/1382/ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСИ ТРЕХ ГОСУДАРСТВ

КНИГА СОРОК ПЯТАЯ

БИОГРАФИИ (ЁЛЬЧОН). ЧАСТЬ 5

Ыльпхасо. Ким Худжик. *Нокчин. Миру и *Юю. Мённим Даппу. Сок Уро. Пак Чесан. Квисан. Ондаль

Ыльпхасо ¹. Ыльпхасо был родом из Когурё. Во время правления вана [Ко]гукчхона пхэджа Обирю и пхёнджа Чвагарё ² и другие родственники великой княгини ³ захватили [всю] власть и чинили много несправедливости, [поэтому] люди государства крайне негодовали. Разгневанный ван собирался казнить их, но Чвагарё и другие замыслили мятеж, поэтому ван казнил или сослал соучастников ⁴, а затем издал следующий указ: “В последнее время чины раздавались по лицеприятию (фаворитам), а на должности выдвигались недостойные [люди], пагубное зло распространилось на народ и потрясает наш (ванский) дом. И все это проистекает от моего (букв. ”маленького человека”) невежества. Пусть в каждом из четырех ваших округов (пу/-бу) ⁵ выдвинут снизу мудрого и милосердного /1383/ человека!” Когда все четыре округа сообща выдвинули Анню из Восточного округа ⁶, ван вызвал его к себе и передал ему управление страной, однако Анню обратился к вану с такими словами: “Я, Ваш недостойный слуга, по своей заурядности никак не подхожу для великого дела управления государством. В западной части [страны], в деревне Чвамульчхон долины Амноккок, [проживает] Ыльпхасо, внук Ыльсо, который был министром (тэсин) при ване Юри. У него твердый характер, [он] очень мудр и умен, [но пока] не привлекался на [государственную] службу, а живет тем, что усердно обрабатывает землю. И если вану угодно [хорошо] управлять страной, то без такого человека, как он, не обойтись”.

/Ван отправил гонца и пригласил Ыльпхасо к себе в скромных выражениях и с подобающим этикетом, назначил его на должность чунве тэбу ⁷ в чине утхэ ⁸ и сказал ему: “По чрезмерной щедрости я обязан продолжить [великие] дела прежнего [правителя], поставлен над всеми чиновниками и народом. Из-за малых добродетелей и недостатка способностей не соответствую такому предназначению. Вы, учитель, скрывая свое дарование и просвещенность, так долго оставались в отдаленной деревенской глуши. Ныне вы не оставили нас и благосклонно прибыли сюда и доставили [155] этим радость не только мне одному, но и счастье всему государству (саджик) и народу. С глубокой признательностью примем ваши советы, до конца будем следовать [вашим наставлениям]”. Подумав, что, хотя [он] согласен служить государству, но предложенная должность /1384/ недостаточно [высока] для [управления] государственными делами, [Ыль]пхасо сказал в ответ: “Я слаб [умом] и немощен [телом] и не осмеливаюсь следовать высочайшему повелению, но смею пожелать великому вану избрать мудрого и достойнейшего, облечь его высоким званием, дабы [он] мог вершить великие дела”. Ван понял его намек, возвел его в ранг куксана ⁹ и вверил управление государством. В связи с этим [другие] сановники и родственники государя [по женской линии] стали поговаривать о том, что новичок [Ыльпха]со приближен [к государю] и притесняет старых подданных. [Тогда] ван издал указ, гласивший: “Всякий, независимо от знатности, не подчинившийся куксану будет [наказан] вместе с родственниками”. А [Ыльпха]со, выйдя к людям, сказал: “Обычная [судьба] ученых - оставаться в тени, пока не пришло время, и служить, когда настала пора. Ныне, когда государь оказал мне великие почести, могу ли я помышлять о возвращении к прежней безвестности?” После этого он честно служил государству, устанавливал ясные законы, справедливо награждал и наказывал, поэтому народ пребывал в благополучии, по всей стране (в центре и на окраинах) царило спокойствие.

/Зимой, в десятом месяце, ван, позвав Анню, сказал ему: “Если бы не ваше одно слово, я бы не смог найти [Ыль]пхасо для общего управления. Ваша заслуга в том, что теперь наладились все дела!” - и возвел его в звание тэсаджа. В восьмом месяце осени седьмого года [правления] вана Сансана (203 г.) [Ыль]пхасо умер, и люди государства горько оплакивали его.

/1385/ Ким Худжик. Ким Худжик - правнук вана (марипкана) Чиджына. В правление великого вана Чинпхёна он был назначен ичханом и управляющим (*ён) военным ведомством (пёнбу). Великий ван очень (чрезмерно) любил охоту, и Худжик увещевал его: “В прежние времена у государей обязательно было десять тысяч забот на дню, [они] глубоко обдумывали [дела] и загадывали далеко [вперед], следовали прямым наставлениям верных (добродетельных) приближенных (правых и левых), неустанно трудились, не предаваясь праздным развлечениям. Поэтому [их] добродетельное правление было прекрасным, и можно было сохранить государство в [безопасности]. Ныне же Ваше величество что ни день разъезжает по горам и полям вместе с распущенными (бешеными) охотниками, которые выпускают соколов и собак, преследуя фазанов и кроликов, и не может сдержаться (остановиться) [в своей страсти]. Лао-цзы говорил: ”Быстрая езда и охота волнуют сердце (вызывают распущенность духа)” ¹⁰, а в Шу [цзине] сказано: ”Если будет даже один из пороков - безудержный разврат во дворце или безумная охота за его пределами, - неминуема погибель”. Отсюда следует, что внутри неизбежно развращение души, а снаружи - гибель государства. Вашему величеству следует помнить об этом!”

/Ван не внимал ему, поэтому [Худжик] стал увещевать еще настойчивее, [но ван] не слушал. Потом Худжик [тяжело] заболел и перед смертью призвал трех своих сыновей и сказал [им]: “Я был слугой государя, но не смог помочь в исправлении его порока. Боюсь, что /1386/ не прекратятся его развлечения, которые могут привести [его] к гибели. Вот что я придумал: даже умирая, я не перестаю думать о государе, поэтому обязательно похороните мой прах (кости) у дороги, по которой великий ван ездит на охоту!” Сыновья так и поступили. В другой день, когда ван выехал [на охоту], вдруг [156] на середине дороги раздался голос: “Не езди!” Услышав это, ван [удивился и] спросил: “Откуда этот голос?” [Один из] сопровождающих доложил: “Там находится могила ичхана Худжика”, - и рассказал о том, что приказал на смертном одре [сыновьям] Худжик. Ван залился слезами и воскликнул: “Сей преданный муж даже после смерти не оставил увещеваний - так глубока его любовь ко мне. Если же я наконец не прекращу увеселений, то - живой или мертвый - с каким же лицом я предстану [перед людьми]?!” И больше никогда в жизни он не охотился.

*Нокчин. Его фамилия (сон - родовое имя) и прозвание (ча) не известны. Его отцом был ильгильчхан Субон. В двадцать три года Нокчин впервые был принят на службу и [прошел] различные внутренние и внешние (столичные и провинциальные) должности и на десятом году правления вана Хондока (818 г.), в год мусуль, был назначен чипса сираном. В четырнадцатом году [своего правления] (822 г.) ван, не имея прямого наследника (сына), [который взошел бы на] трон, назначил своего единоутробного брата Суджона /1387/ соправителем чо[гуном] [и преемником] и поселил его во дворце Вольджигун. Тогда же каккан Чхунгон, который, став сандэдыном и восседая в Зале управления делами (Чонсадан) Запретного дворца, ведал (предусматривал и определял) всеми назначениями на столичные и провинциальные должности, по болезни был вынужден оставить службу ¹¹. Призванный государственный (придворный) лекарь, проверив пульс, сказал: “Болезнь укоренилась в сердце, поэтому необходимо лечиться отваром ”зуба дракона”” ¹², а затем предписал отдых на двадцать один день. [На это время] ворота Присутствия (Томун) для посетителей закрылись (т.е. ведомство, ведавшее назначениями, приостановило работу). В это время [к сандэдыну] со срочным визитом явился *Нокчин и попросил принять, однако привратник отказал, и тогда *Нокчин сказал: “Ничтожный чиновник (я) явился отнюдь не в неведении, что сангван (верховный министр) из-за болезни отказывает посетителям, а только для того, чтобы передать его окружающим одно слово, которое сможет развеять тяжелые переживания верховного министра, и пока не увижу его, не осмелюсь уйти”. Привратник несколько раз отказывал, но наконец пригласил *Нокчина, и тот сказал: “Недостойный (я) слышал, что Ваше драгоценное тело не в порядке, так не утратил ли гармонию [Ваш] ток крови (кровеносная система) оттого, что, на рассвете отправляясь на службу, а поздно вечером возвращаясь, Вы подвергались воздействию холодных ветров и росы, отчего и утратили телесный покой? (Не лихорадка ли у вас?)” [Чхунгон] ответил: “До этого еще не дошло. Только голова кружится и в глазах рябит, да и духом безрадостен”. *Нокчин сказал: “Раз так, то от Вашей болезни не помогут ни лекарства, ни иглы (иглоукалывание), но /1388/ только слова в возвышенных беседах [могут помочь]. Не желаете ли выслушать меня?” [Чхунгон] ответил: “Вы не оставили меня в беде (вдали), осчастливили славным (своим) посещением. Я хочу услышать Ваши яшмовые (драгоценные) речи, которые очистят мой разум и душу”.

/*Нокчин сказал: “[Вот рассказ] о том, как некий плотник ¹³ строил дом. Крупные бревна [у него] шли на столбы и балки, а на стропила - доски поменьше; гнутые и прямые доски заняли каждая свое место, и таким образом был выстроен большой [и хороший] дом. Чем же это отличается от того, как управляли государственными делами мудрые сановники (первые министры) в древности? Если обладающих большими способностями назначать на высокие посты, а обладающим малыми способностями давать легкие поручения, то и в центре, [начиная с] министров шести ведомств ¹⁴ и кончая другими ста рангами (столичными должностями), и на местах - от [157] наместников провинций (панбэк) до начальников областей (*ёнсоль), окружных начальников (кунсу) и уездных начальников (хёллён) - [нигде] не будет нехватки должностей, а равно как и должностей, не занятых соответствующими (подходящими) людьми, будет ясно определено, кто старший, а кто младший, будет [видно] различие между старательными и нерадивыми. А после этого будет достигнута [истинная цель] правления государя (вана).

/Однако ныне [всё] не так. В погоне за частной [выгодой] губят общее (государство), должности подбираются для людей так, что любимчиков (фаворитов), даже бездарных ¹⁵, возносят до заоблачных высот (назначают на высокие посты), а тех, кого ненавидят, сколь бы ни были они способны, помышляют бросить в яму (ввергают в безвыходное положение). Если их (чиновников) мысли [постоянно] взволнованы тем, возьмут [их на службу] или отвергнут, если их представления о том, что верно и неверно, /1389/ искажены, то в результате не только государственные дела становятся мутными и грязными (ввергаются в хаос), но и те, кто ими занимается, подвергаются истощению и болезням. Если же те, кто занимают должности, чисты, как Небо (т. е. бескорыстны), и исполняют свой долг благоразумно и преданно, если взяткам нет пути, если устранена практика [незаконных] просьб и покровительства, если повышения и понижения [в чине] зависят от просвещенности и невежества (достоинств и недостатков) [человека], если [чины и звания] даются и отбираются не по любви или неприятию, то тяжелое и легкое взвешиваются, как на [точных] весах, и правда и кривда проявляются ясно, как след шнура [от прибора для проведения тушью прямых линий].

/А коли так, то наказание и управление (уголовные законы) станут строгими, в государстве воцарится мир и покой так же, как было, когда Сунь Хун ¹⁶ широко открывал двери своего дома или когда Цао Шэнь ¹⁷ разливал вино и веселился со старинными друзьями за беседой и шутками. Так зачем же [Вам] было в суете принимать различные лекарства и напрасно тратить свое время, столь нужное для государственных дел?”

/Каккан [Чхунгон], поблагодарив за такие [слова], отослал лекаря, приказал отвезти себя во дворец к вану. Ван спросил: “Я, кажется, определил Вам срок [для отдыха] и лечения. Зачем же вы прибыли?” [Чхунгон] ответил: “Ваш слуга услышал слова *Нокчина, которые стали лекарством и уколами! Зачем мне отвар зуба дракона, когда [болезнь уже] прошла?!” - и тотчас же наедине передал вану [содержание разговора]. Ван сказал: “Как же радостно узнать, что, когда я, недостойный, стал правителем, а Вы - /1390/ первым министром, еще имеются люди, способные на такую откровенность! Об этом нельзя не известить чогуна (соправителя), а посему немедленно отправляйтесь во дворец Вольджигун!” Услышав об этом, чогун прибыл [во дворец] вана с поздравлениями и сказал: “Когда-то я слышал, что у просвещающего правителя слуги всегда откровенны и это является благом государства!”

/Позже, когда правитель (тодок) области Унчхон Хончхан поднял мятеж ¹⁸, ван собрал войска, чтобы покарать его. *Нокчин, принимая участие в этом деле (в подавлении мятежа), стяжал заслуги, за что ван произвел его в тэачханы, но [*Нокчин] из скромности отказался.

Миру и *Юю. Оба они были когурёсцами. В двадцатом году правления вана Тончхона (246 г.) ¹⁹ вэй[ский] цыси Юйчжоу Гуаньцю Цзянь с [огромной] армией вторгся [в Когурё] и взял крепость Хвандосон ²⁰. Ван бежал ²¹, но его преследовал [158] вэй[ский] полководец Ван Ци, и, когда ван отступил в Южное Окчо и добрался до [перевала] Чуннён ²², его армия почти полностью разбежалась. Подле него оставался только Миру из Восточного округа (Тонбу) ²³, который обратился к вану со словами: “Сейчас преследующие [нас] войска настолько близко, что положение кажется безвыходным. [Ваш] слуга просит разрешить ему вступить в смертельную схватку и задержать их, а ван [тем временем] сможет скрыться”. Затем [он] /1391/ собрал [отряд] смертников и с ними ринулся на врага, завязав отчаянное сражение. Ван едва спасся и добрался до горной долины, где собрал разбежавшихся воинов для своей охраны. К ним [он] обратился со словами: “Если кто [из вас] сможет найти Миру, тот будет щедро награжден”. Вперед выступил Ю Окку из Заднего округа (Хабу) ²⁴ и сказал: “Ваш слуга (я) попробует найти”. Вернувшись на поле боя, он увидел Миру лежащим на земле и принес его на своей спине. Ван уложил его (Миру) к себе на колени, и прошло немало времени, пока Миру пришел в сознание.

/Кружными дорогами, петляя в разные стороны, ван прибыл в Южное Окчо, но вэйские войска не прекращали преследования ²⁵. Все расчеты (стратагемы) вана истощились, а положение ухудшалось, и он не знал, что предпринять. Тогда вперед выступил человек из Восточного округа [по имени] Юю и сказал: “Обстановка крайне угрожающая, но нельзя бежать и погибать [напрасно]. У [Вашего] слуги есть план: прошу разрешить взять еды и отправиться угощать вэйских воинов, чтобы воспользоваться удобным моментом и убить их военачальника. Если удастся замысел Вашего слуги, ван сможет внезапно ударить [по ним] и одержать победу!” Ван ответил: “Разрешаю!” Юю, войдя в вэйский лагерь, притворился, что сдается, и сказал: “Мой государь, совершив преступление перед Великим государством (Китаем), бежал к морскому побережью, но и там ему нет приюта, поэтому он решил явиться в лагерь вэйского войска и сдаться, чтобы вверить свою судьбу судье (сыкоу), но прежде послал меня, ничтожного слугу, /1392/ со скромными дарами угостить людей [великого полководца]”.

/После таких слов вэйский военачальник ²⁶ решил [сам] принять капитуляцию вана. Юю, прятавший кинжал в посуде с едой, вышел вперед, выхватил кинжал и вонзил его в грудь вэйского военачальника, а затем погиб и сам вместе с ним. В вэйских войсках сразу же началась паника. Ван, распределив свои силы по трем направлениям, внезапно нанес удар. Растерявшиеся вэйские солдаты не смогли построиться в боевой порядок и отступили через *Наннан (Лолан) ²⁷.

/Ван восстановил свое государство. При обсуждении заслуг самыми первыми были признаны Миру и *Юю. Миру в кормление (в качестве сигып) были переданы Когок и Чхонмоккок, Окку - Амнок и Тунурхавон. Юю был посмертно произведен в звание кусаджа, а его сын Тау - в звание тэсаджа.

Мённим Даппу ²⁸. Мённим Даппу был когурёсцем. Во время правления вана Синдэ стал куксаном. Когда ханьский тайшоу (правитель области) Сюаньту Гэн Линь во главе огромной армии [снова] намеревался напасть на нас (Когурё) ²⁹, ван спросил своих приближенных, как [лучше] поступить - выступить ли в поход [против ханьцев] или защищаться? Общее мнение было таково: “Ханьская армия, полагаясь на свою многочисленность, пренебрегает нашими силами. Если мы не выступим в поход, то они еще не раз нападут на нас, /1393/ думая, что мы боимся. Но, поскольку в нашей стране горы неприступны, а дороги узки, один человек на защите горного прохода может противостоять десяти тысячам. Хотя ханьская армия многочисленна, она ничего не сможет сделать с нашей, поэтому просим отправить войска и противостоять им (ханьцам)”. [159]

/Но Мённим Даппу сказал: “Не следует [этого делать]. Государство Хань большое, многолюдное. Ныне сильное [ханьское] войско находится в дальнем походе, и его наступательному порыву трудно противостоять сразу. К тому же правилом полководца всегда было: когда армия большая, то [нужно] наступать, а когда малочисленная - обороняться. Сейчас ханьцы переправляют свой провиант за тысячи ли, поэтому [они] не смогут продержаться долго. Если мы выроем глубокие рвы, возведем высокие валы и будем ждать их, опустошив все окружающие поля, то не пройдет и полного месяца, как они уйдут обратно, гонимые голодом. Тогда, ударив по ним сильным войском (подвижными силами), мы достигнем своей цели”.

/Ван последовал этому совету, затворился в крепости и упорно оборонялся, и ханьцы, штурмовавшие ее, не смогли одолеть [оборону]. Измученные голодом, их войска повернули назад. [Мённим] Даппу во главе нескольких тысяч всадников стал преследовать их и в Чвавоне ³⁰ навязал им сражение, в котором ханьская армия потерпела жестокое поражение - у них не осталось ни единого коня (всадника). Ван возрадовался и передал Даппу в кормление (сигып) Чвавон и Чильсан. Осенью, в девятом месяце пятнадцатого года [правления вана Синдэ], в возрасте /1394/ 113 лет Даппу умер. Ван лично оплакивал его, объявил траур на семь дней и со [всеми] почестями похоронил его в Чильсане, а для охраны могилы выделил 20 семей.

Сок Уро. Сок Уро - сын исагыма Нахэ <иногда говорят - сын каккана Суро>. В седьмом месяце второго года [правления] вана (исагыма) Чобуна ³¹ (231 г.), будучи ичханом, он был назначен тэджангуном (главнокомандующим), возглавил кампанию (поход) по разгрому государства Каммун ³² и сделал на его месте [силлаские] округа (кун) и уезды (хён). В седьмом месяце четвертого года [правления того же вана] (233 г.), когда люди [государства] Вэ (Япония) напали [на Силла, Сок] Уро сражался с ними под [крепостью] Садо[сон] ³³ и, пустив огонь по направлению ветра, поджег неприятельские корабли. Враги бросились в воду, и [все] погибли.

/В пятнадцатом году [правления того же вана], в первом месяце, он был произведен в собурханы ³⁴, одновременно стал ведать военными делами. В шестнадцатом году, когда на северную окраину напали войска Когурё, он повел армию, чтобы отразить их, но не смог [одолеть] и отступил в укрепления Мадучхэк. Когда ночью воины замерзали, Уро лично утешал их и сам развел костры, чтобы их обогреть, чем тронул сердца людей, словно они носили [теплую] ватную одежду.

/По восшествии на престол вана (исагыма) Чхомхэ (в 247 г.) ранее принадлежавшее Силла государство ³⁵ Сарянболь ³⁶ внезапно отложилось /1395/ и перешло к Пэкче. Уро повел войска, чтобы покарать его, и уничтожил ³⁷. В седьмом году [правления того же вана] кею (253 г.) прибыл посол государства Вэ Каллаго (яп. Кацура Нако) [и остановился] на постоялом дворе, а Уро принимал его. [В разговоре] с гостем [Уро] в шутку сказал: “Рано или поздно [мы] сделаем вашего государя рабом-солеваром, а его супругу - кухаркой”. Государь Вэ, услышав [от своего посла] такое, разгневался и отправил военачальника Удо Чугуна (яп. Удо Сюкими), чтобы напасть на нас. Ван вынужден был выехать в загородную резиденцию в Ючхоне ³⁸. Уро сказал: “Эти нынешние треволнения произошли оттого, что я был неосторожен в речах, значит, я и должен отвечать”.

/Он вышел к войскам Вэ и сказал: “То, что я сказал прежде, было всего лишь шуткой. Разве можно было подумать, что дело дойдет до того, что вы приведете войска?” Люди Вэ не дали ответа, но схватили его, бросили на кучу хвороста, сожгли на [160] костре живьем и вернулись к себе ³⁹. [В то время] сын Уро был еще мал и не мог даже ходить, поэтому кто-то взял его на руки, сел на коня и привез домой. Позже он (сын) стал исагымом Хырхэ ⁴⁰.

/Когда в правление вана (исагыма) Мичху (262-284) из страны Вэ прибыл с визитом вежливости министр (тэсин), супруга (вдова) Сок Уро обратилась к государю с просьбой разрешить ей угостить посла. Напоив его допьяна, она позвала крепких парней и велела оттащить его во двор и сжечь, чтобы отплатить за прежнюю обиду. Она жгла его целый день, [утоляя жажду] мести. /1396/ Люди Вэ, [узнав об этом], возмутились и напали на Кымсон, но не смогли его взять и ушли обратно ⁴¹.

Рассуждение [историографа Ким Бусика]

[Сок] Уро в свое время был [государевым] министром (тэсин), ведавшим и военными, и гражданскими (административными) делами. В войне он обязательно побеждал, а если не мог победить, то и не был никогда разбит. По уму и ловкости он превосходил других людей, но всего лишь одно его неосторожное слово не только погубило его, но и привело к войне между двумя государствами. Его жена отомстила за обиду, но месть была чересчур [жестокой], [поэтому ее] нельзя [назвать] справедливой. Если бы не это, то ее заслуги также достойны были бы [отдельного] описания.

Пак Чесан. <Его иногда называют Момаль>. [Он] был потомком основателя Хёккосе, внуком в пятом колене исагыма Пхаса. Его дед - кальмунван Адо, а отец - пхаджинчхан Мульпхум. Чесан дослужился [до должности] кана области Самнянджу. Еще раньше, в начальном году правления вана Сильсона (402 г.), в году имин, когда заключили мир с Вэ (Японией), японский государь попросил, чтобы сын вана Намуля Мисахын стал заложником. Ван Сильсон уже давно досадовал на то, что ван Намуль посылал его заложником в Когурё ⁴², и задумал отвести душу на его сыне. Поэтому /1397/ не отказал [японскому государю] и отослал [Мисахына]. А в одиннадцатом году правления, в год имджа (412 г.), [государство] Когуре захотело получить в заложники Покхо, старшего брата Мисахына. Государь послал и его. И вот когда на престол вступил ван Нульджи ⁴³, он задумал отыскать красноречивого мужа и отправить его [за братом]. Прослышав о том, что три человека, кан Суджучхона Польбомаль, кан Илличхона Куринэ и кан *Инчхона Пхаро, обладают мудростью и познаниями (умом), он призвал их и спросил: “Два моих младших брата находятся заложниками в двух государствах - Японии и Когурё. Многие годы они не возвращаются, поэтому из-за братских чувств мои мысли не могут успокоиться, и я хочу вернуть их живыми. Как же можно это [осуществить]?” Три человека ответили одинаково: “Мы слышали, что кан области Самнянджу Чесан отважен и мудр, поэтому [он] сможет найти решение беспокоящих Ваше величество проблем”. Тогда государь, повелев Чесану предстать перед ним, сообщил о том, что сказали трое сановников, и попросил исполнить. Чесан ответил: “[Ваш] слуга (я) глуп и бесталанен, но разве осмелится не подчиниться [Вашему] повелению?” И немедленно он отправился в качестве посла в Когурё и обратился там к государю: “[Ваш] слуга слышал, что нормой добрососедских отношений между государствами являются /1397/ искренность и доверие. Обмен же сыновьями в качестве заложников не только не достоин поведения Пяти гегемонов ⁴⁴, но представляет последнее дело гибнущих династий. Нынче любимый брат нашего государя уже почти десять лет находится в таком положении, и наш [161] государь, движимый мыслями о братской помощи [попавшему] в беду, совершенно утратил покой. Если великий государь милостиво возвратит брата, ущерба не будет никакого, как если бы девять быков обронили один волос. Благодарность же нашего вана Вам, великий государь, была бы неизмеримой. Подумайте об этом, государь!” “Согласен!” - сказал ван [Когурё] и разрешил им вернуться вместе. Когда они возвратились на родину, государь [Нульджи] обрадовался и, благодаря [Чесана], сказал: “Мне кажется, что два брата у меня как две руки - левая и правая. Нынче я получил только одну руку, и как же быть дальше?” Чесан ответил: “Хотя мои способности ничтожны, но я служу (отдаю себя) родине и никогда не оскорблю [Вашего] повеления. Когурё - конечно, великое государство и его ван - мудрый правитель, поэтому [Ваш] слуга смог убедить его единым словом, но что касается японцев, то одними словами их уговорить не удастся и возвратить государева брата можно будет только хитростью и обманом. Когда [Ваш] слуга отправится к ним, прошу объявить, что я отвернулся от родины, чтобы те услышали об этом”. И затем, /1399/ поклявшись своей жизнью (смертью), он, даже не повидав жену и детей, поспешил в Юльпхо, где сел на корабль и направился в Японию. Узнав об этом, его жена бросилась к заливу, увидела [вдали] корабль и с громким плачем прокричала: “Счастливого возвращения!” Чесан обернулся: “Я по повелению [государя] еду во враждебное государство. Не надейся снова увидеть меня!” Продвигаясь вперед, вступили в Японское государство. Поскольку он прибыл как изменник, японский ван сомневался в нем. А до этого люди из Пэкче прибыли к японцам и наклеветали, что Силла вместе с Когурё собираются напасть на государство вана. Японцы послали дозорный отряд, чтобы обойти границы Силла извне, а тут как раз вторглись когурёсцы и перебили весь японский дозор. Так японский ван убедился, что слова пэкчесцев являются правдой. Также он услышал, что государь Силла заточил в темницу семьи Мисахына и Чесана, и поверил, что Чесан и в самом деле является изменником. Тогда он направил войско, чтобы напасть на Силла, а Чесана и Мисахына сделал военачальниками, поручив им одновременно указывать дорогу. Когда они добрались до гористого острова посреди моря, японские военачальники втайне договорились уничтожить Силла, а после, захватив жен и детей Чесана и Мисахына, возвратиться. Чесан, узнав /1400/ об этом, сел с Мисахыном в лодку, сделав вид, будто [они] заняты ловлей рыб и уток. Японцы, увидев это, сочли их беспечными и порадовались. Тем временем Чесан предложил Мисахыну тайком вернуться на родину. Мисахын ответил: “Я почитаю Вас (полководца) как отца. Разве осмелюсь я вернуться один?” Чесан на это ответил: “Если мы вдвоем отправимся вместе, боюсь, наша хитрость не удастся”. Мисахын обнял Чесана за шею и, со слезами попрощавшись, отправился [на родину]. Чесан один лег спать в покоях и встал поздно. Хотел, чтобы Мисахын отъехал подальше. Люди спросили его: “Отчего военачальник встал так поздно?” [Чесан] ответил: “Вчера плавал на лодке, очень устал и не смог встать рано”. Когда они вышли [из его дома], узнали, что Мисахын бежал. Тогда Чесана связали и отправились в лодке преследовать его (Мисахына). Но случилось так, что [спустился] густой туман и настолько стемнело, что ничего нельзя было разглядеть. Чесана вернули вану, и тот сослал его на остров Мокто, но вскоре отправил туда человека, чтобы сжечь его на костре, а потом обезглавить. Государь [Силла], услышав об этом, сильно опечалился и посмертно пожаловал ему чин тэачхана, а его семью щедро одарил. Мисахына вознаградил тем, что женил его /1401/ на второй дочери Чесана. А прежде, когда прибыл Мисахын, повелел [людям] шести бу ⁴⁵ встретить его издалека. [Сам государь], увидев брата, [162] схватил [того] за руки, и они вместе прослезились. Собрав братьев, он устроил пир и радовался бесконечно. Государь сам сложил песню и танец, чтобы выразить свои чувства. Это и есть песня Усиккок, которая и нынче [относится] к [творениям] родной музыки (хянак) ⁴⁶.

Квисан. [Родом] из округа Сарян[бу]. Его отцом был аган Муын. Квисан с детства дружил с уроженцем того же округа (бу) Чхуханом. Они говорили друг другу: “Мы поклялись проводить время (иметь дело) с достойными и учеными людьми, но если прежде мы не будем совершенствовать (исправлять) душу и закалять тело, то боимся, что не избежим грядущего позора, поэтому нам необходимо выслушать (учиться), что есть Великий Путь (Дао), у мудреца (человека высоких умственных и нравственных качеств)!”

/В то время законоучитель попса Вонгван ⁴⁷ возвратился в [Силла] после обучения в Суйском государстве и пребывал в монастыре Касильса. [Он] пользовался уважением людей. Квисан вместе с другом отправились к его (монастыря) воротам и, подобрав рукава платья (в знак почтительности), обратились к нему: “Мы - обыкновенные миряне, невежественные и без всякого образования. Почтительно просим сказать [нам] слово, которое стало бы [для нас] предостережением (уроком) на всю жизнь”.

/Законоучитель попса [Вонгван] /1402/ ответил: “В буддийских канонах есть десять заповедей (правил поведения) бодхисаттв, но вы - слуги государевы, поэтому не сможете исполнять их [все]. Ныне имеются Пять заповедей поведения в миру (сесок оге). Во-первых, быть преданным государю (чхун); во-вторых, быть почтительным к родителям (хё); в-третьих, быть искренним (верным) с друзьями (син); в-четвертых, не отступать в бою; в-пятых, умерщвляя живое, быть воздержанным. Вы должны постоянно исполнять (не забывать) эти правила” ⁴⁸.

/Квисан и его друг сказали: “Остальные (первые четыре) правила [понятны], и [мы] принимаем их к исполнению, но что такое ”проявлять сдержанность, умерщвляя живое (сальсэн ютхэк)”?” Наставник ответил: “Это означает соблюдение времени - не убивать в шесть постных дней (*юкчэиль) ⁴⁹ и в весенние и осенние месяцы, не убивать полезных домашних животных - лошадей, быков, кур и собак, не убивать детенышей и не уничтожать икру. Более того, это означает не заготавливать ни куска мяса. Это и называется быть воздержанным [в выборе предметов]. Поступая так, надо убивать только тогда, когда это необходимо, и не допускать чрезмерных убийств. Это и называется добрыми заповедями (правилами) поведения в миру” ⁵⁰. Квисан и его друг сказали: “Отныне и впредь будем исполнять Ваши наставления и никогда не осмелимся отступить от них!”

/В восьмом месяце девятнадцатого года эры Конбок, [правления] вана Чинпхёна, в год имсуль (602 г.) большое войско Пэкче осадило крепость Амак[сон] <иероглиф (***) мак еще записывают (***) мо>, /1403/ поэтому ван поставил во главе войск пхаджинганов (вариант написания чина пхаджинчхан) Конпхума, Муригуля и Ириболя и кыпканов Муына и Пирия, чтобы отразить [врага]. Квисан и Чхухан в чине согамов также присоединились к войскам. Войска Пэкче, потерпев поражение, отошли к озеру у горы Чхонсан и ждали, затаившись в засаде. Когда наши войска возвращались после жестокого боя крайне утомленными, Муын [с людьми] составил арьергард и находился в хвосте армии. Неожиданно пэкческие войска вышли из засады [и ударили]. Муына зацепили крюком и сбросили с коня. Тогда Квисан вскричал: “Некогда я слышал от наставника, что воин в строю не должен отступать! Посмею ли я бежать [и нарушить [163] слова учителя]?!” - и, отчаянно сражаясь, убил несколько десятков человек. Своего коня он отдал отцу [для отступления], а сам взял копье и вместе с Чхуханом так яростно сражался, что увидевшие это другие воины с воодушевлением бросились в бой. Трупы [врагов] громоздились на поле, и ни одна лошадь или повозка их не вернулась назад. Квисан и Чхухан были так изрублены в [бою], что скончались на полпути. Ван с сановниками лично встретил войска на равнине Ана и оплакивал тела [погибших]. Он приказал похоронить их с почестями и посмертно возвел Квисана в чин нама, а Чхухана - в чин тэса ⁵¹.

/1404/ Ондаль. Жил в Когурё в правление вана Пхёнгана ⁵². Его лицо [выглядело] болезненным и старческим, что вызывало смех, но душа у него была чистой. Дом [Ондаля] был таким бедным, что он часто просил милостыню, чтобы накормить свою мать. В рваном платье и стоптанных башмаках ходил он по улицам города, и тогдашние люди, увидев его, принимали за дурака. Младшая дочь вана Пхёнгана любила плакать, и государь подшучивал: “Ты все время плачешь, прямо оглушила меня. Вот подрастешь - не сможешь стать женой благородного мужа (садэбу). Придется выдать тебя за дурака Ондаля”. Государь говорил ей это каждый раз. И вот дочери [исполнилось, как говорится], две восьмерки (шестнадцать). [Государь] захотел отдать ее замуж в род Верхнего округа (санбу) Ко. Принцесса на это сказала: “Вы, государь, всегда говорили, ты, мол, непременно станешь женой Ондаля. Отчего же нынче изменили прежнему слову? Ведь даже простолюдины, кажется, стараются не нарушать слова, тем более как может так поступить почтенное лицо? Не зря же говорят: ”Государь не играет словами”. Ваше нынешнее приказание ошибочно, и Ваша дочь (женщина) не смеет его выполнить”. Ван разгневался и сказал: “Если ты не следуешь моим наставлениям, то [больше] не можешь считаться моей дочерью. И как нам вместе жить?! Иди, куда захочешь!” Тогда принцесса /1405/ надела (привязала) на руку по локоть несколько десятков драгоценных браслетов, вышла из дворца и одна отправилась в дорогу. У одного встречного она спросила, где дом Ондаля, и направилась к его дому. Увидев [его] старую слепую мать, она приблизилась и поклонилась ей, а потом спросила, где ее сын. Старая мать ответила: “Мой сын беден и низкого [звания], он не может стать близким благородным людям, а я сейчас почувствовала от Вас запах необыкновенного аромата, потрогала Ваши руки - они мягкие, как шелк, значит, Вы - из благородных (аристократов) в этом мире. По чьему наущению Вы пришли сюда? Мой сын не вынес голода и отправился в горы за корой от вяза”. Прошло немало времени, а [Ондаль] не возвращался, и тогда принцесса отправилась в путь и у подножия горы увидела Ондаля, несущего на плечах кору от вяза. Принцесса заговорила с ним о своем сокровенном [желании], но Ондаль разозлился и сказал: “Здесь не место, где должны ходить молодые женщины. Наверняка ты не человек, а злой дух или лиса-оборотень! Не смей подходить ко мне!” - и пошел дальше, не оборачиваясь. Принцесса вернулась одна и провела ночь у калитки из хвороста. На следующее утро она вновь вошла [в дом] и заговорила с матерью и сыном [о своем]. Ондаль заколебался и ничего не мог решить. Его мать сказала: /1406/ “Мой сын низкого звания и не может стать парой благородной женщины. Мой дом такой убогий, что не подходит для жилья благородной дамы”. На это принцесса ответила: “Древние говорили: ”Даже одну мерку зерна стоит смолоть, и даже один чхок полотна годится для шитья”. Если у нас одни и те же стремления, неужто непременно нужны богатство и знатность, чтобы объединиться?” Затем она продала золотые браслеты и [164] купила [пахотную] землю и дом, рабов и рабынь, коров и лошадей, посуду и утварь - так она подготовила все необходимое для житья. Сначала купили коня. Принцесса предупредила Ондаля: “Смотри, не покупай коня у торговцев на рынке, а непременно купи из ванской конюшни, пусть больного или тощего, от которых избавляются. Мы его выходим”. Ондаль сделал так, как она сказала. Принцесса хорошо кормила [коня], и он день ото дня прибавлял в весе и набирался сил.

В Когурё обычно весной, в третий день третьего месяца, собирались для охоты у холма Аннан. Пойманных кабанов и оленей приносили в жертву Небу и духам гор и рек ⁵³. И в этот день государь выехал на охоту. За ним последовали все сановники и воины из всех пяти округов. Направился следом и Ондаль, ехавший на своем откормленном коне. Он все время скакал впереди, и добычи у него также было много. Другие /1407/ такого не имели. Ван подозвал его к себе и спросил, какого он рода и как его звать. [Услышав ответ], он был крайне поражен и удивлен.

В это время император У-ди династии Поздняя Чжоу выслал армию, чтобы покорить Ляодун ⁵⁴. Государь, командуя войском, развернул сражение на равнине у горы Ишань. Ондаль находился в авангарде и в стремительном бою (схватке) обезглавил несколько десятков [врагов]. Воспользовавшись его успехом, вся армия решительно атаковала и одержала большую победу. Когда стали определять заслуги, единодушно признали первые за Ондалем. Государь с радостью восклицал: “Это мой зять!” Подготовив церемонию приема, [ван] пожаловал ему звание тэхёна. С этих пор благосклонность [государя] и почести стали особенно щедрыми, а его (Ондаля) влияние и авторитет возрастали с каждым днем. Когда на престол вступил ван Янган ⁵⁵, Ондаль почтительно доложил: “Силла отторгло наши земли к северу от Хан[сона] и превратило в свои уезды и округа. Народ страдает и никак не может забыть государство своих отцов и матерей. Уповаю на то, что великий ван не сочтет меня глупым и непочтительным и предоставит мне войско, чтобы за один поход я смог вернуть наши земли”. Государь согласился. Отправляясь в поход, Ондаль дал клятву: “Если не верну нам [земли, расположенные] к западу от гор Керипхён и Чуннён, не вернусь [сам]”. Выступив в поход, сразился с войсками Силла у крепости Адансон, но был сражен (пронзен) /1408/ тучей стрел и погиб. Его хотели похоронить, но гроб нельзя было сдвинуть с места. Тогда пришла принцесса и, гладя руками гроб, проронила: “Вопрос о жизни и смерти уже решен. Увы! Пора расставаться!”. И тогда гроб смогли поднять и предать земле. Великий ван, узнав об этом, сильно скорбел.

/1409/ Исторические записи трех государств.

Книга сорок пятая. [Конец]

Комментарии

1. Биография Ыльпхасо практически в точности повторяет содержание сообщений Когурё понги от двенадцатого и тринадцатого года правления вана Когукчхона (190 и 191 гг.), за исключением некоторых деталей, относящихся к судьбам второстепенных персонажей (см. т. 2 наст. изд., с. 62). Точно так же повторяют содержание Когурё понги биографии Миру, *Юю, Мённим Даппу в этой книге и биография Чхан Джори в кн. 49. Это объясняется сравнительной скудостью доступных Ким Бусику источников по истории Когурё.

2. Пхэджа — вариант чина тхэдэсаджа седьмого ранга (по Суй шу). Чин пхёнджа упоминается в Когурё понги только в сообщении, посвященном тем же событиям (см. там же, с. 62), и больше упоминаний о нем не существует, поэтому указать его место в чиновничьей иерархии Когурё невозможно.

3. Великая княгиня — супруга вана, госпожа У, дочь У Со из общины Ённабу.

4. Комментаторы Самгук саги издания АК утверждают, что в ссылку был отправлен Обирю и четыре знатных рода общины Ённабу (АК, 4, с. 727, коммент. 8).

5. См. коммент. 17 к кн. 16, т. 2 наст. изд., с. 331.

6. См. коммент. 18 к кн. 16, т. 2 наст. изд., с. 331.

7. Этот чин также упоминается только в сообщении, посвященном злоупотреблениям родственников великой княгини — Обирю занимал именно этот пост. Неизвестно, кто кроме Обирю и Ыльпхасо назначался на эту должность до или после описанных событий. В таблице чинов Когурё во втором томе настоящего издания эта должность отнесена к одиннадцатому рангу, т.е. является одной из самых низших (предпоследней), или же к шестому, самому низшему (см.: Волков С.В. Чиновничество и аристократия в ранней истории Кореи. М., 1987, с. 35, табл. 1). В то же время обязанности, которые был призван исполнять Ыльпхасо, и его полномочия, как следует из сопутствующей назначению речи самого Когукчхона (см. текст биографии ниже), предусматривали прямые советы вану, т.е. выходили далеко за рамки полномочий должностного ранга. Более того, сразу вслед за этим назначением Ыльпхасо был назначен на должность куксана — высшую должность в государстве. Подобный карьерный скачок крайне нехарактерен для систем государственного управления на Дальнем Востоке. В данном случае, правда, эта система еще только формировалась — современная историография относит складывание государственного чиновного аппарата в Когурё к III или даже IV в. н.э., — и такое специальное назначение могло осуществиться (сам факт такого назначения во многом и послужил причиной включения Ыльпхасо в свод «Биографий»; см. также посвященное этому эпизоду рассуждение Ким Бусика в тексте Когурё понги — т. 2 наст. изд., с. 63). В этом контексте первоначальное назначение Ыльпхасо на низкий чин можно расценивать как некую формальность, необходимую, во-первых, для соблюдения «подобающего этикета», а во-вторых, именно для формальной легитимизации Ыльпхасо при дворе, куда он был приглашен, как следует из текста летописи, в качестве противовеса влиянию знатных родов, как живой пример борьбы с фаворитизмом.

8. Чин восьмого ранга в чиновной иерархии Когурё.

9. Куксан (***) — один из высших чинов административной системы Когурё. В т. 2 наст. изд. он переводится как «министр государства», однако нам такой перевод представляется не совсем корректным, ибо, не давая информации о полномочиях занимающего этот пост, вызывает нежелательные ассоциации с постом главы ведомства бу *** (министерство), который традиционно переводится «министр». Чин куксана примерно соответствует чину верховного министра или канцлера, однако подобный перевод в данном случае, к сожалению, тоже неприменим, ибо эти переводы в российском корееведении уже «закреплены» за соответствующими постами более позднего времени. Поэтому в «Биографиях» мы не предлагаем перевода этого чина, приводя лишь его транскрипцию.

10. Дао дэ цзин, часть 12. Лао-цзы отзывался об охоте как об одном из проявлений неумеренности. Цит. по: Древнекитайская философия. Т. 1, с. 118.

11. Силла понги сообщают, что Ким Чхунгон скончался еще в 821 г., занимая пост сиджуна (см. т. 1 наст. изд., с. 254), однако это — явная ошибка, ибо известно, что он занимал пост сандэдына до 835 г. Возможно, сообщение о его смерти появилось как раз по причине того, что он был произведен в сандэдыны в 822 г. вместо Суджона и оставил пост сиджуна.

12. Лекарственное вещество из толченых костей ископаемых животных.

13. Плотник (*** кит. цзыжэнь) — в эпоху Чжоу так назывался придворный чин, отвечающий за использование утвари во дворце, а позже — за строительство. *Нокчин в самом начале беседы намекает на время Чжоу — период идеального правления в представлениях конфуцианцев.

14. Шесть ведомств (*** или *** кор. юккван или юкпу)— чрезвычайно емкое понятие, возникшее еще во времена династии Чжоу как обозначение идеального государственного аппарата, состоящего из следующих ведомств: чинов, военного, финансового, церемоний, наказаний и общественных работ. В более общем понимании — вся система управления государством, что и имеется здесь в виду. В Силла, разумеется, правительственных учреждений было гораздо больше — см. таблицу основных правительственных учреждений Силла в т. 1 наст. изд., с. 352.

15. Здесь использован тот же иероглиф *** «способности, таланты», что и в начале монолога, где он означает «материал, древесина». Такой литературный прием позволяет связать притчу и реальную ситуацию.

16. Глава правительства при ханьском императоре У-ди. Известен тем, что собирал сановников для обсуждения государственных дел в восточных воротах своего дома.

17. Глава правительства при ханьском императоре Хуэй-ди. Прославился тем, что не высказывал своего мнения по вопросам управления государством, а предпочитал выслушивать других, при этом спаивал вином, доводя до полного опьянения. В данном случае эти ханьские сановники (см. также предыдущий комментарий) упоминаются как примеры открытости государственных деятелей.

18. О мятеже Хончхана, сына Чувона, родственника вана Сондока (годы правления — 780-785), подробно рассказано в сообщении Силла понги от 822 г., а о причинах этого мятежа — там же в сообщении от 785 г. (т. 1 наст. изд., соответственно с. 254 и 240), однако об участии *Нокчина, чьи заслуги были отмечены при описании успешного подавления этого мятежа (см. вышеупомянутое сообщение от 822 г. и его биографию ниже), в военных действиях против мятежников в Силла понги не упоминается. По всей видимости, заслуги чиновников определялись только после успешного подавления мятежа, ибо серьезность намерений Хончхана не вызывала сомнений — он провозгласил создание нового государства и подчинил себе четыре области, — и ситуация требовала концентрации усилий на сохранении Силла. Таким образом, *Нокчин был отмечен не за участие в подавлении мятежа, а за вовремя поданный мудрый совет и поддержку.

19. См. коммент. 7 к кн. 17, т. 2 наст. изд., с. 333.

20. Город (крепость) Хвандо был в то время столицей Когурё, но после вэйского нашествия он был разрушен, и столица перенесена в Пхёнъян, который Ким Бусик ошибочно отождествляет со столицей Корё.

21. См. коммент. 10 к кн. 17, т. 2 наст. изд., с. 333.

22. См. коммент. 11 там же.

23. Один из пяти столичных округов Когурё; также назывался Суннобу.

24. См. коммент. 12 к кн. 17, т. 2 наст. изд., с. 333.

25. См. коммент. 13 там же, с. 334.

26. См. коммент. 14 там же.

27. См. коммент. 15 там же.

28. Примечательно, что биография Мённим Даппу в этом разделе сокращена, и начинается сразу с назначения его куксаном в 166 г. и изложения его стратегии обороны Когурё от ханьского вторжения. Когурё понги содержат и более ранние упоминания о Мённим Даппу, в частности, именно он в 165 г. возглавил мятеж против жестокого вана Чхадэ, предшественника Синдэ, и убил его (т. 2 наст. изд., с. 58). Дело в том, что согласно дидактической классификации персонажей биографического раздела, применяемой Ким Бусиком (см. об этом вступительную статью в данном томе), Мённим Даппу за убийство государя должен был быть автоматически приравнен к мятежникам (ср. с биографией Чхан Джори в книге 9 «Биографий») что нарушило бы структуру повествования. Для того чтобы поместить биографию Мённим Даппу в раздел о мудрых сановниках (чего он, безусловно, заслуживает), Ким Бусику пришлось пожертвовать скрупулезностью изложения.

29. Когурё понги сообщают, что Гэн Линь нападал на Когурё в 168 г. и вынудил вана Синдэ лично изъявить покорность и просить о присоединении Когурё к округу Сюаньту (см. т. 2 наст. изд., с. 60). О повторном же нападении ханьских войск на Когурё говорится только в Когурё понги, причем имя Гэн Линя не упоминается. Китайские же источники (Саньго чжи и Хоу Хань шу) датируют нападение Гэн Линя на Когурё 169 г., и не упоминают о втором нападении вовсе, — как считают комментаторы Самгук саги издания АК, возможно, из-за того, что оно закончилось неудачей (см. АК, 4, с. 737, коммент. 55).

30. Современное местоположение Чвавона неизвестно, но, учитывая, что ван оборонялся в столице, а Мённим Даппу сразу отправился в погоню, можно предположить, что Чвавон находился недалеко от столичной области (см. АК, 4, с. 737, коммент. 56).

31. В Силла понги он назван Чоби (см. т. 1 наст. изд., с. 98).

32. См. коммент. 19 к кн. 2, т. 1 наст. изд., с. 306.

33. См. коммент. 20 там же. Ли Гидон помещает крепость Садосон в район совр. уезда Йонъиль у залива Йонъильман, а Чун Джонхун отождествляет Садосон с современным городом Сахён того же уезда (см. АК, 4, с. 739-740, коммент. 62).

34. Собурхан (собульгам) — вариант названия силлаского чина первого ранга, дававшегося только представителям чинголь.

35. Здесь речь идет о прежде самостоятельных общинах, завоеванных или покоренных Силла, а иероглиф *** кук/-гук «государство, страна» употребляется скорее как географический, нежели как политический термин. См. также коммент. 54 к книге 34.

36. Совр. уезд Санджу, пров. Северная Кёнсан. В тексте Самгук саги также называется Саболь-гук (см. АК, 4, с. 740, коммент. 64).

37. В Силла понги нет сообщения, подтверждающего отложение области (или общины) Сарянболь от Силла и карательный поход Сок Уро. Комментаторы Самгук саги издания АК вслед за Ли Бёндо соотносят Сарянболь с «государством» Исого, войска которого напали на столицу Силла Кымсон в 297 г. (см. т. 1 наст. изд., с. 105), и на основании этого считают поход Сок Уро маловероятным (см. АК, 4, с. 740, коммент. 65).

38. Совр. район в уезде Ульчин, пров. Северная Кёнсан.

39. В Силла понги сообщается о гибели Сок Уро от рук японцев в 249 г. без каких-либо подробностей. Очевидно, Ким Бусик использовал разные источники.

40. Разница между датой смерти Сок Уро (249 или 253 г.) и воцарением в молодом возрасте его сына Хырхэ (310 г.) составляет шестьдесят лет, т.е. полный цикл, что дает возможность предположить «удревление» Ким Бусиком времени жизни Сок Уро на один цикл. Вместе с тем в самом начале биографии Сок Уро говорится о том, что его отцом был каккан Суро, т.е. не представитель правящего рода, так что есть некоторая вероятность того, что речь идет о двух разных людях, но она довольно мала.

41. В Силла понги не сообщается ни об этом эпизоде, ни о каком бы то ни было конфликте между Силла и Японией во время правления исагыма Мичху, хотя за это время трижды происходили столкновения с пэкчесцами.

42. Сильсон был отправлен заложником в Когурё в 392 г. и вернулся в Силла в 401 г., за год до собственного восхождения на престол (см. т. 1 наст. изд., с. 111, 112).

43. Нульджи стал ваном (марипканом) в 417 г. Вообще, эпизод с отправкой заложников, в котором фигурируют Намуль, Сильсон, Нульджи, Покхо и Мисахын, достаточно драматичен сам по себе. В Силла понги содержится датировка его основных событий. Вану (исагыму) Намулю должен был наследовать Нульджи, но он был слишком юн, и «люди государства» сделали ваном Сильсона. Сильсон же, происходивший, по всей видимости, из боковой ветви рода Ким (сведений о его предках, кроме отца Тэсоджи, нет, но сказано, что он был потомком Альджи, основателя рода), не только не испытывал родственных чувств по отношению к своему зятю (Нульджи был женат на его дочери) и его братьям, но и откровенно ненавидел их. Вероятно, он перенес на них накопившееся негодование по поводу того, что их отец Намуль в свое время отослал его заложником в Когурё. Во всяком случае, он не только без колебаний согласился отправить заложниками Мисахына (в Японию) и Покхо (в Когурё) в 402 и 412 гг. соответственно, но и намеревался убить Нульджи с помощью «своего старого знакомого по Когурё». Убийство сорвалось, и Сильсон сам был убит Нульджи, который таким образом занял его место и стал ваном (марипканом) (см. т. 1 наст. изд., с. 113-115).

44. Пять гегемонов — пять сильнейших князей эпохи Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.), персонифицирующих в конфуцианской традиции сильных и благородных правителей. К ним обычно относят Хуань-гуна, князя Ци, Вэнь-гуна, князя Цзинь, Чжуан-гуна, князя Чу, Хэлюя, правителя царства У и Гоуцзяня, правителя Юэ. Иногда место последних двоих занимают циньский Му-гун и сунский Сян-гун.

45. Шесть пу/-бу (***) — шесть столичных округов, здесь: население столицы.

46. См. коммент. 35 к книге 44 в наст. изд., с. 297.

47. Вонгван (555-638) — буддийский наставник. Его мирская фамилия — Пак (по другим источникам — Соль), и происходил он из Кёнджу. В тринадцать лет он стал монахом, а в 25 (согласно Самгук юса) или в 34 (по Самгук саги, если именно так толковать фразу: «...отправился в государство Чэнь за буддийскими законами») отправился на обучение в Китай. Там он изучал Нирвана-сутру, Трипитаку, Праджня-парамита-сутру и другие сочинения буддийского канона в различных монастырях, постепенно (после его толкования Праджня-парамита-сутры в царстве У) став известным в Китае буддийским проповедником. Когда войска династии Суй, объединившей Китай, захватили чэньскую столицу Яньту, Вонгван попал в плен и едва не был убит, но чудом спасся (по Самгук юса). Позже (в 589 г.) он посетил суйскую столицу Чанъань и продолжил свои занятия, а в 600 г. вернулся в Силла. Здесь он успешно занимался и проповедью буддизма, и принимал участие в государственных делах, основал монастырь Кымгокса, давал советы вану по управлению государством, наставлял учеников (см. подробную его биографию в Самгук юса — Самгук юса, с. 293-304). Он (умер) достиг нирваны, по данным разных источников, в возрасте 99 или 88 лет. Ко времени своего возвращения из суйского Китая Вонгван уже носит титул «высшего священика», а не «наставника», но история Квисана имеет отношение именно к этому периоду. Вообще, биография Квисана помещена в этот раздел, видимо, потому, что содержит кодекс поведения в миру (сесок оге — «Пять заповедей»), сформулированный Вонгваном для Квисана и Чхухана. Биография же самого Вонгвана не была приведена Ким Бусиком, по всей вероятности, потому, что тот был монахом, а не чиновником, т. е. находился вне сферы государственной истории (часть биографии Квисана, связанная с его обучением у Вонгвана, — т.е. большая часть его биографии, описанная в Самгук саги, идентична соответствующей части биографии Вонгвана в Самгук юса, следовательно, Ким Бусик и Ирён пользовались одними и теми же источниками).

48. Нетрудно заметить, что первые три правила представляют три конфуцианские добродетели подданного, четвертое отражает насущную потребность Силла в готовых на самопожертвование патриотах в пору постоянных войн за объединение на полуострове, пятое же является смягченным для применения в миру буддийским запретом на умерщвление всего живого (см. далее в тексте биографии расшифровку Вонгваном этого правила).

49. Шесть дней каждого месяца, в которые проводились буддийские ритуалы.

50. Последняя фраза, по всей видимости, относится ко всем пяти правилам и служит заключением к объяснению.

51. И Силла понги, и Пэкче понги описывают этот эпизод, причем сообщение в Пэкче понги гораздо более подробно — оно соответствует изложенному в биографии Квисана.

52. Другое имя вана Пхёнвона, правившего в 559-590 гг.

53. В Когурё понги сообщается о том, что ван Пхёнвон возносил молитвы духам гор и рек по поводу летней засухи в 563 г. (см. т. 2 наст. изд., с. 97). Возможно, в биографии Ондаля имеется в виду то же самое событие.

54. Когурё понги не сообщают ни об одном военном конфликте Когурё за время правления вана Пхёнвона. Ясно, что событие, описанное в биографии, происходило не позже чем в 581 г., когда династия Северная Чжоу (здесь названная Поздней Чжоу) прекратила свое существование.

55. Другое имя вана Ёнъяна, правившего в 590-618 гг. С учетом того, что с момента его восхождения на престол до начала экспедиции императора Ян-ди в Когурё в 612 г. в Когурё понги походы на Силла упоминаются только два раза, Ондаль, по всей видимости, погиб именно в одном из них. Упоминание об этом событии может содержаться в сообщении от 608 г. о том, что когурёские войска напали на одну из крепостей Силла на северной границе, но ни названия крепости, ни имя военачальника не приводится (см. т. 2 наст. изд., с. 102).