БОГДАН БАЛЫКА

ЗАПИСКИ О МОСКОВСКОЙ ОСАДЕ 1612 ГОДА

О Москве и о Дмитрию, царику московском ложном. Cиe писал мещанин киевский именем Божко Балыка, который сам там был и самовидец тому был.

Року 1604 месяца октоврия 1 дня уехал в Киев царик московский на день Покровы Пресвятые Бсгородици в понеделок, а з ним был воевода сендомирский и староста острицкий ¹, пан Ротомский. Стоял господою у бурмистра Митковича, а возился ², у Вышгороде, и пошол на Путивль. З Путивля вышол на весне, року 1605, мая 3 дня. Сел на царстве на Москве того ж року; короновано постом Илии, а забили его року 1606, мая 9 дня; а битва сталася ³ на заутрешний святого Миколы в пяток.

Чти не ложно, бо писан сей литописец през людей певных, мещан киевских, хто там был и очима своима видел. Писал Божко Балыка.

Року 1612, генваря 9 дня нещасливого выезду моего з Киева в дорогу московскую и терпения великого голоду и неволи ув осаде нас купцов до килка сот, иж во всем свете голод неслыханный и в кройниках ⁴ не писаный.

Тогож дня, на день святого мученика Полиевкта, былем я, Богдан Балыка, у дому их милостей: пана Александра и пана Созона Балык, войтовичов киевских, братии моей, а потом былем в дому пана Савостияна ⁵, бурмистра киевского, тестя своего, и з его дому пустилемся ⁶ в дорогу, за возами; ночовал тую ночь у Новоселках, у Десны, в четверток. У пяток поткал козаков стародубских, а у суботу своих догнал в Навозе селе, на обед. Тогож месеца 14 дня ув Ял селе споткали Марка, товариша небожчика Боргоцкаго: провадил з Москвы тело князя Доманта и Пархома полковника, которые побиты у штурми под городом Стародубом. Дня 15 до Лоева приехали есмо и поткали Миска Хурсенка, ехал з Смоленска. 17 дня выехали з Лоева. Дня 18 приехали до Гомля; на завтрый день приехали до нас: Ивашковский, [101] полковник козацкий и з ясавулом Северином Перехрестом; 21 дня выехали з Гомля; за три дня приехали до Стародуба, там стояли 14 дней; посылали Богдана Гулженка за войском за Десну, але не могли ведомости взяти о войску; а потым посылали двух москалей до Новгородка, до Лемона, племянника воеводина, жебы з ним торговал; и оттоль ни з чим приехал. Тогож року месеца февраля 6 дня из Стародуба выехали, 9 дня до Крысова приехали; 14 дня приехали до Мстиславля; 24 дня приехали до Смоленска; нашолем там пана Струса и зятя своего Козеку. 24 дня Струс из людом ⁷ пошол и к столыци. Тогож месеца 24 дня пустилися есмо, праве з незносным жалем, за Струсом до Вязмы. В среду 26 дня пана Струса разбили шиши, маетку много взяли и девять человека пехоты убили; а мы у селе Жижине пана Хотымерского догнали, а на завтра через тот труп ехали. Месеца марта 1 в неделю православную приехалисмо до Вязмы и нашлисмо там: Скоробогатого, и Богдана Гребенника, и СтеФана Хмеля, купцов, мещан киевских. Тогож месеца 6 сам пан Струс зо всем войском пошол был ик столыци, и мы за иим, але для лихои дороги ухабистой и для шишов и снегов великих пан Струс миль две отишол, а мы две версты отишли от деревни князя Ивана Алгидиева; перво мы вернулися до Вязмы 7 дня, а потом и пан Сгрус вернулся зо всем войском. Тогож дня Омелян Скоробогатый и Стефан Хмель вернулися, поехали до Киева, а мы так весь пост великий и после великодня килка недель лежали. О середопосте немцев человека 60 пришло до Вязмы и шишов на дорози громили таким способом: як выйшли з Смоленска, указано им где стоять; немцы сами легли у возах по килка человека и покрылися рогожами и казали подводникам помалу ехати; шиши, то обачывши; розумели, же то купцы идут, на ортах (sic) до возов кинулися, а они шишов близко припустили, и зараз з мушкетов на оных разбойников ударили, так, же их килкадесят забили, и ранных килкадесят поймали, а иных по острожках мороз подушил, ледво убегло щось немного. Потом, посля великодня, жолнере, и немцы, и пехота, иншие и наши охочии ходили и килка з острожков достали и з корыстю вернулися. Тогож року мая 1 дня монастырски полковник и Ширай другий два острожки взяли и килка [102] сот бояр и шишов побили и до Вязмы, до пана Струса з товаришами приехали. На завтрей у мене, Боска Балыки, был пан Струс у господи Василия Подопрысвета. Дня 3 мая я з Монастырским и з товаришом выехали к Середе, замку, и были у Середе дней 21. Дня 24 из Середы выехали, бояр и што у турме сидели 21 человека постинали, и Середу спалили всю. Тоеиж ночи против недели была тривога великая; купци все, нокидавши возы, хотели утикати; шиши ударили, але не зыскали ⁸ ничого, бо наши против их выехали и прогнали;

26 дня скончавши (sic). шиши, которыи з Калуги пошли да Пскова, было их килка сот, до царика, що был ново прослылся у Пскове на нас з корогвами ударили, але их зараз ⁹ наши усперли ¹⁰ и килкадесятъ их забили и хоружого Ивашка з корогвою ¹¹ поймали, и иных козаков, з ними будучих, живцом поймали, и 70 возов з розною живностю и з горелками ¹² взяли. Потом 28 дня пришлисмо знову до Вязмы.

Тогож року, месеца июня 5 дня, пришол под столицю пан Ян Карул Хоткевич, гетман литовский, и пан Струс, и нас купцов не мало, и Ширай з козаками притягнул и около реки Москвы обапол ¹³ стали. Дня 11 Зборовский, вышедши из столици, пошол до Полщи, з ним и наши кияне пошли до Киева; Урмянин и Ширима. Тогож месеца 12 дня в нещасливый час уехалисмо в столицю московскую и заперто нас у осаде из паном Миколаем Струсом ц старостою Хмелницким и з полковником кролевским, паном Будилом, и пан Теляфус, пан Калиновский, и пан Вгонецкий ротмистр кролевский и наших панов до килкадесят, ротмистров и пехоты кролевской и нас, мещан киевских человека 20, окром челяди, и я, Боско Балыка, и инших купцов немало з инших мест. Мы из Струсом и з Ложнею (sic) стали у Станислава господою против цар-пушки. Дня 13 гетман зо всем войском своим из столицы пошол. июня 27, из суботы на неделю, князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, Мартин Исаиевич Заруцкий, и было в них люду до килка тысячей, и до Китайгорода з трех сторон до штурму приступили: до двох брам, где Чорторыйская львица стоит; тамже их добре наши усперли ¹⁴ и до килка сот их убили. Тогож [103] лета, августа во 2 день притягнул князь Дмитрий Лопатенко под столицу и иных князей не мало з людом. 14 августа пан Хоткевич гетман знову тутже з людом притягнул, первей пехота церковь святого Георгия опановали ¹⁵, а Москва заперлася у церкви святого Климентия у в острожку на самой дорозе, и наши их там достали ¹⁶ и килка делец ¹⁷ отняли, и была там битва велми великая от утра до вечера, и усперли были наши Москву добре, Пожарского князя подстрелили в руку, и почали были з табору Москва утекати; наши теж выпадши з Кремля, помочи своим додавали, и килка поручников из хорогвами ¹⁸ и з пехотою до нас у мур передалися, а гетман под Поклонную гору отступил и не мог до столици пробитися, жебы живности своим дати; а в середу праве з великим жалем ¹⁹ всего нашего рицерства и нас, бедных купцов, от столици прочь пошол, а нас, ув осаде начал стискати голод, бо пехота, що их было 600, почалы псы и кошки ести. Тогож лета септеврия дня 14, голод велми стал утискати, пехота новая стала з голоду мерти и мало не вси выкати, и наша пехота и товариство также все поели; немцы кошки и псы все поели, мед (sic) и зеля, и травою и леда чиме живилися, бо все Москва отняла; дорогувля великая стала: селедец был по ползолотого, шкури воловыи перво были по пять золотых, а потом стали по 12 золотых; сыра мандрыку куповали по 6 золотых; хлеб денежный 10 золотых; мы сами куповали калач денежный 7 золотых. Около святои Покровы велми силный голод знял: жита чверть золотых 100, овса чверть 40 золотых, круп кварта 20 золотых; з лободына насеня печеный, як гречанык пеняжный — три золотых. Пан Харлинский, капитан пихотный взял за меринца 500 золотых, а чверть себе отрезал; за корову давали 600 золотых; чверть мяса конского была по 120 золотых. А потом уже голод незносный почал трапити, же пехота и немцы потай почали людей резати и ести. Мы найпершей, идучи от церкви соборной пресвятой Богородыци из службы, голову и ноги человечии у ям нашли, у кайстре ²⁰; разнев московских килканадцать человека пихоте з турмы подавали, тых всех поели; потом у килка дней несли Москва [104] уголе майстером денежным у ворота Миколские. Гайдуки выскочивши з муров, одного порвали и зараз забили и зьели; потым у килка дней жолнер Воронец и козак Щербина, впадши в дом Федора Ивановича Мстиславского, почали шарпати, ищучи живности, и Мстиславский почал их упоминати; тамже некоторый ударил его цеглою ²¹ у голову, же мало не умер. Доведался того пан Струс, казал обоих поймати Воронца стято и поховано, а Щербину обесити казали, который з годину на шибеници не был; пехота зараз отрезали и на штуки разрубали и изьели. Пахолика одного, недавно умерлого, из гробу выкопали и изели. Октоврия 16 дня выпал снег великий, же всю траву покрыл и кореня; силный и не слыханый вас голод змогл: гужи и попруги, поясы и ножны и леда костища и здохлину ²² мы едали; у Китайгороде, у церкви Богоявления, где и греки бывают, там мы из Супруном килка книг нашли паркгаменовых; тым есмо и травою живилися, — а що были пред снегом наготовали травы — з лоем свечаным ²³ тое ели; свечку лоевую куповали по пол золотого. Сын мытвика Петриковскаго з нами ув осаде был, того без ведома порвали и изели и иных людей и хлопят без личбы поели; пришли до одной избы, тамже найшли килка кадок мяса человеческого солоного; одну кадку Жуковский, товариш Колонтаев, взял; той же Жукoвcкий за четвертую часть стегна человечого дал 5 золотых, кварта горелки в той час была по 40 золотых; мыш по золотому куповали; за кошку пан Рачинский дал 8 золотых; пана Будилов товариш за пса дал 15 золотых, и того было трудно достать; голову чоловечую куповали по 3 золотых; за ногу чоловечую, одно по костки, дано гайдуку два золотых; за ворона черного давали наши два золотых и пол фунта пороху — и не дал за тое; всех людей болше двох сот пехоты и товаришов поели. Тогож року 1612 октоврия 22 дня, наждавшися праве долго ратунку и терпевши голод неслыханый, а от его кролевскои милости и от пана гетмана не могли дождати, з великим плачем всего рыцерства и нас бедных купцов, пан Струс и иншое товариство вышписаное мусели змиритися ²⁴; и побрали к себе в замену Бутурлина и других бояр московских, а от нас к ним по шол пан Будило и Порванецкий. А князь [105] Дмитрий Тимофеевич Трубецкий и ин столник, князь Дмитрий Михайлович Пожарский и инших князей и бояр не мало и Москва все, обачивши, же наши от голоду велми зморены, и все рыцерство на трактатах бавятся ²⁵ и ротмистрове, козаки и бояре Трубецкого и Пожарского, ударивши у звоны и поднавши корогви, пошли до стены Китайгорода праве силою великою; мы, з голоду змордованы, ледво им отпор дали. Октоврия 26 трактаты ²⁶ скончили и присягу выконали, же мели всех в цале попускати, а потом, над присягу чинили, всех розно розвели и маетки разшарпали.

Року 1613, у генваре почали зежчатися на обиране царя нового; в той час наших ледво пущено, а иныи утекали, а иных окупано. И так наши воевали Москву.

Комментарии

1. Остерский.

2. Переправился.

3. Убийство произошло.

4.. Летописях.