25. Секретная телеграмма посланника в Пекине.

Пекин. 10 (23) ноября 1911 г. № 790.

Продолжение моей телеграммы № 789.

От лица близкого к Юань Ши-каю мною получены доверительно нижеследующие сведения: Юань Ши-кай, князь Цин и некоторые другие сановники убеждали князя-регента и двор уехать на время из Пекина, дабы облегчить переговоры с революционерами и выработку соглашения.

Двор, под влиянием манчжурских партий и императрицы, особенно князя Цзя И-цзэ, отказывался, обвиняя Юань Ши-кая в желании захватить власть и устранить династию. Прибыв в Пекин, Юань Ши-кай для личной охраны привел около 2000 верных ему китайских солдат, расположив их вблизи дворца в занятом им квартале и потребовав, во избежание конфликта, удаления манчжурских войск, расквартированных в городе. Ныне, по секретным сведениям, во дворец тайно введен манчжурский полубатальон с пулеметами. Часть манчжурских солдат окружила квартал, где проживает Юань Ши-кай. Внезапное нападение манчжур на китайцев возможно и поведет к осложнениям, особенно, если будет убит Юань Ши-кай, возбуждение против коего со стороны манчжур очень велико. Допуская возможность самых неожиданных случайностей в виду крайнего безволия и нерешительности князя-регента, принимаю меры к проверке этих сведений.

Коростовец.

Пекин. 22 ноября (5 декабря) 1911 г. № 108.

Милостивый государь

Анатолий Анатольевич.

Основные черты разыгравшегося в Китае революционного движения, а равно слабые и сильные его стороны в настоящее время достаточно определились и поддаются уже некоторому учету. Объединяющим элементом служит, конечно, общая ненависть к манчжурской династии [77] и к манчжурам, как к правящей и привилегированной касте, подогреваемая тем ярым национализмом, который составляет силу китайцев, пока не переходит в самонадеянность, граничащую с манией величия, или не вырождается в обособленность отдельных провинций. В отношении этого последнего явления стоит отметить, что главарям революции приходится бороться с ним едва ли не более настойчиво, чем в свое время пекинскому правительству, старавшемуся всячески обузить самостоятельные права, которые присваивали себе вице-короли. Партикуляризм провинций играет действительно иногда решающую роль, чему примером может служить взятие Ханьяна благодаря измене хунаньских войск, не пожелавших больше сражаться рядом с хубейскими из-за исконной вражды, существующей между этими двумя провинциями. Другой слабой стороной революционного движения является недостаток материальных средств; впрочем, и со стороны пекинского правительства денежные ресурсы почти на исходе, и начинает также чувствоваться недостаток оружия и боевых припасов.

Что касается недочетов организации, то обстоятельство это сказывается не столько на подготовительной работе революционеров, которая, напротив, проводится весьма обдуманно и планомерно, сколько в делах управления, как только власть где-либо действительно переходит в их руки. Наследуя в таких случаях старый более чем несовершенный административный механизм и, за редкими исключениями, пустые правительственные кассы, представители новой власти, которым приходится еще создавать свой авторитет, сразу же наталкиваются на почти непреодолимые трудности, и им остается на первых порах сосредоточивать нее усилия лишь к тому, чтобы предотвратить анархию. Несомненно, что между революционными деятелями неизмеримо больше людей убежденных и энергичных, готовых на материальные жертвы и даже на самопожертвование, чем в среде, остающейся верной правительству, но удерживать в повиновении себе массу населения им, при крайней импульсивности китайцев, труднее, чем вывести ее из повиновения правительству, массе ненавистного.

Горькие опыты, быть может, не менее, чем страх японского вмешательства, внушили революционерам ту крайнюю осторожность, с которой они ведут свое дело на севере, особенно в Манчжурии и в Чжили. Что касается Пекина и Тянь-цзиня, то, располагая сочувствием громадного большинства населения и имея многочисленным сообщников в охраняющих столицу войсках, не исключая императорской гвардии, они, несомненно, могут попытаться достигнуть здесь своих целей насильственными путями и если что их останавливало до настоящего времени, то скорее не опасение кровопролитии или вмешательства Японии, а неуверенность в конечном успехе.

Согласно полученным мною строго доверительным сведениям из весьма хорошо осведомленного источника, общая численность активных членов пекинского революционного комитета достигает тысячи человек, распределенных по отделам, сообразно кварталам города. [78] Главное руководительство принадлежит нескольким членам заграничных революционных организаций, между ними особой энергией отличается некто Ли Юй-ин, владелец завода в окрестностях Парижа, вложивший, по примеру некоторых других своих единомышленников, все состояние на поддержку революционного движения. Среди членов комитета насчитываются люди самых разнообразных профессий, включая, например, начальника главного полицейского управления внутреннего города, т. е. одного из старших чинов пекинской полиции, в доме которого и находили себе вполне безопасное пристанище приезжие главари революционеров. Имевшиеся уже ранее сведения о принадлежности к революционерам некоторых офицеров главного управления генерального штаба ныне вполне подтверждаются; между прочим, в числе видных членов комитета числится один офицер, на которого была возложена правительством специальная задача — следить, чтобы революционная пропаганда не проникла в императорскую гвардию! Теперь офицер этот послан в Ханькоу с особым поручением, по-видимому, доверительного характера. Один мелкий, анекдотический факт может дополнить картину: во время недавней паники в Пекине брат регента, князь Цзай-сюнь, просил и получил разрешение переехать на время в помещение французской миссии; доверенный, приближенный князя, ведший по этому поводу переговоры с моим французским коллегой, признался последнему в своей принадлежности к революционной партии.

К сожалению, мне не удалось получить сколько-либо определенных сведений о численности единомышленников, которых революционеры насчитывают среди расквартированных в Пекине войск. По-видимому, однако, революционный комитет верит в свои силы и не отчаивается достигнуть успеха мирными путями; такое впечатление находит себе косвенное подтверждение в том обстоятельстве, что до настоящего времени здешними революционерами не совершено ни одного террористического акта, несмотря на полную к тому возможность и на крайнее озлобление их против Юань Ши-кая.

Причины, вызвавшие такое отношение к председателю совета министров, стали известными лишь теперь, но они не утратили своего значения для характеристики положения. Оказывается, что вслед за прибытием в Пекин Юань Ши-кай вступил в переговоры со здешним революционным комитетом, при чем переговоры эти явились как бы продолжением объяснений с генералом Ли в Учане, а темою их служил основной, стоящий ныне на очереди, вопрос об устранении от дел манчжурской династии. Дважды Юань Ши-кай принимал делегатов комитета лично и затем поручил своему сыну Юань Ян-таю продолжать обмен мнений; тем временем пришло известие о взятии Ханьяна, и явившимся на условленное свидание делегатам было объявлено одним из секретарей Юань Ши-кая, что последний, осведомившись о заверениях, которые давал революционерам его сын без надлежащего якобы на то полномочия, категорически отказывается от этих [79] заверений и в наказание отправляет Юань Ян-тая под арест в свое хэнаньское поместье около Чан-дэ-фу. Сын Юань Ши-кая, действительно, выехал еще в тот же день утром под воинским конвоем на юг.

Вообще практическая ловкость Юань Ши-кая и уменье его пользоваться обстоятельствами обнаруживаются на каждом шагу: вся контрреволюция в Шаньдуне, вернувшая эту провинцию в подчинение пекинскому правительству, свелась к тому, что два доверенных лица Юаня вовремя выплатили жалованье войскам 5-й дивизии, чего не в состоянии была сделать опустевшая касса автономной Шаньдунской республики. Насколько прочны подобные успехи, это, конечно, — вопрос, но для поколебленного престижа правительства они все-таки имеют значение, так как китаец по натуре преклоняется перед силой и сочувствует ей.

Продолжая всячески обеспечивать свое положение, Юань Ши-кай за последние дни проводит в Чжили, Шаньдуне, Шаньси и Хэнани на самые разнообразные административные и военные должности своих личных друзей и сторонников, несмотря на весьма темное прошлое некоторых из них. С неменьшей энергией добивается он и реализации законтрактованного с бароном Коттю займа, пока, однако, без результата. Оставшимся еще в Пекине членам конституционной палаты, почти исключительно по назначению от правительства, было выплачено ежемесячное содержание в 400 долларов, так как требовалось собрать депутатов для утверждения контракта о займе. Хотя при чтении этого документа обнаружилось существенное разногласие двух текстов, последовательно сообщенных депутатам (гарантией, по одной версии, служили все свободные доходы Китая, а по другой — все доходы дайцинской династии), палата тем не менее утвердила контракт, видимо, для проформы, распределив на нужды разных провинций ожидавшуюся от реализации его сумму. Послушания этого хватило, однако, лишь на одно заседание, и уже на следующем было решено потребовать от правительства ежемесячного представления палате отчета о приходе-расходе по суммам, которые будут получаться от займа.

Взятие Нанкина революционными войсками, несколько восстановившее равновесие между борющимися сторонами, и последовавшее затем 20 ноября заключение трехдневного перемирия в Учане генералом Ли, признанным собравшимися в Шанхае делегатами провинций главнокомандующим всеми республиканскими войсками, вновь выдвинули на первый план вопрос о компромиссе. По-видимому, объединение между восставшими провинциями пока еще поддерживается, и на особую их уступчивость рассчитывать едва ли есть основание. С другой стороны, можно думать, что Юань Ши-кай будет продолжать отстаивать монархический принцип, хотя революционерами и распускаются слухи о готовности его принять президентство республики. Крайним пределом уступок Юань Ши-кая, если судить по некоторым признакам, было бы полное устранение от дел князя-регента и двух его братьев и назначение кого-либо из китайских сановников опекуном [80] малолетнего императора; здесь называли даже кандидатом на эту роль бывшего манчжурского генерал-губернатора и министра сообщений, Сюй Ши-чана. Однако потребовалось бы немало труда, чтобы осуществить даже такой план без особых потрясений. Возможно также, что будут приложены старания отложить урегулирование династического вопроса, передав его на обсуждение национального собрания, в котором были бы представлены все провинции Китая. Во всяком случае, при постоянных переменах в настроении как правительства, так и революционеров в зависимости от хода событий, и при отсутствии уверенности в своих силах с обеих сторон, предсказать ход переговоров не представляется возможным.

По всему вероятию результат их станет известен вашему превосходительству по телеграфу еще до получения в С.-Петербурге настоящего донесения.

С глубочайшим почтением и т. д.

Милостивый государь

Сергей Дмитриевич.

В телеграфных донесениях я уже имел честь докладывать нашему высокопревосходительству о состоявшемся в Шанхае временном компромиссе между пекинским правительством и республиканцами, в силу коего решение о форме правления в Китае было предоставлено созываемому национальному собранию, при чем до принятия этого решения обе стороны обязались не прибегать к внешним займам; кроме того, правительственные войска должны были отступить в пятидневный срок на 50 верст от занимаемых ими позиций, а республиканские войска — сохранить занятое ими расположение, оставляя, таким образом, нечто вроде нейтральной зоны между противниками.

Условия эти сами по себе уже были крупной победой для республиканцев, лишая правительственную армию такого важного в стратегическом отношении пункта, как Ханькоу-Ханьян. Однако Тан Шао-и, по-видимому, без ведома Юань Ши-кая, пошел па дальнейшую уступку, в сущности, уже предрешавшую исход дела, согласившись в принципе на созыв национального собрания в кратчайший срок, причем выборы в 13 провинциях должны были пройти под исключительным контролем республиканцев, что обеспечивало бы заранее преобладание тех самых провинциальных депутатов, настроение коих вполне определилось выбором Сун Ят-сена на должность временного президента республики. В результате Тан Шао-и был лишен звания уполномоченного, и Юань Ши-кай заявил о своем намерении продолжать переговоры по телеграфу непосредственно с By Тин-фаном; одновременно последнему [81] был передан по телеграфу утвержденный советом министров проект избирательного закона, на основании коего предлагалось произвести выборы в национальное собрание. Главный интерес дальнейших переговоров и сосредоточится, вероятно, на этой стороне дела. Текст закона прилагается.

Осуществление, другого, принятого в Шанхае, условия сопровождалось инцидентом в Ханькоу: в день окончания перемирия, когда должен был начаться отход правительственных войск, республиканцы открыли по ним огонь и начали атаку на Ханьян, — впрочем, отбитую. Случай этот был объяснен несвоевременным получением республиканцами указаний из Шанхая, однако самый факт нападения, приписанный вероломству противников, произвел значительное впечатление на командный состав правительственной армии. Многие из старых, преданных Юань Ши-каю офицеров, с прославившимся защитою Нанкина генералом Чжан-сунем во главе, стали обращаться к председателю совета министров с просьбами перейти в наступление, в расчете, якобы, на верное поражение республиканцев. Тем временем Юань Ши-кай с обычною ловкостью использовал обстоятельства: на протяжении двух дней ему были представлены — доклад конституционной палаты о продаже дворцовых сокровищ для удовлетворения насущных государственных надобностей и петиция высших офицеров северной армии о понуждении князей императорской крови внести в казну скрытые ими в иностранных банках суммы, которые в петиции оценивались от 30—40 миллионов лан. В результате бывших по этому поводу личных объяснений между Юанем и вдовствующей императрицей последняя внесла в пустые кассы министерства финансов 3 миллиона лан из золотого запаса, оставшегося после ее покойной предшественницы, и лежащая в корне всех здешних событий острая нужда в деньгах оказалась на несколько недель устраненной.

С глубочайшим почтением и т. д.

Щекин

P. S. Настоящее донесение было уже написано, когда состоялось опубликование представляемых у сего в переводе двух телеграмм Юань Ши-кая на имя By Тин-фана, свидетельствующих о намерении премьера вести переговоры в более энергичном темпе ¹³.

Щекин.

от 22 декабря 1911 г. (4 января 1912 г.) ¹⁴

Вы уже изъявили свое согласие на то, чтобы вопрос о будущей форме правления передан был на разрешение народного собрания. [82] В настоящее время как раз идут переговоры по вопросу о выработке необходимых мероприятий, предшествующих созыву этого собрания. Само собою разумеется, представляется необходимым, чтобы все население империи приняло участие в разрешении вопроса о будущей форме правления. Между тем, по дошедшим до меня сведениям, в Нанкине организовано уже правительство, и Сунь-вэнь ¹⁵, в день вступления своего в исправление обязанностей президента, дал клятву о низвержении манчжурского правительства. Такой образ действий явно идет в разрез с данным уже согласием передать вопрос о форме правления на разрешение народного собрания. В виду сего покорнейше прошу вас по телеграфу уведомить меня, какое значение имеет избрание президента, а также, откажутся ли члены вновь организованного правительства, с президентом во главе, от своих должностей в случае, если народное собрание решит ввести в Китае конституционно-монархическую форму правления.

Господин посол.

Ваше превосходительство изволили 4 минувшего ноября выразить от имени и по повелению русского правительства уверенность в готовности Франции выявить в отношении России, в некоторых вопросах, особенно интересующих нашу союзницу, столь же благоприятные намерения, как и выявленные русским правительством в вопросе о переговорах и при недавнем соглашении относительно Марокко. Вопросы, точно поставленные в упомянутом мною сообщении вашем, относятся в Европе — к управлению проливами, а в Азии — к положению России в северных провинциях Китайской империи. Я счастлив вновь подтвердить вашему превосходительству заверения, сделанные французским правительством в связи с событиями 1908 г. относительно компенсаций, на которые могло бы претендовать русское правительство в связи с вопросом о Босфорском проливе и Дарданеллах. Французское правительство по-прежнему готово обменяться мнениями по этому вопросу с русским правительством, если бы новые обстоятельства сделали необходимым пересмотр вопроса о проливах.

Что касается интересов России на севере Китая, то ваше превосходительство сами изволили отметить, что правительство Республики постоянно выражало готовность поддержать Россию и защите ее интересов в Манчжурии и дало реальное доказательство своих добрых намерений не так давно, отказав Китаю в реализации на французской бирже 250-миллионного займа до упразднения или переработки [83] применительно к русским интересам статьи 16-й договора относительно Манчжурии.

Выявленная при этом готовность французского правительства поддержать Россию во всем, что касается ее законных прав и интересов на севере Китая, простирается не только на север Манчжурии, но и на Монголию и на Китайский Туркестан: политика, неизменно проводившаяся нами в этом отношении, может служить верной гарантией той политики, которую мы намереваемся проводить и в дальнейшем в этих странах, представляющих особенный интерес для наших союзников.

Прошу вас верить, господин посол, моему глубокому уважению.

Пекин. 27 декабря 1911 г. (9 января 1912 г.). № 121.

Милостивый государь

Сергей Дмитриевич.

Считаю долгом представить при сем список личного состава образовавшегося в Нанкине временного республиканского правительства, остановившись несколько подробнее на более выдающихся и известных лицах, вошедших в его состав.

Президентом республики и одновременно председателем совета министров избран Сун Ят-сен (по кантонскому произношению), или Сунь-вэнь, уроженец города Сян-шань провинции Гуан-дун (родился в 1866 году). Тринадцати лет от роду сопровождал свою мать на Гавайские острова, где получил первоначальное образование (в одном из учебных заведений г. Гонолулу). Спустя три года вернулся в Китай, причем поступил в Queen's College в Гонконге. После вторичной поездки на Гавайские острова он посвятил себя изучению родного языка и литературы, а затем (21 лет от роду) стал заниматься медициною сперва в кантонском госпитале (1 год), а затем в медицинском институте в Гонконге (5 лет). Замешанный затем в политическое движение (в Кантоне), имевшее целью низвержение манчжурской династии, он бежал из пределов Китая сперва в Нью-Йорк, затем в Лондон, где (в 1896 году) был арестован и заключен в китайской миссии для отправки на родину для суда и наказания. Лишь благодаря заступничеству своего друга, доктора Кантли, предавшего это дело гласности, а также энергичным представлениям лорда Сольсбэри, Сун Ят-сену удалось спасти свою жизнь. С тех пор в течение 15 лет Сун неустанно занимался пропагандою революционных идей, постоянно меняя свое местопребывание и сосредоточивая свою деятельность преимущественно в Америке и Японии. В этой последней стране он познакомился с другими революционными деятелями Китая: Ху [84] Янь-хуном, Ван Чжао-мином, Чэнь Тянь-хуа, Сунь Цзяо-жэнем и Хуан-сином и, несомненно, явился их вдохновителем в их активной революционной деятельности. Результатом этих свиданий, а также вообще пропаганды Сун Ят-сена, явился целый ряд террористических актов последнего времени (убийство губернатора Энь-мин в 1907 году, военный бунт в Аньцине в 1908 году, военный бунт в Кантоне в 1910 году, убийство цзян-цзюней Фу-ци и Фын-шаня и покушение на адмирала Ли-чжуня в 1911 году и др.), завершившихся последним вооруженным восстанием в Хубее. Когда последнее приняло столь широкие размеры, что, по-видимому, можно было надеяться на скорое падение манчжурской династии и введение республиканского правления, Сун Ят-сен решил, после продолжительного отсутствия, вернуться снова в пределы Китая. Прибыв в первой половине декабря с. г. в Шанхай, он был избран находящимися там республиканскими делегатами 16 провинций первым президентом Китайской республики, после чего проследовал в Нанкин, где принес присягу и немедленно же образовал временное правительство.

Вице-президентом избран генерал Ли Юань-хун, командующий республиканской армией в Учане, о личности коего в императорском министерстве имеются уже достаточные сведения.

Из других членов кабинета заслуживают упоминания: министр внутренних дел Чэн Дэ-цюань, бывший губернатор провинции Цзянь-су, избранный в самом начале революционерами главою временного военного правительства в Су-чжоу. Министр иностранных дел Ван Чун-хуй был делегатом со стороны республиканской партии на мирной конференции в Шанхае. Он уроженец провинции Гуан-дун (родился в 1882 году) и в 1895—1900 г.г. изучал право в тянь-цзиньском университете. После боксерского восстания отправился в Японию для ознакомления с политическою жизнью последней. В 1905 году получил ученую степень D. С. L. (magna cum laude) в Yale'cком университете, а в 1908 году сделался присяжным поверенным (Barrister at Law) в коллегии прав (Middle Temple) в Лондоне. Затем продолжал изучать право в Парижском и Берлинском университетах, причем в 1907 году издал в Лондоне первый английский перевод германского гражданского уложения. Далее был соиздателем Annual Bulletin of the American Bar Association, писал статьи во многих европейских юридических журналах, состоял членом Internationale Vereinigung fuer Rechtswissenschaft und Volkswirtschaftslehre zu Berlin, а также многих других юридических обществ в Европе и Америке. В 1910 году был представителем Китая на международной вексельной конференции в Гааге.

Министр земледелия, промышленности и торговли Чжан-цянь — уроженец провинции Цзянь-су, академик, председатель местного совещательного комитета. Сын бедного уличного торговца, Чжан-цянь является теперь одним из наиболее богатых негоциантов родной провинции, стоя во главе более чем 12 крупных предприятий. Большой [85] сторонник сближения с Америкой, он первый поднял вопрос об организации Сино-Американского банка и Сино-Американской пароходной компании. Интересуясь вопросами колонизации, Чжан-цянь ездил летом текущего года в Манчжурию для ознакомления на месте с условиями колонизации последней, при чем был усиленно рекомендован генерал-губернатором Чжао Эрр-сюнем на пост главнозаведующего колонизационным делом в Манчжурии. Состоял председателем заседавшей летом 1911 года в Пекине комиссии по делам народного образования.

Министр почт и сообщения Тан Шоу-цянь получил известность благодаря своей горячей поддержке протеста населения провинции Чжэ-цзян против заключения иностранного займа на постройку железной дороги, при чем ездил даже в качестве делегата от провинции в Пекин для доклада трону по означенному вопросу. Широкая популярность среди населения Тан Шоу-цяня как поклонника конституционного строя и отличного председателя общественных собраний и организаций побудила правительство принять меры к удалению его из знакомой обстановки; — Тан Шоу-цянь дважды получает назначение сперва комиссаром по судебным делам в Юн-нань (июль 1909 года), затем комиссаром по делам народного просвещения в Цзянь-си (ноябрь 1909 г.), но отказывается от обоих назначений и скоро получает разрешение выйти в отставку (февраль 1910 года). Но, не пожелав оставаться на государственной службе, Тан Шоу-цянь продолжал интересоваться местными вопросами, особенно железнодорожными, в качестве председателя Шанхай—Хан-чжоу—Нинбоской железной дороги, причем представил в августе 1910 года трону доклад, в котором указывал на Шэнь Суань-хуайя, как на главного виновника неудовлетворительного состояния Чжэ-цзянских и Цзянсуских железных дорог, и просил удаления последнего из министерства почт и сообщений в целях успокоения общественного мнения. За этот доклад Тан Шоу-цянь получил строгое порицание со стороны трона и лишен был чиновного звания, с запрещением ему принимать впредь какое-либо участие в железнодорожных делах. В октябре 1911 года, когда революционеры овладели г. Хань-чжоу, они поставили Тан Шоу-цяня во главе новой администрации. Указом 1/14 ноября 1911 года Тану было предложено в качестве умиротворителя успокоить население провинции Чжэ-цзян и возвестить последнему об истинном желании правительства осуществить обещанные реформы.

Министр финансов (был назначен товарищем министра финансов в кабинете Юань Ши-кая) Чэнь Цзинь-тао, уроженец провинции Гуан-дун, воспитывался в Америке; всю службу провел главным образом в министерстве финансов в Пекине. Он состоял членом конституционной палаты по назначению и помощником управляющего дайцинского государственного банка. Как знаток финансового дела ездил летом 1911 года в Париж и Лондон в качестве делегата от Китая на конференцию, посвященную рассмотрению вопроса о реформе [86] монетной системы в Китае, в связи с так называемым «займом четырех держав».

Военный министр Хуан-син — уроженец Хунаньской провинции города Чан-ша; первоначальное имя его Хуан-чжэнь. Образование получил в основанной покойным канцлером Чжан Чжи-дуном школе, по окончании курса которой сделался рьяным пропагандистом демократических идей. В 1899 году в провинции Хунань некто Тан Цай-чан. пытался организовать восстание, в подготовке которого и Хуан-син принимал участие. Когда попытка потерпела фиаско, Хуан-син отправился (в 1910 году) для завершения образования в Японию, где и стал слушать лекции в учительской семинарии. В это время китайскими студентами в Токио было организовано общество патриотов-добровольцев (И-юн-дуй), целью которого было поставлено всячески бороться против притязаний России. Хуан-син не замедлил сделаться одним из наиболее энергичных членов этого общества. По возвращении (по окончании курса в названной семинарии) на родину он тотчас основал в Хунани школу, в которой стал весьма усердно проповедовать учащимся разные революционные идеи. В 1903 году он вместе с хунаньскою молодежью крайне прогрессивного направления организовал революционную партию под названием «Общество прогресса Китая». Сделавшись главным лидером этой партии, Хуан-син вошел в тесные сношения с главою другой революционной партии «Общество старших братьев» — Ма-фу-и—и, одновременно, установил прочную связь партии с гуансиской добровольной дружиной. В 1904 году, в 10-й луне, должно было быть торжественно отпраздновано 70-летие покойной вдовствующей императрицы Цы-си. Хуан-син замышлял устроить в этот день беспорядки, но покойному Чжан Чжи-дуну удалось своевременно открыть нити заговора, почему Хуан-сину ничего другого не оставалось, как спасаться бегством в Шанхай. Там как раз некто Вань Фу-хуа организовал убийство Ван Чжи-чуня. Хуан-син также был замешан в этом деле. Будучи арестован, он, однако, вскоре выпущен был на свободу, при чем вторично отправился в Японию, где в следующем (1905) году задумал, вместе с Сун Ят-сеном и другими, произвести объединение всех революционеров в одну партию. Затем оба (Хуан и Сун) отправились вместе в Гуан-дун, Гуан-си и другие провинции южного Китая, при чем всюду старались укрепить положение революционеров. Затем они последовательно старались поднять вооруженное восстание в провинциях: Гуан-дун (Цинь-чжоу, Лянь-чжоу, Чао-чжоу), Гуан-си (Чжэнь-нань-гуань), Юн-нань (Хэ-коу), но все их попытки не увенчались успехом. К числу неудачных выступлений могут быть также отнесены такие события текущего года, как убийство и. об. цзянь-цзюня Фу-ци, поджог генерал-губернаторского дворца, покушение на жизнь адмирала Ли-чжунь. Хуан-сину 39 лет от роду, весьма сосредоточенный в себе человек, скупой на слова, но храбрый и решительный. В горячих прениях, неоднократно возникающих у его партизанов по тем или другим вопросам [87], он никогда не принимает активного участия и только молча прислушивается. Поставив себе единственной целью свержение нынешнего правительства и не задаваясь никакими другими замыслами, Хуан-син не принадлежит, конечно, ни к мыслителям, ни к ораторам, а просто является наиболее активным членом революционной партии. За это он пользуется среди своих приверженцев такою же репутациею, как и Сун Ят-сен.

Резюмируя приведенные выше данные, следует констатировать, что в состав нанкинского временного правительства вошли все выдающиеся вожди революционеров и затем несколько известных практических деятелей, получивших воспитание за границей или всецело сочувствующих иностранным идеям. Такой состав может быть охарактеризован как выдающаяся революционная организация; будет ли он соответствовать, однако, понятию «правительства», остается еще невыясненным. В республиканской армии удалось установить нечто вроде дисциплины мерами беспощадной строгости; какими мерами намерено временное правительство фактически установить в южных провинциях свою власть и осуществлять все формы управления страной в несомненно очень трудных и своеобразных условиях, из каких источников оно будет черпать средства для своего существования, а главное, сколько времени продержится достигнутое ныне среди республиканцев полное объединение — все эти вопросы в настоящую минуту еще остаются открытыми.

С глубочайшим почтением и т. д.

Шунь-Тянь-Ши-Бао. 3 января 1912 г.

Перевод.

Все ваши телеграммы от 29 декабря получены. После возникновения вооруженного восстания в Учане весь китайский народ самым сочувственным образом отнесся к идее о введении в Китае республиканского строя. Такое настроение создалось не только в провинциях, объявивших себя независимыми от Пекина, но и среди населения Чжи-ли, Хэпани и других северных провинций, хотя они остаются до сих пор еще под гнетом тирании. Доказательством этого служат телеграммы, посланные совещательными комитетами Чжилийской, Хэнаньской и прочих провинций, с ходатайством о введении в Китае республиканского строя, а также то обстоятельство, что население северных провинций отправило своих делегатов на Нанкинский конгресс. Если в настоящее время и существуют противники республиканского строя, то они составляют ничтожное меньшинство, привыкшее покорно терпеть гнет абсолютизма. В нашей телеграмме говорится о каком-то озлоблении населении южных провинций против северных. [88]. Между тем подобного озлобления на юге Китая не существует и не может существовать, так как республика признает одинаковые права как за китайцами, так и за манчжурами, монголами, тибетцами и мусульманами и уж во всяком случае не делает никакого различия между населением южных и северных провинций. В виду сего ваше заявление о враждебном отношении южан к северянам совершенно неосновательно и может лишь возбудить смех, ибо ссылка ваша на казнь немногих шпионов не может, конечно, служить подтверждением вашего заявления.

Когда в тревожную минуту манчжурское правительство дало вам диктаторские полномочия, все население Китая искренне надеялось, что вы используете эти полномочия исключительно лишь с целью умиротворения и успокоения 400-миллионного китайского народа. Надежды эти, однако, не оправдались, ибо, послушавшись генерал-губернаторов и губернаторов нескольких провинций во главе с Чжао Эрр-сюнем, вы хотите уничтожить всех преданных отечеству лиц, проживающих в северных провинциях, выдавая их за разбойников. Таким же образом вы думаете действовать и по отношению к революционным отрядам, находящимся в Шаньсийской провинции. Таковое ваше намерение не может внушать к вам никакого доверия и должно покрыть вас позором. Резкий и враждебный тон полученной мною телеграммы, а также указанные в ней жестокие меры, которые вы думаете принять (в отношении) известных групп населения, свидетельствуют о том, что телеграмма эта была составлена человеком, не заботящимся о народном благе. В заключение позволяю спросить вас, действительно ли вы намерены рассматривать как разбойников всех представителей республиканской партии, находящихся в северных провинциях, а также шаньсийские революционные войска, отказавшись соблюдать по отношению к ним соглашение от 7 мин. декабря. На этот вопрос ожидаю от вас ответа в самом непродолжительном времени.

32. Всеподданнейший доклад министра ин. дел Сазонова ¹⁶.

С.-Петербург. 10 (23) января 1912 г.

Полученные из Пекина, известия о предстоящем отречении от престола дайцинской династии и поручении Юань Ши-каю организовать новое правительство в Китае ставят вопрос о признании этого нового правительства со стороны держав. Наш поверенный в делах уже выяснил путем частных объяснений, что представители в Пекине наиболее заинтересованных в китайских делах держав считают необходимым обставить признание правительства Юань Ши-кая условиями, гарантирующими права иностранцев в Китае. Можно полагать, что Юань Ши-кай будет вынужден в той или другой степени идти навстречу [89] означенным требованиям гарантий, ибо прочность положения его правительства, не могущего рассчитывать на общее и безусловное сочувствие китайцев и нуждающегося прежде всего в деньгах, то есть в иностранном займе для подавления внутренней смуты, будет в значительной степени зависеть от отношения к нему держав.

Из последних особое значение для Юань Ши-кая имеют Россия и Япония, как соседки Китая, имеющие в нем политические интересы, по своей важности далеко превосходящие политические интересы других держав. Россия и Япония поэтому должны использовать настоящий исключительно благоприятный момент, чтобы закрепить свое положение в Китае и положить конец политике, которую преследовало за последние годы китайское правительство и которая была направлена против сказанных русских и японских первостепенных политических интересов.

Эта политика уже приводила императорское правительство к мысли о желательности силою оружия и отторжением некоторых китайских областей упрочить настолько наше положение на Дальнем Востоке, чтобы не рисковать осложнениями в этих областях в такое время, когда наши силы должны быть сосредоточены в других сферах нашей внешне-политической деятельности. Отторжение от Китая и присоединение обширных территорий признавалось, однако, императорским правительством крайнею мерою, и мы постоянно искали решений, не связанных с столь многочисленными и серьезными отрицательными последствиями. Именно для таких решений, достигаемых дипломатическим путем и не нарушающих неприкосновенность китайской территории, настоящий момент, когда в Китае образуется новое правительство, нуждающееся в нашем признании и поддержке, представляет столько выгоды, что нам нельзя пропустить его, не сделав, по крайней мере, попытки достигнуть сказанных решений.

На первом месте среди политических вопросов, занимающих нас в Китае, стоит манчжурский вопрос. В сторону борьбы против занятого нами в Манчжурии положения особенно деятельно шло китайское правительство. Воспользовавшись минутой, нам надлежит прежде всего попытаться оградить себя в Манчжурии от этой враждебной нам деятельности китайцев. А так как в Манчжурии наши интересы совпадают с японскими и относительно Манчжурии мы имеем с Японией политические соглашения 1907 и 1910 годов, то в этом вопросе нам предстоит действовать совместно с японским правительством, что, очевидно, облегчает нашу задачу. Надо заметить также, что и Юань Ши-кай и революционеры делали нашему посланнику в Пекине намеки па возможность признания нашего положения в Манчжурии. Почва для этого, таким образом, имеется, по-видимому, уже налицо.

Такое признание положения, несомненно, удобнее всего могло бы осуществиться путем предварительных переговоров с Японией дли установления наших и японских пожеланий по этому вопросу. Эти пожелания с нашей стороны, казалось бы, должны сводиться к [90] следующему: к получению обязательства Китая действовать по соглашению с нами в вопросах: 1) о железнодорожном строительстве в Манчжурии и в прилегающей к ней Внутренней Монголии и 2) о количестве и дислокации китайских военных сил. Затем, из признания нашего положения в Манчжурии должно вытекать 3) — признание китайским правительством права Общества Китайской Восточной железной дороги заведывать единолично не только железнодорожным хозяйством, как утверждают китайцы, но и всей администрацией в полосе отчуждения. Все три пункта должны быть ясно формулированы до их предъявления Китаю.

Из этих трех пунктов, японцев, в применении к их сфере влияния в Манчжурии, может интересовать только железнодорожное строительство: китайские вооружения не вызывают в них опасений, а на положение, в полосе отчуждения Южно-Манчжурской железной дороги они не имеют причин жаловаться. Надо ожидать, что японцы свяжут признание правительства Юань Ши-кая с более существенным для них вопросом о сроке аренды Квантуна и пожелают добиться ее продления на срок, превышающий 25 лет, на которые пользование Квантуном было уступлено России. Такое требование нисколько не затрагивает наших интересов. Поэтому мы не имеем оснований ему противиться.

Другим вопросом, который желательно решить в связи с признанием нового китайского правительства, является вопрос о пересмотре С.-Петербургского договора. Если нам удастся добиться обязательства Китая сохранить при пересмотре этого договора его основные черты, делающие его орудием нашей политической деятельности в Застенном Китае, то мы не столько обеспечим в этой области наши торговые интересы, но и в значительной степени предрешим желательную нам постановку монгольского вопроса, в смысле сохранения Монголии автономною областью в составе Китайской империи. Окончательное же решение этого вопроса, слишком сложного и затрагивающего лишь специально русские, чисто политические и идущие вразрез с принципом неприкосновенности китайской территории интересы, может быть отложено до последующего времени, ибо без соглашения с нами китайцы не могут восстановить свою власть над Монголией и от нас будет зависеть продиктовать условия восстановления этой власти.

Предварительно предъявления вышеизложенных требований Китаю мы должны столковаться с японским правительством и установить с ним все пункты требований, которые будут предъявлены как нами, так и японцами, дабы затем совокупными усилиями настаивать на их принятии китайским правительством, предварительно его признания Россиею и Япониею. Действуя в согласии с японцами, мы можем рассчитывать на успех наших переговоров, особенно если нам удастся заручиться сочувственным отношением нашей союзницы Франции, а японцам — их союзников англичан.

Сазонов. [91]

Доверительно.

Милостивый государь

Сергей Дмитриевич.

Если истекшая неделя и не ознаменовалась ожидавшимся отречением династии, то по нервности настроения, упорству борьбы разных влияний, а главное — по обилию самых невероятных, злонамеренно распускавшихся слухов она заслуживает особого упоминания в развитии революционных событий в Китае.

Разбираясь в этом сложном материале, приходится признать, что Юань Ши-кай оставался центральной фигурой и успел сохранить в своих руках все нити переплетавшихся интриг, хотя ему пришлось считаться одновременно как с новыми требованиями нанкинского временного правительства, так и с манчужурской оппозицией в Пекине.

В субботу 7 января отречение казалось вопросом решенным, как вдруг в Нанкине было получено известие о данном будто бы английским посланником, в качестве декана, обещании ускорить признание временного правительства, которое должен был образовать в Тянь-цзине Юань Ши-кай. Известие это исходило от американских корреспондентов, исказивших полученные, как утверждают, благодаря нескромности американского посланника в Пекине, сведения о доверительном разговоре декана с председателем совета министров, о котором представлен был отчет в телеграмме моей за № 29. На следующий день из Нанкина было пущено в газеты сведение о готовящемся вмешательстве Англии в пользу династии и одновременно Сун Ят-сен предъявил новые требования Юань Ши-каю относительно условий образования и местопребывания временного правительства. Хотя эти требования были тотчас же вслед за тем смягчены, они несомненно значительно обострили сопротивление некоторых манчжурских князей проекту отречения. Есть все основания думать, что Юань Ши-кай не принял сначала никаких мер для противодействия этой усиливавшейся оппозиции, а, напротив, всячески содействовал распространению о ней преувеличенных слухов. 12 января появился императорский указ, составленный в туманных выражениях, коим опровергались «вздорные слухи» (видимо, об отречении) и упоминалось лишь о переговорах по поводу условий созыва национального собрания. Указ этот, казалось, подтверждал намерения двора продолжать борьбу. Вместе с тем ближайшие сотрудники Юаня и служащие в вай-ву-бу дали ход последовательно двум ложным известиям о выступлениях японского посланника, подготовлявшего, якобы, почву для вмешательства. Известия эти приобрели самую широкую огласку, не на шутку встревожив даже некоторых коллег, и я счел долгом доложить истинное положение вашему высокопревосходительству телеграммами за № № 57 и 67. [92]

Нужное впечатление в Пекине было во всяком случае произведено, и 13 января Сун Ят-сен заявил о своей готовности выйти в отставку и уступить президентство во временном правительстве Юань Ши-каю, если состоится отречение; о местопребывании временного правительства умалчивалось. Заявление это было одобрено формальным голосованием заседающих в Нанкине представителей примкнувших к республике провинций. В ночь с 13 на 14 января и на следующий день произведены были покушения на двух известных своей преданностью манчжурам генералов Лянь-би (бывшего начальника гвардейской бригады) и Чжан Хуай-чжи, заведующего войсками внутренней обороны в Тянь-цзине. Наконец, в этот же день вечером была разослана министрам и князьям, для доклада трону, коллективная телеграмма высших военных начальников императорских войск, полученная мною в копии от монгольских князей и в главных чертах доложенная вашему высокопревосходительству по телеграфу. Документ этот, о котором пока в печать проникли лишь отрывочные сведения, представляет, несомненно, выдающееся значение уже в силу стоящих под ним подписей командующих 1-й армией (у Ханькоу) и войсками провинции Чжи-ли, генерала Чжан-Сюня, бывшего защитника Нанкина и ныне руководящего войсками на Тянь-цзинь—Пукоуской линии, я также семи начальников дивизий и почти всего высшего командного состава северных войск. Переходя к содержанию телеграммы, считаю долгом прежде всего отметить приведенные в ней условия соглашения между пекинским правительством и республиканцами относительно отречения династии:

1. Императорский титул сохраняется на вечные времена.

2. Императору ежегодно выплачивается содержание в размере не менее 3 миллионов лан.

3. Для обеспечения существования знаменных [войск] (полу чающих ныне содержание от казны) изыскиваются особые средства; все специальные повинности, существовавшие исключительно для манчжур, монголов, мусульман и тибетцев, отменяются.

4. Манчжуры, монголы, тибетцы и мусульмане уравниваются в правах с китайцами.

5. Княжеские и прочие титулы сохраняются и

6. Имущество всех титулованных лиц остается за ними.

Соответствующее обязательство республиканцев должно было храниться в архиве международного трибунала в Гааге. Установив выгодность этих условий для правящего ныне класса, авторы телеграммы переходят к подробному разбору стратегического положения, сложившегося весьма невыгодно для северных войск, перечисляются успехи, достигнутые республиканцами, констатируют продолжающуюся дезорганизацию и брожение среди подчиненных им частей. Предвидя, что национальное собрание, безусловно, выскажется за провозглашение республики, телеграмма заканчивается советом признать теперь же республиканский строй и издать указ [93] об оставлении временно у власти нынешнего кабинета, который до созыва национального собрания будет руководить «решением вопросов государственной политики, имеющих отношение к иностранным державам». Едва ли проскользнула случайно в заключительную часть телеграммы излюбленная Юань Ши-каем тема, но, не касаясь пока этого пункта, а равно ближайшего влияния на политическое положение указанного выступления начальников армии, приходится заключить, что истекающее перемирие придется продолжить, так как возобновление военных действий представлялось бы при подобном настроении чрезвычайно рискованным.

Переходя к противодействию некоторых манчжурских князей, которое я в телеграмме позволил себе охарактеризовать как преувеличенное слухами, следует заметить, что борьба для князей затруднительна не только за недостатком материальных средств и сторонников, но и благодаря невозможности открыто взять власть в свои руки. Чисто манчжурское правительство едва ли было бы в состоянии удержать большинство северных войск от мятежа, ни тем более заставить их сражаться с республиканцами, — это обстоятельство я и счел долгом подчеркнуть, давая в телеграммах отчет о попытках крайней манчжурской партии перейти к активным действиям.

Среди самих князей, отстаивающих династию, только один, бывший министр финансов Цзай-цзе, является сколько-либо выдающимся по способностям. Его инициативе приписывают последний маневр двора — пожалование Юань Ши-каю титула маркиза 1-й степени. Несмотря на троекратные отказы Юаня, при чем в последнем докладе он «умоляет в знак особой милости отменить изданный указ», вдовствующая императрица упорно настаивает на принятии им этой заслуженной награды «за преданность и особые труды по охранению целости империи». Хотя Юань Ши-кай тщательно воздерживался от каких-либо официальных советов в пользу отречения, высокая милость двора, особенно с точки зрения психологии китайцев, придающих такое значение внешнему соблюдению своего достоинства и нравственных устоев, скомпрометировала и стеснила председателя совета министров, поставив подневольного маркиза в весьма щекотливое положение, из которого ему еще нужно найти выход.

С глубочайшим почтением и т. д.

Щекин.

Пекин. 24 января (6 февраля) 1912 г. № 7.

Милостивый государь

Сергей Дмитриевич.

В дополнение к телеграмме от 21 сего января за № 93 считаю долгом представить вашему высокопревосходительству, в переводе [94] из китайской прессы, текст врученного в этот день вдовствующей императрицей Юань Ши-каю повеления принять притязания республиканцев. Документ этот гласит следующее: «Из телеграмм Цэнь Чунь-сюаня, Юань Шу-сюня, а также китайских представителей за границей во главе с Ван Да-се и военачальников во главе с Дуань Ци-чжуем, которые ходатайствовали перед верховной властью о признании республиканского строя, ясно видно единодушное стремление народа. Не желая ради сохранения величия царствующего дома создавать бедствия для своего народа, мы возлагаем на Юань Ши-кая обязанности нашего уполномоченного по ведению с представителями национальной армии переговоров относительно условий, на которых мог бы последовать отказ императора от всякого участия в деле государственного управления. Лишь только национальная армия официально выразит согласие на принятие этих условий, немедленно же будет издан указ об отказе императора от участия в деле управления государством».

Упоминаемые в вышеприведенном тексте телеграммы китайских представителей за границей, с обращенными к династии ходатайствами признать республиканский строй, воспроизводились в здешних газетах. Для примера считаю долгом приложить в вырезке перевод подобной телеграммы китайского посланника в С.-Петербурге; не берусь судить ни о достоверности, ни об искренности ее, но местная пресса, видимо, прониклась уважением к республиканскому рвению Лу Чжен-цзяна и прочит его в министры иностранных дел будущего коалиционного республиканского правительства под главенством Юань Ши-кая.

В заключительной части повеления вдовствующей императрицы говорится об официальном признании республиканцами условий, на которых император устраняется от управления страной, из чего можно было заключить, что негласно условия эти уже приняты. Однако из слов старшего советника вай-ву-бу, сообщившего мне по поручению Юань Ши-кая о принятом 21 января решении, явствовало, что некоторые подробности требовали еще окончательного урегулирования; в частности, размеры ежегодного отпуска средств на содержание императора вызывали еще спор, — соглашение, впрочем, ожидалось в ближайшие дни. На мой вопрос, насколько достоверны сведения печати об условиях, поставленных двором, г. Цзай ответил, что сведения эти более или менее приближаются к действительности, хотя в некоторых деталях могут еще подвергнуться изменениям.

Воздерживаясь пока от приведения не окончательно установленных подробностей, тем более что об основных условиях я уже, имел случай упомянуть, считаю долгом высказать, что наиболее интересующая нас сторона этих условий уже вполне выяснилась и сводится, как неоднократно отмечалось мною в телеграммах и донесениях, к стремлению Юань Ши-кая придать установлению нового строя характер законного перехода власти от династии к республиканскому правительству. [95] Что речь будет идти ныне именно о «переходе», а не об «унаследовании», можно заключить из того обстоятельства, что слово «отречение» старательно обходится во всех официальных и официозных версиях. Пока, конечно, прежде всего имеется в виду этим путем добиться с наименьшими затруднениями признания держав. Нужно ли сохранение носителя императорского титула от каких-либо других затаенных целей [sic] или же эта уступка вызывалась необходимостью добиться скорейшего компромисса с двором, и, в таком случае, насколько этот компромисс окажется долговечным — покажет будущее.

С глубочайшим почтением и т. д.

Щекин.

35. Телеграмма Сунь-вэня из Нанкина на имя Юань Ши-кая.

(Получена 1/14 февраля 1912 т. ¹⁷)

Из телеграмм: вашей от 29 января (11 февраля), а также переданной через посредство Тан Шао-и, от того же числа, узнал, что Цинский император отказался от престола (Цы-вэй) и что вы заявили о своем сочувствии республиканскому строю. Отныне можно ожидать наступления успокоения в государстве. Несказанно радуюсь и торжествую, видя в этом залог счастья и благоденствия для всего населения. Я намерен немедленно представить в совет (Цань-и-юань) свой отказ от должности и рекомендовать вас на мое место. С другой стороны, Цинский император не мог делегировать власть сформирования республиканского правительства. Если бы такое поручение действительно было осуществлено, то можно опасаться, что возникли бы величайшие осложнения. Вам самому это, наверно, прекрасно известно. Посему прошу вас как можно скорее прибыть в Нанкин, чтобы пойти навстречу общим желаниям. Если вы опасаетесь, что на это время не останется никого, кто бы мог поддерживать порядок в северных областях, то можете избрать кого-нибудь и затем уведомить о сем по телеграфу временное правительство, которое снабдит это лицо полномочиями по поддержанию спокойствия в северных областях. В ожидании ответа на вышеизложенное выражаю заранее радость по поводу встречи с вами.

Сунь-Вэнь.

36. Всеподданнейший доклад министра ин. дел ¹⁸.

Японский посол сообщил мне о намерении своего правительства выступить перед державами с предложением обставить некоторыми условиями признание нового китайского правительства, когда оно будет образовано, потребовать от него подтверждения его иностранных [96] долговых обязательств и гарантий, соблюдения тех общих прав и привилегий, которыми иностранные государства пользуются в Китае отчасти в силу трактатов, отчасти же на основании установившейся практики.

Полагая, что такое совместное выступление держав было бы действительно наилучшим средством для ограждения общих интересов иностранцев в Китае от тех неожиданностей, которыми им может угрожать установление в этой стране нового государственного строя, я счел возможным ответить барону Мотоно, что с нашей стороны не встретится препятствий к одобрению сказанного предположения японского правительства.

Не менее важное значение для нас будет иметь, однако, заставить китайское правительство уважать наши особые права в Северном Китае. Так как другие державы, например, Англия, Франция, Германия, Япония, также имеют особые интересы в различных областях Китая, то казалось бы возможным привлечь их к совместному выступлению перед новым китайским правительством, в видах внушения ему необходимости признавать сказанные особые интересы держав. Предварительно обмена мнений по этому поводу с прочими заинтересованными правительствами мне представляется нужным зондировать токийский кабинет, с которым мы, в виду общности наших интересов в Манчжурии, поддерживаем особую близость в. касающихся настоящего положения в Китае вопросах, — чтобы убедиться, не встретит ли такое предложение с его стороны противодействия, которое нарушило бы наш согласный образ действий.

Всеподданнейше докладывая вышеизложенное, приемлю смелость повергнуть при сем на высочайшее одобрение вашего императорского величества проект соответствующей памятной записки, которую я полагал бы передать японскому послу.

Сазонов.

С.-Петербург. 12 (25) февраля 1912 года.

37. Всеподданнейший доклад министра ин. дел. ¹⁹.

Приемлю смелость повергнуть при сем на высочайшее благовоззрение вашего императорского величества депешу поверенного в делах в Пекине от 29 мин. января, № 8, в которой стат. сов. Щекин [97] высказывается в пользу немедленного занятия нами Урянхайского края, мотивируя эту меру, с одной стороны, несомненностью наших юридических прав на сказанный край, а с другой стороны — наличием подходящей для того политической обстановки.

По поводу первого из этих двух соображений почитаю долгом доложить, что доводы полковника Попова, доказывавшего принадлежность России Урянхайского края, которым сам он не придавал исчерпывающего и окончательного значения, опровергаются недавно законченною работою делопроизводителя московского главного- архива д. с. с. Белокурова, который на основании изучения подлинных документов и картографического материала, относящегося к концу XVIII столетия, т. е. ко времени заключения Буринского договора с Китаем, приходит к следующему выводу: граница по Саянскому хребту установлена в 1727 году русскими и китайскими комиссарами при разграничении согласно Буринского договора; то же подтверждается составленной после разграничения, под наблюдением графа Владиславича, пограничной картой.

Таким образом приходится признать, что юридических прав на Урянхайский край Россия не имеет и побудительной причиной для занятия нами земель между Саянами и хребтом Танну-Ола могла бы быть лишь необходимость этой меры с точки зрения наших там интересов. Однако мне неизвестно, чтобы в этих местностях произошли такие события, которые требовали бы от нас защиты военного силою находящихся в Урянхайском крае русских подданных и отказа от программы, намеченной советом министров и высочайше одобренной вашим императорским величеством третьего сего февраля.

Сазонов.

С.-Петербург. 15 (28) февраля 1912 года.

38. Телеграмма консула в Тянь-цзине.

Тянь-цзинь. 19 февраля. (3 марта) 1912 г.

Телеграфирую поверенному в делах.

Экстренное консульское собрание обсуждало просьбу полицейского даотая, председателя провинциального собрания и представителей купечества о помощи иностранных отрядов к поддержанию в городе порядка, предотвращению грабежей. Решено оказать таковую, если, однако, военачальники найдут это возможным при наличии имеющихся сил. Консулы просят свои правительства прислать еще войска. По слухам, несколько тысяч мятежных войск — окрестных и из Пекина — вышли на грабеж Тянь-цзиня и для нападения на концессии. Власти бессильны. Европейцы ропщут на вывод иностранных отрядов.

Кристи. [98]

Милостивый государь

Сергей Дмитриевич.

В дополнение к телеграмме от 25 сего февраля, за № 237, считаю долгом представить при сем, в газетной вырезке, описание церемонии принесения присяги Юань Ши-каем и вступления его в исполнение обязанностей временного президента Китайской республики. Рассылая по сему поводу официальное извещение иностранным представителям в Пекине, вай-ву-бу не решилось письменно пригласить их на это торжество, но хувэй-це обратился к декану дипломатического корпуса с просьбою предупредить коллег, которые пожелали бы присутствовать «неофициально», что для них будут заготовлены особые места в зале, где должна была происходить самая церемония. Желающих, однако, не нашлось.

Дабы ознаменовать событие, в день принесения присяги было издано пять «мин-линов» — распоряжений, заменивших прежние указы. Переводы этих документов у сего прилагаются на благоусмотрение вашего высокопревосходительства. Два из них представляют собой весьма бесцветное воззвание к армии и гражданским властям, третий дарует амнистию преступникам, четвертый слагает, недоимки с населения (взимать которые власти не могут), и, наконец, пятый, наиболее короткий, сохраняет в силе все действовавшие законы, за исключением тех» статей, которые противоречат республиканскому строю. Кто должен решать, какие именно статьи законов несовместимы с республиканским строем, — это никому неизвестно, и смысл всего распоряжения остается загадочным. В общей сложности «манифесты», как их здесь называют, временного президента обнаружили скорее бессилие и растерянность, чем какие-либо задатки творческой силы. К банкротству власти присоединяется и банкротство финансовое — на покрытие недостач по текущим неотложным расходам остается лишь один источник — авансы, получаемые от четверного синдиката банков.

С глубочайшим почтением и т. д.

Щекин.

С.-Петербург. 5 (18) марта 1912 г. .№ 475.

Французский поверенный в делах сообщил мне, что четверной консорциум на собраниях в Лондоне 12 и 13 марта нового стиля решил ныне же выдать Юань Ши-каю еще один аванс в 13 миллионов лан [99] и затем авансировать ему по 6 миллионов лан в месяц в течение пяти месяцев, с апреля по август. Тем временем будут обсуждаться условия проектируемого большого китайского займа. Одновременно английский посол сообщил, что сказанный заем предполагается в сумме 60 миллионов фунтов стерлингов, из которых 80% предназначается на культурные предприятия и 20% на вооружения. Россия приглашается участвовать в сказанных авансах и займе в шестой доле. Такое же предложение делается Японии.

Я ответил английскому и французскому представителям, что буду в состоянии сообщить им решение императорского правительства по этому вопросу лишь по его изучении совместно с министром финансов. Однако уже теперь я не могу не высказать удивления тому направлению, которого держится четверной консорциум. Наше согласие участвовать в его авансах Китаю испрашивается, когда эти авансы уже выданы, и мы не успеваем дать ответ относительно одного аванса, как узнаем о выдаче следующего. Китайское правительство не только не признано державами, но даже еще не образовано. Между тем ему уже решено выдать сумму в 45 миллионов лан, и с ним ведут переговоры об огромном займе в 60 миллионов фунтов стерлингов. Таким образом вопрос о признании Китайской республики уже предрешается, хотя для ее признания предполагалось поставить известные политические условия, и интересы государственные приносятся в жертву частным интересам банкиров, которые руководят действиями своих правительств.

Результатом такой деятельности консорциума будет вооружение азиатского государства против держав Европы. России, как ближайшей соседке Китая, предстоит прежде других испытать на себе все невыгодные последствия этого и, следовательно, надолго сосредоточить свое внимание на Дальнем Востоке. Нам приходится, поэтому, спросить себя: не выгоднее ли для нас отстраниться от этого дела и потребовать от Китая отказа от таких финансовых операций, которые мы сочтем для нас вредными, а в случае его упорства поддерживать эти требования вооруженной силой.

На замечание французского поверенного в делах, что Китайско-Бельгийский банк также ведет переговоры об авансе Юань Ши-каю, я ответил, что если это так, то я не могу осуждать действия бельгийцев, в виду образа действий четверного консорциума, пользующегося к тому же дипломатической поддержкой четырех великих держав, которой нет у Китайско-Бельгийского банка.

Благоволите в вышеизложенном смысле объясниться с министром иностранных дел и просить его обдумать, соответствует ли интересам держав тройственного согласия, чтобы внимание и силы России были отвлечены на Дальний Восток грозящею ей там опасностью.

Сазонов [100]

41. Депеша поверенного в делах в Пекине, на имя мин. ин. дел.

Милостивый государь

Сергей Дмитриевич.

Зародыши раздоров в республиканской партии не только на почве партикуляризма отдельных провинций или погони за личными выгодами, но и в вопросах программных, начинают все более и более заметно обнаруживаться. Официально республиканской организацией до сих пор считалось тайное революционное общество, известное под именем Тун Мын Хуй (партия союзников), основанное Сун Ят-сеном и Хуан-сином в Японии и впоследствии легализированное в качестве политической партии в Китае. Оппозиция этой организации издавна существовала, однако, среди других революционных деятелей, признававших себя республиканцами, и наиболее видным из них считался некто Чжан Бин-линь, несколько сторонников коего были включены в состав нанкинского временного правительства. В вопросе о будущей столице Чжан Бин-линь высказался энергично в пользу Пекина и вообще настолько проявил солидарности с Юань Ши-каем, что Сун Ят-сен решительно восстал против допущения в состав организуемого коалиционного правительства как самого Чжана, так и главных его единомышленников из числа нанкинских министров, особенно Чжан-цяна и Чэн Дэ-цюаня (бывшего цзянсусского губернатора и соперника Сун Ят-сена при первых выборах президента).

Особенное значение личность Чжан Бин-линя стала приобретать благодаря основанной им политической партии, названной Тун И Дан (Союз Единения), около которой не замедлили сгруппироваться все более умеренные, враждебные Сун Ят-сену и Хуан-сину, республиканцы, между прочим, председатель хунаньского комитета Сюнь Си-линь, считающийся кандидатом на должность министра финансов в коалиционном кабинете, а равно сам председатель последнего— Тан Шао-и.

Задачей своей Союз Единения ставит упрочнение государственного единства, создание сильного центрального правительства и усовершенствование формы государственного устройства, основанного на республиканских принципах. Опубликованная программа Союза включает нижеследующие 11 пунктов:

1) Защита государственной территории и точное разграничение пределов компетенции тех или иных административных органов.

2) Создание ответственного правительства.

3) Объединение всех населяющих край народностей и распространение среди них просвещения.

4) Защита народных интересов путем развития общественных организаций. [101]

5) Упорядочение государственного денежного хозяйства и правильное распределение налогов между всеми гражданами.

6) Развитие кредитных учреждений и поднятие производительных сил страны.

7) Развитие армии и флота и введение всеобщей воинской повинности.

8) Развитие сети общеобразовательных и специальных школ.

9) Развитие железнодорожной сети.

10) Развитие переселенческого дела.

11) Поддержание всеобщего мира и охрана суверенных прав Китая.

Пункты эти, хотя и установленные в довольно общей форме, носят несомненно более практический характер, чем программа Сун Ят-сена. Следует, однако, оговорить, что в Китае изложенные на бумаге программы никого не стесняют. Те же сторонники Сун Ят-сена, довольно определенно заявившие, в поисках за симпатиями иностранцев, о своем намерении открыть для них весь Китай, в настоящее время добавляют: «конечно, под условием отмены принципа экстерриториальности». Поэтому и к программе Союза Единения, несмотря на значительное число примкнувших к нему видных политических деятелей, лучше всего отнестись выжидательно, чтобы не сказать — скептически.

С глубочайшим почтением и т. д.

Щекин.

Телеграмма № 334 получена.

Ссылаюсь на мою телеграмму № 431.

Английское правительство сообщило нам, что консорциум предполагает заключить для Китая заем в 60 миллионов фунтов стерлингов, распределяемых на пять лет, который явится естественным последствием выдаваемых Китаю авансов, и предложило нам участвовать в этом займе. Вследствие наших возражений, что таким образом государственные интересы держав подчиняются частным выгодам банкиров, французское и английское правительства предложили нам, чтобы дело финансирования Китая было взято в руки шести наиболее заинтересованных правительств — русского, французского, английского, германского, американского и японского, исполнителем предначертаний которых был бы консорциум банкиров этих держав.

Признавая такую постановку дела для нас приемлемой и не считая возможным не участвовать в такой комбинации держав, сносимся в этом смысле с министром финансов.

Сазонов [102]

Милостивый государь

Сергей Дмитриевич.

Насколько я могу до сих пор судить, положение дел в Китае представляется в довольно мрачных для нынешнего правительства красках. Со времени моего приезда в Пекин я не слышал ни от одного из моих коллег, не исключая даже бывших столь искренне расположенными к Китайской республике, как сэр Джон Джордан и г. Кальхун, иного мнения, как то, что на скорое водворение спокойствия и порядка и на установление прочного и внушающего к себе доверие режима никак нельзя рассчитывать. Этот пессимистический взгляд разделяется и большинством проживающих здесь иностранцев.

Действительно, состав нового китайского правительства, настроение большинства его членов и некоторые из принимаемых им мер заставляют думать, что ему трудно будет справиться с предстоящей ему тяжелой задачей. В настоящее время в Китае нет необходимой для такого огромного государства центральной власти, обладающей достаточной силой и авторитетом, чтобы внушить уважение и страх всем неспокойным и недовольным элементам в стране. Престиж Юань Ши-кая, в значительной степени созданный иностранцами и сильно ими раздутый, потерпел за последнее время большой ущерб, особенно после солдатского бунта в Пекине. Во многих провинциях царствует анархия, а в некоторых идет открытое восстание. В среде самого правительства уже начинаются раздоры и разные происки. Так, например, первый министр Тан Шао-и, человек чрезвычайно ловкий и умный, но не гнушающийся ничем для достижения своей цели, с некоторых пор сблизился с крайней так называемой кантонской партией и ведет подпольные интриги против временного президента республики и его сторонников из партии хунанцев. Сам Юань Ши-кай чувствует, по-видимому, что он постепенно все более теряет под собой почву и начинает сознавать, что революционеры, использовав его в своих целях для свержения династии, теперь готовы отвернуться от него. На всех, кто, как я, видел его в последнее время, Юань производит впечатление человека совершенно удрученного и упавшего духом. Среди остальных членов правительства, как вашему высокопревосходительству известно, преобладают люди молодые, получившие поверхностное образование в Америке или Японии и отличающиеся огромным самомнением и заносчивостью. Упоенные легко доставшеюся им властью и будучи в денежном отношении столь же мало безупречными, как и пресловутые мандарины старой школы, эти незрелые политические деятели, надевшие европейское платье и считающие себя ни в чем не уступающими европейцам, спешат воспользоваться нынешним — вероятно, лишь мимолетным—своим положением в целях личной наживы. Вслед [103] за ними в Пекин явилось в качестве искателей мест множество южан, требующих принятия их на государственную службу, как лиц, послуживших делу революции. В угоду им в некоторых министерствах началось уже массовое увольнение служащих с целью замены их южанами. Так в министерстве путей сообщения из 400 чиновников на своих местах осталось только 51. Понятно, что все таким образом уволенные примкнут к числу врагов нынешнего режима. Характеристика лиц, стоящих здесь теперь у власти, будет неполной, если не отметить выказываемый ими при всяком случае яркий национализм. Желая заслужить популярность в народе и показать, насколько они лучше защищают интересы своего отечества, чем прежнее манчжурское правительство, эти представители молодого Китая открыто проповедуют теорию так называемого «rights recovery», т. е. возвращения себе Китаем всех прав суверенитета по отношению к проживающим в нем иностранцам. Преследуя эту задачу, они уже теперь всячески стараются по возможности урезывать те экстерриториальные права, коими иностранцы всегда здесь пользовались, и те наивные люди, которые приветствовали китайскую революцию, считая поборников республики искренне расположенными к иностранцам людьми, теперь не могут не сознавать, как глубоко они в этом отношении ошибались. При таком настроении людей, входящих в состав китайского правительства, вести с ними дела для иностранных миссий труднее, чем когда-либо, и все без исключения мои коллеги горько жалуются на невозможность добиться чего бы то ни было от нынешних китайских министров.

Вышеизложенная неотрадная картина становится еще мрачнее, если обратить внимание на являющееся главным затруднением для нового правительства финансовое положение страны. Обыкновенных доходов не хватает на уплаты по внешним долгам; деньги, полученные от консорциума в виде авансов и от реализации бельгийского и других мелких займов, все израсходованы самым безрассудным, а отчасти и неблаговидным образом, государственная касса совершенно пуста, а между тем правительству необходимы деньги на самые неотложные государственные нужды, на первом месте среди коих стоит необходимость уплаты жалованья огромному количеству излишних и подлежащих теперь увольнению солдат. Продолжительная задержка в производстве этой уплаты неминуемо приведет к новым беспорядкам среди войск, легко могущих принять пагубный для нынешнего режима оборот. Столь неотложно необходимые ему денежные средства китайское правительство может теперь получить только путем авансов от консорциума шести держав. По для этого оно должно было бы согласиться па известные условия контроля и надзора но отношению к расходованию авансируемых сумм, подчиниться поим нынешним китайским министрам не позволяет их самомнение и их шовинизм. Если они, с одной стороны, и видят всю безвыходность теперешнего положении, то, с другой, они — вероятно, не без основания — [104] опасаются, :что принятие ими иностранного финансового контроля может возбудить со всех сторон негодование, дать удобный повод к обвинениям против них и, равным образом, привести к ниспровержению теперешнего правительства. В этой трудной дилемме у них явилась было даже мысль прибегнуть к отчаянному средству заключения принудительного внутреннего займа, что, несомненно, также привело бы к какой-нибудь катастрофе.

Все вышесказанное заставляет признать, что положение Юань Ши-кая и его правительства представляется крайне непрочным и что в Китае можно ожидать новых смут. Что придет на смену нынешнему режиму в случае его падения, сказать, конечно, трудно. О возвращении дайцинской династии вряд ли можно думать, так как манчжуры не имеют более под собой никакой почвы и даже в случае минутного успеха не были бы в состоянии удержать за собою власть. Более вероятным представлялось бы образование правительства с нанкинским наместником Хуан-сином или находящимся в Учане нынешним вице-президентом генералом Ли Юань-хуном во главе. Оба они люди весьма энергичные и, как говорят, пользуются большою популярностью на юге, но ни тот, ни другой, равным образом, не располагают денежными средствами, столь необходимыми для достижения успеха.

Как бы то ни было, все указывает, что до водворения снова в Китае порядка и спокойствия пройдет еще много времени. Жалеть об этом с точки зрения наших интересов, мне кажется, не приходится.

С глубочайшим почтением и т. д.

В. Крупенский.

Комментарии

13. Одну из указанных телеграмм помещаем ниже.

14. Приложена к депеше № 119.

15. Сун Ят-сен.

16. На докладе помета рукой Николая II: «Одобряю». Другой рукой: «Царское Село. 10(23) января 1912 г.».

17. Приложена к депеше Щекина № 10 от 1912 года; перевод с китайского сделан в русском посольстве в Пекине.

18. На докладе помета рукой Николая II «С(огласен)ъ».Другой рукой: «Царское село. 12 (25) февраля 1912 года».

19. На докладе помета рукой Николая П. «Я, напротив, совершенно согласен с мнением поверенного в делах в Пекине. Со времени обсуждения вопроса об Урянхайском крае прошло более 3-х месяцев, в Китае произошли крупные перемены, нам необходимо более активно заняться разрешением этого дела, иначе мы нигде вдоль китайской границы не добьемся пользы для себя. Вспомните историю занятия нашего Приамурского края». Другой рукой: «Царское Село. 15 (28) февраля 1912 г.».

Текст воспроизведен по изданию: Китайская революция 1911 года // Красный архив, № 5 (18). 1926