Милостивый государь, граф Платон Александрович!

... без корпуса Дерфельдена здесь делать нечего и что не против армии здесь война, но против общего народного бунта всего шляхетства и черни, всех явно или потаенно вооруженных, и которых, следственно, выгнать перед собой нельзя, а всегда они будут оставаться в спине войска, выдавая себя за спокойных обывателей, отчего всегда тыл наш будет захвачен при отдалении наших войск от нашей границы, почему должно бы было оставить пред оной сильные отряды. Но мне того сделать не из чего, а без того неизбежно будут впадения сделаны в наши границы от скопившихся в спине войск мятежников, от которых прервутся все сообщении, [143] снабжении, переписка, наконец, бунт загорится и в наших вновь приобретенных польских владениях. Во все сии раздроблении не входил я в моем всеподданнейшем донесении, которое и без того уже своим пространством должно быть тягостно. Но вам, милостивый государь, по всегдашней вашей ко мне милостивой дружбе откровенно здесь скажу, что рвавшись таким образом вперед, как предписано, не имея ничего позади, подвергаем мы себя крайней опасности.

Опыт последнего впадения мятежников в наши границы чрез Ивенец, которые теперь внутри нашей земли бегают и догнать их по сие время не могут, служит доказательством, что отдаление от границы сильных войск таковые впадения произведет. Мы здесь не в России, отколь бы таков неприятель от одних мужиков ни одного волоса не вынес, если б дерзнул туда всунуться. А здесь он везде ходит, находя себе сообщников, от которых он все нужное получает и которые за ним дороги портят, а передним чинят. Союзники наши медлительно и с крайнею осторожностию действуют, оставляя на границах своих более войск, нежели с собой имеют, а мы, отваживаясь, все вокруг себя изнуряем. С здешней же стороны на пространстве с лишком четыреста верст, считая динабургскую границу, находится включая тут часть Германа и ушедшие войски за мятежниками вовнутрь земли до 11-ти тысяч, из коих две с лишком у Германа, до трех ушли за мятежниками вовнутрь земли, зачем и за некоторыми еще отделениями в раскомандировке остается в Вильне около 5-ти, которого числа почти мало уже и город тот держать, особливо теперь, что он ничем другим не поддержан. А потому сие место теперь почти в тягости и опасности.

Одним словом, милостивый государь, я вам открыто скажу, что от замедления Варшавы и выхода сюда Ферзена здешние дела в дурном теперь положении и я не имею довольных способностей, чтобы видеть им успешный конец по предписаниям. По усердию моему я ко всему готов, но сего недовольно. Голова моя не может обнять всей обузы сей. Называется здесь армией то, что не связано между собой... Я не имею той успешной опрометчивости, которая может быть теперь нужна была и по совести говорю, что, кажется, нужен здесь человек способнее меня...

АВПРИ, ф. 79, оп. 6, д. 1833, л. 426-427.