НАСЕКИН Н.

КОРЕЙЦЫ ПРИАМУРСКОГО КРАЯ

Школы.

Всех школ в корейских селениях 10. В Посьетском участке 6; в Красном Селе, Заречье, Новой (Чурихэ), Янчихэ, Тизинхэ и Адими; в Суйфунском участке во всех селениях 4, в селениях же Верхне-Уссурийского и Сучанского участков школ нет. Всех учеников 277 мальчиков и ни одной девочки. Все школы, за исключением школы в д. Новой, где учителя на лицо не было, были мною посещены, причем я старался познакомиться с ходом учебного дела, производя небольшие экзамены.

В селе Янчихэ учеников 25, от 9-15 лет, они разделены на 3 отделения: 1-е отделение, из них 9 учатся 3 года, и двое 4 года, 2-е отделение, 7 человек учатся 3 года, 1 учится 2 года, и 3-е отделение, 9 человек учатся 1 и 2 года. В 3-м отделении читают, списывают с книги, изучают из арифметики сложение, цифры до 20; русским языком владеют еще плохо. Во 2-ы отделении читают, пишут с книги, под диктовку, на аспидной доске; из арифметики проходят сложение, вычитание и умножение до 100; изучают закон Божий, молитвы знают, но объяснить не могут. В 1-м отделении читают по книге «Русскую речь» Вольфа, могут передать прочитанное своими словами. По арифметике задачи на все 4 действия над простыми и именованными числами. По закону Божию молитвы и Новый Завет; впрочем, по закону Божию отвечали плохо. Под [24] диктовку пишут недурно, передают содержание прочитанных статей; читают недурно, хотя выговор заставляет желать лучшего. Ученики все из Верхней и Нижней Янчихэ, кроме 4 из Красного села (75 верст от Янчихэ) и 2 из Тизинхэ. Школа основана в 1891 году, на средства общества; построена в память посещения Наследника Цесаревича, ныне царствующего Государя Императора; здание обошлось в 4,750 руб., учебная мебель в 300 руб. Школьная комната шириною 8 и длиною 10 аршин, в 5 окон, высокая, светлая. Законоучителем состоит местный миссионер о. Михаил, приехавший недавно, учителем — Добровский, Иосиф Адамович, получает жалованья 600 руб. в год, квартиру, отопление, освещение и для услуг пользуется сторожем, что обходится в год 200 руб. Учитель кончил курс в Прибалтийской учительской семинарии в Риге, — ныне семинария эта переведена в Гольдинген. Помещение учителя в 3 комнаты, светлое, высокое и просторное, выштукатуренное; имеется кухня и кладовая. Учебники ежегодно покупают на счет общества, на сумму в год до 100 рублей. Все содержание школы, кроме ремонта, обходится до 900 рублей. Кроме того общество с. Янчихэ наняло за 10 рублей в месяц псаломщика для обучения учеников церковному пению, и 7 человек уже поют на клиросе.

В Большой Тизинхэ школа (помещается в Средней Тизинхэ) построена на средства волости, причем материал на постройку дало общество, а также труд по земляным работам; волость заплатила за плотничные работы, стекла и пр., а также за школьную мебель и учебники. Школа основана в 1893 году по почину волостного старшины Цоя. Прежде отдельного помещения для школы не существовало, учились в часовне и по квартирам. Школа фанзовой постройки, снаружи обшита тесом. Школьная комната просторная, светла и высока, 8 аршин длины, 9 аршин ширины в 4 окна со стеклами, имеется 8 парт, на 5 человек каждая, учебные картины, географические карты. Обошлась школа волости в 400 рублей. Учитель Семен Син кончил курс Янчихинской школы; 18-ти лет, жалованья получает 17 рублей в месяц, с квартирой, отоплением и освещением. При школе имеются 2 комнаты для учителя, по 2 окна каждая, и кухня. Ученики, 18 человек, разделены на 3 отделения. В старшем 1-м отделении 3 ученика, курс учения 2 года; в этом отделении преподается: закон Божий, Ветхий Завет и молитвы: Отче наш, молитва Богородице, Символ [25] веры, заповеди и пр., отвечали недурно, молитвы знают. Читают, занимаются чистописанием очень хорошо, под диктовку также, по арифметике 4 действия отвечали недурно; 2-е отделение 5 учеников, с курсом чтения 1 1/2 года от 9-13 лет. Преподаются молитвы: Царю небесный, Отче наш, Символ веры; читают, запинаются чистописанием; арифметика: сложение, вычитание и умножение. Пишут и читают очень хорошо, знают басни; 3-е отделение 10 учеников, 1 год от 8-12 лет, знают азбуку, некоторые молитвы; некоторые ученики читают и недурно пишут цифры до 500. Понимают прочитанное, пишут слова на аспидной доске; ученики все из д. Тизинхэ.

Школа в селе Адеми основана в 1893 году, здание деревянное, в 18 аршин длины и 7 аршин ширины, школьная комната высокая, светлая и довольно просторная. Здание школы обошлось волостному правлению в 3,500 рублей. Учитель, окончивший курс в Омской учительской семинарии, Иван Низковских, получает жалованья 500 рублей в год, преподает в школе с 1-го февраля 1894 г., учеников 31 из села Адими, из Рязановой 5, из Песчаной 1, из Буссе 1, всего 38 человек. В школе 3 отделения, 1-е младшее, состоит из 11 человек от 8-13 лет, начали заниматься с 1-го октября, знают азбуку (по звуковой методе), рисуют по клеткам, считают до 10; переводят с корейского на русский язык и наоборот; 2-е отделение, 14 человек от 8-16 лет включительно, 2 женатых. Учатся уже 3 года, читают, немного могут рассказывать, пишут под диктовку; из арифметики знают действия с целыми десятками, счет до 100. По священной истории Ветхого Завета отвечали недурно; 3-е отделение, из 6 учеников от 10-16 лет, женатых 2. Читают, рассказывают прочитанное, пишут под диктовку, изучают грамматику — правописание букв: е (буква ЕР — OCR), и восмиричного, и десятиричного, мягкого и твердого знаков. По арифметике прошли все действия, таблицу умножения; закон Божий в объеме священной истории Ветхого и Нового Завета, молитвы катехизиса и богослужение.

Школа в Красном Селе. Учитель Павел Ким, учительствует 5-й год, из окончивших курс в Янчихинской школе, жалованья получает 150 рублей в год, на своем содержании. Здание школы фанзовой постройки, в 5 окон, довольно порядочное, есть незатейливая школьная мебель. Учеников 19 человек, разделены на 3 отделения: 1-е отделение занимается 5, 4 и 3 года, 2-е — 2 и 3 года и [26] 3-е — 2 и 1 год. 1-е отделение старшее: читают, объясняют писанное, пишут под диктовку, упражняются в чистописании; по арифметике проходят 4 действия. Отвечали очень недурно, пишут, в смысле чистописания, очень хорошо, по арифметике сносно; 2-е отделение: читают, знают молитвы, пишут под диктант, считают до 100; отвечали недурно, чистописание очень хорошо. 3-е отделение: знают азбуку, слоги, некоторые понимают прочитанное, читают довольно порядочно. Учатся долго, до 20 лет, есть несколько женатых учеников, школу посещают аккуратно. Учение начинается с 2-го августа и продолжается до 1-го июля. Учебники русских сельских школ.

Школа в Заречье. Учитель Николай Югай, учился во втором классе Благовещенского духовного училища, жалованья получает 360 рублей в год. Учеников 26, которые разделены на 4 отделения: 1-е отделение старшее, учатся 3-4 года, самый старший учится 5-й год (ему 16 лет и он уже 4 год женат). Читают, рассказывают прочитанное, разбирают предложения, 4 правила арифметики, пишут под диктант; из священной истории проходят Ветхий и Новый Завет. Отвечали недурно, кроме священной истории, чистописание же совсем хорошо; молитвы знают хорошо, при чем и некрещеные также учат молитвы; 2-е отделение: знают молитвы, читают, отвечают удовлетворительно, пишут также; 3-е отделение: 2-й год читают и пишут очень удовлетворительно; 4-е отделение: проходят азбуку, слоги, пишут буквы на аспидной доске. Занятия в школе превращаются в конце мая, а начинаются 15-го августа; занимаются по 5 лет и больше, лет до 18-ти.

Школа в Новой Деревне — помещение в 4 окна, двойные рамы, окна со стеклами; экзамены бывают ежегодно, но никто на них не бывает из начальства, священников или старших. Тут же помещение для учителя. Спрошенные ученики отвечают очень недурно; переводили на корейский язык вполне сознательно. Одеты в чистые русские рубашки. Учебники сельских школ.

Школа в деревне Карсаковке. Всех учеников 39. Учителем состоит миссионер о. Михайловский, получающий жалованья 400 р. в год (отдает старшему ученику Дементию Киму 200 рублей) и 116 пудов пшеницы. Школа делится на 4 отделения. 4-е отделение младшее; учеников 10 человек от 8-9 лет, учатся первый год, знают азбуку, слоги, пишут не особенно хорошо; 3-е отделение, учеников 10, от 9-11 лет, учатся второй год, читают, пишут [27] под диктант на аспидных досках, проходят сложение, успехи плоховаты; 2-е отделение, учеников 14, от 9-13 лет, учатся 3 года, читают, пишут, изучают молитвы, священную историю; знают сносно; 1-е отделение, учеников 5, от 14-17 лет, учатся 4 года; читают, пишут под диктант, получают элементарные сведения из русской истории и географии, делают арифметические задачи на именованные числа и устные задачи до 100, проходят церковную историю, грамматику; успехи довольно слабы.

В школе деревни Кроумовки учеников 32 человека. Учителем состоит окончивший курс в Карсаковской школе Иван Кунс, уже третий год, жалованья получает 400 рублей в год, при готовой квартире. Ученики одеваются частью по корейски, частью в русских рубашках, блузах и сапогах. В школе 4 отделения; 4-е отделение младшее: 8 учеников от 8-10 лет, начали учиться с октября 1894 года, а некоторые в школе второй год, знают азбуку, пишут на доске цифры до 100, отвечали недурно; 3-е отделение, учеников 8, от 10-14 лет, учатся 2 года, читают, пишут недурно под диктант, проходят сложение, вычитание, молитвы, отвечали хорошо, хотя без объяснений; 2-е отделение, учеников 9, от 10-14 лет, учатся 3 года, читают очень хорошо, знают молитвы, закон Божий, отвечали хорошо; 1-е отделение, учеников 6, от 11-18 лет, читают, изучают грамматику, церковную историю, арифметику; отвечали недурно, пишут хорошо, из географии прошли недурно реки, горы; знают наизусть стихи. Что касается до здания школы, то оно заставляет пожелать лучшего. В этом же здании квартира учителя и помещение для сельского схода.

Школа в селе Пуциловке помещается в новом, прекрасном, обширном, деревянном здании на каменном фундаменте, под одной крышей с квартирой местного миссионера священника. Ширина здания 4 1/2 сажени, длина 6 сажень. Учителем состоит священник-миссионер, получающий 200 рублей в год жалованья, и старший ученик и псаломщик, — эти получают по 100 рублей в год. Учеников 35 человек, которые разделены на 3 отделения. Младшее отделение, занимающееся с октября, знает хорошо азбуку, читает, пишет очень порядочно на доске — это после 3-х месячного обучения; занимающиеся же второй год — читают сознательно, переводят на корейский язык, пишут под диктант на доске, переписывают и заучивают слова ничуть не хуже, чем в русских школах; на задачи туповаты. Среднее отделение: читают, пишут под [28] диктант, чистописание, изучают молитвы, успехи хорошие, по арифметике же и священной истории по совсем удовлетворительны. Старшее отделение; читают, пишут под диктовку, говорят стихи и передают прочитанное очень хорошо. Некоторые ученики совсем не делают ошибок в диктанте, хотя нельзя того же сказать про грамматику, арифметику и закон Божий.

Школа села Сенельникова открыта в 1888 году. Всех учеников 28 человек, из которых в младшем, 3-м отделении два 13-тилетние ученика, женатые. Школа разделена на 3 отделения. В 1-м отделении 8 учеников, во 2-м — 12 и в 3-м — 8, 3-е отделение от 9-14 лет, младшие знают азбуку, старшие пишут, читают, знают наизусть молитвы. 2-е отделение от 10-12 лет, умеют читать и писать под диктовку, начали учить Новый и Ветхий Завет. 1-е отделение; читают и пишут под диктовку очень хорошо, знают Ветхий и Новый Завет, арифметика идет очень недурно. Вообще видно, что в этой школе миссионер-учитель на дело преподавания потратил не мало труда и энергии, почему и получились результаты выше хороших. Школа помещается в одном здании с помещением священника, имеет отдельный вход с улицы. Школьная комната светлая и просторная, по стенам портреты Государей Николая Александровича и Александра Александровича, картины из Ветхого и Нового Завета, географические карты полушарий. Из классной мебели-парты и доска.

Необходимо устроить общую большую школу в Душкине, с содержанием учителя па казенный счет. Корейцы берут на себя устройство школы. Лес необходимо отпустить бесплатно из лесничества государственных имуществ. Учителем мог бы быть кореец Петр Ким, который хорошо знает русский язык и был писарем в морском штабе. Корейцы и теперь заявляли неоднократно желание иметь школу.

Вот общие замечания, которые можно сделать про все корейские школы. Пишут, корейские мальчики очень хорошо, как в смысле чистописания, так и диктанта, в чтении хромает выговор согласных — д вместо т, б вместо п, к вместо г. По арифметике довольно сообразительны, хорошо считают на счетах. По закону Божию отвечают не особенно хорошо. Главный недостаток школ, это — недостаток, или лучше сказать, отсутствие педагогической подготовки учителей, большинство которых состоит из бывших учеников [29] Янчихинской школы, хотя в желании трудиться и в любви в своему делу им нельзя отказать.

Прежде принимали в Благовещенское духовное училище и в семинарию на казенный счет мальчиков корейцев, но из всех шести там учившихся корейцев ни один не остался на учительской должности и все предпочли чиновничью службу или более выгодную должность приказчика скромной доле сельского учителя. Очень желательно было бы, чтобы в Благовещенском духовном училище и семинарии вновь принимали корейских мальчиков на казенный счет, конечно обязав их за образование служить известное число лет сельскими учителями. Затем число школ необходимо увеличить, чтобы, по возможности, все корейские мальчики проходили школу. Школы необходимы в Краббе, Фаташах, Сидеми, Кедровой пади, Монгугае. Что касается до корейских селений в Верхне-Уссурийском и Сучанском участках, то корейцы охотно будут отдавать своих детей в русские школы ближайших селений, принимая на себя, соответственно числу учеников, расходы на их содержание, для чего конечно, следовало бы расширить русские школы. В Сучанском участке, в селе Владимиро-Александровском, учительница говорила мне, что многие корейцы привозили детей из Николаевки (40 верст), и она очень бы желала их принять, но за теснотой школы этого сделать не удавалось, так как приходилось отказывать в приеме и многим русским. Что касается до того, чтобы улучшить теперешний состав учителей, то желательно было бы на вакантное время собирать всех учителей в более удобный для них пункт, пригласив с ними заниматься кого-либо из опытных педагогов из Владивостокской прогимназии. Этот расход корейцы охотно возьмут на себя. В общем, корейцы очень желали бы отдавать своих детей в школы, так как ясно чувствуют необходимость для них русского языка, в особенности заметно это в Суйфунском, Верхне-Уссурийском и Сучанском участках, где корейцы окружены русским населением и находятся с ним в постоянных сношениях. Но необходимо при школах устраивать пансионы для учеников из других деревень или отдаленного конца той же деревни, так как корейские деревни тянутся иногда на многие версты, и в ненастное или холодное время для маленького ребенка пройти такое расстояние два раза в день чрезвычайно затруднительно, почему учителя жаловались, что зимой и в ненастное время ученики неаккуратно посещают школу. В школах следовало бы ввести большее однообразие [30] (теперь где 3, где 4 отделения) в программе учебных занятий, в учебниках и т. п., присутствие на экзаменах кого нибудь из начальства, а то в школах Посьетского участка, за исключением Янчихинской, экзамены, хотя и бывают, но на них не присутствует даже старшина. Кроме того желательно было бы выдавать окончившим курс свидетельства, чего теперь не делается. Наблюдения за школами почти совершенно нет. Школьный вопрос — насущный вопрос не для одних только корейцев, но и для всего края; учреждение учительской семинария во Владивостоке пли Хабаровске более чем нужно. Резюмируя вынесенные от посещения корейских школ впечатления, я считаю необходимым обратить на этот вопрос особое внимание.

Если в задачи русского правительства, здесь, на дальнем востоке, должно входить быстрое и прочное ассимилирование инородцев, то несомненно одним из главных средств для этого является русская школа, устроенная и обставленная сообразно этой цели. В настоящем своем виде все перечисленные корейские школы далеко не удовлетворяют такой важной цели и потому требуют коренного преобразования. Преобразование может быть достигнуто без всяких материальных затрат со стороны правительства, так как средства для подъема школы на должную высоту дадут корейцы. Достаточно объявить им о принятии их в русское подданство, и они с полной готовностью исполнят все предъявленные требования, клонящиеся к их умственному развитию и, в тоже время, к сближению с коренным населением, принявшим их как братьев.

Жилища.

Корейцы не любят жить скученно, в сплошную улицу, а каждый ставит себе усадьбу отдельно, с таким расчетом, чтобы и огород его и поле находились тут же, непосредственно прилегая к усадьбе. Таким образом корейцы живут как бы отдельными хуторами, в роде финляндцев, в расстоянии 100-200 и более саж. сосед от соседа. Это имеет свои удобства, как в хозяйственном отношении, так и на случай пожара; если загорится дом, то соседи не подвергаются непосредственной опасности; но за то есть в такой обособленности и большие неудобства: если на какой либо хутор нападут ночью манзы — хунхузы, то вырежут всю семью и [31] ограбят дом, прежде чем соседа, услышав крики, успеют сбежаться на помощь или подоспеют солдаты с военного поста.

Двор у корейцев обносится красивым узорчато заплетенным из травы «коры» забором. Устройство дома похоже отчасти на китайское и отчасти на японское, но чисто корейская особенность постройки заключается в отсутствии резко очерченных наружных углов, которые все округлены; эта округленность и как бы мягкость архитектурных форм составляет самое характеристическое свойство всех корейских построек от углов стен и крыши до узора на плетне. Быть может, в этом отразился и самый характер корейца, как человека, его природные свойства и качества. Плетеные стены дома прочно покрыты глиной, решетчатые окна оклеены извнутри тонкой белой бумагой, дверь отворяется не на петлях, а отодвигается в сторону, держась сверху и снизу в особых желобноватых пазах. Крыши на всех вообще постройках соломенные, сделаны очень аккуратно и покрыты травяной веревочной сеткой, предохраняющей от бурных и порывистых ветров. Внутри дома посредине вырыто квадратное углубление, в одной из сторон которого устроена печь, служащая для варки пищи и согревания всего жилища. Для устройства печных труб существует целая система: они проходят в горизонтальном положении под глиняным полом, что очень практично, так как предохраняет пол от сырости и равномерно распространяет тепло по всему дому. Выводная дымовая труба отнесена наружу и стоит в нескольких шагах отдельно от дома, и ею служит, обыкновенно, толстый древесный ствол с высверленной сердцевиной, высящийся в уровень с верхним гребнем крыши. Правое отделение дома занято людьми, а левое, отделенное от первого не сплошною деревянною перегородкой, предназначается для домашнего скота и птицы; это впрочем относится только до Посьетского участка, в остальных же участках скот помещается в отдельных помещениях.

Жилая половина устлана очень чистыми циновками и разгораживается по японски, передвижными стенками, так что в ней можно и увеличить и уменьшить число комнат, сделать их просторнее или уже, смотря по надобности. Таково внутреннее расположение всех вообще корейских жилищ.

Спят корейцы по японски — на полу, на циновках, подстилая толстые ватные одеяла и покрываясь широкими такими же одеялами; изголовьем служат валики, наполненные мякиной. Встают с [32] рассветом и все постельные принадлежности тотчас же убирают в особую каморку в роде шкафа или внутреннего чуланчика, а также на сундуки, обитые выбитыми железными украшениями, стоящие один на другом и заключающие все корейское богатство.

Пища.

Пища корейцев состоит преимущественно из растительных веществ и отчасти из мяса и рыбы. Мясо бычье, свиное, куриное; раньше ели собачье и лошадиное, теперь оставили; мясо бычье — хуачи употребляется в жареном и вареном виде; суп из говядины — хуаю-тхай — приготовляют из салата, картофеля и других овощей; суп из свинины — теюктаи — из салата и картофеля с бобовой соей; суп из курицы — кеюктай — приготовляется также как и свинной, при чем курица раздробляется на мелкие куски. Большую роль в приготовлении корейских кушаний играет соя, приготовляемая из бобов; способ приготовления ее изложен выше; окрошка из рыбы — ненгуги — варится с густой соей и подается холодной; лапша — кукши — род русской лапши из ячменя, пшеницы или гречихи на сое. Жареная и вареная рыба. На зиму приготовляют соленую резанную капусту, салат, редиску, лук, репу, чеснок, сушеные груши и грибы. Почти во все блюда щедро сыплется красный перец. Яйца в крутую, вяленая рыба и мясо. Хлеб для поминок из пшеницы, гречневой муки и красной буды — тоги. Главная же нища, это — вареная чумидза — паби, а для гостей и в праздники — вареный рис — дипаби, рисовой хлеб — дитои. Хлеб из картофеля — камзи-тоги; овсяной — кумир-тоги, ячменный — пари; бобовой — кон, кукурузный — шюки-октай; просовой — кидзай; из чечевицы — доктуй, каолиновый — пак.

Столики для еды имеют в высоту 1/2 арш., круглые, 4-х угольные и 8-ми угольные, ширины вершков 10. Сколько бы ни было обедающих, каждому должен быть подан особый столик. Молоко и коровье масло неизвестны, сало животных корейцы также не употребляют в пищу.

Едят корейцы много, пьянство же не распространено и пьют больше по праздникам. Они любят и ценят, если гость соглашается принять их приглашение и отказ считают за пренебрежение. Визиты, вечера, приглашения и др. обыкновенные проявления общественной жизни сильно распространены между ними. Женщины никогда не показываются на этих собраниях, зато зажиточные корейцы [33] постоянно посещают друг друга и убивают время в болтовне и спорах.

Чай — цхамури употребляется не всеми корейцами, — его пьют только зажиточные; кирпичный и байховый с сахаром и без него — варится в чайнике на огне и прямо из него наливается. Водку — сули корейцы выгоняют из всех родов хлеба, кроме бобов и чечевицы. Вот способ ее приготовления: муку кладут в котел и варят до степени кипения, затем это тесто кладут в глинянный горшок, на одно ведро теста кладут 1/2 стакана дрожжей, затем ставят в теплое место, где состав этот и должен находиться 5 суток; затем все это процеживают через сито и получаемую жидкость — род густого кваса — переливают в чугунный котел, сверх которого ставят глиняный или деревяный цилиндр, по размеру котла; внутрь цилиндра чашку (цилиндр к низу съуживается), на цилиндр ставят еще чугунную чашу, куда наливают холодную воду или лед и варят на огне, до тех пор пока вода в чаше не согреется; воду переменяют два раза и снимают верхнюю чашу, в нижней уже получается готовая сули, род мутной жидкости беловатого цвета, очень крепкой, до 60 гр.; когда воду меняют один раз, сули получается крепче.

Продажная цена ее 20 коп. бутылка. Кроме того сули приготовляют и другим способом, первоначально так же, как и в 1-м случае, а затем провертывают в цилиндре дыру, куда вставляют кран, из которого вытекает сули, в подставленную посуду; этим способом получается в 4 раза менее сули, чем в 1-м случае, но за то крепость напитка доходит до 80 гр. Квас камзи из хмеля и сладкий; способ приготовления такой же, как и русского, но с белым цветом. Делается квас из красной буды, проса и овса. Камзи можно делать еще крепче сули, и крепость его зависит от количества положенного хмеля. Камзи — крепкий стоит 10 коп. бутылка, сладкий 5 коп., мед жидкий — кури разводится с водой. Мишю делается из пшеничной или просяной муки: жарят муку в котле, как можно более пережаривая ее, и разводят кипятком, на стакан муки 10 стак. воды; получается что-то в роде кваса или киселя.

Домашняя утварь.

Домашняя утварь состоит: 1) из чугунных котлов — каме, служащих для варки чумидзы, бобов и пр. хлебов, как для [34] себя, так и для скота. Их вешают над печкой, емкость их доходит до 5 ведер включительно и в каждой фанзе их 2, они заделаны в кирпиче накрепко. 2) Из чаш для супов, кроме того для варки мяса имеются котлы меньших размеров подвижные — медные, железные, чугунные и глиняные — ногуй; они вмещают в себе от 1 стакана до 1/4 ведра; медные и бронзовые миски с крышками, в одном приборе 28 штук разных размеров: самые большие 6 стак., а самые малые 1/4 стакана, блюдечки для закуски. Весь прибор называется памсанки, а с крышками секи; пошире блюда без крышки — тадеби, малое блюдечко — тепси, фарфоровые: миски — саги, блюдечки сагы-шабеди, фарфоровый прибор, тоже 28 штук и тоже памсанки. Стоимость котлов в 5 вед. — 5 рубл., ногуй, медные, до 10 рубл., чугунные до 3 рубл., памсанки весь прибор бронзовый 25-35 рубл., сагы-памсанки 5-10 рубл. Кушанья подаются на маленьких столиках — саи, на которых и устанавливаются закуски и кушанья.

Бронзовые плевальницы и ночные вазы называются гощаи, медные и бронзовые тазы для умывания — сесю-таги, также фарфоровые и глиняные — саги-тан; медные, бронзовые и железные чайники цхот-хон. Плоские медные и бронзовые ложки ссури, палочки, которыми едят все, цери. — Вся эта посуда корейского изделия, привозится из-за границы.

Одежда.

Мужской костюм.

Корейский костюм отличается своеобразностью: он не похож на костюм соседей китайцев и японцев. Всего оригинальнее в их костюме это их головной убор. Он представляет собой круглую с широкими прямыми полями шляпу, по середине которой, вершка на 3, возвышается в виде усеченного к верху конуса узенький цилиндрик, имеющий у основания не более 2 верш. в поперечнике. Шляпа эта плетется в виде прозрачной сетки из черного конского волоса и едва прикасается к макушке головы, держась на ней лишь с помощью тесемки, которая снизу подвязывается под подбородок, без чего такая шляпа, повинуясь малейшему дуновению ветра, никак не могла бы удержаться на голове. Непонятно, какую пользу способен приносить этот странный убор, так как ни от дождя, ни от зимнего холода, ни от жгучих солнечных лучей [35] она решительно не защищает голову. Впрочем, в дождливую погоду корейцы покрывают свои шляпы коническим зонтом из просмоленной бумаги, и тогда вид этого убора становится еще страннее. Но такова уже у них стародавняя мода, и как мода, она всесильна, а так как голову все-таки нужно прикрывать чем нибудь и от холода и от зноя, то они иногда обматывают ее повязкой из бумажной материи, или платком под шляпой. Носится еще особый волосяной колпак, которого не снимают и дома. Зимой на голову надевают род башлыка, ватный или меховой, с отверстием в средине для пропуска свернутой косы, или русскую меловую шапку. Бамбуковая шляпа называется кади, соломенная — сакади, башлык — хуяни.

Верхний халат — чемаги, делается из разных материй, преимущественно же из белой бязи, коленкора разного цвета, шелка, летом — кисеи и др. На голое тело надевается кофта с полами — чагори, широкие штаны — паши; зимой все эти принадлежности костюма подбиваются ватою. Обувью служат туфли или кожаные, шини, или плетеные из веревок, шек-хри; ватные чулки из белой бязи — пошени; сверх чамоги надевается табоги, тоже род халата с широкими, в виде мешка, рукавами, куда кладут разные мелкие вещи, платок и т. п.; табоги надеваются тогда, когда нужно идти в почетное место или к начальству. Табоги подпоясывают шелковым поясом с кистями или без них, к которому подвешивается маленькая медная трубка, столовый прибор, помещающийся в маленьком, узеньком футляре, рядом же подвешивается письменный прибор, тоже в виде медного футляра, для помещения кисти и туши, кисет с табаком и такая же сумочка с трутом и огнивом и маленьким зеркальцем.

Женский костюм.

Женский костюм состоит из коротенькой кофты, не закрывающей груди — чагори, обыкновенно из белой бязи или холста, ситца, цветного коленкора, преимущественно лилового и зеленого цвета. Лиловый носят женщины постарше, а зеленый — молодые. Цвета кофты меняются сообразно с возрастом: розовые или желтые — у молодых девушек или новобрачных, лиловые — у женщин до 30 лет и белые — у перешедших этот возраст. Вместо платья корейки заворачиваются в широкую голубую ткань, подвязанную под мышками поясом. У женщин простонародья, часто выходящих из [36] дому, эти юбки приподняты выше ступни, у дворянок же, которым приличие запрещает выходить из дому, они широки и волочатся по полу. Вдовы, как бы молоды они ни были, всегда должны быть одеты в белую или серую материю. Корейские женщины не уродуют своих ног, чтобы добиться необыкновенное маленькой их величины; они предоставляют действовать природе. Простолюдины путешествуют почти всегда босиком. Их косы, обвязанные вокруг головы, служат им подкладкой для носки кувшинов с водой и других тяжестей, носимых обыкновенно на голове. Парадный или праздничный чагори делается из шелка разного цвета; также чамоги, тоже из разных материй, смотря по состоянию: из корейских, китайских, японских и русских материй; широкие штаны, снизу узкие — пати, а под ними нижние штаны из белого коленкора. Обувь, как и у мужчин — ватные чулки, кожаные или веревочные туфли. Башлыки — хуяни и верхние костюмы, чамого и побоги, точно такие же, как и у мужчин. Кроме различных родов обуви, о которых сказано выше, следует упомянуть еще о деревянных башмаках, употребляемых крестьянами-корейцами.

Корейские платья широки до чрезвычайности. Целое туловище могло бы легко пройти в каждую штанину. При выходе в гости приличие требует надевать как можно больше платья: по двое или по трое панталон, по две или по три рубашки, по четыре или по пяти холщевых сюртуков, — все это, смотря по торжественности случая и по средствам каждого. Сюртуки завязываются под рукавами двумя тесемками, заменяющими пуговицы, неизвестные в этой стране. Платья, собственно говоря, должны быть белые, но так как содержать их в достаточно чистом виде стоит очень дорого, то первоначальный вид их поэтому несколько утрачивается.

В ушах корейские женщины носят серебряные, китайской работы, сережки с красноватыми камешками, а на руки надевают стекляные браслеты, в виде сплошного кольца; шиньоны прикалываются шпильками.

Дети до 6-7 и даже до 10 лет почти все летом ходят совершенно голыми или в одной курточке, доходящей только до пояса.

Все корейские обыденные платья делаются обыкновенно из грубой бумажной материи. [37]

Корейский язык.

Корейский язык, по мнению некоторых писателей, принадлежит к семейству языков татарских. Корейский глагол представляет одну удивительную особенность. Обыкновенные окончания его времен часто изменяются или вовсе заменяются другими. Эти видоизменения можно подвести под три группы:

Почетные окончания. Кореец меняет временные окончания, смотря по тому, с кем он имеет дело: с высшим, равным или низшим себя лицом. Даже более того, он употребляет различные оттенки, разговаривая с лицом более или менее высокопоставленным, — с равным, которого он по знает и с которым он ль дружбе, — с низшим, которому он покровительству от, к которому он равнодушен или которого он презирает, напр.

Мужчина говорят с женщиною как с низшим и обратно. Наконец, если он говорит о третьем лице, то даст понять — выше, равно или ниже оно собеседника. Есть много окончаний для выражения утверждения, возможности, сомнения, вероятности, надежды, укора, и т. п. Наконец, существуют окончания для обозначения перерыва или окончания фразы, словом, заменяющие собой знаки препинания. Всех этих окончаний корейцы насчитывают несколько тысяч.

Корейская азбука состоит только из 11 гласных и 14 согласных букв; из последних в ней недостает б, в, г, ж, д, з, ш, ч и ь. Букву р корейцы произносят только тогда, когда она стоит между двумя гласными, напр., кариножик, и слово не может начинаться c буквы и, г и оканчиваться всякой буквой кроме т, с.

Пишут корейцы строчками, идущими сверху вниз, слог под слогом, в виде вертикальной колонны. Начинают с правой стороны страницы и вдут влево, также как китайцы и японцы, в отличие от манчжур, которые пишут слева на право, хотя тоже [38] вертикальными столбиками. Нумерация идет также от правой руки к левой, так что конец всякой корейской книги приходится там, где у нас начало. Знаков препинания в корейском письме вовсе нс существует. Имеется лишь один знак препинания о, равняющийся нашей точке; вместо запятой оставляется пустое место. Личных местоимений только два: я — на, ты — нэ. Вместо он употребляется местоимение указательное, тот — тени.

Теперь почти не пишут корейских книг: самое большее — несколько романов, несколько поэтических сборников, рассказов для детей и женщин, — вот почти и все, что есть на корейском языке.

Музыка.

Музыкальные инструменты состоят: из бубна — тянгуй; медных труб довольно большого размера, длиной, большая — напхари, до сажени, без клапанов, и малая — набари, аршина 1 2/3; звуки очень громкие и высокие; скрипки — ханшми, в роде нашей балалайки с 4 струнами, на которой играют смычком; флейты — кетай, на подобие нашей флейты из дерева с клапанами, но с очень пронзительными звуками; медных тарелок — тегами, трех сортов — малого, среднего и большого размера; тунсе — тоже род флейты из бамбукового дерева. Весь оркестр состоит человек из 10-ти. Играют при встрече начальства, на праздниках и на свадьбах. Пьес всего одна, и шум такой оркестр производить ужасный. Между деревенским населением танцев нет, только в городах танцуют цуми, служанки-рабыни при начальниках.

Медицинская помощь.

В деревнях имеются доктора-туземцы, самоучки, которые лечат травами, корнями, привозимыми из Кореи, и пускают кровь. В каждой деревне имеются аптеки, содержимые заграничными корейцами. Доктор получает 10 проц. с отпускаемых лекарств. В фанзе, где помещается аптека, весь потолок увешан бумажными мешечками. Лекарства отпускаются весом; всех их 970 сортов: минералы, травы, коренья, панты, женьшень, рыбьи кости, кости зверей, желчь медвежья и кабанья и высушенном виде, опий; лекарства продаются порошками, по цене от 15 коп. до 3 рублей за порошок, и помогают от простуды, головной боли, желудочных [39] болезней, останавливают кровотечение; прижиганием трута лечат ревматизм и зубную боль.

Летосчисление.

Корейцы считают в году, иена или ха, от 12-13 месяцев, уор, и 29-30 дней — нари или при в месяц; величина года не одинакова в зависимости от луны: 15-го января — чануоры (1-я луна нового года) луна должна всходить в одно время с заходом солнца. Каждый месяц в году имеет по 29 или 30 дней, следов. самое большее число дней в году 383, как, наиир., в нынешнем (6 мес. по 30 дней и 7 по 29), самое меньшее количество дней — 354 дня, среднее же — 360. Дни разделяются на часы — си, по 12 в сутках; си — часы делятся на 24 минуты — сикаги. В Сеуле делают золотые и серебряные часы.

Счет, вес, мера.

Корейский счет до тысячи — тчени (сотня — наги) одинаков с русском; 10 тченимани, по корейски миллион; 10 мани-оги — 10 мил.; 10 оги-те 100 мил. Далее по кореиски счета нет.

Вес.

Дань делится на 10 тату, тату на 6 седу, седу на 10 тои, тои на 10 хоби. Дань заключает в себе 18 пуд., тату 72 ф., седу — 7 ф., тои — 69 зол. и хоби 20 дол.

Мера длины.

Цаи равняются нашим 13 верш., цаи делятся на 10 тши; пхири равняется 30 цаям (2 саж. 2 арии. 2 верш.); ли равняется нашей 1/2 версте.

Мера жидкости.

Тунги — 100 бут. (глиняный сосуд) имеет 10 тоивои, тоивои — 10 бут., делится в свою очередь на 100 тан-и, тан-и — 1 бут. Все меры жидкости, — как глиняные, так и чугунные, — одного размера. [40]

Характер корейца.

Главная национальная добродетель корейца есть его сердечное отношение не только к родным, с стариках, но и к соседям, и вообще по отношению ко всем соотечественникам; самые отдаленные члены одной и той же фамилия образуют общество, тесно соединенное между собой для взаимной защиты, поддержки и помощи. Но эти близкие отношения не остаются в границах одного кровного родства, а вдут дальше, и помощь от чистого сердца, гостеприимство по отношению ко всем и каждому — обыкновенное явление среди корейского общества и ставить корейцев в этом отношении выше многих, хотя и цивилизованных народов.

В важных случаях жизни, как напр., при свадьбах и похоронах, все считают своей обязанностью помочь семейству при этих церемониях. Каждый приносит свои подарки или помогает своим личным трудом, если по недостатку средств не имеет возможности ничего подарить. Одни берут на себя сделать нужные закупки, другие — устроить малую церемонию, третьи отправляются в соседние и дальние деревни извещать родственников, хлопочут день и ночь, без всякого вознаграждения выполняя все трудные работы и необходимые поручения. Со стороны даже кажется, что все заняты не личным делом, касающимся одной семьи, а общественным событием первой важности. Если у кого нибудь сгорел дом, то соседи всеми силами стараются, что рекомендуется и законом, помочь его отстройке, кто камнем, кто деревом, кто соломой и, кроме того, работой. Если кто либо из жителей деревни, по ветхости своего дома, задумает выстроить новый или явится в селение новый переселенец, то все односельчане, целым обществом, строят ему дом, а беднякам дают, как выше сказано, и материал. Где в русской деревне встретишься с подобным явлением?

При переездах и путешествиях корейцы дают, и не только своим соотечественникам, но и китайцам и русским, ночлег и пищу; если у путешественника есть с собой припасы — хозяева сварят их и прибавят нужные приправы. Путешественник может оставаться сколько хочет времени у хозяев, при чем корейский этикет требует, чтобы гость предупредил хозяина, что он не может заплатить за пристанище, если же гость молчит, то предполагается, что он заплатит; это последнее касается харчевен и постоялых [41] дворов на дорогах, в деревне же платы не берут. Когда заболеет кто либо, соседи, имеющие лекарства, сами предлагают их и не берут никакой платы. Земледельческие орудия всегда в услугам нуждающихся, и часто корейцы дают на подержание не только их, но даже своих рабочих быков; впрочем это только тогда, когда им самим для работ они уже не нужны.

Гостеприимство соблюдается всеми, как одна из самых священных обязанностей. По обычаям считается не только постыдным, но и преступным отказать в приглашении принять участие в общей трапезе знакомому или незнакомому, если он входит в дом во время обеда, ужина или другой какой нибудь еды. Если в каком нибудь доме праздник или торжественный пир, каждый сосед считает себя в праве придти без всяких особых приглашений. Человеку небогатому, отправляющемуся далеко по своим делам или на свидание с родственниками и друзьями, не зачем тратить много времени на приготовления в путешествию: палка, трубка, кисет с табаком, немного одежды в мешке, перекинутом через плечо, несколько копеек в кошельке — вот и все нужное в пути. С наступлением ночи, вместо того, чтобы останавливаться на постоялом дворе, бедный кореец может смело войти в любую фанзу и найти там пищу и ночлег. Когда наступает час какой нибудь еды, путнику дают его порцию; для спанья ему предоставляют циновку и валик, наполненный мякиной. Если путник очень устал или в случае плохой погоды, он может оставаться день, два и даже до 5 дней, и никто из хозяев не подаст вида, что им тяжело его присутствие.

Отношения членов семьи между собою очень хороши. Родственная привязанность у корейцев развита необыкновенно. Старший в семье пользуется полным уважением, и вся семья беспрекословно повинуется его приказаниям. С членами семьи он обращается довольно строго и может даже наказывать провинившегося розгами, не исключая и женщин. Бабушка или мать пользуется тоже уважением, но власти наказывать не имеет. Муж относительно жены пользуется неограниченными правами, хотя корейцу и нельзя отказывать в супружеской любви. К детям корейцы относятся очень хорошо, особенно же к сыновьям, редко их наказывают, и то только начиная с 10 лет; с работниками обращаются мягко, хотя они держатся, едят и спят отдельно от семьи. К начальству относятся очень почтительно и боязливо, к чему их приучила еще прежняя [42] жизнь в Корее, где самый незначительный чиновник и даже бедный, не служащий дворянин пользовался над крестьянином, пакшен, почти неограниченной властью. К нашим священникам, в особенности если священник сумеет сойтись с корейским обществом, относятся хорошо и стараются чем могут показать свое расположение. К русским относятся вполне хорошо, кто бы ни приехал из русских: купцы, крестьяне, могут жить у них сколько угодно времени бесплатно, получая пристанище и стол, и мне лично приходилось видеть по несколько человек наших крестьян в фанзах, и на мой вопрос, что они тут делают, отвечали, что пришли погостить. Но не таковы отношения русских к корейцам; так напр., если корейский скот, в редких случаях, попадает в поля русского крестьянина, то последний берет всегда штраф, смотря по траве, если же русский скот, что бывает гораздо чаще, попадает в корейские поля, то корейцы возвращают скот хозяевам без копейки штрафа (Покровка, Синеловка). К китайцам, благодаря частым нападениям, грабежам и убийствам, производимым хунхузами, корейцы относятся враждебно.

Одна из отличительных черт характера корейца это — его мстительность: он не забывает малейшей обиды и всегда старается отплатить своему обидчику. В январе, в с. Карсаковке, в бытность мою в с. Никольском, произошел случай, рельефно обрисовывающий к этом отношении характер корейца. Кореец Цой дал в долг другому корейцу Пах быка за 68 рубл. на срок 5 мес. По истечении срока Пах не мог заплатить денег и, по приговору волостного суда, было определено отдать быка назад Цою, а за пользование им в течении всего рабочего времени (5 мес.) взыскать с него в пользу Цоя 10 рубл. Пах заплатил эти деньги, но Цой, кроме того, потребовал, чтобы Пах привел быка к нему на двор сам. Пах исполнил требование Цоя, но Цой не пригласил его войти в фанзу, — это так обидело Паха, что он пошел домой и удавился, желая своею смертью как бы наказать Цоя. В Корее, впрочем, это явление, по словам корейцев, не редкое, так как там существует закон, по которому то лицо, благодаря которому произошло самоубийство, подлежит наказанию, до смертной казни включительно, когда при дознании обнаружится, что обидчик обидел самоубийцу. В данном случае Цой был бы подвергнуть в Корее каторжной работе.

Корейцы еще в недавнее время во всем следовали своим обычаям, так напр., в поездку чиновника особых поручений [43] главного управления восточной сибири г. Висленьева, в 1876 г., был такой случай. Висленьев вовремя прибыл в с. Пуциловку для предотвращения корейского самосуда: кореец Ким в ссоре убил шилом корейца Ю. Собрались старики и сельский староста, и после общего обсуждения староста предложил жене и сыну убитого наказать тем же шилом убийцу и так же, как был убит Ю. Только неожиданное прибытие Висленьева остановило убийство. В Корее и до сих пор, по словам корейцев, практикуется этот способ суда, предоставляется родственникам убитого показать на убийце, как был умерщвлен убитый, при посредстве того же орудия. Впрочем это практикуется лишь тогда, когда об этом знает только ближайшее начальство пострадавшего, другие же преступники должны подлежать государственному суду.

Положение женщин. Между корейцами, как и между другими азиатскими народами, положение женщины в семье и обществе является унизительным и оскорбительно-подчиненным. Женщину считают лишь орудием наслаждения или работы, закон и обычаи не признают за нею никаких правь и, так сказать, никакого нравственного существования. Женщина хозяйка, даже дворянка — не может обратиться к мужчине, хотя и к своему работнику, на «ты», не говоря ужо про мужа, которого и в шутку не называет «ты». Когда женщина встречается с мужчиной, то обходит его стороной, не глядя на него, она не может также пересечь мужчине дорогу, но должна дожидаться, пока мужчина пройдет; и у корейцев существует предрассудок, что если случайно женщина, не видя мужщины, пересечет ему дорогу, то это пророчит неудачу. — Женщины имен не имеют. Правда, большинство девочек получают какое нибудь название, как то: обонне — трава, обо — трава быстрорастущая, нени — девочка, кобунне — хрустальная девочка, бубунне — урод, огионне — рябая девочка, сетдзанне — третья, туртцанне — вторая девочка и т. п.; эти имена употребляют в детстве старшие родственники и друзья дома, посторонние же обязаны называть девочку аги-си или сааги-си, т. о. нечто в роде «барышни».

После замужества женщина уже не имеет своего имени, а называется по фамилии своего мужа, напр., муж Пах, Ким, Ди, Хан, (чаще всего встречающиеся между корейскими фамилиями), к фамилии прибавляется си окончание женского рода, и выходит: Пахси, Кимси, Диси и т. п., под такими именами замужние женщины и фигурируют в посемейных списках. Мальчиков до 3-х лет [44] зовут номи — мальчик, муадзи — теленок, тусдзи — поросенок, кадзи — цветочек и т. п. названиями; впоследствии мальчик получает имя, которое и носит всю жизнь; имя состоит из двух слогов, напр. Чан-чыни, Ту-сей, Сен-ноги и т. п. Фамилию мальчик носит отцовскую, состоящую всего из одного слога. Между корейцами, как вообще между восточными народами, родственный союз очень силен. Родственники чуть не в 50-м колене, несмотря на общественное сословие или положение, обязаны друг другу помощью и любовию, обязаны ходить на поминки к умершим членам семьи, хотя бы эти члены и умерли несколько десятков лет тому назад: достаточно если предки какого нибудь паха или кима жили в одном и том же округе, чтобы потомки этих пахов и кимов считались между собою родственниками. Между членами одной родственной фамилии, хотя бы и в самом отдаленном колене, браки никогда не допускаются. Но если предки паха или кима жили в разных округах, то они считаются, хотя и носят одну и ту же фамилию, уже чужими и браки между ними разрешаются. Кроме того, между более бедными корейцами Посьетского участка сохранился старинный библейский обычай отработки жен: холостой заграничный кореец, не имея возможности уплатить за невесту деньги, работает в семье невесты от 3-5 лет, женясь при заключении условия, при чем очень редки случаи, когда условие это корейцами нарушается.

Религия.

По местным преданиям, буддизм или учение Фо, проникло в Корею в IV веке по Р. Хр. и распространилось с большим или меньшим успехом во всех трех королевствах, существовавших в то время на корейском полуострове.

После воцарения династии Корие, подчинившей своей власти все три королевства и образовавшей из них одну общую монархию, правительство покровительствовало последователям буддийской религии, которая и была признана в то время господствующей.

В Посьетском и Сучанском участке можно встретить несколько буддийских кумирен; кумирни эти деревянные 4-х угольные, врыты соломой, с бумажными картинами на стенах, изображающими Будду. Молятся в кумирнях по китайским праздникам: новый год — сори, 14-го января; поминовение умерших — сансиногя, 16-го марта, а также при каком нибудь счастливом случае, убьют напр. оленя с пантами, выздоравливают от болезни и т. н. — Хотя очень много [45] есть крещенных корейцев, но настоящих христиан между ними очень мало; часто они даже не знают своих христианских имен и крестов на груди и икон в домах не имеют. Результаты миссионерской деятельности почти не заметны, в особенности между корейцами Посьетского, Сучанского и Верхне-Уссурийского участков. В селах же Суйфунского участка благодаря тому, что есть церковь в каждом селе, за исключением д. Кроуновки, где имеется очень хорошая часовня, отстоящая всего в 3-х вер. от Карсаковки, при каждой церкви есть священник — миссионер и там христианство сделало большие успехи. В Посьетском же участке на 21 деревню всего имеется одна церковь и один миссионер. В Янчихэ заметно, что прежние миссионеры более обращали внимание на количество обращенных, — миссионерам было важно представить архиерею в отчетах большое количество новообращенных, чтобы показать свою деятельность, не заботясь о дальнейшем просвещении принявших крещение.

В Суйфунском участке, по словам стариков, только 3 года как стали прививаться христианские обряды. Прежние миссионеры не обращали никакого внимания на исполнение корейцами христианских обрядов и довольствовались лишь получением жалованья и руги. Языческие кумирни помещаются на горах; в Суйфунском уч. их нет совсем, в других же участках есть, и более всего в Посьетском и Сучанском. Служащих бонз в деревнях нет; они бывают в Посьетском, Верхне-Уссурийском и Сучанском уч. лишь заходом, для совершения молитв, следовательно временно, хотя и живут там иногда по 5-6 мес. в теплое время. Корейцы относятся к ним, хотя и без особого уважения, но кормят и дают денег. Служат они по фанзам и кумирням, читают (по книге или наизусть) молитвы; читают сидя на полу и, скрестив ноги, бьют при чтении в бубен — тянгуй, в диаметре 1 1/2 арш., обтянутый с обеих сторон телячьей или собачьей кожей, на проволочных кругах. В фанзах ни идолов ни бумажных изображений Будды почти не встречается. До сих пор не только язычники — буддисты, но и христиане не могут обойтись без шаманов, преимущественно заграничных (из жителей в Суйфунском уч. их только 2).

Сами по себе корейцы довольно индифферентны в вопросах религии. Впрочем, в религии корейцев несмотря на значительную, хотя и внешнюю примесь буддизма, есть нечто своеобразное. Так например, кроме розных добрых и злых богов, они признают [46] Сеипнени, высшего единого бога, который все сотворил и в день суда воздаст каждому по делам его. Верят в бессмертие души, в загробную жизнь, в рай — сенген, местопребывание сеин-нени, и в ад, где находятся злые духи, с куси-ни (диавол) во главе, которые мучают грешников. Кроме того один из главных, почитаемых богов, принимающих души умерших, называется окхан-сиянте.

Шаманы. Шаманы призываются в случае болезни, для отпевания умерших, при пропаже скота, для гадания и т. п. Образ действий шаманов заключается в следующем: по приходе шамана в фанзу его вводят к больному, затем в отдельной комнате делают несколько полок на стене, одну над другой, на которые ставят чашки с чумидзой, в зерне, на чашку кладут кусок материи — дабы-бязи или холста, а сверх ее кладут кусок хлеба с фунт весом. Таких чашек на все полки ставят до 80, а затем в этой комнате садится на пол и читает старинные книги; в комнате могут находиться только хозяева. Это продолжается до 5 ночей, пока больной не выздоровеет или не умрет, при чем, если больной умрет даже в начале моления, то все-таки для очищения грехов умершего, шаман высыпает чумидзу из чашек себе в мешок, материю же возвращает хозяевам, в свою очередь передающим соседям, у которых ее занимали, так как такого количества материи у одного хозяина не нашлось бы; куски же хлеба разделяются между присутствующими, родными, знакомыми и соседями. На улице, по окончании обряда, режется бык, чушки (свиньи) или собаки и шаман читает молитвы.

Слепые считаются лучшими шаманами. Главным их священным действием является изгнание злых духов — иогуй, что выполняют они всегда по нескольку человек вместе, для того, будто бы, чтобы добиться скорее и действительнее нужных результатов. Эту церемонию они начинают с произнесения заклинаний, громко и медленно, на распев, понемногу возвышая голос, и бьют все сильнее палками в доски и в глиняные и медные горшки. Чрез несколько времени они доходят до полного неистовства, диких завываний и криков. Вся церемония продолжается около 3-х или 4-х часов, а иногда, в одну и ту же ночь, проделывается и несколько раз и длится несколько ночей под ряд. В конце концов слепцы одолевают черта, загоняют его в какой либо сосуд и с торжеством уносят из дома и закапывают в землю. Во время церемонии иогуя [47] умилоставляют кушаньями, которые и отдаются слепцам-шаманам. Кроме того им дают и денег, рублей по 10 на всех. Церемония изгнания иогуя сохранилась теперь лишь между корейцами Посьетского участка, в деревнях же остальных участков, благодаря близости русских, обычай этот уже вышел из употребления, хотя слепой в с. Тизинхэ, Кан-цамбой, пользуется и до сих пор славой искуснейшего гадателя и исцелителя; за ним посылают из деревень, Владивостока и других мест, и, по словам корейцев, он творит чуть ли не чудеса; за каждое отдельное гадание ему платят от 50 коп. до 1 рубля и таким образом он собирает в один приезд много денег, так как обыкновенно корейцы, пользуясь его приездом, все идут к нему. Женщины, в противоположность нашим дамам, обращаются к нему лишь в крайних случаях. Настоящим шаманом всегда делаются люди не моложе 30 лет, хотя в ученье к шаману поступают мальчики с 15 лет и помогают ему при его священнодействиях. В Корее бывают и женщины-шаманки; у нас их нет. Шаманы все заграничные и без всяких видов на жительство; домов и оседлости не имеют, а живут переходя из одной фанзы в другую и пользуясь, конечно, бесплатным гостеприимством.

Шаман, как посредник в сношениях с миром духов, в большей или меньшей степени отличается от остальных людей по наружному виду: самыми главными принадлежностями шаманского звания могут считаться бубен с колотушкой и различные части шаманской одежды, которой впрочем у шаманов, практикующих по нашим корейским деревням, нет, в Корей же шаманы имеют особенную одежду, род измененного халата, и непременно голубого цвета.

У корейцев, как у буддистов, так и у христиан, в случае засухи или слишком больших дождей, до сих нор существует следующий обычай: все домохозяева селения, складываясь между собой, покупают свинью, корову или быка, чистой буды или риса, и все идут на самую высокую гору или в овраг, где никогда не паслись животные; зарезав там купленную скотину, они приготовляют свои кушанья и затем молят бога неба — Шеину и само небо Ханы-Ними об избавлении их от бедствия, через посредство шамана, который при этом читает особые молитвы выше сказанным божествам. Затем вешают на дереве бумагу, на которой написаны два названия божеств Шеини и Ханы-ними, а под деревом [48] или камнем ставят все приготовленные блюда и сули, сваренную нарочно для этого случая. По прочтении молитв шаманом последний сжигает обе бумаги с названиями божеств и начинается пиршество.

При болезни кого либо в семье, кто нибудь из родных залезает на гору, куда приглашает гостей и шамана, а также забирает приготовленные кушанья, и после молитв шамана тем же богам все съедают там захваченную пищу и пьют сули.

Обычай моления Шеини и Ханы-Ними должен, кроме того, практиковаться всем обществом 2 раза ежегодно, первый раз в начале весны (в начале марта), выбирая для этого празднества по календарю счастливый день, и в начале августа, когда начинает колоситься хлеб. При этом прибавляют к двум прежним божествам третьего бога — Сан-син-ними, бога земли. Эта церемония происходить так же, как и выше сказано: просят о благополучном урожае, сборе хлеба, своем здоровье и о скоте.

Если человек утонул, съеден тигром или пропал без вести, то для спасения духа умершего или пропавшего шаманы «шаманят» особым образом. Если кто утонул, то близ реки собираются несколько шаманов, с бубнами и тарелками, и родные утонувшего. Шаманы музыкой и плясками вызывают дух погибшего из воды. На берегу опять ставят кушанья и сули. Затем близкого родственника или друга утонувшего сажают около кушанья и дают ему держать в обеих руках свеже срубленную палку, которую сидящий упирает в поставленную чашу с чумидзой. Шаманы музыкой и четырьмя заклинаниями заставляют духа утонувшего взойти в сидящего и действительно доводят последнего до истерического состояния: палка начинает дрожать в его руках, что означает, что дух умершего уже перешел в него. Шаман спрашивает, «что с тобой», и тот отвечает, что дух его родственника или друга в нем. Вскоре затем шаман заставляет его плясать, а через несколько времени заклинает пляшущего выпустить из себя умершего и стать опять самим собою. После этого объект шаманства падает без чувств и приходит в себя лишь через 10-15 минут; тогда начинается угощение. Вся эта процедура длится целую ночь, и шаманы за исполнение церемонии получают до 5 рублей.

Бубуен кладут на пол, во время же пляски его надевают на спину другого корейца, на ремне. Колотушка деревянная, обмотанная на конце материей. Употребляют еще медные тарелки, которыми [49] бьет его помощник. Вообще шаманы являются вдвоем и втроем, чередуясь между собою в исполнения обрядовых действий.

Обряды. — Свадьба.

Когда дети достигают зрелого возраста, родители, никогда не спрашивая их согласия, не заботясь об их вкусах, иногда же даже насильно, сговаривают и женят их. При этом единственную заботу составляет только равенство значения и положения обеих сторон. Способности будущих супругов, их характеры, их качества или физические недостатки, наконец их взаимное отвращение, не берутся почти вовсе в расчет. Отец жениха, смотря по расстоянию, вступает в словесные или письменные переговоры с отцом невесты; они обсуждают различные условия брачного контракта, уславливаются обо всем, выбирают для свадьбы самое благоприятное, по вычислениям астрологов, время и решения их считаются окончательными. Накануне или за два дня до свадьбы невеста приглашает одну из своих подруг для поднятия волос; жених с своей стороны просит кого нибудь из родственников или знакомых оказать ему ту же услугу. Исполняющих эту церемонию выбирают самым тщательным образом; их называют пок-сиу, т. е. счастливая рука. В Корее дети обоих полов заплетают волосы только в одну косу, при этом они ходят всегда с непокрытой головой; до самого брака каждый кореец считается в разряде детей и обязан носить прическу. В назначенный, по согласию сторон, день свадьбы отцу невесты пишут письмо, в котором благодарят его за согласие — нан-цаи, и письмо это имеет силу контракта; ранее сего пишут справку, сколько лет невесте, сколько лет жениху, когда именно они родились. Отец невесты читает письмо при всех и передает дочери, которая и сохраняет его. В день свадьбы в доме невесты приготовляют более или менее высокую эстраду и убирают ее с возможной роскошью. Приглашенные родственники и друзья входят на нее толпой. Жених с двумя дружками — усы — по приходе в дом невесты, хотя бы и не видав ее ранее и никогда с ней не говорив, также торжественно входит на эстраду и становится против невесты. Они остаются на ней несколько минут, молча кланяясь друг другу, и затем жених берет невесту и ведет к себе. В дом жениха невесту несут на носилках, украшенных материями и лентами, в сопровождении 2 шаферов и [50] родных. Когда невеста войдет в дом жениха, ей подносят самый большой стол с кушаньями и тремя стаканчиками сули; первый и второй стаканчики невеста не пьет и не берет делая поклон — жертва небу и земле, третий же пригубливает, что означает, что она поступила в дом жениха.

Поднесенных яств она не ест, а только дотрагивается палочками — чери — до одного из кушаньев, после чего столик убирается и все кушанья отдаются носильщикам, принесшим его; затем идет общее угощение, танцы, игра странствующих музыкантов, приходящих из Кореи. По окончании пира и уходе гостей для молодых приготовляется отдельная комната.

Взаимный поклон жениха и невесты, на эстраде в присутствии свидетелей, выражает согласие жениха и невесты и установляет законный брак. С этих пор муж, если только он не развелся с женой, с соблюдением установленных формальностей, может требовать ее к себе всегда и отовсюду. Но если он действительно развелся, то до смерти своей бывшей жены не имеет права вступать в другой законный брак: за то ему не воспрещается иметь столько наложниц, сколько он может их прокормить. Мужчине достаточно только доказать, что он был в интимных отношениях с какой нибудь девушкой или вдовой, и она становится его неотъемлемой собственностью, и никто, не исключая и ее родственников, не имеет права отнять ее у него. Если она убежит, он может вернуть ее силой в свой дом.

Супружеская верность обязательна только для женщины. Как бы ни была жена оскорблена и унижена, она не имеет права проявлять признаки ревности; даже самая мысль об этом не приходит ей в голову. Приличие обязывает всякого мужа обращаться с женой почтительно, но в то же время малейшее обнаружение истинной любви к ней сделало бы корейца смешным в глазах друзей и знакомых. Нравственность женщины довольно высока; падения девушек почти не бывает. Падшую девушку никто не возьмет замуж и она, как выше сказано, становится собственностью и наложницей обольстителя, точно также, как и вдова.

Нарушение супружеской верности замужней женщиной случается крайне редко, и если бы это и случилось, то муж, в присутствии отца и матери жены, ругает и стыдит ее, а то и выгоняет совсем из дому или отрезает одну из кос, что считается высшим позором, после которого ей нельзя никуда показаться; сам же муж [51] может изменять жене только тогда, когда он уезжает в другие места, по делам и т. п., и жена, хотя бы и знала об этом, не должна ревновать и быть на это в претензии; если же муж позволит себе изменить ей в месте ее жительства, то тогда она в праве ревновать и преследовать изменника.

Похороны и поминки.

Как похороны, так и поминки у корейцев также отличаются своеобразностью. Если у корейца умрет отец, мать или кто нибудь из близких родственников, он не может оплакивать свою потерю так, как ему хочется, но обязан сообразоваться относительно времени, места, порядка и продолжительности траура с принятыми для того правилами. Не исполнить какого нибудь важного из этих условий — значит обесчестить себя.

Траурная церемония начинается положением тела покойного следующим образом: умершего корейца завертывают с головой в шелковую материю, дабу и т. п., смотря по состоянию; затем его кладут в толстый гроб, который от 5 дней до нескольких месяцев держится в особой комнате, надлежащим образом убранной. Люди небогатые, не имеющие возможности иметь особую комнату для трупа, сохраняют его вне дома и закрывают соломенными циновками, для предохранения от дождей. В комнату, где стоит гроб с покойным, ежедневно ходят знакомые и соседи прощаться и плакать у тела, родные же молятся не менее 4 раз в день. Но, чтобы вступить в комнату, где лежит покойник, необходима для родных и родственников особая одежда, состоящая из простого халата чеун-си, из серого полотна, рваного, занлатанного и, насколько возможно, грязного. Веревки, соломенная или пеньковая, толщиной в руку, служить поясом; подобная же веревка, но толщиной в палец, завязывается вокруг головы, прикрытой шапкой из серого холста; концы этой веревки спускаются по обеим сторонам щек. Особые чулки из серого холста, соломенные туфли или конопляные башмаки и толстая суковатая палка в руках дополняют этот костюм.

В этом странном наряде приходят в комнату покойного, только что встав утром и затем пред каждой едой. При посещении комнаты покойника захватывают туда небольшой столик с [52] разными кушаньями, ставят его на особое возвышение возле гроба, и лицо, заведывающее церемонией согнувшись и опираясь на палку, начинает издавать надгробные вопли. Если оплакивают отца или мать, то эти вопли состоят из слов э-го, непрерывно повторяемых самым глухим голосом в продолжение четверти или получаса. Если же умерший какой нибудь другой родственник, то употребляют возгласы о-и, о-и. И чем громче и продолжительнее этот крик, тем больше общественного уважения приобретает лицо, находящееся в трауре. По окончании причитаний удаляются из комнаты покойника и уносят с собой кушанья, снимают траурную одежду и принимаются за еду. В новолуние все родственники, друзья и знакомые приглашаются участвовать в этой церемонии. Покойников хоронят, где хотят родственники, преимущественно же в горах, и памятников никаких не ставят, но ходят поминать на могилу в новый год, в праздник поминовения и осенью 15-го августа — кау или чусеии; на могилу носят кушанья и сули, после поминовения плачут и молятся. Когда несут гроб на носилках — хуанту — которые имеются в каждом обществе, то все присутствующие плачут, а когда тело зарывают в землю, то на могиле читают (кто найдется грамотный) воззвание из старинной книги чуии — к духу умершего, с приглашением участвовать в поминальном угощении. То же самое читают и при поминовении. Заведывает носилками самый старый из всего селения цуаман; кроме того есть 2 десятника, назначаемые по очереди — хуанту, сойми, которые оповещают мужское население деревни о предстоящих похоронах, и все мужчины, под страхом штрафа, провожают и несут покойника.

После смерти корейца родственники пишут на листке бумаги, чем был для них умерший: отец, мать, брат, сестра и т. п. Листки эти, если умер мужчина, сохраняют в продолжение 3-х лет, а если женщина, то 2 года. Их вставляют в деревянную рамку, завешиваемую корейским холстом, и прикрепляют в чему то в роде табуретки на 4-х ножках, вышиною в 1 1/2 арш.; все это называется куени. Ежедневно в продолжение указанного времени, утром и вечером поднимают холстяную занавеску, обнаруживая надпись минут на пять и уставляя, стоящий всегда под рамкою, столик с равными кушаньями и сули, и если покойник курил, то кладут зажженную трубку. Затем столик убирают и родственники съедают приготовленные кушанья. Ежегодно, в день смерти [53] покойного, родственниками устраиваются поминки, на которых бывает вся деревня (если кто не пришел из односельчан, это считается за оскорбление). Поминки у богатых обходятся иногда до 500 руб. Если покойник любил играть в карты, то там, где стоит куени, все время играют в карты, хотя бы и без денег, вся куени и даже столик, стоявший перед куени, сжигается во время последних поминок, в присутствии всех явившихся на поминальное торжество; такое куени, в память отца, мы видели в с. Казакевичево в семье корейца Цай-кун-тени.

Праздники.

Главный праздник Новый год (сори) 14-го января празднуют как христиане корейцы, так и буддисты; тануи — 5-го мая, — нечто в роде Пасхи. Бывают также поминки на могилах родителей; устраиваются качали, танцы, песни. 3-го и 15-го августа — куи или чусени, поминовение родителей; 9-го сентября купри, 1-го октября — Шян-сами, праздник в честь пророка Шянсами, которого корейцы считают основателен хлебопашества; празднество состоит в том, что запаривают хлеб, смотря по числу народа, иногда до 5 пуд. в котле; отрезают 3 куска, весом, примерно по фунту, кладут их на молитвенный столик и выносят на ток, где молятся перед столиком о ниспослании на будущий год хорошего урожая. Все это проделывают и христиане.

Новый год считается одним из главных праздников, почему все корейцы заканчивают работу еще за три дня до Нового года. Очень немногие проводят это время вне своих домов, и если какой нибудь путешественник запоздает и будет вынужден провести день Нового года на постоялом дворе, то хозяин двора всегда угостит его даром. В Новый год молодые должны поздравлять стариков, родных, соседей и вообще старших во всей деревне, при чем визитеров угощают в каждом доме. Обыкновенно, по правилам приличия, поздравления приносятся дважды: в первый раз накануне Нового года и второй раз в самый Новый год. Последнему поздравлению придается особенная важность, и никто от него не освобождается. Не исполнить этого значило бы неизбежно вызвать разрыв или заметное охлаждение во взаимных отношениях.

Богатые семейства празднуют также день рождения каждого из своих членов особыми празднествами, бедные же довольствуются [54] днем рождения старшего хозяина в семье, и в этот день приглашают соседей на угощение. Между всеми днями рождения самым важным считается шестьдесят первый.

Корейцы приняли китайский период времени в шестьдесят лет (хуан-габи) — соответствует нашему веку; из этих 60-ти лет каждый год имеет свое особое название, как у нас дни недели или месяцы в году. По истечении полных 60-ти лет, снова начинается год с теми же названиями и в том же порядке, так что название года действительного рождения всякого лица повторяется снова на 61-м году его жизни. Этот-то день рождения, называемый хуан-габи, и признается у корейцев самым торжественным моментом жизни. Бедные и богатые, все стараются как можно лучше отпраздновать этот день, которым оканчивается зрелый возраст и начинается старость.

С наступлением торжественного дня, новорожденного сажают на почетное место. Он садится и принимает поздравления от всех членов семейства, затем перед ним ставят стол, заставленный самыми лучшими кушаньями. После этого приходят друзья, соседи и т. п., все с самыми изысканными поздравлениями и лучшими пожеланиями, и их радушно принимают и угощают. Если средства позволяют, то ко всем соседям рассылаются столики с кушаньями.

Заключение.

Приступая затем к вопросу о том, насколько корейцы представляют в здешнем крае пригодный для нас колонизационный элемент, прежде чем высказать свое мнение, позволим себе принести взгляд некоторых авторов, изучавших ранее местные условия корейской колонизации.

1) Н. М. Пржевальский: Услужливость, вежливость и трудолюбие составляют отличительную черту характера корейцев, которые в этом случае стоят бесконечно выше своих соседей, китайцев-манз, грубых и жадных на деньги. В домашнем быту корейцы отличаются трудолюбием и, особенно, чистоплотностью, совершенно противоположною манзам, до нельзя грязным. Самое их одеяние, белого цвета, указывает на любовь к чистоте. Являясь к начальству или на суд, кореец всегда надевает все чистое.

2) Академик Коржинский: Характер сельского хозяйства корейцев не представляет каких либо отличий от хозяйства казаков [55] или русских крестьян, но имеет основу, глубоко гнездящуюся в характере корейцев и придающую своеобразный колорит всему строю их жизни. В то время кик во всех чертах хозяйства и быта казаков выражается, прежде всего, стремление к шпроте и простору и пренебрежение ко всему мелкому, вообще же стремление к экстенсивности, у корейцев мы видим совершенно иные тенденции, именно стремление к интенсивности, любовь в кропотливому труду, порядку и аккуратности. Эти тенденции присущи их натуре, их духу и определяют все их поступки, весь характер их деятельности. В силу их кореец и не заботится о постоянном расширении своих запашек, но старается возможно лучше обработать свои небольшие участки, вознаграждающие его труды. И в устройстве его жилищ, и во всем быту те же черты его скрупулезной, кропотливой натуры всюду кладут печать какого-то благоустройства, порядка, опрятности и известного комфорта. Во всем видны культурные привычки, выработанные веками и органически сросшиеся с его природою.

3) Гребницкий: Все писавшие о корейцах прежде всего выставляют их нравственные качества, семейную, строго нравственную жизнь, склонность к христианству и т. п. На этих их качествах основывают вывод, что кореец самый лучший элемент для колонизации края. Для развития края, однако, более важно энергическое промышленное население, способное разрабатывать все естественные богатства края. Корейцы же по свойству своего характера, выработанного веками, не могут быть таковыми, а изменить характер народа, перевоспитать его едва ли выполнимое дело.

4) Грум-Гржимайло: На корейцев и не следует смотреть ни как на пионеров края, ни как на мощную рабочую силу, руками которой можно эксплоатировать его естественные богатства. Край всецело должен быть предоставлен русской колонизации, и наша сила в нем заключается именно в том, что в недавно приобретенной Россией Амурской области три четверти ее населения принадлежать уже к русской народности, для усиления и экономического развития которой есть еще достаточно простора. Но если корейскому поселку в 1000 жителей, получившему в надел только 1300 дес. земли и не стремящемуся ни к захватам, ни к территориальным расширениям, и не суждено играть значительной роли в общей производительности края, то нет сомнения, что присутствие одного такого поселка на Амуре может быть только полезно для края с одной [56] стороны потому, что обратившиеся в православие кроткие и мирные корейцы через несколько поколений будут вполне ассимилированны русским населением, а с другой потому, что они надолго сохранят весь свой хозяйственный быт, который служит поучительным образцом того, как даже физически малосильная народность может иметь, благодаря своей интенсивной сосредоточенности, вполне обеспеченное существование на сравнительно ничтожном наделе и это в стране, где есть много простора для экстенсивного хозяйства. Вероятно также, что и приемы земледельческого хозяйства, выработанные издавна культурным народом, хотя бы и дальнего Востока, в климатических и почвенных условиях более близких к Амурской области, чем те, к которым привыкли амурские переселенцы в своей далекой родине, не останутся без влияния сначала на ближайших соседей (села Благословенного), а затем и на всех русских поселенцев Амурской области.

На III-м Хабаровском съезде, на основании отчета подполковника Надарова, было высказано, что если поселившиеся в Южно-Уссурийском крае корейцы и приносили ему в начале пользу, как производители хлеба, то теперь с увеличением здесь русского элемента, надобность в них уменьшается из года в год; к тому же и способ обработки ими почвы совершенно хищнический. В виду того, что в Северно-Уссурийском крае по р. р. Хору, Кие и Чирке имеются земли хорошие, но сплошь покрытые лесом, следовало бы по этим рекам поселить несколько корейских деревень, которые могли бы обрабатывать земли своими руками, без помощи скота. Поселения в той местности русских еще не скоро будут возможными, так как держать там скот весьма затруднительно по случаю большого количества гнуса.

Помимо изложенных взглядов нами, с своей стороны, из личного знакомства с корейскими переселенцами вынесено мнение приближающееся более к заключениям Пржевальского, Коржинского и Грум-Гржимайло, чем Гребницкого и Надарова. Если, однако академик Коржинский был нрав, говоря, что кореец неспособен вести более широкое хозяйство, то в настоящее время приемы и взгляды корейцев на хозяйство изменились.

В Посьетском участке корейцы, действительно, продолжают сеять чумизу, бобы, гаолян и прочее, но причина этого лишь в том, что почва долин Посьетского участка непригодна вовсе для посева пшеницы и ржи. Посевы же овса, в виду большого на него спроса [57] для войск и во Владивостоке, увеличиваются с каждым годом. Корейцы Суйфунского, Верхне-Уссурийского и Сучанского участков, напротив, очень расширили посевы пшеницы и ржи, и попадаются хозяева, которые засевают этими злаками по 10, 16 и до 30 десятин.

Корейцы не заводят обширного скотоводства, так как вся земля, которую они имеют, распахивается ими под посевы хлебов, что для них гораздо выгоднее, в виду хорошего сбыта зерна, а также из опасения свирепствующих в Южно-Уссурийском крае. эпизоотий.

С мнением Гребницкого, что корейцы — элемент мало пригодный для колонизации края, для которого важно энергическое промышленное население, нельзя вполне согласиться, так как для колонизации, на первых порах, несомненно более важно сельское хозяйство, т. е. хлеб и скотоводство, чем фабрично-заводское производство.

Заключение III Хабаровского съезда, что поселившиеся в Южно-Уссурийском крае корейцы, хотя и приносили ему в начале пользу, как производители хлеба, но теперь, с увеличением здесь русского элемента, надобность в них уменьшается из года в год, и что, к тому же, способ обработки ими почвы хищнический, так как они, якобы, выпахивают почву до того, что на ней перестает родиться даже трава, — совершенно несправедливо, так как, по всеобщим местным отзывам, корейский способ обработки земли менее всего истощает почву, и во многих деревнях корейцы, пришедшие еще в 1866 году, продолжают пахать участки, занятые ими еще с того времени.

С тем положением, что они становятся не нужны, тоже нельзя согласиться.

Так, например, в урожайном 1891 году из 585 т. пудов зерна, принятого комиссионером интендантства в селе Никольском, 300 т. пудов поставлены в казну четырьмя корейскими селениями Суйфунского участка. Общее количество поставленного корейцами хлеба еще более увеличится, если принять в соображение, что значительная доля хлеба, поставленного русским населением, возделана теми же корейцами, работающими у русских на половинных основаниях. Грум-Гржимайло, говоря о корейцах, имел в виду лишь корейцев села Благословенного, на Амуре, но общая мысль его о значении корейцев, как учителей приемов нового для русского [58] человека земледельческого хозяйства, выработанных издавна культурным народом, безусловно справедлива.

Относительно способности корейцев ассимилироваться с русским населением нами, из личных наших наблюдений, вынесено впечатление, что корейцы, мягкие характером и индифферентные в вопросам религии, легко подчинятся всякому требованию с нашей стороны, лишь бы им оставили их в наших пределах на насиженных ими местах. Вначале на корейцев было обращено правительством большое внимание, но затем интерес к ним ослабился, и в последнее время для их обрусения и сближения с коренным русским населением делалось очень мало.

Для более успешной ассимиляции и обрусения было бы желательно принять их формально в русское подданство, обратить более серьезное внимание на школы и миссии и ввести воинскую повинность. Последняя их нисколько не пугает, и многие выражали при нас полное желание служить в русских рядах; вместе с этим полезно было бы уничтожить наружные знаки их прежней подвластности соседнему государству, обязав корейцев, принявших русское подданство, изменить головную прическу и, по возможности, склонять их к ношению русской одежды. Совершенно необходимо нарезать им землю в наделы, с воспрещением ее продажи; предоставить корейцам, принявшим русское подданство, право пользоваться всеми правами и нести повинности общие с русским населением; переход корейцев из одного сельского общества в другое допускать по общим правилам, установленным на сей предмет для русских крестьян. Вообще, применить к корейцам временные правила по устройству сельских обществ и их управлений в Амурском крае.

Что касается до разницы между корейцами 1-й и 2-й категорий, на которую имеются нередко указания местной администрации, то, по нашему мнению, разница эта весьма не существенна.

Если корейцы 2-й категории, как пришедшие позже, и уступают несколько в количестве скота и распаханной земли корейцам 1-й категорий, то это объясняется не столько даже позднейшим их прибытием, сколько тем, что, начиная с 1893 г., их постоянно тревожат требованием выселиться и многие из них, благодаря этому, уже бросили свои пашни, распродав скот и хозяйственный инвентарь.

В способе же обработки земли, в желании трудиться и в [59] полной готовности исполнять возложенные на них повинности, как денежные, так и натуральные, — корейцы 2-й категории ничем не отличаются от 1-й категории. Наложенная на них подать (10 руб. в Посьетском и 15 рубл. в других участках) уплачена ими до копейки. Натуральные повинности, как те, так и другие несут вполне аккуратно.

Комиссия 1892 г., занимавшаяся вопросом о принадлежности корейцев к той или другой категории, действовала, насколько это заметно, несколько поспешно и, не зная корейского языка, придавала слишком много веры объяснениям переводчиков и волостного и сельского начальства, которое часто, в ущерб справедливости, зачисляло своих родственников и друзей, прибывших позднее 1884 г., в 1-ю категорию, а старожилов, не имевших такой протекции, во 2-ю.

Нам самим приходилось несколько раз обращаться к корейцам 1-й категории с вопросом по корейски: сколько деть он в русских пределах, и получался ответ — 6, 7 и 8 лет, вместо законных десяти. Есть даже такой случай, где один кореец, который служил и продолжает теперь служить при Пуцае в должности чанпукуан (нечто в роде нашего чиновника особых поручений), имеет свидетельство 1-й категории. С другой стороны попали во 2-ю категорию корейцы, переселившиеся в Россию значительно раньше 1894 г.

Практикуются также и такого рода приемы, что возвращающиеся на родину корейцы из позднейших переселенцев, но получавших свидетельства 1-й категории, продают эти свидетельства старожилам, не попавшим во 2-ю категорию. Это, главным образом, было в тех случаях, когда обстоятельные хозяева, попав во 2-ю категорию и не желая оставлять свою обработанную землю, должны были прибегнуть в такому нелегальному способу, чтобы остаться в пределах России, где таким образом они и живут теперь под чужим именем. За эти свидетельства они платили по 50-70 рублей. Таких случаев в одном Суйфунском участке, как приходилось слышать, довольно много, лично же нам известно четыре таких примера.

Что же касается до отношений корейцев 2-й категории к начальству, то они также охотно и беспрекословно исполняют все его приказания, безропотно платят довольно значительные земские сборы и выражают искреннейшее желание сделаться русскими подданными, [60] со всеми обязанностями, соединенными с подданством, при чем по своей политической неразвитости соединяют принятие св. крещения с переходом в русское подданство. Хлопоты и усилия по оставлению их в России стоят им теперь уже довольно значительных денег; так, в одном Суйфунском участке до 200 корейских дворов заплатили адвокату в виде задатка по 12 рубл. 50 к. с двора, которые и собирались волостным старшиною Василием Пах. По условию же его с ними они должны будут доплатить ему, в случае оставления их в России, еще по 37 рубл. 50 коп. с двора; и таких дворов теперь остается 112.

Вообще нельзя не высказать, что выселение нескольких сот корейских семейств из пределов России едва ли вызывается настоятельною необходимостью.

Корейцы, оставив свои места у нас, в Корею несомненно не возвратятся, а разбредутся по нашим же селам, в качестве батраков, половинщиков или просто безбилетных и бездомных скитальцев-поденщиков. Край в таком случае лишится нескольких сот трудолюбивых оседлых семейств, платящих аккуратно подати, приносящих несомненно значительную пользу краю, и получит взамен их несколько сот бродячего элемента.

Затем, часть изгнанных корейцев весьма вероятно переселится в соседнюю с нами Манчжурию и осядет там на самой нашей границе, как это сделали уже несколько семей из Корсаковской волости, Суйфунского участка, переселившихся за Полтавку, в Санчагау. Россия в лице этих изгнанников, конечно, не приобретет для себя дружелюбных соседей; наконец, помимо всего изложенного, необходимо заметить, что места в Посьетском участке, с которых решено уже удалить корейцев 2-й категории, в сущности, совсем не пригодны для русских колонистов, так как песчанокаменистая почва этих мест не годится для культуры таких хлебов, как пшеница и рожь, и все опыты посева этих хлебов, сделанные здесь, дали отрицательные результаты. Жители русских селений Монгугай, Занадворовка и Шкотово на р. Амба-бир, несмотря на то, что эти селения существуют более 15 лет, не сеют ничего, кроме овощей и картофеля и немного овса, а занимаются, главным образом, охотою и рубкой леса.

Итак необходимо признать, что миссия, поставленная на надлежащую высоту, русская школа, как учреждение, вносящее русский дух в среду корейцев и устраняющее исподволь разницу между [61] корейцами и коренным русским населением, которая поведет своих питомцев с самого раннего их возраста в истинно русском направлении и, наконец, воинская повинность, во время отбывания которой молодые корейцы проникнутся зачатками патриотизма, чувством верной преданности нашему Государю, вот те три элемента, которые сделают из корейцев столь же верных слуг Царя, как и десятки других народностей, разбросанных по всем окраинам нашего обширного отечества. Изгнание же значительной части этих пришельцев, искавших на русской земле той правды и милости, которой они не находили у себя дома, подорвало бы на много лет вперед искреннее доверие, которое создалось к нам в соседней стране, и несомненно затруднило бы обрусение и тех корейцев 1-й категории, которые будут оставлены в наших пределах на занятых ими местах.

Н. Насекин.

Текст воспроизведен по изданию: Корейцы приамурского края // Журнал министерства народного просвещения, № 3. 1904