ЛЮДОВИК IX

ПОСЛАНИЕ ЛЮДОВИКА IX СВОИМ ПОДДАННЫМ ИЗ СВЯТОЙ ЗЕМЛИ

(1250)

(Источник: O'Connell D. Les Propos de Saint Louis. P., 1974. (С предисловием Ж. Ле Гоффа.))

ЛЮДОВИК, милостью Божией король французов, приветствует своих любезных и верных прелатов, баронов, рыцарей, горожан, буржуа и всех прочих жителей своего королевства, которые получат эти послания.

К вящей чести и славе имени Божьего, желая всей душой продолжать начатый крестовый поход, мы сочли уместным сообщить вам всем, что после взятия Дамьетты (которую Господь наш Иисус Христос, по неизреченной своей благодати, словно чудом передал во власть [691] христиан, как вы, несомненно, узнали, по мнению нашего совета) мы оставили этот город 20 ноября сего года. Наши сухопутные и морские силы объединились, и мы выступили против объединенного войска сарацин, которое встало лагерем в местечке, называемом на местном наречии Мансура (Massoure). Во время похода мы подвергались нападениям врагов, но и они постоянно несли изрядные потери. Так, однажды множество воинов египетского войска, напавших на нас, были убиты все до единого. В пути мы узнали, что каирский султан только что окончил свою несчастную жизнь, что перед смертью он послал людей на поиски своего сына, который пребывал в восточных провинциях, и повелел принести клятву верности этому принцу всех главных военачальников своего войска и что он предоставил командование всеми своими войсками одному из эмиров по имени Фахреддин (Facreddin). Прибыв на означенное место, мы узнали эти достоверные новости. Прибыли мы туда во вторник перед Рождеством, но не смогли приблизиться к сарацинам, ибо наши войска разделял водный поток, а называется он река Танис (Thanis), — поток, ответвляющийся в этом месте от великой реки Нил. Мы разбили наш лагерь меж этих двух рек, вытянувшись в линию от великой до малой. У нас было несколько стычек с сарацинами, многие из которых пали от наших мечей, но великое множество их утонуло в реках. Так как Танис нельзя было перейти вброд, ибо глубина его велика, а берега весьма высоки, то мы приступили к сооружению дамбы, чтобы христианское войско смогло переправиться; мы не покладая рук трудились там много дней, каждый момент подвергаясь опасности и неся бесчисленные потери. Сарацины всячески старались помешать нашей работе. Они поставили механизмы против наших механизмов; они осыпали нас камнями и жгли греческим огнем деревянные башни, которые мы воздвигли на дамбе. Мы уже почти отчаялись переправиться по этой дамбе, как один сарацинский перебежчик сообщил нам о броде, по которому христианское войско могло перейти реку. Собрав наших баронов и военачальников в понедельник перед Постом, мы пришли к соглашению, что на другой день, то есть на заговенье, мы выступим в это великое утро к месту, где, как было намечено, переправимся через реку, а небольшой отряд оставим для охраны лагеря. На другой день, приведя наши войска в боевой порядок, мы выступили к броду и, подвергаясь опасности, переправились через реку, ибо брод оказался более глубоким и коварным, чем можно было ожидать. Нашим коням пришлось преодолевать его вплавь, а выйти из реки было нелегко, ибо берег был крутой и илистый. Переправившись через реку, мы подошли к тому месту, где были поставлены механизмы сарацин напротив нашей дамбы. Наши передовые отряды, напав на врага, всех убили, не пощадив ни мужчин, ни женщин, ни детей, ни стариков. Среди них сарацины потеряли главного военачальника и нескольких эмиров. Затем наше войско рассыпалось, несколько воинов прошли по лагерю врагов и подошли к деревушке Мансура, убивая всех встреченных врагов; но сарацины, заметив неблагоразумие наших людей, воспрянули духом и напали на них; они окружили их со всех сторон и [692] одолели их. Они учинили там резню наших баронов, а также воинов, монахов и прочих, о чем мы не без оснований сожалеем и о потере которых скорбим и по сей день. Там мы потеряли и нашего храброго и доблестного брата графа д'Артуа – вечная ему память. С тяжелым сердцем говорим мы об этой горестной утрате, хотя скорее должны бы этому радоваться; ибо верим и надеемся, что, обретя венец мученика, он вознесся на небо и там воздалось ему, как воздается святым мученикам. В тот день сарацины обрушились на нас со всех сторон и осыпали градом стрел, и мы выдерживали их жестокое нападение до девяти часов, когда вдруг лишились баллист. Наконец, потеряв ранеными или убитыми множество наших воинов и коней, с помощью Господа нашего мы сохранили наши позиции и, объединившись, в тот же день выступили и разбили наш лагерь в непосредственной близости от механизмов сарацин. Мы оставались там с горсточкой наших людей и там соорудили мост из судов, чтобы находившиеся на другом берегу могли перебраться к нам. На другой день по нему перешли многие и встали лагерем рядом с нами. Когда механизмы сарацин были разбиты, наши воины могли свободно и безопасно ходить из одного войска в другое, переправляясь по мосту из судов. В следующую пятницу дети погибели, собрав все свои силы с намерением уничтожить христианское войско, подошли, чтобы дерзко напасть на наши ряды, а было их великое множество: и было такое страшное побоище, какого, говорят, не видано было до сих пор в этих краях. С Божьей помощью мы оказывали отпор, отбивая врагов со всех сторон, и великое множество их пало от наших мечей. По прошествии нескольких дней сын султана, вернувшийся из восточных провинций, прибыл в Мансуру. Египтяне ликовали, встречая его как своего господина. Его приезд придал им храбрости вдвойне; но с этого момента, не знаю, по какому приговору Божьему, все у нас пошло не так, как нам того хотелось. На нашу армию обрушилась заразная болезнь, уносившая людей и лошадей в таком количестве, что не осталось почти никого, кто мог бы оплакать своих товарищей или ходить за больными. В короткое время христианское войско сильно поредело. Воцарился такой страшный голод, что многие падали от слабости, ибо суда из Дамьетты, уже груженные и готовые к отплытию, не могли доставлять в войско провизию, ибо корабли вражеских пиратов преграждали им путь. Они даже захватили несколько наших судов, а потом один за другим – два каравана, доставлявшие нам продовольствие, и убили великое множество матросов и бывших там людей. Нехватка съестных припасов и фуража вселила отчаяние и страх в войско, и мы старались во избежание потерь оставить наши позиции и вернуться в Дамьетту; такова была воля Божия, но поскольку человек не волен выбирать свои пути, а все в руках того, кто направляет его стопы и располагает всем по своей воле, то во время нашего похода, то есть 5 апреля, сарацины, объединив все свои силы, напали на христианское войско и по грехам нашим, по воле Божией, мы оказались в руках врагов. Мы и наши любезные братья, графы Пуатье и Анжуйский, и все остальные, возвращавшиеся с нами пешими, попали в плен, и пролито было [693] там много крови христианской. Точно так же были взяты в плен или убиты почти все, возвращавшиеся по реке. Почти все суда, на которых они плыли, были сожжены вместе с находившимися на них больными. Через несколько дней нашего плена султан предложил нам перемирие: он настойчиво требовал, пуская в ход угрозы, немедленного возвращения Дамьетты со всем в этом городе находящимся и возмещения всего ущерба и убытков, нанесенных вплоть до сего дня с момента вступления христиан в Дамьетту. После долгих переговоров мы заключили перемирие на десять лет на следующих условиях:

Султан освобождает из плена и отпускает на все четыре стороны нас и всех тех, кто был захвачен сарацинами с момента нашего появления в Египте, а также всех прочих христиан, из какой бы страны они ни были, взятых в плен с тех пор, как султан Камель (Kamel), дед ныне правящего султана, заключил перемирие с императором; христиане сохраняют в мире все земли, которыми они владели в Иерусалимском королевстве в момент нашего прибытия. Со своей стороны, мы обязались возвратить Дамьетту и заплатить восемьсот тысяч сарацинских безантов за освобождение пленных и возмещение ущерба и убытков, о которых только что говорилось (четыреста мы уже выплатили), и отпустить всех сарацинских пленных, захваченных христианами в Египте с момента нашего прихода, равно как и тех, которые были взяты в плен в Иерусалимском королевстве со времени перемирия, заключенного между тем же императором и тем же султаном. Все наше движимое имущество и имущество всех остальных, находящихся в Дамьетте, как только представится возможность, будет после нашего ухода под охраной и защитой султана перевезено в христианские земли. Все больные христиане и те, кто остается в Дамьетте, чтобы продать то, чем они владели, будут точно так же в безопасности и вернутся по морю или по суше, когда пожелают; им не будет чиниться ни препятствий, ни запретов. Султан не прочь дать охранную грамоту до христианских стран всем, кто захочет вернуться по суше.

Это перемирие, заключенное с султаном, будет скреплено клятвой с обеих сторон, и султан уже выступил со своим войском в Дамьетту для выполнения условий, которые только что были оговорены, когда по приговору Божьему какие-то сарацинские воины, несомненно, в заговоре с большей частью войска, напали на султана, когда он поднимался из-за стола, и нанесли ему тяжкие раны. И все же султан вышел из шатра, надеясь спастись бегством, но был сражен ударом меча на глазах почти всех эмиров и множества других сарацин. После этого многие сарацины в приступе ярости направились с оружием в руках к нашему шатру, как бы намереваясь (многие из нас этого опасались) зарезать нас и христиан; но благодать Божия умерила их гнев, и они заставили нас выполнить условия перемирия. Тем не менее к их речам и просьбам примешивались ужасные угрозы; наконец, по воле Бога, отца милосердия, утешителя скорбящих, внемлющего рыданиям слуг своих, мы скрепили новой клятвой перемирие, которое должны были заключить с султаном. Мы получили ото всех и каждого из них такую [694] же клятву, согласно их закону, соблюдать условия перемирия. Был назначен срок, когда будут возвращены пленные и город Дамьетта. Было не так уж легко договориться с султаном о возвращении этого места; и было не так уж легко договориться снова с эмирами. Так как у нас не было никакой надежды его сохранить после того, что сказали нам вернувшиеся из Дамьетты и знавшие истинное положение дел, мнение баронов Франции и многих других, то мы рассудили, что для христианского мира будет лучше, если мы и прочие пленные были бы освобождены благодаря перемирию, чем удерживать город с прочими находившимися в нем христианами, и при этом мы и другие пленные подвергались бы снова риску очутиться в плену: вот почему в назначенный день эмиры получили город Дамьетту, после чего отпустили на свободу нас и наших братьев и графов Фландрии, Бретани и Суассона, Гийома Дампьера, Пьера Моклерка и Жана де Неля и многих других баронов и воинов Французского королевства, Иерусалима и Кипра. Посему мы укрепились в чаяниях, что они вернут и освободят всех прочих христиан и что, согласно перемирию, сдержат свою клятву.

После этого мы покинули Египет, оставив там людей, которым было поручено принимать пленных из рук сарацин и охранять вещи, которые мы не могли увезти с собой, ибо транспортных судов не хватало. Прибыв сюда, мы отправили в Египет суда и уполномоченных, чтобы привезти пленных (ибо мы всецело озабочены доставкой этих пленных) и прочего, что оставили, как то: механизмы, оружие, шатры, известное количество коней и многое другое; но эмиры слишком долго удерживали уполномоченных в Каире и наконец выдали им всего четыреста пленных из двенадцати тысяч находившихся в Египте. Некоторые смогли освободиться из плена только за выкуп. Что касается прочего, то эмиры не пожелали ничего возвращать; но что особенно невыносимо после заключенного и скрепленного клятвой перемирия, так это то, что, как донесли наши уполномоченные и достойные доверия пленные, вернувшиеся из этой страны, они выбрали из числа пленных молодых людей, которых заставили, занеся меч над их головами, отречься от католической веры и принять закон Магомета, и многие из малодушия это сделали; но другие, как мужественные борцы, укрепившиеся в своей вере и не отступавшие от своего твердого решения, не устрашились угроз и ударов врагов и обрели венец мучеников. Их кровь, несомненно, вопиет к Господу за народ христианский, и они принесут больше пользы на небесах, чем если бы все еще жили на земле. Также мусульмане зарезали множество больных христиан, остававшихся в Дамьетте. Хотя мы соблюли условия договора, заключенного с ними, и всегда были готовы и впредь соблюдать их, у нас нет никакой уверенности, что мы увидим на свободе христианских пленников и что нам вернут нам принадлежащее. Когда после заключения перемирия и освобождения мы обрели полную уверенность в том, что заморская страна, занятая христианами, останется в состоянии мира вплоть до окончания перемирия, мы изъявили желание и намерение вернуться во Францию. Мы уже повелели готовиться к походу, но, поскольку нам [695] совершенно ясно из того, что мы только что поведали, что эмиры открыто нарушают перемирие и вопреки данной ими клятве нисколько не боятся с презрением относиться к нам и к христианскому миру, мы собрали баронов Франции, рыцарей тамплиеров, госпитальеров и Тевтонского ордена и баронов Иерусалимского королевства и просили их совета о том, как поступить. Почти все считают, что, если мы уйдем в такой момент и покинем эту страну, то окажемся на грани гибели, то есть оставим ее на произвол сарацин, тем более что она оказалась в столь плачевном и жалком состоянии, и что мы можем считать навсегда потерянными без всякой надежды на освобождение христианских пленных, попавших в руки врага. Напротив, если мы останемся, у нас будет надежда, что со временем наступит некоторое улучшение, пленные будут освобождены, мы сохраним замки и крепости Иерусалимского королевства и прочие блага для христианского мира, тем более что возникла распря между султаном Алеппо и правителями Каира. Этот султан, объединив свое войско, уже захватил Дамаск и несколько замков правителя Каира. Говорят, что он должен прийти в Египет, чтобы отомстить за смерть убитого эмирами султана и, если удастся, стать господином всей страны. Рассуждая так и сочувствуя Святой земле в ее скорбях, мы, пришедшие ей на помощь, оплакивая неволю и муки наших пленных, более склонны отсрочить возвращение и еще на какое-то время остаться в Сирии, хотя многие отговаривают нас от этого, и не отказываться совершенно от дела Христа и не подвергать наших пленных столь великому риску. Но мы решили отправить во Францию наших любезных братьев графов Пуатье и Анжуйского в утешение нашей горячо любимой госпожи и матушки и всего королевства. Поскольку все, кому имя христиане, должны ревновать к начатому нами делу, и особенно вы, потомки тех, кого Господь поставил народом, избранным для завоевания Святой земли, которую вы должны считать вашей собственностью, мы призываем вас служить тому, кто сослужил вам на кресте, пролив кровь свою ради вашего вечного спасения; ибо этот преступный народ не только богохульствует, на глазах народа христианского оскверняя Творца, но они разбивают крест, плюют на него и попирают его ногами в знак ненависти к вере христианской. Так смелей, воины Христовы! Вооружитесь и будьте готовы отомстить за этот позор и бесчестье. Берите пример с ваших пращуров, которым не было равных среди народов в делах ратных. Мы раньше вас вышли служить Богу; идите же к нам. Не важно, что вы придете позже, все равно Господь равно воздаст вам; ведь отец семейства, как говорится в Евангелии, воздал всем пришедшим работать на его винограднике в конце дня, равно как и пришедшим в самом начале. Пришедшие или оказавшие помощь, пока мы здесь, получат, кроме отпущения грехов, обещанного крестоносцам, любовь Бога и людей. Так готовьтесь же, и пусть те, в кого благодать Всевышнего вселит желание выступить в поход или послать помощь, будут готовы к ближайшему апрелю или маю. А те, кто не сможет успеть к этому первому походу, пусть выступят хотя бы в тот поход, который намечен на день святого Иоанна. [696] Характер нашего предприятия таков, что требует быстроты, и любое промедление смерти подобно. А вы, прелаты и прочие слуги Христовы, помогите нам, вознося ко Всевышнему пламенные молитвы; распорядитесь, чтобы так было во всех подвластных вам местах, чтобы они тем самым снискали для нас благодать Божию, которой мы, грешные, недостойны.

Дано в Акре, в год от Рождества Господня 1250, в августе. (O'Connell D. Les Propos de Saint Louis... P. 163-172.)

Текст воспроизведен по изданию: Жак ле Гофф. Людовик IX Святой. М. Ладомир. 2001