ТУРНЕР САМУИЛ

Торжественное шествие молодого и старого Тибетского Ламы.

(Из нового Турнерова путешествия.)

Мне случилось приехать в Тибет к самому тому времени, когда жителям надлежало признать в младенце своего будущего властелина и святого первосвященника, чтобы тем утвердить веру в бессмертие или в возрождение сего великого посредника между людьми и Небом. Эпоха важная в их Религии и Политике! При таком случае восточное великолепие должно было сиять во всем блеске своем.

Китайский Император, исповедующий Тибетскую веру, прислал чиновника с отрядом войска, чтобы встретить и провожать юного Ламу. Другим Китайцам надлежало нести трон его, а Правителю и кравчему, или главному Министру, ехать впереди верхом.

Шествие началось в Субботу, 27 Сентября, на рассвете, из Киле, где жил молодой Лама с своими родителями, в монастырь Терпалинской; и хотя от местечка Киле до сего монастыря не более 20 верст, но стечение народа, [103] который беспрестанно падал на землю перед Ламою, было так велико, и ему так часто надлежало останавливаться, что он должен был ночевать на дороге. Приехав в Терпалин, Регент отдал его в руки отцу и матери, а сам возвратился в столицу Тешу-Лумбу. Из окон того дому, где мы жили, я мог видеть въезд его. Он ехал верхом, окруженный чиновниками, и свита его состояла по крайней мере из 300 человек. На нем был желтой атласной кафтан, опушенный соболями, красная мантия, желтая лакированная шляпа и красные сапоги; а на кушаке висели ножик, мешок с табаком, трубка и чайная чашка (которую обыкновенно носят с собою Татары). Лошадь его была украшена блестящими камнями, множеством серебряных колокольчиков и - коровьими хвостами! В свите Правителя заметил я несколько Калмыков в круглых шляпах ужасной величины и Монголов в Персидской одежде. По сторонам дороги пылали костры, служащие в Тибете знаком почестей. Народ падал вниз лицом, при звуках труб и кимвалов. - -

Наконец мне дозволили видеть Ламу. Я нашел его сидящим на высоком [104] шелковом диване или муснуде; на левой стороне стояли его родители, а на правой знаменитые чиновники. Отец Ламы требовал, чтобы я и Г. Сандерс представились в Английском платье. Мы, следуя обыкновению, поменялись шарфами с отцом и матерью Ламы, разложили перед ним разные подарки нашего Генерал-Губернатора, вручили ему нитку крупного жемчуга, и сели на правой стороне. Отец сказал мне по-Тибетски следующее: "Тешу Лама спит обыкновенно весьма долго; но нынешний день он проснулся рано, и никак не хотел опять заснуть, для того, что вы, Английские гости, к нам приехали." Я заметил, что Лама беспрестанно смотрел на нас; видя, что мы выпили свои чашки, он дал знать рукою, чтобы их наполнили чаем; взял из золотой коробочки большой кусок жженого сахару и прислал его мне. Нам сказали, что он хотя и не говорит, однакож все разумеет: и так я должен был сказать сему младенцу приветствие в восточном вкусе. Он слушал с великим вниманием и движением головы показывал, будто разумеет мои слова; а на родителей своих не взглянул ни разу. Отец и мать смотрели на него [105] с усмешкою любви и радовались такими умными поступками сына, которому тогда не было еще двух лет. Я сам не мог надивиться его важному, скромному и даже величественному виду. Он показался мне умным и прекрасным ребенком, хотя лицо его смугло и глаза не велики. Мать, женщина лет в 25, небольшая ростом и довольно приятная наружностию, была унизана с головы до ног жемчугом, рубинами, изумрудами и кораллами; на плечах висела у нее красная шаль с белыми пятнышками. На отце было желтое атласное, золотом вышитое платье.

Текст воспроизведен по изданию: Торжественное шествие молодого и старого Тибетского Ламы. (Из нового Турнерова путешествия) // Вестник Европы, Часть 10. № 14. 1803