Он находит ночлег в храме убогом

(глава седьмая)

Трижды Вэй Цзиньчжун находился на грани смерти, однако всякий раз ему словно являлся благовещий знак, который помогал укрепить сердце, вселял в душу смелость и решимость. И тогда он возмечтал услышать предзнаменование самих небес, которое определило бы его дальнейший путь жизни. Однажды ночью, когда все вокруг стихло и во всем мире воцарилось безмолвие, он, склонившись в низком поклоне, обратился к Небу с такою мольбою: «Я, Вэй Цзиньчжун, имею впереди долгий путь жизни, а потому хотел бы увидеть настоящее знамение. Господин Небес, сжалься и снизойди ко мне, мелкому человечишке, кто не знаком даже с законами словесности. Скажи мне несколько понятных слов, определи, где в жизни я найду свое счастье, а где меня поджидают беды!» Он поднял с пола кусок черепицы и, швырнув в сторону, посмотрел, где она упадет и куда направлен ее острый конец. Значит, с той стороны и надобно слушать веление Неба. Черепица показала на север: по всей видимости, весть последует оттуда. Тридцать-сорок домов, что стояли вокруг, уже погрузились в сон, и лишь из одного, украшенного башенкой, что стоял рядом на той же улице, слышались мужской и женский голоса. Разговаривали, по всей видимости, мать с сыном.

- Сань-эр ⁴³, сынок, завтра скажи своему второму брату, что лучше всего сейчас ехать в Пекин.

- Хорошо, маменька! - последовал ответ.

Вэй Цзиньчжун, услышав эти слова, очень обрадовался. Однако показываться в столице в нынешнем виде ему никак нельзя, надобно изменить внешность. Например, можно переодеться нищим и, презрев стыд, просить подаяние в богатых домах. Он знал, что [78] по дорогам бродят нищие скопцы, которые, сбившись в ватаги по десять и больше человек, занимаются вымогательством денег у проезжих купцов. Эти бродяги творят мошенства и безобразия, ничем не гнушаясь. Напустив на себя вид наглый и грубый, они изрыгают на людей словеса грязные и похабные, всех подряд обманывают и учиняют разбой. Путники, которые шли на север, обычно имели при себе небольшие деньги, которые в конце концов оказывались в мошне у проходимцев. Некоторые по своей неопытности (им приходилось путешествовать впервые), раскрывали перед мошенниками свои кошели с серебром, и тогда возле бедолаги появлялась целая орава. Отняв у путника все деньги, они пускались наутек. Тому, кто пытался сопротивляться, приходилось весьма худо: кто-то из нищих, подбежав к бедняге, внезапно хватал его за мошонку и сдавливал так, что тот едва не кончался от нестерпимой боли. Но этому еще повезло. А то, глядишь, появлялись злодеи похлеще. Проходимцы отнимали у путника весь его скарб, отрезали кошель - и поминай как звали. Бедняге, понятно, справиться с ними было не под силу, а если он пытался вступить с ними в схватку, по их зову мигом сбегалась целая сотня. Одним словом, путешественники, которые направлялись в столицу, терпели от злодеев великие неприятности и муки. Скопцы-проходимцы, надо заметить, жили припеваючи: денег, что они отнимали у путников, вполне хватало на вино и мясные блюда, а потому были они всегда сыты и под хмельком. Цзиньчжун все это хорошо знал и в душе этим мошенникам даже завидовал. Как-то мелькнула в его голове такая мысль: «Жена от меня ушла, мои мужские достоинства вконец зачахли, а коли так, остается одно: отсечь мою янскую штучку ⁴⁴, то бишь «очистить тело». Я смогу тогда вступить в шайку бродячих скопцов, а значит, как и они, буду жить припеваючи».

На окрестном пустыре он как-то заметил полуразрушенную кумирню, огороженную ветхим забором. Вокруг валялась битая черепица, ступени лестницы, ведущей в храм, заросли дикой травой. Вэй Цзиньчжун вошел внутрь и огляделся по сторонам: окна и двери заколочены, кругом ни столов, ни скамей. По всей видимости, в святилище давно никто не появлялся. «Какая удача! - подумал Вэй. - Место глухое, никто вокруг не живет. Я спокойно могу здесь остановиться и выполнить то, что задумал!» У него оставались небольшие деньги, на которые он купил вина и крепко [79] напился. Низко поклонившись Небу и повернувшись в сторону кумира, что стоял в обители, он промолвил: «Ничтожный Вэй Цзиньчжун дошел до крайней черты, и выхода для себя я более не вижу. Я живу впроголодь и испытываю во всем своем теле боли. В свое время в храме на горе Тайшань я трижды искал смерти, но духи меня от нее отвратили. Нынче жизнь моя стала нестерпимой, и я решил себя оскопить, дабы вступить в круг подобных. Если в будущем мне суждено будет прославиться, нож не окажет мне никакого вреда, наоборот, сохранит, быть может, мне жизнь. Если же светлого будущего у меня нет, я готов немедленно принять смерть. О, всесильные духи, прошу вас, защитите меня и помогите». Он сделал еще один низкий поклон, после чего из ветхой сумы извлек короткий нож и принялся его точить на черепице, которую поднял с пола, пока не заточил оружие до блеска. Нож стал необычайно острым. Вэй распахнул прореху на рваных штанах и с тоской взглянул на свои мужские причиндалы, которые за это время успели сгнить едва ли не наполовину - остался лишь жалкий корешок, обрамленный венчиком жидких волос. На глаза Вэю навернулись слезы, крупные, как желтый боб. С уст сорвался горестный стон. Он подумал: «А может быть, я все-таки не умру? Если будет у меня жизнь впереди, то, возможно, у меня еще появится сын и я не останусь без наследства. Кто знает? Если же мне суждено умереть, то по крайней мере я избавлюсь от дальнейших мучений. Словом, куда ни кинь, всюду клин. Так чего же мне убиваться и понапрасну лить слезы?» И он, собравшись с духом, одним махом отхватил ножом «суму с причиндалами», потом посыпал рану холодной золой из курильницы v перевязал свежей тряпицей, которую быстро прикрыл куском своего рваного платья, а еще два конца заправил за пояс. Боли он пока особой не чувствовал, однако, когда кончил свою операцию, тут же ощутил сильное недомогание. Но как всякий злодей, коварный и мерзкий, он обладал нравом решительным и терпеливым, а потому собрал все свои силы, чтобы перетерпеть мученья. Очистив от грязи поминальный столик, он улегся на него, а под голову подложил небольшую фигурку чертенка, слепленную из глины.

- Бог Туди ⁴⁵, - обратился он к божеству этих мест. - Перед тобой сейчас находится Вэй Цзиньчжун. Я лежу на этом столе и жду своей участи! [80]

Надо вам знать, что оскопление происходит не только в младенческом возрасте, о чем свидетельствует и «дворцовая казнь» в эпоху Хань, когда нож коснулся «великого историографа» ⁴⁶ Сыма Цяня. Эта операция может не иметь никаких последствий, если не появится кровотечение, и тогда удастся избежать разных осложнений. Заживлению раны особенно помогает старый пепел, наоборот, свежая зола, из коей еще не ушел жар, может вызвать раздражение. Зола из курильницы для благовоний, которую использовал Вэй, лежала здесь, по всей видимости, уже много лет, а потому вполне подходила для сего противного закону действа, то бишь оскопления.

Увы, с этого самого момента судьбу Словесности осветила Злая звезда ⁴⁷. Целых семь лет правление монархии пребывало в состоянии беспорядков и смуты. А сколько верных и преданных подданных за эти годы сложили свои головы! Это даже трудно представить!

Но вернемся снова к Вэй Цзиньчжуну. Наконец, он уснул. Его храп, подобный раскатам грома, сотрясал стены ветхого храма. Наступила пятая стража ⁴⁸, а он все продолжал спать. И привиделся ему сон, а может быть, это был вовсе не сон. Словом, ему пригрезился седобородый старец, который вдруг возник возле ложа. Облик его можно описать такими словами:

Тронуты инеем волосы
По обеим сторонам лица.
Серебристые нити
Вьются в его бороде.
Он похож на духа,
Возникшего в клубах тумана,
Или сурового бога,
Что слеплен из глины.
На голове треугольная шапка,
Украшенная плетеною нитью.
На нем синий халат
С иноземным узором.
Платье стянуто в поясе
Желтым вязаным шнуром.
В руке бамбуковый посох
О девяти коленцах. [81]
Сам он похож на демона,
Что явился в мороке пьяном,
Будто дух, сошедший
Во сне со своего постамента.

Итак, Вэй в своем сновидении, полном тревог и сомнений, увидел некоего старца, который ему сказал: «Я, мелкий божок, являюсь покровителем этих мест. Когда вчера ваше степенство появилось в этом храме, я сразу же посчитал необходимым оказать всяческое покровительство и поддержку. Господин, вас ждет широкий и долгий путь жизни, а потому вам не следует беспокоить меня лишними заботами и печалями. Вот этот мелкий демон, что находится здесь перед вами, будет молить духов о вашем прощении!»

Вэй Цзиньчжун проснулся и протер глаза: никакого старца в храме он не увидел. Повернувшись, он поглядел на кумира, что восседал на возвышении. Ну, конечно, это и есть тот самый дух, который явился ему во сне. Вэя охватило ликование. «Дух подсказал мне путь жизни, хотя и не ответил, что я должен сделать, чтобы этот счастливый день наступил». Поспешно вскочив на ноги, он схватил изваяние беса, служившего ему изголовьем, и водрузил его на алтарь подле божества.

- Если я, Вэй Цзиньчжун, доберусь до столицы и дождусь того дня, когда мне подвернется удача, я перво-наперво построю новый храм! - он поклонился божествам в пояс. - Я воздвигну молельный алтарь, возле коего в течение четырех времен года буду устраивать молебны в честь высоких духов, дабы возблагодарить их за нынешние наставления! - вот такие он дал обещания.

Уверовав, что он отмечен знаменьем богов, Вэй заметно воспрял духом, укрепившись в мысли, что вскорости непременно вознесется. В этом у него не было никаких сомнений. А коли так, с какой стати ему пребывать в обществе каких-то бродяг и терпеть вместе с ними голод и холод? Нет, ему придется так исхитриться, чтобы пожить в свое удовольствие, то есть всласть поесть и попить вволю вина. Ну, а когда рана заживет, можно подумать о других планах. Вот уж истинно:

Лишь в случае крайнем
Он к этим людям пристал.
Но сердцем своим почуял,
Что они не ровня ему. [82]

Пока нам неизвестно, стал Цзиньчжун «внутренним вельможей» ⁴⁹ или нет. Об этом мы можем узнать лишь в следующей главе.