"CИМ ЛИСТОМ МОИМ ЗАПИСУЮ ВЕЧНО И НАВЕКИ НЕПОРУШНО"

Поступная грамота Григория Игинбутовича Юрию Радзивиллу. 1539 г.

В архивном фонде Нижегородской области, кроме собственно нижегородских документов, сохранились акты иного происхождения — на западнорусском, польском, латинском, французском языках. Основная их часть сосредоточена в коллекции Нижегородской губернской ученой архивной комиссии (НГУАК), куда этот документальный материал поступал в конце XIX — начале XX в., по-видимому, из различных источников: от антикваров с Макарьевской ярмарки, потомков участников наполеоновских войн, нижегородских дворян, чьи предки некогда приобретали н территории бывшей Речи Посполитой имения и т. п. Документы эти до последнего времени оставались вне поля зрения ученых: не будучи нижегородскими, они не изучались членами НГУАК, а иностранные исследователи вряд ли предполагали хранение таких актов в Нижнем Новгороде. Поэтому введение в научный оборот наиболее ценных (в первую очередь, средневековых) документов иностранного происхождения — актуальная задача нижегородских архивистов.

Публикуемая поступная грамота 1539 года интересна для исследователей показом правовых отношений, возникавших между наследником феодального землевладения и его опекуном в Великом княжестве Литовском. Большое значение имеет то обстоятельство, что опекуном юного Григория Александровича Игинбутовича был гетман Юрий Николаевич Радзивилл (1480—1541) — представитель хорошо известного в истории аристократического (впоследствии княжеского) рода, прозванный за многочисленные победы в сражениях “Геркулесом Литовским”. “Поступка” наследственных имений в уплату за расходы по опекунству являлась, вероятно, одним из путей формирования владений Радзивиллов. Интересны и другие упомянутые в тексте персоналии, в частности, Оникей Горностай, ставший в 1555 г. королевским маршалком. Публикуемый документ имеет значение для реконструкции истории двух населенных пунктов Виленского края в XVI в. (Ширвинты, иначе Ширвинтос — местечко в Виленском уезде, Жижма, иначе Жижморы — в Тракайском уезде), показывая обстоятельства смены их владельцев. Языковые особенности текста могут представлять интерес для историков средневекового белорусского языка, хотя специальные лингвистические задачи при подготовке публикации не ставились.

Текст грамоты публикуется по оригиналу и передается по правилам издания актов XVI в., принятым в выпусках “Русского дипломатария” (М., Археографический центр). Грамота представляет из себя сложенный втрое пергаменный лист (360 Х 530 мм); ранее он, видимо, складывался вшестеро, и по местам сгибов темен, поврежден, есть следы попадания влаги. Текст грамоты написан светло-коричневыми чернилами, местами (особенно в конце текста) сильно выцветшими. Первая буква текста (“йотованная а”) выполнена в виде инициала без украшений На обороте грамоты полустертая, частично утраченная запись латинскими буквами, [215] сделанная светло-коричневыми чернилами; удалось разобрать: “... pana Hrigora Alexandra... Igembutowicza na Shyrwintky jogo mylos... panu Juriu Mikolai... Radziwil... A[nno] 1539 ... bra: 20”. Ниже помета черными чернилами: “Na Szyrwintky”. У кромки листа помета светло-коричневыми чернилами: “4. S.” и какие-то буквы (номер акта в польском архиве?). Внизу листа — 8 отверстий диаметром по 10 мм, вероятно, от шнура, к которому крепились печати (не сохранились).

Публикацию подготовил кандидат филологических наук Б. М. Пудалов.

Я, Григорей Александрович Игинбутовича, вызнавам сам на себе сим моим листом, хто на него посмотрить, або чтучи его услышит, нынешним и на потом будучим, кому будеть потреб то ведами, што небожчик отець мой, сходячи з сего света, дал мене со всеми именьи своими в моць и в пеку велможному пану пану ¹ Юрью Миколаевичю Радивилу, пану Виленскому, гетману навышшому великого князства Литовского, старосте городенскому, маршалку дворному государя короля его милости, державцы Лидскому и Белицкому. И который именье свои набожчик отець мой позоставял ² был, его милость пан Виленский маючи в пеце своей по смерьти отца моего тые именья отца моего своими влостными пенезми откупал, на што его милость выдал своих влостных пенезей осм сот коп грошей монеты и личбы великого князства Литовского, а который плат приходил з меней моих, заставленых его милости, то мне на выхованье давати рачил. И кдывжо его милость мне именья мои поступовал, его милость влостность пенезей своих, которые за именья мои выкупуючи их выдал, хотел тыи свои пенези от меня мети. Я, не маючи чим его милости тых пенезей отдати, просилом ¹ его милости, абы его милость рачил от мене в той суме пенезей весми сот копах грошей и именья мои Ширвинты а Жижму прняти и их держати на вечный часы. Его милость [тын прозбы мои рачил] ³ вчинити и тыи именья мои в той суме пенезей Ширвинты а Жижму рачил принял ⁴. А который я именья Ширвинты и Жижму его милости продал есми и сим листом моим записую вечно и навеки непорушно — з дворы, с челедью неволною, с пашнями и з землями пашными и бортными, з бояры и з слугами путными, з мешаны и людми тыглыми, и з их землями пашными и бортными, з лысы ¹, боры и дубровами, з ловы звериными и пташьими, з реками и речками и озеры и бобровыми гоны, з сена жатми ставы и ставищи з млыны и зь их вымилки, з дяклы и ръжаными и овсяными, и зо всеми платы и пожитки, которые здавна с тых именей хоживали и вперед могут быти розумы людмскими вымышлены, и со всим правом и вълостностью, ничого на себе и на потомки и ближние свои в тых именьях не остав[ля]ючи и ни отлучаючи, и со всим с тым, яко ся тыи именья мои здавна сами в собе и в выходех, в пожиткох и в границах своих мают. Волен пан Юрей, его милость пан Виленский, сам и его милости пани и их милости дети тыи именья Ширвинты а Жижму отдати, продати, заменити ку своему лепъшому и въжиточнейшому обернути, як сам налепей розумеючи. А я вжо сам, а буду ль мети жону, тогда жона и [216] дети и потом будучие сщадки и ближние мои в тые ся имения вступовати и под его милостью никоторыми причинами поискивати не маем и хто бы [... ] ⁵ хотел тых именей або чого властности тых именей под его милостью поискивати, або здержанья его милости именей моих, што его милость маючи мене в пеце своей, держал из них платы и пожитки брал хотел ли бых от его милости личбу имети, а ку праву або ку которым трудностям его милости приводить, тогда я маю заплатити государю королю его милости тисячу коп грошей, а пану Виленскому пятсот коп грошей, которую заруку пан Виленский его милость на мне вземши пр[... ] ⁶ ся мает тыи именья мои вечне держати, а з держанья именей моих и бранья з них платов мне личбу чинити не маеть. И на то его милости давам сесъ ¹ мой лист з моею печятью, а при том были и тому добре сведоми пан Оникей Горностай, ключник Виленский, писарь государьский волостей Руских, державца Каневский и Дубинский пан Лев Семенович Чиж, державца Вишинский ⁷ и Воранский, [... ] ⁸ Якубович Волчковича, конюшей Виленский пан Воитех Гришко Кимъбярович, [... ]тник Виленский пана Олбрахта Мартиновича [Кгаштолта] ⁹, воеводы Виленскаго, яко ж их за прозбою моею и печяти свои приложили к сему моему листу. Писан в Вилни под. лет. Бож. на Рож. 1539 месяца октебря 20 день индикта 13.

ГАНижО. Ф. 2013. Оп. 602. Д. 1а. Подлинник.

Комментарии

1. Так в рукописи.

2. В рукописи буква “з” читается неуверенно.

3. Этот фрагмент на сгибе листа читается неуверенно.

4. Окончание слова на сгибе листа читается неуверенно (возможно, “приняв”, “принята”?).

5. Под титлом четыре буквы (“к”, “о”, “в”, “ять”; может быть, “к собе”?).

6. Одну или две буквы не удалось разобрать из-за пятна (возможно, “о” — “про”?).

7. Первая буква прочитывается неуверенно.

8. Имя — четыре или пять букв — прочесть не удалось из-за выцветания чернил; кажется, в середине буква “х”.

9. Читается неуверенно.