Милостивый государь мой Петр Исаевич!

Войсковой комиссии писарь Нарбут прислан будет к вашему превосходительству от минского господина губернатора. И хоть представляет он себя ищущим убежища от преследования возмутителей в Польше, которые, по словам его, выискивают всех, державших стороны гетмана Коссаковского, и что он, Нарбут, был из числа сих последних, но при всем том остается он в некотором подозрении по нижеписанным причинам. 1-е. Не быв в Вильне во время случившихся там замешательств и, следовательно, [65] не зная, что предпринято с партизанами покойного Коссаковского, прискакал он сюда в Несвиж в одной только ветхой шубе, как будто не доставало времени собраться, но, однако же, имеет с собою трех лошадей и двух слуг, сказывая, что не успел ничего взять из платья, чему, однако же, опасно и трудно поверить, ибо ежели мог он взять с собою людей, лошадей и деньги, нельзя статся, чтоб не имел время запастись и одеждою. 2-е, что примечен он, Нарбут, в беспрестанном сношении и с поляками, из заграницы сюда приезжающими, и с пребывающими в пределах губернии, и 3-е, что с начала и доныне просит быть отпущенным в такие воеводствы и поветы здешней губернии, кои более других остаются под сомнением. А посему и прошу ваше превосходительство, когда показанный Нарбут к вам препровожден будет, удержав его в Смоленске, препоручить без всякого, однако ж, явного оскорбления иметь за поступками его наблюдение и смотреть, чтоб каждой шаг его был известен. К чему не угодно ли будет вам, милостивый государь мой, употребить человека благонадежного и предусмотрительного, который бы ежечасно имел его под своим глазом. Вашего превосходительства, милостивого государя моего покорный слуга Тимофей Тутолмин.

РГАДА, ф. 7,оп. 2, д. 2869, ч. 2, л. 25.