Китайская революция 1911 года.

Печатаемые ниже официальные документы имеют непосредственную связь с ходом событий так называемой первой китайской революции. Говорим — так называемой первой, ибо революцию 1911 года, сбросившую династию манчжуров, отнюдь не приходится считать первой китайской революцией в буквальном смысле этого слова. На протяжении своей многотысячелетней истории Китай пережил немало великих революционных движений, из которых многие и по своей длительности и по своему размаху значительно превосходили движение 1911 года.

Великая жакерия — восстание Красных Бровей, имевшее место еще в начале нашей эры и нанесшее первый жестокий удар режиму крупного землевладения; еще более гран диозная жакерия конца II и начала III столетия, известная под именем восстания Желтых Тюрбанов, явившегося заключительным актом «римского периода» китайской истории, когда «великая и блестящая» восточная Ханьская империя, а вместе с нею и весь тогдашний режим, основанный на жестокой эксплоатации крестьянства, рухнул, не сумев разрешить аграрного вопроса; восстание Хуан Чао, опрокинувшее тоже «великую и блестящую» династию Тан (620—903); национальная революция, руководимая обществом Белого Лотоса, свергнувшая в половине XIV столетия монгольское иго и поса дившая на престол «императора вселенной» знаменитого крестьянского вождя Чу Юанчана, основателя династии Мин; крестьянская революция начала XVII столетия, возглавляемая «бандитами» Ли Цзы-чэном и Чан Хьен-чуном, свалившая Минов, и, наконец, великое движение Тайпинов в начале второй половины XIX столетия (1851—1865) — таковы далеко не все, но наиболее примечательные восстания и революции, имевшие место за последние две тысячи лет. Очередная концентрация земельной собственности, очередной рост торгового капитала, очередное обезземеление широких масс крестьянства, острое противоречие интересов арендаторов и землевладельцев, налоги и поборы, тяжесть которых каждый раз усугубляется самоуправством и злоупотреблениями бюрократии и чиновничества, всегда более или менее тесно связанных с землевладением и торговым капиталом, — вот основные причины, которые бросаются в глаза при ознакомлении с вышепоименованными революциями. К сожалению, ни одна из этих революций еще не изучена, и это — несмотря на существование колоссального количества исторических документов, обширных мемуаров и энциклопедий, грандиозных по своим размерам официальных историй 24 династий, которые, несмотря на нередкую фальсификацию фактов и тенденциозность изложения, содержат в себе богатейшие материалы, ждущие научной обработки.

С историей революции 1911 года дело обстоит не лучше. До сих пор ни в западных странах, ни в самом Китае о ней не существует ни одной обстоятельной работы. Более [50] того, до сих пор колоссальные материалы, которые имеются в самом Китае, никем еще серьезно не собираются. Правда, уже на первом съезде (1924 г.) реорганизованного Гоминдана было постановлено образовать специальную комиссию — нечто в роде Истпарта — для собирания и разработки материалов по истории Гоминдана, а следовательно, и революции, однако о результатах работ этой комиссии пока еще ничего не слышно. А между тем в настоящий момент более детальное и глубокое ознакомление с революцией 1911 года, с причинами ее успехов и поражений является настоятельной необходимостью. Правда, со времени этой революции прошло уже около пятнадцати чрезвычайно богатых событиями лет, и национально-революционное движение 1926 года происходит в чрезвычайно изменившейся обстановке. Однако, несмотря на все изменения, ситуация, складывающаяся в настоящий момент в результате значительных достижений кантонской северной экспедиции, в некоторых отношениях разительно напоминает ситуацию 1911—1912 г.г. И теперь, почти так же стремительно, как в 1911 г., одна провинция за другой переходит на сторону национальной революции. Не только южный Китай, не только значительная часть бассейна Ян-Цзы, но и значительная часть бассейна Желтой реки начинают становиться под знамя революционного Кантона. Кантон во главе с гоминдановским правительством по существу уже противостоит Пекину Чжан Цзо-лина, как когда-то Нанкин с правительством, душой которого являлся предтеча Гоминдана — революционное общество Тун Мон Хуэй — противостоял правительству Юань Ши-кая. И теперь, как 15 лет тому назад, на очередь дня выдвигается дилемма: беспощадная война революции с реакцией или компромисс, хотя бы и «временный». Уже этих примеров достаточно, чтобы, повторяем, показать настоятельную практическую необходимость подробного ознакомления с уроками «первой революции».

В печатаемых ниже донесениях царских посланников, разумеется, не найти удовлетворительного анализа движущих сил революции 1911 г. В этом вопросе печатаемые документы лишний раз обнаруживают обычный для царских дипломатов дилетантизм.

Гвоздем печатаемых документов являются те документы, которые вскрывают закулисную сторону империалистической политики царской России в Китае. В этом отношении наиболее интересны: всеподданнейший доклад министра ин. дел Сазонова с одобрительной пометой Николая II от 10 (23) янв. 1912 г., доклад того же Сазонова касательно Урянхайского края, заключительная депеша Крупенского и, наконец, секретная телеграмма царского посланника в Пекине Коростовца от 2 (15) ноября 1911 г., сопровождаемая всеподданнейшей запиской управляющего министерством ин. дел Нератова. Три первых документа настолько ясно до циничности излагают захватническую политику царского правительства, что ни в каких дополнительных комментариях не нуждаются; что касается последних двух, т.-е. секретной телеграммы Коростовца и записки Нератова, то хотя и они не менее ясны и циничны, тем не менее на них следует остановиться. «Сила вещей может заставить иностранные державы, прежде всего в обеспечение финансовых интересов, именно платежей по займам, пойти далее деловых сношений с южными автономными властями и формально признать эти последние…, исходя из того основного факта, что в южном Китае у нас нет территориальных и прямых политических интересов, а лишь финансовые и отчасти торговые в долине Ян-цзе, признавал бы необходимым сделать все зависящее, чтобы установить с самого начала возможно дружеские отношения с южными властями. 15 данном случае было бы необходимым учесть неизбежный антагонизм между северным и южным Китаем, как только он станет независимым, — при чем, в силу географических условий, наши трения с [51] китайцами будут почти исключительно сосредоточиваться на севере, — и, следовательно, тот факт, что южане будут являться естественными нашими союзниками».

Так телеграфировал царский посланник в Пекине в тот момент, когда предполагалось, что Китай разделится на две самостоятельных части: реакционный север и революционный юг. Мнение посланника Коростовца было поддержано упр. мин. ин. дел Нератовым, писавшим в своей докладной записке, что «с точки зрения наших интересов, распадение нынешней Китайской империи являлось бы во многих отношениях желательным. Между различными частями Китая, хотя бы они и не встали друг к другу во вполне независимые отношения, будет; несомненно, существовать соперничество, ослабляющее их. Обстоятельство это мы можем использовать, чтобы довершить дело заселения и укрепления наших окраин, на которых мы будем пользоваться значительно большею, чем теперь, свободою действий, так как внимание китайцев, ныне сосредоточенное на мысли спаять с внутренним Китаем лежащие к северу от Великой Стены области, будет тогда отвлечено в сторону внутренних вопросов, вызываемых взаимным недоверием и соперничеством между провинциальными правительствами».

С тех пор как Нератов писал эти строки, целиком одобренные Николаем II, прошло ровно пятнадцать дет. Нератов уже давно не министр, а Николай II стал Николаем последним. Россия царская превратилась в Россию Советскую, с точки зрения интересов которой желательно не распадение Китая, а, наоборот, сплочение всех его разрозненных частей в единое могучее целое, что возможно лишь в результате полной победы национально-революционных сил. Другое дело — Япония, империалистические цели политики которой за эти пятнадцать дет по существу ни в чем не изменились. Для нее и в 1926 году распадение Китая «являлось бы во многих отношениях желательным». Тот, кто хочет понять, почему в настоящий момент Токио так стоит за компромисс Кантона с Пекином, за политическое разделение Китая на реакционный север и революционный юг, должен внимательно вдуматься в аргументы, приводимые Коростовцом и Нератовым. Эти аргументы почти целиком являются теперь аргументами нынешних японских дипломатов. Конечно, у последних в их желании содействовать «компромиссу реакции и революции» имеются и другие основания. Во-первых, зная лучше, чем кто-либо, все слабые стороны показной силы Чжан Цзо-лина, они боятся полного его разгрома. Во-вторых, при существовании двух правительств, Японии, по их мнению, будет легче проводить свою политику, не вступая в острый конфликт с Америкой; в-третьих, вполне естественные симпатии Советского Союза к национально-революционным силам, возглавляемым южным правительством, они думают полностью использовать, пугая и разжигая к нам ненависть реакционного правительства севера; в-четвертых, исходя из неизбежности затяжных конфликтов юга с Великобританией, они надеются, что Японии, несмотря на материальную и моральную помощь, оказываемую ею Чжан Цзо-лину, удастся установить сносные отношения с кантонским правительством, что позволит японской торговле и промышленности использовать падение удельного веса Великобритании в бассейне Ян-Цзы.

Выше мы указывали на отсутствие в печатаемых документах удовлетворительного анализа движущих сил китайской революции. После прочтения всех этих депеш, докладов и докладных записок у читателя невольно может составиться несколько упрощенное представление о событиях 1911—12 годов. Конечна, армия и молодое офицерство, распропагандированное обществом Тун Мон Хуэй, сыграли в революции решающую роль, обратив ее, по существу, в какое-то грандиозное пронунциаменто, однако вместе с тем, — [52] по крайней мере в некоторых провинциях, — немалую роль играло и чисто народное движение. В Хубее, Хунане, а, особенно, в Сычуане и Шэньси народное тайное революционное общество Старших Братьев, о котором в документах упоминается лишь вскользь, проявляло необычайную активность. Что касается провинции Шэньси, напр., то в первый период революции она почти целиком находилась под контролем этого общества. Наряду со Старшими Братьями действовало немало и других народных организаций, из которых организации, имевшиеся в Южном Китае, обычно известны под общим наименованием — Триад. Изучение истинной роли и удельного веса тайных революционных обществ в революции 1911 г. должно составить одну из главных задач ее будущих историков. В документах не раз упоминается и подчеркивается партикуляризм китайских провинций. Этим партикуляризмом объясняются как восстания в Сычуане в связи с попыткой правительства провести национализацию железнодорожного строительства, — в нем же видится одна из главных препон, с которой приходилось бороться и китайским революционерам. Нужно признать, что во всем этом заключена немалая доля истины. Однако вопрос о социальной природе этого партикуляризма — вопрос довольно сложный и трудный — царскими дипломатами совершенно обходится. Поверенный в делах Щекин указывает лишь на то, что в свое время пекинское правительство старалось «всячески обузить самостоятельные права, которые присваивали себе вице-короли» и что хунаньские войска не пожелали больше сражаться рядом с хубейскими «из-за исконной вражды, существующей между этими двумя провинциями». Отсталость экономики при обширности территории, неразвитости путей сообщения, а также иногда довольно сильное различие диалектов, как и ряд исторических причин, вот что, разумеется, лежало в основе обособленности и партикуляризма китайских провинций. Однако то, что зачастую принимается за обычный партикуляризм, было на самом деле отстаиванием господствующим классом своих прав и привилегий на эксплоатацию как местного населения, так и общественного достояния каждой данной провинции, каждого данного уезда. Это явление в настоящее время распространено не менее, чем и при манчжурской династии. Вот один из бесчисленных примеров. Енсинский уезд Цзянсийской провинции, которая в настоящее время является ареной борьбы кантонских войск и войск Сун Чуан-фана. издавна славится залежами железа, эксплоатация которых ничтожна, ибо, за неимением значительных местных капиталов, производится примитивным способом, при чем в самых скромных размерах. В то же самое время заправилы всей общественной, политической и экономической жизни уезда — всемогущее уездное джентри — не допускает к эксплоатации местных богатств никакую группу интересов не только из другой провинции, но и из другого уезда. Это джентри, понимаемое в данном случае не как должность, а как служилое полудворянское сословие, связанное с землевладением и торговым капиталом, и в настоящее время, как и при манчжурской династии, правит сотнями и тысячами китайских уездов. Ими захвачены все общественные учреждения в уездах, при их же согласии и содействии проводятся все более или менее важные меры, из них же вербуются большинство членов провинциальных собраний и самого парламента. Если с уездным джентри не мог не считаться ни один уездный начальник, то с провинциальным джентри не мог не считаться и вице-король. Более, того, расправиться с тем или иным вице-королем было для манчжурской династии делом несравненно более легким, чем сломить сопротивление провинциального джентри, когда затрагивались его интересы.

Об обществе Тун Мон Хуэй в печатаемых документах даются лишь самые беглые сведения, хотя оно и являлось душой революции 1911 года. Ввиду этого будет, может [53] быть, нелишним в заключение более подробно остановиться на этой организации, являющейся, как мы уже сказали, предтечей нынешнего Гоминдана.

Тун Мон Хуэй был основан в 1905 г. в Токио путем, главным образом, слияния трех революционных организаций: Хин Чжун Хуэй (Общество возрождения Китая) или «Кантонской партии», с Сун Ят-сеном во главе, — Хуа Хин Хуэй, ми «Хунаньской партии», руководимой знаменитым Хуан-сином, и, наконец, Гуань Фу Хуэй или «Чжецзян-цзянсуйской партии», наиболее видным представителем которой являлся известный китайский ученый Чжан Пин-лин. Если последняя организация, т.-е. Гуань Фу Хуэй, была почти исключительно связана с китайской интеллигенцией и студенчеством, то первые две находились в самой тесной связи с народными тайными революционными обществами. Все главные попытки восстаний, организованные как Сун Ят-сеном, так и Хуан Сином в период, предшествующий образованию Тун Мон Хуэй, были по существу восстаниями «Триад» и «Старших Братьев». Таким образом, и Хуан Син и сам Сун Ят-сен являлись в этот период не столько инициаторами нового движения, сколько продолжателями народных революционных традиций, а организованные ими выступления — лишь более иди менее яркими эпизодами в непрерывной серии революционных выступлений уже упомянутых нами тайных народных организаций. В обществе Тун Мон Хуэй буржуазно-интеллигентское течение взяло верх. Правда, и Тун Мон Хуэй поддерживал связь с вышеуказанными обществами, однако вместо того, чтобы расширить эту связь и постараться втянуть в революцию широкие народные массы, он перенес центр тяжести своей работы на пропаганду среди китайского студенчества и молодого офицерства, а также среди заграничной китайской буржуазии, у которой ему приходилось черпать необходимые для революционной работы средства. Тун Мон Хуэй превратился, таким образом, в интеллигентско-военную организацию, поддерживаемую известным слоем китайской либеральной буржуазии. Неудивительно, если из «трех измов» Сун Ят-сена — «национализма, демократизма и социализма» фактически уцелело, в конце концов, лишь два первых, выразившихся конкретно в лозунгах, требовавших свержения манчжурской династии, ассимиляции всех населяющих Китай инородцев и установления парламентарной республики. В результате, несмотря на довольно сильное движение Старших Братьев, в некоторых провинциях, революция свелась, как мы уже сказали, в основном к какому-то грандиозному и своеобразному пронунциаменто, и когда Тун Мон Хуэй пришлось столкнуться с более могущественной в чисто военном отношении реакционной кликой северных генералов, он, не имея за собой поддержки широких народных масс, счел себя вынужденным пойти на компромисс, от которого выиграл лишь Юань Ши-кай и его сторонники.

А. Ивин.

I. Депеша посланника в Пекине на имя упр. мин. ин. дел Нератова ¹.

Пекин. 16 сентября 1911 г. № 83.

Милостивый государь

Анатолий Анатольевич.

В целом ряде донесений, посвященных вопросу о национализации магистральных железнодорожных линий, я имел честь подробно указывать на противодействие этой политике китайского правительства [54] со стороны известных слоев населения провинций, пересекаемых Ханькоу-Кантонской и Ханькоу-Сычуаньской железными дорогами. Агитация по этому поводу, имевшая главным образом денежную подкладку, была использована и либеральными элементами страны, для укоров правительству в нарушении конституционных форм при заключении Хугуаньского займа без согласия на то народных представителей, и националистами, в виде обвинения центральной власти в отдаче народного достояния в кабалу иностранным банкирам и промышленникам, чем нанесен надолго ущерб туземной культурной инициативе.

Так как вообще население отмеченных провинций, благодаря скученности своей, бедности, частым эпидемиям и голодовкам, представляет благодарную почву для всякого рода революционной пропаганды и противоправительственных течений, то и усиленная агитация за свободу в области железнодорожного хозяйства получила возможность обратиться в провинции Сычуань в открытый мятеж.

Сначала правительство относилось довольно безразлично к возникшему движению, рассчитывая, что оно уляжется само собой. В Пекине стали сознавать серьезность положения лишь впоследствии, когда возникла опасность, что мятеж перебросится в другие провинции и вызовет вмешательство иностранных держав. Указом от 30 августа сычуаньскому генерал-губернатору Чжао Эрр-фыню приказано действовать против мятежников военной силой, а директору железных дорог Дуань-фану предписано отправиться из Ханькоу лишь с двумя ротами эскорта, вероятно, чтобы не напугать бунтовщиков, так как, по-видимому, у правительства была все еще надежда на возможность ограничиться одними увещеваниями, не отказываясь от завершения выкупной операции. Однако через три дня после издания этого указа выяснилась уже необходимость в принятии каких-либо других более решительных мер. Поэтому в указе 2 сентября предложено Дуань-фану, из политического и экономического деятеля обращенного в военачальника, вступить с войсками, вероятно, из учанского гарнизона, в Сычуань и освободить Чэн-ду. И, наконец, как ultima ratio, сановнику Цэнь Чунь-сюаню, пребывающему в Шанхае на покое, приказано немедленно выехать в Сычуань на помощь Чжао Эрр-фыню для водворения спокойствия в названной провинции.

Вашему превосходительству угодно будет припомнить, что Цэнь, личный друг министра почт Шэнь Суань-хуай, считается не только крупным администратором, но и известен тою ролью, которую он играл в Пекине в 1907 году. Пользуясь расположением покойной императрицы, Цэнь вел усиленную борьбу с Юань Ши-каем, князем Цином и Тан Шао-и, но благодаря усилиям князя Цина снова был назначен генерал-губернатором в Кантон, куда, однако, не поехал, а, выйдя в отставку, поселился в Шанхае. Настоящим своим назначением Цэнь обязан рекомендации сановника Сюй Ши-чана и военного министра Ин-чана, которые указали на него, как на лицо, обладающее [55] необходимой энергией и авторитетом. Выбор этот был подтвержден государственным советом.

Вместе с увеличением тревоги под влиянием известий из Сычуаньской провинции в столицу стали доходить более подробные сведения о ходе агитации и вызванных ею волнениях, каковые дают возможности дать ныне ясную картину событий на месте.

Собственно говоря, открыто мятеж начался в половине августа, но первые тревожные признаки появились гораздо раньше, когда во главе движения против национализации железных дорог стало местное общество или лига охраны прав населения в железнодорожном строительстве. Общество это благодаря бездеятельности или даже попустительству властей (провинцией управлял Ван Жен-вэнь, не принявший своевременно мер против агитации или даже относившийся сочувственно к притязаниям сычуаньцев) настолько усилилось, что стало действовать совершенно открыто, распоряжаясь в провинциальной столице Чэн-ду-фу по своему усмотрению. Деятельность лиги особенно усилилась после назначения директором Ханькоусской линии некоего Ли, заведывающего постройкой Ичанской дороги и считающегося ревностным исполнителем приказаний генерал-губернатора в деле выкупа Хугуанской сети. Этого Ли обвиняли также в злоупотреблениях, допущенных при выкупной операции и весьма невыгодно отразившихся на интересах акционеров и пайщиков.

Активные действия лиги начались с объявления стачки учащихся и купцов. Одновременно лига выпустила воззвания и прокламации, осуждающие образ действия правительства в железнодорожном вопросе и призывающие 70 миллионов сычуаньцев к стачке и к борьбе за свои права. Купечество и учащиеся, опасаясь мести лиги, поспешили подчиниться ее приказу и прекратили занятия и торговлю. За стачкой последовало распоряжение не платить налогов и податей и, в частности, ликина. Решение это также было исполнено беспрекословно. Порицая образ действия властей, члены лиги в своих воззваниях противополагали ему справедливость богдыхана Гуан-сюя, даровавшего Сычуани самостоятельное право сооружения дорог. На митингах, собиравшихся в провинциальной столице, произносились речи, направленные против членов правительства, особенно же против министра почт и сообщении Шэнь Суань-хуая и его ставленника Дуань-фана. Общее раздражение населения против властей было использовано революционерами, которые вызвали сначала уличные беспорядки, а затем открытый мятеж, в котором приняла участие местная полиция, состоящая главным образом из сычуаньских уроженцев. Мятежники напали на правительственные здания и на дворец генерал-губернатора, но были отбиты. После этого Чжао Эрр-фынь распорядился закрыть городские ворота, и Чэн-ду-фу оказался в осадном положении. Опасности от мятежа увеличилась еще тем, что часть регулярных войск объявила себя нейтральными и отказалась принимать участие и военных действиях против мятежников. В течение нескольких дней всякие сношения [56] с Чэн-ду-фу были прекращены, благодаря перерыву телеграфных и почтовых сообщений, при чем правительственные курьеры задерживались и даже убивались мятежниками.

В Пекине получались самые противоречивые и фантастические сведения о сражениях между войсками и мятежниками, об осаде Чэн-ду-фу, убийстве генерал-губернатора и главнейших чиновников и т. п. По одним сведениям, мятежники всюду терпели поражение и несли тяжелый урон, по другим — войска отступали перед восставшими или переходили на их сторону. Несмотря на тревожные известия, приходившие из Сычуани, пекинское правительство все время давало успокоительные заверения, утверждая, что мятеж не имеет серьезного значения (в течение нескольких дней здешние дипломатические миссии получали из вай-ву-бу бюллетени о ходе восстания). Что касается, консулов и иностранной колонии, пребывавшей в Чэн-ду-фу, то, как теперь выяснилось, большинство европейцев осталось в городе, и, по-видимому, не пострадало от происходившего междоусобия. Как известно, китайские бунты и мятежи, независимо от причин их возникновения, очень часто принимают антидинастический или антииностранный характер. Происходит это главным образом благодаря подстрекательству властей, которые стремятся таким путем отвратить от себя раздражение толпы, направив ее против иностранцев. На этот раз, однако, китайцы, вероятно по предписанию генерал-губернатора, не решились прибегнуть к своему излюбленному средству: властям было предписано защищать иностранцев, и лишь небольшое число миссионеров, особенно из отдаленных станций, спаслось бегством в Чункин, под защиту иностранных военных судов, поднявшихся по Янг-цзы до Киатинга.

Само правительство еще, по-видимому, не решило окончательно, как выйти из настоящего затруднительного положения. Директор дорог Дуань-фан, уже находившийся в пути, ввиду назначения Цэнь-Чунь-суаня чрезвычайным комиссаром, просил об освобождении его от возложенной на него задачи. Сановник Цэнь выехал из Шанхая, направляясь в Чункин, откуда поедет сухим путем в сопровождении небольшого отряда. Предпринимая свою карательную экспедицию, Цэнь обратился к населению Сычуани с прокламацией примирительного характера, обещая справедливый разбор дела. Передают, что вообще, вопреки свойственной ему суровости (он известен подавлением восстания в Кантоне), Цэнь стоит ныне за снисхождение и в целях успокоения населения предложил правительству следующие меры: 1) обменять частные железнодорожные акции на правительственные без убытка для владельца; 2) предписать Чжао-Эрр-фыню освободить арестованного им председателя сычуаньского совещательного комитета, подозреваемого в подстрекательстве к агитации; 3) издать указ о готовности правительства простить мятежников.

Предложение это, однако, не встретило сочувствия в высших сферах Пекина, особенно со стороны министра Шэнь Суань-хуая, [57] опасающегося, что подобная уступчивость лишь ободрит все оппозиционные элементы и побудит остальные провинции последовать примеру Сычуани. По газетным сведениям, в Кантоне уже идет агитация против выкупа Ханькоу-Кантонской линии. Таким образом правительству приходится действовать с большой осторожностью, избегая вступать в слишком снисходительные компромиссы. Положение правительства тем более щекотливо, что, в сущности говоря, настоящий конфликт является новым фазисом борьбы провинциального сепаратизма с централизацией, и то или иное решение Пекина, несомненно, повлияет на дальнейшее направление внутренней политики.

По последним сведениям, мятежники, осаждавшие Чэн-ду-фу, рассеяны, и генерал-губернатором принимаются меры к восстановлению нормального порядка.

С глубочайшим почтением и т. д.

Коростовец.

Пекин. 28 сентября (11 октября) 1911 г. № 602.

По частным сведениям, революционеры и часть взбунтовавшихся войск захватили Учан. Вице-король и власти выехали, ямыни сожжены; предлогом послужила казнь двух солдат. Ханькоу охраняется европейскими волонтерами, вызваны военные суда.

Коростовец.

3. Секретная телеграмма в Пекине.

Пекин. 29 сентября (12 октября) 1911 г. № 609.

Генеральный консул в Ханькоу телеграфирует:

«В числе бумаг, захваченных в революционной квартире на нашей концессии, найдена прокламация, излагающая программу партии, стремящейся к низвержению династии, обещающей неприкосновенность иностранцев; кроме того, заготовленные депеши консулам от нового демократического правительства с извещением о намерении оного поддерживать дружественные отношения со всеми державами, признавать существующие договоры, уплачивать займы, охранять иностранцев, концессии. Вновь заключенные договоры признаны не будут, державы, поддерживающие дайцинскую династию, признаются за врагов, оружие, поставляемое манчжурам, конфискуется. Об этом депеша просит довести до сведения иностранных правительств. Сегодня из Учана получены известия от миссионеров, что подобные депеши будут посланы консулам. Прошу указаний». Телеграфирую Островерхову: «В случае каких-либо официальных обращений революционеров, воздержитесь от ответа».

Коростовец.[58]

4. Секретная телеграмма посланника в Пекине.

Пекин. 1/14 октября 1911 г. № 615.

Из последних телеграмм Островерхова усматривается, что во главе временного правительства в Учане стоит председатель провинциального собрания Тана, войсками командует перешедший на сторону революционеров бригадный генерал Ли. Правительственные войска, в числе 700 человек, отошли к северу. Революционеры заняли бея сопротивления Ханьянские заводы, арсенал и пороховой склад, а равно на десять километров железнодорожное полотно. Власти бежали, были попытки грабежей, грабители казнятся революционерами, к которым население относится доверчиво, опасаясь лишь нападения правительственных войск. Начинается недостаток риса, плату принимают лишь серебром. Ввиду отплытия из Шанхая в Учан китайской эскадры, из двух крейсеров и одной канонерки, под флагом адмирала Са, генерал Ли обратился к консулам в Ханькоу с известной министерству прокламацией и предложил для защиты концессий занять их своими войсками. Консулы через английского консула отклонили в неофициальной форме это предложение с благодарностью и обратились в Пекин к дипломатическому корпусу с просьбой добиться распоряжения китайского правительства у Са расположить при бомбардировке свои суда так, чтобы не пострадали концессии, в противном случае дать срок для эвакуации концессий. То же заявление будет сделано адмиралу Са японским адмиралом, командующим иностранными судами, ведающими защитой концессий. Сегодня состоится заседание дипломатического корпуса. По сведениям от японского офицера, командированного в Ханькоу, в распоряжении революционеров имеется 4 полка, 70 орудий, 50000 снарядов и 16 миллионов патронов, равно как и полтора миллиона лан серебра.

Коростовец.

5. Секретная телеграмма посланника в Пекине.

Пекин. 2/15 октября 1911 г. № 619.

По сведениям из заслуживающего доверия источника, новый контракт между четверной банковской группой ² и китайским правительством на проведение всей монетной реформы окончательно выработан, и подписание его задерживается лишь возникшим [59] революционным движением и пошатнувшимся положением Шэнь Суань-хуая. Дабы не оказаться опять лицом к лицу с совершившимся фактом, быть может, желательно установить нашу точку зрения на проектированную операцию и заранее ознакомить с ней французское и английское правительства. Казалось бы, что осуществление монетной реформы не может быть рассматриваемо исключительно как финансовая операция, по существу оно является актом чисто политическим, равносильным, особенно при нынешних условиях, установлению преимущественного положения четырех держав в Китае. Практически она приведет к гораздо более серьезным волнениям, чем выкуп железных дорог, так как неминуемо причинит материальный ущерб широким массам населения. В виду такого политического характера вопроса мы могли бы оставить за собою право на компенсацию, если дела будут разрешаться без нашего участия.

Коростовец.

6. Депеша посланника в Пекине на имя упр. мин. ин. дел Нератова.

Милостивый государь

Анатолий Анатольевич.

Скудость известий из Ханькоу и невыясненность общего положения вещей заставляют меня в настоящем донесении ограничиться изложением лишь фактической стороны вспыхнувшего на юге Китая восстания, откладывая подробную оценку развивающихся ныне событий до того времени, когда с большей определенностью установится соответствие сил двух борющихся сторон.

Из многочисленных донесений моих ваше превосходительство осведомлены о возникшем в Сычуаньской провинции движении в связи с проектом выкупа правительством железных дорог. Уже с самого начала движение это вышло из первоначально поставленных инициаторами его рамок, сделавшись поводом для агитаций, ничего общего с выкупом железных дорог не имеющих. Это неизбежно должно было произойти, так как за последние годы китайское правительство, увлеченное своей реформаторской деятельностью и уверенное в своих силах, совершенно игнорировало исторически сложившиеся права отдельных провинций и мало обращало внимания на все увеличивающееся число революционных элементов в империи. При таких условиях достаточно было одного серьезного мероприятия пекинских властей, где было бы ярко выражено нежелание считаться с интересами и правами отдельных провинций, чтобы дать повод возникновению открытого протеста против централистических стремлений правительства, что, в свою очередь, при развитии революционной агитации, должно было перейти в более широкое и не прекращавшееся на юге Китая националистическое и антидинастическое движение. При этом, как и можно было предвидеть по предыдущим примерам, одной из причин успеха [60] возникшего движения было то, что реформированные войска, на которые особенно рассчитывало центральное правительство, явились чуть ли не главными очагами и исходными пунктами восстания. Действительно, оставляя в стороне волнения в Сычуаньской провинции, ближайшим поводом к восстанию в Хубейской и Хунаньской провинциях были те бунты в учанском гарнизоне, о которых доносил наш генеральный консул в Ханькоу письмом от 19 прошлого сентября за № 532 (копия означенного письма была сообщена в первый департамент). Согласно имеющимся сведениям, фактическая сторона нынешнего восстания представляется в следующем виде ³. Дело началось с волнения среди солдат учанского гарнизона, недовольных увольнением двух своих товарищей и открыто выражавших порицание начальству. Последнее вначале хотело принять строгие меры, но не могло привести этого в исполнение, ввиду вызывающего поведения большинства нижних чинов. Конечно, такое настроение среди солдат не было вызвано случайными причинами, а в значительной степени должно быть объяснено революционной пропагандой, особенно усилившейся в недавнее время, когда, как о том в свое время были предупреждены консулы, из Кантона в Учан прибыло до тысячи человек революционеров. Насколько деятельно последние подготовляли восстание, видно было, между прочим, при обнаружении на нашей концессии конспиративной квартиры, где найдены были весьма важные бумаги с изложением общего плана готовящегося восстания. Но, несмотря на это, в Пекине правительство, по-видимому, совершенно не верило в возможность серьезных событий и деятельно готовилось к маневрам, на которых оно хотело удивить съехавшихся представителей иностранных армий образцовой выправкой своего реформированного войска. Поэтому дошедшее до Пекина 29 сентября известие о восстании в Учане и о том, что войска присоединились к революционерам и что вице-король бежал на стоявшую вблизи китайскую канонерку, повергло правительство в крайнее смятение, отразившееся как на принятых им решениях, так и на опубликованных в течение этих дней императорских указах. Так в указе 28 сентября говорится, между прочим, что «поведение революционеров, пытавшихся произвести крупные беспорядки в провинции Хубей, поистине является вопиющим беззаконием. Жуй-чэн (ху-гуанский генерал-губернатор), при подавлении мятежа в самом зародыше его, проявил свое умение действовать в высшей степени скоро и энергично. Равным образом заслуживает похвалы и поведение гражданских и военных чиновников, действовавших отважно и решительно». А 29 сентября вышел указ, в котором заявлялось, что, «ознакомившись с докладом Жуй-чэна (где говорилось о взятии революционерами Учана), мы были искренно изумлены и поражены. [61] Войска и революционеры давно сговорились между собой, чтобы сообща произвести беспорядки. Между тем Жуй-чэн заблаговременно не принял никаких мер против этого и дал таким образом революционерам возможность овладеть главным городом провинции. Такой образ действий свидетельствует о небрежном исполнении возложенных обязанностей, что не может остаться без соответствующего наказания. Повелеваем немедленно лишить хугуанского генерал-губернатора чиновного звания, но, дабы дать ему возможность дальнейшими заслугами искупить свою вину, повелеваем ему временно остаться во главе провинций Хубей и Ху-нань и без малейшего промедления отбить главный город провинции от революционеров».

Далее в том же указе предписывается генеральному штабу и военному министерству послать в Хубей для борьбы с революционерами две дивизии Лу-цзюня. Одновременно морскому министерству отдается приказ направить в Учан значительное число боевых судов, под начальством адмирала Са-Чжень-бина. Командование экспедиционными войсками поручено военному министру Инчану.

На следующий день вышел другой указ, обвинявший начальника дивизии, командующего войсками Хубейской провинции, генерала Чжан-бяо в неумении поддерживать в вверенных ему войсках дисциплину, за что Чжан-бяо лишался чиновного звания. В то же время названному генералу предписывалось «выступить против мятежников и отбить от них главный город провинции, а также как можно скорее принять меры к тому, чтобы водворить порядок и дисциплину среди той части войск, которая неохотно примкнула к мятежникам, а сделала это лишь по принуждению».

Наконец, в указе 1/14 октября последовало назначение Юань Ши-кая ху-гуанским генерал-губернатором с возложением на него обязанности усмирить мятеж в провинциях Хубей и Ху-нань, а Цэнь Чунь-суаня—сычуаньским генерал-губернатором с теми же обязанностями но отношению к волнениям в Сычуаньской провинции. Зная обстоятельства, при коих, два слишком года тому назад, уволен был от службы Юань Ши-кай ⁴, обращение к нему указывает на крайнюю растерянность правительства и на полное отсутствие среди пекинских чиновников лица, на которое могла бы быть возложена трудная и неблагодарная задача борьбы с возникшими волнениями. При этом с особою иронией звучит фраза названного указа, что «как Юань Ши-кай, так и Цэнь Чунь-суань все время пользовались нашим милостивым расположением».

Все находящиеся и прибывающие в Ху-гуан сухопутные и морские силы должны, согласно указу, находиться в совместном распоряжении Юань Ши-кая, генерала Инчана и адмирала Са.

Доходившие за последние дни до столицы сведения и слухи вызвали некоторую треногу среди населения, выразившуюся [62] главным образом в желании его избавиться от ассигнаций путем обмена на серебро; это сразу повело к затруднениям в банковских сферах, и правительство, которое уже приняло ряд предосторожностей в смысле усиления в самом Пекине охраны на улицах, закрытия по вечерам магазинов и увеселительных мест, издало затем запрещение печатать что-либо о революционном движении в китайской прессе. В то же самое время правительство сосредоточило свою энергию на том, чтобы отправить как можно более войска на юг. Вследствие сего все железнодорожное движение на линии Пекин—Ханькоу и отчасти Пекин—Мукден оказалось дезорганизованным. В первую очередь на юг отправляется 6-я дивизия из Боадинфу и 1-я из южного лагеря около Пекина. Кроме того, из Цзинань-фу в Таку, для следования оттуда морем к устью Янг-зы, отправляются около 10000 человек. То же число предположено отправить из Куанченцзы, но назначение их неизвестно. Наконец, есть сведения об отправке 20-й дивизии чрез Цинвандао морем в Шанхай. Большое количество посылаемых войск свидетельствует, что правительство придает самое серьезное значение волнениям на юге и что под влиянием событий последних дней прежняя самоуверенность сменяется паникой.

Что же касается до положения вещей на месте, то, как вашему превосходительству известно из моих секретных телеграмм, революционерами захвачены в Ханькоу расположенные в прилегающем к иностранным концессиям китайском городе Ханьянские заводы и арсенал. Во главе объявленного временного правительства находится, по сведениям нашего генерального консула в Ханькоу, председатель провинциального совещательного собрания Тан Хуа-лун, а войсками командует перешедший на сторону революционеров генерал Ли-Юань-хун. В систему революционеров, очевидно, входит возможная предупредительность к иностранцам, чем и объясняется то, что на иностранных концессиях до сего времени порядок не нарушался и проживающие на них лица не подвергались прямой опасности. Некоторую тревогу среди иностранцев в Ханькоу вызвало прибытие флотилии адмирала Са и связанное с ним предположение бомбардировать Учан. Как известно по телеграмме старшины консульского корпуса в названном городе, сделано было в Пекине сношение с министерством иностранных дел, от которого получены заверения, что адмиралу Са будут даны инструкции не подвергать опасности концессии. На десятом километре железной дороги стоят оставшиеся верными правительственные войска во главе с генералом Чжан-бяо; силы эти, вначале не превышавшие 1000 человек, постепенно подкрепляются приходящими с севера войсками. По последним известиям, революционерами начато обходное движение позиций Чжан-бяо. Считаю долгом упомянуть, что замедление, происшедшее в действиях революционеров по занятии китайской части Ханькоу и Ханьяна, объясняется мерами, принятыми французскими инженерами на Пекин-Ханькоуской дороге, распорядившимися заблаговременно оттянуть на север все [63] паровозы и вагоны, так что подвижной состав не попал в руки ре волюционеров.

Что же касается до района, на который распространилось восстание, то пока в виду полного отсутствия точных сведений и разноречивых слухов не представляется возможным ясно его установить. Кроме того, несомненно, что движение в Сычуаньской провинции не прекращается. В таких крупных центрах, как Нанкин и Кантон, волнений пока не замечается, но это объясыняется тем, что местные власти разоружили в названных пунктах новые войска лу-цзюнь ⁵ и несение гарнизонной службы возложено там на войска внутренней охраны сюнь-фань-дуй ⁶. Из Шанхая и Нью-чжуана получены известия о грозящих затруднениях на денежном рынке, что, несомненно, еще более осложнит общее положение вещей. Будущее зависит в значительной степени от результатов первых столкновений правительственных войск с революционерами, но если даже правительству, что весьма вероятно, и удастся подавить восстание, то этим далеко не будут устранены все возникшие ныне затруднения.

Во всяком случае, предстоящая борьба потребует большой за траты сил со стороны правительства и внесет еще большую дезорганизацию во все сферы государственного механизма. Все это не может не отразиться на общем положении Китая, так как события на юге ясно обнаружили всю шаткость преследуемой правительством политики, а равно крайнюю неспособность, слабость и непопулярность последнего.

С глубочайшим почтением и т. д.

7. Секретная телеграмма посланника в Пекине.

Пекин. 5 (18) октября 1911 г. № 638.

Извлечение из телеграммы Островерхова: Революционеры вербуют солдат, поддерживают образцовые порядки, казня грабителей, а также манчжур поголовно. Иностранцы свободно и предупредительно допускаются в занятые революционерами города. У генерала Ли не меньше 5000 войска, орудий в арсенале захвачено 170. По просьбе консульств вооруженные солдаты не допускаются на концессии, которые Ли обещал щадить. Правительственные войска, под командою генерала Чжан-бяо, постепенно сосредоточиваются на 10-м километре железной дороги вблизи концессии, готовятся к наступлению и к переправе через реку. По последним сведениям, революционеры выступили в обход позиций генерала Чжан-бяо. В Ханькоу прибывает по сотне японской и германской пехоты. Французский консул обратился за присылкою колониальных войск из Тонкина.

Коростовец. [64]

8. Всеподданнейший доклад упр. мин. ин. дел Нератова ⁷

Посетивший меня 6 сего октября японский посол передал мне повергаемую при сем на высочайшее благовоззрение памятную записку, в которой заключаются уверения в намерении нынешнего японского кабинета, министр иностранных дел которого виконт Уцида только что вступил в управление министерством, продолжать солидарную с императорским правительством политику в Манчжурии в согласии с духом и буквою соглашения 21 июня 1910 года.

Передавая мне эту памятную записку, барон Мотоно на словах подчеркнул то особое значение, которое приобретают положенные в основу сказанного соглашения принципы в виду настоящих событий в Китае. Он прибавил, что, по мнению его правительства, России и Японии следует с пристальным вниманием следить за ходом происходящего в Китае движения, чтобы не быть застигнутыми врасплох, если оно примет размеры, угрожающие русским и японским интересам.

Тревожные известия, приходящие за последнее время с Дальнего Востока, и неизвестность относительно способности богдыханского правительства справиться с охватившим пока лишь центральные провинции Китая пожаром, который легко может перекинуться далее на север, побуждают меня полагать, что в интересах наших будет держаться, при настоящем положении вещей, по возможности в общении по китайским делам с Токийским кабинетом, дабы не пропустить могущей представиться удобной минуты для упрочения занимаемого нами в Китае положения. Руководствуясь этими соображениями и находя полезным закрепить сделанное нам заявление о желании Японии действовать солидарно с нами по отношению настоящих событий в Китае, я счел долгом поручить поверенному в делах в Токио выразить новому японскому министру иностранных дел благодарность за сделанное им, через барона Мотоно, сообщение и заверить его, что императорское правительство, с своей стороны, также стремится к проведению в жизнь положений соглашения 1910 года.

Повергая при сем на всемилостивейшее благовоззрение текст телеграммы, посланной по сему предмету ст. сов. Броневскому ⁸, приемлю смелость испрашивать указаний, благоугодно ли будет вашему императорскому величеству одобрить вышеизложенные соображения.

Нератов.

С -Петербург.
8 [21] октября 1911 года. [65]

9. Проект секретной телеграммы упр. мин. ин. дел послу в Париже.

Сообщается посланнику в Пекине.

Французский поверенный в делах сообщил, что китайское правительство желает занять у известного четверного синдиката банкиров 12 миллионов лан, и осведомился, как мы относимся к такой финансовой операции.

Я ответил, что если предполагаемый заем не затронет вопросов о займе в 250 миллионов франков у того же синдиката и об отсрочке платежей по вознаграждению за боксерское восстание и если его гарантиями не будут служить какие-либо доходы Манчжурии, то мы не возражаем против выпуска синдикатов такого китайского займа в 12 миллионов лан.

Благоволите высказаться в том же смысле перед министром иностранных дел.

Во втором заседании конституционной палаты решено было требовать от трона увольнения всесильного Шэнь Суань-хуая, вызвавшего будто бы своим незаконным действием и железнодорожной политикой настоящие волнения в Китае. Требование палаты было удовлетворено, и указом богдыхана министром путей сообщения назначен ставленник Юань Ши-кая Тан Шао-и. Немедленное удовлетворение означенного требования ясно указывает, в каком критическом положении находится китайское правительство, которое, по-видимому, будет готово и впредь удовлетворять требованиям палаты, надеясь этим путем предотвратить угрожающую династии опасность.

Пекин. 15 (28) октября 1911 г. № 669.

Указом 14 октября Юань Ши-каю присвоено звание командированного по высочайшему повелению сановника. В его распоряжение поступают все военные и морские силы, действующие против мятежников. Подлежащие генерал-губернаторы и губернаторы обязаны принимать участие в совместной с ним выработке необходимых мер. В деле водворения порядка Юань должен действовать быстро. Генеральный штаб и военное министерство освобождаются от руководства военными операциями в Хубее, которые поручаются Юаню. Другим указом Инчан вызывается в столицу для исполнения своих обязанностей военного министра, сдав командование первой армией Фынгочжану. [66] Командующим второй формируемой армией назначен Дуан Ци-чжуй. Оба этих генерала будут находиться в распоряжении Юань Ши-кая, с которым служили раньше.

Коростовец.

12. Секретная телеграмма посла в Лондоне.

Лондон. 15 (28) октября 1911 г. № 254.

Я узнал, что Грэй заявил японскому поверенному в делах, что Лондонский кабинет держится того мнения, что, поскольку иностранцы не подвергаются притеснениям, иностранные державы никоим образом не должны вмешиваться в китайские дела. Японское правительство не предприняло здесь никаких шагов, в которых выявились бы его взгляды на существующее положение или его намерения.

Я полагаю, что свое выступление Грэй предпринял на основе союзного договора и вытекающей из него идеи о суверенитете Китая.

Бенкендорф.

13. Секретная телеграмма консула в Тянь-цзине.

16 (28) октября 1911 г.

Тревожное положение с каждым днем усиливается. Угрожающие письма к властям, ежедневные прибытия массами китайцев из Пекина, поселяющихся в иностранной концессии или уезжающих на юг, разбрасывание прокламаций с призывом к борьбе и изгнанию манчжур внушают серьезное опасение властям, которые растерялись и готовы убежать в любой момент. Даотай по иностранным делам заходил к французскому консулу передать «нот вербаль» от имени вице-короля: ввиду отсутствия здесь войск, на основании протокола 1901 года, ввести таковые для поддержания порядка. В случае же несогласия консулов — разрешить делать это иностранным отрядам до умиротворения, за что китайцы будут платить им жалованье. — Французский консул ответил, что не считает себя компетентным решить вопрос. Даотай к другим консулам не заходил. Француз телефонировал это своему посланнику с просьбой известить дипломатический корпус. Английский и французский военноначальники выработали меры охраны концессий в случае восстания. Французы охраняют, между прочим, нашу по моей просьбе. Если революционеры подымут здесь восстание, Тянь-цзин сразу будет в их руках, ибо население всецело на их стороне, отсутствие войск облегчит их задачу. Кроме того, почти все чиновники — китайцы. Манчжуры убегают. Часть войск в Ланчжоу и окрестностях отказывается идти в Пекин или против революционеров, требуя немедленной конституции. Прошу дать охрану европейцам, живущим в нашей концессии, разделенной рекой от других, где имеются отряды, своим присутствием дающие моральное успокоение. Полная [67] беззащитность нашей [концессии] не может служить вообще привлечением (К. Н. Ц. И.) ⁹, особенно в смутное время. Обращение резидентов в консульство о гарантиях их безопасности нравственно обязывает нас удовлетворить их просьбу.

Кристи.

14. Секретная телеграмма посланника в Пекине.

Пекин. 16 (29) октября 1911 г. № 672.

Получил телеграмму № 1608.

Не премину подвергнуть самому внимательному рассмотрению условия займа с манчжурским вице-королем, как только таковые будут мне сообщены. Было бы желательно также осведомиться об условиях заключаемого, судя по агентским телеграммам, для южной Манчжурии с Иокогамским банком займа в 5 миллионов иен. В связи с вопросом об утверждении проектированного нами займа центральным правительством считаю долгом доложить, что в ближайшем закрытом заседании конституционной палаты будет обсуждаться только что состоявшееся предварительное соглашение китайского правительства с четверной группой о займе в 30 миллионов лан на военные нужды, условия коего пока неизвестны. Только что представленный палатой доклад трону об образовании ответственного кабинета с исключением из него членов императорской фамилии, о немедленной амнистии всех эмигрантов и революционеров, не исключая действующих ныне с оружием в руках, и о выработке основных законов при участии палаты, ставя правительство пред дилеммой: либо конфликта с палатой, либо фактического изменения формы правления, значительно осложняет положение.

Коростовец.

15. Секретная телеграмма посланника в Пекине.

Пекин. 18 (31) октября 1911 г. № 684.

Ответом на первый успех правительственных войск у Ханькоу послужила усилившаяся деятельность революционеров. Бунт войск в Тай-юань-фу, сопровождавшийся казнью губернатора, всей его семьи, поголовным избиением около двух тысяч манчжур, захват части Шансийской железной дороги, отказ войск в Баодинфу выступить против мятежников угрожает возможным перерывом пекинско-ханькоуской линии, отрезанием действующей армии от столицы. Захват Фучхоу революционерами и другие факты, например подача трону петиции о введении конституции от 20-й дивизии, назначенной в действующую армию и находившейся в районе отмененных маневров, лишь подтвердили силу движения, повсеместное сочувствие ему массы населения. — [68]

Полная растерянность и беспомощность правительства при такой обстановке повели к вчерашним указам, являющимся капитуляцией династии перед мятежом. Униженный тон указов едва ли оставляет сомнение в готовности правительства идти на дальнейшие уступки, включая смену министров, стоящих у власти. Во всяком случае, в настоящую минуту нельзя судить, какими средствами и путями было бы возможно овладеть движением. Главная опасность заключается в том, что мятеж мог бы затянуться или принять враждебный иностранцам характер. В этом отношении большой риск представляют последние займовые операции правительства, получившие широкую огласку, тем более что само доведенное до крайности правительство может попытаться направить антидинастическое движение против иностранцев, как оно это сделало в 1900 году.

Коростовец.

Милостивый государь

Анатолий Анатольевич.

Как я имел честь сообщить телеграммой от 18 октября за № 683, правительство пошло на все уступки перед требованиями конституционной палаты. 17 октября опубликован был ряд знаменательных императорских указов, перевод коих при сем препровождается для сведения вашего превосходительства ¹⁰. Один из этих указов, общего характера, знаменует собой полную капитуляцию правительства перед революционным движением. От имени императора войскам и народу дается торжественная клятва: ввести в Китае конституционный образ правления и во всех решениях считаться с общественным мнением страны; отменить все старые законы, несогласные с духом конституции, и совершенно уравнять в правах манчжур и китайцев. Вся вина за происшедшее принимается богдыханом на себя, и в заключении делается довольно странный призыв к населению с указанием «на современное тяжелое финансовое положение Китая и на грозящую ему извне серьезную опасность».

Одновременно с сим были обнародованы указы: о сформировании, по наступлении успокоения, ответственного кабинета, с исключением из него членов императорской фамилии; о внесении на рассмотрение конституционной палаты основных законов и о даровании амнистии политическим преступникам, как тем, которые принимали участие в перевороте 1898 года, так и всем участникам нынешнего революционного движения. [69]

Таким образом, ради спасения династии, правительство изъявляет готовность отказаться от всего того, что оно еще так недавно готовилось защищать. Ближайшим поводом к такой уступчивости было, кроме требований конституционной палаты, отказ 20-й дивизии, назначенной в действующую армию, отправиться на юг, если не будут немедленно исполнены предъявленные ею в 12 пунктах требования, перевод коих при сем прилагается. В связи с этим позволяю себе также препроводить к вашему превосходительству, для характеристики требований революционеров, перевод распространявшейся в Пекине прокламации с изложением программы от имени революционного правительства. Какое впечатление произведут в стране перечисленные указы и остановят ли они революционное движение, сказать теперь невозможно. Несомненно, что если они и встретят одобрение более умеренных элементов борющейся с правительством стороны, то в то же время они не могут не произвести впечатления на посылаемые против революционеров войска, так как этими самобичующими указами создается самое исключительное положение вещей: войска должны бороться против лиц, оправдываемых императорскими указами.

Сделанные правительством уступки послужили предметом обсуждения на последних заседаниях конституционной палаты, при чем высказано было мнение, что для осуществления обещанных реформ нет надобности ждать успокоения страны и что ныне же управление государством должно быть изъято из рук тех министров, которые были признаны указами недостойными доверия трона. Точно так же, судя но отзывам китайской прессы, общественное мнение не удовлетворилось уступками правительства, признавая таковые запоздалыми и лишь частично удовлетворяющими выставленные требования. Кроме того, некоторые газеты сомневаются в искренности заверений правительства и указывают на тот факт, что главные виновники всего случившегося продолжают безнаказанно оставаться у власти, свалив всю вину на императора, который не может считаться ответственным в виду своего высокого положения и в силу принципа конституционных законов.

Все это побудило правительство сделать еще шаг в сторону уступок, и 19 октября был опубликован новый указ (перевод прилагается), в коем объявляется об увольнении всех членов нынешнего совета министров, с окончательным исключением из него членов императорской фамилии, и о назначении Юань Ши-кая на пост председателя совета министров. Последнему предписывается «по выработке необходимых мероприятий в Хубее немедленно прибыть в столицу, чтобы образовать настоящий ответственный кабинет и как можно скорее приступить к реформам в управлении страной».

Таким образом события последних дней привели к тому, что правительство, убедившись в невозможности рассчитывать на защиту военной силой, ищет выхода, во-первых, в поддержке конституционной палаты, надеясь, очевидно, на влияние членов ее на население отдельных провинций; во-вторых, в привлечении на свою сторону Юань [70] Ши-кая, который, несмотря на то, что в последнее время находился не у дел, продолжает пользоваться большим авторитетом в стране и по справедливости считается единственной крупной личностью среди современных китайских сановников.

Что же касается до военных действий близ Ханькоу, то известия о них по-прежнему крайне скудны. Правительственным войскам удалось оттеснить революционные силы к Ханьяну и, по слухам из китайских источников, занять европейскую часть города. Однако последнее не подтверждается и кажется сомнительным, ввиду того, что до сего дня телеграфное сношение с концессиями еще не восстановлено и никаких известий из Ханькоу от консулов за последние десять дней получено не было. Вай-ву-бу старалось раздуть значение победы правительственных войск и сообщало о полном разгроме мятежников и о потерях до 1500 человек с их стороны. Однако, по данным агентства Рейтера, выяснилось, что потери революционеров не превысили 400 человек и что с их стороны в сражении принимали участие главным образом навербованные на месте рекруты. Ныне, по сведениям из вай-ву-бу, идут успешные операции правительственных войск и флота для отобрания у революционеров Учана.

Гораздо большее значение имеет захват 17 октября революционерами г. Тай-юань-фу в Шансийской провинции, о чем я имел честь сообщить телеграммой от 18 октября за № 684. Как известно, город этот соединен веткой с Пекин-Ханькоуской железной дорогой у станции Джен-дин-фу. Часть этой ветки оказалась в руках революционеров, каковое обстоятельство, в связи с отказом войск в Баодинфу идти в Шансийскую провинцию, не могло не произвести сильного впечатления в столице, так как сразу возникла возможность перерыва сношений между Пекином и правительственными войсками на юге.

Ныне, по имеющимся сведениям, Юань Ши-кай прибыл к месту стоянки правительственных войск в Ханькоу, и дальнейшее развитие событий зависит от тех шагов, которые будут сделаны названным сановником, и от отношения к нему революционеров. Юань Ши-кай, который уже высказался против междоусобной борьбы, хочет будто бы сначала попытаться войти в компромисс с революционерами на почве политических уступок и лишь в случае неприемлемых требований с их стороны возобновить военные действия.

С глубочайшим почтением и т. д.

Коростовец.

Перевод с китайского.

Ныне в управление Китаем вступает новое правительство, которое ставит своей задачей благосостояние народных масс и наказание лиц, до сих пор нарушавших народные интересы. Завладев Пекином, новое правительство намерено действовать следующим образом: [71]

1. Все манчжуры, заявившие открыто о своем происхождении, будут признаны не подлежащими казни.

2. Все манчжуры, которые признают новое правительство до фактического перехода столицы в его власть или окажут ему свое содействие, будут соответственным образом вознаграждены, и имущество их не будет конфисковано.

3. Все манчжуры, члены императорской фамилии, не понесут никакого ущерба, за исключением сановников, виновных перед народом, при чем эти сановники по постановлению парламента будут преданы суду новой судебной палаты и получат право взять себе защитников китайцев.

4. Император дацинской династии, императрицы и князь-регент получат право поселиться в Жэ-хэ, при чем им будет дана возможность взять с собой евнухов и дворцовую прислугу.

5. За императором и императрицами дацинской династии будут сохранены их титулы, и им будет ежегодно выдаваться определенное содержание. Звание князя-регента будет упразднено. Для сношения членов дацннской императорской фамилии с новым правительством будет назначен один из князей. Забота о членах дацинской императорской фамилии будет лежать на министерстве внутренних дел, которое будет вновь сформировано новым правительством.

6. Дворцовые постройки будут обращены в правительственные учреждения.

7. Храмы Неба и Земледелия, парки вдоль озер Запрещенного города, а также нынешний Летний дворец будут обращены в общественные сады.

8. Иностранный квартал по-прежнему останется в распоряжении иностранных миссий, но охранные отряды будут выведены, и на нанимаемой ими теперь площади будут открыты иностранные банки и торговые фирмы, что будет способствовать развитию торговли.

9. Земли и поместья, пожалованные нынешним князьям манчжурского происхождения, будут конфискованы новым правительством и розданы наиболее отличившимся деятелям нового режима.

10. Обширные земли, захваченные манчжурами при завоевании ими Китая, будут конфискованы новым правительством для раздачи или отличившимся воинам, или другим лицам, окапавшим услуги народному правительству.

11. Недвижимое имущество, проданное родовитыми манчжурами после 28 сентября, будет также конфисковано новым правительством.

Не желая пока объявлять населению столицы о всех прочих важнейших, мероприятиях нового правительства, дабы не обнаружить несвоевременно своих планов, мы находим нужным поставить ого в известность еще относительно следующих двух принятых нами решений:

1. Монгольским, мусульманским и тибетским титулованным лицам будут сохранены их наследственные звания. [72]

2. Все представители администрации в отдаленных провинциях, куда пока не может распространяться власть нового правительства, будут им впоследствии достойным образом вознаграждены, если сумеют отстоять национальные интересы Китая.

Сообщена посланнику в Пекине.

Ссылаюсь на мою телеграмму № 1654.

Генеральный консул в Шанхае телеграфирует, что местный китайский даотай отказался сделать очередной взнос вознаграждения за боксерское восстание. Китай оказывается, таким образом, неисправным плательщиком по сказанному вознаграждению, в котором нам принадлежит большая по сравнению с любой державой доля.

Мы принуждены поэтому рассматривать всякие ссуды центральному китайскому правительству независимо от их официального назначения, как непосредственно затрагивающие наши интересы, и требовать, чтобы такие ссуды делались с нашего ведома и чтобы мы имели возможность, если пожелаем, принимать в них участие.

Благоволите объясниться в вышеизложенном смысле с министром иностранных дел, спросить, как его правительство относится к факту задержки очередного платежа по боксерскому вознаграждению.

Нератов.

19. Телеграмма посланника в Пекине.

Пекин. 20 октября (2 ноября) 1911 г. № 689.

Юань Ши-кай назначен председателем совета министров с возложением на него обязанности сформировать новый кабинет. Князь Цин, Натун и Сиу Ши-чан уволены от должностей с назначением: первый — председателем, а остальные — членами верховного тайного совета, вместе с бывшим председателем последнего Юн-цином. Князь Цза И-тао уволен от должности начальника главного штаба по прошению, с назначением на его место Инчана и с оставлением последнего временно во главе военного министерства. Князь Цзай Цзе-Цоу-Циа-лай и прочие уволены от должностей членов совета министров по прошению. Вей Гун-дао назначен ху-гуанским генерал-губернатором. Юань Ши-кай остается по-прежнему во главе сухопутных и морских сил в долине Янг-цзы, но ему предложено, по выработке необходимых мероприятий, немедленно прибыть в Пекин, образовать кабинет и приступить к реформам. До того времени князь Цин и прочие временно оставлены на своих местах. Имеется основание предполагать, что Юань Ши-кай, выехавший вчера в Ханькоу, начнет переговоры с вождями революции, чтобы установить компромисс и прекратить дальнейшее кровопролитие.

Коростовец. [73]

Токио. 21 октября (3 ноября) 1911 г. № 209.

Сейчас на завтраке во дворце Катцура, по-видимому, продолжающий принимать самое деятельное участие в политических делах, сказал мне, что положение в Пекине настолько плохо и манчжурская династия в такой опасности, что надо быть готовым ко всем случайностям; по его мнению, желательно, чтобы обе соседние державы, наиболее заинтересованные в судьбах Китайской империи — Россия и Япония,— действовали в полном согласии. Полагая, что японское правительство, имеющее ныне в Китае много агентов, полнее нашего осведомлено о ходе революционного движения, он указал военному министру держать нашего военного агента в курсе получаемых здесь военными властями сведений. Я сказал, что, насколько мне известно, в интересующих Россию и Японию областях Китая все спокойно, и спросил, неужели он предвидит необходимость и возможность активного иностранного вмешательства в Пекине. Катцура от прямого ответа уклонился, повторив лишь, что нужно быть готовыми ко всему. Завтра вновь увижу Катцура, а также министра иностранных дел. Мое первое впечатление, что Япония опасается чьего-либо вмешательства в Пекине, решила оного не допустить и в каждый момент готова выступить, желала бы втянуть и нас в общие с- нею действия.

Броневский

Получил телеграммы № № 1654 и 1673.

Германский статс-секретарь по иностранным делам, с которым я не преминул войти в сношение по означенному вопросу, заявил мне, что, по имеющимся у него сведениям, англо-франко-германо-американский синдикат отказал китайскому правительству в денежном авансе. Деньги были ссужены последнему вновь образовавшимся англо-франко-бельгийским синдикатом. Революционеры, по словам Кидерлена, действительно, довели окольным путем до сведения консульских представителей и Ханькоу о том, что в случае установления в Китае нового государственного строя ими будут признаны все займы, заключенные нынешним правительством до начала настоящего революционного движения. Что касается до задержании очередного взноса по боксерскому вознаграждению, то, в виду того, что китайское правительство взяло обратно свою просьбу об отсрочке означенного платежа, берлинский кабинет не придает серьезного значения отказу шанхайского даотая и убежден, что уплата будет произведена в самом непродолжительном времени. Заявление относительно того, что мы будем рассматривать всякую ссуду китайскому правительству, как затрагивающую наши интересы, было принято германским статс-секретарем к сведению без каких-либо комментарий.

Остен-Сакен. [74]

22. Секретная телеграмма упр. мин. ин. дел послу в Париже.

С.-Петербург. 25 октября (7 ноября) 1911 г. № 1711.

Телеграмма 24 сего октября получена.

По вопросу о нашем отношении к авансу китайскому правительству наш взгляд изложен в моей телеграмме 12 октября и от сего числа. Мы считаем, кроме того, всякие ссуды центральному китайскому правительству в настоящую минуту неудобными, так как недовольство революционеров за оказываемую династии помощь может повести к приданию происходящему в Китае движению характера, направленного против иностранцев.

По вопросу о способах удовлетворения протестов России и Японии против заключаемого Китаем у четверного синдиката займа в 250 миллионов франков мы стремимся к выходу из синдиката его французской группы и к последующей его перестройке на основаниях, более отвечающих нашим интересам. Допуская, что эта цель не может быть достигнута в настоящем случае, мы думаем, что в виду очевидной невозможности выпустить сказанный заем до весны будущего года, вопрос об удовлетворении нашего протеста будет оставлен открытым.

В частности, мы не считаем возможным ни действовать дипломатическим путем в Пекине, чтобы побудить китайское правительство отказаться от 16-й статьи контракта, ни удовольствоваться обязательством синдиката не распространять своей дальнейшей деятельности на Манчжурию, полагая, что весь Китай к северу от Великой Стены не должен входить в сферу четверного синдиката, имеющего столь враждебное нам направление.

Нератов.

23. Секретная телеграмма посланника в Пекине.

Пекин. 2 (15) ноября 1911 г. № 767.

По-видимому, само пекинское правительство не рассчитывает вернуть под свою власть отторгнувшиеся южные провинции, и Юань Ши-кай не идет далее надежды достигнуть с ними компромисса, пока представляющегося проблематичным. Между тем сила вещей может заставить иностранные державы, прежде всего в обеспечение финансовых интересов, именно платежей по займам, пойти далее деловых сношений с южными автономными властями и формально признать эти последние. В предвидении подобной случайности считал бы необходимым заблаговременно установить нашу точку зрения. С своей стороны, исходя из того основного факта, что в южном Китае у нас нет территориальных и прямых политических интересов, а лишь финансовые и отчасти торговые в долине Янг-цзы, признавал бы необходимым сделать все зависящее, чтобы установить с самого начала возможно дружеские отношения с южными властями. В данном случае было бы необходимым учесть неизбежный антагонизм, который обнаружится между [75] северным и южным Китаем, как только он станет независимым, при чем, в силу географических условий, наши трения с китайцами будут почти исключительно сосредоточиваться на севере и, следовательно, тот факт, что южане будут являться естественными нашими союзниками. С другой стороны, считал бы крупной ошибкой давать распространительное толкование нашим соглашениям с Японией, захватывающим лишь Манчжурию и отчасти Монголию, и руководствоваться в отношении южного Китая точкой зрения токийского правительства, имевшего гам свои особые интересы. По изложенным соображениям считал бы необходимым, при первой к тому возможности и надобности, признать южные власти, установить с ними правильные сношения и всячески использовать обстоятельства, чтобы сделать эти отношения возможно близкими. В частности, при таких условиях присутствие нашего консульского представителя в Кантоне представлялось бы весьма желательным. В отношении событий, происходящих на севере, получается такое впечатление, что манчжурская династия удерживается пока в Пекине в силу опасений революционеров вызвать резню как в столице, так и в Тянь-цзине, а главное, страхом перед занятием Японией Чжилийской провинции. Мне стало известно, что последнего особенно опасается Юань Ши-кай. Из других источников подтверждается слух, что Юань Ши-кай будет искать помощи иностранных держав и будто бы имеет в виду предложить нам признание нашего положения в Манчжурии. В заключение считаю долгом отметить сегодняшний указ о назначении Силяна военным губернатором Жэ-хэ, являющееся как бы косвенным подтверждением возможности переезда двора в этот город.

Коростовец.

24. Всеподданнейшая записка упр. мин. ин. дел ¹²

В повергаемой при сем на высочайшее благовоззрение телеграмме посланник в Пекине излагает свои соображения о том направлении, которого императорскому правительству надлежит держаться в своей китайской политике, в случае отпадения от пекинского правительства южных областей Китая.

Приемлю смелость высказать, что с точки зрения наших интересов распадение нынешней Китайской империи являлось бы во многих отношениях желательным. Между различными частями Китая, хотя бы они и не встали друг к другу во вполне независимые отношения, будет несомненно существовать соперничество, ослабляющее их. Обстоятельство это мы можем использовать, чтобы довершить дело заселения и укрепления наших окраин, на которых мы будем пользоваться значительно большею, чем теперь, свободою действий, так как внимание китайцев, ныне сосредоточенное на мысли спаять с внутренним Китаем лежащие к северу от Великой Стены области, будет тогда отвлечено в сторону [76] внутренних вопросов, вызываемых взаимным недоверием и соперничеством между провинциальными правительствами.

Этой мыслью я руководствовался при составлении ответной телеграммы д. с. с. Коростовцу, проект коей осмеливаюсь повергнуть при сем на всемилостивейшее благовоззрение, всеподданнейше испрашивая разрешения вашего императорского величества на ее отправку.

Нератов.

С.-Петербург.
5 ноября 1911 г.

Комментарии

1. Подлинники публикуемых документов хранятся в Моск. Архиве Револ. и Внешней Политики. Текст их подготовил к печати А. Л. Попов.

2. Первоначально предоставление Китаю займов (одного — на предмет постройки Цзинчжоу—Айчунской ж. д., другого—на реформу денежной системы в Китае и Манчжурии) предполагалось лишь со стороны Соед. Штатов Сев. Ам. Затем (в октябре 1910 г.) в Лондоне по вопросу о финансировании Китая было достигнуто соглашение между представителями германских, французских, английских и американских банковских групп, и 1/XI 1910 г. подписано соответствующее соглашение. (См. секр. тел. Остен-Сакена из Берлина от 2 (15) XI 1910 г. № 79 и секр. тел. Нелидова из Парижа от 3 (16)/ХI 1910 г. № 78.)

3. Известно, что революционное движение в китайских войсках неоднократно проявлялось в течение предыдущих годов, так мы имеем: бунт бригады в Учане в 1907 г., восстание артиллеристов в Нанкине в 1908 г.; восстание войск в Кантоне в феврале 1911 года.

4. Юань Ши-кай был уволен в январе 1909 г., в момент усиления в Китае партии крайней реакции и прихода к власти представителей манчжурских феодалов.

5. Постоянная китайская армия, организованная на европейский лад, бывшая обычно очагом революционных движений.

6. Провинциальные войска, представляющие собой общий пережиток, не затронутый военной реформой.

7. На докладе помета рукой Николам II: «Одобряю высказанные вами соображения. Я всегда был, по окончании нашей войны, того мнения, что России следует идти с Японией рука об руку на Дальнем Востоке. Ливадия. 11 октября [ст. ст.] 1911 года».

8. Советник русского посольства в Токио.

9. Так в оригинале.

10. Тексты указов, содержание коих передается в депеше, в настоящей публикации опускаются.

11. Приложено к депеше Коростовца от 20 окт. (2 ноября) 1911 г. № 97.

12. На записке помета рукой Николая II: «Да». Другой рукой: «Ливадия. 9 ноября 1911 г.».

Текст воспроизведен по изданию: Китайская революция 1911 года // Красный архив, № 5 (18). 1926