№ 12. Июнь. Отрывок из показаний на смоленском следствии генерала К. Моравского о своих связях в кругу первых заговорщиков.

... взятие родственника его, маршалка Солтана, российских войск эскадроном и десятью казаками, приведя весь дом Солтанов в трепет, отчего жена его, урожденная принцесса Радзивил, двоюродная сестра Моравского, попугавшись, получила паралич, одна дочь ее - конвульсии, а другая - горячку, поразила и его, Моравского, столь сильно, что он, узнав о сем от эконома Солтанова, ту ж минуту хотел бежать на помощь соседу и родственнику своему, но удержан был просьбами жены своей, представившей ему всю опасность, коей он себя подвергал. Но когда учительницею Солтановых детей девицею Гросс сделано ему такое ж описание горестному положению, в каковом находился дом Солтана, то дух Моравского паки вскипел. И хотя жена его равномерно старалась отвлечь его, быв иного мнения и приписывая ненависть к России [24] Солтана (за кою он взят) лишению доходов его, получаемых от должностей своих и уничтоженных торговицкою конфедерацией), но уже старании ее остались безуспешны, ибо стечение сих обстоятельств произвело в нем сильное впечатление, что он, лишась спокойствия, не имел иного желания, как токмо ехать в Краков и известить о том Вейсенгофа.

Жена и дядя ее Залевский, стараясь укротить его распылённые желании, извлекли, однако, из его Моравского обещание не вступать в службу. Но молодость его воспламенилась вновь повествованиями, которые разглашались об одержанной Костюшком победе и о взятии российских пушек. Повинуясь сему исступлению, отрядился прямо в Краков и, приехав туда, Вейсенгофом, которого он уведомил о причине прибытия своего, был представлен Костюшке и Потоцкому, кои его укорили неведением о защищении Отечества. За сим, по дозволению Костюшки, Вейсенгоф водил его по городу и, показывая пленных и взятые пушки, рассказывал ему о всех подробностях победы и старался воспалить его более и более.

Костюшка склонил его к принятию службы, вручил открытое повеление: одно предписавшее всем генералам, штаб- и обер-офицерам и всем солдатам соединяться с ним, другое же Грабовскому, дабы он дал ему несколько эскадронов, с коими долженствовало ему пробиться мимо россиян, а потом отдать Грабовскому и Коронатовскому письма Костюшки, коими повелено им было составить с ним корпус, над которым, по обещанию костюшкиному, надлежало быть генерал-майором.

Быв возбужден всем тем, что он в Кракове видел, а Вейсенгофом подстрекаем к скорейшему отъезду, дабы ознаменовать свою храбрость, он находился в восхищении, стремясь к пути славы и обороне Отечества своего. Торжествовать или соделаться жертвою было для него едино. В таковом положении, решась ехать к Грабовскому, дабы, взяв у него несколько эскадронов, сражаться и выполнить повеление Костюшки, заехал к дяде своему в Замойц, которому обещал не входить ни в какие дела и которому сперва не посмел сказать, что согласился на намерении Костюшки, а, наконец, сделал признание и показал открытое повеление Костюшки. Но старик сей, вострепетав, сделал ему сильнейшие возражения и тем опроверг его мечтании и изгнал зломыслие его, в которое он вовлечен вышеизъясненными обстоятельствами. И так поступая по сделанным дядею наставлениям, отправился прямо в свой дом.

По прибытии ж в Бричь, будучи российских войск караулом, явился к полковнику Чесминскому, которой его к себе просил чрез майора. Рассказав ему о сем где был, что видел и что слышал, уведомил при том и о том, что поляки намеревались напасть на князя Лобанова, отдал ему все бумаги, полученные от Костюшки, кроме отданного им, Моравским, генералу [25] Грабовскому, и некоторых оставшихся в невеликом ящике, коих он не мог найти и кои, без сомнения, взяты адъютантом полковника. По окончании повествований своих, просил полковника отправить его в свои деревни, где бы с женою своею мог остаться под стражею. Но Чесминский не мог сего выполнить, сказывая, что то противно законам, а позволил токмо отнестись к жене своей, которое письмо было немедленно отправлено... ... С Солтаном имел одно простое знакомство. Прозор привез к нему, Солтану, письма и другая бумаги касательно революции, а наконец предлагал он же и ему, Моравскому, чтоб, яко уже воевавший против России, принял предводительство одной дивизии, составленной из граждан, против чего Моравской возразил, что он не научился командовать и регулярными войсками...

РГАДА, ф. 7, оп. 2, д. 2869, ч. 2, л. 104 об. - 106.