/403/ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСИ ТРЕХ ГОСУДАРСТВ

КНИГА ТРИНАДЦАТАЯ

ЛЕТОПИСИ КОГУРЁ. ЧАСТЬ 1

Основатель — священный ван Тонмён. Ван Юри

Основатель — священный ван Тонмён

Фамилия [его] была Ко ¹, а звали Чумон <некоторые называют Чхумо ² или Чунхэ>.

Раньше (в старину) пуёский ван Хэбуру до преклонных лет не имел сыновей, поэтому в молитвах [духам] гор и рек просил у них наследника. [И вот однажды] его верховая лошадь примчалась к Конёну, где, увидев огромный камень, стала проливать слезы. Удивленный этим, ван повелел людям перевернуть тот камень, и там был найден маленький ребенок [с телом] золотого цвета, похожий на лягушку <некоторые вместо лягушки называют улитку>. Обрадовавшийся ван сказал: «О! Само Небо мне дарует сына!» — и взял его на воспитание, дал имя Кымва (букв. «золотой лягушонок») ³. А когда он вырос, его объявили наследником.

Впоследствии министр [вана] Аранбуль сказал ему: «На днях (во сне) Небо спустилось ко мне и повелело: ”В будущем поселю здесь своих потомков, /404/ чтобы они возвели свое государство, [поэтому] вы [должны] уйти отсюда ⁴. На побережье Восточного моря есть страна Касобвон (”равнина Касоп”) ⁵, где земли тучны и пригодны для [произрастания] пяти хлебов. Там можете [основать] свою столицу”». И тут же Аранбуль посоветовал вану перевести туда столицу. [С тех пор] государство стало называться Восточное Пуё ⁶. А в прежней столице (в Северном Пуё) откуда-то появился неизвестный человек, называвший себя Хэмосу, сыном Небесного царя ⁷, и основал там свое царство.

Когда скончался Хэбуру, его [престол] унаследовал Кымва.

В это время у реки Убальсу, что к югу от горы Тхэбэксан ⁸, нашли девушку, которая на расспросы отвечала: «Я — дочь [речного владыки] Хабэка и зовусь Юхва (”Цветок ивы”). Когда вместе с младшими сестрами ⁹ [я] вышла на прогулку, встретился [мне] один молодой человек, назвавший себя Хэмосу, сыном Небесного царя. [Он] увел меня под гору Унсимсан и овладел мною в доме на берегу реки Амнок[кан], а затем ушел и не вернулся. Обвинив меня в том, что вступила в связь с мужчиной даже без сватовства, родители в наказание [прогнали меня] жить в [реке] Убальсу».

Кымва был поражен этим. [Он] заточил [ее] в отдельной комнате. Там на нее светило солнце, и, хотя она пряталась, лучи преследовали и освещали ее. Вследствие этого она забеременела и родила /405/ яйцо величиной в пять с лишним сын. Ван кинул яйцо [на съедение] собакам и свиньям, но они не ели его, тогда он выбросил его на дорогу, но коровы и лошади стали обходить его. Наконец выбросили [яйцо] в поле, и птицы стали укрывать его своими крыльями. Ван хотел расколоть яйцо, но не смог разбить и вернул его матери. [36] А мать, завернув его в одежды, уложила в теплое место. [Через некоторое время] скорлупа треснула, и вышел оттуда мальчик, удивительно статный и красивый. Уже в семь лет своими способностями он превосходил обыкновенных людей. [Он] сам сделал лук и стрелы, стрелял без единого промаха (букв. «сто выстрелов — сто попаданий»). В пуёском просторечии лучший стрелок назывался чумон ¹⁰, поэтому его и нарекли этим именем.

У Кымва было семь сыновей, которые обычно играли вместе с Чумоном, но никто из них по своим способностям не мог сравниться с Чумоном. [Поэтому] старший из них, Тэсо, сказал вану: «Чумона не родил человек, но он — человек, и [очень] дерзкий. Если не предпримем что-нибудь заранее, то боюсь дурных последствий и прошу убрать его». Но ван не послушался и повелел ему (Чумону) смотреть за конями. Когда Чумон выявил среди них самых резвых (скакунов), он уменьшил им корм и довел их до истощения, а кляч кормил лучше, и они выглядели упитанными. Ван ездил сам на откормленных лошадях, а тощих отдавал /406/ Чумону ¹¹.

Потом (они) охотились в долине. Поскольку Чумон был лучшим стрелком, то, имея меньше стрел, добыл гораздо больше дичи, [чем остальные]. [Тогда] сыновья вана и сановники снова замыслили убить его. Мать Чумона, проведав об этом, сообщила ему: «Люди [этой] страны собираются убить тебя! Разве ты со своим умом и талантом не можешь придумать выход? Чем сидеть спокойно и ждать обиды, не лучше ли уйти подальше и найти подходящее дело?»

Тогда Чумон с тремя товарищами — Ои ¹², Мари и Хёппу — [бежал], достигнув реки Омхосу ¹³ <называют также Кэсасу, это к северо-востоку от современной реки Амноккан>, хотел переправиться, но не было моста. Опасаясь, что их настигнет погоня, [Чумон] обратился к реке: «Я — сын Небесного царя, а по матери — внук речного владыки Хабэка. Сейчас, когда я спасаюсь бегством, неужели настигнет погоня, преследователи [вот-вот] догонят [меня]! Как же быть?» [При этих словах] вдруг всплыли рыбы и черепахи и образовали мост, по которому смог переправиться Чумон. Преследовавшие его всадники не могли переправиться, так как тотчас же уплыли рыбы и черепахи. Дойдя до Модунгока ¹⁴ <в Вэй шу сказано: «дойдя до реки Посульсу»>, Чумон встретил трех человек, один из которых был в одеянии из пеньки, другой — в стеганой одежде (В корейском издании приведен вариант перевода: «в одеянии монаха» (пхеньянск. изд., т. 1, с. 350).), а третий — в одежде из водорослей.

Чумон спросил их: /407/ «Кто вы, почтенные? [Назовите] ваши фамилии и имена». Человек в пеньковой одежде сказал: «Зовут [меня] Чэса», человек в стеганой одежде сказал: «[Меня] зовут Муголь», а человек в одежде из водорослей ответил: «Мое имя — Мукко», но [никто из них] не назвал своей фамилии. Чумон дал Чэса фамилию Кык, Муголю — фамилию Чунсиль, Мукко — фамилию Сосиль. А затем, обращаясь к [своим] людям, сказал: «Именно [сейчас], когда по светлейшему повелению [Неба] собираюсь основать свое государство, я встретил этих трех мудрецов. Разве не Небо ниспослало их?» Поручив каждому из них дела по их способностям, [Чумон] вместе с ними прибыл в Чольбончхон ¹⁵. <В Вэй шу говорится, что прибыл в город Хыльсынгольсон>. Увидев, что земли здесь плодородные и красивые, а горы и реки неприступные, решили [на этом месте] заложить столицу. Но пока не построили дворцов и палат, стали жить в [простых] шалашах, сооруженных на берегу реки Пирюсу.

Государство назвали Когурё ¹⁶, и поэтому Ко стало фамилией <некоторые говорят, что Чумон прибыл в Чольбон Пуё. [Там] у вана не было сыновей, [и он], увидев Чумона, понял, что [тот] необыкновенный человек, выдал за него замуж свою дочь. Когда умер ван, Чумон [37] наследовал его место>. В то время Чумону было двадцать два года от роду. Тот год был вторым годом эры Цзянь-чжао (37 г. до н.э.) ханьского императора Сяо Юань-ди, двадцать /408/ первым годом [правления] силлаского основателя Хёккосе, годом капсин.

Повсюду прослышали об этом [государстве]. И народ стал собираться, чтобы присоединиться. Земли эти соприкасались с мальгальскими (мохэскими) ¹⁷ поселениями. Опасаясь грабительских набегов [со стороны мальгаль], напали и оттеснили их. [Люди] мальгаль присмирели и не осмеливались на набеги. [Однажды] ван увидел, как по реке Пирюсу вниз по течению плывут [срезанные] овощные листья> и догадался, что вверху по реке живут люди. Поэтому во время охоты он проследовал туда и достиг государства Пирю. Ван-правитель этой страны Сонъян вышел навстречу и сказал: «Я живу уединенно на краю морского побережья, поэтому ни разу не встретил благородного человека. Какая большая удача, что сегодня неожиданно встретил вас! Только не знаю, откуда вы, почтеннейший, прибыли». [Чумон] ответил: «Я сын Небесного императора, основал [свою] столицу в таком-то месте». Сонъян тогда сказал: «Здесь, где мы царствуем уже несколько поколений, земли мало, тесно для двух государей. Поскольку [вы] основали столицу недавно, могу ли [я] считать [вас] нашим вассалом?» Ван [Чумон], разгневанный этими словами, вступил с ним в спор. Затем они состязались в искусстве стрельбы из лука, и в этом Сонъян не смог превзойти [Чумона].

/409/ Во втором году [правления] (36 г. до н.э.)

Летом, в шестом месяце, прибыл Сонъян, чтобы отдать свои владения [под власть Чумона], поэтому его землю переименовали в Тамульдо, а ее правителем назначили Сонъяна. На языке [Когу]рё возвращение исконных земель называлось тамуль, поэтому и было дано такое название ¹⁸.

В третьем году (35 г. до н.э.)

Весной, в третьем месяце, в Кольлёне появился желтый дракон. Осенью, в седьмом месяце, удивительное облако появилось к югу от Кольлёна, оно было сине-красного цвета.

В четвертом году (34 г. до н.э.)

Летом, в четвертом месяце, все застлали облака и [густые] туманы. Семь дней люди пребывали в кромешной тьме. Осенью, в седьмом месяце, возвели внешние стены города и построили дворец.

В шестом году (32 г. до н.э.)

Осенью, в восьмом месяце, диковинные священные птицы слетелись во двор [большого] дворца.

Зимой, в десятом месяце, ван повелел Ои и Пубунно захватить государство Хэнъин к юго-востоку от горы Тхэбэксан и основать в этих землях округ (сонып).

В десятом году (28 г. до н.э.)

Осенью, в девятом месяце, на ванскую террасу слетелись [птицы] нан (кит. луань — «фениксы»). Зимой, в одиннадцатом месяце, ван повелел Пувиёму напасть и разгромить Северное Окчо (Пукокчо), а на завоеванных землях основать округ.

/410/ В четырнадцатом году (24 г. до н.э.)

Осенью, в восьмом месяце, в Восточном Пуё скончалась Юхва — мать вана. Ван той [страны] Кымва похоронил ее с почестями, подобающими великой [38] княгине (тхэху), и возвел священный алтарь (для поклонения). В благодарность за это великодушие зимой, в десятом месяце, [Чумон] отправил посла в Пуё с дарами из местных продуктов.

В девятнадцатом году (19 г. до н.э.)

Летом, в четвертом месяце, бежали из Пуё и прибыли [в Когурё] сын вана Юри со своей матерью. Обрадованный ван возвел его в [сан] наследника.

Осенью, в девятом месяце, скончался ван. В том году ему было сорок лет. Похоронили [его] в Ёнсане и нарекли [посмертным] именем Тонмён-сонван («священный ван Тонмён»).

Восшествие светлейшего вана Юри (19 г. до н. э.)

Звали его Юри (Рюри) ¹⁹, иногда называют Юрю. Он был старшим сыном Чумона, [его] мать происходила из рода Йе (Е).

Раньше, когда Чумон еще жил в Пуё, он женился на госпоже Йе. Она забеременела и родила после бегства Чумона. Это и был Юри.

[Как-то] в детстве, играя на улице, Юри стрелял по воробьям, но промахнулся и разбил горшок женщины, которая несла воду. [Та] женщина стала ругаться: «Этот ребенок [растет] без отца, оттого он и безобразничает так». Пристыженный Юри, /411/ придя [домой], спросил у матери: «Кто мой отец? Где он сейчас?» Мать ответила: «Твой отец — необычный человек, и, когда его не приняли в [этой] стране, он бежал в южные земли, где основал государство и объявил себя ваном. В час ухода он сказал мне: ”Если ты родишь сына, то скажи ему, что я оставил [для него] вещь, которая хранится под сосной на семигранном камне. Если он сможет найти ее, то он — мой сын”». Услышав это, Юри тотчас же отправился в горы на поиски, но не смог найти [вещь]. Усталый, [он] вернулся назад. Однажды на террасе он услышал какой-то звук между колонной и подпиравшим ее камнем. [Юри] подошел и увидел, что камень семигранный. Тогда он пошарил под колонной и нашел сломанный меч. Взяв его, [Юри] вместе с тремя спутниками — Окчи, Кучху, Тоджо — отправился в Чольбон, где нашел своего отца, вана, и преподнес ему сломанный меч. Ван вынул находившийся у него обломок меча, приставил к нему, и при соединении получился целый меч. Ван обрадовался этому и возвел его наследником. Таким образом [Юри] унаследовал престол.

Во втором году (18 г. до н.э.)

Осенью, в седьмом месяце, [ван] взял в жены дочь тамульского князя (ху) Сонъяна и возвел ее в сан королевы (ванби). В девятом месяце, охотясь в западной /412/ стороне, [ван] добыл белую козулю.

Зимой, в десятом месяце, диковинные птицы слетелись во двор большого дворца. В Пэкче взошел [на престол] основатель Онджо.

В третьем году (17 г. до н.э.)

Осенью, в седьмом месяце, в Кольчхоне построили уединенный дворец. Зимой, в десятом месяце, скончалась супруга вана госпожа Сон, и тогда ван вступил в повторный брак, взяв сразу двух жен. Одна из них звалась Хвахи и была дочерью жителя Кольчхона, а вторая, по имени Чхихи, была дочерью ханьца. Обе жены сильно ревновали и не могли жить в согласии. Ван построил в Янгоке два дворца — восточный и западный — и поселил их врозь. Позже, когда ван охотился в Кисане и не возвращался [домой] семь дней, между обеими женщинами произошла сильная ссора. И Хвахи стала бранить [свою соперницу] Чхихи: «Ну и груба же ты, презренная наложница-рабыня из ханьского (китайского) дома!» Охваченная стыдом и гневом, Чхихи убежала прочь. Узнав об этом, [39] ван оседлал коня и поспешил за ней вдогонку, но обиженная Чхихи не вернулась [к нему]. Как-то отдыхая под деревом, ван увидел, как слетаются иволги. [Он] опечалился и запел: «Птички-иволги порхают, самец с самкой рядом. Одинок лишь я и думаю, гадаю, придет ли кто».

/413/ В одиннадцатом году (9 г. до н.э.)

Летом, в четвертом месяце, ван созвал своих сановников и сказал им: «Сяньбийцы, надеясь на неприступность [своих владений], не хотят с нами мира и дружбы. Когда [им] удобно, они нападают и грабят [нас], а когда невыгодно — уходят [к себе] и защищаются. [Вот почему они] вызывают беспокойство [нашего] государства. И если [среди вас] найдется человек, который сможет покорить их, я награжу [его] очень щедро». Выступил Пубунно и ответил: «Сяньби — это крепкая и неприступная страна, люди же ее смелы, но простоваты. Справиться силой трудно, легче согнуть их хитростью».

Ван спросил: «Как же тогда действовать?» Пубунно ответил: «Надо заслать к ним [нашего] человека шпионом. [Он] распространял бы ложные слухи о том, что государство наше маленькое, войско слабое, мы боимся выступить [куда-либо в поход]. Тогда наверняка сяньбийцы, пренебрегая нами, не станут делать [военных] приготовлений. Дождавшись подходящего момента, я возьму лучших солдат, поведу окольными путями, укрою [войска] среди гор и лесов, наблюдая за столицей [сяньбийцев]. Ван [тем временем] пошлет худых (слабых) на вид солдат, которые появятся к югу от этой крепости. Те же [сяньбийцы] непременно оставят свою крепость и бросятся преследовать [как можно] дальше [наше войско]. [Тогда] я направлю лучших солдат на штурм их крепости, а ведомые лично ваном смелые всадники ударят с другой стороны [по вражеским войскам]. И таким образом можно будет одолеть их».

Ван последовал /414/ этому [совету]. И действительно, когда сяньбийцы открыли ворота и устремились в погоню за солдатами [Когурё], Пубунно со своим войском [стремительно] ворвался в город. Сяньбийцы, обнаружив это, в большом страхе бросились назад, к крепости. Пубунно преградил путь к крепости и завязал [упорное] сражение, перебил великое множество [врагов]. [Тогда] с развевающимися знаменами и барабанным боем выступило вперед [войско] вана. Сяньбийцы со всех сторон получали [удары] неприятеля. Оказавшись в безвыходном положении и обессилев, [они] покорились и стали зависимой (вассальной) страной.

За заслуги ван наградил Пубунно кормовым округом (сигып), но он отказался, не принял награду, сказав: «Все это благодаря добродетели вана. Какие [могут быть] заслуги у [вашего] подданного!» Тогда ван пожаловал [ему] 30 кын чистого золота и десять добрых коней.

В тринадцатом году (7 г. до н.э.)

Весной, в первом месяце, Марс закрыл созвездие Сердца (Симсон) ²⁰.

В четырнадцатом году (6 г. до н.э.)

Весной, в первом месяце, пуёский ван Тэсо прислал с визитом посла и требовал отдать сына в заложники. Опасаясь могущества Пуё, ван решил отправить заложником [своего] наследника Тоджоля. Но Тоджоль испугался и не поехал, (и тогда) Тэсо пришел в ярость. Зимой, в одиннадцатом месяце, Тэсо с 50-тысячным войском вторгся [в Когурё]. /415/ Однако выпало много снегу, масса людей замерзла и погибла, поэтому [он] ушел.

В девятнадцатом году (1 г. до н.э.)

Осенью, в восьмом месяце, сбежала свинья, [предназначенная] для жертвоприношения. Ван повелел Тханни и Саби поймать ее. [Они] обнаружили [40] ее в болотах Чаноктхэк, перерезали ножом жилы на ногах. Узнав об этом, разгневанный ван сказал: «Как [они] посмели ранить животное, [предназначенное] для жертвоприношений Небу?» Затем бросил обоих в яму и убил.

В девятом месяце ван серьезно заболел, и прорицатель (шаман) сказал: «Это мстят духи Тханни и Саби». Когда ван повелел умилостивить их, наступило
облегчение.

В двадцатом году (1 г. н.э.)

Весной, в первом месяце, скончался наследник Тоджоль.

В двадцать первом году (2 г. н.э.)

Весной, в третьем месяце, убежала свинья, предназначенная для жертвоприношения. Ван повелел догнать ее чансэну Сольджи. Тот поймал ее у куннэской скалы Винаам ²¹ и загнал к одному из жителей Куннэ, чтобы кормили. Вернувшись, он сказал вану: «Преследуя свинью, я дошел до кукнэского Винаама и видел, что горы там неприступны, а реки глубоки, земля удобна для произрастания пяти злаков и много там водится разной дичи (оленей), рыб и черепах. Если бы ван перевел туда столицу, то не только дал бы /416/ народу счастливую и безбедную жизнь, но и смог бы избавиться от бедствий войны».

Летом, в четвертом месяце, ван охотился в бору Виджун. Осенью, в восьмом месяце, [произошло] землетрясение. В девятом месяце ван направился в Куннэ, чтобы осмотреть местность. На обратном пути у озера Самультхэк встретил сидевшего на камне юношу, который сказал ему: «Я хотел бы стать слугою вана». Обрадованный ван дал согласие и жаловал ему имя Самуль (по названию озера) и фамилию Ви.

В двадцать втором году (3 г. н.э.)

Зимой, в десятом месяце, ван перевел столицу в Куннэ (Кукнэ) и построил крепость Винаам.

В двенадцатом месяце ван охотился у северного склона [горы] Чильсан, и пять дней [он] не возвращался в столицу. [После этого] тэбо Хёппу ²² увещевал вана: «Ван недавно переместил столицу, и народ еще не успел основательно устроиться. Вполне понятно, что нужно неусыпно радеть о сохранении его спокойствия и управлении [страной], но ван не думает об этом, разъезжает верхом и охотится, подолгу не возвращаясь [в столицу]. И если ван не осознает ошибки и не исправится, то я опасаюсь, что придут в запустение дела государства, а народ разбежится. И [тогда] превратятся в ничто деяния прежнего вана». Услышав такие упреки, ван разгневался и упразднил занимаемую Хёппу должность (тэбо), поручил ему ведать казенным имением (кванвон) ²³. Но оскорбленный Хёппу удалился в Южный Хан (Намхан) ²⁴.

/417/ В двадцать третьем году (4 г. н.э.)

Весной, во втором месяце, сын вана Хэмён был возведен в [сан] наследника, и по стране была объявлена всеобщая амнистия.

В двадцать четвертом году (5 г. н.э.)

Осенью, в девятом месяце, на охоте в Кисанской долине ван встретил странного человека, у которого под мышками росли крылья. Пригласив его ко двору, [ван] пожаловал ему фамилию У («Крыло») и женил на своей дочери.

В двадцать седьмом году (8 г. н.э.)

Весной, в первом месяце, наследник вана Хэмён все еще оставался в старой столице. Он был очень сильным и исключительно храбрым. Прознав о нем, ван государства Хваннён отправил посла, чтобы преподнести Хэмёну в дар тугой [41] лук. Во время встречи с послом Хэмён натянул лук и сломал его, сказав при этом: «Не я силен, а [просто] лук непрочен». Ван Хваннёна был пристыжен. Ван (Юри), услышав об этом, разгневался и обратился к [вану] Хваннёна со словами: «Хэмён — непочтительный сын, поэтому прошу ради меня казнить его».

В третьем месяце ван Хваннёна направил посла с просьбой к наследнику о встрече. Наследник [тотчас же] хотел ехать, но его отговаривали: «Сейчас [ван] соседнего государства без [видимой] причины зовет вас к себе. [Его истинные] намерения /418/ невозможно предугадать». Но наследник ответил: «Если Небо не захочет погубить меня, то что сможет сделать со мной ван Хваннёна?» — и отправился [в дорогу]. Поначалу ван Хваннёна замышлял убить его, но когда встретился, то не посмел причинить ему вреда, а проводил его с почестями ²⁵.

В двадцать восьмом году (9 г. н.э.)

Весной, в третьем месяце, ван послал человека, чтобы передать Хэмёну: «Перенося столицу, я желал обеспечить народу спокойствие мерами по укреплению своего государства. Ты не последовал за мной, но своею силою и упрямством вызвал враждебность соседнего государства. Разве таким должно быть исполнение сыновнего долга?» Одновременно [с этими словами] послал ему меч, чтобы [тот] сам решил [свою судьбу]. Наследник тут же хотел покончить с собой, но его [пытались] удержать, говоря: «Старший сын великого вана уже скончался, поэтому вы должны [править] после [вана]. Сегодня сразу по прибытии посла вы собираетесь покончить с собой, но откуда мы знаем, что он нас не обманывает?» Наследник ответил [на это]: «Раньше, когда ван Хваннёна прислал тугой лук, у меня возникло опасение, что он презирает наше государство. Поэтому, перетянув и сломав лук, я отомстил ему. Но не думал, что заслужу [этим] упреки царственного родителя. А теперь мой родитель-ван, считая меня непочтительным [сыном], /419/ прислал меч, чтобы я покончил с собой. Как я могу ослушаться родительского повеления?» И тут же он направился на Восточную равнину Ёджина (Ёджин Тонвон) и там, воткнув в землю копье, погнал коня и [на всем скаку] бросился на острие копья и погиб. Тогда он достиг возраста 21 года. Похоронили его на Восточной равнине (Тонвон) со всеми почестями, полагавшимися наследнику, и возвели алтарь (его духов), а местность была названа Чханвон («Равнина копья»).

Рассуждение [историографа Ким Бусика]

Почтительный сын служит родителю и не должен покидать его, обязан выражать свою почтительность так, как это делал [в древности] Вэнь-ван ²⁶, будучи наследником. А Хэмён, поселившийся в отдельном городе, любил только славу о своей доблести, поэтому нельзя не признать его виновным. К тому же известно, что в [Цзо] чжуани сказано: «Если любишь сына, учи его праведному пути и отврати от зла (ошибок)». [В данном же случае] ван никогда прежде не поучал его (сына) и, только когда зло разрослось, разгневался и погубил сына, а посему можно полагать, что и отец не был [достойным] отцом, и сын — [подобающим] сыном.

[В том же году], осенью, в восьмом месяце, прибыл от пуёского вана Тэсо посол, который, упрекая вана [Юри], сказал: «Несмотря на то что наш прежний ван и ваш бывший государь ван Тонмён находились в добрых отношениях, вы побуждали наших подданных ²⁷ бежать в эти места и вознамерились, собрав весь народ, основать /420/ свое государство ²⁸. Государства делятся на большие и малые, а люди — на старших (взрослых) и младших (детей). Поэтому служение малого [государства] большому соответствует установлениям (ре), а служение младших старшим представляет [естественный] порядок (сун). Если отныне ван сможет [42] служить нам согласно установлениям и [естественному] порядку, то Небо обязательно поможет вам сохранить навеки благополучие государства. В противном случае крайне трудно будет пытаться защитить алтарь государства (саджик)». Поскольку ван сам знал, что его государство основано недавно, население слабо, а войско немногочисленно, и при сложившихся обстоятельствах лучше стерпеть унижение и покориться ради будущих преуспеяний, то, посоветовавшись со своими подданными, он решил ответить так: «Я, маленький человек, живущий уединенно в приморском захолустье, не слышал о [законах] приличия и справедливости, но сейчас, получив указание великого вана, разве осмелюсь не последовать его повелению?»

В это время сын вана, еще юный годами, Мухюль услышал, что ван хочет подчиниться словам [посла вана] Пуё. [Он] сам явился к пуёскому послу и сказал: «Наш предок (основатель), внук священных духов, обладал мудростью и многочисленными дарованиями. Из-за ревности и злых козней [вашего] великого вана, оклеветавшего его перед ваном-родителем (т.е. Кымва), [тот] оскорбил его, заставив пасти лошадей. Поэтому он (Чумон) бежал от грозящей опасности. Ныне же, забыв о прошлых прегрешениях, великий ван уповает на многочисленность своего войска и презирает наше государство. Прошу посла по возвращении доложить великому вану: ”Сейчас /421/ здесь находится куча яиц ²⁹, и если великий ван не станет разбивать эту кучу, то я ему буду служить, а в противном случае не стану [служить]”». Когда пуёский ван услышал это, он повсюду стал расспрашивать своих подданных [о смысле этих слов]. Нашлась одна старуха, которая объяснила: «”Куча яиц” означает опасность, поэтому будет спокойнее не трогать эту кучу». Смысл слов был таким: ван не ведает об опасности для себя и желает [покорности] от людей, лучше заменить опасность [для государства] на безопасность и довольствоваться своим.

В двадцать девятом году (10 г. н.э.)

Летом, в шестом месяце, на берегу реки Мочхон произошло побоище между черными и красными лягушками. Черные лягушки не смогли одолеть [своих врагов] и погибли. [Это событие] толковали так: «Черный — цвет северной стороны ³⁰, следовательно, это предзнаменование падения и гибели [царства] Северное Пуё».

Осенью, в седьмом месяце, в Тугоке был построен уединенный дворец.

В тридцать первом году (12 г. н.э.)

Ханьский [правитель] Ван Ман решил послать наши (когурёские) войска на покорение варваров (ху). Наши люди ³¹ не хотели идти, их отправили силой. [Тогда] все они бежали на окраины [страны] ³² и, презрев законы, занялись грабежами. Наместник (правитель) Ляоси Тянь Тань ловил их, но был убит. [Власти ханьских] областей и округов возложили вину на нас ³³. Янь Ю доложил [Ван Ману]: «Мэкские (когурёские) люди /422/ нарушают законы ³⁴, поэтому прикажите [властям ханьских] областей и округов успокоить и умиротворить их. Если же теперь поспешно возложить на них тяжелую вину, то боюсь, что они взбунтуются, и наверняка у них есть последователи в пуёских племенах. [Сейчас], когда еще не покорены сюнну, новое восстание [в] Пуё и Емэк обернется большой неприятностью [для нас]». Ван Ман не послушался [его] и своим указом повелел [Янь] Ю покарать их. [Янь] Ю хитростью заманил [в западню] нашего военачальника Ёнби ³⁵ и казнил его, а отрубленную голову отправил в ханьскую столицу. <В обеих историях династии Хань ³⁶, а также в историях Южных и Северных династий ³⁷ сказано: «Увел и обезглавил [ко]гурёского князя (ху) Чху»>. Обрадованный этим, Ван Ман переименовал [43] нашего вана в князя (ху) Хагурё ³⁸ и широко объявил об этом в Поднебесной. С этого времени стало больше грабительских набегов на пограничные ханьские земли.

В тридцать втором году (13 г. н.э.)

Зимой, в одиннадцатом месяце, вторглись люди Пуё. Ван повелел сыну Мухюлю возглавить войско и отразить их [нападение]. Но войско [у него] было малочисленным, поэтому Мухюль боялся, что не удастся противостоять врагу. Он прибегнул к хитрости — лично отвел [свое] войско в засаду в горной пади и там стал ждать [неприятеля]. Когда пуёские войска подошли вплотную к подножию перевала Хакпальлён, скрывавшиеся [в засаде] воины внезапно напали на них. Пуёские войска потерпели тяжелое поражение и, побросав коней, стали подниматься в горы, но Мухюль послал /423/ своих солдат в погоню и уничтожил всех.

В тридцать третьем году (14 г. н.э.)

Весной, в первом месяце, сын вана Мухюль был возведен в сан наследника. Ему поручили ведение военных и государственных дел. Осенью, в восьмом месяце, ван велел Ои и Мари ³⁹ повести 20-тысячное войско на запад против Янмэк ⁴⁰ и уничтожить это государство. Войско, продвинувшись дальше, внезапно напало на ханьский уезд (сянь) Гаоцзюйли (Когурё) ⁴¹ и захватило его <уезд входил в состав округа (цзюнь) Сюаньту>.

В тридцать седьмом году (18 г. н.э.)

Летом, в четвертом месяце, сын вана утонул, переправляясь через реку. Подавленный горем, ван направил людей на поиски тела, но [они] не смогли [найти его]. Впоследствии получили известие, что нашел его человек из Пирю по имени Чесу, [и тогда] похоронили его по этикету на [перевале] Вангольлён. Чесу выдали 10 кин золота и 10 кён ⁴² земли.

Осенью, в седьмом месяце, ван отправился в Тугок. Зимой, в десятом месяце, [он] скончался в уединенном дворце в Тугоке. Похоронили его на Восточной
равнине Тугока. Прозвали его /424/ светлейшим ваном Юри (Юри-мёнван).

Исторические записи трех государств.

Книга тринадцатая. [Конец]

Комментарии

1. Родовая фамилия Ко восходит к этнониму когурё («высокое [племя] гурё»). В Самгук юса (кн.1) отмечается, что исконная фамилия предка была Хэ, и называемые далее ваны — Юри («сын» Чумона), его сын Тэмусин, а также Минджун («сын» Тэмусина) — носили фамилию Хэ. И в Самгук саги в именах этих ванов имеется слог хэ, записанный тем же иероглифом: Тэхэ чурю (имя вана Тэмусина), Хэыпчу (ван Минджун), Хээ, или Хээру (ван Мобон), и т.д. Начиная с вана Тхэджо, в источниках фамилии ванов не приводятся. И на этом основании Ли Бёндо высказал предположение, что именно с правления Тхэджо стала употребляться фамилия Ко, а до этого была в ходу «фамилия» (а скорее всего родовое имя) Хэ, которая встречается и в составе пуёских имен (Хэбуру, Хэмосу и др.). См.: Ли Бёндо. Ёкчу «Самгук саги». Сеул, 1977 (далее — [Ли Бёндо]), с.213.

2. В качестве исторической личности здесь фигурирует мифологический персонаж. Эта эвгемизация мифов произошла в Корее задолго до составления Самгук саги, судя хотя бы по тому, что имя Чхумо, соответствующее имени Чумон в другом написании, появляется уже в мифе об основателе Когурё, который изложен в надписи на мемориальной стеле, установленной на гробнице когурёского вана Квангэтхо. Подробно о Чумоне — Тонмёне как мифологическом персонаже см.: Джарылгасинова Р.Ш. Этногенез и этническая история корейцев по данным эпиграфики. М., 1979, с.97—108.

3. Имя Кымва некоторые корейские историки (см., например, [Ли Бёндо, с.213]) связывают с топонимом или этнонимом кома и ком («медведь»), не имеющим ничего общего с повествованием о Золотом лягушонке. Кымва, по их мнению, является лишь смысловой передачей когурёского (пуёского?) слова в иероглифической записи. Здесь и далее мы приводим имеющие широкое хождение в корейских исторических работах этимологии в основном по комментариям Ли Бёндо к Самгук саги, которые не всегда обоснованы лингвистически.

4. Этот миф имеет сходство с японским мифом о богине Аматэрасу Омиками. Она отправила на Землю своего посланца с предупреждением о необходимости освободить территорию, на которой будет основано царство ее божественных внуков [Ли Бёндо, с.215].

5. Считается, что Касобвон, по всей вероятности, — производное от катполь (> касполь), означающего «окраинные земли».

6. По мнению Ли Бёндо, Восточное Пуё — это племена восточных е, обитавших на территории современной провинции Хамгён-Намдо. Когурёсцы именовали своих единоплеменников (емэк ***) на севере Северным Пуё, на востоке — Восточным Пуё (или иногда восточными е). Ли Бёндо отождествляет емэк с кэма (***), считая его древним чтением первого, т.е. khai-mai, или khai-ba, и приводит в подтверждение два факта. В древних японских исторических источниках иероглифом *** (мэк) обозначалось крупнейшее из мэкских племен — курё (когурё), называвшееся по-японски кома. Кроме того, город Унджин, одна из столиц Пэкче (считавшегося Южным Пуё), согласно сообщению Бэй ши, назывался крепостью Кобаль или Кома [Ли Бёндо, с.215].

Впервые Восточное Пуё упоминается в надписи на стеле вана Квангэтхо (Хотхэван би, 414 г.), где сказано: «[В] Восточном Пуё в древности [жило] население, зависевшее от Чхумо». Значит, Когурё рассматривало Восточное Пуё как свое зависимое владение, между тем сами люди Восточного Пуё считали Когурё своей ветвью. В Самгук саги изложена версия мифа о Чумоне, бытовавшая в Восточном Пуё. Согласно этой версии, Чумон будто бы бежал из Восточного Пуё в Чольбон Пуё. В отличие от этой летописи в намогильной надписи тэсаджа Модору (найдена в Цзиани) и в надписи на стеле вана Квангэтхо, равно как и в китайских летописях, сообщается, что Чумон бежал из Северного Пуё в Восточное Пуё.

7. Хэмосу, или Хэ Мосу, как мифологический персонаж некоторые исследователи отождествляют с Хвануном, отцом Тангуна — легендарного основателя корейского государства, считая, что хэмо представляет собой написание слога хван по китайскому транскрипционному способу рассечения «фаньце», а иероглифом *** (су) передается семантика другого иероглифа — *** (ун), означающего «мужской», «самец» и соответствующего собственно корейскому слову су. По этой же аналогии Лю Бёндо связывает дочь речного божества Хабэка с «женщиной-медведицей» (матерью Тангун») в мифе о Тангуне. По его мнению, в письменной записи мифа о Чумоне слово хабэк (*** или ***) будто бы является вариантом иероглифической записи этнонима емэк или кэма (см. примеч. 6 к кн.13). Тем самым отрицается очевидная связь корейского мифического персонажа с его китайским прототипом Хэбо («дядюшка реки»).

Таким же путем и слово «женщина-медведица» (***) Ли Бёндо пытается возвести к исконному слову кома/ком, семантика которого передана иероглифом *** «медведь» и которое связано, по его интерпретации, с названием кэма (емэк). Итак, у Ли Бёндо слова хэмо и хван, приравнены к хабэк, емэк, кэма, кома и передают в различном написании понятие, которое в японском языке произносится как ками (***), каму (***), кими (***), поэтому Хванун, Хэмосу представляют мужские божества, а дочь Хабэка (***) и «женщина-медведица» — женские божества. Это подтверждается тем, что в Самгук юса Хванун назван «мужским божеством».

8. Традиционно гора Тхэбэксан отождествлялась с Мёхянсан (в уезде Ёнбён), а река Убальсу (или озеро с таким же названием) — с рекой, находившейся к югу от этой горы. Ли Бёндо считает такое отождествление ошибочным, по его мнению, Тхэбэксан — это современная Пэктусан [Ли Бёндо, с.215].

9. В Ку Самгукса, процитированной Ли Гюбо в его сочинении о ване Тонмёне, названы их имена: Сонхва и Вихва.

10. В Маньчжоу юаньлю као («Исследование о происхождении маньчжуров», XVIII в.) сказано «Чумон, по-маньчжурски чжолиньман (?), означает ”хороший стрелок”». Ли Бёндо предполагает, что от этого слова происходит и эпитет Тимур в монгольских именах.

11. В Ку Самгукса этот рассказ изложен более подробно. Испытывая Чумона, ван велел ему смотреть за табуном лошадей, и тогда недовольный Чумон сказал своей матери: «Мне, внуку Небесного императора, приходится пасти чужих лошадей, поэтому такая жизнь не лучше смерти. Так что хочу отправиться в южные земли и основать свое царство, однако вы, [матушка], останетесь здесь, и мне трудно решиться [на это]». А в ответ мать сказала, что сама думает об этом дни и ночи и добавила: «Слышала, что для дальней дороги нужен резвый конь, поэтому могу [помочь] выбрать коня». Она направилась в табун и длинным кнутом стала разгонять лошадей. Среди них был один гнедой конь, «шаг которого был равен двум чжанам. Приметив его, Чумон воткнул под язык ему иголку, поэтому он не мог ни есть, ни пить. Когда ван прибыл осматривать табун, то обнаружил всех лошадей выкормленными и остался очень доволен. А самую худую клячу отдал Чумону. Он же вынул иголку из-под языка своего коня и стал кормить его нормально». См.: Ли Гюбо. Тонмёнван пхён. Пхеньян, 1959, с.26.

12. В тексте вместо Ои (***) ошибочно написано Чои (***). В Самгук юса и других источниках указано имя Ои. В Вэй шу (Гаоцзюйли чжуань) названы только два человека: Ои (***) и Ови (***).

13. При эвгемизации мифов не только личные имена (Чумон и др.), но и географические названия образовывались из нарицательных имен, причем передавались они по-разному. В сочинении Ван Чуна Лунь хэн («Критические рассуждения», I в.) название Омхосу передано как ***, в Хоу Хань шу — *** (Омсасу), в Вэй люэ — *** (Сиомсу), а в Лян шу и Бэй ши — *** (Омчхесу). Автор Самгук саги, вероятно, последовал написанию в Хоу Хань шу. В надписи на стеле вана Квангэтхо, являющейся наиболее достоверным когурёским первоисточником сказано: «большая река Омни» (***), в Вэй шу, написанной по когурёским источникам, автор ограничился названием «Большая река» (***). Предположив, что омни (*** или ***) могло иметь только один смысл («большая река»), Ли Бёндо приходит к заключению, что ошибка в передаче иероглифа *** (ни) привела к многочисленным вариантам названия реки (Омхосу, Омсису, Омчхесу и т.д.). Далее Ли Бёндо считает, что Ким Бусик в своем примечании ошибочно отождествляет ее с Кэсасу, находящейся к северо-востоку от реки Амноккан, поскольку он предполагал, что родиной Чумона было Восточное Пуё, а не Северное Пуё [Ли Бёндо, с.217].

14. Исходя из авторского примечания со ссылкой на Вэй шу о том, что Чумон дошел до реки Посульсу, которая соответствует современной Хуньцзян (***, называвшейся также Тунцзяцзян, ***), Ли Бёндо относит местонахождение ущелья Модунгок к этому району. Люди Когурё называли Посульсу рекой Пирюсу (***), кроме того, в надписи на стеле вана Квангэтхо говорится о Пирюгоке и т.д. В действительности река Пирю, по мнению Ли Бёндо, могла быть одним из притоков реки Хуньцзян; возможно, этот приток теперь называется Пуи (***, кит. Фуэр).

15. На основании записи на стеле Квангэтхо, гласящей: «Пирюгок — гора у западной крепости Хольбон (-Сольголь)», и примечания Ким Бусика к названию Чольбончхон, в котором со ссылкой на Вэй шу сказано, что «прибыл в город Хыльсынгольсон», где Хыльсынголь — ошибочно вместо Сынхыльголь, Ли Бёндо предлагает считать Чольбон, название первой столицы Когурё, равнозначным слову сольголь с вариантами написания: сольхоль и сынхыльголь. Поскольку местонахождение Чольбона привязывается к бассейну реки Хуаньжэнь (***) в Аньдуне, то рекой Чольбончхон следует считать современную реку Хуньцзян.

16. Как предполагает Ли Бёндо, слово когурё (***) первоначально означало «главный город», «главный округ». И лишь потом стало собственным именем — названием государства. Это название, видимо, существовало еще до появления ханьских округов. После учреждения округа Сюаньту (кор. Хёнтхо) центр одного из уездов этого округа стал называться Когурё, а когда этот округ и его уезды перенесли на запад, владение, возникшее в местности Чольбон (Сольголь), стало называться Когурё. Иероглиф *** (ко) в этом названии может быть рассмотрен как китайский перевод местных слов сури, суль, сот, соль, означавших «старший», «высокий», «главный», «божественный». Курё (***), или кури, означавшее на местном языке «центр (столица) страны», употреблялось равнозначно с куру, холь, коль (*** или ***), ср. маньчж. куруни «государство», «страна». Таким образом, на местном языке суриколь, сольголь означало «главный округ». Не случайно название государства Корё (X — XIV вв.), восходящее к Когурё, по-чжурчжэньски называлось Sol-kuo или Sol-koe,, по маньчжурски Sol-ko и по-монгольски Solkho или Solo-gas [Ли Бёндо, с.219].

17. Мальгаль (кит. мохэ) — это будущие чжурчжэни. В периоды Цинь и Ранняя Хань они назывались суксин (кит. сушэнь), при династиях Поздняя Хань и Вэй — ымну (кит. илоу), при династии Поздняя Вэй — мульгиль (кит. уцзи), в период Суй и Тан — мальгаль (кит. мохэ). В рассматриваемый период названия мальгаль еще не было.

18. В 30-е годы нашего века Мун Ильпхён (Хоам) в «Сборнике исторических рассказов» (Хоам сахваджип) пытался возвести к слову тамуль современные слова тхвемуль, тхвемулло («уступка»). Ли Бёндо считал такую этимологию неубедительной, но согласился с Мун Ильпхёном в том, что «страна (”государство”) Пирю ранее не относилась к землям» Когурё (Чольбону), поэтому не могло быть и речи о возвращении «исконных земель», т.е. Ким Бусиком допущена явная ошибка и, вероятно, здесь речь идет о событиях, имевших место позднее. В правление вана Сансана его старший брат Пальги, не получив титул вана, вместе со своим владением Пирю перешел под власть Ляодунского тайшоу Гунсунь Кана, но войско Когурё разгромило ханьцев и вернуло себе земли Пирю. Тогда-то и могло произойти переименование Пирю в Тамульдо. Здесь мы видим пример того, как «история» правления «основателя» Чумона реконструировалась на основе не только мифов, но и фактов более позднего времени.

19. В письменных памятниках встречаются разные написания этого имени. Так, на стеле вана Квангэтхо назван Юрю (*** ); в Самгук юса (Ваннёк) сказано: «Некоторые называют Нури (***)»; в Вэй шу (Гаоцзюйли чжуань) указано, что «первоначальное имя было Ёхэ (***), а позднее имя — Ёдаль (***)».

20. Созвездие Сердца — одно из двадцати восьми созвездий китайского зодиака.

21. Название Кукнэ (*** — «внутри страны») соответствует корейскому слову коран (*** — «внутренний», «внутри территории»). Эта местность (Кукнэ) находилась, по-видимому, в центре старого уезда Когурё, который входил в состав ханьского округа Сюаньту.

Винаам — название отдаленной горной крепости, подчиненной Кукнэ (вина — река», «укрепленное место на горе»). Кукнэский Винам находился на месте нынешнего Дунгоу уезда Цзиань в Северо-Восточном Китае. Ли Бёндо считает, что современное название Дунгоу (***) представляет иное написание древнего слова тонгу (***), однозначного с коран.

22. Один из трех персонажей, упоминавшихся в мифе о ване Тонмёне (Чумоне).

23. Здесь впервые упоминаются казенные, или государственные (королевские), имения в Когурё. Как и другие факты, сообщаемые в этой реконструированной (мифологической) части летописи, казенные имения, вероятно, относятся к фактам более позднего времени, когда действительно сформировалось государство и существовали крупные имения феодалов.

24. К началу новой эры в южной части Корейского полуострова существовали политические объединения (союзы племен?), называвшиеся Махан (Хан), Чинхан и Пёнхан. Подробное их описание содержится в династийной истории Саньго чжи.

25. В других источниках «государство» Хваннён нигде не упоминается. Весь эпизод, связанный с ваном Хваннёна (как и последующий рассказ о Хэмёне), очевидно, является вымышленным и служит для проповеди норм конфуцианской морали.

26. См.: Цзо чжуань (3-й г. Инь-гуна).

27. По мнению Ли Бёндо, здесь имеются в виду Ои, Мари и Хёппу, о которых говорилось в мифе о ване Тонмёне [Ли Бёндо, с.225], но, судя по контексту, это нельзя утверждать.

28. В корейский перевод Самгук саги (Пхеньян, 1958, с.363), очевидно, вкралась неточность, так как после слов «в добрых отношениях» сказано: «Вы побуждали наших подданных бежать в эти места и, строя крепость (?), вознамерились, собрав весь народ, основать государство».

29. «Куча яиц» — метафора, заимствованная из Хань шу, где содержится предостережение против неосмотрительности, которая может выразиться в том, чтобы «быть неосторожным, находясь на круче горы, [рискуя разбиться] и, стоя рядом с кучей яиц, [рискуя разбить их]» (Цы юань, с.1159).

30. Согласно древнекитайским представлениям о «пяти элементах» (у-син), вода, символизирующая север, имеет черный цвет, дерево (восток) синего (голубого) цвета, огонь (юг) красного цвета, металл (запад) белого цвета, земля (символ середины) желтого цвета. Поэтому черные лягушки символизировали Северное Пуё, а красные лягушки — Южное Когурё.

31. Приводимое сообщение почти буквально заимствовано из Хань шу (Ван Ман чжуань, 4-й г.), где сказано: «До этого [Ван] Ман отправил когурёских воинов, чтобы усмирить варваров (ху — сюнну), но [они] не хотели идти...» Ли Бёндо считает неправомерным употребление Ким Бусиком выражения «наши люди», так как «когурёские воины», о которых говорится в биографии Ван Мана в Хань шу, — это войска уезда Когурё, подчиненного ханьскому округу Сюаньту, а не войска государства Когурё. Однако несомненно и то, что люди ханьского уезда Когурё и государства Когурё были единоплеменниками.

32. Букв, «за пределы укреплений», т.е. укреплений между ханьским округом Сюаньту и государством Когурё.

33. В биографии Ван Мана в Хань шу сказано, что «[власти] областей и округов возложили вину на когурёского князя Чху, т.е. Чхумо, или Чумона», так как составитель биографии не знал, что это событие отнесено когурёсцами к правлению вана Юри.

34. В биографии Ван Мана говорится, что «мэкские люди нарушают законы, восстают, не подчиняясь Чху, поэтому в действительности имеют иные намерения»; согласно Ли Бёндо, из изложенного следует, что восстание когурёского населения в ханьском уезде вовсе не провоцировалось правителем государства Когурё (названного здесь князем Чху).

35. Это сообщение Ким Бусика основано на местных (когурёских) источниках. В китайских источниках вместо Ёнби назван князь Чху.

36. Т.е. Хань шу (Ван Ман чжуань) и Хоу Хань шу (Дунъи чжуань).

37. Имеются в виду Лян шу (Гаоцзюйли тяо) и Бэй ши (Гаоцзюйли чжуань), «Истории Северных династий», потому что в «Истории Южных династий» (Нань ши) нет этих сведений.

38. Хагурё, или «Низкое гурё», вместо Когурё — «Высокое гурё».

39. Ои и Мари в мифе о Чумоне упоминались как его спутники в путешествии на восток.

40. Янмэк (***), или малореченские мэкцы (***), согласно Саньго чжи (Гаоцзюйли чжуань), населяли уезд Западная Кэма ханьского округа Сюаньту в устье современной реки Фуэр, являющейся притоком реки Хуньцзян, или Тунцзяцзян. Ханьская администрация сваливала вину за восстания янмэк против ханьцев на Когурё. По утверждениям Ли Бёндо, малореченские мэкцы относятся к когурёскому племени емэк в бассейне реки Амноккан.

41. Это уезд Когурё, входивший в состав ханьского округа Сюаньту. Центр округа сначала находился на реке Амноккан, в районе когурёского Кукнэ, а затем был вытеснен когурёсцами на запад, в район современных городов Синьцзин и Лаочэн. Однако в действительности захват этой территории когурёсцами относится к более позднему времени — к периоду правления вана Тхэджо (Великого вана-основателя).

42. Кён, кит. цин — мера земельной площади, равная 100 му. Величина ее была разной в разные эпохи. В современном измерении 1 цин — 6,144 га.