в Судане в южной Африке. Геродот. (IV, гл. 196) также рассказывает о такой торговле Карсагенян с одним из племен западного берега Африки; ср. ниже, стр. 189, прим. е, Место из Нестора.). Из Абу-Хамида эль-Андалуси (У Казвини, там же, II, стр. 413 и 416.) мы впрочем узнаем, что Весь иногда и сами приходили в Болгар; но их не пускали в самый город под тем предлогом, что они приносят холод в страну. Истинная же причина, вероятно, заключалась в том, что Болгары не хотели, чтоб иностранные купцы, приходящие в их город, узнали, за какую ничтожную цену они покупали от Веси меховые товары, продаваемые потом за высокую цену.

D) Из Перми, ввозились черные соболи; Болгары не ходили к Пермякам, но последние сами возили свой товар в Болгар водою.

К третьей категории — товарам, ввозимым в Болгар чрез посредство других торговцев, принадлежали:

1) Янтарь, которые мог быть привозим только из Прибалтийского края. Не сказано, каким образом этот товар попадал в Болгар. Сами Болгары вряд ли пробирались до Балтийского моря, ибо их путешествия к Веси — если только они проникали к ним — были кажется самыми дальними поездками их на запад. Я думаю, что роль посредников здесь играли Руссы из Новгорода, которые, стало быть, уже в X веке, возили свои товары в страны около средней Волги.

2) Кольчуги; Ибн-Даста рассказывает, что Болгары носили кольчуги; тоже рассказывает он, а также и Масуди, и о Хозарах. Но ведь известно, что уже парфянские всадники имели отличные кольчуги. Следовательно, приготовление их на Востоке должно быть очень древним. Поэтому невероятно, чтобы приготовляемые в Болгаре кольчуги — если только их вообще делали там — превосходили восточные в такой степени, что даже вывозились на восток; ибо если Болгары и не были прямо варварами, то во всяком случай, они не были и очень искусными промышленниками, и произведения их никак не могли превосходить изделий цивилизованного восточного народа. Поэтому я полагаю, что такие кольчуги ввозились в Болгар с далекого запада и оттуда, в свою очередь шли на восток. Посредниками и здесь, вероятно, служили Норманны или Руссы.

У позднейших арабских писателей находится очень мало известий о торговле приволжских стран, и притом мы частые уже привели их выше по разным поводам. Так Ибн-эль-Атсир, который писал в первой половине 13-го столетия, упоминает так же о меховой торговле, производимой в его время приволжскими народами с лежащими на Востоке странами. Он описывает вторжение Татар в Кипчак и Россию, как и удаление их в конце 620 (1223) года. Потом он замечает ((***), ч. XII, стр. ***.): во время нашествия Татар прекратилась торговля, и из этих стран боле не привозили ни черных лисиц, ни блок, ни бобровых шкур, и никаких других товаров, которые обыкновенно были привозимы из этих стран. Когда Татары удалились, большие дороги опять оживились купцами и опять начали доставлять товары из тех стран на Восток.

Казвини сообщает (II, стр. 416), вероятно по рассказу Абу-Хамида эль-Андалуси (Другое известие, которое Казвини здесь приводить о Веси, сообщение он в другом месте (II, стр. 415) от имени Абу-Хамида; поэтому я полагаю, что и известие о нешой торговле с Весью также заимствовано от Абу-Хамида), известие о немом меновом торге Болгар с Весью, места жительства которых он, однако же, не означает; он говорит только, что земля Веси находилась на три месяца пути за Болгарией. Предметы этой немой меновой торговли Казвини не означает. Якут же говорит, что купцы отправляются к Веси на кораблях по Волги и покупают у неё разные меховые товары; о немой меновой торговле Якут, однако же, не говорит .Место, где находилась земля Веси, он определяет теми же словами, как Казвини (См. Якута, I, стр. *** s. v. *** и стр. ***; ср. Fraehn, Ibn Foszlan, стр. 206 и след.). Абуль-Феда (Geog., texte, стр. 201 и след., trad., стр. 284.) также приводит это известие о немом меновом торги, от имени человека, посветившего эти страны; при этом он однако же не называет те народов, которые вели такую торговлю, и только говорит, что она производится на крайнем севере, и именно на берегу северного моря, на север от земли Руссов, которая, по его мнению, лежала на севере от Болгарии. Как предметы, получаемые от этого северного народа, он означает меха собольи, лисьи и рысьи. Согласно с Абульфедой, и Ибн-Батута помещает (II, стр. 399 и след.) место немой меновой торговли махами на севере, в сорокадневном пути от Болгарии, куда отправлялись из Болгара в санях, запряженных собаками. Френ (Там же, стр. 229 и след.) находит, что эти известия противоречат одно другому, и, что в рассказах двух только что приведенных арабских писателей есть противоречие против его отождествления Вису Арабов с Весью Нестора, которая обитала у Белого Озера. Я полагаю, что эти различные известия можно объяснить следующим образом: Арабcкие писатели, кажется, смешали здесь Весь с Югрою или же считали их за один народ (См. Казвини, II, стр. *** и ср. Fraehn, там же, стр. 211, примечание.). Арабы знали, что Болгары вели на самом севере с Югрою немую торговлю, причем они меняли мех на острые железные товары. Об этом известии слышал частью и Нестор (См. Карамзина, там же, II, прим. 62, стр. 28 и след. изд. Эйнегрлинга, и Погодина, Исслед. III, стр.273 и след., где указанно на сходство рассказа Арабов и Нестора о немой торговле на севере.). Арабы также знали, что Болгары плавали на своих судах по Волге, чтобы торговать с Весью у Белого Озера, и доставали от нее мех. Но так как арабские географы принимали Каму за продолжения Волги, что доказано выше (стр. 72), то они и полагали, что Весь обитала у истока Камы, и смешивали ее с Югрою, или думали, что это один и тот же народ. Ибн-Батута говорит впрочем, о зимних поездках, то есть, в такое время, когда обыкновенный путь к Веси, по Волге, означенный Якутом, был не доступен для плавания.

Абу-Хамид эль-Андалуси говорит о торговле Болгар простыми необделанными клинками, которые Болгары покупали в исламских владениях и возили к северному племени «Юра», то есть, Югре, платившему за них высокую цену. Употребление этих мечей народом Югорcким баснословно. Они бросают, говорится у Абу-Хамида, один такой меч в море; выплывает из него большая рыба, преследуемая еще большей, которая попадает в мелкое место и не может больше двигаться. Тогда Югры в лодках приближаются к ней и упомянутыми клинками вырезывают больше куски мяса из этой рыбы. Это мясо они съедают и часто наполняют им целые дома, вероятно, ямы. Если же не бросают в море такого меча, то большая рыба не является, и у них бывает голод. Основание этой басни, по моему мнению, заключается в том, что здесь идет речь не о мечах, а о гарпунах, которые употреблял Югорский народ при ловле китов, или может быть, рыбы вообще. Тем и объясняется странное явление, что Болгары вывозили мечи в страны исламские, и сами получали их оттуда. Они именно вывозили хорошие мечи, получаемые от Руссов, а ввозили гарпуны.

Кади Шихаб-эд-Дин эль-Омари, писавший в первой половине XIV века, сообщает нам известие, по Шейху Ала-эд-Дин бен Номан из Ховарезма, что чужеземные купцы доходят только до Болгар; болгарские же купцы доходили до Югры, с которою они имели торговый сношения (См. Notices et extraits des manuscrits, ч. XIII, стр. 284 и след. Ср. ibid. стр. 277 и след., где говорится о астрономических наблюдениях, сделанных болгарским ученым, в местности, лежавшей около 700 верст на севере от Болгара).

Многочисленные мусульманские монеты, находимые у нас и в соседних западных владениях, были до сих пор немыми свидетелями живых сношении этих стран с Востоком. То, на что указывали эти немые свидетели, значительно подтверждается и объясняется собранными здесь свидетельствами мусульманских писателей. Завеса, скрывающая судьбы народов северо-восточной Европы от VI до IX века, мало помалу падает, и мы замечаем там удивительную деятельность и предприимчивость, достойную подражанию и в наше время. Нашим взорам представляется огромная страна, производящая самые разнообразные сырые продукты и населенная разнообразнейшими народностями, стоящими на различной степени развитая. Двигателям этой деятельности приходится преодолевать чрезвычайные препятствия — неудобство путей сообщений, страшный холод непроходимые леса и болота, нападения разбойников. Мудрость природы устроила таким образом, что почти ни один народ, даже стоящий на самой низкой степени, не может довольствоваться исключительно произведениями своей страны, и самые разнообразные народы, поэтому должны были находиться постоянно в мирных сношениях друг с другом, чтобы меняться излишком своих местных произведения и удовлетворять обоюдным нуждам. Последствием таких мирных столкновения различных народов и рас всегда были изобилие, богатство и образование, между тем как за столкновениями боевыми всегда следовали бедствия, разорение и упадок просвещения. Так как эти мирные столкновения столь необходимы и благодатны, они всегда должны были иметь место, и без сомнения, они существовали и в древнейшие времена, что относительно восточной Европы видно уже из известии Геродота. Позже, по крайней мере V века по Р. X., представляется там замечательное зрелище: кроме наших болот и непроходимых лесов, мы получили от природы прекрасные, величественные судоходные реки. Поэтому уже рано явились у нас смелые, искусные и предприимчивые Норманны; приходили они морем, на котором они чувствовали себя, как дома; по всей вероятности, они поднимались по нашей прекрасной Неве, переходили в Ладожское озеро, оттуда в Волхов и проникали к Новгородцам. Там Норманны обменивали свои товары, состоявшие, вероятно, из металлических изделий, на меха, которые вывозили на юг Европы. В последствие мы видим, что купцы из Бухары и соседних стран и южного прибрежья Каспийского моря приходят в приволжские страны, объезжают Черное и Азовское моря, проникают даже до среднего течения Днепра, продавая везде произведения своей родины и собирая произведения посвящаемых ими стран, чтобы перевезти их в отдаленные страны Mиpa. Норманны, Новгородцы и Руссы-Киевляне участвовали в весьма значительной торговле. Одни спускались по Волге и доходили до Болгарии и Хозарии, а иногда, чрез Каспийское море, до южного прибрежья его, Ховарезма, Бухары и даже до Багдада; повсюду привозили они произведения как своей, так и западных соседних стран. Другие оживляли судами своими Черное море, добирались до Константинополя, меняли там свои товары на произведения Византийского государства, и часть их ввозили по Азовскому морю, Дону и Волге в Болгарии и Хозарии. Наконец, и Болгары не были праздными зрителями этой деятельности. Они ходили на запад, по Волге до Веси, на север проникали к Югре, может быть, до самого Ледовитого моря, на юг ходили до Киева, везде собирая туземные произведения, и продавая восточные. То, что они закупали на западе, севере и юге, равно как и собственный свои произведения, они возили по тому же пути, по которому ходили Руссы на восток, — покупали произведения тамошней промышленности, и эти последние опять меняли на сырые продукты в вышеупомянутых странах. Также поступали и Хозары, хотя может быть, и в меньшей мере.

Последствием этих сношений были всеобщая благодать, богатство, довольство и процветание, столь прекрасно описываемые в письме хозарского царя. Но не только материальные, но и духовные достояния — они же драгоценнейшие и священнейшие — процветали и достигали относительно высокой степени развит, на сколько оно вообще возможно у народов Алтайской расы, которые вообще способны только принимать идеи, но не производить их. Язычество мало помалу вытеснялось монотеистическими религиями с более или менее высокими нравственными принципами. Строили храмы, основывали школы, распространяли образование. Вырабатывались государственные принципы и осуществлялись на деле даже начала справедливости, равноправности всех национальностей и величайшей религиозной терпимости. Все это было последствием мирных сношений с иностранными народами, сношений, которые всегда сопровождаются плодоносным обменом идей и охраняют каждый отдельный народ от неподвижности и косности. Кто знает, какой степени процветания и культуры достигли бы эти народы, если бы не нападали на них мужи меча, уничтожавшие государства и разорявшие города их, так что жители их разбрелись во все стороны, а мирные торговые сношения народов подверглись смертельному удару. Только нашему времени предстоит возобновление этих сношений и возвращение Востоку того духовного благосостояния, которое мы когда-то получали оттуда, и которое уничтожили наши предки. Постараемся же перенести туда образование и цивилизацию, не ограничивая свою деятельность одним расчётом на материальную выгоду.

§ 5.

99. Это показание, по-видимому, противоречит другим известиям мусульманских писателей, которые описывают Руссов очень неопрятными; но такое противоречие очень просто объясняется следующим обстоятельством: Руссы в Итиле имели то несчастие, что за ними наблюдал строгий мусульманин, который, по своим религиозным предписаниям, должен был ежедневно исполнять несколько омовений. Этот мусульманин, то есть, Ибн-Фодлан, со своими своеобразными понятиями о чистоте, опорочил Руссов, будто они самые неопрятные люди во всем шире. К счастью, до нас дошли его собственные слова об этом предмете, и мы, по крайней мере, можем хорошо знать, что именно он говорил и в чем состояла неопрятность древних Руссов, тогда как позднейшие арабские писатели, пользовавшиеся Ибн-Фодланом, просто без всяких объяснения говорят, что Руссы самая нечистая тварь Бояая. Ибн-Фодлан (у Френа, стр. 5) говорит о Руссах так: «Они самые нечистые люди, которых сотворил Бог; они не очищают себя (то есть, не совершают омовения) после испражнения и не моются после ночного осквернения». В этих обоих случаях мусульманам предписываются омовения тела, чего, конечно, не делали Руссы. В другом месте (стр. 7) Ибн-Фодлан рассказывает, что по утрам Руссы мылись самою грязною водою. Для точного понимания этих слов не следует забывать, что мусульманин считает оскверненною воду колодца, коль скоро в нее попадет что-либо нечистое, как-то мертвый воробей или экскременты, хотя бы и птичьи; в таком случае считается необходимым вычерпать всю воду из колодца, и только после этого очищения мусульманин станет употреблять свежую воду его для своих омовении. Поэтому вода, которою мылись Руссы, собственно говоря, могла быть и чиста, но мусульмане могли считать ее крайне нечистою. Руссы, продолжает Ибн-Фодлан, вычесываются гребнем в умывальник, плюют и сморкаются в него, и притом в одном и том же умывальнике моются многие лица. Все эти вещи, неслыханные у мусульман, но обыкновенные для Европейца. Ибн-Фодлан не говорит, впрочем, что все Руссы мылись одною и тою же грязною водой, хотя он не говорит прямо и о возобновлены воды после омовения каждого. Если б Ибн-Даста смотрел на Руссов с точки зрения мусульман, имея в виду обычные омовения последних, то и он, наверное, описал бы их так же, как и Ибн-Фодлан. Но Ибн-Даста обратил внимание только на внешний вид Руссов и нашел, что они одеты изящно и опрятно.

100. Ибн-Фодлан (стр. 5) говорит только о браслетах, носимых русскими женщинами.

101. Уже Иорнанд (De reb. Get., гл. 3) говорит о «Sue-thans»: «Hi, quum inopes vivunt, ditissime vestiuntur». Разве поэтому необходимо принимать Ибн-Дастовых изящно одетых Руссов непременно за Норманнов? Я думаю, что нет; ибо мало образованные народы всегда обращают большое внимание на внешний вид и ребяческие украшения.

102. О многих городах Руссов, часть которых лежала на Днепре и Черном море, говорят Эдриси (II, стр. 390 и 433) и Абульфеда (Geogr., стр. 320) (ср. Fraehn, Ibn Foszlan, стр. 32 и след. и Гаммера, там же, стр. 38 и 101).

§ 6.

103. Что сказанное здесь составляет замечательную черту характера славянских Руссов, в том может убедиться всякие приезжающий к нам чужестранец, хотя в новейшее время стали подрывать и эту прекрасную национальную добродетель. Но, может быть, эти показания Ибн-Даста также относятся и к Норманнам.

104. Под выражением «соломоновы мечи», мусульмане обыкновенно разумели мечи, кованные гениями для царя Соломона; о таковых здесь, конечно, не может быть речи. Поэтому я полагал бы, что под именем «соломоновы» скрывается имя местности или страны, к которой эти мечи имеют какое-либо отношение, и это, по-видимому, верно. Известный арабский философ и полиграф IX века, Якуб бен Исхак эль-Кинди, написал сочинение под заглавием: «О различных родах мечей и железе хороших клинков и о местностях, по которым они называются» (См, Fluеgel, Al Kindi, genannt des Philosoph der Araber стр. 33, № 234, в Abhandlungen fuеr die Kunde des Morgenlandes немецкого общества ориенталистов, ч. I, № 2.). Это сочинение или извлечение из него поместил арабский писатель XIII века, Мослим бен Махмуд эш-Шейфери, в одно свое сочинение, рукопись которого находится в Лейдене. Извлечение из этого сочинения эль-Кинди сообщает Гаммер в Journ. Asiat. (1854, л. III, стр. 66 — 80) по Лейденской рукописи. Здесь (стр. 75) говорится о сулейманских (соломоновых) мечах, по переводу Гаммера, следующее: Се sont celles, dont le fer est apporte de la terre de Selman en Khorassan et forge dans la derniere province. Гаммер полагает (стр. 70, ср. там же, прим. 1), и очевидно справедливо, что название «сулейманских мечей» по приведенному месту, есть искажение только вместо «сельманских». Но из этого места нельзя еще выводить, что сулейманские или вернее, сельманские мечи Руссов привозились с востока, что противоречило бы вышеприведенному месту Ибн-Хордадбеха, (стр. 159), по которому мечи составляли товар, вывозимый из земли Руссов; может быть, Ибн-Даста называл мечи Руссов сулейманскими только потому, что они походили на вышеупомянутые сулеймановы мечи. Описание их по переводу Гаммера (стр. 77) таково: «Leur fer est celui des lames franques — эти мечи описываются на предыдущей странице — elles sont seulement plus petites et plus polies, et de fabrique arabe. Les deux extremites (le commencement et la fin) sont egales sans etre perfo-rees; elles n'ont ni figures, ni croix. La partie inferieure, qui se met dans le manche (seilan), ressemble aux «seilans» des lames du Yemen — которые также описываются на стр. 73 и след. — II en est de тёте de lames franques». Из этого видно, что так называемые «сулеймановы мечи» походили на франксие. По Ибн-Фодлану, мечи Руссов были широки, волнообразно отточены и, действительно, франкской работы. Следующие за тем слова Ибн-Фодлана,- в которых говорится о нарисованных деревьях и фигурах, по моему мнению, относятся не к мечам Руссов, как полагает Френ, а к самим Руссам, чем выражено только то, что Руссы носили платья узористые с большими изображениями цветов (Ср. Fraehn, Ibn Foszlan, стр. 77. Ни скандинавские, ни древнерусские мечи не были украшены фигурами или рисунками; см. Котляревского, там же, стр. 021). Французские мечи в среднее века были очень ценимы на севере Европы (ср. Krug, Forschungen, стp. 510 и след. и Котляревского, о погребальных обычаях языческих Славян, стр. 120 и след.).

105. Это показание сообщает и Якут от имени Myкаддеси, но в следующем сокращенном виде: «Когда царь их порешит дело между двумя противниками, и они недовольны решением, он им говорит: сами судите себя мечами, чей меч острие, тому (принадлежит) победа» (см. Fraehn, Ibn Foszlan, стр. 3). Об этом показании говорит Круг, Forschungen, стр. 498 — 507.

§ 9.

106. Эти врачи, очевидно, были жрецы, бывшие вместе, с тем и волхвами, и кудесниками, ибо жречество, гадание и род медицины, которую скорее можно было бы назвать родом волшебства, и ныне еще соединяются у большей части нецивилизованных языческих народов. Показание это во многих отношениях важно. Мы узнаем из него, каким влиятельным положением пользовались жрецы у языческих Руссов. Далее мы узнаем из него, что приношения в жертву людей были нередко, чем подтверждается положительное показание Льва Диакона и Нестора о человеческом жертвоприношения у древних Руссов(см. Погодина, Исслед. III, стр. 303, №9 и стр. 316 и след.) О славянских жрецах вообще и их влияний на народ, см. Карамзина, там же, I, 3, стр. 58 и след., 151 и примеч. 226, издан. Эйнгерл. Мнение г. Котляревского (там же, стр. 33 и след.), о том, что «повешение и удушение было обыкновенным способом принесения жертвы», подтверждается и нашим показанием.

§10.

107. Тоже говорит о Руссах и Иби-Фодлан (стр. 5; ср. Krug, там же, стр. 509 и Котляревского, там же, стр. 019).

108. И это показание вполне достоверно, ибо только со времени Святослава Руссы начали сражаться на коне (см. Leo. Diacon. hist. IX, 1. стр. 142 и ср. Погодина, Извелед. III, стр. 240). Вообще замечательно явление, что народы, в стране которых лошади первоначально не водились, освоившись, наконец, с этим животным, прежде запрягали его и только в последствии начинали употреблять его для верховой езды. Это видно, например, в Египте (там в древние времена лошади были неизвестны), Сирии, Малой Азии, Греции и в некоторых других странах. Не следует, однако думать, чтобы только степь или равнина могла образовать всадников, и необходимо превращали человека в кентавра. Земля мифических кентавров, изобиловавшая лошадьми, имела и лучшую конницу древности (см. Геродота, VII, гл. 196; Поливия, IV, 8, 10 и Павзан., X, 1, 2). Обращаю особенное внимание на этот предмета с тою целью, чтоб из того обстоятельства, что Ибн-Дастовы Руссы не были всадниками, не вывели прямого заключения, что они непременно были Норманнами, тогда как славянские Руссы, жители равнины непременно должны были бы быть всадниками. Повторяю, существование или не существование конницы в известной стране не зависит исключительно от формы почвы, на которой живет народ.

§ 12.

109. И Ибн-Фодлан говорит (стр. 5), что Руссы всегда выходят вооруженными.

110. Ср. Погодина, Ислед. III, стр. 458 и след.

§ 13.

111. По-арабски (***), «бейт-вас'и»; (***), «бейт» иногда значит и храм; здесь, однако же, наверное, это слово не имеет такого значения. Кремер сообщает (Sitzungsbericlite der Wiener Akademie, 1850, стр. 210 и след.) одно место из неизданного еще сочинения Масуди, в котором, по его переводу, о Борджанах, то есть, Придунайских Болгарах говорится: «Борджане имеют большой храм; если кто умрет, они заключают его в нем, и с ним жену и рабов, и они остаются там, пока не умрут с голода». Сходство этого показания с Ибн-Дастовым очевидно, и г. Котляревский (там же, стр. 59 и след.) справедливо удивляется этому храму, в котором будто бы заключали покойника с женой и рабами. Я не сомневаюсь в том, что здесь речь идет не о храме, но о покое, и что Кремер, вероятно неверно понял слово (***), «бейт» арабского подлинника.

112. Ср. выше, стр. 194, примечание 100.

113. Руссы, которых видел Ибн-Фодлан, клали во временную могилу покойника, которого в последствии сжигали, только хмельные напитки, плоды и лютню. Но это была только временная могила (ср. Fraehn, Ibn-Foszlan, стр. 15).

114. И это показание о погребальных обрядах Руссов я сообщил г. Котляревскому, который разбирает его в вышеупомянутой своей книге и считает вполне достоверным (см. Котляревского, там же, стр. 55 и след.).

Г. Гедеонов в своем вышеупомянутом сочинении «О варяжском вопросе», X, стр. 88, примеч. 1, приводит одно место из Оддура Мунка (умер около 1210 г.), в котором говорится: «Quod lex in Suecia esset, uxorem, si marito superviveret, una cum illo condi tumulo oportere», и замечает притом, «что это не имеет исторического значения для Норманнов X века; в нем виден, если не чистый вымысел, то отголосок древнейшей эпохи». Как бы то ни было, относятся ли известия Ибн-Даста к славянским или норманнским Руссам — решение этого вопроса я предоставляю специалистам — во всяком случае мы видим из них, что приведенное показание Оддура Мунка не выдумано, и что его нельзя отнести исключительно к древнейшей эпохе.

(пер. Д. А. Хвольсона)
Текст воспроизведен по изданию: Известия о Хозарах, Буртасах, Болгарах, Мадьярах, Славянах и Руссах Абу-Али Ахмеда бен Омар Ибн-Даста, неизвестного доселе арабского писателя начала X века, по рукописи Британского музея. СПб. 1869