№ 43. 30 января 1795. Из показаний в смоленской следственной комиссии подполковника Т. Городенского о своем участии в восстании

... проезжая по пути собственными маетностями, собрал он человек до 40 своих подданных, вооруженных косами, и с ними вместе прибыл домой. Гости в то время уже спали. Он их разбудил и звал с собою. Все отказались. Он же, сказавши им, что идет в конфедерацию, поехал тотчас с теми своими подданными к Вильне. Отъехав за полмили, почувствовал он страх и зло своей неосновательности, сделал на поле совет, спрашивал мужиков, что делать, и, не получив от них никакого ответа, вернулся домой, распустил подданных и лег спать. Поутру гости дали ему чувствовать несчастие, коему вероломным поступком своим он подвергся. Потом пришел конюший его Вишневский, начал ему представлять все ужасы бедствий, какие по российским законам подвергнут его неизбежно за начатие бунта и непременно советовал как наискорее удалится, ежели не хочет испытать, как станут ломать над ним саблю и как повезут его в ссылку. То, будучи в страху, приказав сесть на лошадей дворовым своим людям, коих было до 16-ти человек, поехал за границу к Вильне и во время того проезда нигде ничего не грабил, не жег и никого не соглашал к возмущению.

Потом приехал в Вильну в числе 17-ти человек, которых у него тотчас отобрали и отослали в корпус. 11-го июня по римскому стилю предводитель возмутителей Ясинской и рада народова виленская призвали его и [61] велели идти в Поставы, обещали дать под команду 6000 человек войска. Но между тем отправили только с передовыми конными, а о шести тысячах уверили, что будут присланы немедленно. Сии 6000 войска действительно и были на пути, следуя в пределы Минской губернии, но генерал-майор граф Зубов, встретя их при местечке Соли, разбил и, рассеяв толпу сию, уничтожил предприятие. Ему ж, Гроденскому, инструкциею от Ясинского данною, предписано было исполнить в Поставах следующее. 1. Взять бывшую там российскую канцелярию. 2. Разослать по парафиям универсалы о восстании народном. 3. Созвать к себе шляхетство и выслушать от них присягу на верность народу, а сделавши все сие, идти в воеводство Полоцкое, найдя там способное место, учинить то же, что и в Поставах. Сверх того, стараться найти и поймать Котвича, бывшего советником в Торговице, и оного за конвоем прислать к Ясинскому. Ксаверия же Хоминского, воеводу, что тайный советник, Жабу, судью Францишка Янковского и подкоморжего Михаила Данилевича стараться увидеть и просить их от имени Отечества и народа, чтоб приехали в Вильну, которым и конвой придать для их безопасности.

По основанию той инструкции вошел он в Поставы, обнародовал универсалы о восстании народном, поставил две виселицы, созвал до 200 хлопов вооруженных, забрал канцелярию и вместе с нею патрона Ивановского, капитана исправника Гана, адвоката Антушевича и, ожидая сближения обещанных 6000 войска, хотел далее простирать свои действия. Но вместе с поражением их под Солью подошел к Поставам генерал-майор Герман, увидев которого и между тем лишась надежды в получении подкрепления, он тотчас ретировался с генералом Зинковичем, которому отдал архиву и навербованных в Поставах поселян. А сам в числе 60 человек конных пошел прямо в Вильну, где был один токмо день, и потом по ордеру Велегурского отправлен с 260-ю человеками конницы под команду Михаила Огинского.

Сего нашел он под Свинцянами в 10 или 12-ти милях от Вильны. Оттуда пошли они с Огинским в Курляндию, дошли вместе до Двины, чрез которую Огинский начал переправляться, а он по ордеру Велегурского обратился к Ковне. Из Ковны под командою Сулистровского пошли в Пруссию, оттоль с известием о взятье Сохачева послан в Варшаву курьером. Там был полторы недели и, наконец, по совету короля выпросил, от службы увольнение еще прежде взятья Праги.

... (Из второго допроса)... в апреле месяце после праздника святые пасхи недели чрез полторы во время церемониального погребения отца его были в доме его гости: Бржестовская, каштелянова, и прочие его [62] соседи. И в то время принес к нему, Городенскому, в дом пакет с Ясинского универсалом и другими письмами российской солдат по той только причине, что он, Городенской, числился в польской службе. А особенной связи и заговору к бунту с Ясинским и ни с кем не имел. Но из тех гостей никто соединяться с бунтовщиками не хотели. Из них же Лапицкий, палестрант полоцкий, уговаривал его, Городенского, чтоб он бунтовщикам не следовал. Но как он был пьян, то его не послушал. При возвращении ж от Бржестовской в дом свой, чтоб, едучи чрез свою деревню Раковицы, войтов и крестьян собирать и сам, стоя на коленях, присягать их Костюшке принуждал, в том не признался и никакого им орудия не раздавал. А по уговорении Вишинским отправился в Вильну и явился к Ясинскому, от коего представлен в виленскую раду и оставлен там без всякого ему препоручения июня до 11-го числа, в которое время, как выше показано, отправлен был с командою в Поставы.

По прибытии туда, во-первых, мстиславского воеводу Хоминского и польского воеводу Жабу секретным образом уведомил, чтоб они себя берегли, ибо ему их велено взять под караул, а потом приказал поставить две виселицы по данному ему от Ясинского повелению для страху шпионам. Шляхтичей и Хоминского людей в польскую службу принимал он по добровольному их желанию, а не насильно, коих людей было человек до 6. А из шляхтичей один только принят учитель Крапивницкий. Более ж добровольно и насильно никого не брал. И когда он в Поставах был, в то время было о ним команды конных 60 человек. А по выступлении его из Поставов от генерала Велегурского присланы были к нему в местечко Михалишки конных же жолнеров 200 человек с двумя офицерами и велено было ему, Городенскому, со всею командою следовать под команду Михайлы Огинского, подскарбия литовского, которого нашел он в местечке Свинцянах, и с Огинским пошли они в Курляндию. А по пути перехвачены им два российские курьера, майор Маматказин и поручик Сорокин, и с депешами представлены к Ясинскому.

Дошед до Двины, чрез которую Огинский начал переправляться, а он, Гроденский, с прежнею в 260-ти человеках командою по ордеру Велегурского обратился к Ковне, а из Ковны под командою Сулистровского пошли в Пруссию. И слышал он, что Огинской посылал для взятья Динабурга подполковника Зенковича, но оной не был допущен, а потом от него ж, Огинского, послан был для взятья Динабурга волонтер Павлович с командою, которой на тот город и нападение учинил. А поветовый генерал-майор Марикони был тогда в Вилькомирском повете в местечке Дусяты с своею командою в числе 4000 человек, от Динабурга в верстах в 40. В [63] прочем, как в варшавских так виленских и других заговорщиках к бунту и о участниках во оном показал, что не знает.

(Из приложения к допросу Т. Городенского по доносу шляхтича И. Плушевского).

... А как в комиссии на оного Городенского от подсудимого во оной шляхтича Иозефа Плушевского показано, что он, Городенский, в 1794 году весною, набрав шляхты и крестьян 18 человек, вышел в Польшу, а в Польше набрал еще человек 30, пришел Минской губернии в местечко Поставу, где поставил две виселицы для ослушных. Потом, набрав в польскую службу шляхтичей, также Хоминского дворовых людей и крестьян с 20-ть, в том числе и сына его Плушевского взяли насильно, вышел опять в Польшу....

РГАДА, ф. 7, оп. 2, д. 2869, ч. 1, л. 201 - 204 об.