Глава III

ВТОРОЙ ЯРЛЫК ДЖАНИБЕКА ВЕНЕЦИАНСКИМ КУПЦАМ АЗОВА

(Григорьев А.П., Григорьев В.П. Ярлык Джанибека венецианским купцам Азова от 1347 г.: Реконструкция содержания // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки/Отв. ред. Н.Н.Дьяков. СПб., 1995. Вып. 15. С. 36-83.)

Предлагаемая глава продолжает исследования комплекса золотоордынских документов XIV в., сохранившихся только в синхронных переводах на латинский или итальянский язык ¹. Поскольку наряду с реконструкцией первоначального содержания этих документов мы неизбежно реконструируем исторические предпосылки, вызвавшие к жизни составление соответствующих ярлыков, приходится хотя бы в общих чертах воссоздавать и страницы политической истории Золотой Орды, о которой, по причине фактического отсутствия реконструируемых актов в научном обороте, не было и речи в трудах наших предшественников. Однако как предлагаемые последовательные реконструкции содержания этих уникальных письменных источников, так и наши исторические экскурсы еще далеки от совершенства. Поэтому оба названных объекта исследования, получившие определенное решение в предыдущих главах, по возможности пересматриваются и корректируются в каждой последующей главе.

За время правления ордынского хана Джанибека (1342-1357) венецианские купцы получили целых две его жалованные грамоты на городской квартал в Азове. Видимо, этого потребовали какие-то чрезвычайные обстоятельства. Если не знать их, то выдача венецианской стороне двух ярлыков одним ханом на одно и то же место представляется делом невозможным. Поэтому даже такой скрупулезный исследователь венецианско-ордынских отношений, как [79] М. М. Ковалевский, полагал, что венецианцы получили от Джанибека только один иммунитетный акт, а именно ярлык от 1347 г., «изложенный как на латинском языке, так и на венецианском наречии» ². В этой главе мы попытаемся ответить на вопросы: когда и почему утратил свою силу первый ярлык Джанибека, когда и как удалось венецианской стороне добиться от хана выдачи второго ярлыка и каким было содержание этого второго документа.

Мы уже писали в общих чертах о событиях, за которыми последовали утрата венецианцами первого ярлыка Джанибека и их борьба за получение второго ярлыка ³. В более детальном изложении история получения второго ярлыка Джанибека представляется нам в таком виде. Западные источники сообщают о том, что в августе или сентябре 1343 г. произошло столкновение между знатным венецианцем Андреоло Чиврано и азовским «татарином», т.е. ордынцем, по имени Ходжа Омер (Chozaamer). О непосредственной причине ссоры между венецианцем и ордынцем источники умалчивают. Не подлежит сомнению лишь то, что к тому моменту враждебное противостояние итальянской и ордынской сторон в Азове достигло небывалой остроты. Так что, когда стычка между Чиврано и Омером закончилась смертью последнего, произошел взрыв всеобщего недовольства иноземными пришельцами. Обе стороны понесли большие потери. Множество венецианцев, генуэзцев, флорентийцев и других европейцев было ограблено и убито, часть захвачена в плен. Остальные бежали из своих разграбленных факторий на галеры и уплыли морем на родину. Убытки венецианцев составили 300 тыс., а генуэзцев — свыше 350 тыс. золотых флоринов. Азов был покинут европейцами. Восточные товары в Италии сразу вздорожали на 50 и даже на 100% ⁴. Генуэзцы сохранили свое присутствие в Кафе (Феодосии), которая превратилась в единственное морское пристанище для европейских купцов, торгующих с Золотой Ордой.

Трудно поверить, чтобы поводом, повлекшим за собой столь катастрофические для итальянского капитала последствия, послужило убийство в Азове простого купца. Скорее всего, Ходжа Омер был в Орде лицом влиятельным и достаточно близким к правительству Джанибека. В русских летописях, отображающих события 1315-1316 гг., т.е. эпоху правления отца Джанибека Узбека [80] (1313-1341), описывается эпизод борьбы за владимирское великое княжение между представителями московского и тверского княжеских домов. 10 февраля 1316 г. тверской князь Михаил Ярославич одержал победу под Торжком над князем Афанасием Даниловичем при помощи ордынского отряда, которым командовали «Таи-темерь и Мархожа и Индыи» ⁵, т.е., видимо, Тагай-Тимур, Омер-ходжа и иные военачальники. Не исключено, что Омер-ходжа (и Мархожа) русских летописей и Ходжа Омер западных источников —обозначения одного и того же лица. В таком случае становятся понятными участие в азовских событиях 1343 г. ордынских войск и последующая непримиримая позиция Джанибека.

Особая следственная комиссия венецианского сената, назначенная в ноябре 1343 г. для анализа катастрофы и наказания ее виновников, арестовала Чиврано и двоих его друзей ⁶. Одновременно правительство дожа Андреа Дандоло (1343-1354) предприняло энергичные меры для умиротворения Джанибека и восстановления венецианской фактории в Азове. Уже в начале ноября 1343 г. были избраны двое посланников (Николетто Райнерио и Дзанакки Бар-бафелла) в Орду. В начале февраля 1344 г. они отправились сухим путем, через Краков и Львов, в Азов, имея поручение представить ордынскому правителю города грамоты дожа. В них содержалось предложение освободить задержанных в Азове купцов, вернуть их имущество и восстановить торговые отношения. Затем посланники должны были срочно ехать в ставку к Джанибеку, где бы он ни находился, вручить и ему дожевы грамоты и ходатайствовать перед ханом о выдаче проезжей (охранной) грамоты для послов, полномочных обговорить с ханом все статьи предполагаемой новой жалованной грамоты-ярлыка. В случае получения проезжей грамоты один из посланцев должен был немедленно вернуться с сообщением об этом в Венецию, а другой — отправиться в Азов и, сохраняя при себе грамоту, ожидать там или прибытия полномочных послов, или иного распоряжения правительства ⁷.

28 апреля 1344 г. в Венеции было получено сообщение из Азова от посланников. Они писали, что встретились с Джанибеком, ханшей-матерью Тайдулой и ордынскими князьями и обсудили с ними все вопросы, порученные им правительством дожа. Теперь очередь за великим венецианским посольством, почва для которого [81] подготовлена. Сенат тут же выделил и направил в Азов специального гонца, которому вменялось в обязанность поджидать на месте полномочных послов, чтобы вручить им ханскую проезжую грамоту. Весь май 1344 г. ушел на подбор послов (ими стали Марко Рудзини и Джованни Стено), снабжение их подробными инструкциями, выделение для них необходимого сопровождения и двух особых галер ⁸.

А между тем традиционный торговый соперник Венеции Генуя, пытаясь опередить конкурента в деле восстановления торгового могущества на Черном море, спешно налаживала контакты с Ордой. Прекрасно осведомленный в делах Венеции генуэзский дож Симоне Бокканигро (1339-1344) опасался, что Андреа Дандоло обойдет его, первым урегулирует отношения с Ордой и получит от Джанибека вожделенную жалованную грамоту. В начале июня 1344 г. в Венецию прибыл посол Генуи Коррадо Цигала, предложивший венецианскому правительству «посовещаться о средствах к получению мира и спокойствия от названного хана (Джанибека), дабы и впредь в его владениях как венецианцы, так и генуэзцы могли торговать и вести дела по прежнему порядку» ⁹.

18 июня 1344 г. полномочный представитель Венеции Марко Лоредан и Коррадо Цигала для разрешения дела об убытках, нанесенных лицам и имуществам венецианской и генуэзской общин, а также для организации совместного посольства к Джанибеку с целью взыскания с него убытков, понесенных обеими общинами, подписали статьи о взаимном союзе. Суть этих статей заключалась в следующем. Назначенные послами от Венеции Марко Рудзини и Джованни Стено пойдут в Кафу и там соединятся с двумя послами от Генуи. Дождавшись ханских проезжих грамот, совместное посольство направится в ставку Джанибека. Главная их задача — требовать от хана освобождения и выкупа лиц, находящихся в ордынском плену, а также возвращения товаров, личных вещей и другой собственности, похищенной у купцов Венеции и Генуи. Если не удастся получить все требуемое, то оставшееся у ордынцев имущество надлежит выкупить в соответствии с торговыми обычаями. В Орде послы постараются утвердить между ними и ханом «мир, любовь и доброе согласие». Венецианско-генуэзский союз должен продолжаться год, от 1 июля 1344 г. до 1 июля 1345 г. По [82] истечении этого срока договаривающиеся стороны будут свободны «касательно взаимных их отношений». Если оба генуэзских посла, уже находящихся в Орде, получат доступ к хану и вступят с ним в переговоры, а пребывающие в Кафе генуэзские начальники узнают, что в результате этих переговоров надлежащих условий с ордынцами не заключено, то они должны немедленно сообщить послам в Орде о заключенном между Венецией и Генуей союзе, прекращении дальнейших переговоров с ханом и «удержании себя от всякого частного ходатайства, несогласованного с определением союзного акта». Если переговоры с ханом хоть и не достигли еще удовлетворительного завершения, но доведены уже генуэзскими послами до такой стадии, что прекратить их невозможно, то названным послам предоставляется право довершить свое дело, невзирая на заключенный ныне союз с Венецией. В последнем случае, когда прибывшие в Кафу венецианские послы узнают о генуэзско-ордынском соглашении, им предоставляется право вступить в сношения с Джанибеком «для исходатайствования от него тех условий, которые покажутся им самыми выгодными для общины венецианской». Генуэзцы же обязуются словом и делом помогать венециано-ордынским переговорам. Уполномоченные обеих сторон клянутся на протяжении времени заключенного союза воздерживаться от торговли во владениях хана и от вступления с Джанибеком в какие бы то ни было сепаратные сделки ¹⁰.

Заключенный союз вылился в очередную дипломатическую победу Генуи. Под видом совместных действий, направленных к «получению мира и спокойствия» от Джанибека, генуэзцы установили надежный контроль за венецианскими послами в Кафе и полностью сковали их инициативу. Сами же они продолжали добиваться отдельного соглашения с Ордой и скрытно от Венеции торговать в ханских владениях. Потеряв, как и венецианцы, свою часть Азова, они многократно усилили позиции в главной торговой фактории Генуи в Северном Причерноморье — Кафе.

Венецианская сторона очень скоро убедилась в своем просчете. Уже в ноябре 1344 г. об этом известил венецианский сенат посол Джованни Стено, прочно застрявший в Кафе ¹¹. С января 1345 г. венецианский посол в Генуе Николо да Фраганеско неоднократно информировал генуэзского дожа Джованни ди Мурта о том, что [83] некоторые из пребывающих в Кафе генуэзских купцов вопреки условиям союза торгуют с ордынцами как в Кафе, так и во владениях Джанибека, причиняя тем самым вред обеим сторонам и подавая венецианцам «пагубный пример». Посол был задержан в Генуе, а в Венецию генуэзским дожем отправлено письмо, датированное 19 февраля 1345 г. Относительно венецианского запроса в нем сообщалось, что нарушения союза были сделаны вопреки указу дожа. К генуэзским поверенным в Кафу высылается приказание разыскать нарушителей и поступить с ними сурово, чтобы и другим не было повадно. «Все прочее, относящееся до союза нашего, сохранится нерушимо» ¹².

На деле же союз этот никогда не был прочным. Весной 1345 г. венецианская сторона тайно продолжала налаживать связи с Азовом. Для управления азовской факторией в мае были назначены трое венецианских граждан ¹³. Годичный срок союза истекал 1 июля 1345 г., когда стороны формально освобождаются от взаимных обязательств. Однако, видимо, еще в июне 1345 г., когда венецианские послы не успели покинуть Кафу, город осадило большое ордынское войско под командованием Могулбуги, не скрывавшего своего намерения овладеть главным оплотом генуэзцев в Северном Причерноморье ¹⁴. Это был тот самый Могулбуга, который выступал в качестве одного из восьмерых ордынских князей —ходатаев перед Джанибеком за выдачу венецианским купцам Азова ярлыка от 1342 г. ¹⁵ Тревожное сообщение послов из Кафы достигло Венеции не позднее 19 июля 1345 г. Перед лицом общей угрозы венецианцам вновь пришлось объединяться с генуэзцами.

Уже 22 июля 1345 г. полномочные представители Венеции и Генуи (с одной стороны — Марко Дандоло и Раффаэл де Каредзини, а с другой — Бенедетто Фенамори и Коррадо ди Креденция) подписали в Венеции новый временный союз, который должен был продолжаться от 21 июля 1345 г. до конца марта 1346 г. Сторонам предписывалось «отдельно не совершать и не позволять совершения какого-либо условия и договора с Джанибеком или его сановниками или чиновниками второстепенными или даже с его наследником, в случае его (хана. — А. Г., В. Г.) смерти». Ни одна из сторон не может ходить со своими товарами «на кораблях или без оных» в какие-либо города и области, подвластные Джанибеку. Считать [84] доступными для обеих сторон только Кафу. Ни под каким предлогом нельзя плавать или ходить, как прямо, так и окружными путями, на Восток — в Азов или другие места, подвластные Джанибеку; нельзя торговать там или позволять другим делать это. «В знак величайшей любви и расположения к венецианцам» генуэзские уполномоченные согласились на то, чтобы в продолжение союза с товаров и вещей, привозимых в Кафу, венецианцы не платили никаких налогов и сборов.

В качестве инструментов, которые способствовали бы проведению в жизнь условий союза, уполномоченные, в частности, приняли следующие положения. Венеция избирает и посылает в Кафу одного своего консула, который ведал бы там управлением венецианцев и разрешением денежных и гражданских споров между ними. Дабы венецианские купцы жили в Кафе на равных правах с генуэзцами, «не отягчаясь излишними и несправедливыми издержками» за дома и магазины, которые они будут снимать у жителей Кафы, генуэзскому и венецианскому консулам необходимо избрать двух честных купцов, по одному от сторон, чтобы они оценивали эти дома и магазины, а владельцы их взыскивали именно ту цену, «а никак не более» ¹⁶.

И в этом случае инициатором временного соглашения и стороной, больше выигравшей от его заключения, являлась Генуя. Как явствует из протокола венецианского сената от 14 ноября 1345 г., одним из факторов, ускоривших подписание венециано-генуэзского союза, была политическая ситуация, сложившаяся к тому времени в Орде. Венецианский посланец в Азове доносил на родину, что на заключение отдельного договора с Джанибеком нет ни малейшей надежды ¹⁷.

Каким образом разрешился конфликт с Могулбугой, имевший место в Кафе летом 1345 г., нам неизвестно. Скорее всего, скрепленные новым союзом, Венеция и Генуя не пошли на военное противостояние с Ордой, а просто откупились от опасного соседа.

До конца марта 1346 г. Венеция и Генуя официально придерживались общего политического курса в отношении Орды, положения которого были обозначены выше. А затем наступило время, не получившее никакого отражения в итальянских официальных источниках. Тогда, говоря словами русских летописей, «бысть казнь от [85] бога на люди под восточною страною в Орде и в Орначи, и в Сараи, и в Бездеже, и в прочих градех и странах бысть мор велик на люди, на бесермены и на татары, и на армены, и на обезы, и на жиды, и на фрязы, и на черкасы, и на прочая человекы, тамо живущая в них. Толь силен бысть мор в них, яко не бе мощно живым мертвых погребати» ¹⁸. То была страшная эпидемия «черной смерти» — чумы 1346-1353 гг., поразившей и обезлюдившей затем многие страны и народы. «Великим мором» прошла она по Византии, арабским странам и Северной Африке ¹⁹. Итальянские торговые корабли завезли ее от побережья Крыма в Италию, Францию, Германию и Англию. В 1349 г. чума появилась в Скандинавских странах, оттуда перешла в Новгород и Псков, в 1352 г. оставила в живых едва лишь треть населения Северной России, а весной 1353 г. унесла жизни великого князя владимирского Семена Ивановича (1340-1353), двух его сыновей и общерусского митрополита Феогноста (1328-1353) ²⁰. Чем объяснить полное умолчание об этих трагических событиях в итальянских документах? Видимо, тем, что тогдашние политические деятели Венеции и Генуи сознательно наложили вето на всякую официальную информацию о «черной смерти». Ведь экипажи именно их торговых кораблей явились невольными переносчиками и распространителями пандемии.

Достоверно известно лишь то, что и в 1346-1347 гг. генуэзцы и венецианцы не оставляли попыток договориться с правительством Джанибека и получить от него хоть какое-то возмещение за потери, понесенные в 1343 г., и новые торговые привилегии, оформленные в виде соответствующего ярлыка. В протоколе венецианского сената от 19 июня 1347 г. сообщается о заключении соглашения между Джанибеком и генуэзцами как о свершившемся факте. Выражается надежда на то, что поездка венецианских представителей в Азов и их переговоры с ханом могут пройти столь же плодотворно. Для этого предписывается избрать полномочных послов (в примечании к документу сказано, что были избраны Марко Рудзини и Джованни Стено), которые могли бы начать непосредственные переговоры с Джанибеком. Предварительно следовало известить о предстоящем посольстве венецианского байло в Константинополе, который отобрал бы специального гонца. Последнему вменялось в обязанность поспешить в ставку Джанибека с сообщением о [86] посольстве и просьбой о выдаче на него проезжей грамоты; С этой грамотой гонцу следовало прибыть в Азов и ждать там прибытия послов.

Получив проезжую грамоту, венецианским послам предстояло отправиться в ставку Джанибека. На приеме у хана им нужно было высказать сожаление по поводу того, что некогда произошло в Азове, и надежду на восстановление добрых отношений между странами. Главные моменты, на которых послы должны будут непременно настаивать, восстановление торговых привилегий и возвращение задержанных в свое время венецианских купцов и их товаров. В случае благоприятного решения всех проблем послам предлагалось ходатайствовать перед ханом о предоставлении венецианской стороне еще и других, кроме Азова, мест для размещения их торговых представительств, например Воспоро (Керчь) или иных. В качестве дара Джанибеку нужно было поднести 2 тыс. золотых дукатов ²¹. Специальным постановлением от 23 июня 1347 г. сенат определил послам в Орду денежное содержание ²².

Как на практике складывались взаимоотношения между обеими сторонами вплоть до выдачи венецианским купцам Азова ярлыка Джанибека в декабре 1347 г., мы не знаем. Из протокола венецианского сената от 1 сентября 1347 г. известно, что между Венецией и Генуей велись переговоры о торговом транзите через Кафу в Азов ²³. Надо полагать, что венецианское посольство в Орду, которая еще не оправилась от страшного мора, было сопряжено со многими трудностями и смертельной опасностью. Не случайно, конечно, и ханская ставка, где был выдан ярлык, в то время располагалась не вблизи Азова, а в Среднем Поволжье — Гюлистане.

Начинаем анализ текста итальянского перевода ярлыка Джанибека от 1347 г. ²⁴ Методика приступа к реконструкции содержания его восточного прототипа остается неизменной. Для этого критический текст итальянского перевода ярлыка попытаемся расчленить, насколько это возможно при первом его рассмотрении, на части, соответствующие статьям предварительно разработанного формуляра золотоордынских жалованных грамот ²⁵. Затем приступим к последовательной реконструкции содержания каждой части, отдельного его оборота или части оборота —элемента.

Перед первой же фразой перевода останавливаемся в [87] недоумении: In nomine Domini et Maomethi, profete Tartarorum. — «Во имя бога и Магомета, пророка татар».

Ярлык Джанибека был переведен на венецианский диалект итальянского языка, и только эта начальная фраза написана на латинском языке. Ее содержание невольно вызывает мысль о том, что итальянский переводчик кратко изложил здесь по-латыни две, знакомые ему понаслышке, арабские коранические формулы (Би-сми-ллахи-р-рахмани-р-рахим. Ла илаха иллаллаху, Мухаммадун расулу-ллахи. — «Во имя аллаха милостивого, милосердного. Нет божества, кроме аллаха, Мухаммед —посланник аллаха»), слив их при этом воедино. Поскольку прославление бога и Мухаммеда традиционно осуществлялось только на арабском языке, а в письменном виде —лишь буквами арабского алфавита, переводчик специально выделил начальную фразу ярлыка, написав ее по-латыни. Иными словами, перед нами — статья богословие формуляра золотоордынских ярлыков.

Такой вывод, вроде бы логически безупречный, не выдерживает критики при внимательном рассмотрении традиционного содержания статьи богословие не только в золотоордынских, но и вообще в чингисидских жалованных грамотах. Дело в том, что статья богословие действительно могла присутствовать и даже, как правило, имела место в чингисидских жалованных грамотах арабского письма. Однако анализ содержания названной статьи, сохранившейся в ярлыках джучидов и хулагуидов, а также в соответствующих документах представителей родственных или претендующих на преемственность династий —джалаиридов, тимуридов, правителей Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу, неопровержимо свидетельствует в пользу мнения о том, что вышеприведенные арабские коранические формулы в названную статью никогда не включались ²⁶. Добавим к сказанному, что первая из вышеприведенных коранических формул, называемая басмалой, в начале XIV в. широко употреблялась в арабоязычных посланиях мамлюкских правителей Египта и тунисских беев к венецианскому дожу. Формула эта во всех случаях единообразно переводилась на латынь словами: «In nomine Dei pii et misericordis» ²⁷. Следовательно, нужно искать другое объяснение латинской строке в итальянском переводе ярлыка Джанибека.

Такое объяснение попытаемся найти в арабской модификации [88] мотивировки, которая находилась при указе в формулярах ярлыков Узбека и Джанибека ²⁸. Первым оборотом статьи обращение в названных ярлыках был мотивированный указ. Элемент мотивировка этого оборота в переводе на русский язык как с монгольского, так и с тюркского языков гласил: «Предвечного бога силою, великого гения-хранителя покровительством».

Для арабов-мусульман по отношению к богу предпочтительнее был эпитет «всевышний». Что касается покровительства обожествленного Чингис-хана, «великого гения-хранителя» рода чингисидов, то это выражение для мусульман-единобожцев было в принципе неприемлемым. В результате вышеприведенная монгольская формула в документах, написанных по-арабски, трансформировалась следующим образом: Би-куввати ллахи та'ала ва-майамини-л-миллати-л-мухаммадййа. — «Всевышнего бога силою и мухамме-данской веры благоденствием». Об этом сообщает арабский автор XIV в. Таки ад-дин ал-Мухибби ²⁹. Современный ему персидский историк Абулфадл Рашидаддин приводит ту же арабскую формулу при публикации персидских текстов хулагуидских жалованных грамот ³⁰. Отсюда можно заключить, что и в золотоордынских ярлыках, написанных буквами арабского алфавита по-тюркски, вышеприведенная формула на арабском языке могла иметь место.

В таком случае следующая за ней в ярлыке Джанибека итальянская фраза la parola de Zanibech («Джанибека слово») является окончанием оборота мотивированный указ статьи обращение формуляра этого ярлыка. Русская передача содержания такого рода фразы, написанной по-тюркски, обычно выражалась словами «мой, Джанибека, указ». В итальянском переводе ярлыка притяжательное местоимение «мой» не нашло отражения. Почему? Все вопросы снимаются, если допустить, что данный оборот был изначально написан не по-тюркски арабским алфавитом, а по-монгольски уйгурицей. Только переводился он на итальянский язык не прямо, а через посредство арабского языка. Ведь именно при Джанибеке, как сообщал арабоязычный автор XIV в. ал-Омари, мамлюкские правители Египта вели переписку с ордынскими ханами главным образом по-монгольски, для чего при дворе имелись специальные чиновники ³¹. Венецианцы, к тому времени уже десятки лет поддерживавшие связи с мамлюками, могли воспользоваться не только [89]

тюркоязычными, но и арабоязычными переводчиками с монгольского. Монгольский элемент мотивировка был искажен в итальянской передаче текста нашего ярлыка по типу известных арабских искажений, а в элементе указ отсутствовало монгольское притяжательное местоимение «наш» потому, что так принято было писать элементы оборота мотивированный указ по-арабски ³².

Изначально оборот был начертан уйгурицей по-монгольски. Его содержание можно выразить следующим образом: «Предвечного бога силою, великого гения-хранителя покровительством, наш, Джанибека, указ».

Теперь вспомним, что в латинских переводах ярлыков Узбека и Джанибека оба элемента рассмотренного оборота еще ближе отражали их монгольский прототип. При слове «указ» в обоих случаях там было представлено притяжательное местоимение «наш» ³³. Остается допустить, что и те ярлыки вначале были написаны уйгурицей по-монгольски, а на латынь они переводились через посредство тюркского языка. Иными словами, мы возвращаемся к своему прежнему утверждению о том, что официальным языком канцелярий ордынских ханов и в XIV в. оставался монгольский язык ³⁴.

Итальянский текст адресата, второго оборота статьи обращение, гласит: Allo puouolo di Mogoli, alli baroni di Thomani de li miera, de li centeneri e de le dexiene manda coraandando et a tutti quelli che se sotto la obedientia de Mogalbei, a tutti li baroni et rectori de citade et a tutti etiamdio li comercleri et a tutti li messadegi, che ua et che uien in tutti li seruisij e luoghi, che li ua ouer la che li andasse, et a sa zente et a tutti uniuersalmentre. — «К народу монголов, к баронам тюменов, тысяч, сотен и десятков возвещающее повеление, и ко всем тем, которые повинуются Могалбею, ко всем баронам и правителям крепостей, и ко всем также сборщикам коммеркия, и ко всем послам, которые идут и которые направляются во все службы и места, в которые их отправляют, или туда, где им положено быть, и к их людям, и ко всем вообще».

Реконструируем содержание адресата по составляющим его элементам.

Элемент «к народу монголов» равнозначен элементу «татарским улусным» в адресате жалованной грамоты Тайдулы от 1351 г. ³⁵ В нем мы усматриваем официальное название Золотой Орды, [90] которое в сохранившихся оригинальных текстах позднейших ордынских и крымскоханских ярлыков стояло в родительном падеже — «Монгольского государства» ³⁶. В латинских переводах ярлыков Узбека и Джанибека этот элемент отсутствовал. Полагая, что переводчики просто не считали нужным передавать по-латыни этот элемент, мы в обоих случаях включали его в свою реконструкцию содержания названных ярлыков ³⁷. Только теперь можно воочию убедиться в нашей правоте. Оказывается, итальянцы, в отличие от современных им русских переводчиков, неверно воспринимали интересующий нас элемент как обращение к «монгольскому народу» и «сокращали» его, чтобы лишний раз не повторяться при передаче на латынь однозначного элемента в конце оборота.

Элемент «к баронам тюменов, тысяч, сотен и десятков возвещающее повеление, и ко всем тем, которые повинуются Могалбею», дает полный перечень чинов ордынской армии и называет имя улугбека (или беглербека), командовавшего феодально-родовым ополчением и возглавлявшего ордынское правительство. При передаче на латинский язык текстов ярлыков Узбека и Джанибека переводчики называли в адресате только имя улугбека, а перечисления ордынских чинов опускали за ненадобностью. В обоих случаях мы включали это перечисление в реконструкцию содержания ярлыков ³⁸. Итальянский перевод ярлыка Джанибека подтверждает правильность нашей реконструкции. В имени Могалбей усматривается уже знакомое нам имя улугбека Могулбуги, осаждавшего Кафу летом 1345 г. Конечно, Могулбуга, будучи улугбеком, командовал всеми подразделениями ордынского войска. Однако из сохранившихся подлинных текстов ордынских и крымскоханских ярлыков XIV-XVI вв. мы знаем, что формально улугбек приходился непосредственным начальником только князьям тюменов ³⁹. Это обстоятельство следует подчеркнуть и в нашей реконструкции содержания элемента.

Монгольский термин, зафиксированный в итальянском переводе ярлыка Джанибека в форме Thomani, произносится по-тюркски «тюмен» и означает число 10 000. Тот же термин звучал по-русски «тьма». Отсюда производится слово «темник», т. е. начальник над десятью тысячами воинов. Так в нашей реконструкции содержания латинских переводов ярлыков Узбека и Джанибека появились [91] «князья тем». При такой интерпретации термина как-то смазывалось его второе значение. В Золотой Орде тюмен означал еще самую крупную военно-административную единицу, с территории которой предписывалось выставлять 10 тыс. воинов. Во главе тюмена стоял все тот же родовой князь-темник. Уцелел подлинный ярлык Токтамыша от 1381 г., согласно тексту которого повеление хана распространялось не на все государство, а лишь на земли Крымского тюмена ⁴⁰. В интересах сохранения многозначности термина следует оставить его в нашей реконструкции содержания элемента в форме «князья тюменов» и соответственно исправить прежнюю реконструкцию содержания латинских переводов ярлыков Узбека и Джанибека.

Чрезвычайно интересны в итальянском переводе элемента слова manda comandando «возвещающее повеление». Дело в том, что они представляют собой точный перевод формулы, которая встречалась в концовке адресата монгольских жалованных грамот великих ханов XIII-XIV вв., написанных по-монгольски. В свое время мы передавали содержание этой формулы словами «к совершенному постижению ярлык» ⁴¹. В XIX в. А. А. Бобровников переводил ее же как «ярлык, провозглашаемый», в 1941 г. Н.Н. Поппе —«указ, обращаемый» ⁴². Теперь мы считаем, что применительно к русской форме передачи содержания формулы в золотоордынском ярлыке более подходит именно «возвещающее повеление», где второе слово еще точнее было бы передавать как официальное название всего документа — «ярлык». Тогда слова «возвещающее ярлык», которые в монгольских жалованных грамотах венчали оборот адресат, обретают свое подлинное значение элемента, связующего в статье обращение обороты мотивированный указ и адресат. В таком случае термин «слово» в мотивированном указе ярлыка Джанибека уже не нуждается в переосмыслении на «указ», ибо в сочетании «слово, возвещающее ярлык», он сохраняет свой исходный смысл. Естественно, что тогда трактовка подобного сочетания в монгольских жалованных грамотах великих ханов изменится на «повеление, возвещающее ярлык».

Итак, содержание слов «возвещающее повеление» в составе оборота адресат итальянского перевода ярлыка Джанибека реконструируется нами как «возвещающее ярлык». Эти слова составляли [92] смысловую связку между оборотами мотивированный указ и адресат, хотя традиционно они и располагались в самом конце статьи обращение монгольских ярлыков. В русском переводе логичнее будет поставить этот элемент перед оборотом адресат.

Присутствовал ли названный элемент в латинских переводах ярлыков Узбека и Джанибека с их тюркских переводов? В них он так же четко, как и в итальянском переводе, не просматривается. Причину этому явлению мы видим в том, что к середине XIV в. уже существовал устоявшийся тюркский формуляр чингисидских актов, который данного элемента не включал. Именно нетюркский перевод с подлинного монгольского текста открыл перед нами возможность пересмотра прежних представлений о языке оригиналов ярлыков Узбека и Джанибека.

Попытаемся уточнить свое же выражение «нетюркский перевод» с подлинника второго ярлыка Джанибека. Мы уже пришли к однозначному выводу о том, что монгольская мотивировка при указе в этом ярлыке была переведена на арабский язык. Собственно указ был, конечно, написан буквами арабского алфавита, но не обязательно по-арабски, ибо персидские переводы элемента указ с монгольского языка так же, как и арабские, не содержали притяжательного местоимения «наш». Вспомним, что итальянский переводчик переложил на латынь только мотивировку, а собственно указ и весь остальной текст ярлыка он перевел на венецианский диалект итальянского языка. В этом обстоятельстве мы усматриваем прямое указание на то, что этот остальной текст был переложен с оригинала не на арабский, а на персидский язык-посредник.

Начальные элементы оборота адресат о войсковых начальниках в монгольских жалованных грамотах великих ханов писались предельно лаконично: «войска князьям, войсковым людям» ⁴³. В русском переводе ярлыка Менгу-Тимура от 1267 г. оставлены вообще только «полъчные князи» ⁴⁴. Это обстоятельство не исключает возможности развития элемента в сторону детализации ордынских войсковых подразделений в позднейших ордынских ярлыках. Пример тому мы находим в русском переводе проезжей грамоты Тайдулы от 1354 г. ⁴⁵ Наблюдается такая детализация и в чингисидских документах других регионов. Дошедшая до нас в виде нескольких фрагментов жалованная грамота ильхана Абусаида от 1320 г. [93] написана уйгурицей на монгольском языке. В обрывке ее адресата читается обращение к князьям сотен ⁴⁶.

Прежде чем перейти к анализу оставшихся элементов адресата статьи обращение, вспомним о том, что в реконструкцию содержания этой статьи в латинских переводах ярлыков Узбека и Джанибека мы безаппеляционно включили в качестве второго элемента оборота адресат слова «правого и левого крыла огланам» ⁴⁷. Действительно, этот элемент присутствовал в адресате ярлыка Тимур-Кутлука от 1398 г., созданного по-тюркски буквами уйгурского алфавита ⁴⁸. Однако мы не находим и следа от него ни в итальянском переводе ярлыка Джанибека, ни в русских переводах ордынских жалованных грамот русскому духовенству, которые имели в своей первооснове монгольские тексты. Так что нет основания переносить этот элемент в реконструкцию содержания анализируемого перевода ярлыка Джанибека. Следует также исключить его из реконструкции содержания латинских переводов ярлыков Узбека и Джанибека.

Элемент «ко всем баронам и правителям крепостей» точнее отражает официальный текст ярлыка, чем латинские переводы ярлыков Узбека и Джанибека. В еще более точном русском переводе ярлыка Менгу-Тимура тот же элемент выражен словами «баскаком и князем», где термин «баскак» является тюркским эквивалентом монгольского термина «даруга» ⁴⁹. Союз «и» итальянского и русского переводов, соединяющий обозначение правителя города —даруги со словом «князь», отражал лежавший в первооснове именно монгольский текст ярлыка, ибо в парном термине монгольских жалованных грамот «даругам-князьям» оба составлявших его слова имели оформленные падежные окончания ⁵⁰, которые и вводили в заблуждение переводчиков, принимавших каждое слово за самостоятельный термин. В оригинальных тюркских текстах ярлыков слово «даруга» в том же парном термине не имело падежного окончания ⁵¹. Следовательно, в реконструкции содержания элемента мы оставляем найденный парный термин в дательном падеже — «даругам-князьям». Имел ли он какое-либо дополнение? Во всех подлинных монгольских текстах ярлыков, на которые мы выше ссылались, термин имел дополнение «городов». Значит, реконструированное содержание элемента в ярлыке Джанибека, как и в [94] ярлыке Менгу-Тимура, можно выразить словами «даругам-князьям городов».

Видимо, человек, перелагавший монгольский текст ярлыка Узбека на тюркский язык, также принял «даруг-князей» за отдельных лиц, соединив их в своем переводе союзом «и». Это, в свою очередь, привело к тому, что венецианский переводчик растолковал интересующий нас элемент по-латыни в форме «особенно к Мухаммед-ходже и старшим Таны» ⁵². Конечно, переводчик знал имя даруги Азова. Поэтому он и написал «особенно к Мухаммед-ходже». Общеизвестно и то, что именно князья являлись главными начальниками в Орде. Естественно, что в Азове они были «старшими Таны». Таким же образом поступил венецианский переводчик на латынь ярлыка Джанибека, который интерпретировал изначально монгольское обращение словами «особенно Зиху господину, а также всем вождям в городе Тана» ⁵³. Перелагая тюркские тексты названных ярлыков на латынь, переводчики дополняли их известными им реалиями, видимо, после консультаций с руководителями своих посольств. Эти дополнения, заключавшие в себе личные имена непосредственных исполнителей ханского повеления и точные обозначения места действия, конкретизировали устойчивые формулы изначальных монгольских текстов ярлыков. Сказанное позволяет заменить нашу прежнюю реконструкцию содержания элемента в латинских переводах ярлыков Узбека и Джанибека на единообразную формулу «даругам-князьям городов».

Тут же возникает вопрос: как поступать с совершенно уникальными данными конкретных уточнений, которые содержатся только в синхронных письменных источниках —последующих переводах с монгольских жалованных грамот? Ответ здесь может быть только один: мы ни в коем случае не можем пренебрегать этими уточнениями. Мы обязаны использовать их во всякого рода исторических построениях, не забывая при этом, что в изначальных текстах ярлыков этих уточнений не было.

Итальянскому переводу элемента «и ко всем также сборщикам коммеркия» соответствует в латинском переводе ярлыка Джанибека фраза «сборщикам коммеркия, а также тартанака» ⁵⁴. И в данном случае мы реконструируем содержание элемента словами «таможникам и весовщикам». [95]

Элементы «и ко всем послам, которые идут и которые направляются во все службы и места, в которые их отправляют, или туда, где им положено быть, и к их людям» слиты переводчиком в нераздельный смысловой комплекс. Им соответствуют два элемента монгольских жалованных грамот, которые мы назвали «проезжие послы» и «многие люди». Соответственно, определению «проезжие» в монгольском тексте соответствовали два слова — «странствующие» и «ходящие» ⁵⁵. Так что элементу «проезжим послам» отвечают в итальянском переводе слова «и ко всем послам, которые идут и которые направляются». Тогда на элемент «многие люди» остаются слова «во все службы и места, в которые их отправляют, или туда, где им положено быть, и к их людям». Этот элемент в полной форме «многим людям, идущим по какому-нибудь делу» в свое время был реконструирован нами на основании тюркских текстов середины XV в. ⁵⁶ Монгольские соответствия фрагменту «идущих по какому-нибудь делу» до сих пор не обнаружены. Полагаем, что их и не было. Реконструируем анализируемый элемент в итальянском переводе ярлыка Джанибека и латинских переводах ярлыков Узбека и Джанибека словами «многим людям».

Элемент «и ко всем вообще» в монгольских и тюркских текстах ярлыков выражался одним словом — «всем».

Итак, реконструкция содержания статьи обращение представляется нам в следующем виде: «Предвечного бога силою, великого гения-хранителя покровительством, наше, Джанибека, слово, возвещающее ярлык Монгольского государства князьям тюменов, под началом с Могулбугой, тысяч, сотен и десятков, даругам-князьям городов, таможникам и весовщикам, проезжим послам, многим людям, всем».

Вторая статья ярлыка Джанибека — объявление о пожаловании —состояла из оборота прецедент пожалования и собственно объявления о пожаловании. Поскольку этот ярлык является уже вторичным подтверждением ярлыка Узбека, то в нем, предположительно, должны присутствовать два оборота прецедент пожалования, как, например, мы наблюдали это в ярлыке Улуг-Мухаммеда от 1420 г. ⁵⁷

Первый оборот прецедент пожалования гласил: Li Venitiani Franchi manda requirando allo imperador grande Usbeccho —a chi Dio [96] faza passie all' anema —a li nostri Franchi Venitiani sia dado luogho diuiso da quello de Zenoessi, da poder far le suo merchadantie; e uendando e fazando la soa mercadantia debia paghar III pro C: fata fo gratia et dadoli comandamento e payssan. — «Венецианские франки обратились с запросом к великому императору Узбеку (душе которого да ниспошлет господь прощение!): "Нашим венецианским франкам пусть будет дано место, отдельное от такового же генуэзцев, для того чтобы они могли производить (там) свою торговлю и, производя свою куплю-продажу, они должны выплачивать три с сотни". Сделано было им пожалование и выданы повеление и пайцза».

Реконструируя содержание оборотов ярлыка, не будем увлекаться жесткой подгонкой их под принятую в ярлыках форму, чем мы иногда грешили при реконструкции содержания латинских переводов ярлыков Узбека и Джанибека. Поскольку оригинальные тексты ранних ордынских ярлыков не сохранились, как раз форма их нам менее всего известна. Руководствуясь также соображениями, изложенными при реконструкции содержания данного оборота в первом ярлыке Джанибека ⁵⁸, предлагаем нашу интерпретацию итальянского перевода оборота в таком виде: «Некогда венецианцы обратились к покойному отцу нашему, великому хану Узбеку, с просьбой предоставить их купцам в качестве пожалования отдельное от генуэзцев место в Азове для производства торговли, за которую они должны будут выплачивать хану 3%-ный торговый налог. Они получили на это пожалование, ярлык и пайцзу».

Отметим титул «великий император», данный Узбеку итальянским переводчиком. В начальном монгольском тексте великий хан, конечно, назывался «каган». Относительно речения, помещенного после имени Узбека, — «душе которого да ниспошлет господь прощение!», — можно сказать следующее. В средневековых арабских мусульманских эпитафиях после личного имени покойного употреблялась формула «усопший и прощенный, да осветит господь могилу его!» ⁵⁹. Видимо, так же переводчик-мусульманин вполне правомерно отозвался о покойном хане-мусульманине Узбеке. В итальянских эпитафиях XIV в. были приняты латинские формулы типа «душа которого да упокоится в мире» ⁶⁰. Примерно то же выразил переводчик ярлыка с арабского на итальянский. А в оригинальном [97] монгольском тексте ярлыка определение «покойный» («саин») стояло перед именем Узбека. Передавая такой же термин на тюркский язык-посредник в ярлыке Мухаммеда Бюлека от 1379 г., переводчик более точно, чем в нашем случае, заменил его арабским словом «азиз» ⁶¹.

За первым в ярлыке Джанибека следовал второй оборот прецедент пожалования: Et ancora a Zanibech imperador per simele a domandado gratia segundo lo primo comandamento, dagando lo comandamento ello payssan. — «И еще, у императора Джанибека они испросили пожалование, подобное первому повелению, с выдачей повеления и пайцзы».

Этот второй прецедент пожалования, лаконично передающий содержание такового же в первоисточнике, не нуждается в дополнительном комментарии. Конечно, в итальянском переводе он был сокращен, а в оригинале не содержал имени Джанибека. Реконструируем его содержание так: «Затем они обратились к нам с прошением о пожаловании, повторяющем условия предыдущего, и получили на то наши ярлык и пайцзу».

Затем следует текст своеобразной исторической справки, объясняющей причину прекращения действия первого ярлыка Джанибека и повторного обращения к хану правительства Венеции с просьбой о выдаче новой жалованной грамоты: Da puo intro da nuy per un rio homo lo qual fe mal lo imperador se coroza, et perzo li mer-cadanti stete pluxor anni de uegnir; la signoria dagando a sauer a miser lo imperador hauer spauentado quel rio homo, e mo li Franchi Venitiani domanda gratia e proferta de hauer terradego in la Tana segundo li primi comandamenti, chi se uolsi sia, non debia ali Franchi Venitiani far ne forza, ne oltrazo. E quelli uendando debia pagar cinque pro centenario. E del pesso se debia pagar segundo el tempo passado. — «А потом одного из них, злого человека, который поступил дурно, император наказал. И оттого торговцам несколько лет было запрещено приезжать. Синьория известила господина императора, что она устрашила того злого человека. И сейчас венецианские франки просят дать им пожалование и разрешение на аренду земли в Тане, сообразно первому повелению, в котором предписывалось бы: не должно по отношению к венецианским франкам применять ни силу, ни оскорбления. И эти последние, торгуя, должны выплачивать [98] пять с сотни. И за весы должны выплачивать сообразно прошлому времени».

Организуем текст исторической справки, который, конечно, был составлен от лица Джанибека, следующим образом: «Впоследствии один из венецианцев совершил злодеяние, в наказание за которое мы на несколько лет запретили их торговцам приезжать в Азов. В настоящее время правительство Венеции известило нас о том, что оно устрашило того злодея, и просит нас о новом пожаловании в аренду земли в Азове, руководствуясь условиями, изложенными в первом нашем ярлыке, с тем, чтобы по отношению к венецианским торговцам не применялись бы ни насилие, ни оскорбления. Со своей стороны они должны выплачивать нам 5%-ный торговый налог, а весовой сбор — сообразно с прежним обычаем».

Весь этот текст имеет непосредственное отношение к прецеденту пожалования. Он в какой-то мере проясняет ситуацию, сложившуюся в Азове к началу осени 1343 г., когда оскорбления и насилие по отношению к знатному венецианцу со стороны представителя ордынских властей Омера-ходжи послужили искрой, вызвавшей взрыв долго зревшего взаимного недовольства. Исключение из практики ордынцев насилия и оскорблений по отношению к венецианским купцам выдвигалось венецианской стороной на первое место в их обращении к Джанибеку. Чтобы покончить наконец с затянувшимся конфликтом, Венеция вынуждена была пойти на уплату хану не 3, а 5%-ного торгового налога. Весовой сбор сохранялся прежним. Однако, поскольку он собирался в половинном объеме от торгового налога, абсолютная величина его соответственно возрастала.

Теперь, казалось бы, следует перейти к обороту собственно объявление о пожаловании, но итальянский перевод ярлыка Джанибека представляет нам нечто иное: Sullo uiso del mar la parola nostra ual et hauemo forza. In zascadun porto donde chelli pellegrini e mer-cadanti Sarayni intrasse, dalli uostri nauilij e gallie, non li sia fato forza ne danno, ne al puouolo di Mogoli, ne alli casali da marina non sia fato danno. Et se per li Venitiani Franchi fosse fato danno, quellui che fesse el danno cum la uostra forza cerchando e trouando el daremo. E se nuy non lo poremo trouar, faremolo a sauer a miser lo imperador, per che lo fio non die portar pena per lo pare nec a conuerso, nelo frar grande [99] per lo pizolo. — «На поверхности моря слово наше действительно и имеет силу: При транспортировке грузов, когда сарацинские паломники и торговцы перевозятся на ваших навах и галеях, пусть им не чинятся насилие и ущерб. И по отношению к народу монголов и приморским селениям пусть не чинится ущерб. И если венецианскими франками будет причинен (им) ущерб, то того, кто причинил ущерб, следует вашими силами разыскать, захватить и выдать. И если они не смогут его захватить, то пусть дадут знать господину императору для того, чтобы ни сын не понес наказание за отца, а также и наоборот, ни старший брат за младшего».

Приведенный текст нуждается в корректировке и пояснениях. Под «сарацинскими паломниками и торговцами» подразумевались мусульмане широкого региона Золотой Орды, совершавшие паломничество-хадж в священные для них города Мекку и Медину, и сопровождавшие их купцы. Слово «сарацины» («саррацины») комментировалось прежде ⁶². О торговых судах навах и галеях нам также приходилось писать ⁶³. «Народ монголов» — неправильно понятое итальянским переводчиком официальное название Золотой Орды — Монгольское государство.

В целом содержание этой вставки представляется нам в таком виде: «Наше, Джанибека, слово, сохраняющее силу и на море: Когда на ваших, венецианских, навах и галеях перевозятся мусульманские паломники и торговцы, пусть не причиняются им насилие и ущерб. Вам не следует причинять ущерб и по отношению к приморским селениям Монгольского государства. Если же кто-нибудь из венецианцев причинит ущерб нашим подданным, вы сами должны разыскать, захватить и выдать преступника нам. В случае, если вы не в состоянии его схватить, вам надлежит известить об этом нас, чтобы сын не понес наказание за отца, отец —за сына, а старший брат —за младшего».

Перед нами очень любопытная вставка, разрывающая текст статьи объявление о пожаловании. Весь ярлык Джанибека обращен к власть имущим в Золотой Орде и призван регламентировать обязанности и защитить права венецианских купцов Азова. Эта же вставка является отдельным указом Джанибека, обращенным к венецианским капитанам морских судов, которыми пользовались в своих целях и ордынские паломники, и купцы. Хан заявляет здесь [100] о неприкосновенности личности и имущества своих соотечественников на море и предостерегает венецианскую сторону от грабежей и насилий по отношению к населению ордынских приморских населенных пунктов. Преступников предписывается самим венецианцам выдавать на расправу ордынской стороне. В противном случае хан будет вынужден наказать кровных родственников злодея.

Видимо, анализируемый указ явился результатом обращения к Джанибеку с соответствующими жалобами на венецианцев мусульманских паломников, купцов и жителей приморских населенных пунктов Золотой Орды. Очень остроумно он был включен в жалованную грамоту самим венецианцам, оригинал которой они были обязаны постоянно хранить вместе с золотой пайцзой у венецианского консула Азова. Место в тексте ярлыка было выбрано также единственно возможное —непосредственно перед объявлением о пожаловании.

Наконец, итальянский перевод ярлыка предоставляет возможность ознакомиться с оборотом объявление о пожаловании: In la Tana fazando gratia et proferta lo imperador: chelli debia habitar dal bagno de Saffadyn in uer leuante per longheza passa C, et per largheza passa LXX in fina su la riua del flume. — «Император дает им пожалование в Тане и заявляет, что им надлежит проживать в пределах берега реки на восток от бани Сафадина в длину 100 пассов и в ширину 70 пассов».

Этот небольшой по объему оборот в сочетании с соответствующими разделами латинских переводов ярлыков Узбека и Джанибека дает в руки исследователя обширную и весьма ценную информацию о местоположении и размерах тогдашней венецианской фактории в Азове. Из ярлыка Узбека известно, что размеры пожалованного венецианцам осенью 1332 г. участка земли практически не оговаривались ⁶⁴. Участок находился на левом берегу южного рукава дельты Дона. На нижнем его рубеже, на холме, располагалась церковь госпитальеров. Конечно, как и полагается христианским храмам, она называлась именем богородицы или какого-нибудь святого. Однако в ханском ярлыке отмечалось лишь, что это была церковь, некогда построенная представителями военно-монашеского ордена госпитальеров, или иоаннитов. Возможно, уточнение о принадлежности храма госпитальерам было сделано уже переводчиком [101] ярлыка на латынь. Например, по условиям договора венецианцев Крита с Айдынским эмиратом Западной Анатолии, заключенного весной 1337 г. в Теолого, учреждалось консульское представительство венецианцев, которым предоставлялись находившаяся там церковь (название ее не указывалось) и территория для постройки жилья ⁶⁵. От церкви госпитальеров к северу шел уклон, который у донского берега превращался в настоящее болото. Линейные размеры северной границы участка, проходившей вдоль заболоченного берега, в ярлыке Узбека не назывались. Естественно, застройку территории жилыми домами венецианские купцы начинали с холма, где была церковь, а торговые склады и магазины сооружались ближе к берегу. Вероятно, жилой поселок венецианцев на юге их участка стабильно сохранялся в течение всего времени существования венецианской Таны.

Прошло 10 лет, и осенью 1342 г. венецианцы получили ярлык Джанибека, подтверждающий их право владения факторией в Азове. Берег Дона был уже благоустроен и обжит ими на всем протяжении пожалованного участка. Требовалось уточнить и закрепить его западную и восточную границы, что и было засвидетельствовано в ханском ярлыке ⁶⁶. За точку отсчета западного предела участка была принята мусульманская баня Бадр ад-дина, каменное здание которой находилось на берегу Дона. Мы полагаем, что в ярлыке Джанибека, полученном венецианцами через 5 лет, зимой 1347 г., то же самое сооружение названо баней Сафадина, т. е. Сафа ад-дина, возможно, сменившего Бадр ад-дина по праву наследования. Восточной границей в первом ярлыке Джанибека назван ров, отделявший венецианский квартал от еврейского. Во втором его ярлыке, предположительно, тот же самый восточный предел обозначен иначе. Длина береговой линии Дона с запада на восток в границах венецианского надела определена расстоянием в 100 пассов. Известно, что пасс —это шаг. Надо думать, что в изначальном монгольском тексте ярлыка означенное расстояние и определялось шагами. Однако у монголов, тюрок и арабов шаг не являлся четко фиксированной величиной. Его длина зависела от роста и возраста шагающего, а итальянский пасс составлял тогда 234,2 см ⁶⁷. Иными словами, венецианский надел в Азове с запада на восток тянулся на 234,2 м. Ширина участка определялась в 70 пассов, т.е. [102] 164,94 м. Отсюда его площадь была примерно 38395 кв. м, или около 4 га.

Реконструируем содержание оборота объявление о пожаловании такими словами: «Выслушав их прошение и признав его исполнимым, мы в соответствии с прежними пожалованиями объявляем нашим пожалованием им для проживания в Азове участок земли, расположенный вдоль берега реки Дон, на восток от бани Сафа ад-дина 100 шагов в длину и 70 шагов в ширину».

Оказывается, что на этом оборот не заканчивается. К нему в итальянском переводе есть дополнение, в котором называются имена официальных лиц, ответственных за наделение венецианских купцов обозначенным выше участком: Et Acoza comercler e Sichibey signor della Tana debia consigner el predicto terren. — «А сборщик коммеркия Акоза и правитель Таны Зихибей должны предоставить вышеозначенный участок земли».

Естественно, что именно начальник азовской таможни и правитель города являлись в Азове главными исполнителями ханской воли. Наверняка, в изначальном монгольском тексте ярлыка этого дополнения не содержалось. Однако венецианскому консулу Азова знать имена реальных ответственных за осуществление всех пунктов пожалования было жизненно важным. Этими людьми были в то время начальник таможни Акоза, т. е. Ак-ходжа, и даруга-князь Зихибей. Первое имя нам не знакомо, а во втором мы сразу узнаем Черкес-ходжу, зафиксированного даругой Азова еще в латинском переводе ярлыка Джанибека от 1342 г. ⁶⁸ Теперь можно утверждать, что именно к Черкес-ходже направлялись в Азов с грамотами дожа венецианские посланники Райнерио и Барбафелла весной 1344 г. Итальянский перевод ярлыка Джанибека был прежде всего рабочим документом венецианской стороны. В реконструкцию содержания изначального текста ярлыка мы это дополнение не включаем.

Третья, самая крупная, статья формуляра ярлыка Джанибека — условия пожалования —состоит из многих оборотов, первый из них в итальянском переводе гласит: Fazando dretamentre mercadantia debia pagar V pro С et anchor si debia pagar lo pesso dretamentre segundo usanza prima. E selli non uende, li comercleri non li debia tuor niente. — «По справедливости производящие торговлю должны выплачивать пять с сотни. И еще они должны по справедливости [103] выплачивать весовой сбор согласно прежнему обычаю. А если они не торгуют, то сборщики коммеркия не должны взыскивать с них ничего».

Оборот в целом знаком нам из предыдущих ярлыков ⁶⁹. Новыми моментами в нем являются увеличение размера торгового налога от 3 до 5% и указание на то, что весовой сбор должен выплачиваться «по прежнему обычаю». Реконструируем его содержание так: «Отныне и впредь венецианские купцы, производящие в Азове законную торговлю, должны выплачивать нам 5%-ный торговый налог. Выплата ими весового сбора производится согласно прежнему обычаю. В случае, если торговля ими не производится, наши таможники не должны взыскивать с них ничего».

Второй оборот, гласивший: Li cari intrando et enxiando algun per algun modo non li possa impazar. E delli cari debia pagar el tartana-cho segundo usanza prima. — «Въезду и выезду их повозок никоим образом нельзя препятствовать. И с их повозок надлежит выплачивать тартанако согласно прежнему обычаю», — встречался только в латинском переводе ярлыка Джанибека ⁷⁰. Новым в этом обороте является не очень четко выраженное ограничение права сухопутного передвижения венецианских купцов по территории страны. Речь здесь идет о въезде и выезде их повозок с товарами, видимо, только в Азов и из него. Кроме того, здесь подчеркивается, что с повозок взыскивается весовой сбор («тартанак») «согласно прежнему обычаю». О возможности чинить препятствия купцам в пути следования и досаждать им каким-либо образом в данном случае ничего не говорится.

Наша реконструкция содержания оборота: «Никоим образом нельзя препятствовать въезду и выезду их повозок с товарами в город и из него. С каждой повозки при этом взимается весовой сбор согласно прежнему обычаю». Подчеркиваем, что тартанак взимался не со взвешенного товара, а именно с груженой повозки как своеобразного мерила.

Третий оборот присутствовал в двух предыдущих ярлыках ⁷¹: Delo arzento et orro, ne de orro fillado per li tempi passadi non se pagaua comerclo, ne mo non se debia pagar. — «С серебра и золота, а также с золотой канители в прошлом они не платили коммеркия; также и сейчас они не должны его платить». [104]

Как видим, данный оборот повторяет редакцию первого ярлыка Джанибека: «Они исстари не платили торгового налога с золота, серебра и золотой канители; и ныне нисколько не должны платить».

Четвертый оборот, который также имел место в предыдущих ярлыках ⁷²: Delle cosse che se pessa cum lo canther, per lo comercler et per lo consolo se debia meter zuste persone li qual debia pessar zustamentre et pessando zustamentre, li debia pagar V pro С ella rax-ion del canter. — «С товара, который взвешивается при посредстве кантара, сборщиком коммеркия и консулом должны быть назначены честные люди, которые должны взвешивать честно и за честно взвешенное должно выплачивать пять с сотни и кантарную пропорцию», — заслуживает здесь особого внимания. Дело в том, что его содержанию в итальянском переводе ярлыка Джанибека отведена центральная часть специальной работы Иштвана Вашари ⁷³.

По мнению И. Вашари, весь анализируемый оборот посвящен весовому сбору. Получалось, что именно весовщики (назначаемые по одному от обеих сторон) взимали за взвешенный товар пошлину, которая состояла из «постоянной части» (5% от стоимости товара) и «обменной части» (в зависимости от сорта товара). Термины «тартанак» и «кантар» — синонимы. Тот и другой обозначали «вес» и «весы». Первый термин был в Орде официальным словом, второй — использовался в разговорной речи ⁷⁴.

По нашему мнению, дело обстояло не совсем так. Первый оборот статьи условия пожалования был посвящен общим вопросам обложения или необложения венецианских товаров торговым налогом и весовым сбором. Во втором обороте говорилось об обязательности взимания весового сбора с венецианских груженых повозок при въезде в Азов или выезде из него. Третий оборот называл товары, не подлежащие обложению каким бы то ни было налогом или сбором. Четвертый оборот ознакамливал с техникой взимания налогов и сборов с товаров, требующих взвешивания на весах, и с условиями подбора команды весовщиков. Весовщики, по одному от обеих сторон, взвешивали продаваемые или покупаемые товары, а таможники взимали с этих товаров торговый налог и весовой сбор. Торговый налог составлял 5% от продажной цены товара, а весовой сбор определялся традиционной долей от суммы торгового налога. Названными в обороте ответственными лицами являлись начальник [105] таможни (в 1347 г. это был Ак-ходжа), в распоряжении которого находился штат таможников, и венецианский консул Азова.

Термины «тартанак» и «кантар» действительно являлись синонимами и означали они, в зависимости от контекста, «вес» или «весы». Только проведенное И. Вашари разграничение их по бытованию на территории Золотой Орды на «официальный» и «разговорный» вызывает недоумение. Допустим, что в первых двух латинских переводах ярлыков применялся только официальный термин «тартанак», а в итальянском переводе ярлыка Джанибека переводчик взял на вооружение его разговорный вариант «кантар». Почему же тогда во втором обороте статьи тот же переводчик использует официальный термин? Мало того. Примеров тому, что в Орде наряду с термином «тартанак» употреблялся термин «кантар», просто не существует. В русских письменных памятниках термин «кантар» в самом деле неоднократно зафиксирован. Однако эти памятники датируются временем после 1480 г., т.е. отношения к Золотой Орде они не имеют. Единственное реальное объяснение появлению в итальянском переводе ярлыка Джанибека арабского по происхождению слова «кантар» («кынтар») вместо «тартанак» мы видим в том, что два первых латинских перевода ярлыков осуществлялись через тюркский язык-посредник с изначального монгольского текста, а итальянский перевод выполнялся с персидского языка-посредника. В изначальном монгольском тексте вполне мог употребляться тюркский термин «тартанак».

Наша реконструкция содержания четвертого оборота: «С товара, который взвешивается на весах, после взвешивания должны взиматься 5%-ный торговый налог и весовой сбор согласно прежнему обычаю. Наш начальник таможни и венецианский консул Азова обязаны назначать честных людей, по одному от каждой из сторон, которым надлежит внимательно наблюдать за правильностью взвешивания».

Пятый оборот, зафиксированный и в предыдущих ярлыках ⁷⁵: Е li sanseri dagando capara, quella dada, el mercado sia fermo, et non se possa desfar. — «И когда выдающий задаток торговый посредник выдает его, торговая сделка закрепляется и не может быть расторгнута». Этот оборот, окончательно понятый нами только при реконструкции его содержания в первом ярлыке Джанибека, теперь [106] уверенно интерпретируется: «После выдачи торговым посредником задатка торговая сделка считается скрепленной и никоим образом не подлежащей расторжению».

Шестой оборот также присутствовал в двух прошлых ярлыках, хотя там он был записан на один оборот ниже ⁷⁶: Le naue da do chebe da una cheba debia pagar per arborazo segundo usanza. — «Наву, которой приданы две габии, или одна габия, должно оплачивать согласно обычаю».

В наиболее полном виде этот оборот представлен в ярлыке Узбека. Им мы и руководствуемся при реконструкции содержания данного оборота: «Мы предписываем взимать плату с прибывающих и отбывающих венецианских кораблей, сообразуясь с прежним обычаем, когда в расчет принимается количество, две или одна, мачт на корабле».

Седьмой оборот впервые появился только в латинском переводе ярлыка Джанибека ⁷⁷: Et se per li nostri se fara cuore fresche, debia pa-gar a lo comerclo grando aspri L per С di cuori et a lo pizolo aspri XL per С di cuorij. — «И если нашими приобретается невыделанная шкура, должно платить (хану) коммеркий: большая, аспрами, — пятьдесят с сотни за шкуру и малая, аспрами, — сорок с сотни за шку-ру».

Этот оборот, не вполне понятый нами в краткой латинской записи первого ярлыка Джанибека, в данный редакции передается несколько пространнее. И все же вникнуть в его суть нам удалось только после ознакомления с похожим оборотом в соглашении, заключенном венецианцами Крита в 1331 г. с эмиром Ментеше. Венецианские купцы в этом эмирате вообще не имели права закупать кожи в лавках мясников, т. е. приобретать невыделанные шкуры. Согласно трактовке К. А. Жукова, это объяснялось традиционно строгой регламентацией кожевенного производства. В Византии (и более поздних государственных образованиях региона) шкуры у мясников имели право закупать только дубильщики. У дубильщиков выделанную кожу в первую очередь закупали кожевники (сапожники, седельщики, шорники), и лишь после того, как был удовлетворен внутренний спрос, кожи у дубильщиков могли приобретать торговцы ⁷⁸. Аналогичная картина, видимо, наблюдалась и в Золотой Орде. Устанавливая чрезвычайно высокие ставки [107] торгового налога на покупку невыделанных шкур, правительство Орды оберегало собственное кожевенное производство.

Относительно денежной единицы, названной в итальянском переводе оборота «аспр», нам уже приходилось говорить ⁷⁹. Не сомневаемся, что в изначальном тексте ярлыка эта «идеальная монета» итальянских торговцев не называлась. Определения «большая» и «малая» относились к размерам невыделанных шкур. Надо полагать, что имелись в виду шкуры крупного и мелкого рогатого скота. Реконструированное содержание оборота представляется нам в таком виде: «Если венецианец приобретает невыделанную шкуру, он обязан выплатить нам торговый налог: за большую шкуру — 50%, а за малую —40%». Так же следует понимать этот оборот и в первом ярлыке Джанибека.

Восьмой оборот присутствовал в предыдущих ярлыках, занимая там шестое место ⁸⁰: Е sel auegnisse, chelli Veniciani auesse alguna briga cum algun de quelli de la terra, el signor de la terra el consolo nostro insembre debia deffinir e despartir la question predicta e far, che briga non sia, e che un non sia preso per un altro. — «И если случится у венецианца какая-нибудь ссора с кем-нибудь из городских, правитель города и наш консул совместно должны прекратить и разрешить вышеупомянутый спор и сделать, чтобы ссоры не было и чтобы один не был схвачен за другого».

Речь в нем идет о совместном ордынско-венецианском суде в случае, когда у одной стороны возникнут по отношению к другой претензии личного, а не имущественного порядка. Все прежние обороты этой статьи так или иначе касались торговых сделок и положенных в таких случаях денежных выплат. Так что перенесение на это место данного оборота, имеющего отношение к судебному иммунитету, представляется логически оправданным и закономерным.

Реконструируем содержание оборота: «Если случится, что кто-либо из наших людей в Азове поссорится с кем-нибудь или подаст жалобу на кого-нибудь из венецианцев, то на совместном заседании даруги Азова и венецианского консула надлежит тщательно разобраться с делом и по справедливости решить его так, чтобы не пострадал отец за сына, или сын за отца».

Девятый оборот, отмеченный в первом ярлыке Джанибека на [108] один оборот ниже ⁸¹: Е sello auegnisse, la qual cossa non sia, che al-gun nauilio de Venitiani rompesse a la marina, ne per lo puouolo, ne per li rectori de le citade, ne per algun non li sia fato robaxion alguna, ne danno, ne non olsi tochar le lor cosse. — «И если случится, пусть бы того не произошло, что какой-нибудь венецианский корабль потерпит крушение в море, то ни населением, ни правителем города, ни кем-либо не производилось бы никакого грабежа, ни ущерба, ни даже притрагивания к их вещам».

Аналогичный оборот в первом ярлыке Джанибека имел иную редакцию. В нем венецианцам давалось право требовать и беспрепятственно получать обратно товары со своих потерпевших крушение судов только в случае, если им удается самим обнаружить их у кого бы то ни было из ханских подданных. Иными словами, практически ордынцам не возбранялось присваивать выброшенные морем венецианские товары. Чтобы оставить их у себя, нужно было только хорошенько припрятать награбленное или же доказать при помощи подставных свидетелей, что это их собственные вещи. Упущение первой редакции оборота было исправлено во втором ярлыке Джанибека, содержание которого препятствовало расхищению товаров уже на самом начальном этапе: «Если случится, что какой-нибудь венецианский корабль потерпит в море крушение, то ни население Азова, ни даруга города, ни кто-либо еще не имеют права похищать выброшенные морем вещи, наносить им ущерб и даже притрагиваться к ним».

Десятый, последний, оборот статьи условия пожалования, имевший место и в первом ярлыке Джанибека ⁸²: Elli Venetiani Franchi fazando uarda intro da essi, la debia far, et Zenoesi non sende debia impazar. — «Венецианские франки, несущие охрану внутри своего местонахождения, должны ее осуществлять, и генуэзцы не должны этому препятствовать».

Этот утвержденный ханом своеобразный заповедный иммунитет на территорию венецианского квартала Азова, дававший право его поселенцам самим осуществлять охрану своих границ от посягательств со стороны генуэзцев, во втором ярлыке Джанибека логично перенесен на последнее место в ряду условий пожалования. Ведь данный оборот был обращен не столько к власть имущим ордынской стороны, сколько к генуэзцам. [109]

Реконструируем содержание оборота, руководствуясь текстами обеих его редакций: «Пусть венецианцы сами организуют и осуществляют охрану своего участка в Азове, и генуэзцы не должны тому препятствовать ».

Далее в итальянском переводе ярлыка следует текст, в прежних ярлыках не встречавшийся: Е cussi comandemo et dighemo che nissun non debia contrafar a questo comandamento, e chi contrafara, hauera paura. Et intro lo puoulo di Mogoli et de le citade uuy non debie far cosse desconze. — «И так приказываем и повелеваем: пусть никто не смеет оказывать неповиновение этому повелению, а кто не повинуется —испытает страх. И внутри народа монголов и городов вы не должны совершать вещи недостойные».

В этом тексте мы легко узнаем два оборота, которые до того включали в состав статьи условия пожалования. Обороты назывались предостережение представителям адресата и предостережение грамотчику ⁸³. Теперь нам совершенно очевидно, что названные обороты не имеют прямого отношения к статье условия пожалования. Поэтому предлагаем несколько изменить прежнюю схему формуляра золотоордынских жалованных грамот. Вычленив названные обороты из статьи условия пожалования в самостоятельную статью, мы предлагаем назвать ее предостережение. Проанализируем ее содержание во втором ярлыке Джанибека по оборотам.

Оборот предостережение представителям адресата гласил: «И так приказываем и повелеваем: пусть никто не смеет оказывать неповиновение этому повелению, а кто не повинуется —испытает страх».

Более внимательно приглядимся к содержанию названного оборота в русских текстах сборника из шести ордынских ярлыков и грамот, выданных в XIII-XIV вв. русским митрополитам ⁸⁴. Оказывается, оборот наличествовал во всех шести актах. При всем разнообразии форм оборота в разных документах в нем свободно вычленяются три элемента, содержание которых сводится к следующему: 1) после ознакомления с данным распоряжением; 2) краткое его содержание; 3) ослушники из числа представителей адресата неотвратимо понесут наказание. С сожалением отметим, что в реконструированном ранее содержании ярлыка Менгу-Тимура от 1267 г. [110] и грамоты Тайдулы от 1347 г. оборот предостережение представителям адресата не нашел себе места ⁸⁵.

Отметим еще одно любопытное наблюдение. Оборот предостережение представителям адресата полностью отсутствовал во всех известных нам монгольских ярлыках великих ханов династии Юань. Сохранилась жалованная грамота от 1321 г., выданная матерью великого хана этой династии Хайсана, правившего с 1307 по 1311 г. В грамоте ханши (имя ее осталось неизвестным), начертанной квадратным письмом по-монгольски, интересующий нас оборот присутствовал. Впервые его правильно прочитал Н. Н. Поппе: «Разве люди, которые будут в отношении таким образом сказанного поступать иначе, не убоятся?» ⁸⁶ Полагаем, что анализируемый оборот для ярлыков, возвещаемых «повелением» великих ханов, представлялся их современникам излишним, а для ханш, которые формально даже не принадлежали к роду чингисидов и свои грамоты возвещали лишь «словом», такой оборот являлся вполне уместным подкреплением. Улусные ханы, каковыми были все джучиды Золотой Орды, даже после того, как Менгу-Тимур провозгласил себя великим ханом ⁸⁷, свои теперь пусть даже ярлыки, а не грамоты, по-прежнему возвещали лишь «словом». Так что бытование данного оборота в ярлыках ордынских ханов являлось данью традиции. Теперь вновь обратим внимание на рассматриваемый оборот в итальянском переводе ярлыка Джанибека и убедимся, что отмеченные выше элементы присутствовали тут в полном комплекте. Реконструируем содержание оборота: «После такого нашего распоряжения пусть никто из власть имущих не посмеет оказать неповиновение этому нашему ярлыку, а кто не повинуется — непременно будет устрашен!»

Второй оборот статьи — предостережение грамотчику —гласил: «И внутри народа монголов и городов вы не должны совершать вещи недостойные».

Этот оборот обязательно присутствовал как в ярлыках монгольских великих ханов, так и в грамотах их наследников престола. Типовую схему оборота в названных актах можно расчленить на три элемента: 1) обозначение грамотчика; 2) предостережение его от совершения противозаконных действий; 3) формула устрашения ⁸⁸. Тот же оборот из трех элементов имел место и в переводах ярлыков [111] русскому духовенству ⁸⁹, исключая лишь проезжую грамоту Тайдулы от 1354 г. (в проезжих грамотах не имело смысла устрашать грамотчика).

Теперь, под новым углом зрения, рассмотрим этот оборот в итальянском переводе ярлыка Джанибека. Первый элемент в нем несколько смазан переводчиком одним местоимением «вы», помещенным в середину текста. Второй элемент присутствует в полном объеме. Третий элемент полностью отсутствует. Последнее обстоятельство можно объяснить на примере цитированной монгольской грамоты ханши-матери, где в статье предостережение оба оборота заканчивались одной и той же формулой устрашения — «разве не убоятся?» ⁹⁰ Видимо, итальянский переводчик не счел нужным повторять дважды одну и ту же формулу. Тем более, что предостережение типа «не должны совершать» он в переводе сохранил. Название страны («Монгольское государство») тот же переводчик вновь передал неправильно — «народ монголов».

Реконструируем содержание оборота предостережение грамотчику таким образом: «Также и эти венецианцы под предлогом обладания ярлыком противозаконные действия в городах Монгольского государства пусть не совершают. Совершившие их —непременно будут устрашены!»

Мы завершили последовательную реконструкцию содержания статьи предостережение во втором ярлыке Джанибека. Почему же в двух предыдущих ярлыках, выданных венецианским купцам Азова, и следа не было от этой статьи? Видимо, потому, что, с одной стороны, ордынская администрация не особенно стремилась сразу выдавать чужестранцам документ, выполненный в форме, которая полнее обеспечивала бы претворение в жизнь всех перечисленных в условиях пожалования привилегий. Да и привилегии эти декларировались для венецианцев далеко не с первого раза, а последовательно наращивались в каждом новом ярлыке. При этом грамотчики и что-то теряли. Так, получив в первом ярлыке Джанибека «береговое право», они потеряли право беспошлинной торговли драгоценными камнями, декларированное в ярлыке Узбека. Приобретя наконец в последнем ярлыке оборот предостережение представителям адресата, они утратили возможность, объявленную в двух предыдущих ярлыках, торговать в Орде на условиях [112] выплаты хану 3%-ного торгового налога и стали платить 5%-ный налог. С другой стороны, и сами венецианцы, надо думать, не торопились получить оборот предостережение грамотчику, который нивелировал первый оборот статьи предостережение.

Наконец, подошла очередь пятой, последней, статьи ярлыка Джанибека, называемой нами удостоверение. Это, пожалуй, единственная статья, которую можно уверенно реконструировать не только по содержанию, но и по форме, ибо здесь мы располагаем достаточно большим документальным материалом для сравнения. Почему только для этой статьи? Дело в том, что эта статья имеет во всех чингисидских актах стабильную форму, вне зависимости от содержания документа.

Первый оборот статьи, называемой удостоверителъные знаки, в нашем ярлыке гласит: Et cussi ue hauemo fatto gratia et dado coman-damento cum tamoga rossa. — «И сим нами совершено пожалование и дано повеление с красной тамгой».

Вспомним, что в латинском переводе ярлыка Джанибека первое деяние относительно «пожалования» было выражено еще более пространно. Тогда оно было отнесено нами к содержанию статьи объявление о пожаловании ⁹¹. Сейчас же мы поступим осторожнее и обратимся к содержанию данного оборота в монгольских ярлыках. Оказывается, оборота удостоверителъные знаки в ярлыках монгольских великих ханов вообще не было ⁹². Возможно, прежде такое наблюдение и обескуражило бы нас. Теперь мы знаем, что и оборот предостережение представителям адресата не был представлен в ярлыках монгольских великих ханов, а в грамотах-ярлыках монгольских улусных ханов он имел место. Обращаемся к оборотам статьи удостоверение в актах улусных ханов и видим, что в грамотах чагатаидов и хулагуидов, написанных по-монгольски буквами уйгурского алфавита, присутствовал законченный оборот удостоверительные знаки ⁹³. Особенно показателен в этом отношении ярлык ильхана Абусаида от 1320 г.: «С золотой пайцзой алотамговый ярлык милостиво выдан» ⁹⁴.

Сравниваем содержание процитированного оборота с таковым же в итальянском переводе ярлыка Джанибека. Убеждаемся, что оборот в ярлыке Джанибека отличается по содержанию от эталона только отсутствием упоминания о золотой пайцзе. Ведь то, что в [113] латинском переводе ярлыка Джанибека мы, вслед за итальянским переводчиком, приняли за термин «союргал» («пожалование»), переданный символом «милость» (gratia), в подлинном монгольском тексте оказалось сочетанием soyurqaju oegbei «милостиво выдан», т.е. «пожалован».

Почему же в итальянском переводе ярлыка Джанибека отсутствует упоминание о золотой пайцзе? Нам думается, что этого упоминания не было и в монгольском оригинале второго ярлыка Джанибека. Ордынская «золотая» пайцза (по-монгольски она называлась «гериге», или «гереге») представляла собой литую из серебра, густо позолоченную дощечку длиной 30 см и весом до 0,5 кг ⁹⁵. Она служила своеобразным металлическим удостоверением к письменному документу —ярлыку. На ней было начертано имя правившего хана, но дата выдачи не проставлена. Когда первый ярлык Джанибека, выдачу которого сопровождало и пожалование золотой пайцзы, в результате описанных выше событий потерял свою силу, пайцза продолжала храниться у венецианского консула Азова. На все время правления Джанибека она свое значение сохраняла. Через пять лет венецианцы получили от Джанибека второй ярлык, который и составил новый комплект с уже имевшейся пайцзой.

Так что содержание оборота удостоверителъные знаки во втором ярлыке Джанибека можно представить в таком виде: «Милостиво выдан алотамговый ярлык». Тогда в первом ярлыке Джанибека реконструкцию содержания аналогичного оборота следует уточнить так: «Милостиво выданы золотая пайцза и алотамговый ярлык».

Ярлык Узбека венецианским купцам Азова переводился на латынь с тюркского языка-посредника. Видимо, его перелагали с монгольского языка на тюркский более квалифицированно, т. е. ближе к уже достаточно разработанному тюркскому формуляру. Так, монгольский термин «гереге» был передан по-тюркски «байса» и лишен определения «золотая», как и полагалось писать в тюркских текстах ярлыков. Однако тюркское сочетание типа «тута тургугак» («для постоянного хранения») в интересующий нас оборот включено не было ⁹⁶. Что касается «милостивой» выдачи ярлыка, то слова «милостиво» в ярлыке Узбека могло и не быть, как, например, не проставлялось оно в подобных случаях в монгольских ярлыках [114] чагатаидов ⁹⁷. Уточняем содержание оборота в ярлыке Узбека: «Выданы золотая пайцза и алотамговый ярлык».

Второй оборот статьи удостоверение — время и место написания: Dado in Gullistan, VII. ^C XLVIII. ^o, in lo mese de Ramadan, die XXII.°, in lo anno del porcho. — «Дано в Гюлистане, 748, в месяце рамадане, дня 22, в год свиньи».

Мы исходим из того, что приведенный итальянский текст дословно переводился с персидского переложения монгольского подлинника. Перед персидским переводчиком стояла задача возможно более точно передать монгольский способ обозначения времени и места написания через посредство арабо-мусульманского способа. В схеме монгольский способ выглядел так: год по животному циклу, время года, порядковый номер месяца в пределах сезона, день, характеристика Луны, название места, слова «когда находились», глагол «написан» ⁹⁸. Арабо-мусульманский способ выражался иначе: глагол «написан», день, название месяца лунного года, год по хиджре, название места ⁹⁹. В случае, когда в ярлыках дата приводилась и по хиджре, и по-монгольски, применялись другие схемы. Сначала обозначался год по хиджре, потом — год по животному циклу, а затем следовали или полное монгольское обозначение месяца, дня и места ¹⁰⁰, или мусульманское обозначение в следующем порядке: название месяца лунного года, день, название места, глагол «написан» ¹⁰¹.

В нашем случае персидский переводчик не был настолько изощрен в формах передачи времени и места написания ярлыка. Он начал по-арабски с глагола «написан» (полагаем, что на глагол «дано» его поменял уже итальянский переводчик), затем назвал место написания. После этого переводчик начертал известные ему год, месяц и день по хиджре и заключил оборот названием года по животному циклу. Теперь нам предстоит реконструировать первоначальное содержание оборота, т. е. восстановить монгольский способ обозначения времени и места написания.

Начнем с определения даты выдачи ярлыка по европейскому летосчислению. Используем соответствующие таблицы и, произведя несложные вычисления, узнаем, что дата 22 рамадана 748 года хиджры соответствовала 26 декабря 1347 г. ¹⁰² По монгольской системе полученная дата соответствовала 9-му дню убывающей [115] Луны среднего месяца зимы года свиньи ¹⁰³. Место выдачи ярлыка определяется также достаточно легко, ибо известно, что Гюлистан являлся ордынским городом, местоположение которого примерно соответствовало Булгару на Волге ¹⁰⁴. Видимо, ханская ставка переместилась тогда так далеко на север в связи с эпидемией чумы, опустошившей Северное Причерноморье, Северный Кавказ и низовья Волги.

Реконструируем содержание оборота время и место написания в таком виде: «Написан года свиньи среднего месяца зимы убывающей Луны в 9-й день (26 декабря 1347 г.), когда мы находились в Гюлистане».

Используя тот же метод, заново реконструируем содержание аналогичного оборота в первом ярлыке Джанибека ¹⁰⁵: «Написан года лошади последнего месяца осени прибывающей Луны в 1-й день (30 сентября 1342 г.), когда мы находились в Балысыра» ¹⁰⁶. Соответственно изменится и содержание того же оборота в ярлыке Узбека ¹⁰⁷: «Написан года обезьяны последнего месяца осени убывающей Луны в 4-й день (9 октября 1332 г.), когда мы находились на Красном берегу реки Кубань» ¹⁰⁸. Повторяем еще раз: ярлык Узбека был написан 9 октября 1332 г., а не 9 сентября, как мы неоднократно ошибочно отмечали в своей первой главе ¹⁰⁹.

Последний оборот статьи удостоверение —представление. Последним словом мы передаем монгольский термин iijig inu, которым начиналась своеобразная приписка в монгольских актах, всегда выполнявшаяся на оборотной стороне документа. Далее в приписке перечислялись имена сановников, выступавших в качестве ходатаев перед ханом о предоставлении какому-либо грамотчику определенного пожалования, фиксируемого письменно в ярлыке. В конце представления называлось имя писца и ставилось слово «писал» ¹¹⁰. Ознакомившись с формой монгольского представления, обратимся к его тексту в итальянском переводе ярлыка Джанибека. Для последовательного осмысления итальянского перевода нужного нам оборота расчленяем его на три фрагмента.

Первый фрагмент: In presentia de Mogalbey, de Triouazi, de Iaghaltay, de Ierdhezine, de Cotloboga. Только начало фрагмента переводится однозначно: «В присутствии...». Далее следуют 5 имен ходатаев, каждое из которых нуждается в специальной расшифровке. [116]

Первое имя Mogalbey нам уже знакомо. Полное имя этого сановника Могулбуга ¹¹¹. В 1337 г. он отмечался как один из старших родовых князей в правительстве Узбека, а в 1342 г. был представлен в качестве первого лица —улугбека, или беглербека, в правительстве Джанибека ¹¹². В 1345 г. Могулбуга осаждал итальянских колонистов в Кафе. В описываемом 1347 г. он выступает в роли улугбека; и первого ходатая за венецианских купцов Азова.

Второе имя Triouazi, в другом списке —Thouazi, как собственное имя ходатая расшифровке не поддается. Может быть, переводчик ярлыка с монгольского языка на персидский решил обозначить официальную должность Могулбуги, как выше это было сделано в отношении главных исполнителей ханского пожалования, т. е. Черкес-ходжи, даруги Азова, и Ак-ходжи, начальника таможни? Такое предположение расширяет круг наших поисков. В. В. Бартольд (в исследовании об эпохе 70-80-х годов XIV в, применительно к Тимуру — основателю преемственной чингисидам династии тимуридов) говорил о должности «туваджи»: «Приказы собраться на курултай... или для похода передавались через туваджиев, должность которых считалась чрезвычайно важной, уступавшей только званию государя» ¹¹³. Если вспомнить высказывания арабского историка первой половины XIV в. Шихаб ад-дина ал-Омари о должности беглербека, который «распоряжается единолично в деле войсковом» ¹¹⁴, то сразу возникает мысль о возможном соответствии двух названных должностей. Иными словами, должность главного войскового распорядителя у чингисидов называлась по-монгольски «товачи», или «туваджи», а по-тюркски — «беглербек», или «улугбек».

Персидский переводчик ярлыка привел монгольское название должности Могулбуги в обороте представление в арабографическом ее написании, а итальянский переводчик с персидского принял это слово за очередное имя ходатая и записал его в латинской транлитерации. Мы воздержимся от включения этого термина в реконструкцию содержания оборота, ибо в монгольских текстах ярлыков должности при именах не указывались.

Третье имя Iaghaltay, в другом списке — Iagaltay, т.е. Ягалтай. Если не считать предположения о том, что имя Ягалтай встречается у арабоязычных авторов под 1317 г. в ошибочной транслитерации [117]

Бгртай (вместо Йглтай), которую В.Г. Тизенгаузен транскрибировал Бугуртай и Багартай ¹¹⁵, то больше мы пока ничего не можем сказать об этом вельможе.

Четвертое имя Ierdhezine, в другом списке —Ierdhezin, не поддается расшифровке как имя. Допускаем, что опять перед нами обозначение должности предыдущего ходатая. Термин явно состоит из двух слов ierd и hezin (если учитывать написание слова во втором списке ярлыка, как мы поступали и в случае с должностью Могулбуги). Слово ierd в данном контексте можно прочитать как тюркское jurt «дом, владение, место жительства, земля, страна» ¹¹⁶. Слово hezin может быть понято как производное от арабского слова xazinae «казна» ¹¹⁷. Тюркское производное звучало бы «хазинечи», а арабское просто «хазин». Значение обоих производных одно и то же —«казначей». Составной термин «юрт хазин», правильнее «юрт хазини», видимо, понимался как «государственный казначей». Упоминавшийся историк ал-Омари писал о содержании должности везира в правительстве хана-чингисида: «Визирь настоящий султан, единовластно распоряжается денежною частью, управлением и смещением, даже в самых важных делах» ¹¹⁸. Выясняется, что Ягалтай в 1347 г. был везиром в правительстве Джанибека. В реконструкции содержания оборота мы это наблюдение приводить не будем. Важно только подчеркнуть, что термины «туваджи» и «хазин» в названных выше значениях неоднократно встречаются в персидских документах по истории Золотой Орды XIV в. ¹¹⁹Это обстоятельство подтверждает правильность нашего допущения об итальянском переводе ярлыка именно с персидского языка-посредника.

Пятое имя Cotloboga легко читается как собственное имя Кутлугбуга, произносимое обычно —Кутлубуга. Скорее всего, именно этого сановника назвал арабский историк ал-Мухибби в качестве первого из четырех ордынских старших родовых князей. Летом 1351 г. Кутлугбуга установил переписку с мамлюкским султаном Салах ад-дином Салихом (1351-1354) ¹²⁰. Видимо, тогда же он захватил место Могулбуги в правительстве Джанибека, а в 1347 г. Кутлугбуга занимал лишь третье место в ордынской «табели о рангах».

Итак, первый фрагмент можно перевести: «В присутствии Могулбуги, туваджи, Ягалтая, юрт хазина, Кутлугбуги». [118]

Второй фрагмент: Tutti questi cani ha domandado la gratia ella proferta a miser lo imperador. — «Все эти вельможи ходатайствовали о пожаловании и поддержке у господина императора». Содержание фрагмента, который сам по себе является пояснением, не нуждается в комментарии. Примерно таким было содержание аналогичного фрагмента в первом ярлыке Джанибека ¹²¹. То же самое можно сказать о пояснительном тексте в обороте представление русского перевода ярлыка Бердибека от 1357 г. ¹²² Наверно, подобные пояснения содержались не только в окончательных вариантах переводов названных ярлыков, но и в переводах их на соответствующий язык-посредник. Однако в изначальном монгольском тексте ярлыков такого рода никаких пояснений не было. Поэтому мы и не будем включать их в реконструкцию первоначального содержания.

Третий фрагмент: Scriba Yman Iussuf catip. — «Писец Иман Юсуф-катиб». На первый взгляд с пониманием этого фрагмента все обстоит благополучно и остается только внести его русский перевод в нашу реконструкцию содержания оборота. На самом деле это не так. Вспомним, что в конце латинских переводов первых двух ярлыков называли свои имена не те люди, которые писали их монгольские тексты, а итальянские переводчики промежуточных — тюркских текстов ¹²³. В нашем случае итальянский переводчик добросовестно привел имя персидского писца-катиба, перелагавшего монгольский текст ярлыка на персидский язык, но не посчитавшего нужным донести до читателя имя уйгурского писца-бахши, который начертал буквами уйгурского алфавита по-монгольски изначальный текст ярлыка.

Даем нашу реконструкцию содержания оборота представление статьи удостоверение: «Прошение о пожаловании представляли Могулбуга, Ягалтай, Кутлугбуга. Писал(?)-бахши». Соответственно уточняем прежнюю реконструкцию содержания представления в первом ярлыке Джанибека ¹²⁴: «Прошение о пожаловании представляли Нангудай, Али, Могулбуга, Ахмат, Беклемиш, Куртка-бахши, Кутлуг-Тимур, Ай-Тимур. Писал (?)-бахши». Заметная разница в числе ходатаев за выдачу первого и второго ярлыков Джанибека объяснялась условиями выдачи второго ярлыка, когда в обстановке страшного «морового поветрия» членам [119] венецианского посольства было весьма трудно контактировать с ордынскими сановниками.

Итак, реконструкция содержания второго ярлыка Джанибека в полном объеме мыслится нам в следующем виде:

«Предвечного бога силою, великого гения-хранителя покровительством, наше, Джанибека, слово, возвещающее ярлык Монгольского государства князьям тюменов под началом с Могулбугой, тысяч, сотен и десятков, даругам-князьям городов, таможникам и весовщикам, проезжим послам, многим людям, всем.

Некогда венецианцы обратились к покойному отцу нашему, великому хану Узбеку, с просьбой предоставить их купцам в качестве пожалования отдельное от генуэзцев место в Азове для производства торговли, за которую они должны будут выплачивать хану 3%-ный торговый налог. Они получили на это пожалование, ярлык и пайцзу. Затем они обратились к нам с прошением о пожаловании, повторяющем условия предыдущего, и получили на то наш ярлык и пайцзу. Впоследствии один из венецианцев совершил злодеяние, в наказание за которое мы на несколько лет запретили их торговцам приезжать в Азов. В настоящее время правительство Венеции известило нас о том, что оно устрашило того злодея, и просит нас о новом пожаловании в аренду земли в Азове, руководствуясь условиями, изложенными в первом нашем ярлыке, с тем чтобы по отношению к венецианским торговцам не применялись бы ни насилие, ни оскорбления. Со своей стороны они должны выплачивать нам 5%-ный торговый налог, а весовой сбор — сообразно с прежним обычаем.

Наше, Джанибека, слово, сохраняющее силу и на море: Когда на ваших, венецианских, навах и галеях перевозятся мусульманские паломники и торговцы, пусть не причиняются им насилие и ущерб. Вам не следует причинять ущерб и по отношению к приморским селениям Монгольского государства. Если же кто-нибудь из венецианцев причинит ущерб нашим подданным, вы сами должны разыскать, захватить и выдать преступника нам. В случае, если вы не в состоянии его схватить, вам надлежит известить об этом нас, чтобы сын не понес наказание за отца, отец —за сына, а старший брат — за младшего.

Выслушав их прошение и признав его исполнимым, мы, в [120] соответствии с прежними пожалованиями, объявляем нашим пожалованием им для проживания в Азове участок земли, расположенный вдоль берега реки Дон, на восток от бани Сафа ад-дина 100 шагов в длину и 70 шагов в ширину.

Отныне и впредь венецианские купцы, производящие в Азове законную торговлю, должны выплачивать нам 5%-ный торговый налог. Выплата ими весового сбора производится согласно прежнему обычаю. В случае, если торговля ими не производится, наши таможники не должны взыскивать с них ничего. Никоим образом нельзя препятствовать въезду и выезду их повозок с товарами в город и из него. С каждой повозки при этом взимается весовой сбор согласно прежнему обычаю. Они исстари не платили торгового налога с золота, серебра и золотой канители; и ныне нисколько не должны платить. С товара, который взвешивается на весах, после взвешивания должны взиматься 5%-ный торговый налог и весовой сбор согласно прежнему обычаю. Наш начальник таможни и венецианский консул Азова обязаны назначать честных людей по одному от каждой из сторон, которым надлежит внимательно наблюдать за правильностью взвешивания. После выдачи торговым посредником задатка торговая сделка считается скрепленной и никоим образом не подлежащей расторжению. Мы предписываем взимать плату с прибывающих и отбывающих венецианских кораблей, сообразуясь с прежним обычаем, когда в расчет принимается количество, две или одна, мачт на корабле. Если венецианец приобретает невыделанную шкуру, он обязан выплатить нам торговый налог: за большую шкуру —50%, за малую —40%. Если случится, что кто-либо из наших людей в Азове поссорится с кем-нибудь или подаст жалобу на кого-нибудь из венецианцев, то на совместном заседании даруги Азова и венецианского консула надлежит тщательно разобраться с делом и по справедливости разрешить его так, чтобы не пострадал отец за сына или сын за отца. Если случится, что какой-нибудь венецианский корабль потерпит в море крушение, то ни население Азова, ни даруга города, ни кто-либо еще не имеет права похищать выброшенные морем вещи, наносить им ущерб и даже притрагиваться к ним. Пусть венецианцы сами организуют и осуществляют охрану своего участка в Азове, и генуэзцы не должны тому препятствовать. [120]

После такого нашего распоряжения пусть никто из власть имущих не посмеет оказать неповиновение этому ярлыку, а кто не повинуется —непременно будет устрашен! Также и эти венецианцы под предлогом обладания ярлыком противозаконные действия в городах Монгольского государства пусть не совершают. Совершившие их —непременно будут устрашены!

Милостиво выдан алотамговый ярлык. Написан года свиньи среднего месяца зимы убывающей Луны в 9-й день (26 декабря 1347 г.), когда мы находились в Гюлистане.

Прошение о пожаловании представляли Могулбуга, Ягалтай, Кутлугбуга. Писал (?)-бахши».

Напряженная, весьма продолжительная и связанная с большими материальными затратами работа правительства Венеции по организации и проведению переговоров с Ордой, имевших своей конечной целью закрепление представителей венецианского купеческого капитала в Северном Причерноморье с главной торговой базой в Азове, завершилась выдачей ярлыка Джанибека в последних числах декабря 1347 г. В экстремальных условиях продолжавшей свирепствовать «черной смерти» венецианская сторона все-таки довела свои усилия до логического завершения. Правда, удалось закрепить за венецианским купечеством отнюдь не все даже прошлые права и привилегии. Не снизился, а, наоборот, повысился процент торгового налога с продаж западных товаров. Не увенчались успехом попытки венецианских дипломатов увеличить число своих опорных пунктов —торговых факторий на территории Золотой Орды. Конечно, не удалось Венеции возместить все людские и материальные потери, связанные с азовскими событиями 1343 г. Однако жизнь продолжалась, венецианскому торговому представительству в Азове предстояло выполнить широкий объем работ по восстановлению и обустройству места своего расположения, возрождению дела своей жизни —прибыльной торговли. Уже в январе 1348 г. венецианский сенат вынес постановление о назначении, правах и обязанностях нового консула Азова, которым стал Филиппо Микьель ¹²⁵.

Комментарии

1. Гл. I —II. С. 5-77.

2. Ковалевский М.М. К ранней истории Азова // Труды XII археологического съезда в Харькове. 1902. М., 1905. Т. 2. С. 119.

3. Гл. II. С. 57-77.

4. Скржинская Е. Ч. Петрарка о генуэзцах на Леванте // Византийский временник. М.; Л., 1949. Т. 2 (27). С. 248-249.

5. Полное собрание русских летописей (далее —ПСРЛ). СПб., 1910. Т. 23. С. 97-98.

6. Ковалевский М.М. Указ. соч. С. 143.

7. Волков М. А. О соперничестве Венеции с Генуею в XIV веке // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1860. Т. 4. Отд. 2 и 3. С. 185-188, №2; Diplomatarium Veneto-Levantinum, sive Acta et Diplomata res Venetas, Graecas atque Levantis illustrantia. A. 1300-1350 / Ed. by G.M.Thomas. Venetiis, 1880. Pars 1. P. 266-267, N139.

8. Diplomatarium Veneto-Levantinum. P.320-327, N170.

9. Волков М.А. Указ. соч. С. 188-189; Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 278-279, N 146.

10. Волков М. А. Указ. соч. С. 193-204, №5; Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 279-285, N148; P. 327-329, N170.

11. Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 329-331, N170.

12. Волков М.А. Указ. соч. С. 189-193, №4; Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 287-289, N152; 331-333, N170.

13. Diplomatarium Veneto-Levantinum. P.333, N170.

14. Ibid. P. 333-334, N170.

15. Гл. II. С. 47-48.

16. Волков М.А. Указ. соч. С. 204-216, №6; Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 300-305, N161.

17. Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 334-335, N 170.

18. ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 18. С. 95; Пг., 1992. Т. 15. Вып. 1. Стб. 57.

19. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. СПб., 1884. Т. 1. С. 529-530.

20. Маркс К. Хронологические выписки: IV // Архив Маркса и Энгельса. М., 1946. Т. 8. С. 149.

21. Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 336-339, N 170.

22. Ibid. P. 339-340, N 170.

23. Ibid. P. 340, N170.

24. Ibid. P. 311-313, N167.

25. Григорьев А.П. Формуляр золотоордынских жалованных грамот // Туркологика-1986: К 80-летию акад. А.Н. Кононова / Отв. ред. С. Г. Кляшторный, Ю. А. Петросян, Э. Р. Тенишев. Л., 1986. С. 76-84.

26. Григорьев А. П. 1) Формуляр золотоордынских жалованных грамот. С. 77-78; 2) Дополнение к «Монгольской дипломатике XIII-XV вв.» // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки / Отв. ред. Л.А. Березный. Л., 1982. Вып. 6. С. 36-38.

27. Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 30, N17; P. 33, N20; P. 101, N57.

28. Гл.I. С. 11; Гл. II. С. 46-47.

29. Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. С. 342.

30. Григорьев А.П. 1) Монгольская дипломатика XIII-XV вв.: Чингизидские жалованные грамоты. Л., 1978. С. 29-30; 2) Дополнение к «Монгольской дипломатике XIII-XV вв.». С. 39-40.

31. Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. С. 251.

32. Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С. 29.

33. Гл.I. С. 11-12; Гл. II. С. 46.

34. Григорьев А.П. Официальный язык Золотой Орды XIII-XV вв. // Тюркологический сборник. 1977. / Отв. ред. А.Н. Кононов. М., 1981. С. 81-89.

35. Григорьев А.П. Жалованная грамота Тайдулы от 1351 г.: Реконструкция содержания // Вестн. Ленингр. ун-та. 1991. Сер. 2. Вып. 1. С. 45-46.

36. Григорьев А.П. Время написания «ярлыка» Ахмата // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки / Отв. ред. Л.А. Верезный. Л., 1987. Вып. 10. С. 40-45.

37. Гл.I. С. 14; Гл. II. С. 48.

38. Там же.

39. Рукописное хранилище СПбФ ИВ РАН. Шифр Д222. № 1, 2.

40. Там же. № 1.

41. Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С. 34-39.

42. Поппе Н.Н. Квадратная письменность. М.; Л., 1941. С. 104.

43. Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С. 34, 35, 43, 44.

44. Григорьев А.П. Ярлык Менгу-Тимура: Реконструкция содержания // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки / Отв. ред. А.Д. Желтяков. Л., 1990. Вып. 12. С. 76-77.

45. Григорьев А.П. Проезжая грамота Тайдулы от 1354 г. // Востоковедение / Отв. ред. В.Г. Гузев, О.Б. Фролова, Л., 1993. Вып. 18. С. 150.

46. Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С. 51-52.

47. Гл. I. С. 12; Гл. И. С. 48.

48. Радлов В.B. Ярлыки Токтамыша и Тимур-Кутлука // Записки Восточного отделения ими. Русского археологического общества. СПб. , 1889. Т. 3. Табл.1.

49. Григорьев А. П. Обращение в золотоордынских ярлыках XIII-XV вв. // Востоковедение / Отв. ред. Л. А. Березный, Е. А. Серебряков, С. Е. Яхонтов, Л., 1980. Вып. 7. С. 156-161.

50. Григорьев А. П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С. 34, 35, 44.

51. Рукописное хранилище СПбФ Института востоковедения РАН. Шифр Д 222, №1.

52. Гл. I. С. 14.

53. Гл. II. C. 48-49

54. Там же. С. 49-50.

55. Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С. 34-35.

56. Григорьев А.П. Дополнение к «Монгольской дипломатике XIII-XV вв.» С. 46-49.

57. Григорьев А.П. Пожалование в ярлыке Улуг-Мухаммеда // Востоковедение / Отв. ред. Е. А. Серебряков, С. Е. Яхонтов. Л., 1984. Вып. 10. С. 124-125.

58. Гл.II. C. 51-53

69. Evliya Celebi. Evliya Celebi seyhatnamesi. Istanbul, 1928. C. 7. S. 663.

60. Скржинская Е.Ч. Венецианский посол в Золотой Орде: По надгробию Якопо Корнаро, 1362 г. // Византийский временник / Отв. ред. 3. В. Удальцова. М., 1973. Т. 35. С. 106-107.

61. Григорьев А.П. Золотоордынские ханы 60-70-х годов XIV в. Хронология правлений // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки / Отв. ред. Г.Я.Смолин. Л., 1983. Вып. 7. С. 40.

62. Григорьев А.П. Официальный язык Золотой Орды XIII-XIV вв. С. 84.

63. Гл. I. С. 24.

64. Там же. С. 18-20.

65. Жуков К. А. Эгейские эмираты в XIV-XV вв. М., 1988. С. 84.

66. Гл. II. С. 51.

67. Карпов С.П. Трапезундская империя и западноевропейские государства в XIII-XV вв. М., 1981. С. 48 (прим. 25).

68. Гл. II. С. 54-55.

69. Гл.I. С. 20-21; Гл. II. С. 52.

70. Гл. II. С. 56.

71. Гл.I С. 21; Гл. П. С. 56-57.

72. Гл.I С. 22; Гл. II. С. 57.

73. Вашари И. Заметки о термине tartanaq в Золотой Орде//Советская тюркология. Баку, 1987. № 4. С. 97-103.

74. Там же. С. 100-101.

75. Гл. I. С. 23; Гл. II. С. 57.

76. Гл. I. С. 24; Гл. II. С. 59.

77. Гл. II. С. 59-60.

78. Жуков К.А. Указ. соч. С. 83.

79. Гл.I. С. 16-17.

80. Гл. I. С. 23; Гл. II. С. 58-59.

81. Гл. II. С. 61.

82. Там же. С. 60-61.

83. Григорьев А.П. Формуляр золотоордынских жалованных грамот. С.79-80.

84. Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое собрание // Памятники русского права / Под ред. Л. В. Черепнина. М., 1955. Вып. 3. С. 466, 468-470; Краткое собрание ярлыков ордынских ханов, данных русским митрополитам и духовенству // Русский феодальный архив / Под. ред. В. И. Вуганова. М., 1987. Вып.З. С. 586, 587, 589, 590, 592, 593.

85. Григорьев А.П. 1) Ярлык Менгу-Тимура. С. 102; 2) Проезжая грамота Тайдулы от 1347 г.: Реконструкция содержания // Вестн. Ленингр. ун-та. 1990. Сер.2. Вып.З. С.42.

86. Поппе Н.Н. Указ. соч. С.67-69, 125-126.

87. Григорьев А.П. Ярлык Менгу-Тимура. С. 66-72.

88. Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С. 89-92, 94.

89. Ярлыки татарских ханов московским митрополитам. С. 466-470; Краткое собрание ярлыков ордынских ханов, данных русским митрополитам и духовенству. С. 586, 587, 589, 590, 592.

90. Поппе Н.Н. Указ. соч. С. 71-73.

91. Гл. II. С. 62.

92. Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С. 55-61.

93. Там же. С. 62-63, 67-68.

94. Там же. С. 67.

95. Гл. II. С. 63-64.

96. Гл. I. С. 24-25.

97. Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. С.62-63.

98. Там же. С. 62, 67.

99. Там же. С. 65, 69.

100. Там же. С. 67.

101. Там же. С. 63.

102. Цыбульский В.В. Современные календари стран Ближнего и Среднего Востока: Синхронистические таблицы и пояснения. М., 1964. С. 68-69.

103. Цыбульский В.В. Лунно-солнечный календарь стран Восточной Азии с переводом на даты европейского календаря (с 1 по 2019 г. н. э.). М., 1987. С. 266.

104. Григорьев А.П. Шибаниды на золотоордынском престоле // Востоковедение / Отв. ред. В.Б.Касевич, Ю.М.Осипов, Л., 1985. Вып. 11. С. 172.

105. Гл. II. С. 65-68.

106. Цыбульский В.В. Лунно-солнечный календарь стран Восточной Азии. С. 266.

107. Гл.I. С. 25-26.

108. Цыбульский В.В. Лунно-солнечный календарь стран Восточной Азии. С.264.

109. Гл.I. С. 26, 27,28, 29.

110. Григорьев А.П. Дополнение к «Монгольской дипломатике XIII-XV вв.». С. 50-51.

111. Здесь и ниже мы старались передать тюркское, а не монгольское произношение ордынских имен.

112. Гл. II. С. 47-48.

113. Бартольд В.В. Улугбек и его время // Акад. Бартольд В.В. Соч. М., 1964. Т. 2. 4.2. С. 50.

114. Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. С. 249.

115. Григорьев А.П. К реконструкции текстов золотоордынских ярлыков XIII-XV вв. // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки / Отв. ред. А. Д. Желтяков. Л., 1980. Вып. 5. С. 31.

116. Древнетюркский словарь. Л., 1969. С. 282.

117. Там же. С. 637.

118. Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. С. 249.

119. Там же. М., Л., 1941. Т. 2. С. 94, 117, 156, 161, 170, 176, 185, 191, 192.

120. Там же. Т. 1. С. 348.

121. Гл. II. С. 68-72.

122. Ярлыки татарских ханов московским митрополитам. С.470.

123. Гл.I. С. 28; Гл. II. С. 81.

124. Гл. II. С. 68-72.

125. Diplomatarium Veneto-Levantinum. P. 340-341, N 170.

Текст воспроизведен по изданию: Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции. СПб. СПБГУ. 2002