ЗАВЕЩАНИЕ ЮРИЯ ДЕСПОТА ЗЕНОВИЧА

1582 г.

(Тестамент пана Юрея Зеновича Кашталяна Смоленского. Acta Mag. Duc. Litv. № 68, стр. 283—289.)

III.

(См. “Русскую Старину” изд. 1878 г., том XXI, стр. 125—138.)

Стефан Божю милостью король польский и т.д. Ознаймуем тым листом нашым кому того будет потреба ведати, писала и присылала до нас Кашталяновая Смоленская Старостиная Дисенская пани Юрьевая Зеновичовая Ганна Ивановна Служчанка, оповедаючы, иж тых недавных часов в року теперешнем осмдесят третем месяца сентебря двадцать девятого дня Пан Бог з воли своее светое Кашталяна Смоленскаго Старосту Дисенского пана Юрея Зеновича малжонка ее до хвалы своее взяти и поволати рачыл, который за доброго здоровя и зуполное памети своее, не знамовы якое, одно сам по своей доброй воли розрадил дом и маетность свою, забегании тому, абы по зойстью его з сего света межы малжонкою и детьми, также приятельми кревными и повинными его розниц жадных неприязни и правеванья не было. Которую остаточную волю свою для лепшое ведомости и певнейшое веры на писме зоставил и тестаментом потвердил. Якож тот тестамент до нас Господара прислала, просечы нас, абыхмо его огледавшы и выслухавшы листом нашым ствердили, который тот тестамент слово от слова так се в собе мает.

Во име Боже станьсе ку выполненью и сконченью всих речей нижей описаных. Я Юрей Миколаевич Зенович, Кашталян Смоленский староста Дисенский, вызнаваю и явно чыню сим моим тестаментом нинешним и на потом будучым кому того потреба будет ведати, иж паметаючы я на то, же всякие речы з часом с памети людское сполом з людми сплывают и взабытье приходят, и для того есть вынайдено абы писмом объяснены и для певности лепъшое ку ведомости на потом будучым зоставлены были. Также и я Юрей Зенович, водле тогож заховываючыся, а звлаща бачечы то иж каждый человек неведает часу и годины, которое стого света зойти мает, яко нас писмо светое учыт, абы кождый чоловек уставичъне вготовости на том свете был, паметаючы на то, женишто над смерть кождому чоловеку певиейшого быти неможет, чому и я будучи подлеглый, а хотечы вдобром порадку, якоже чоловеку хрестиянскому годит дом мой розредившы зоставить, огледаючы се на то, абы но зойстью моем з сего света, межы малжонкою моею пани Ганною Ивановною [504] Служчанкою и сыном моим паном Крыштофом Зеновичом и дочкою моею Кнегинею Михайловою Вишневецкою пани Галшкою Зеновичовною и приятельми кровными и повинными моими розниц жадных розтырков неприязных и правованя не было, а к тому, абы сын мой пан Крыштоф, дочка моя кнегини Галшка. внучета мои и нихто з близких кровных моих права якого по зойстью моем з сего света до маетности моее лежачое и рухомое над волю мою собе не привлащали и оное не позыскивали. Так же и слуги мои за службы свои то што кому водлуг заслуг их кождаго доходит и то што кому водле доброе воли моее и сего тестаменту моего належати будет взявшы, на том переставали.

Стых всих причин вышей описаных сей тестамент мой чыню и учынил есми, будучы з милосердья божего здоров на умысле и на теле, и в зуполном розуме не з жадное намовы одно по своей доброй воли. А то штом водле воли своее учынить умыслил вызнаваючы на письме и ку ведомости лепшой певнейшой тых речей на сем тестаменте моем зоставую и зоставилом на перод. А гды Пан Бог вшехмогонцый з часом воли своее найсвентшое мене стого света до хвалы своее светое поволати будет рачыл, я душу свою поручаю в милосердные руки и опатрность Пана Бога вшехмогонцаго в троицы единого, маючы зуполную веру и надею, иж он, яко Бог милосердья и ласковости своее, злости и неправости мое, здаремное ласки и доброти своее водле обетниц своих бозких для сына своего пана Езуса Христуса пана а збавителя нашого згладившы, мне отпустити и до хвалы королества своего светого мене ириняти будет рачыл. Тело мое грешное малжонка моя, пани Ганна Служчамка, с тыми паны приятельми и з детьми моими, которые за ознайменем ее на то прибудут, не ожыдаючы того хтобы за ознайменем ее до того не прибыл,—почтиве погреб учынившы в костеле сморнгойньском, там где тела продков моихпохованы суть, поховати мает обычаем збору Еванеликов, нечынечы жадных церемоний, што у костелех папеских при погребех бывают. А тот погреб тела моего мает быти справован спожытков двора и именя моего сморнгойнского, в котором дворе моем сморнгойньском малжонка моя, яко до погребу тела моего мешкати, также по погребе дванадцать недель в том же дворе моем сморнгойньском змешкати мает: а через тот увесь час мешканя своего мает собе на выховаиье вшелякое брати стого двора сморнгойньскаго и дворца до сморнгойнь належачого Гавутевич. з дворцов, з обор и зо всяких пожитков и доходов того двора и имения сморнгойньского и дворца Гавутевич. А сын мой пан Крыштоф, ани дочка моя, нихто иный над сюю волю мою никоторым обычаем ей в том никоторое переказы и затрудненья чынити немают. А што се дотычет маетности моее лежачое и рухомое, тогды тая тым обычаем, яко на сем тестаменте моем есть описана, кождому водле сего тестаменту моего по зойстию моем з сего света належати будет а [505] напрод кождые доброти и учонности не только выславовать, але теж от людей богобойных и учтивых заделывать и отдавать се звыкли.

Ино я, Юрей Зенович, вызнаваю тое, дознавшы я по малжонце моей милой паней, Ганне Служчанце, ку мне правдивую и верную милость на всем цнотливое захованье и упреймое усилованье, што она з милости своее малженское мне чышгла, чынит и чынити не переставает, так здоровому яко и в хоробе моей чынечы пилное старанье и поратованье здоровью моему, нелиуючы для мене подыймовати велькое працы и нарушеня здоровью своему, наклады з властное маетности своее в кождой потребе моей чынила и чынити не переставает. К тому теж и маетности ее властное вшелякое речми рухомыми не мало есми взял всего сумою яко осм тисечей коп грошей литовских, опроч сум пенезей позычоных, в которых есми ей именя свои заставил и ку потребам своим то все обернул. Што все я на доброй бачности маючы и хотечы ей то от себе таковоюж милостью и учтивостью моею малженскою отдати и нагородити на первей, иж што перво сего малжонце своей милой, паней Ганне Ивановне Служчанце, подавал есми записы, то есть яко на речы мои вшелякие рухомые на долги и заставы и на сумы пенезей, которых есми у ее малжонки своее властное маетности ее на потребы мои нилные позычывшы на властные потребы мои то обернул и выдал, а в тых сумах пенезей именья мои лежачые в повете Ошменском, прозываемые —тоесть одно именье Поставы, а другое именье Полово, третее именье Порплище, ей малжонце моей завел и тые именья мои, вышей описаные в моц, в держанье и спокойное ужыванье ей, малжонце моей, поступил нодал и дожывоте есми ей натых именьях описал. А к тому именье мое, лежачое в земли жомайтской, прозываемое Куршаны, ей же малжонце моей, паней Ганне Служчанце, листом доброволыиым записом моим записал, ито ей дожывота ее держати и того ужывати упевнил, и тое именье Куршаны в моц, в держанье и спокойное ужыванье ей малжонце моей поступил и подал есми, што все шырей и достаточней на тых всих листех заставных и добровольных заиисах моих ест описано и доложоно, которые то листы записы мои ей малжонце моей отмене даные и сим тестаментом моим утвержаю и утвердил есми. И вжо водле того яко в них ест описано и доложоно, и сего моего тестаменту зостати и у кождого права и вряду то держано и захо-вано быти маеть ничым и ни откого не отменив двор мой в месте виленском куплю свою властную, лежачый на передместью места виленского на заречью зо всимь на все, яко се всобе мает, з будованем и со всими пожитками, ничого з него не выймуючы, ани кому иному з него ничого не зоставуючы, сим тестаментом моим даю, дарую, дал и даровал есми тот двор мой выше описаный малжонце моей, паней Ганне Служчанце, не отзовным правом на вечность. Вольна она будет тот двор мой, в месте виленском на заречю лежачый, по жывоте моем кому хотечи отдати, продати, даровати и тым яко власностью [506] своею водле воли своее шафовати на вечные часы, якож и право, листы купчие на тот двор виленский той малжонце своей до рук вжо есии отдал.

Долги што, хто мне тепер ест винен, и еще естли зостанет што хто винен, и теж пенезей водле аренды за пожытки з Староства Дисенского мне належачые, и маетность мою рухомую всю што ест во вряде моем в старостве Дисенском и в фольварках староства Дисенского, то отписую и дарую сим тестаментом моим описал и даровал есми малжонце моей, паней Ганне Служчанце, на вечность, што все она отыскавшы и побравшы, тым яко власностью своею водле воли своее шафовати мает. Именье мое власное отчинное Глубоко, лежачое в повете Ошменском, двор з будованем дворным, з гумнами, з житом, збожем всяким, в гумне зложоным молочоным и не молочоным и на полях засеяным, и в клетях зсыпаным, з местом, з мещены глубоцкими, з бояры и их меньями, которые оселости свои в том именью моем мают, з селы того именья, з людьми осадными тяглыми, с платы гиошовыми и медовыми, з службою з бояр, з людей осадных и тяглых належачою, з огороды овощовыми, грунтами оремыми, з сеножатмы, с пущою, боры, лесы, гаи, ставы, сажавъками, озеры и реками вних, зловы рыбными, з млынами и их вымелками, з ловы зверыными и пташыми, бобровыми гоны и зо всим на все так, яко се само всобе тое именье в пожитках и обыходех своих здавна мело и теперь мает. Так теж село Киселевичы, в повете Речыцком лежачое, з людьми осадными и неосадными, з даню грошового и медовою из них всякими пожитками приходячыми, и со всими повинностями приналежачыми, яко они здавна полнивали и теперь полнити повинни, то есть огулом со всими пожитками у тых помененых имеиьях, которых бы пожитков и непоменило се в семь моем тестаменте з ласки и доброе воли моее жоне моей, пани Ганне Служчанце, таким обычаем записую. Мает она малжонка моя пани Гаина Служчанка тое имене Глубокое и тое село Киселевичы поживоти моем на себе заразом взяты имаюючы в руках своих и будучы в спокойном держанью своим тых именей иожывоте моем на вдовьем столцы рок и шест недель седечы, мает вси пожытки оттуль прнходячые выбираючы, того яко власности своей ужывати и водливоли своее тым справовати и шафовати, бояр, мещан и подданых тамошних судити, редити вины их водле выступу их и обаченья своего карати и ими справовати. А потом от зойстья моего з сего света, по выйстью року и шести недель тое именье мое Глыбокое и село Киселевичы сыну моему, паиу Крыштофу Зепоишчу, малжонка моя поступити и отдати мает. А сын мой пан Крыштоф Зенович мает и будет повинен стым то приняти щым малжонка моя, а бо, за розказаньем ее, служебник ее поступит и подаст. А надто большей ничого не вспоминаючы и не потребуючы. Ани теж за сиустошенье, которое бы се в Глубоком и в селе Киселевичах за держанья малжонки моее стало, чего Боже уховай от огня, або [507] яким кольвек обычаем и еслибы теж бояре, мещане и подданые тамошние за держанья малжонки моее взнищенье попали, або проч зышли и розбегли се того и ничого иного на малжонце моей яко сын мой пан Крыштов Зенович, ани дочка моя Галшка Зеновичовна кнегини Михайловая Вишневецкая и нихто з близких кровных и повинных моих поискивати и втом никоторое трудности малжонце моей задавати и ни до которого вряду и права ото ее позывати и поволокати не мают и небудут мочы николи. А хотябы и позывали, тогды кождый вряд, перед который бы се то приточыло, от того всего ее вольную учынити мает, гдыжем натым малжонку мою з доброе воли ласки моее на выховане через тот рок и шест недель дал и даровал. А коли вжо малжонка моя, по выдержанью року и шести недель, тое село киселевичы сыну моему пану Крыштофу поступит, тогды сын мой пан Крыштов Зенович, вышей описанное село, прозываемое Киселевичи, з братею своею, которые теж до того села право прирожоное мают, спольне ужывати и держати мает, а я што наложыл тое село одыскиваючы, то отпущаю и братю свою тым накладом дарую и сим тестаментом моим даровал есми, и ктому теж з ласки и доброе воли моее позволяю пожывоте моем малжонце моей милой пани Ганне Служчанце со всих именей моих, где кольвек суть и будут побрати всих подданых и подводы и тыми подводами маетность мою рухомую вшелякую, яким же кольвек именем названо быти может, во всих именях моих побравши вывозить и выпровадить куды хотечы и тым всим яко властностью своею водле воли своее шафовати, а сын мой пан Крыштоф Зенович, ани теж дочка моя кнегини Галшка Зеновичовна кнегини Михайловая Вишеневецкая, а но них дети и потомки их, и нихто з близких кровных повиноватых моих до тое маетности, от мене ей записаное, ничого мети не мают, а яко сами через себе, так и через приятелей, слуг и подданых своих малжонце моей паней Ганне Служчанце и посланцам ее того брати забороняти гамованя никоторого переказы и трудности жадное чынити, ани се в тое вступовати и нияким способом того гамовати иемают и не будут мочы.

Листы привиля на именя мои вси отчызныя и дедичные тые суть в захованю вси на певчом мейсцу выменью моем Сморгойньском у клетех скарбных, при которых и як их много реестр под печатью и споднисом руки моею есть, ино малжонка моя пани Гаина Служчанка сыну мому пану Крыштофу Зеновичу по смерти моей водле того реестру моего листы привиля отдати мает, а на имене мое, лежачое в земли жомайтской прозываемое Куршаны нривилей Короля его милости ест у малжонки моее стое причыны, иж она тое именье до жывота своего в держанью своем маючы, того яко власности своее водлуг запису моего ужывати мает. А надтот нривилей належачый на именье Куршаны и над листы и привилья, на реестре моем высшей помененом пописание, никоторых и нияких [508] листов привильев на именья мои больше у Сморигойнех и нигде индей немаю. Прото и в том никоторое трудности она, малжонка моя, от сына моего, дочки моее и теж близких повинных моих мети и уживати не мает, долгу никотораго никому не естем винен, одно о кром записов на долги, которые от мене малжонце моей даны суть. Прото если бы се над тые записы якие иные листы, або записы на долги и теж на именя мои у когож кольвек иного над записы, малжонце моей подаваные, зякое будь стороны показали и вынашли, о прочь сум некоторых слугам моим на тые именя, на которых тепер мешкают описаные, тогды таковые не правдивые али за змышленые быти бы мусели и прото никоторое моцы мети и нигде на вряде у кождого права за слушные приймованы быти не мают, а где бы се справа показала же бых кому иному, што яким записом моим мел зостать винен, тогды долгов моих всяких и николи не повинна будет малжонка моя платити, только тот при ком именя мои вечностью зостануть личбы теж до скарбу короля его милости никоторое на мне не зостало и низчого чинити есми неповинен, а ведже еслибы што в скарбе показало, в том сын мой пан Крыштоф Зенович в скорбе короля его милости росправовати и за то досыть чынити мает и будет повинен, а малжонка моя личбы ниякое чынить не повинна и вольную ее от того чыню вечне.

А иж я, Юри Зенович, уживаючы вольности водле права посполитого и статуту земского великого князтва Литовского и уфал сеймовых, яко записы на именя свои некоторые дожывотем и иншое позычывшы у жоны моее пенезей заставами, и теж на речы рухомые вечностью к тому и даровным обычаем малжонце моей милой паней Ганне Служчанце позаписовал дал даровал и сим тестаментом остатнею волею моею ствержаю ствердил, прото то все што кольвек ей отмене ест записано, зоставлено, дано и даровано, и яким кольвек правом и записом заведено, и сим тестаментом ствержоно, водле тых всих листов и записов моих и сего моего тестаменту при паней Ганне Служчанце, малжонце моей, зостати никим и ничым не нарушно, и укождого права и вряду водле того держано и заховано быти мает вечными часы. А до того, яко сын мои пан Крыштоф Зенович, так же и дочка моя Галшка Зеновичовна, кнегини Михайловая Вишневецкая, ани дети потомки их и теж близкие кровные и повинные мои надто николи ничого мети немают и не будут мочы, и против того ничого мовити и чынити не мают, але се водле тое воли моее заховати мают на вси пришлые потомные часы, дочце моей кнегини Галицце Зеновичовне, кнегини Михайловой Вишневецкой Кашталяновой Киевской, а по ней детем и потомком ее сим тестаментом моим отписал, отписую и даровал есми вечным и не отзовным правом певную суму пенезей на селе, прозываемом Рудых Белках, в повете Мозырском лежачом, мне заведеную и упевненую, то ест коп тисеча и осм сот [509] к тридцать кон грошей литовских таковым же правом, яко то мне от зошлого господаря нашого, славное памети короля его милости Жыгимонъта Августа, до отданя тое сумы пенезей заведено, на што по зойстью моем з сего света лист его королевской милости мает отдати малжонка моя, пани Ганна Служчанка, дочце моей, вышей менованой кнегини Вишневецкой, або по ней детем потомком ее которое село Рудые белки предреченная дочка моя, а по ней дети ее, в держанью своем мети, иожытков всяких ужывати, яко з власности своее до отданя тое сумы пенезей, а по отданыо тою сумою пенезей, яко властностью своею водле доброе воли своее шафовати мают.

Слуги и коморники мои приказные, з данины которые служат тым, иж завжды на пол рока наперед заплата водле того, яко кому належыт от мене, доходить иж ничого винно им по зойстью моем з сего света незостанет, тогды теж не мают се чого упоминати, а иж от мене досыть се им стало, тогды теж их прошу, яко детей своих милых, абы часу зойстья моего с того света телу моему остатнюю послугу выредившы, и оное водле повинности хрестиянское погребшы, малжонку мою милую на мейсце, где будет воля ее, отпровадили, а потом водле волей своих, где чыя воля розъехатисе. Вязней, невольников всих, татар, москву, которые у мене тепер и от немалого часу служат, и инших всих невольников, челядь всякую невольную мужскую и женскую рожай, тых всих сим тестаментом моим остаточною волею моею на вси пришлые потомные вечные часы вызваляю и вольными чыню, же тые вси позойстыо моем з сего света вольными нущоны быти мают; а вязням малжонка моя хтобы з них подездка своего немел, таковому кождому подездка дати, а всим кож дому з них по йети коп грошей литовских давшы, вольно их пустити мает, ничим никотораго з них негамуючы, а сын мой пан Крыштоф Зенович, также дочка моя, кнегини Галшъка Зеновичовна кнегини Михайловая Вишневецкая и дети потомки их, и нихто з близких кревных и повинных моих тым не-вольником от мене на волю выпущоным. жонам детям и потомком их никоторое трудности задавати и в неволю их собе приворочати не мают и не будуть мочы вечными часы, а у малжонки моее и ни укого челеди моее невольное никоторым обычаем поискивати не мают.

Костел Сморнгойньский опатренье мает, ведьже гдыбы потреба якая еще припала, жебы потребовало якого опатренья, тогды сын мой пан Крыштоф Зенович водле баченя своего опатровати мает, жебы в том костеле уставичне министер слово Боже водле науки пана Хрыстусовое обычаем и порадком збору еванеликов ку науце людской проповедал.

А иж се тот весь тестамент мой в добром здоровью и в [510] зуполном баченью и теж з доброе воли моее писал исправовал кождая реч меновите кому што быти мает, ест написано: прото теж вечне то и ни от кого неотменне мети хочу, ижъбы то все, яко тут ест поменено и написано, водле тое доброе воли моее и сего тестаменту моего на веки вечные непорушне зостало, и у каждого вряду и нрава по томуж при зуполной моцы то все держано и заховано было на вси потомные пришлые вечные часы. А бачечы я Юрий Зенович, иж все водле воли Божое деетсе, а на свете от пана Бога, яко иным паном хрестиянским, потомуж и господару нашему милостивому Стефану, з ласки Божое королю его милости польскому и великому князю литовскому, ест дан суд справедливости, а серце его королевской милости завжды ест в руках его светое милости, а оборона вдов сирот от пана Бога его королев, ской милости, ест зверона, а по его королевской милости, паном радам его королевской милости прото, водле тое воли Божое и в том поступуючы, напрод по пану Богу на преднейшым опекуном и обороною сего тестаменту моего, и теж малжонки моее милое обираю его королевскую милость, нашого милостивого пана и покорне его королевское милости бю чолом, и унижоными прозьбами прошу господаря нашего милостивого, будучи певное надеи же Его королевская милость, яко господар хрестиянский водле пристойности своее господарское то чынечи водле сего тестаменту моего яко сторож справедливости и оборонца вдов и сирот в том заховати се росказати рачыл. А при том обрал есми и сим тестаментом моим обираю и назначаю опекунами и оборонцами сего тестаменту моего, и теж малжонки моее Ясне вельможного пана его милости пана Яна Глебовича на Дубровне, Кашталяна Менского, Подскарбего земского и писара его королевское милости великого князтва Литовского, державцу Радошковскаго, к тому Ясне Вельможнаго княже его милости пана Николая Крыштофа Радивила, княже на Олыце и Несвижу, маршалка земского великого князтва Литовскаго, и вельможных панов их милости пана Яна Яновича Зеновича, подстолего господара короля его милости великого князтва Литовского, державцу Трокского, пана Мартина Палецкаго, Маршалка короля его милости державцу Ейшыского, а пана Стефана Львовича Роского, подкоморого Ошменского, якожем тое надеи певное, о их милости, же их милость с повинности своее Хрестиянское, и к тому ми то обецать рачыли то учынить и оборонцами сего тестаменту моего быти, а в каждой потребе малжонце моей милостиве допомогати и ее в ласкавой обороне своей маючы от всяких утисков моцъно боронить подле наибольшого преможеня своего будут рачыли, о што я прошу, чого сам иж заслужыт не могу, ино пан Бог то гойне их милостям и потомству их милости ласкою своею святою отдати будеть рачыл. И вжо я Юри Николаевича Зенович, Кашталян смоленский староста Дисенский, так сей тестамент мой [511] подлуг воли и умыслу моего справивъшы даю и зоставую его жоне и детям моим с печатью моею и сподиисом руки моее власное писмом польским, а к тому для лепъшого и достаточнейшого того утверженья и певности сее остаточное воли моее, заховываючи ее в том водлуг обычаю и науки статуту прав земских, везвалем ку справованью и осветченью сего тестаменту моего, подсудка земского повету Ошменскаго, его милости пана Павла Михайловского и министра слугу слова Божего казнодею Сморнгойньского, пана Сымона Жыру, к тому людей зацных их милости панов, то ест его милости пана Миколая Юрьевича Зеновича, пана Стрета Тышкевича, дворенина его королевское милости пана Грыгорья Ивановича и пана Василья Богдановича Окушка, земян господарских повету Ошменскаго, которые их милость, будучы сведоми спровованя сего тестаменту моего, за устною и очевистою прозьбою моею, печати свои ку тому тестаменту моему приложыти рачыли. Писан в Сморнгойнех лета от нароженья Хрыста сына Божего тисеча пять сот осмдесят второго месяца ноября двадцать семого дня.

У того тестаменту печатей притисненых сем и подпись руки писмом польским тыми словы; Jerzy Zienowicz Kasztalan Smolenski starosta Dzisienski reka wlasna. Которого тестаменту мы господар огледавшы и выслухавшы его до книг канцеляреи нашое и в сей лист наш уписати есмо велели. На што дали есмо каштеляновой смоленской, Старостиной дисенской, паней Юрьевой Зеновичовой Ганне Ивановне Служчанце сей наш лист з подписом руки нашое господарское, до котораго и печать нашу притиснути есмо казали. Писан у Берести лета Божего нароженя тисеча пять сот осмдесят третего месеца окътебра двадцать девятого дня. Подпись руки господарское. Лев Сапега писарь.

С. Л. Пташицкий.