Донесение Немецкого двора в Новгороде Рижскому магистрату о ccopе русских с немецкими гостями и последовавшем за ней соглашении между ними, 10 ноября 1331 г.

(Эта грамота находится в Liv- Esth- u. Curl. Urkundenbuch Bunge и в Русско-Ливонских актах Haпиерcкогo; но так как она писана на очень устарелом, не всем доступном, немецком языке и представляет любопытную иллюстрацию правовых и бытовых отношений ганзейских купцов к Новгороду, то я считаю не бесполезным передать ее по-русски. Язык этой грамоты до того неправилен и испорчен, что несколько выражений не только не поняты издателем Urkundenbuch, бывшим проф. дерптского университета Бунге, но и не могли быть мне объяснены другими хорошими знатоками языка древних немецких летописей. Мои справки во всех известных словарях средневекового языка были также неудачны. А. Ч.).

Honorabilis viris ас discretis, proconsulibus ас consulibus civitatis Rygensis, dd.

Да будет известно всем тем, кто увидит и услышит эту грамоту, что ссора между немцами и русскими в Новгороде произошла следующим образом. Когда одним вечером немцы с Готского двора должны были отправить своих служителей для варки пива во двор св. Петра (Двор св. Петра, посреди которого находилась кирка св. Петра, построенная в 1184г., принадлежал немцам из империи. По близости его находился двор готландцев с киркой св. Олава, самое древнее поселение иноземных гостей в Новгороде), то донесено было русским, что они (немцы), с целью увеличить свою силу, перевели в тот двор своих ночных церковных сторожей. Когда они (немцы) возвращались к себе на Готский двор и находились между деревянной церковью и гридницей, то русские, увидя собравшихся у гридницы немцев, сбежались и начали немцев бить, немцы же — обороняться от них. И напали на немцев крича: Tyodute (ратуйте, караул)! Слыша это, немцы с Готского и другого двора, явились туда с [2] дубинами и мечами; при сем были ранены как из немцев, так и из русских и один русский был убит. После того бывшие с другого двора (немцы) убежали, а иные из них скрылись на Готском дворе и оставались там ночь; на утро же все разошлись по своим дворам. Русские, бывшие с ними в дружбе, предостерегали их и советовали, чтобы уберегли свое добро в кирке и все шли во двор св. Петра, ибо все русские вооружаются и немцам не сдобровать. Немцы послушались совета предостерегавших их русских. Затем русские собрались в суде (dinc—вече?) и принесли туда убитого русского. Туда, на княжий двор, вооруженный и с распущенными знаменами пришел новгородский народ. И посланы были из суда к немцам, вместе с другими русскими, двое: одного из них звали Филиппом, а другого — Сидором, старостой. И держали они такую речь: выдайте нам виновных или все вы немедля будете преданы смерти. На эти слова немцы отвечали: судите нас по нашим грамотам и по крестному целованию. Pyccкиe же говорили, что им нет никакого дела до грамот и до крестного целования, но чтобы им тотчас же выдали виновных, иначе “всем вам будет смерть”. Тогда немцы стали просить, чтобы им дано было время пригласить немцев с Готского двора и отыскать виновных, ибо таковые им неизвестны. Русские никак не соглашались на это и возражали: выдайте нам виновных или все умрете; при сем упоминали об Иване (Jowanen), убитом (немцами) в Дерпте (Того же лета (6837) убиша в Юрьеве новгородскаго посла мужа честна Ивана Сыпа (Новгород. летопись)). Немцы отвечали: в вашей воле всех нас перебить, но мы пришли к вам в надежде на покровительство великого князя (groten koniges) и народа новгородского. Тогда один русский, по имени Терентий (Thyrentekey), сказал: теперь настало время умереть всем вам от нашей руки. Затем все они убежали в суд; немцы же затворились в своем дворе. Вскоре пришли из суда русские с оружием и со знаменами и начали рубить забор и ворота (немецкого двора). Слыша сие, немцы убежали в свою кирку и заперлись в ней и положили на совете защищать свою жизнь и добро в кирке. Когда была уничтожена часть забора двора и его ворота были яростно разбиты, то русские с оружием в руках побежали не к кирке, а к амбарам и, взломав их, взяли себе из них сверху и снизу (что попалось в руки). Затем явился княжий судья (koniges rechter) и разогнал [3] со двора русских. После сего русские снова прислали к немцам послов из суда; одного из них звали Матвеем Козекен (Coseken), а другого — Олферьем, старосту, и убеждали их выйти к ним, говоря, что желают с ними держать суд и обещали немцам безопасность. Тогда четверо немцев вышли к ним из кирки. Русские же говорили: выдайте скорее виновных, или всем вам смерть. Немцы им в ответ: рассудите нас по нашим грамотам. Но русские ничего не хотели слышать и повторяли свои прежние речи. Тогда сказали немцы: пусть придут сюда немцы с Готского двора, дабы мы могли выдать виновного. Русские ответили: двух человек мы вам позволим привести с Готского двора, но не боле. Тогда двух из кирки проводили на Готский двор, дабы они узнали об убийстве. Там сказали, что они о нем ничего не знают и послали к немцам, которые находились в кирке, двух человек, предоставляя им располагать жизнью и имуществом по своему усмотрению, (todonde und tolatende). Когда эти два человека пришли в кирку, то немцы принялись разыскивать виновного (в убийстве) и нашли одного человека, у которого меч был в крови. Этот человек в тот вечер, когда случилась драка, говорил: ежели бы Бог был справедливый Бог, то задал (наказал бы его) бы его (?) так, чтобы он не мог более есть хлеба. О том свидетельствовали честные служители, слышавшие эти речи. После такого признания был он выдан (русским), ибо не хотели более иметь дело с ним. Но русские сказали, что они такого не хотят, что он hanenbredere (?) (Это слово не встречается ни в одном из известных словарей, — вероятно бранное), но требуют 50 человек, и требовали они людей невинных, уверяя, что они с ним были у наших гридниц. В сей день они на том остановились, и русские, чтобы сторожить немцев, оставили во дворе своих десятских (bodelt) и с ними еще других русских. Ночью пошли три немца к тысяцкому и по нужде предложили (потерпевшей) стороне 80 руб. сер. (stucken silvers), так как были предупреждены, что если убитый русский будет на утро принесен в суд, то их дело примет более дурной оборот. И в ту же ночь посадник был удовлетворен 10 руб. сер., наместник 5 руб. сер., тысяцкий (Hertog) (Словом Hertog обозначали как воеводу, так и тысяцкого) не хотел принять денег. Все это происходило в первую ночь. На другой день русские снова собрали суд, но убитый в суд принесен не был. И послали русские из [4] суда тех же послов к немцам и требовали (выдать) тех 50 людей, кои были ими указаны, людей ни в чем неповинных, или (уплатить) 2 1/2 тысячи руб. сер.: новгородцам 1000 руб., князю (konige) 1000 руб. и стороне (потерпевшей) 500 руб. На это немцы сказали: мы удовлетворили (потерпевшую) сторону. При сем каждому из послов было обещано по фиолетовому платью (cleit), сверх того, по нужде, бочку вина. Тогда послы удалились в суд и донесли новгородцам, что немцы удовлетворили (потерпевшую) сторону. Но новгородцы рассердились и сказали: для чего она (сторона) помирилась с немцами без их разрешения. И послы возвратились и потребовали еще 2000 руб. с. за бесчестие: 1000 руб. с. новгородцам и 1000 р. с. вел. князю. Им предложено было 40 р. с., но они сказали, что этого слишком мало, рассердились и убежали. Так продолжалось до вечера. В тот же вечер явился некто Борис Сильвестров сын и сказал, что им прислано 300 золотых поясов; но у Великого Новгорода много (своего) добра, им нужно не добро, а 50 человек, указанных ими. Сказать так ему было наказано (им сказать). Мы отвечали, чтобы они оберегли нам Германа, нашего ольдермана, а также Конрада, — чтобы они их нам завтра выдали. При этих словах он, рассердясь, встал и намеревался уйти, но его удержали ласковыми словами. Тогда он опять сел и сказал: ни добра (?), ни людей вы нам дать не хотите; рассудите сами, насколько вы справедливы. Приказано мне также вам предложить: пусть невиновные со своим добром выйдут из кирки, а виновных оставили бы в кирке; мы с ними уже сделаемся (согласимся); на меньшее мы не согласимся. На это немцы ответили: настоящего виновного мы вам выдали, но его вы не хотите, а требуете 50 человек (голов), указанных вами. Богу хорошо известно, что назначили людей неповинных. На это русский по-прежнему возражал очень жесткими словами. Тогда предложили ему, по нужде, 100 руб. сер., так как более дать мы не могли и просили, чтобы он принял посланные им триста золотых поясов, что это лучшее, что у нас есть и что мы ему дадим фиолетовое платье. С этим он от нас ушел. В ту же ночь явились от посадника к немцам послы с таким предложением: если вы желаете покончить с делом, то пусть немцы дадут ему 20 р. с. и скарлатовое (багрецовое) платье, на меньшее он-де не согласен. И вторично тот же Олферий просил дать ему 5 р. с. и Сильвестру 5 руб. и Матвею Коз.... (Coseken) скарлатовое платье. Таким образом посадник и прочие к своим прежним требованиям прибавили еще новые. Тогда [5] немцы в ту же самую ночь послали к посаднику другого русского узнать истину, так ли все это. Отвечал посадник: иначе не могло и быть; чтобы мы все так исполнили, и тогда он примет на себя уладить дело. По нужде должны были мы все это обещать. И должны были каждому из них, одного звали Захарием Феофилактом (Phyfilate), другого — Яковом Симоном, сыну посадника дать по фиолетовому платью. На утро пришли те же трое и другие двое, которым были обещаны подарки, и говорили, что новгородцы согласны принять за бесчестие сто руб. сер. и помиловать немцев. Тогда некто, находившийся там со стороны вел. князя, сказал: князю следует столько же получить. На это один из них, по имени Матвей (Соseke), возразил: пусть дадут обещанное наместнику, новгородцы же удержать сто руб. сер. и сами сделаются с князем. Когда стали им говорить о насилии, учиненном немцам, то они встали и хотели уйти и не хотели ничего слышать, так что немцы были довольны (vro) и тем, что они молчали. И сказали русские так: пусть немцы не упоминали бы о том, что с ними случилось, а целовали бы на том крест, что не будут мстить. И говорил посадник, чтобы до примирения выплачены были 80 руб. с. детям его сестры; иначе они выступят жалобщиками и станут мстить немцам за своего отца, который был убит в Дерпте и звали его Иоанном Сыповым (Cypowe) и потребуют 50 голов и мужам новгородским они (этих денег?) не уступят. Затем пришел посадник потребовал для детей Иоанна, своего зятя, 50 р. с. На это возразили немцы, что им нет дела до детей Иоанновых, что они-де (немцы) гости из-за моря. Но посадник ради детей своей сестры просил немцев, чтобы они дали хоть бы 50 р. с. и сказали, чтобы он засвидетельствовал, что целование креста этим (?) не нарушено. Затем посадник с 50 р. сошел на 30 р. и наконец—на 20 р. и на этой сумме крепко стоял. Тогда немцы сказали, что они согласны дать эти деньги, если он даст им расписку в том, что дети его сестры не станут требовать ни за Дерпт (убитого в Дерпте?), ни за епископию (дерптскую, stichte). Но пришедшие мужи (heren) новгородские простили немцам 20 р. для посадника, говоря, что немцев не касаются их земские дела, они-де гости из-за моря. Еще говорили pyccкие, что не отдадут своего боярина Иоанна (не простят его смерть?) и за 1000 р. с. Немцы поблагодарили, но заметили, что это все-таки их не оградит. Русские ответили, что они напишут грамоту и немцы должны на ней крест целовать. Вот какова была эта грамота: [6]

Пошли немцы ночью, вооруженные, ко гридницам соляных торговцев и били и поранили людей; тогда мы пришли к колоколу (вечевому?) на звон в оный, или находящемуся при нем суду, и хотели их (немцев) также бить и погнались за ними с мечами. На, утро новгородцы созвали суд (вече?) и послали сказать немцам: приходите и посмотрите на раненых и на убитого; зачем вы вооруженной толпой (here) вышли ночью (из двора)? Ведь вы не воинские люди, а гости. Но немцы не хотели идти в суд, дабы взглянуть, кто там был ранен и убит. Немцы дали такой ответ: мы виноваты, мы были пьяны, и бьем вам, мужам, своим челом, сжальтесь над виновными! А что неразумная толпа русских без приказания новгородцев набросилась на Немецкий двор, — о том немцам не следует более думать. И жалко стало новгородцам немцев по их прошению и челобитью за убитого, которого немцы покончили без ведома новгородцев. Вследствие сего обязаны немцы уплатить новгородцам за бесчестие 100 руб. сер. Немцы обязаны выплатить все то, что обещали наместнику и посаднику и тысяцкому и послам. И быть бы миру по старым грамотам и старым обычаям. А ночью немцам не ходить, ни стоять на улице. За убитого и за раненых новгородцам от обвиненных и от всех немцев более не требовать; все это должно считать поконченным. И что немцам на их дворе сделано, и что новгородцы у немцев на их дворе взяли, того немцам не требовать и не поминать о том, На том на всем новгородцы немцам крест целовали, а немцы — новгородцам, чтобы ничего от русских не требовать.

Немцы, слушая эту грамоту, возражали: тяжело нам на все это крест целовать и нанести тем себе ущерб. Так дело состояло до утра. К этому времени немцы написали грамоту о том, как дело происходило и послали ее с двумя немцами к тысяцкому и приказали показать ее и говорить: дело происходило так (а не иначе) и на том готовы мы целовать крест. Грамота была такова:

Случилось одним вечером немцам послать своих служителей с Готского двора ко двору св. Петра. Когда те возвращались княжьим двором, между деревянной церковью и гридницами, то pyccкие, увидев немцев пьющих в гриднице, сбежались и стали немцев бить и поранили четырех людей. Тогда немцы, защищаясь, убили одного русского и поранили трех. На утро pyccкие, пришедши вооруженными ко двору, начали рубить ворота и забор (planken) и изрубили амбары сверху и снизу и взяли, что нашли там. Так было дело и на том можно крест целовать над убитым и ранеными [7] и утвердить грамоту печатью, дабы не было мести ни со стороны русских, ни от немцев.

Немцы, дав прочитать эту грамоту тысяцкому (hertog), тотчас прибавили: тысяцкий, дозволь нам на этой грамоте целовать крест, ибо она кажется нам совершенно верной, тогда как целовать крест по вашей грамоте нам трудно, ибо в ней винят нас несправедливо. Тысяцкий, прогневавшись на немцев, посланных с грамотой, сказал: грамота эта не годится; в ней недобрые (неверные) слова, так что им пришлось замолчать. Так дело обстояло, пока тысяцкий не сообщил немецкую грамоту посаднику и мужам новгородским. И послали они к немцам прежних послов и говорили те то же самое, что сказал тысяцкий: грамота, которую вы читали тысяцкому, нам не годится. Великий Новгород гневается на вас потому, что все немцы, старые и молодые, должны целовать крест на той грамоте, которую мы вам дали вчера прочитать, и на меньшее (иное) мы не согласны. И немцы по неволе должны были на ней крест целовать. После сего новгородцы расписались в (выговоренных ими) ста руб. с. Сверх того нам это стоило еще 20 р. с., которые мы обещали дать тем мужам новгородским и тем, кто жаловался совету мужей, как нами было обещано. Затем, по окончании всех этих дел с русскими, пошла сторона, участвовавшая в ссоре, и все вместе уладили полюбовно с теми, которые были выданы русским в виду их сознания и по свидетельству и по оказавшимся на них примерах и которые просили о пощаде у народного собрания (meinen stevenen). И говорила (сторона), что более 15 р. с. она дать не может и просила, чтобы их отпустили. Также за одного, за которым была недоимка (?), просили его друзья. (De he in sine achte korn hadde) (Непонятно. Слово в слово - который имел здесь свой осмерик (achtel) хлеба). Эти оба (?) взяли тех, которые были участниками в драке и отпустили их на свободу, а деньги разделили между собой. Затем жалобщики сделали уступку и потребовали выдать им только семерых с придачей 50 марок сер. После сего пошли эти избранные ими семеро и каждый из них показал по совести, и был готов подкрепить то своей клятвой. Во-первых, указали они тех двух немцев, которые отделились от других немцев и начали ссору против воли своих товарищей (kumpenie); каждый из них должен уплатить 11 р. с.; с тех, [8] коим принадлежало пиво, взыскали по 9 р. с.; с тех, кто были с мечами, по 5 р. с. без 15 золотников (soltnike); с тех, кто были с дубьем, по 3 р. с. без 8 золотников. Вся сумма, уплаченная за ссору, составляла 180 р. с. Так окончилось дело, как оно здесь рассказано. И положили мы о том вам написать, дабы обсудили (вы), как с нами поступают русские в Новгороде. Все это произошло в лето по Р. X. 1331, в канун блаженного Мартына епископа (in vigilia beati Martini episcopi).

Текст воспроизведен по изданию: Донесение Немецкого двора в Новгороде Рижскому магистрату о ccopе русских с немецкими гостями и последовавшем за ней соглашении между ними, 10 ноября 1331 г. // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских, Книга 1. 1893