СОВРЕМЕННАЯ КОРЕЯ.

С той поры, как мы начали ссориться с англичанами, у нас все чаще и чаще упоминается имя Кореи. Между тем, страна эта только недавно открыла свои двери любопытным иностранцам, и потому литература о ней до сих пор даже за границей еще не выходит из скромных обложек разных изданий географических обществ. Книга г. Грифиса (Corea. The Hermit Nation. Ancient, modern and recent History etc.) едва ли не первое и самое капитальное сочинение о Корее. Он сам побывал в этой отдаленной окраине и, состоя профессором японского университета, имел случай познакомиться с ближайшими источниками истории ее. Отсылая интересующихся древней историей Кореи к названной книге, мы приведем из нее вкратце новейшую историю полуострова, как не лишенную некоторого характерного интереса.

Полуостров, — рассказывает г. Грифис, — врезавшийся в Желтое море между Россией и Китаем, величиной с Великобританию, получил еще от первых мореплавателей вдоль его берегов, португальцев, неправильное название Кореи. Сами жители этого полуострова величают свое отечество именем Чо-Зен — «спокойное утро», по прозванию одной из провинций, ставшей во главе корейской территории. Масса обитаемых и пустынных, зеленых и безводных островов на море, давших прибавку к титулу властителя Кореи название государя десяти тысяч островов, несколько широких рек и большое количество удобных гаваней уже издавна привлекали к Корее глаза иностранцев; в старину ее навещали арабы во времена расцвета их [422] цивилизации, затем Америка и Европа не раз требовали равноправности на далеком полуострове, а ныне Корея уже упоминается в качестве спорного, лакомого и стратегического пункта, грозя в недалеком будущем сделаться яблоком раздора между соседями Россией к Китаем, при пособничестве всесветной британской политики. Жители Кореи, не смотря на географическое положение, столь благоприятствующее развитию международных сношений и попытки иностранцев завести таковые, почти до последних дней следовали принципам китайцев, устраняясь от всякого знакомства с иностранцами и чужеземными делами, на море; для этого отказавшись от постройки кораблей, а на суше отделив свое государство огромной необитаемой полосой полукругом. Этот остракизм удачно охранялся целые века, так что корейцам принадлежит пальма первенства над всемирно известной и прославленной китайской неподвижностью: даже самим китайцам чудны и удивительны костюмы корейцев, заимствованные из Китая несколько сот лет тому назад и оставшиеся по настоящий день без изменений. Повесть о попытках разных цивилизованных стран разрушить этот остракизм весьма поучительна, как доказательство, что не всегда туземцы виноваты в стремлении оградить себя от соприкосновения с цивилизацией. Вот для примера, краткая история этих попыток со времени присоединения к России Уссурийского края, сделавшего русских соседями России.

Это соседство, прежде всего, не понравилось католическим миссионерам, забравшимся в Корею еще с конца прошлого столетия. Хотя сама местная католическая епископия насчитывает ныне во всей Корее не более трех, четырех десятков тысяч христиан, но проповедь православия и эмиграция многих христиан-корейцев на русскую территорию нагнали страх на католический клир полуострова. В 1866 году, у берегов Кореи появилось русское военное судно. Европа приняла появление его за решимость России выказать свое законное влияние на маленького и дикого соседа. Газеты Запада стали уверять, что Россия выставила также целую армию на сухопутной границе Кореи. Разумеется, из Рима, Лондона и Парижа тотчас был дан приказ и совет проповедникам Христа в Корее — принять все меры к защите этой страны от русского влияния. Следуя этим советам, француз-епископ в Корее, Бернё, составил адрес о необходимости для Кореи заключить союз с Англией и Францией, как для гарантии самостоятельного существования государства рядом с Россией, так и для защиты «свободы совести» на полуострове свободы, яко бы подвергающейся угрозе со стороны русского православия. Один из знатных и богатых корейцев, Фома Ким, поднес таковой адрес от лица всех корейских христиан [423] регенту-правителю Кореи. Эта католическая дипломатия, ловко полстроенная на почве патриотизма, произвела должное впечатление. Двор, также испуганный соседством с Россией, решил позвать иностранных ксендзов на государственный совет. Бернё торжествовал победу, но судьбе было угодно жестоко наказать его за эту преждевременную радость. Как раз в эти дни в Китае совершилось кровавое злодейство — христиане европейцы были повсеместно перерезаны. Весть об этом злодействе пришла в столицу Кореи Сеул как раз в тот момент, когда регент собирался следовать совету католического клира. Антихристианская партия, до сих пор довольно сильная в этой дикой стране, как опирающаяся на невежество народа, восторжествовала. Созванные на государственное совещание католические священнослужители были арестованы и подвергнуты смертной казни...

Наполеон III был тогда еще в апогее своего краткого величия и. конечно, не мог простить Корее убийство французских граждан-миссионеров. Представитель Франции в Китае г. Беллонэ, образчик императорской дипломатии и французского [424] хвастовства, немедленно обратился к правителю Небесной империи с письмом, уведомляющим, что «день, когда король Кореи смочил свои руки в крови моих несчастных соотечественников, был последним днем царствования этого короля». Маленькая французская эскадра направляется к берегам Кореи, входит в многоводную реку Ган и делает нападение на Канг-Ва, укрепление и дворец, отличающийся живописностью местоположения, захватив там восемнадцать ящиков серебра и архивы, французы подымаются выше по реке. бьют еще несколько раз корейцев, наставивших по берегам массу соломенных чучел. надеясь в наивной простоте устрашить ими врага. Наконец, французские моряки уже перестают считать корейцев за людей, умеющих драться, и переходят от бомб к рукопашной. Тут, разумеется, победа остается за туземцами. В это время флот получает известие об усложнениях в Европе (австро-прусская война) и уезжает из Кореи. Корейцы тотчас отпраздновали победу, собрали всех христиан, мужчин, женщин и детей, и начали мыть их кровью берега, оскверненные присутствием чужеземцев. Этот праздник стоил тысячи невинных жертв...

Только что кончилась неудачная, бесплодная и кровопролитная экспедиция французского флота, как на сцену являются американцы и англичане. Американец Престан и английская фирма Meadows and С? нагрузили корабль «Генерал Шерман» разным товаром и отправились в Корею будто бы с патриотической целью для открытия новых рынков для отечественной торговли. На самом деле, целью экспедидии была «пинганская усыпальница» корейских царей, по преданию погребенных в золотом гробу. Экипаж судна был вооружен с головы до ног, так что в Китае, откуда это судно вышло, сейчас же догадались о пиратских намерениях этих торговых мореплавателей. Экспедиция окончилась, однако, полной неудачей, корейцы утопили судно и умертвили весь его экипаж. Но аппетит на открытие золотых гробов не пропал у европейцев. В следующем 1867 году, американский еврей Опперт нанимает пароход «Китай» в шестьсот-восемьдесят тон вместимостью и другое паровое судно «Грета» в шестьдесят тон, сажает на них восемь европейских матросов, двадцать манильцев и сотню китайцев. Подняв северогерманский флаг, Опперт из Китая плывет в Нагасаки, где запасается водой, углем и массой оружия, а оттуда едет прямо в Корею. Команда по дороге обучается военному ремеслу, а французский католик-миссионер служит праведником экспедиции. Входят в залив св. Жерома и подымаются вверх по реке. В сорока милях от моря начинается корейское кладбище и среди его огромная могила. Не тут ли золото? — думает еврей Опперт и отправляет с парохода команду, вооруженную ружьями [425] и лопатами. Раскопали, нашли саркофаг, но открыть его не хватило сил. Корейцы, удивленные и оскорбленные таким нахальным святотатством пришлецов над могилами предков, напали на команду, но были отбиты... Далее еще несколько попыток к пиратству, выстрелы, смерть, раны и увечья для корейцев от цивилизованных гостей... Корабли Опперта воротились в Шанхай, оставив двух матросов убитыми в Корее.

Негостеприимная встреча корейцами двух пиратских экспедиций была, конечно, вполне справедлива, но экспедиции эти совершались американскими торговцами; следовательно, Северо-Американская республика, все-таки, обязана наказать дикий народ и научить его уважать американского гражданина даже в образе морского разбойника. И вот в 1871 году маленькая американская флотилия под командой адмирала Роджерса подплывает к корейским берегам. Американские моряки народ гостеприимный. Остановясь у первых островов, они не только познакомились с местными корейцами, но стали даже угощать их и дарить. Добродушный восточный народ растаял от нежной дружбы, и один из корейских вельмож позволил американцам снять с себя фотографический портрет. Это была первая от сотворения мира фотография корейца, и небо зло посмеялось в ней над европейской цивилизацией: американцы ради комизма сняли портрет с корейца, забравшего подарки гостей — дюжину бутылок пива, водки и вина, а также и иллюстрированный американский журнал «Every Saturday», на котором нарисован один из высоких гуманистов нашего века — Карл Сомнер. «Странное совпадение! — замечает по этому поводу г. Грифис, — удивительная смесь символов Европы! алкоголь, пиво и вино служили везде первым Клином цивилизации»... Отдохнув в дружбе и любви с корейцами, флотилия вспоминает, что она прислана наказывать, и плывет в устье реки Ган. Там начинается ряд сражений. На изгибе течения выстроена масса укреплений; корейцы дают из них по маленьким судам американцев такой залп, что матросы чуть не умерли от страха, но остались невредимы — все корейские ядра и бомбы пролетели мимо, не задев никого. Американцы стреляли искуснее, — они убили около тысячи корейцев, разрушили форты на реке и, признав такое наказание достаточным, уехали домой. Корейцы, разумеется, поняли эту экспедицию в том смысле, что официальная Америка отплачивала им за неудачное покушение ее граждан на грабеже...

Англичане не раз пробовали войти в прямые отношения с Кореей и, испытав неудачи, обратились, наконец, к помощи китайцев и японцев. Немцы впервые вошли в Корею во время только что описанной американской экспедиции. Наконец, сами американцы вступили в договор с Кореей при пособии [426] цивилизованной интеллигенции Китая. Последняя в лице своего ученого мужа Куоинкен, советника китайского посольства в Японии, послала в 1881 году корейцам длинный мемуар, в котором. Корее преподается совет бояться как огня влияния «обжорливой (ravenous) России» и искать дружбы с американцами и англичанами. В 1878 году, корейцы открыли для иностранцев свой портовый город Фазан, в 1880 году — порт Гензан, в 1882 году заключен американско-корейский торговый договор, а в 1885 году англичане взяли в свое владение корейский порт Гамильтон...

Словом, китайская стена разрушилась, и Корея попала в водоворот мировой жизни. Ее молодежь учится теперь в Японии и в Китае по преимуществу в английских и американских школах. Япония главная наставника Кореи. Плоды японской революция 1868 года — конституция и управление страной при помощи либеральных иностранцев — особенно смущают юные умы корейцев, и автор книги рассказывает, что теперь на диком полуострове уже борются две партии — консервативно-патриотическая, идущая против обезьянства, имеет своим главой бывшего регента королевства; либералы, готовящиеся учредить в Корее парламентаризм, хвастаются дружбой с молодым королем. Что выйдет из этой борьбы, неизвестно, ясно лишь то, что соседняя с Россией Корея находится под сильным влиянием наших политических врагов. Г. Грифис американец, и потому не поражает предубежденностью по отношению к России, однако и они предсказывает, что именно полуостров Корея, составляющий по японской поговорке «губы китайских зубов», послужит ареной русско-китайского спора и кровопролития. Утешением в этой печальной перспективе могут разве служить два свидетельства — о необыкновенной живописности полуострова и о таком богатстве его золотом. что миссионеры уже давно и единогласно называют Корею азиатской Калифорнией. Корея в административном отношении делится на семь неравных по населению и территории провинций, управляемых губернаторами. Статистика, разумеется, существует в Корее самая проблематическая и удовлетворяющая лишь скромным потребностям по собиранию податей и ратников. Для первой цели ведется счет домов, для второй — мужчин, способных носить оружие. Провинция, соприкасающаяся с русской территорией, носит старинное название Гам-Киунг, что в переводе означает — «хороший вид», славится действительно дикой прелестью природы и полным неудобством для жизни. Огромные горы и двадцать четыре реки, при буре, ветре, дожде и таянии снегов обращающиеся в бурные, непроходимые потоки, гонят жителя этой провинции к морскому берегу, где и сосредоточиваются почти все поселки провинции. Впрочем, и тут, не смотря [427] на великое пространство, население весьма немногочисленно: считается во всей провинции около ста тысяч домов, т. е., по щедрому предположению, не более полумиллиона жителей обоего пола. Главные пункты провинции — Гам-Гунг, резиденция губернатора. стоящая на пол дороге между русской границей и столицей Кореи, Сеулом. Расстояние это, судя по карте, приложенной к сочинению Грифиса, не должно быть менее 400 — 500 верст. Еще южнее — верстах в полутораста от Гам-Гунга портовый город Генза, по трактату 1880 года, открытый для торговли с Японией. Отсюда до последней по прямому морскому пути всего триста миль. Жители этой провинции, как и соседней с ней Пинган, занимаются по преимуществу рыбной ловлей и охотой. Существенная часть первой состоит китобойстве. Киты в определенные времена года являются не вдалеке от корейских берегов, преследуя стада сельдей; тут их и ловят по-обычному способу — гарпунами, общими у всего человечества. Царь великого количества зверей, населяющих Корею, особенно ее малообитаемые горные провинции, примыкающие к материку, есть тигр. Он служит для [428] корейцев олицетворением силы и мужества, почему народ чувствует по отношению к тигру суеверный ужас, а правительство рисует тигра с крыльями на своем гербе и знамени. Тигров в Корее такая масса, что у китайцев сложилась даже поговорка — «в Корее полгода тигры поедают жителей, а другие полгода жители убивают тигров». О величине их можно судить потому, что г. Грифис видел тигровые шкуры, привезенные в Японию из Кореи, имевшие 12 фут в длину. Корейцы отплачивают за насмешливую поговорку китайцев другой, подобной же. Желая выразить то, что мы подразумеваем в пословице «на бедного макара шишки валятся», корейцы говорят: «после китайца тигр». Вообще этот зверь несет большую службу корейскому лексикону. «Питать тигра» равносильно в Корее нашему выражению» «вскормить змею»; «тигровый завтрак» означает обжорство, «тигр с переломленным хребтом» олицетворяет одураченного хитреца, «дать тигру крылья» подразумевает придачу к силе мудрости и т. д. Появление тигров на улицах, поселках и нападение их на людей не составляют в Корее явления редкого или не обыкновенного. Случается даже, что несколько тигров выгоняют из поселка всех жителей, приневоливая их к переселению из опасного соседства. Порой само правительство вмешивается в эту распрю зверя с человеком, организуя под предводительством местного начальства облавы на широкую ногу. Специальные охотники на тигров ценятся в Корее, как лучшие и храбрейшие воины. Французы во время их удивительной экспедиции в 1866 году имели случай познакомиться с этими воинами, и именно это знакомство разочаровало их в удовольствии военной прогулки по дикой стране.

Новейшая история Кореи, кажется, вполне оправдывает недобрые предсказания... Россия должна иметь флот на Восточном океане, куда во время Крымской войны английские плавучие батареи уже являлись к нам в гости. Тогда нашей главной восточно-океанской военной гаванью был Петропавловск на полуострове Камчатке, воды которого стоят замерзшими в течение доброй половины года. Вследствие этого климатического неудобства порт был переведен из Петропавловска во Владивосток, который хотя и находится на одиннадцать градусов южнее, но также покрывается льдом в течение нескольких зимних месяцев. Между тем, в двухстах милях южнее Владивостока, на корейской малонаселенной территории, есть прекрасная и никогда не замерзающая бухта Браутона (Broughton Bay). От этой бухты до японского берега тридцать шесть часов плавания, и три-четыре дня до северокитайских портов, между которыми англичане уже давно почти монополизировали все паровое судоходство. Иностранная пресса с некоторого времени весьма дружно утверждает, что [429] Россия тайно добивается от Кореи уступки ей Браутоновского залива, куда и намерена, будто бы, перевести свой военный порт из Владивостока... Англичане, увлеченные обычной паникой отечественного судоходства при малейшем слухе о недоразумениях с Россией, занялись также разрешением вопроса, как лучше обезопасить английское торговое мореходство в Восточном океане от русских крейсеров, имеющих стоянку во Владивостоке или Браутоновской бухте? Отвечая на этот вопрос, совет британских министров решил блокировать русский военный порт в Тихом океане английскими броненосцами и крейсерами, рассчитывая на каждое русское военное судно три военных английских. Но для такой системы необходимо иметь под рукой угольную станцию, ибо, по международным законам, суда воюющих держав не имеют права запасаться топливом в портах нейтральных государств. Поэтому английское правительство обратило внимание на группу островов Нан-Хау, известных под названием порта Гамильтона. Эти острова занимают прекрасную стратегическую местность, находясь при входе в Корейский пролив, соединяющий Японское море с Китайским, как раз на средине пути между Браутоновской бухтой и важнейшим китайским торговым портом Шанхаем, в трехстах милях расстояния от того и другого. Таким образом, порт Гамильтон стоит как раз на главном пути японско-китайского судоходства и может легко сделаться удобной и богатой коммерческой пристанью. Именно здесь и задумали англичане устроить новую каменноугольную станцию, так как ближайшая таковая станция до сих пор у них была в Гонконге за полторы тысячи миль от русских портов. Порт Гамильтон понравился англичанам еще потому, что острова его отстоят всего на 25 миль от материка Кореи, следовательно, дают полную возможность влиять на политику этого государства и при случае обратить его даже в союзника против России. Наконец, и от японской второй столицы, Нагасаки, порт Гамильтон — всего в 150 милях.

Острова Нан-Хау в первый раз обратили на себя внимание англичан уже сорок лет тому назад, когда адмирал Бельчер на корабле «Samarang» посетил эти острова, нанес их на карту и вскоре издал подробное описание их под заглавием: «Voyage of Samarang». Острова эти состоят из двух больших Содо и Санодо (Sodo and Sunhodo) и маленького островка между ними, которому Бельчер дал название «Обсерваторского». Первые два острова населены корейцами в количестве более двух тысяч душ.

Английская политика не ищет долго способов к достижению того, что ей нужно. На этом пути у нее все средства дозволены, и не вырос еще англичанин, который бы осмелился критиковать [430] эти средства с нравственной точки зрения. Британские золотые фунты управляют мировой политикой едва ли не успешнее всякой дипломатии. Порт Гамильтон был куплен у Кореи тотчас, как он понадобился англичанам, и Обсерваторский остров сделался центром новой британской военной гавани. Купленные корейские граждане, жители Гамильтона, оказавшиеся не имеющими понятия о деньгах, сделались рабочими англичан, а густой лес островов пошел на постройки. На Обсерваторском острове теперь стоят прекрасные дома для военной команды и телеграфная станция для кабеля, проложенного англичанами сначала прямо по морскому дну до Шанхая, а теперь замененного кабелем до Saddle Islands. Подход к островам тщательно обложен торпедами...

В сентябре прошлого года пришлось, однако, сильно разочароваться в качествах покупки: острова оказались подверженными столь сильным тифонам, что постройки были разрушены силою смерча, а корабли были сброшены с якорей и спаслись единственно благодаря неожиданно быстрому концу тифона. Британские моряки, назначаемые в пустынный Гамильтон из веселых портов Японии, очень бранят корейский климат и пр.. так что теперь возник вопрос — стоит ли удерживать Гамильтон, требующий для действительного укрепления этой новой морской станции миллионных расходов? В скором времени особая ком-миссия британских моряков и артиллеристов отправится на острова Нан-Хау и окончательно решить этот вопрос. Заявления газет об оставлении англичанами порта Гамильтона, поэтому преждевременны и для нас нисколько не радостны: англичане, задумывают ныне переместить свою новую морскую станцию из Гамильтона на острова Цусима (Tsusima), которые, по рассказам англичан, ровно двадцать пять лет тому назад состояли в фактическом владении у России, будучи заняты командой с русского фрегата «Посадник» под начальством капитанов Лихачева и Бирилева.

История этого занятия у нас, кажется, совсем неизвестна публике, и потому позволяю себе передать ее вкратце со слов Ратерфорда Алькока, бывшего в ту пору английским министром-резидентом в Японии.

13-го марта нов. ст. 1861 года, через шесть месяцев после первого появления русской эскадры у берегов Японии, корвет «Посадник» подошел к Цусима и под предлогом починки высадил на берег команду, построив для нее на острове казармы, госпиталь и баню такой прочности, что японцы, а в особенности англичане, испугались. Сначала они решили сообща потребовать объяснений у русского командира корвета Бирилева, но он отказался от переговоров; русского агента в Японии тогда [431] еще не было. Британский корабль «Ringdove.» с адмиралом Гопом был послан в Цусиму произвести следствие, удостовериться самолично в действиях русских и узнать, что они затевают. Адмирал Гоп вступил в переписку с Бирилевым, утверждая, что присутствие русского корабля грозит всем местным европейцам кровавым взрывом негодования туземного населения и т. д. Между тем, японское правительство, по указу г. Алькока, обратилось с протестом против русского завладения и потребовало через «английское министерство иностранных дел» объяснений у России... 1-го ноября того же 1861 года, англичане с радостью получили известие, что «Посадник» забрал с берега Цусима всех своих людей и уплыл из японских вод. Англичане, однако, до сей поры не забывают этого происшествия и тесно связывают с ним нападение японцев на британское посольство в июле 1862 года, закончившееся убийством 23 душ, доказывая, что японцы были возбуждены против европейцев «дерзким нашествием» русского флота...

Цусима находится на восточной стороне Корейского пролива и имеет гавань, которую, по величине, глубине и безопасности, г. Алькок сравнивает с Севастополем.

А. Н. М.