Молдавия и Валахия, и начало в сих странах восстания Греческого

(Окончание.)

По смерти Александра Суцца вспыхнула революция, но, по странному стечению обстоятельств, без ведома главных исполнителей плана - вспыхнула от движения, которое само по себе не имело никакой связи с их видами, хотя они и незамедлили воспользоваться оным и подкрепить его своими действиями. Феодор Владимиреско, Волох низкого рода, но служивший незадолго перед тем в войске соседственной Державы, поднял знамя восстания. Он [140] жаловался на притеснения, изнурительные для народа; говорил в своих прокламациях о надежде на помощь соседственной Державы и собрал многочисленную шайку. Его предприятие возымело еще бoльшую важность чрез пособие Каминара Савы, который с 4000 Албанцев находился в Букаресте, начальствуя над полициею города. Война между Али-Пашею Яннинским и Портою, свирепствовавшая в продолжение года, занимала последнюю и была весьма выгодна для патриотов.

Александр Ипсиланти с корпусом своих Гетеристов, которой наименовал он священною ратью, перешел через Прут и выпустил первую прокламацию свою в Яссах, главном городе Молдавии. Народ Молдавский, встретив его приветствиями, толпами сбирался под его знаменами. По согласию с Господарем, учредил Ипсиланти временное правительство, членов коего наименовали Ефорами. Но вскоре Консул Российский в Яссах обнародовал от себя объявление, которое было не иное что как отголосок прокламации, изданной Императором в Лайбах, и дал знать публике, что [141] Ипсиланти действует без соизволения Монарха. Испуганный вероятными следствиями упомянутого несоизволения, Суццо немедленно оставил сторону революции, взял казну военную и удалился в Одессу.

Между тем Ипсиланти, покинув Яссы, шел ужe прямо к Букаресту, как вдруг изумлен был вестью об отпадении Суцца и повелением к нему, как Генералу Российской службы, выдти из Княжеств. Хотя известия сии были в высочайшей степени неблагоприятны; Ипсиланти однако же, полагаясь на участие земляков своих в Греции и на успехи брата, Димитрия Ипсиланти, который уже действовал на юге, решился идти далее. Апреля 10-го вступил он в Букарест, где принят был с восторгом; войско его числом ужe равнялось собравшемуся под знаменами Владимиреска; но священная рать, состоя из одних лишь молодых Греков, в западной Европе воспитанных, одушевленных пламенеющим патриотизмом, была отдельною частию войска, на которую мог он во всем положиться с полным доверием. Рать сия находилась под [142] непосредственным начальством Николая Ипсиланти, Александрова младшего брата.

Между тем Владимиреско решился положить оружие, за которое взялся-было без всякого согласия с Греческими Патриотами и без малейшего усердия к их делу. Уже вступил он в переговоры с Турками, которым дал обещание присоединить войско свое к их армии, если они за благо рассудят прислать последнюю. Для прикрытия сей измены и чтоб избежать казни от Ипсилантия, по прибытии сего Греческого начальника, Владимиреско отступил и расположился в монастыре Котрочене, не в дальнем расстоянии от Букареста. Между обоими было свидание, при котором Ипсиланти возымел подозрение на Владимиреска, а перехваченные письма сего последнего к Паше Браиловскому подтвердили вину его. В следствие чего Волох был взят под стражу Геордакием в главной его квартире, предан военному суду, в котором председательствовал сам Ипсиланти, и приговорен к смерти. Определение исполнено 7 Июня. [143] Солдаты его почти все перешли на сторону Греческого начальника.

Тогда Ипсиланти отступил к Терговисте, намереваясь идти в Сербию, с тем чтоб возмутить сию область, многолюдную и воинственную. За несколько времени перед тем Сербские депутаты являлись в главной его квартире: они уверяли, что лишь только переправится он через Дунай, то земляки их немедленно примут сторону революции. Ипсиланти отослал обратно сих агентов, желая достовернее узнать о состоянии дел в Сербии; ожидал их возвращения, и ета медленность была, может статься, величайшею из ошибок, которую сделал он в своем затруднительном положении. Поводом к етой ошибке впрочем служила предусмотрительность; ибо сообщения его могли быть отрезаны и все войско предано было бы власти Турков, еслиб не нашел он благонадежного убежища в Сербии. Напротив, мощное содействие области сей ручалось бы за счастливой успех в главном предприятии. [144]

Между тем как Ипсиланти, по видимому, оставался в бездействии, Оттоманская армия, под начальством Паши Браиловского, овладела Букарестом и выступила оттуда к Терговисте против Патриотов. Июня 15-го оба войска стояли уже в виду одно другого. Турецкая сила состояла почти из 30,000 человек; в рати Ипсилантия считалось около 18,000 со включением и войска Владимирескова. План сражения был удивителен и показывал необыкновенные дарования в Греческом полководце. Занявши высоту, он вверил правое крыло Геордакию, а левое Каминарию. Обоим надлежало наступать на фланки неприятеля, и успех Геордакия совершенно оправдал распоряжение начальника. Но Каминари Сава передался Туркам, а Константин Дука, имевший комманду в одной части центра, не слушался главного вождя, и сражение проиграно. Часть священной рати отличилась в етот день мужеством необыкновенным, и Капитан Суццо, сын Господаря Валахии, отравленного, как сказано было выше, вместе с другими положил живот свой за отечество. По случаю весьма [145] важного отпадения Каминара, Ипсиланти нашелся принужденным отретироваться. Отступление произведено в хорошем порядке; и как одна часть священной рати, невступившая в бой, была готовою сразиться; но Турки, испытавшие мужество сего корпуса, не сочли за нужное поспешно преследовать неприятеля.

Намерение Ипсилантия было отретироваться к Рымнику за Алуту; но золото Паши Турецкого привлекло к нему новых переметчиков из числа начальствующих в Волохо-Молдавской дружине, и увеличившееся войско его началo сильно теснить отступающих патриотов. Обстоятельства заставили решиться на новое сражение; в 19 день Июня Ипсиланти остановил войско свое в Драяхане, близ Алуты, при возвышенном месте, занял позицию и дожидался неприятеля. Священная рать, в черной одежде, с черепами и накрест положенными костями на шапках, поставлена была в центре: ею предводительствовал Николай Ипсиланти. Брат его Григорий почти с 200 человек регулярной конницы занял место на левом крыле Николаевом; [146] около 7000 пехоты расположилось на правом крыле и в тылу корпуса. Последние находившиеся назади, большею частию разбежались, или перешли к неприятелю при первых звуках труб, возвещавших начaло боя. Воины священной рати, красы и славы Еллинов, имя коея пребудет бессмертным в летописях, воины сии постыдным образом оставленные, принужденные сражаться одни противу тысяч варваров, дорого продавали жизнь свою. Много раз штыками отражали они стремительный натиск Турков; Николай Ипсиланти, окруженный смертию, верхом на коне почти один противился толпе многолюдной, искавшей возможности взять его живого, даже до прибытия Капитана Геордаки с горстью Албанцев: последний, схватив под уздцы коня Николаева, исторг его из огня со всадником. Только лишь немногие патриоты спаслись от кровавого побоища.

Александр Ипсиланти с остатком войска, 20 Июня прибыл в Рымника; неусматривая никакой надежды на успех в сих провинциях, он распустил свою дружину. Находясь недалеко от [147] Австрийской границы, он просил для себя пропускных видов, чтобы через тамошние владения пробраться в южную Грецию. Пашпорты даны; но только лишь ступил на Австрийскую землю, немедленно был он задержан и заперт сперва в крепости Мункаче, а потом в Терезиенштадте. После многолетнего томления, наконец, года за четыре перед сим получил он дозволение прибыть в Вену, где в непродолжительном времени скончался от внутренней, изнурительной лихорадки, бывшей следствием долговременной и тяжкой неволи.

Другой корпус Гетеристов, в подобном прежнему убранстве, сформировался в Молдавии под начальством Георгия Кантакузена. Старший брат того же имени отправился было с Димитрием Ипсилантием в южную Грецию; но спустя год после начатия подвигов за свободу, оставил все притязания и уехал в Дрезден, где, как слышно, пребывает доныне. Если сии Кантакузены происходят от Императорского дома, коего имя на себе носят; то роль, сыгранная ими, вовсе недостойна [148] предков их, кои, за несколько перед сим столетий, восседали на троне Константинов и Иустинианов. Вероятнее однако же, что они Дакийского происхождения, и потому-то, как и большая часть Волохо-Молдаван, мало принимали участия в Греческом деле. Приближалась Турецкая армия: Георгий Кантакузен незамедлил покинуть свое войско и ускользнул за Прут. Его место однако же тотчас было занято одним храбрым Гетеристом, Анастасием.

Измаил Паша, 26 Июня с 16,000 человек вступивши в Яссы, немедленно двинулся против Гетеристов, которые с предводителем своим Анастасием, в числе не более 400, укрепились при Стинке, на Русской границе. Здесь устроили они малой редут в виде полукружия, спиною к Пруту, а по краям поставили по пушке. На рассвете началося сражение с равным с обеих сторон упорством, но с превозмогающею силою многочисленного Турецкого войска. Греки, подкрепленные вестию, что Ипсиланти идет к Адрианополю, выдерживали сражение до полудня; в сие [149] время обе пушки, от беспрестанной пальбы, сделались негодными к делу: Турецкая конница бросилась, взяла редут приступом и умертвила целую половину храброй дружины. Прочие Греки, видя опасность быть окруженными, кинулись в Прут и доплыли до противного берега. Многие из беглецов, находившиеся в службе Российской, были арестованы и отправлены в Тавриду.

Такой имели конец все движения в пользу Греческого дела, начинавшиеся в провинциях по сю сторону Дуная. Хотя Турецкие войска, посланные для прекращения мятежей, предавались таким наглостям, отваживались на такие насильства, что угнетаемый народ принужден был вести против них войну гверильясов; однакож ето служило только лишь поводом к новым притеснениям для Турков, и в продолжение целого года после прекращения мятежей несчастные провинции оставались жертвою ужаснейших нападков со стороны военного самовластия. Положение жителей сделалось бедственным до такой степени, что наконец оно послужило поводом к [150] посредничеству со стороны России, которая вступилась за привилегии в пользу провинций, обеспеченные столь многими трактатами. Требования или систематически были отклоняемы, или же исполняемы не вполне и неохотно; отсюда опять начинались продолжительные, неприятные, даже прекращавшиеся переговоры, которые наконец довели до разрыва. Первым плодом войны было занятие обеих провинций Рускими и учреждение в них временного правительства. Многим людям была бы спасена жизнь, многие были бы предотвращены бедствия, еслиб случилось ето за восемь лет прежде.

В заключение статьи мы хотим заметить лишь одно: есть возможность одним только предположением оправдать характер Александра Ипсиланти с его приверженцами, и снять с него обвинение в безрассудстве, почти смежном с совершенным безумием. Предположение состоит в том, что они крепко надеялись на постороннюю помощь; в противном случае глупее ничего быть неможет, как войну за независимость Греции начать в провинциях, где жители непринадлежат к народу Греческому, [151] где язык употребляется ими не Греческий, и где им нет ничего с Греками общего, кроме веры.

(С Нем.)